120
Держитесь мои маленькие любители карательной медицины. Благодаря прекрасным воспоминаниями с которыми я хочу с вами поделится, я могу смотреть любые фильмы ужасов как детские мультики, слушать про кровь, кишки и пр гуро как обычные рассказы про погоду.
Предыстория. До школы я болел. Много болел, ОРВИ, сопли и пр радости. Иммунитет никакой, организм был очень слабый. Так или иначе я просидел на больничном почти весь первый класс. В маленьком поволжском городе были обхожены все больницы, мед карта была толщиной с кирпич.
Расплата. Излет золотой осени 1995г, я сижу с родителями в кабинете у главного хирурга областной больницы. До сих пор помню блеск ее маленьких черных глаз, когда она сказала «надо удалять не только аденойды но и гланды», и последующую холодную маньячную улыбку.
Проходит небольшое количество времени. Запах больничной хлорки в перемешку с запахом фурацилина и лекарств уже приелся и воспринемался как данность. Не пугали и большие тараканы в столовой. Почти научился без омерзения есть с помятой алюминевой посуд больничную еду. Вода с курином бульоном и плавающей перловкой это суп. Перловка без воды — это каша. Черная как нефть жидкость — это гибрид чая и кофе.
Я бегая по больничным коридорам и смотря мультики на касетах в игровой не знал что меня ждет. Анализы были сделанны, время пришло.
Утром сказали – сегодня ты ничего не ешь, только пьешь. -А когда можно будет? - После обеда, не переживай, ответили в столовой.
Прошло уже много лет, а я до сих пор помню тот зловещий полутемный коридор с облупившейся краской на которой были нарисованы мультяшные животные. Каждая третья лампа дневного света моргала со щелчками и издавала протяжное гудение. Я иду куда-то, и тут из-за угла слышу тяжелые быстрые шаги. Из за угла вышла тетка в белом халате, с чепчиком и плотной марлевой повязкой на лице. Она выкрикнула мою фамилию.
Я отозвался и подошел с ней. Она еще раз спросила мою фамилию и имя, и я не успев полностью произнести имя, почувствовал что она меня схватила за руку холодной цепкой хваткой. Во мне не было какого-то страха, тогда манерностью и вежливостью не отличалось все общество, не говоря о бесплатной медицине.
Мы быстрым шагом шли по коридорам больницы. По отделениям в которых я раньше не бывал. Все встречавшиеся по пути люди провожали меня взглядом. От тетки пахло хлоркой, формалином и валерьянкой. Она шла очень быстрым шагом, мне приходилось срывается на полу бег что бы не отставать от нее. За высокими окнами виднелось зябкое осеннее небо, голые деревья продолжали терять оставшиеся листья на промозглом ветру.
Большой длинный темный коридор. По бокам во мраке стояли каталки, и шкафы с оборудованием. Единственное что его освещало это большая двойная серая дверь с иллюминаторами на створках, где пошарпанной красной краской было написано «операционная». -Зачем с верху мигалка? спросил я. -Для красоты…. холодно ответила тетка, открывая большую створку двери.
Внутри предбанника на не высокой кушетке, покрытой бурой клеёнкой сидели 3 девочки примерно моего возраста. Когда мы вошли они дернулись, и приковались ко мне испуганными глазами. Нас освещала холодная белая лампа, делая и без того испуганные лица более белыми. Я помню вены на их лбах, я помню как беспомощно они болтали ногами обутые в детские сандалики.
Тетка что привела меня, спешно начала одевать нас в белые бахилы на ноги, а сверху всем накинула что-то типа белой простыни с дыркой для головы, которая урывала все тело.
Из вторых таких же дверей предбанника послышались не спешные размеренные шаги. Воцарилась мертвая тишина. Никто ничего не говорил. В воздухе витала упругая напряженность. Сердце стало биться все громче и громче, сначала в висках, потом где-то в шее. Дверь распахнулись, там была просто зловещая тьма. Через секунду в нее смело шагнула низкая коренастая фигура, одетая в больничных халат, бахилы, цилиндрический чепчик, плотную марлевую повязку на лице. От чего меня бросило в пот? – От ее розоватого клеёнчатого фартука. -Здра-а-аствуйте де-е-ти! Протянула она. -А кто у нас тут? Она бросила на нас голодный взгляд как покупатель живой рыбы в гастрономе. Отчетливо помню, как увидел знакомый хищный взгляд, который с характерным блеском остановился на мне. -Вовочка у нас тут один мужчина, пусть он и идет первым! – Сказала она.
Операция. Девочки что смиренно сидели на кушетке с облегчением ахнули. Не могу сказать, что их участь была легче моей. Тетка что привела меня сюда начала толкать вперед. – Во-о-вочка, по-о-йдем! Мягко и маньячно- зловеще сказала главный хирург детского отделения областной больницы. Я вошел в темноту операционной. Да, это была операционная середины 80х, с коричневатой не ровно уложенной кафельной плитной на полу, стены были окрашены холодной темно- зеленой краской, которая местами отлаивалась и вспучивалась, обнажая иногда отсутствующую кафельную плитку. В большой операционной был полумрак, мерцающий зеленоватой лампой, не ярко освещалось только коричневое кожаное кресло, которое было нечто среднее между электрическим стулом и креслом стоматолога. С боку на стойке была выключенная без теневая лампа, похожая на огромный бублик.
Меня усадили в кресло, где-то во мраке носились туда-сюда фигуры людей. Всего в помещении находилось около 6 человек. Даже через одежду, спиной я почувствовал холод от кресла, как будто она была покрыта тонким слоев капель воды. Кресло стояло с прямой спинкой, подлокотники были отрегулированы как раз под детские руки. Я был меньше спинки кресла, поэтому не дотягивался до подголовника. Главный хирург подошла ко мне, включила без теневую лампу, направив свет прямо в глаза. Я зажмурился, так как глаза уже почти привыкли к темноте. Кто-то плавно, но сильно, как пресс, вдавил меня в спинку кресла, кто-то схватил за обе руки, положил их на холодные металлические подлокотники. Под мягкий маньянчый тон: «-Смотри Вовочка какие красивые у тебя бинты», мои руки начали приматывать к подлокотникам. Сразу после этого на глаза надели марлевую повязку, что все что я могу видеть, это щели между носом и щекой. Свет ламп немного заглушился об марлю, я пытался что-то увидеть, что-то осознать. Далее сероватой тряпкой шириной в полотенце тело примотали к креслу. Настолько плотно, что чувствовалось небольшое затруднение дыхания. Далее тонкой полоской ткани, мертво примотали голову к спинке кресла, немного сдвинув повязку на глаза в бок, что я мог видеть, что происходило с лева от меня, но совсем не много.
Ноги тоже почувствовали, что их плотно привязали к креслу. Я немного волновался, скорее не знал, что делать и как себя вести в этой ситуации.
Не успев тяжело вздохнуть, как мне сказал молодой женский голос – открой рот. Я послушался и тут же с не приятным скрипом в рот вставили холодное металлическое кольцо. Рот открылся настолько широко, что губы натянулись как китайский барабан, было такое ощущение что они сейчас лопнут. В свободном положении остался только язык, который метался по ротовой полости, как золотая рыбка в шарообразном аквариуме при землетрясении 8 баллов. Дышать в тот момент я мог только через рот. Нос не дышал, сглатывать слюну тоже не мог, а ее было ой как много.
Попытался хоть как-то пошевелится – не могу. Ничего сделать не могу. Что такое стоп слово тоже не знал тогда.
Почувствовал как что-то длинное и твердое как стальной червь вползает мне в ноздрю. Потом услышал пшик, почувствовал холодок глубоко в пазухе носа. Потом этой же трубкой брызнули в горло несколько раз.
Дальше меня оставили в покое. Минуты длились как часы, которые казались вечностью. Глаза вращались в орбитах пытаясь что-то высмотреть в щелке рядом с носом или в левой стороне. Я отчетливо слышал глухие шаркающие шаги, звон и лязг инструмента.
Мое дыхание участилось.
Я слышал, как что-то достают со стола рядом со мной. Нельзя ничего сказать, нельзя пошевелится, нельзя сглотнуть.
В щели между носом и щекой я видел, как огромная металлическая оглобля входит в рот, холодя язык, походит дальше в голо, слегка задевая небный язычок вызывая рвотный рефлекс. От такой мерзости я что-то промычал. Далее почувствовал, как будто тупой ножовкой мне пытается что-то перепилить в горле. Сюрприз! Анестетик не подействовал. Было больно, нет очень больно. Буквально все чуствовал как тупой нож пытается вгрызться в мою плоть и оторвать ее кусок. Дальше хуже. Я почувствовал теплоту. Такую живую теплоту, как будто кто-то заливает горячий чай в глотку. Только чай не шел в глотку, чай шел сразу в легкие. Буквально вдыхал собственную кровь. Больше всего хотелось наклонится что бы не захлёбываются, но был привязан. –«У нас кровотечение» - крикнул молодой женский голос переломной.
-Да ничего вы не можете без меня! – сказала хирург и быстрым шагом начала приближается ко мне.
Невозможно было сделать вдох из-за вставленной оглобли в горло, невозможно было выдохнуть или вдохнуть, потому что кровь шла в легкие. Я кашлял, тут еще накатил приступ рвоты, и просто пытался не произвольно кричать от приступа безысходной паники.
Зачем-то инструмент начали вытаскивать, и он потянул недорезанную плоть на себя. Все тело пронзила острая боль, которая родилась в недрах горла и прошла волной через все тело, завершившись где-то в заднице. Наверное, это то, что испытывает рыба которую вытягивают из воды за крючок.
Далее находясь в агонии, четко слышать несколько позвякиваний метала и отчетливый щелчек. Оглобля вернулась в чрево горла и отхватила кусок плоти до конца. Интересное чувство, когда отрезают больной кусок. Боль живого куска перестаешь чувствовать, с тобой остается только боль от пореза.
Когда оглобля вышла из горла, я кашлянул. Кашлянул густой кровью куда-то в перед. Потом втянул воздух и опять выкашлял кровь. Немного погодя, почувствовал несколько уколов в горло, и как в гортань вставляют металлическую трубку. Дышать стало сносно, хотя что-то и булькало внизу, и хотелось проблеватся.
Боль от глотательного рефлекса от вставленной трубки с каждым разом становилась все меньше и меньше. Обезболивающее что попшикали вначале только начало действовать.
Общее напряжение команды хирургов снизилось, они отдышались, на столе вновь зазвенели инструменты.
Я к тому времени почти полностью выкашлял кровь через трубку, и чувствовал, как слюна вместе с кровью сочится по губам вниз.
Куда вы думаете они положили то, что отрезали? Правильно! Слева, на марлевую салфеточку. Через щель в налобной повязке было видно как то, что было частью меня немного шевелится, пропитывая черной кровью белую марлю.
Далее происходили непонятные очень противные и безболезненные манипуляции в горле, и вроде как металлическую трубку извлекли.
— Вот мы тебя уже отвязываем! -Кто-то сказал из присутствующих. И действительно. Ноги действительно освободились. Я мог быстро и беспомощно поднимать, и опускать их, по ощущениям они просто стали невесомые. Подумал, что уже отвязывают, все закончилось. По телу прокатилась такая сладкая волна пережитого освобождения, еще чуть-чуть и свобода- подумалось где-то внутри. Когда приблизилось еще несколько человек, ожидал что сейчас расслабят руки, но вместо этого в горло опять полезли металлическими приспособлениями. И опять, только без боли начали что-то отрезать в горле. Склизкие отрезки плоти протащили по языку и положили рядом со старым. Мне уже было все равно, сознание витало где-то рядом, пост травматичная мгла залила глаза.
Далее под шум звенящего инструмента отвязали затекшие руки, тело, и последним – повязку на глаза. Осмотревшись в полумраке, я выпрыгнул из кресла, ноги немного подкашивались. Меня сразу крепко схватила за руку медсестра, рукав ее белоснежного халата был испещрён красными пятнышками крови.
Мы вышли в предбанник, где сидели девочки, ожидающие своей участи. Они увидели меня в окровавленном одеянии. Ярко алые подтеки тянулись от верхней части до самого низа. В крови был весь перед и даже рукава. Девочки побледнели и заблеяли. Кого-то схватили врачи. За спиной были слышны ужасающие сдавленные крики «нет, нет, АААА», их вели в свою преисподнюю. Меня же ждал укол снотворного, и трое суток сна под капельницей с глюкозой.
Ниже фото из интернета для антуража.
yaplakal.com