Сдача адмирала Небогатова и четырех броненосцев

Погиб, но не сдался и крейсер I ранга "Дмитрий Донской".

Фото: крейсер I ранга "Дмитрий Донской".
З.Ы. Красивый корабль.

Боя Варяга и Корейца - 9 февраля 1904
Цусима - 14-15 мая 1905

Никак полгода не получается. Полтора (как скорее всего хотели написать) тоже не очень-то.

Владивостокская крейсерская бригада почему-то не сдалась, когда Камимуре попалась.
и Рюрик не сдался, хотя тоже вроде устаревший.

https://ru.wikipedia.org/wiki/Бой_в_Корейском_проливе

Его никто и не заставлял искать глубокое место, как уже писали, он мог взорвать крейсер, тот был, и на плаву, и на ходу. Что мешало Рудневу разместить своих людей на иностранных кораблях, в случае подрыва крейсера? Какая разница как погиб "Варяг"? Или, если условием размещения русских моряков у нейтралов было затопление крейсера, давление на его командира, по поводу способа уничтожения корабля, всё-таки было?

Блин. И этот спасатель.
У нас сейчас спасатель идёт возглавлять армию, а там командиры кораблей и эскадр идут в спасатели.
А ничего, что у них другие задачи были?

"Владимир Мономах".

Фото: крейсер "Вламдимир Мономах".

О, Рюрик. Это да. Этот герой, не чета Варягу.
Да и вообще в этом бою все (и корабли, и командиры и команды) действовали как герои.

Жаль малоизвестное сражение. И жаль, что главным героем той войны стал не Рюрик, который этого реально заслужил.

На выбор. Предпоследнее самое то.

Адмирал Небогатов, отрицая свою вину, пояснил, что «сигнал о сдаче касался только «Императора Николая I», в силу чего другие командиры могли действовать по усмотрению», чем и воспользовался командир крейсера «Изумруд» капитан 2 ранга Ферзен, который самостоятельно отделился от эскадры и пошел на север. Далее Небогатов сообщил суду, что боеготовность флагмана была чрезвычайно низкой из-за отсутствия должного боезапаса; это видел и командир корабля, также согласившийся на сдачу. О протесте офицеров адмирал «не помнил». В 11 часов он со штабом отправился на японском миноносце к адмиралу Того на «Микадо» и подписал там условия сдачи. Того спросил, на каких условиях Небогатов сдается. Тот ответил, что никаких условий он ставить не вправе, а просит сохранить членам экипажей личное имущество и дать им возможность вернуться в Россию.
Большинство же офицеров, привлеченных к суду, свою вину отрицали. Согласно их показаниям, они протестовали и сопротивлялись сдаче как могли, но адмирал Небогатов непреклонно стоял на своем.

Ну я не персонально вам, мелькало просто.

У меня позиция такая: если ты реально видишь, что пользы от сопротивления нет, что люди просто погибнут не нанеся врагу урона. Хотя, объективно говоря этого видеть невозможно. Я до сих пор считаю, что контрнаступление под Москвой в 1941 стало возможным только потому, что разбитые части и отдельные солдаты все равно оказывали сопротивление, хотя вроде как ни пользы, ни смысла в этом не было. Так вот она все-таки была, они своими жизнями выиграли необходимое время. Хотя ни знать этого ни видеть не могли.

Так вот если ты считаешь, что сохранение жизней в данный момент важнее, то отдай такой приказ.

Но уважения ты этим не заслужишь, максимум, что можно сделать, чтобы об тебя хотя бы ноги не вытирали: застрелиться. Героем не станешь, но хоть позора избежишь. Ну и если ты реально считаешь, что сберег нужные жизни, то уйдешь из жизни с ощущением, что всё сделал правильно. Взял грех за сдачу на себя и смыл его своей кровью.

В ином случае хорошего отношения ожидать не приходится. Но в принципе тоже можно жить, опять же если реально считаешь, что сделал все правильно.

Командир многострадального «Орла» капитан 2 ранга Шведе виновным себя не признал, ибо в Цусимском бою броненосец получил настолько серьезные повреждения, что вести дальнейшие боевые действия попросту не мог. Из артиллерии главного калибра сохранилось только два орудия. Все шлюпки были разнесены в щепы, значительная часть личного состава - потеряна. Мичман Сакеллари, сознавая безвыходность положения, предложил подойти к японским берегам и уничтожить корабль. Командир приказал готовить затопление. О сдаче никто не думал. С дистанции 60 кабельтовых японцы открыли огонь. И тут на флагмане взвился роковой сигнал. Он, Шведе, был полностью этим деморализован и, следуя примеру других наших судов, приказал отрепетовать сигнал и поднять японский флаг, полагая, что сигнал флагмана относится и к нему. «Не подними адмирал сигнала, - сказал на суде мичман Сакеллари, - «Орел» не сдался бы, так как всеми решено было, исполнив долг, погибнуть».
Командир броненосца «Генерал-адмирал Апраксин» Лишин свою вину тоже отрицал: не считая для себя сигнал адмирала обязательным, он, тем не менее, решился на сдачу ввиду совершенно безвыходного положения. Орудия главного калибра были повреждены, фугасных снарядов оставалось мало, носовые отсеки корабля затопило, спасательных средств хватало только на восьмую часть экипажа. Между тем старший офицер корабля лейтенант Фридовский показал: личный состав готовился к бою, несмотря на очевидную его безнадежность. Но когда раздались первые разрывы японских снарядов и на «Апраксине» собирались открыть ответный огонь, с флагмана последовал сигнал о сдаче, который всех ошеломил. Командир возмущался, однако потом смирился. Офицеры согласия на сдачу не давали. Лейтенант Шишко признал себя виновным именно в том, что «не имел силы открыто воспрепятствовать сдаче и не пошел далее пассивного протеста». А вот мнение штурмана мичмана Щербачова: «Найдись человек, сохранивший силу воли, и прикажи он твердым голосом открыть кингстоны и затопить корабль, приказание было бы выполнено, так как все желали только подчиняться, а не проявить свою волю, которой ни у кого уже не было».
Как и командир «Генерал-адмирала Апраксина», командир «Адмирала Сенявина» Григорьев сказал, что, не считая сигнал флагмана для себя обязательным, решился на сдачу броненосца ввиду безвыходности ситуации. Хотя в бою 14 мая ни один снаряд в корабль не попал, его десятидюймовые орудия, по словам Григорьева, пришли в негодность, фугасных снарядов почти не осталось, «топить же судно было бы долго, да и рискованно, так как неприятель был близко, а спасательных средств имелось немного». Допрошенные судом офицеры «Сенявина» подтвердили, что о сдаче узнали «пост фактум». Многие из них предлагали затопить корабль, но против приказа командира никто не пошел, ибо это означало уже бунт. Характерно следующее: «По ознакомлении с показаниями офицеров и нижних чинов обвиняемый Григорьев признал показания эти в частях, лично его касающихся, неправильными».

Процесс контр-адмирала Небогатова

В. Дукельский

А как адвокаты и общественные деятели могут оценить шансы российского флота на победу или поражение в морском сражении? У них нет полных данных о готовности флота, подготовке команд, ТТХ своего и вражеского флота оценить не могут. Они могут только по последствиям судить.
А вот за правильное использование флота отвечали конкретные люди, которые допустили чудовищные просчеты. Но поскольку за флот отвечали люди приближенные к особе государя-императора, в том числе и его дядя Алексей Александрович, то списали все на стрелочников вроде Небогатова и Рожественского.

Akvilon
Ньюанс ещё в том что в те годы существовала ограмная диспропорция между денежным довольствием в армии и во флоте, морской мичман получал примерно как полковник армии.
По поводу стрелочников...Рожественский мог ведь встать и сказать что эскадра не готова к выходу, мог но не встал и не сказал и взял тем самым всю ответственность на себя....его же не шантажировали и не угрожали расстрелом..

Прения сторон открыл обвинитель генерал-майор Вогак. «Общество, - начал он, - возлагает на разбор дела Небогатова преувеличенные надежды, считая, что (...) суд выяснит причины Цусимского погрома», чем, однако, занимается особая комиссия. Здесь же речь идет о частном конкретном случае. Данный случай вполне ясен и допускает конкретную оценку - помимо глобальной оценки нашего поражения при Цусиме. Этим Вогак пресек стремление защиты оправдать действия своих подопечных общим неблагополучием состояния российских ВМС, ошибками высшего командования и так далее, то есть превратить процесс в некую обличительную трибуну. Что бы там ни было, «по статье 354 Морского Устава командир судна должен продолжать бой до последней возможности. Во избежание бесполезного кровопролития ему разрешается не иначе как с согласия всех офицеров сдать корабль, если нельзя одолеть течи и судно начинает тонуть, если все средства обороны истощены и потеря в людях столь значительна, что сопротивление совершенно невозможно, и, наконец, в случае пожара, которого нельзя погасить. При всем том сдача в таких обстоятельствах разрешается только в таком случае, если корабль нельзя истребить и искать спасения команды на берегу или в шлюпках. Поэтому с точки зрения закона можно только знать, в каком состоянии находился корабль непосредственно перед сдачей, и нет необходимости в сведениях, касающихся снаряжения эскадры и обстоятельств боя. Далее генерал-майор Вогак вполне признает то тяжелое психическое состояние, в котором находились перед сдачей подсудимые, истомленные страшно трудным переходом, пережившие неописуемые ужасы в бою 14 мая, и поэтому (...) находит и тут лишним вдаваться в детальное рассмотрение обстоятельств боя, на котором настаивают подсудимые, надеющиеся, что за ошибками и проступками других лиц их собственной вины видно не будет. По настоящему делу суду преданы по Высочайшему повелению не только командиры сдавшихся судов, но и все офицеры, за исключением тяжело раненных, хотя суда сдали одни командиры по собственному почину без совета офицеров. Однако статьи [соответствующих уставов] обязывают подчиненных не исполнять приказания начальника, если он предписывает нарушить присягу и верность службе или совершить деяние явно преступное. На основании этих статей офицеры, исполнившие приказание начальника, направленное на осуществление незаконной сдачи, (...) должны отвечать как участники или попустители преступления, если только они сознавали, что своею деятельностью способствовали осуществлению незаконной сдачи. Хотя повиновение всегда признавалось жизненным началом войска, но повиновение это слепым быть не должно. Каждый воин должен помнить, что он подчиняется не личной воле начальника, а законам и воле Верховного Вождя, выраженной через посредство начальников. Приказание начальника не может отменить волю законодателя. Слепое повиновение есть рабство. Оно дает опасное орудие в руки преступного начальника, которым он может всегда воспользоваться во вред государству. (...) Почти все законодательства отвергают принцип слепого безусловного повиновения, этого же взгляда придерживался и Наполеон I. (...) Тот же принцип проводится и в Петровском уставе, повелевающем арестовать начальника, желающего сдать корабль неприятелю, и заменить его другим, следующим по старшинству. (...) Возражая защите, указывающей на суде, что все воспитание офицеров сводилось к тому, чтобы в корне пресечь их стремление к рассуждению и личной инициативе, обвинитель указал, что наши офицеры не так уж забиты и в обыденной обстановке часто высказывают строптивость и даже неповиновение, и что в данном случае дело не в забитости офицеров, а в слабом чувстве долга, чувстве, которое каждый сам обязан в себе культивировать. То обстоятельство, что офицеры были измучены физически и нравственно, тоже не может служить оправданием. Только в годины бедствий воин может осуществить возлагаемые на него надежды, только в это время может проявить ту доблесть, находчивость и силы, на которые простые смертные не способны и проявление которых одно только и объясняет почетное положение, занимаемое войском и флотом. Человек, не способный проявить эти свойства, малодушный и слабый в страдное для воина время, показывает этим, что он ошибкой попал в военную службу. Отделы военного времени слабо разработаны нашими законодателями. Законодатели слишком верили в доблесть и патриотизм наших офицеров и за малым числом сдач не разработали детально этого вопроса. Зато случаи крушения и повреждения судов всегда ставились на вид и разбирались подробно. А сдача корабля, несомненно, более важна и позорна, чем посадка корабля на камни. (...) Командир корабля должен продолжать бой до последней возможности, старясь нанести врагу посильный вред, и ни в коем случае фактом сдачи не усиливать неприятельский флот. (...) Если признать, что при превосходстве сил врага сдача допустима, тогда флот утратит свое значение. Не будет, может быть, Цусимских погромов, но не будет и побед, нужных государству».

Процесс контр-адмирала Небогатова

В. Дукельский

В общем-то высший командный состав нашего флота, увы, продемонстрировал полную неспособность. Царская Россия конца правления Романовых — это просто «жесть». Других слов тут нет.

Какова ваша моральная оценка бегства офицеров штаба с гибнущего броненосца “Князь Суворов”, под предлогом “спасения раненого командующего” уже несуществующей эскадры (на броненосце остались и погибли 900 нижних чинов)? Напоминает поведение офицеров ВСУ, бросивших в Южном котле 2014-го подчинённых и сбежавших в тыл.

В продолжение кровавого фарса адмирала Небогатова, миноносец “Бедовый” с находящимся на его борту штабом эскадры вместе с Рождественским добровольно сдался в плен японским кораблям. Во время перехода в Японию ночью “Бедовый” случайно сорвался с буксира, то русским матросам было приказано пускать сигнальные ракеты!!!! Чтобы японцы вновь обнаружили миноносец и отконвоировали его в Японию.

Потом уцелевшие адмиралы и офицеры Цусимы доведут страну до революции и сбегут, не забыв прихватить с собой драгоценные шкатулки, и будут скулить из Парижа о "России, которую мы потеряли".

Еще хороший пример из истории - 12 мая 1829 года находившийся в дозоре неподалеку от турецкого порта Пендераклия фрегат «Рафаил» под командованием капитана 2-го ранга Стройникова был застигнут врасплох турецкой эскадрой и, даже не предприняв попытки вступить в бой, спустил перед турками Андреевский флаг. Случай с «Рафаилом» – для русского флота небывалый.

Самое интересное в том, что сдача в плен новейшего фрегата «Рафаил» произошла всего за три дня до подвига «Меркурия». К тому же командир «Рафаила» Стройников и остальные офицеры фрегата во время боя «Меркурия» находились на борту линейного корабля капудан-паши «Селимие» и были свидетелями этого сражения. Вряд ли можно описать, какие чувства испытывал Стройников, когда на его глазах бриг под началом его старого сослуживца, значительно уступающий в мореходных и боевых качествах фрегату «Рафаил», в самой отчаянной ситуации вступил в бой и сумел выйти победителем?

К слову, 85 процентов экипажа сдавшегося фрегата «Рафаил» погибли в плену от бесчеловечных условий содержания. Для всех любителей порассуждать о "гуманности сдачи в плен" предложу выбор. Что лучше - погибнуть в бою со славою или сдохнуть от дизентерии в смрадном подвале?

Это сообщение отредактировал АбрекЪ - 9.07.2016 - 13:25

"Кратко охарактеризуем речи многочисленных защитников. Они в общем сводились к одному и тому же. Несмотря на предупреждения прокурора, присяжные поверенные снова и снова разбирали «метафизические и социальные» причины войны".
Защита и присяжные на суде оперировали метафизическими и социальными причинами. То есть, знания ТТХ кораблей 2-ой Тихоокеанской эскадры и объективная оценка моральной, физической и технической боеготовности её экипажей, их не интересовали.
Так что, опираясь на свои доводы, по поводу несправедливой войны, некомпетентности военного и политического руководства РИ (примеры тому были, осада Порт-Артура, сплошные поражения армии под командованием Куропаткина), они могли бы протестовать против формирования 2-ой эскадры и её похода на Дальний восток. Причём российское общество прекрасно было осведомлено о том, что в военноморском ведомстве нет единого мнения, по поводу отправки эскадры. Так, что же мешало протестовать, до трагедии?

Ага. Неслучайно старший офицер "Варяга" вспоминал, что все офицеры ждали дома трибунала. " Варяг" в "ужасном" состоянии, способный еще сражаться ушел в порт на скорости большей (11 узлов), чем шел на прорыв.

Но по полит. мотивам было решено сделать провал героическим эпосом. Взрыв патриотизма от раздутого подвига - нормальный дивиденд за потерянный крейсер в начале кампании.

Я думаю, что Руднев был абсолютно уверен, что Россия выиграет войну и в этом случае крейсер останется у нее, поэтому с этой точки зрения безвозвратно уничтожать корабль было неправильно. Мол, быстренько жёлтомордых макак накажем, и кораблик поднимем.

Командиром броненосца "Орёл" был капитан 1 ранга Н.В. Юнг. Кавторанг Шведе был старшим офицером.

Гм. Рожественскому это было сделать, как минимум, странно. Он сам настоял на её формировании, сам вызвался командовать, сам её формировал.
На момент выхода из Кронштадта все было вполне нормально, разве что чуть затянули с формированием, но это вполне типично.

А на Мадагаскаре, когда, после гибели 1ТОЭ, стало ясно, что смысла в продолжении похода нет, он 2 месяца пытался уговорить царя вернуть эскадру обратно. Не получилось. Так что всё что мог он тут сделал. И сделал неплохо. Даже, на мой взгляд, хорошо.

Да и вообще он в этой ситуации вел себя и как офицер и как человек весьма достойно.

А еще можно вспомнить примеры "Ушакова", "Светланы", "Донского", "Безупречного", "Громкого"... А как героически проявила себя та же плавмастерская "Камчатка", про возможности сражаться которой, я вообще молчу???

Конечно и такая версия возможна. Но, на мой взгляд, шапкозакидательскими настроениями страдали всё-таки высшие и высокие чины в РИ, на среднее командное звено эта зараза не очень распространялась. Хотя- как знать? Синдром "желтолицые макаки против русского солдата-богатыря", был заразителен.

Юнг к моменту сдачи был смертельно ранен и Шведе на законных основаниях командовал кораблем.

Это сообщение отредактировал АбрекЪ - 9.07.2016 - 14:05

Рожественский, а не Рождественский ..... он всегда бесился, когда газеты его фамилию писали на поповский лад.

Не высший тоже не очень-то.
Офицеры и командиры кораблей (за редкими исключениями) в Русско-японской - это тихий (а иногда и не очень тихий) ужас.
По-моему шансов с этими людьми не то что выиграть, а просто не проиграть войну - не было.