Окопная правда от Виктора Астафьева

Труженика, ага.

Которого гонят как скот тупые командиры и паскудные политработники...

Ты к слову хоть отделением командовал? Про взвод не спрашиваю, вижу, что не потянешь.

Надо побольше об этом говорить. А то дичает молодёжь. 21 век, а она дикая.

Коля, такие как ты похуже мальчика в Бундестаге. Потому что не дай боже такому как ты командовать даже отделением. Лягут по твоей исключительной дурости в землю все.

DokBerg

Ну уж не тебе, графоману, на Астафьева гнать.

Ну вот я же и говорю, что хамишь ты как школяр, а опыта в командовании нету.
Отсюда и умности в плане "бессмысленного наступления".

Иди, читай Никулина. Для тебя писано, в самый раз. Потом - кайся.

А я и не писатель, и не член Союза писателей. И не писательским трудом на жисть зарабатываю)))

Как читатель могу сказать точно - этот роман у Астафьева - банальная херня.
Эквивалент михалковской "Цытадели" и бондарчуковской "Сталинграды".

Ага. Солдат-труженик - это верно. Но при этом - якобы безграмотные командиры, трусливые злыдни-политруки, проворовавшиеся интенданты, врачи-убийцы в госпиталях, "девочки в тапочках в атаке", кровавая гэбня, и до кучи - мясники-генералы и садисты-маршалы, бросающие простых солдат в мясорубку сражений собственной потехи ради...
Как же мы, блеать, победили-то?

ЗЫ: причём в раннем творчестве этого не было - а после 85-го - вдруг по волшебству сразу появилось?
Я вот похожие "прозрения" у Солженицына встречал, например, или - совсем недавно - у аж целого Нобелевского лауреата Алексиевич.
Очень удобны такие "прозрения".
А главное - очень вовремя приходят. Как по заказу.

Это сообщение отредактировал Прутков - 15.02.2018 - 23:15

Я хочу рассказать сегодня
О политруке нашей роты.
Он войну начинал на границе
И погиб, в первый раз, под Смоленском.
В черном небе, когда умирал он,
Не было и проблеска победы.
- В бой за Родину! - крикнул он хрипло.
В бой за Ста... - так смерть обрубила.
Сколько б самой горькой и страшной
С этим именем связанной правды
Мы потом ни брали на плечи,
Это тоже было правдой в то время.
С ней он умер, пошел под пули.
Он второй раз погиб в Сталинграде
В первый день, в первый час прорыва,
Не увидев, как мы фашистам
Начинаем платить по счету.
Умирая, другие люди
Шепчут: 'Мама' - и стонут: 'Больно'.
Он зубами скрипнул: - Обидно! -
Видно, больше всего на свете
Знать хотел он: как будет дальше?
В третий раз он умер под Курском,
Когда мы им хребет ломали.
День был жарким-жарким. А небо -
Синим-синим. На плащ-палатке
Мы в тени сожженного 'тигра'
Умирающего положили.
Привалившись к земле щекою,
Он лежал и упрямо слушал
Уходивший на запад голос
Своего последнего боя.
А в четвертый раз умирал он
За днепровскою переправой,
На плацдарме, на пятачке.
Умирал от потери крови.
Он не клял судьбу, не ругался.
Мы его не могли доставить
Через Днепр обратно на левый.
Он был рад, что, по крайней мере,
Умирает на этом, правом,
Хотя Днепр увидел впервые
В это утро, в день своей смерти,
Хотя родом на этот раз он
Был не киевский, не полтавский,
А из дальней Караганды.
У него было длинное имя,
У политрука нашей роты,
За четыре кровавых года
Так война его удлинила,
Что в одну строку не упишешь:
Иванов его было имя,
И Гриценко, и Кондратович,
Акопян, Мурацов, Долидзе,
И опять Иванов, и Лацис,
Тугельбаев, Слуцкий, и снова
Иванов, и опять Гриценко...
На политрука нашей роты
Наградных написали гору.
Раза три-четыре успели
Наградить его перед строем,
Ну, а чаще не успевали
Или в госпиталях вручали.
Две награды отдали семьям,
А одна, - говорят, большая, -
Его так до сих пор и ищет...
Когда умер в четвертый раз он,
Уже видно было победу,
Но война войной оставалась,
И на длинной ее дороге
Еще много раз погибал он.
Восемь раз копали могилы,
Восемь тел его мы зарыли:
Трижды в русскую, в русскую, в русскую,
В украинскую, в украинскую,
И еще один - в белорусскую,
На седьмой раз - в братскую польскую,
На восьмой - в немецкую землю.
На девятый раз он не умер.
Он дошел до Берлина с нами,
С перевязанной головою
На ступеньках рейхстага снялся
С нами вместе, со всею ротой.
И невидимо для незнавших
Восемь политруков стояло
Рядом с ним, с девятым, дошедшим.
Это было так, потому что
Всю дорогу, четыре года,
Они были душою роты,
А душа, говорят, бессмертна!
Не попы, а мы, коммунисты,
Говорим, что она бессмертна,
Если наше смертное тело,
Не страшась, мы сожгли в огне
На Отечественной войне.
Где же наш политрук девятый?
Говорят - секретарь райкома,
Говорят - бригадир в колхозе,
Говорят - дипломат на Кубе,
Говорят - в жилотдел послали,
Чтоб на совесть все, без обмана...
Говорят - в Партийном контроле,
Восстанавливая справедливость,
День и ночь сидел над делами,
Что касались живых и мертвых,
Что остались от тех недобрых,
Столько бед принесших времен...
Очевидно, разные люди
Его в разных местах встречают -
Вот и разное говорят.
Видно, был он в войну не только
В нашей с вами стрелковой роте...

1961 © К. Симонов.

DokBerg

Поделись своим опытом в командовании

Ну да, конечно. Люди читали, нормально было. А ты им глаза открыл.

Вот.чувствуется командир.в каком звании если не секрет?

Ну дык у "него дедушка поболе сделал", так это дед твой, ты то здесь причем, твои то какие заслуги? Думаю ремня бы тебе дед твой всыпал, да поздно уже...совсем поздно

Хотите сказать, что не было такого? И это было. Не массово, но было. Было есть и будет везде и во все времена.

ну а ты придурок в каком звании и где повоевать успел?
окромя картинок "не забудем какой у нас дурной враг был,не мы одни глупости делали!" что можешь сказать?
Ты Астафьевской слюны не стоишь,а рот на фронтовика разеваешь.
ТС, спасибо за тему.
Не смог я читать "Прокляты и убиты", не из легких чтение. И сразу и любовь к героическим подвигам и товарищам коммунерам заканчивается,когда понимаешь какой кровью Победа далась.
Я много лет не мог разговорить обоих дедов-фронтовиков на героические рассказы. Так и ушли они мне не похвастав как они врагов били. Такую бы скромность нынешним белобилетникам, что в ВС РФ сходить жопа залипла,а рассуждать в инетах совесть позволяет. А лишь когда сам стал уже не молодым понял что не стали мне врать как геройски все было.
Смолоду мечтал повоевать, сейчас только в крайнем случае пойду. Есть в том что поумнел заслуга В.Астафьева.

Опять пинать Алексиевич начнем?Ничего что первая книга написана в 1983,издана в 84м,и имеются диктофонные записи интервью?

Посмотри на лица девушек, я не верю что постановочное.

Из фронтовой жизни
Рассказ земляка
В Архангельске из служащих (директоров, бухгалтеров, начальников лесопунктов и т. п.) сформировали минометную батарею. Несколько месяцев направляли то в Онегу, то в Архангельск. Оружия никакого нет. Наконец, привезли один или два миномета. Кажется, месяц учили наводке. А стрелять – боже упаси. Нельзя портить снаряды. Экономия строжайшая. Так батарею, не сделавшую ни одного выстрела, и повезли на Мурманское направление.
Результаты, как и следовало ожидать, оказались плачевными. Наступающий полк запросил огня – целый час пытались выстрелить, но так и не сумели. А затем – отбой: не надо, полк разбит. Потом привезли батарею на другой участок. Винтовок всего шестнадцать, не у каждого винтовка. Подвели к озеру и приказали: занимайте островок.
А островок в озере – самая настоящая мишень для самолетов. Заняли остров. Саша говорит командиру:
– Товарищ командир, неладно мы сюда зашли. Если налетят самолеты, от нас мокрого места не останется.
– Сам вижу, товарищ Абрамов, но – приказ.
Самолеты противника, к счастью, не налетели. Отвели.
Другой раз морской пехоте приказали наступать по замерзшему озеру. Почему бы не по берегу опушкой леса? От бушлатов зачернело все озеро – финны не стреляют. Потом, когда до передовой осталось метров двести, начали бить минометы – сразу отрезали моряков от своих. Потом снаряды все ближе, ближе. И началось такое крошево – из 800 человек только 10 и выбрались. Остальные – кто потонул, кто замерз.
И таких бестолковых приказаний было не одно. Самый последний дурак не стал бы наступать там, где наступали наши командиры.
После этого Саша стал каждый раз высказывать свои соображения командиру.
Как-то налетели финны на госпиталь – всех вырезали. Подняли батальон – пошли догонять. Командиры, в полушубках, брюхатые, обычно лежавшие в землянке, взмокли.
– Как, пареньки? Разопрели?
– Разве догонишь финнов?
Ходили-ходили, решили: взводу засесть в доме на лыжне и ждать. Вечером командир поставил охрану: два человека на чердаке у слуховых окон.
– Товарищ командир, – говорит Саша, – это надо подумать. Финны ночью дом подожгут – всех спалят. Надо охрану подальше выставлять.
Слава богу, – командир послушался, выставили охранение, да и финны не пришли.
Но не каждый командир терпит советы солдата. Один раз Сашу едва не расстреляли за советы.
В декабре 1942 года батарею отправили на Сталинградское направление. Три месяца ехали – приехали к шапочному разбору.
А первый раз выстрелили из миномета только на Донце. Тут и научились попадать в цель.
Умный солдат на войне – нелегкое дело, нелегкая судьба.
1958
Фёдор Абрамов написал,может,слышали о таком?Как вы думаете,кто он-подлый перерожденец-антисоветчик,графоман и замаскировавшийся враг?И этот его рассказ-тоже херня и наговор на действительность?

Каким образом?
и в каком качестве?

Как мотострелок - старший сержант, замкомвзвода.
Как медик - младший врач ПМП, лейтенант.

И? Как ты себе представляешь показ навыков?
Балбесы вы, однако.

Но что радует - и имя мое знаете и произведения читали. ага.
А нагадить - кишка тонка.
Приятно иметь бессильного врага)))

так-то бы повесили небось с удовольствием. а, хиви?

Вот ссылка, тут правда
http://www.belousenko.com/books/nikulin/nikulin_vojna.htm

Диванный педиатр.Бля,ну крепился же из последних сил,но учения под Волгоградом выбесили.Ну неебический опыт,аж завидно.

dimon0385

Ну эт деду просто повезло. Врачу похер откровенно, если это не высший ком состав. Резали в случае развития гангрены и никого не спрашивали.
А она очень часто начиналась, так как редко когда в госпиталь первой линии доставляли в течение часа.

Я тут выкладывал ссылку на 40 томов военно-полевой по итогам ВОВ, как раз у Дока (вроде), в теме про венерические заболевания и их численность на фронтах.
Так, что резали, не потому что лениво было осколок удалить, а потому что помер бы иначе с большой долей вероятности.
Повезло в общем, очень не хило, так как если были предпосылки "резать", то там шансы очень небольшие, что все же не отрежут позже, а если и отрежут, то гангрена может выше уйти или помереть от заражения.

Если надо могу еще раз тут выложить ссыль на торент.

Миттеран

Тоже самое. Дед - офицер пограничник. То есть с самого первого дня войну видел. Лишь однажды услышал от него- в книгах не написано и четверти всего, что там было. И всё. Единственные его слова про войну.

Да не там такого. Не читал, но осуждаешь. И командиры там грамотные описаны, которые отказывались переправляться обратно с ранением, хотя им можно было и убеждали их переправится. И были те, кто сами в атаку шли. Из злыдней-комиссаров там только Мусенок описан. Врачи там не убийцы, а спасители.

Ох и позорище, божечки ж ты мой, какой позорище тут вылазит, какое палево. Так обосраться ребятки нужно еще суметь. И обосрались вы знатно.

Уж соберитесь, прочитайте. Или мне самому вам цитат накидать из романа?

Ладно. Ща будет.

Вот работа разведки:

Когда батальон ночью двигался в глубь правобережья, Щусь, чтобы внезапно не напороться на немцев, все время посылал вперед разведчиков и одному взводу приказал продираться по ходу слева, параллельно волокущемуся, то и дело запинающемуся за комки, со звяком падающему, матерящемуся воинству. Боком чувствуя горячее, минуя расщелины, где засел, рассредоточился и густо палил по переправе противник, сторожко двигающаяся сила невольно отодвигалась в сторону от жгущегося места и нигде не встречала заслона. "Повдоль берега нет плотной обороны!" — открыл Щусь.

Вот раненный комбат на плацдарме:

Неловко ворочаясь в щели, тыча пляшущим циркулем в намокшую карту, майор производил расчеты. Мансуров с тревогой наблюдал, как подсыхает, вроде бы меньше делается лицо майора, под глазами, над верхней губой и у ноздрей, на лице уже и земля выступает.

"Пропадает Александр Васильевич... пропадет, если застрянем здесь..."

Набросав цифры расчетов на розовенькой, тоже мокрой бумажке, майор бессильно отвалился на земляную стену щекой.

— Вызывай наших, Мансуров. Я пока отдышусь маленько.

Но, удивительное дело, как только майор заговорил с начальником штаба полка Понайотовым, начал передавать координаты, делать наметки переднего края, голос его окреп, все команды были кратки, деловиты, веками отработанные артиллерией, и после, когда Зарубин говорил с командирами батарей своего полка и с командирами девятой бригады, заказывая артналет на утро, чтобы под прикрытием его утащить с отмели баркас, то и вовсе не угадать было, что он едва живой. Но комбриг девятой хорошо знал Зарубина и, когда кончился официальный разговор, спросил:

— Тяжело тебе, Александр Васильевич?

Майор Зарубин насупился, запокашливал:

— Всем здесь тяжело. Извините, мне срочно с хозяином надо связаться. Чего-то у них там стряслось...

Понятия не имею.

Может и впрямь сплошняком командиры- идиоты. А может как у Гашека, когда писари рассказывают после войны "Ну я и говорю своему полковнику, пора начинать!"

Сам-то Абрамов был пулеметчиком ЕМНИП.

Что характерно, персонаж на простой вопрос не ответил, а вместо этого высрался в личку. Не удивлен.