Продавец проклятий (путь во тьме)

Дождался. Спасибо, но опять мало.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

После дождичка в четверг !! Ждуны подтянулись?

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Ну я например и не уходил.

Ну да, живу я тут...

Не заходил три дня(работал). Завтра четверг. Дождя не надо. Главу, лучше две, дайте.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

После озвучки

Я вкладку не закрываю ((
ни на работе, ни дома жду продолжения.
аж Лукьяненко стал перечитывать.

глава 27

Саня, конечно же, не придал словам Гриши никакого значения. И напрасно: у выхода им пришлось задержаться и пропустить в зал целую торжественную процессию. Наушники шли поклониться своему негласному лидеру и их было необычайно много. Саня, закрыв спиной коляску, молча наблюдал за процессией. Первыми мимо него прошли двое лысых мужчин - они несли позолоченные складни. Саня успел заметить, что их рты были зашиты медной проволокой. Следом шли, судя по всему, плакальщицы: несколько сгорбленных старушек в чёрных саванах. Они причитали и плакали, поминая на все лады батюшку-Скопидома. Потом пошли женщины и дети. Он обратил внимание, что девочек среди детей не было. Сплошь одни мальчики, и самое странное, что женщины и дети были скованы между собой цепями.

— Мамаши ведут своих сыночков в тайной надежде сделать их рыжиками, — прокомментировал Гриша, который видимо заметил, с каким любопытством Курамонов смотрел им вслед.

— Но почему они в цепях? — прошептал Саня.

— А это, чтобы детишки не шалили. Скоро откроют поющую яму и тогда мамаши забьются в священном экстазе, а детей будет бить током, дабы они тоже славили боженьку своего. Обыкновенная праздничная литургия. Хрень полнейшая, как по мне, но народу нужны зрелища, поэтому не всё ли равно, как они проводят семейный досуг? Могут обсуждать кары божьи, могут петь хором, могут креститься или ставить свечки за помин души, могут молиться отдельно, по половым признакам. Мы же, люди науки, презираем их страх смерти и тщетные попытки найти искупление за грехи свои. Скопидом учит их, что грехов нет, а есть только нарушение закона, но они всё равно преступают закон, ради искупления мнимых грехов. Религиозные предрассудки и родовая привычка, а проще говоря: "срань божия". Гордись - ты сейчас наблюдаешь самые сливки этой срани. Ты узрел главных мечтателей, искренне считающих, что за правильные слова и правильную веру - исполнятся все их желания.

Саня не стал с ним спорить. В голосе Гриши чувствовалась надменность. Ну конечно, он-то не такой, он лидер и руководитель всей этой помойки. Он может критиковать и осуждать сколько душе захочется, потому что таково его исконное право. Право облечённого властью. Он будет презирать всех этих доходяг, изуродовавших себя ради секты и веры в Урри. Он будет делать и больше, потому что ему всё позволено. А ведь при первой встрече он показался ему совершенно другим человеком...Более интеллигентным что ли? Видимо меняет власть людей и далеко не в лучшую сторону.

В конце процессии он снова заметил пожилых людей. Но это уже были не плакальщицы. Совершенно другие. Крепкие, седовласые, без каких либо увечий и пирсинга на лице, в старомодных, строгих костюмах и платьях мышиного цвета. Они толкали впереди себя телевизоры на колёсиках.

— Почётные доноры, — объяснил Гриша. — Они будут транслировать церемонию прямиком на центральную площадь.

— При помощи телевизоров?

— Ага. Тебе будет спокойней, если я скажу тебе, что это не совсем телевизоры? Не забивай себе голову всякой ерундой, дядя. Она у тебя и так скоро лопнет, если органчик вовремя не достанем. Ну так что, пошли? Кати своего сынка вперёд и осторожнее там, впереди ступеньки.

Они покинули зал, вышли на площадку, а затем начали спускаться по лестнице. Тут инвалид неожиданно проявил заботу о сыне Курамонова. Он аккуратно поднял коляску и понёс её сам. Сане пришлось идти позади него.

— Я знаю, каково это быть беспомощным, — говорил Гриша, гулко топая по ступенькам. — Ни по лестнице взобраться, ни жопу подтереть, ну а про секс, я уж совсем молчу. Всем этим бабам, им только здоровеньких подавай, рост от 180, косую сажень в плечах, хер до колена и такую же увесистую зарплату... А калеке всегда достаются объедки с барского стола. Досталось говно - ешь говно и не забудь поблагодарить, а то мало ли? Скажут ещё - невежливый. Но только будучи инвалидом человек понимает, что потерял. Всекаешь, дядя? Потеря даёт понимание ценности утраченного. Вот ты не уберёг сынишку, а как потерял, сразу понял - каково это? А сейчас обрёл заново. Значит, впредь, будешь ценить его ещё больше. И это разумно, я считаю. Я вот тоже, когда-то имел всё, а потом потерял...Руки, ноги, бабу свою, детей, работу, уважение. Ты сам видел, как я жил: бомжевал, опустился, ворон жрал, лишь бы не как все. А потом пораскинул мозгами, а что это я не как все? И вот я снова на лихом коне. Символически разумеется. Хе-хе-хе. А если у Скопидома всё получится, то я буду следующим. Надоело мне на костылях прыгать, хочу начать жизнь с чистого листа...

Они закончили спуск по лестнице и им снова пришлось посторониться. Навстречу им шли наушники, тащившие здоровенные тройные кресты.

— Снова сектантская атрибутика, — недовольно лязгнул им вслед Гриша. — И снова у них всё логично, и всё совпадает с трактовкой их верований. Теперь, Скопидом будет символизировать "Бога Отца", принёсшего себя в жертву вместе с божественными сыновьями, дабы вместе стать единым божьим духом. Синтез, амальгама, душа, сплав, множество - понимаешь, дядя? Да ни хрена ты не понимаешь.

— Почему вы считаете, будто бы я не понимаю? — буркнул Саня.

— Потому что я сам не понимаю! — голос инвалида прозвенел отчётливой сталью. — Я много лет эти волны изучал и до сих пор ни хера в них не понимаю! Вот этот крематорий, филармония эта паскудная, она ведь противоречит всякому здравому смыслу. Это же всё: типичный карго-культ! Всё! Начиная от амальгамы и заканчивая его шкатулками для контроля над рыжиками. Я пытаюсь разобраться, пытаюсь теоретически обосновать каждый момент, а Скопидом круть-верть и оно у него работает. Да взять хотя бы твой органчик? Ты хоть понимаешь, что у тебя за штука в башке?

— Я думал...Компактный генератор маскировочного поля? Он же работал в институте, благодаря ему все меня принимали за своего, — робко предположил Саня.

— Хренатор! А как он работает? Каков его принцип действия? Почему он такой маленький? Это ведь не наша разработка, не институтская. Институтская бы тебе в башку не влезла. — разъярённо проскрежетал Гриша. Саня испуганно попятился. Но инвалид быстро пришёл в себя и забормотал.

— Хотя... Я это и так скоро узнаю. Задолбали меня, эти его вечные секретики. Разберусь как-нибудь. А если он не выживет, у меня запасной план имеется.

"Не доверяют они друг другу, — догадался Саня. — Скопидом Гриши побаивается и тот отвечает ему взаимностью. Что же потом случится? Новая кровавая бойня? И куда он меня ведёт, на улицу? Что-то не похоже".

Гриша действительно привёл его не на улицу, а в полутёмный подвал. Там он осторожно поставил инвалидную коляску на пол и попросил Курамонова освободить стол в дальнем углу. Саня подошёл к столу. Стол бы тяжёлый, сваренный из железа, а сверху лежали слесарные инструменты и какие-то большие изделия из чугуна, похожие на улиток.

— Насчёт стерильности, извини. Не до операционного бокса нынче, — лязгал Гриша. — Но бинтами и пластырями, подмотаем. Сейчас ассистент только приедет. А пока, скидывай запорную арматуру на пол и тащи стол на середину комнаты.

— Какой ещё ассистент? — удивился Саня.

Гриша не ответил. Он включил прожекторы на экзоскелете и осветил комнату. На другой стороне Саня увидел серебристые двери лифта.

— Застрял что ли? — задумчиво спросил инвалид, по всей видимости спрашивая самого себя, и затопал по направлению к дверям. Он был уже почти возле лифта, когда двери открылись, и из светлого пятна ему навстречу шагнул Павел Павлович.

— Опаздываешь, — попенял ему Гриша. — Скоро они закончат молиться и нас накроет волной.

— Успеваем, — усталым голосом отвечал ему старик. — Где мой клиент?

— Да вон... Операционный стол себе готовит.

"Вот те на! — ошарашенно заморгал Саня. — Павел Павлович, живой и здоровый. С одной стороны, я должен радоваться его появлению, но с другой - всё это крайне подозрительно. Он работает с гончими? С Гришей? Павел Павлович - предатель? Но я тоже, как бы, работал на Скопидома, значит ли это, что я тоже предатель? Не понимаю. Ничего не понимаю".

Старик обошёл инвалида и, приблизившись, подал руку Курамонову.

— Вот и свиделись, Степан Андреевич, — со вздохом произнёс он. — Вижу, не чаяли уже в такой свистопляске.

— Здраствуйте.

Они пожали руки друг другу и, не сговариваясь, принялись освобождать стол.

— Поторапливайтесь, у нас мало времени, — недовольно лязгал позади них Гриша. — Вам надо уехать до того, как запустят "Глас Божий". Чтоб вы знали: все обычные волны, по сравнению с ней, всё равно что розочку понюхать.

— Он говорит правду? — шёпотом спросил Саня.

— Да, — кряхтя от натуги, отозвался старик. — С непривычки можно и окочуриться. Урри будет исходить из одной точки, напор будет максимальный, уж поверьте...

Взявшись за крышку стола, они кое-как выволокли его на середину.

— Ложись на стол, дядя. Животом вниз, — подсвечивая электрическими фонарями, приказал Гриша.

Саня послушно лёг. Ну, а куда деваться? У инвалида железные аргументы. Уже лёжа на столе, до него дошло, что он давно привык к инородному предмету в своей голове. Из-за всех этих погонь, стрессов и разговоров по душам с психопатами, он совершенно перестал ощущать органчик. А может он сломался? Саня прислушался к ощущениям. Нет, тикает. Тихонько так, тикает. А может это завод у него закончился. Скопидом что-то тогда про механический принцип работы говорил. Да, и плевать, если честно. Без него голове будет легче.

Павел Павлович подступил к его голове с хирургическими ножницами и занялся бинтами.

— Вообще, в таких случаях голову положено брить, — заметил он, когда Саня вскрикнул от боли. Засохшие бинты пришлось отдирать вместе с волосами.

— Товарищи, давайте шустрее. Не до сантиментов, знаете-ли, — ворчал недовольный Гриша.

— Я не могу быстрее. Не видишь, тут корка. Тут надо аккуратно.

— Палыч, полей его сольвентом. Вон там валяется. Целая канистра.

— Чем полить? Ты убить его хочешь? Мы так не договаривались.

— Тогда рви бинты вместе со скальпом. Тоже мне, блядь, развёл церемонии.

— Суки! Гестаповцы! Вы вообще моё мнение спросили? — тихо простонал Саня, почёсывая рукой затылок.

— Хорошо, значит сольвент, — решил Павел Павлович и отступил в темноту. Было слышно, как он звенит канистрой, потом послышались звуки льющейся жидкости. Запахло чем-то сладким и острым.

От тряпки, промоченной сольвентом, шибануло в нос так, что пациент с непривычки задёргался. Грише пришлось придавить Курамонова клешнёй. И вовремя: Саня не предполагал, что будет так больно от растворителя. Он заорал так громко, что эскулапы опешили, после чего Павел Павлович захотел отогнать инвалидную коляску со спящим Алексеем подальше.

— Зачем? — возмущался Гриша.

— Если папаша разбудит его своими криками, получится, что мы нарушаем собственный уговор, — упрямо отвечал старик и, не слушая протестов нового директора института, увёз инвалидную коляску к кабинке лифта.

— Ты ещё в лифт его поставь! — обиженно заорал директор.

— Прекрасная мысль, так и сделаю, — невозмутимо кивнул Павел Павлович, нажимая на кнопку вызова.

— Да ты...— ахнул Гриша. — Деменция ты ходячая! У нас мало времени!

— Так сам его и вскрывай. У тебя же полный набор инструментов. Там всё равно винты. Скопидом подсуетился. Пластину поставил, — посоветовал ему Павел Павлович.

Экзоскелет обиженно загудел, а затем Саня услышал, как над его головой что-то защёлкало. Словно открывались металлические застёжки. Он машинально поднял голову и увидел, как раскрывается туловище-яйцо и появляется настоящее тело инвалида, сидящее в маленьком кресле.

— Всё приходится делать самому, — пожаловался он и кресло выдвинулось вперёд. Оно тоже было на подвижном манипуляторе, ну или на ноге, Саня так и не понял, зато увидев, как из кресла появляются блестящие многосутавчатые инструменты - парень испугался не на шутку. Он и раньше-то боялся стоматологов, а тут был самый настоящий кошмар на яву. Дрели, бормашины, реноваторы, дисковые пилы какие-то и всё это жужжало и пищало с противным комариным писком. Зачем ему столько инструментов? Он же ёбнутый на всю катушку!

— Не рыпайся, — посоветовал ему Гриша. — Опускай голову. Для тебя же стараюсь, дядя.

— Не надо!

— Не суетись под тесаком!

Саня зажмурился и вдруг вспомнил, что этого просто не могло быть! Какая ещё операция по извлечению? Органчик остался в Курамонове. Это было на записи. Он же до самой смерти был у него в башке. Стоп! Эй, значит это никакое не воспоминание?!! Он действительно находится в прошлом? И тут Гриша заорал благим матом.

Саня поднял голову и в страхе скатился со стола. Инвалид горел. Несчастный обрубок, перемотанный бинтами, метался в кресле, охваченный пламенем. Его инструменты просто взбесились: они кололи, резали, вспарывали воздух вокруг себя и самым благоразумным было сейчас отползти подальше. Экзоскелет дёрнулся вперёд и, споткнувшись о стол, повалился на него, породив такой грохот, что у Курамонова заложило уши. Он начал отползать в сторону и тут увидел, что за Гришей тянется огненный шлейф и другой его конец уходит в сторону лифта. Там, у открытых дверей, стоял Павел Павлович и призывно махал ему рукой.

Саня, собрав все силы, оттолкнулся от земли и побежал к нему, на ходу перепрыгнув через Гришин манипулятор, который преграждал ему путь.

— Быстрее... — с трудом расслышал он голос своего компаньона. Тот был тихим и далёким, словно бы через вату.

"Бегу! Бегу, как могу! Давай, поднажми, Курамонов!" — мысленно умолял Саня.

Позади гулко загромыхало. Потом тихий голос завыл:

— Сука! Палыч - сука! Я тебя в фарш...В пыль...В какашку...

Саня обернулся уже перед самым лифтом. Гриша медленно поднимался на ноги. Он был весь окутан слоем белой шипящей пены. Гора пены с торчащими наружу манипуляторами.

Павел Павлович сгрёб его за воротник и с силой втолкнул в кабинку. Саня упал на пол, попытался встать и не смог. Он почувствовал приближение урагана. Глас Урри. Шторм. Непреодолимая звуковая волна упала на него сверху, будто гигантская капля дождевой воды на муравья, и он забарахтался в ней, захлёбываясь.

Он не видел, как закрылись двери лифта, не чувствовал его движение, он только запомнил смазанное лицо Павла Павловича, мелькнувшее перед ним на секунду и сменившееся хороводом из других незнакомых лиц. Он увидел себя в толпе, марширующей по городу с плакатами и транспарантами. Да он и сам нёс на плече какой-то плакат на длинной пластмассовой палке. Все вокруг что-то кричали, чему-то радовались и он тоже радовался, пытался оглядываться, хотя не понимал: где он и в каком месте находится? Это праздничная демонстрация? Крёстный ход? Выборы президента? Может Олимпиада? Слышались песни эстрадных исполнителей, но каких именно, он не помнил - знал просто и всё. Сверху посыпались цветы. Саня поднял голову и увидел высоко в небе серебристый объект сигарообразной формы. Он собирался рассмотреть его получше, но не смог - сзади толкали в спину. Пришлось удовольствовать выкриками - "Дирижабль!" и продолжать движение вперёд.

Спустя некоторое время, он стал замечать, что здания вокруг становятся выше, на него падает тень и вот уже все идут в полумраке, а впереди нечто большое. Синее и зелёное пятно. И кто-то рядом сказал ему, что уже недолго осталось и что скоро они окажутся на центральной площади. Приободрённый, он поднял свой плакат повыше, ведь стыдно признаться, он чувствовал, что его ноги были давно сбиты в кровь, но толпа была плотной и он не мог покинуть её, чтобы удостовериться в этом. И вот они вышли на площадь. Вернее не на саму площадь, площадь была впереди. Гигантских размеров квадратное поле, украшенное статуями и колоннами, куда со всех сторон стекались толпы народа. Саня неожиданно увидел всё это сверху. Он словно раздвоился. Одна его часть осталась в толпе, а другая поднялась высоко в небо и он смог рассмотреть всё вокруг.

Город был огромен. Ему не было ни конца ни края, но самое любопытное: наверху, посреди облаков, тоже был город. Изящные, похожие на белые тарелки, здания, установленные на высоченных шпилях. Они поражали воображение своей красотой. Они манили к себе, к ним хотелось приблизиться и рассмотреть получше, но он не мог. Саня с тоской изучил их и его внимание снова привлекло происходящее на земле. Постепенно до него доходил общий замысел демонстрации. Люди шли по осушённым каменным каналам. Дюжина каналов со всех сторон выходила на поле, где все они должны были собраться в одну большую толпу. Сверху, над каналами, находились набережные, где прогуливались отдыхающие. Саня обратил внимание, что люди на набережных отличаются от тех, что сейчас идут по каналам. Во-первых: они были все высокого роста и необычайно красивы. Что мужчины, что женщины. Они носили лёгкие одежды и дорогие украшения. Они были все, как один, загорелые и счастливые. Не такие счастливые, как внизу, в каналах, в однотонных серых одеждах и с яростным блеском в глазах, а по-настоящему счастливые, состоявшиеся в жизни люди. С этакой праздной ленцой. А во-вторых: Саню смутила их неприкрытая надменность по отношению к тем, кто шёл с транспарантами внутри каналов. Со стороны казалось, что те, кто наверху, вовсе не заинтересованы в демонстрации и она только раздражает их своим шумом. Вниз, в каналы, летели пустые бутылки и огрызки фруктов, кто-то с упоением плевал, свесившись вниз с парапета, а кое-кто даже испражнялся под одобрительные выкрики соседей. Но музыка была для всех и казалось, что праздное настроение тоже для всех, но внутренним чутьём Саня понимал, что это неправда. Те, кто шёл по каналам, старались не обращать внимание на усмешки и хулиганские выходки тех, кто находился сверху. Они пели песни, они растаптывали тех, кто упал, получив пустой бутылкой по голове, и просто шли дальше, размахивая плакатами. Что-то тут было не так. Саня это чувствовал и тот, другой, который двигался в толпе, чувствовал тоже самое.

Больше всего смущало поле. Там, в самом центре, стоял мавзолей из белого и красного мрамора, а с его вершины приветственно махала руками группа пожилых мужчин в строгой одежде, очень похожей на военную. Несмотря на жаркую солнечную погоду их одежды были застёгнуты на все пуговицы. Они потели, но никто из них не жаловался, видимо потому что был праздник и требовалось соблюдать официальную часть.

Квадратное поле постепенно заполнялось народом. Судя по всему, они собирались выслушать речь тех, кто стоял на мавзолее, и только он об этом подумал, как до него дошло, что мавзолей не так прост, как кажется. У его крыши было четыре стороны, и у каждой стороны стояла своя группа пожилых людей. Едва людей на площади собралось достаточно, как те, кто находился на мавзолее начали говорить. Они заговорили разом, при этом каждый из них обращался только к той части людей, которые стояли напротив мавзолея с их стороны. Их речи были усилены репродукторами, отчего терялась отчётливость и вообще всякий смысл. Ощущалось только общая торжественность и чувство причастности к чему-то большому и важному.

Саня, который стоял в толпе, внимал этой речи, хотя не мог разобрать ни слова, а Саня, который наблюдал за всем сверху вообще не слушал, зато он увидел, что высокие люди, которые не участвовали в демонстрации, крайне возмущены. Судя по выкрикам, им не нравилось такое скопление народа, им не нравились речи и все они желали, чтобы те, кто собрался на площади, поскорее её покинули и не мешали им развлекаться.

Парень ожидал, что между ними начнётся драка и она действительно произошла. Но не так, как он думал. Откуда-то сверху, с небес, на площадь спустились летающие аппараты, похожие на НЛО, какие обычно показывают в фантастических фильмах, и открыли огонь по собравшимся. Они стреляли исключительно по толпе на площади и не трогали высоких людей, встретивших летающие тарелки радостными криками. Это было форменное избиение. Демонстранты разбегались в разные стороны, они давили друг дружку, пытались спрятаться, лезли по стенам каналов, откуда их спихивали вниз счастливые высокие люди. Саня внизу метался и пытался спрятаться вместе со всеми. Он перепрыгивал упавших, ползал по лужам крови, он дополз до самого мавзолея и, подняв голову вверх, увидел, как сверху на него с недоумением смотрит один из тех, кто ещё недавно держал речь. И тут ему стало ясно, что тех, кто стоял на мавзолее, тоже не тронули. Они были в безопасности, а пройдёт ещё немного времени и по каменным каналам вместо воды потечёт кровь. И что вполне возможно, в этом и был общий замысел торжества. Наполнить каналы кровью, дабы потешить высоких людей.

Сверху, со стороны, всё это выглядело глупо и бессмысленно. Снизу, было страшно и ощущалась безысходность, когда ты уже ничего не решаешь и остаётся ждать неизбежного. Саня внизу утопал в чужой крови. Он царапал ногтями стены мавзолея, пытался взобраться повыше, защититься, спастись, а Саня наверху страдал от ужаса и собственного бессилия. Он никак не мог помочь тем, кто внизу, он был просто беспомощным свидетелем, словно ребёнок, которого в первый раз привели на публичную казнь и ему было страшно. Хотелось закрыть глаза и заткнуть уши, но не было ни того, ни другого. Грохот, стреляют, а на набережной стоят высокие люди и аплодируют. И улюлюкают. И радуются чужой смерти. Будто бы нет более счастливого события, чем массовая публичная смерть.

Неизвестно, кто из них начал молиться первым: тот который был внизу или тот, кто наблюдал за всем сверху, но это произошло. Саня начал молиться. Он искал спасения. Для себя и для других, кого добивали фантастические летающие аппараты. Больше для самоуспокоения, ведь всем известно, что Бог не откликнется и не придёт. Молитва нужна, чтобы смиренно принять свою участь. Ничего больше не остаётся. Только соврать самому себе, что спасение ожидает тебя там, за порогом смерти. Все врут. Себе, родным, близким, соври и ты. Бог - это ложь. С его именем на губах ты умрёшь и, если тебе повезёт, ты умрёшь быстро и без мучений. Спокойно и счастливо. Бог нужен лишь для победы над страхом смерти. Он - это последний миг перед самой смертью. Самое спокойное и счастливое в твоей жизни мгновение. Самое последнее и самое искреннее. Больше ты никогда не будешь таким искренним, как сейчас. Больше никогда.

Но в этот раз Бог услышал. Он действительно пришёл, дабы защитить тех, кто молился и верил в него. И хотя он ничем не походил на того Бога, про которого говорят в церкви и которого рисуют художники, Саня сразу поверил - вот он, истинный и настоящий Бог. Реальный Бог. Бог - несущий возмездие и воздающий каждому по делам его. Он пришёл из пролитой крови. Он явился, сотканный из страданий, обид и несправедливости. И он пришёл карать тех, кто покусился на его законное право решать: кому жить, а кому умереть.

Саня увидел, как начали падать и взрываться летающие аппараты. Высокие люди на набережной перестали радоваться и закричали от страха. А потом среди них началась паника, потому что из каналов вверх поползли щупальца из красного металла. Они хватали высоких людей за ноги и утаскивали вниз, чтобы утопить в крови тех, над кем они ещё недавно смеялись. Они душили высоких людей и сдирали с них кожу, заставляя освежёванных выть от немыслимой боли. Саня наверху со страхом и трепетом наблюдал за тем, как высокие люди пытаются спастись. Как некоторые из них бежали к красивым и изящным летающим автомобилям, но не все из них успевали подняться в воздух. Щупальца обрушивались на автомобили и давили их всмятку, они ломали их, хватали, не давая взлететь, а тех, кто всё таки успел подняться в воздух, ждал неприятный сюрприз. Небо озарилось огненными вспышками и Саня увидел, как рушится фантастический, заоблачный город. Рай в небесах. Рай для избранных был безжалостно уничтожен. И это не ангелы падали с неба, это были высокие люди. Такие прекрасные и такие надменные.

Другой Саня, который спасался под стенами мавзолея, увидел, что люди в мундирах, стоявшие на его вершине, вдруг начали один за одним лопаться, будто перезревшие помидоры. Плоть разлеталась дождём и от них оставались только одни окровавленные скелеты. И эти скелеты не падали, они продолжали жить. И что самое странное, они запели хором. Песня была похожа на марш: "Прощание славянки", однако, слов было не разобрать, но на демонстрантов она подействовала успокаивающе. Те, кто остался в живых, шли к мавзолею, по колено в крови и подпевали скелетам.

Саня внизу тоже попытался подпевать, но он не знал слов. Он смог разобрать только...

Пылай, Отчий край

Кипи кровь и сталь

Пощады не жди,

Когда придём из-под земли...

А потом кто-то истошно закричал:

— Славься! Славься - Великий Урри!

И все выжившие подхватили этот клич, в том числе и сам Саня, который оставался внизу, а тот который смотрел на всё сверху, продолжал пребывать в священном ужасе. Он видел мавзолей и поющих скелетов, он видел маленькую группу выживших демонстрантов, окруживших его и славящих пришествие бога. Он видел, как бегают по набережной последние высокие люди, а щупальца продолжают их преследовать и добивать. Он видел последнюю упавшую вдали летающую тарелку и реки крови, текущие от площади во все стороны. Он наблюдал, как горело небо над площадью. И как рушился и погибал прекрасный небесный град. Сожаление, гибель, опустошение, усталость и снова одно и тоже. Снова: спасение для избранных. Ничего не меняется. Пришёл новый Бог и этот Бог уничтожит всех, кто встанет у него на пути. Как же это всё неправильно! Почему эти скелеты напоминают ему Скопидома? Скопидом - это Урри? Урри - это Скопидом?

Он увидел, как скелеты на мавзолее разом подняли головы вверх и обратили на него пустые глазницы. Да. Он не ошибся, это действительно был Скопидом. Он един, в дюжине тел и в различных ликах. Внешность не важна, как и возраст, впрочем, так же, как и пол. Важна только идея. Скопидом - идея, запертая в человеческом теле и нашедшее воплощение в бессмертной и пластичной амальгаме. Три креста сменят двенадцать крестов, но суть не поменяется. Он не остановится. Он придёт, чтобы изменить мир в угоду собственной прихоти. Он безумец. Он хитрый и ловкий сумасшедший, который вывернет мир наизнанку, ведь ему более нет нужды в человеческом обществе. Он даст своим последователям металлические тела, а остальных попросит освободить планету. В человечестве более нет нужды. Наступает время амальгамы.

Словно бы услышав его мысли, скелеты зашипели от гнева и ненависти. Они начали поднимать вверх костлявые лапы и указывать на него тонкими пальцами.

— Кощь... — разнеслось над площадью. — Кощь...

И в этот момент Саня очнулся. Словно лопнула перед глазами плёнка и он увидел чистое и спокойное синее небо. Он лежал на спине. Всё закончилось. Бушующая волна оставила его в покое, поиграла им, как игрушкой и выбросила на берег. Он с трудом поднял руку, заслоняя лицо от солнечных лучей и понял, что это опять рука Курамонова.

Спасибо, Уважаемый VВ! Порадовали новой главой!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

спасибо

Спасибо автору за новую главу! Еще хочется

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Отлично!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Даааа. Страшный ты, автор.
Это ж как кипит твой мозг.
Такая вселенная шопиздец.
Мне иногда с перебором. Но персонажи не картонные, за ними бежишь.
Косяки есть местами. Наверно, корректор убирает на чистовик?
Читать главами с телефона неудобно, скачать бы, конечно.

я сам себе корректор

глава 28

Он слышал стрёкот кузнечиков, пение птиц, любовался чистыми, без единого облачка, небесами и шептал одними губами:

— Рай. Именно так должен выглядеть настоящий Рай...

Чувствуя на лице осторожные касания ветра, Саня продолжал лежать неподвижно, прикрывая ладонью глаза Курамонова от яркого света. Шевелиться решительно не хотелось. Будет больно, если пошевелишься. А вместе с болью придёт и всё остальное, а в особенности это противное чувство, словно бы вынырнул из вонючего болота. Выбрался и хорошо. И ничего больше не нужно. Просто лежать и смотреть на небо.

— Я побеспокою вас, Степан Андреевич? — услышал он над ухом знакомый голос.

— Нет, — прошептал Саня. — Я ничего не хочу знать...Меня нет. Меня не существует. Оставьте меня все в покое...

Павел Павлович понимающе закряхтел. Чувствовалось, он сидит где-то рядом. Запахло табачным дымом. Потом послышались детские голоса.

— Путята - дай я, следующий покручу.

— Нет!

— Ну пожалуйста!

— Я тебя знаю. Ты накрутишь. Уйди от него, а то по рукам дам!

— Втюрилась! Путята втюрилась!

— А ну иди сюда! Иди, мелкий шкет, я тебе по жопе настучу!

— Это всё обман, я не верю, — прошептал Саня. — Мы умерли и попали на небеса. Нет никаких детей, нет меня, нет вас. Ничего нет. И никогда не было.

— Для того, кого не существует, вы слишком много болтаете, Степан Андреевич, — добродушно отозвался старик. — А между тем, мы благополучно выбрались из города. Впереди виднеется автобусная остановка, у выхода мы встретили детишек, которые сказали, что знают вас, а теперь они заняты тем, что выводят вашего сына из состояния сонного паралича. Они помогли нам, а мы им, такова суть человеческих взаимоотношений. Хорошая суть, а не паскудство всякое, я считаю.

Саня убрал от лица руку и перевернулся набок для того, чтобы лично убедиться в его словах. Павел Павлович сказал правду: далеко впереди, за полем, проходила автомобильная дорога и там в окружении кустарника стояла кирпичная будка, рядом с которой виднелся какой-то дорожный знак. Тогда он приподнялся и уселся на собственный зад, обозревая окрестности. Неподалёку, в метрах двадцати от него, бегала Путята: чумазая, оборванная, она пыталась догнать своего младшего брата и покарать его хворостинкой, а тот, разумеется, поддаваться не собирался, и со смехом убегал от неё со всех ног. Саня покрутил головой, увидел инвалидную коляску со спящим сыном и облегчённо вздохнул.

Всё в порядке.

Павел Павлович, меж тем, тронул его за рукав и предложил сигарету. Ни Курамонов, ни Саня не возражали. Они курили в полном молчании. Саня поискал глазами Шепелев, чтобы понять для себя, где начинаются границы этого города, но увидел лишь пару вышек и небольшой лес. Здравствуйте, а где же сам город? Или это опять маскировка? Из любопытства спросил он и тогда старик показал рукою на ближайшую вышку.

— До него километров пять. Мы очень долго ехали, но, как видите, успешно преодолели периметр.

— Значит, мы молодцы? Всё закончилось? — с надеждой в голосе спросил не то Курамонов, не то продавец проклятий, а может быть и оба одновременно. Да какая разница кто он сейчас и что? Спокойно-то как. Травой пахнет. Жизнью пахнет. Жить хочется и сердце стучит так сладко.

— Как это всё? — возразил старик. — Ничего ещё не закончилось, Степан Андреевич Шепелев нужно уничтожить, разве вы ещё не поняли какая нам всем будет беда, если мы просто уйдём и оставим их в покое? Карфаген - должен быть разрушен.

— Но что мы мож...А, ну-да... — Саня понял, что едва не задал дурацкий вопрос и спросил по-другому:

— Для этого потребуется прорва взрывчатки. Где вы столько её нашли?

Павел Павлович хмыкнул и задумчиво посмотрел на небо.

— Гриша и дал. Он дал мне взрывчатку, помощь и карту подземных тоннелей. Его первоначальной целью было взорвать институт, но в дело вмешался Скопидом и всё переиграл, поэтому гончие до последнего делали вид, будто бы они находятся в нейтралитете. Наш инвалид-колясочник решил подстраховаться на случай, если предводитель наушников сгинет или у него ни шиша не получится. Ну и для шантажа тоже неплохо подходило. А взрывчатка, из казематов лепрозория. Или как они его там называли... Из арсенала? Шуточка в том, что под Шепелевым очень много тоннелей. Там целая бездна. Много-то и не надо, если вдуматься. Трах-бабах, а подземные воды сделают всё остальное, и не пройдёт и недели, как на его месте образуется озеро. Читали про град Китеж? Тот, говорят, тоже провалился под землю.

Саня, не отрывая взгляда, смотрел на коробочку.

— Что же вас останавливает? — сглотнув горькую слюну, спросил он.

— Совесть, — признался старик. — Я никогда в жизни не убивал столько народа. Знаю, большинство из них поехавшие фанатики и наркоманы, но среди них есть и невинные. Ну вон, хотя бы, как они?

Он мотнул головой на детей, которые уже успели подраться, помириться и теперь по очереди подкручивали регулятор.

Саня саркастически засмеялся, а отсмеявшись, сказал:

— Это они-то, невинные? Окститесь, уважаемый. Они - убийцы. Мальчик убил свою мать, а девочка - своего отца. В этом городе нет невинных и невиновных. Они все виновны! Дайте сюда вашу хреновину, я сам на кнопку нажму!

Он попытался отобрать взрыватель, но старик упёрся и они стали бороться.

— Вы не имеете права! — кричал Павел Павлович. — Это мой грех и моя судьба!

— Да чё-ты на себя-то берёшь? Дай и другим! Отдай!

— Прекратите! Вы будете жалеть до конца жизни! Вас замучает совесть!

— Да нет никакой совести! Её не существует! Этому городу всё равно кранты! Отдавайте взрыватель!

— Не отдам!

Павел Павлович прижал к животу коробочку, пряча её от Сани, и тот зло, с усилием начал выкручивать ему руки. Они сцепились, принялись кататься по траве и тут вдали гулко загрохотало, словно гром среди ясного дня. Оба компаньона тут же прекратили борьбу и, привстав на четвереньки тяжело дыша, уставились на коробочку. Она лежала на примятой траве и кто из них её нажал было неясно.

— Пиздец, — отчётливо прошептал старик.

— Согласен, но сами подумайте: какая разница? — Саня сорвал пучок свежей травы и принялся вытирать ею рот словно салфеткой.

— Да что ты понимаешь, дубина...

Старик уселся по-турецки и зачем-то подобрал детонатор.

— Я устал...Понимаешь? Я слишком стар для всего этого. Я хотел совершить последний грех в своей жизни и уйти на покой. Это был мой грех!

— Ой, да отстаньте вы с глупостями. Грех, не грех - судьба за вас всё решила, не считайте себя умнее вселенной. Сегодня мы взорвали город, а завтра прилетит астероид и всей Земле настанет каюк. И никто больше не вспомнит про ваши страдания. Проще жить нужно, — досадливо отмахнулся Саня и посмотрел в сторону вышек. Кажется одна накренилась? Нет, показалось. Только за лесом поднимались чёрные дымные клубы, словно бы что-то горело.

— Вы поссорились? Зачем вы дрались? Меня сестра послала спросить...

Оба компаньона разом повернули головы и посмотрели на маленького Серёжу.

— ...И ещё, со стороны города громко бумкнуло, — добавил маленький мальчик, понизив голос.

Павел Павлович и Саня машинально заулыбались, причём последний тут же поспешил сменить позорную позу на более приемлемую и в результате улёгся на бок.

— Всё хорошо, Серёженька, не бойся. Это нас ударной волной стряхнуло, — соврал старик и выразительно посмотрел на Курамонова, требуя подтвердить его ложь.

— Ага, — с готовностью закивал тот. — Как грохнуло! Ну, мы с Палычем и пошли в присядку.

— А-а, ясно. Сестра спрашивает: можно ли катить дядю Алёшу на остановку? Она говорит: чем быстрее мы отсюда уедем, тем лучше, — сообщил мальчик.

Компаньоны переглянулись.

— Конечно, катите. Он ещё не проснулся? — разрешил старик.

— Ещё, минут пять-десять. Сестра сказала, что он описался. Вот смеху-то будет, когда он проснётся. Ну, мы пошли, да?

— Идите, — добродушно кивнул Саня, который про себя уже твёрдо решил, что не бросит этих сирот одних. Деньги есть, проживут все вместе. В тесноте, да не в обиде, ведь, судя по всему, ему из Курамонова никогда не выбраться. Ну да, что теперь поделать? Как нибудь проживём. Воспоминание ли это, или действительно он попал в прошлое? Какая уже в принципе разница? Он сможет найти своих родителей, убедит их остаться в живых, а Путяте и Серёже поможет дать нормальное образование. Плохо что ли? Жить можно. Главное не задумываться о всяких мелочах. Как, например, об органчике...

Он хотел было сказать Павлу Павловичу, что пора бы идти. Ведь более нечего было делать в проклятом Шепелеве, но почему-то не смог. Саня вдруг отчётливо осознал, что совсем не может управлять телом Курамонова, даже моргнуть и то не получалось. Будто оцепенение накатило, парализовало всё тело, а следом за осознанием обрушилась волна холодного ужаса. Курамонов перестал шевелиться - он мог только дышать и пялиться в одну точку. Что происходит? Почему так? Почему?

А старик этого не замечал. Он встал с травы, помахал рукой детям и, повернувшись в сторону вышек, сообщил, что одна из них, кажись, падает.

— Ох и здоровое озеро получится, — хмыкнул он. — Посмотреть бы? Да всё в этом мире не посмотришь и не потрогаешь. Как считаете, а?

Саня не отвечал. Он взывал к Курамонову. Ему вдруг показалось, будто бы Степан Андреевич умер и теперь он в его теле совсем один.

— Чего вы молчите? Задумались? Может, потом подумаете? Давайте уже, поднимайтесь на ноги, а то отлежите себе все бока, — продолжал старик.

Саня очень хотел встать на ноги. Очень. Но не мог. Он снова ощутил ненавистную всепоглощающую беспомощность, он был готов выть от злости, но, судя по всему, теперь ему до зарезу требовалась помощь со стороны.

— А что это щёлкает? — насторожился Павел Павлович и с подозрением посмотрел на Курамонова. — Степан Андреевич, с вами всё хорошо?

Курамонов естественно не ответил и продолжал лежать в той же позе. Старик присел рядом, хмурясь заглянул в глаза и ощупал голову.

— Не может быть... — озадаченно прошептал он. — Скопидом переиграл меня? Нет. Всё было просчитано. Его больше нет. Ни его, ни Урри.

"Что ты там несёшь, идиот?!! — возмущался внутри Курамонова продавец проклятий. — Я не слышу никакого щёлканья! Это органчик? Немедленно извлеки из Курамонова этот чёртов органчик! Или отвези нас в больницу! Я не знаю что делать, тело не не шевелится!"

И кажется, старик его понял. Он перевернул Курамонова на живот и начал сдирать остатки бинтов с его головы. Рвал вместе с волосами и кожей, а Саня радовался, что ничего не чувствует. Всё, прямо, как по заветам покойного Гриши. Давай, выковыривай её, Палыч! Спасай Курамонова. На тебя одного вся надежда.

Он наблюдал краем глаза за тем, как закончив с бинтами, старик извлёк из кармана жилета отвёртку с храповым механизмом, нашёл в её ручке подходящую биту и принялся сосредоточенно ковырять затылок Степана Андреевича.

"Запасливый дед, — с уважением думал Саня. — Всё-то у него есть: и отвёртка, и детонатор...побыстрее бы только. А то страшно до чёртиков. Вдруг это не поможет и выяснится, что Курамонов действительно окочурился? Хотя, он бы и не дышал тогда, ни один бы орган не работал? А если душа улетела? Моя осталась, а его улетела? Не-не-не, глупости думаю, всё будет хорошо. Его же Арсеньев спустя много лет прикончит. Стоп! А я тогда, куда?"

Пока он над этим думал, старик вытащил последний шуруп, снова сменил насадку на отвёртке и осторожно ковырнул пластину.

— Присохла, — озабоченно произнёс он. — Тут нужно быть особенно осторожным. Не спровоцировать бы сепсис. Ну уж потерпите, Степан Андреевич, есть у меня пара фокусов на этот случай...

"Да у тебя их тыщи! — возопил внутри тела несчастный парень. — Сдаётся мне, ты многое от меня скрыл, дедуля! Вот только дай мне в себя прийти - я из тебя всю правду вышибу!"

Он почувствовал лёгкость. Странную лёгкость, словно бы его подхватило мягкое облачко и подняло над землёй. В следующее мгновение он узрел Курамонова со стороны. Павел Павлович сидел возле головы и в руках у него было нечто, похожее на отмычки. Этими отмычками он ловко шерудил в ране на затылке Степана Андреевича и кажется что-то оттуда вытаскивал. Саня присмотрелся повнимательней. Да етить-твою мать! Это не рана. Весь затылок Курамонова - это одна окровавленная дыра. А где мозг??? Не могло быть в голове столько пустого места. Неужели Скопидом мозги украл? Вот тварь проклятая!

Смотреть на то, как издеваются над телом товарища, было противно, и Саня начал осматриваться по сторонам. Он чувствовал себя бесплотным духом, наблюдателем без формы и плоти, но при этом всё прекрасно видел и слышал.

"Может быть, это такой эффект, — утешал он себя, изучая окрестности, — говорят, бывает такое при клинической смерти. Сейчас, моего носителя подлатают и я вернусь обратно. А, вон и детишки. Уже почти до остановки дошли".

Он с удовольствием понаблюдал за братом и сестрой, увидел как они, бросив спящего Алёшку у остановки, принялись играть в догонялки. На душе у Сани стало как-то спокойнее. Веселятся, радуются, лучше бы умылись, честное слово - две замарашки. Ну, это всё равно мелочи. Надо радоваться каждому прожитому дню. Потом он увидел, как зашевелился в кресле сын Курамонова и дети, бросив свою игру, подошли к нему и начали с ним разговаривать.

"О, а вот и спящий красавец очнулся. Столько проблем из-за одного влюблённого дурака, столько приключений, — расслабленно размышлял Саня. — Ты проснулся, а папка твой - герой. Воот с такой в башке дырой...И ведь наверняка ты этого, парень, не оценишь. Будешь возмущён. Аяяяй. Из-под невесты выдернули. А где же свадьба? Да вы меня обманываете. Да щас я вас всех разъебу, за свою девушку...Хе-хе-хе. Опоздал ты Алёшенька. Любовь твоя канула в лету. Да-да. Это такая подземная река. Проспал ты своё счастье, прохрапел. Как говорится: не держите двери - следующая остановка Кропоткинская..."

Он увидел, как где-то вдалеке блеснул стёклами приближающийся автобус. Саня обрадовался и обернулся проверить, как там дела у Курамонова и старика.

Павел Павлович почти извлёк из головы Степана Андреевича имплант и Саня смог наконец рассмотреть это загадочное устройство. Оно было выполнено из металла красного цвета. И этот металл очень походил на уже знакомую ему амальгаму. Не было снаружи никаких шестерёнок и выступов - просто маленькая коробочка, чуть больше спичечного коробка, а когда старик поднял её и стал держать на весу своими отмычками, Саня воспользовался моментом и заглянул Курамонову прямо в голову. Как он и предполагал, у Степана Андреевича была удалена часть мозга, при этом он заметил внутри какую-то белую плёнку, выполнявшую, судя по всему, изолирующую функцию. Выходит, Скопидом разбирался не только в шарманках, но и в нейрохирургии? Ничего себе, а что это там шевелится?

Павел Павлович осмотрел имплант и положил его на заранее постеленную чистую салфетку. Саня тоже полюбопытствовал и вынужден был согласиться - никаких звуков органчик не издавал. А что же, самопровозглашённый хирург тогда услышал? Где тикает-то?

— Нет, тут всё нормально. Должна быть другая причина. Тикает вовсе не органчик. Ну-ка...

Старик снова вернулся к изучению отверстия в голове Курамонова, опустил внутрь отмычки и вдруг напряжённо замер. Саня обратил внимание, что Павел Павлович совсем перестал дышать. Парень приблизился, заглянул ему под руку и сразу же обнаружил причину. Внутри головы отмычки нащупали ещё один посторонний предмет. Но что же это? Бомба? Скопидом подстраховался? Тикают либо часы, либо бомба и, судя потому, как напрягся Павел Павлович, там явно не часы.

— Что же делать? — прошептал старик. — У меня почти не осталось времени. Я проживу от силы неделю. Должен ли я спасти Курамонова?

Он перевёл взгляд на органчик, потом снова посмотрел на отмычки.

— Тогда никто не узнает, а мне нужно, чтобы до Мессира дошло моё послание.

"Чего? До какого Мессира? — мысленно ахнул Саня. — Значит ты, старый пень, тоже на него работаешь?"

Павел Павлович отступился от Курамонова и взял в руки коробочку. Саня с любопытством наблюдал за тем, как он щёлкает по ней ногтем и что-то шепчет, а потом вдруг шёпот сменился на громкую речь.

— Меня зовут - Павел Павлович, также известный, как №7, — заговорил старик. — Сегодня: 1 сентября 2001 года. Я нахожусь в окрестностях города Шепелева и это моя прощальная запись. Мессир, я прибыл сюда из будущего, нарушив все наши прежние договорённости и вопреки вашему слову. Я прекрасно осознаю, какой неэтичный и античеловечный поступок я совершил, и за это мне нет прощения. Я не буду просить у вас прощения, дорогой Мессир, я уже слишком стар для этого, я прошу одного - понять причины и мотивы моего поступка...

"Во дела", — подумал ошарашенно Саня.

—...Вы прекрасно осведомлены о моей способности видеть будущее, — продолжал старик, явно обращаясь к невидимым слушателям. — И мы много раз меняли с вами реальность, ради нашего общего дела и защиты человечества от всевозможных угроз. У нас получалось, да вы и сами часто говорили, что это самый безопасный способ предотвратить неминуемую беду. Сколько мы с вами этих абортов вероятности сделали? Наверное и не сосчитать...Сколько не родилось тех, кто мог привести нашу цивилизацию к гибели... Помните, то стихотворение?

И сколько бы "Наполеонов"

Замешкалось крикнуть "Пли!"

И сколько бы обожжённых

Не рухнуло в ковыли

И сколько бы наглых пешек

Не выбилось из хвоста,

И сколько бы наших певчих

Сумело дожить до ста!

— И вот однажды пелена пала с моих глаз. В очередной раз узрев будущее, я обнаружил там мировую войну, где человечество окончательно проиграло. Я видел гибель нашей цивилизации и победителями были вовсе не Владыки пятого измерения, которых вы так страшитесь. Нет. Нас победил новый Бог, имя которому - Урри. Там, в будущем, он победил всех. У него будут миллиарды последователей, он будет вооружён технологиями, опередившими само время, но самое смешное, вы, Мессир, до последнего часа будете уверены, что наши враги - пришельцы из иного мира.

Павел Павлович тяжело вздохнул.

— Но это не так. Они - это мы. Они - это потомки безумных учёных и сектантов из маленького, никому неизвестного города Шепелев. И в такую страшную и глупую правду - никто, никогда не поверит. Да...вы можете смеяться сколько угодно над его именем, но его сила вовсе не в имени, а в самой идее, что он несёт.

Тут он почему-то хмыкнул.

— А знаете чем он приманил своих последователей? Ни за что не догадаетесь. Он пообещал превратить Землю в Рай, а верующим - даровать бессмертие. И не после смерти, при условии соблюдения заповедей и праведной жизни, а здесь и сейчас. Понимаете? Никто не захочет верить в Христа, в Яхве, в Аллаха, в Будду и даже в Летающего Макаронного Монстра, когда рядом он - Урри. Он даст любому своему последователю всё, что тот только захочет. Он избавит от страха смерти, он накормит и приютит, но, разумеется, за всё надо платить. И эта плата - полный отказ от будущего.

Он посмотрел в сторону автобусной остановки, где Путята и Сергей махали руками приближающемуся автобусу и продолжил.

— Вы не ослышались. Полный отказ от детей. Никакой преемственности поколений. Те, кто выживут в грядущей войне, превратятся в бессмертную амальгаму с навсегда запертой внутри человеческой душой. И многие посчитают, что так будет лучше. Но стоит заглянуть в будущее чуть подальше и станет ясно, что это билетик в один конец. Мы исчезнем, как вид, и победившая нас амальгама, в перспективе, тоже исчезнет. Спустя две-три тысячи лет победителей захлестнёт волна самоубийств и большая часть из них выберет в качестве гарантированного средства упокоения - наше Солнце. И тогда Земля окончательно опустеет...

Он закашлялся.

— Но мне удалось вычислить место, откуда всё началось, а кроме того я выяснил: кто и когда начал продвигать идеи нового Бога. Да, я знал, что вы будете против моей затеи, поэтому не поставил вас в известность и решил действовать самостоятельно на свой страх и риск. К сожалению, я не смог найти подходящую "яму времени", поэтому всё, что мне оставалось, это переправиться в 2001 год и организовать в городе диверсию, целью которой были директор института Михаил Серов и глава секты наушников Розанна Черновол. Именно эта парочка, впоследствии, должна была разжечь мировой пожар, известный как Урри...

"Серов и Черновол? Да ладно? — изумился Саня. — А хотя... Многое объясняет. Секс-роботов, например...Самовары эти, про которые Скопидом говорил, и подменышей. Значит, они уже начали свою скрытую экспансию. Да и Терентьев за них был. Детские центры, хотя бы его вспомнить...М-да, версия логичная".

— Мне нужна была помощь среди местных и я сделал ставку на отшельника Скопидома, — продолжал старик. — Я нашёл его и честно признался, что я прибыл из будущего, а потом рассказал ему о затее Серова и Черновол. Я сказал ему, что меня послал сам Урри и только он, Скопидом, достоин стать его земным воплощением. Воспользовавшись его тщеславием, я установил доверительные связи с группировкой гончих и 1 сентября 2001 года, мы вместе совершили так называемый, переворот. Разумеется, я не собирался делать Скопидома воплощением Урри. Он фанатик и сумасшедший маньяк. Я обманул его точно так же, как и других, но, к сожалению, мне не удалось избежать жертв среди местного населения. Шепелев уничтожен. То самое место, где слышали Урри, разрушено навсегда.

"Ах-ты, мразота! Так ты, значит, всех использовал? Скопидома, Курамонова, Гришу... Это из-за тебя Степан Андреевич так страдал? А его сын? Можешь не отвечать, мне и так ясно, я сразу понял, что ты слишком до хрена знаешь про Шепелев. И Калерию ты сразу узнал на фотографии. Да ты их и свёл! Ты спецом привёл Курамонова в Шепелев, потому что тебе нужен был послушный исполнитель. Наверное и бриллианты ты старушке подкинул, чтобы Курамонову было чем с тобой расплатиться... Ну ты и гусь, Палыч. Просто - псих конченый!" — мысленно негодовал Саня.

— Теперь, когда основная часть дела сделана, я стою перед очередным выбором: спасти человеческую душу или спастись самому? — словно бы размышлял вслух Павел Павлович. — И я делаю ставку на Курамонова. Мне осталось совсем чуть-чуть, ещё одного кратковременного перемещения во времени я просто не переживу, поэтому он закончит мою работу. А чтобы ему было проще...

Тут старик усмехнулся.

— Эх, Степан Андреевич. Ещё недавно вы утверждали, будто бы совести не существует. Как же вы удивитесь, когда придёте в себя. Я немножко перенастрою органчик и сделаю так, что совесть станет вашим оружием, а уж вы там сами. Взывайте к ней, пользуйтесь, вершите своё правосудие и чем больше вы будете стараться, тем быстрее вас обнаружит Мессир.

Павел Павлович замолчал и принялся что-то искать в многочисленных карманах своего жилета.

"Понятно всё, — равнодушно подумал Саня и посмотрел в сторону автобусной остановки. — Ну, это ничего страшного. Сейчас ты починишь Курамонова и получишь от нас с ним заслуженных пиздюлей. Ничего личного, дедуля. Обыкновенная благодарность от спасённого человечества. Вон и Алёшка нам поможет. Он как раз в нашу сторону идёт".

Автобус уже почти подъехал. Сергей и Путята остались на остановке, а Алёша отправился за отцом. Видимо он сказал детям, чтобы те попросили водителя немного подождать остальных. Какой заботливый сынок. Сейчас он подойдёт ближе и увидит страшную картину. Своего безмозглого отца. Интересно, что же он тогда скажет Павлу Павловичу?

Но старик первым его заметил.

— Автобус, — пробормотал он. — Ну, вот и всё. Это тот самый момент.

"Какой момент?" — не понял Саня и начал оглядываться. Он увидел птицу, замершую высоко в небе, накренившуюся вышку, посмотрел на сына Курамонова, скользнул взглядом по полю, потом на лес, а затем снова на Павла Павловича и тут увидел, что от старика исходит свечение. Оно было тусклым и походило на обычную человеческую ауру и сначала он даже подумал на солнце. Что старик заслонил солнце своим телом, но через несколько секунд до него дошло.

Время.

Павел Павлович остановил время.

Как он это сделал? Чем? Это было совершенно непостижимо. Саня отчётливо увидел соломинку, повисшую в воздухе. Она замерла и даже не думала падать, а, покрутившись на одном месте, он обнаружил ещё несколько. Ещё недавно по полю гулял ветер, шевелил траву и шумел древесной листвой. А сейчас всё стихло.

Курамонов и Павел Павлович находились внутри круга, диаметром метров десять, не больше, и этот круг хорошо было видно по замершей траве, потому как снаружи течение времени продолжалось. Алексей всё ещё шёл к ним. Он даже что-то крикнул и помахал рукой, но внутри его было не слышно.

"Он сделал это для того, чтобы безопасно извлечь взрывное устройство, — догадался Саня, наблюдая за работой своего компаньона. — Но что будет, когда в круг попадёт Алёша?"

Павел Павлович, кряхтя, вытащил из головы Курамонова маленький чёрный диск, похожий на мембрану от телефона.

— Ага, — пробормотал он. — Как я предполагал: Скопидом добавил от себя небольшой сюрприз. Несколько грамм взрывчатки...И ещё что-то. Ну-ка...

Он поскрёб диск ногтем, а потом, зажав между большим и указательным пальцем, прищурившись посмотрел на свет.

— Это что-то новое, — глубокомысленно изрёк он. — Его собственная разработка? А я-то думал, что он - дебил.

"Серьёзно? Что ты этим хочешь сказать? А тебя не смутило, что Скопидом умел управлять рыжиками? Никто из учёных не умел, а он мог! Он при помощи одной шкатулки с музыкой, сделал так, что рыжики в институте взбунтовались и перешли на его сторону! Он разработал технологию записи души на проволоку, а не Серов. Даже Гриша, и тот не понимал, как он всё это делал! И этому чудищу ты позволил стать во главе города? Ты вообще уверен, что он сдох, дедуля?!! Ау???" — мысленно закричал Саня, но тщетно. Его никто не слышал.

В отчаянии он отвернулся и стал смотреть на автобусную остановку. Он слышал позади довольное бормотание старика.

— Моя смерть не будет напрасна, Мессир. Так или иначе, но вы более никогда не услышите про Великого Урри. Я верну в голову Степана Андреевича органчик и, рано или поздно, вы с ним столкнётесь.

"Я бы поспорил, — с горечью подумал Саня. — Теперь мне понятно, что во всей этой истории безмозглый не только Курамонов, но и кое-кто ещё".

То что он наблюдал сейчас, более всего походило на неизбежность. Неизбежность во всей её красе. Он увидел, что автобус врезался в остановку и загорелся, а тело водителя застряло в лобовом стекле головой наружу. Он увидел как выбегают из автобуса пассажиры, а их преследуют рыжики. Откуда они тут взялись? Это же не город, неужели их послал Скопидом?

Саня очень хотел им помочь. Спасти их, но он был лишь безмолвным свидетелем происходящего. Путята, Серёжа, Алёшка - бегите! Спасайтесь пока не поздно. Пока они заняты пассажирами. Рыжики опутывали людей красной проволокой и утаскивали их под землю одного за другим. Вот они схватили Серёжу, а вот настала очередь его сестры. Дети сопротивлялись, они кричали и хватались за траву, а навстречу к ним бежал Алёшка. Дурак! Зачем ты бежишь, вернись. Неужели всё было напрасно, неужели всё было зря?

Ему очень хотелось предупредить старика, крикнуть ему, чтобы тот поторапливался, что сын Курамонова развернулся на половине пути и бежит назад, но если ты никто и ничто, то какой от тебя толк? Ты ничего не можешь. Ты безмолвный свидетель. Переживать? Тебе более ничего не осталось, как только переживать за них. Ты их даже не слышишь.

"Всё напрасно", — отстранённо подумал Саня, наблюдая, как один из рыжиков выдернул из горящего автобуса последнюю пассажирку вместе с тележкой картошки. Одно мгновение и только картошка полетела в разные стороны.

Их не спасти. Вот что ощущает бесплотный дух без тела и голоса наблюдая человеческие трагедии. Павел Павлович возился над Курамоновым внутри временного пузыря и, судя по обрывкам фраз, должен был умереть сразу же после операции. Для него всё время жизни внутри пузыря - это одна секунда. На старика можно было более не рассчитывать. С братом и сестрой - тоже было покончено.

Рыжики поймали их, опутали проволокой и стали вместе с ними закапываться в землю.

"Ааа, понятно, вот и песня из видения оказалась пророческой... Пощады не жди, когда придём из-под земли. Похоже, что они сидели у остановки в засаде, а когда подошёл автобус - активизировались", — догадался Саня, наблюдая за слаженной работой бывших школьников. Он предполагал, что сына Курамонова тоже утащат под землю, но почему-то как раз им рыжики и побрезговали. Точно не ясно, что они ему именно сделали, но он просто упал. Причём, что удивительно, упал возле инвалидной коляски, а рыжики скрылись под землёй, прихватив с собой водителя и оставшихся пассажиров.

"Маразм, — подумал Саня, любуясь столбом чёрного дыма, поднимающимся от горящего автобуса. — Вот так: растишь-растишь сына, а приходят хулиганы и убивают его за одну секунду. Столько старались для его спасения, столько прошли, а хлоп и всё. Впрочем, тётку с картошкой тоже жалко, как и водителя, и Путяту с Серёгой. Все планы к чёртовой матери за одну секунду. Хотя, а может это расплата? Наказание за то, что взорвали город? Само мироздание нас карает и наказывает за наши грехи? Потому что иначе, как происками судьбы, это не обозвать, эту случайную несправедливость?"

Позади захрипел и застонал Павел Павлович.

— Ну вот и всё, Степан Андреевич, пора...Давайте прощаться. Мне останется только выкинуть взрывное устройство и уйти в мир иной. Голову я вам запенил хирургической пеной. Кость зарастёт, не переживайте. Живите, мой друг, живите по совести и вы очень скоро оцените свои новые способности. Прощайте. Не поминайте лихом.

"Неужели ты даже не посмотришь на детей? Не увидишь, что их больше нет, а на остановке мирно догорает автобус?" — мысленно поинтересовался Саня и обернулся. Павел Павлович в этот момент, размахнувшись, бросил чёрную мембрану и, проследив её полёт, пафосно щёлкнул пальцами.

В следующий миг перед глазами у Сани сверкнула яркая вспышка. Ему показалось, будто бы он на секунду вернулся тело Степана Андреевича, а потом его опять вышвырнуло и он снова стал облачком, только теперь он смотрел на всё сверху.

Курамонов очнулся и Саня, наблюдавший за ним, порадовался, что очнулся он сам, без всякой посторонней помощи и кукловодов. Первым он обнаружил своего мёртвого компаньона, чему был немало удивлён и даже попытался оказать ему первую помощь, но когда он начал хлопать старика по щекам, то тот просто рассыпался в прах вместе с одеждой. Курамонов в страхе отпрыгнул от кучи праха и побежал в сторону автобусной остановки. Начался дождь.

Саня с сочувствием наблюдал, как Степан Андреевич вновь находит своего потерявшегося сына. Он увидел, что у Алексея дыра во лбу размером с пятикопеечную монету. Странно только, почему рыжики его не забрали? Всех пассажиров забрали, а сына Курамонова - нет? Может из-за ошейника, который с него не сняли детишки?

Степан Андреевич уселся рядом с дорогой, он посадил мёртвого сына себе на колени, а его голову прижал к груди. Так и сидел под дождём, баюкал. Пока на дороге не остановился милицейский автомобиль.

"Вот и хорошо, ему теперь окажут помощь, отвезут домой, накормят, согреют", — порадовался за Курамонова Санёк.

Но не тут-то было. Появившиеся из автомобиля милиционеры вместо того, чтобы помочь, начали настаивать на виновности Степана Андреевича и вступили с ним в перепалку. Его обвиняли в том, что это он снёс автобусную остановку, задавил пешехода, а потом решил сжечь транспортное средство, выдав всё случившееся за удар молнии.

Милиционеры были пьяны, это было слышно по их голосам. Степан Андреевич злился, а ему угрожали дубинкой и проблемами до конца его жизни. И когда, взбешённый, он воскликнул - "Да у вас совсем совести нет, что-ли?" - произошло нечто удивительное. Милиционеры, а их было четверо, разом замолчали, отошли в сторону и устроили между собой смертельную дуэль на пистолетах. Прошло совсем немного времени и Степан Андреевич снова остался один, и это выглядело необычайно жутко.

Последнее, что Саня запомнил, это был автомобиль УАЗ жёлтого цвета с синей полосой. Именно в него Степан Андреевич погрузил тело своего сына, именно на нём они и уехали. Саня провожал их взглядом, пока они не скрылись в пелене дождя. И только когда они скрылись из виду, он разобрал поблизости голоса.

— Потрясающе! Это же был Пал-Палыч!

— Так вот он где умер...В 2001 году, а мы его тут искали...

— Ребзя: вы как хотите, а за это надо выпить. Вся эта история мне глаза открыла...

— Маша! Да разбуди ты уже Кутузова. Расхрапелся тут.

— Не может быть, он уснул? Саша. Сашенька. Проснись. С тобой всё хорошо?

— Нормально, — зевая, ответил продавец проклятий, проваливаясь в привычную для себя реальную темноту.

Эпилог

В зале было шумно. Казалось, каждый хотел высказаться и перекричать остальных в порыве эмоций. Даже молчаливый Ваня и тот, как заведённый повторял одно и тоже: Палыч, Палыч...

Только Саня ни в какие разговоры не вмешивался. Он сидел неподвижно и размышлял о своём. Ему с первых криков стало понятно, что все присутствующие видели тоже, что и он. Все там побывали? Нет. Только он. Все остальные наблюдали за происходящим, будто зрители в кинотеатре. Ну и как вам титры? Что там было в самом конце? Курамонов едет на Уазике и скрывается за стеной дождя? Но что же было на самом деле? Где же он, этот невидимый режиссёр, который обеспечил ему полное погружение в сие захватывающее представление. Саня попытался прислушаться. Его сознание выхватывало только отдельные слова из общего шума, преобразуя их в привычные для него понятия.

Трансляция. Поезд. Станция. Лепрозорий. Детский сад. Терентьев. Ох, этот проклятый Терентьев, теперь мы знаем, как он выглядит - верно мальчики? Верно! Порвём паскуду, а я ему морду обглодаю. Нет! Я сама его убью. Это личное! Хе-хе. Рыжики. Амальгама. Вот и раскрыт секрет философского камня! Но, позвольте...Получается, они никакие не пришельцы. Док? Док? Нам срочно требуется обо всём известить Мессира! Правильно! Нужно ехать в Шепелев. Там они все сидят. Там их гадюшник. Но, кто тогда Урри? Волна или человек? Я не понимаю! Да какая в жопу разница? Вычислим и разберём падлу на части... Герой!

Саня качнулся, услышав последнее слово. Кто сказал про героя? Кто это? Из общего шума ему удалось вычленить и разобрать голос Господина Яда.

— А Пал-Палыч-то, герой. Кто бы мог подумать? Один, словно странствующий рыцарь, выступил против тёмной орды.

— И что мы ему за это обязаны? Медальку? — рычал Голодный.

— Х-хотя бы - памятник. Теперь нам известно место его упокоения. Прояви уважение к-к-к товарищу, что значит медалька?

— Яд, будь проще. Чё ты, как этот? Всё ему, видите ли, надо увековечить и почтить...Не разводи ты культ смерти. Будь как Арсений Индюков. Ну, умер и умер. Давай лучше за него по стакану, не чокаясь. Вот ему и поминки.

— Нет, я решительно настаиваю! Док, ну хоть вы поддержите меня, а вы Карл? Чего вы ухмыляетесь? Разве Пал-Палыч не заслужил нашего с вами уважения? Думаете он рассчитывал там умереть? — дребезжал голос Господина Яда.

— Я не против. В конце-концов он действительно совершил героический поступок... — начал было рассудительно говорить №6 и тут Саня не выдержал. Не сдержался. Его разобрал смех.

— Какой? Какой героический? Вы сами-то себя слышали? Что по вашему сделал ваш Пал-Палыч?

— Саша, с тобой всё хорошо? — осторожно спросила Маша. — Ты же, кажется, проспал трансляцию? Павел Павлович, это наш товарищ. Он умел видеть будущее.

— Да ты его и не знала, — несколько грубовато перебил её Саня и обратился непосредственно к остальным. — Вы были в курсе, что он умел манипулировать временем? Ответьте мне? История изменилась? А?

— Ну, положим, про управление временем я знал, — медленно ответил №6. — Но к чему вы ведёте, молодой человек?

— К тому, что никакой он не герой, вот к чему. Что он там сказал на записи? Что хотел избавить всех нас от мировой войны, главными зачинщиками которой были Серов и Черновол? И что? Да он умер будучи уверен в том, что победил, а его победа, в таком случае, предусматривала само изменение реальности. Меня бы тут не было, ребята. И вас бы тут не было, понимаете? Мы бы с вами не сидели в этом бункере и не смотрели бы это шоу.

— Погодите Саша, вы необъективны. Произошедшее нужно внимательно изучить со всех сторон, — забубнил №6.

— Палыч всегда говорил: "Изменить историю - полбеды, а вот изменить её правильно - три беды", — встрял Мешочек. — Я считаю: нужно хотя бы попытаться сложить все результаты его деятельности и сравнить их с той реальностью, от коей он нас избавил. Может, всё не так плохо?

Саня вздрогнул. Ага. Ну конечно.

— Как хотите. Считайте, рассчитывайте, сравнивайте - вы тут, все образованные, не то что я. Но знаете, в одном я точно уверен: он сменил одно зло на другое, а от перестановки мест слагаемых - сумма не меняется. Урри - это никакая не волна и не Бог. Это - человек! Вернее, он был человеком. Урри - это Скопидом. Он выжил и мало того, что он выжил, так он ещё и всю страну опутал своей амальгамой. У вашего Палыча, был шанс уничтожить эту скотину и он его бездарно просрал. Бить надо было сразу эту заразу, а не интриги разводить.

— Дорогой, Александр, п-позволю заметить: Пал-Палыч передал нам ценнейшую информацию. Сквозь годы, она дошла к нам, дала надежду, мы приоткрыли завесу тайны, скрывающую армию чудовищ-невидимок, готовых перевернуть мир...Я никогда не признаю его жертву напрасной, — заявил Господин Яд, заикаясь от гнева.

— Да и плевать. Я лучше спать пойду. Всё равно у меня от вашей болтовни голова болит.

Саня кое-как поднялся со своего места и пошёл на ощупь, стараясь опираться на спинки кресел. Маша подхватила его было под руку, но он отстранился и заявил.

— Нет. Пусть меня Карл проводит.

— Саша, не обижайся, мне не трудно, — уговаривала его девушка.

— Карлу тоже. Он очень хочет меня проводить. Очень-очень, — с нажимом в голосе сообщил Саня и демонстративно покрутил головой.

— Да, Маша. Я очень хочу, — пискнул №2, после чего подошёл поближе и перехватил руку продавца проклятий. — Пойдём: говорливый ты наш.

— Саша, я попозже принесу тебе вкусняшек. Хорошо? — крикнула им вслед девушка.

Саня молча кивнул. Разговаривать ему совсем не хотелось. Так они и дошли до его койки в полном молчании.

Ощупав кровать и улёгшись поверх одеяла, он услышал, как Карл звенит стеклянной посудой и наливает что-то в стакан.

— Бутылку оставь, — тихо попросил он.

— Ты же такое не пьёшь, — хихикнул Мешочек. — Да ещё без закуски.

— А сегодня выпью. И органчик тоже оставь... А лучше отдай мне его сразу.

— Не понимаю: о чём ты?

— Всё ты понимаешь, — процедил Саня сквозь зубы. — Может я и не такой умный, как некоторые, но я догадался, как ты всё провернул. Накормил меня таблетками, помог усугубить отравление алкоголем, а потом во время трансляции, начал крутить настоящий органчик, который ты свистнул у №6. Запись бы не произвела на меня впечатления, если бы не настоящий органчик. А так, если подумать, то всё и сходится: эта трансляция шла не только на экран, но и через меня. Вот поэтому я там и оказался...По-настоящему.

Мешочек кашлянул. Подошёл к кровати и сунул Сане в руки, но не органчик, а стакан с виски.

— К твоему сведению, я тоже был там, как впрочем и все остальные. Мы все были Курамоновым, все искали его сына и пусть наши личные переживания разнятся, но это был наш общий путь. Путь во тьме - понимаешь? Так почему же ты считаешь, будто бы имеешь на него некое исключительное право?

— Имею. И ты сам это знаешь. Этот органчик сделал не Скопидом. Его притащил в прошлое Павел Павлович. Можешь промолчать, можешь хихикнуть - мне наплевать. Правда на моей стороне.

— Это спорное доказательство. Правда всегда имеет две стороны, — ответил Мешочек.

— Ха. Ты же у нас любитель правды. Тебе ли не знать, какая правда настоящая, а какая нет, но раз ты молчишь, я отвечу за тебя... Запись похождений Курамонова начинается не с момента имплантации органчика Скопидомом, а намного раньше, перед самой высадкой в Шепелеве. Значит, органчик у него уже был. Ведь так? Удалена часть мозга, значит кто-то это всё организовал, и на ум приходит только один хитрожопый дедушка, который ранее однозначно общался с Курамоновым и подсказал ему: куда ехать в поисках сына. Скопидому, скорее всего, наврали. Сказали нечто вроде - "это мол твоя разработка, ты это сам сотворил в будущем, вот доказательства". А он только неаккуратно вскрыл черепушку Степана Андреевича, подивился тому, что сотворил якобы сам, и решил озаботиться защитой авторского права. Включил органчик и присобачил к нему взрывное устройство. Вот собственно и всё. А ты всему этому шмурдяку посодействовал, но при этом считаешь себя самым умным. Тебя тоже использовали, сознайся?

— Ладно, отдам, — разочарованно пробормотал Карл. — Всё равно он свою функцию выполнил. Вот только зачем он тебе? Ты же не шаришь?

Саня не ответил. Он выхлебал стакан алкоголя и совершенно не почувствовал вкуса. Карл забрал у него опустевший стакан, налил снова, но уже себе и, сделав несколько глотков, задумчиво произнёс.

— Я был вынужден подтолкнуть тебя в нужном направлении. Сейчас ты думаешь, будто бы я гад и мерзкая сволочь, но это не моя прихоть. В другой раз я бы так не поступил, но он оставил мне письмо. Я никому про это не говорил...но тебе скажу, как родному. Даже Мессиру я не признался. И если ты кому-нибудь растреплешь про наш разговор, я буду всё отрицать...

— Что за письмо?

— От Палыча. Он всегда был скрытным жуком. Мы действительно многое про него не знаем, как и про то, сколько раз он вместе с Мессиром изменял реальность. То, что он умел перемещаться во времени, это один из самых секретных секретов нашего Мессира. Секретнее его, только Чук и Гек, но их лучше вообще не упоминать и никогда про них не задумываться. Так вот про письмо... В этом письме упоминался - ты, как ни странно, а также подробная инструкция, как довести тебя до "состояния-нестояния". Смекаешь, о чём я? Каким-то образом он знал, что так будет, а значит его смерть и Урри-Скопидом, это тоже часть реальности, которая образовалась по его прихоти. Так что, прекращай на меня дуться. Я сделал то, что должен был сделать, ради нашего общего будущего.

— Марионетки, — прошептал огорчённый до глубины души Саня. — Мы все марионетки на ниточках, а за них дёргают другие марионетки. Это безумие какое-то.

— Ты слишком загоняешься, будь проще, — посоветовал ему Карл. — Знаешь, к примеру: почему Мессир такой добрый? На нём лежит тяжкий груз совести за всех нерождённых и сгинувших в результате, множества таких вот, исторических абортов. Ты присутствовал лишь при одном, а он спланировал их тысячи. Когда я заглядываю в его разум, то понимаю, как же я мал и ничтожен по сравнению с его болью. Говорят, будто бы врачи в абортариях хладнокровные и равнодушные люди и чем старше - тем равнодушнее, но это всё враньё. Я знаю - они по ночам кричат. Им снятся мёртвые дети.

— На что вы надеетесь? — вздохнул Саня. — Нет, вот серьёзно: вы не сможете сражаться и победить такую силу. Если они везде, в каждом городе, то это уже всё, конец. Скопидом - победил и будущее никогда не наступит.

Мешочек похлопал его по плечу.

— Ну-ну...Будь проще. Ты нас недооцениваешь парень. Когда-то я в одно жало уничтожил половину секретных правительственных организаций, а те, кто выжил, до сих пор не могут разобраться в причинах случившегося. У нас есть Ваня, а он один - это целая дивизия и даже больше. У нас есть Док, способный создать оружие, аналогов которому не будет ещё сотню лет, и, кроме того, у нас есть Маша.

— Да что она может, — снисходительно фыркнул Саня.

— Ой, лучше будет, если ты сам на неё посмотришь, своими глазками, а то не хочется себя такого знатного прикола лишать? — захихикал Карл и добавил:

— Повязку уже можно снимать. Могу помочь, если хочешь?

— Спасибо, я сам, — отказался Саня, после чего попросил. — Оставь меня одного, пожалуйста.

— Конечно, — с готовностью согласился Карл. — Бутылка и органчик возле рукомойника. Развлекайся.

Саня терпеливо дождался его ухода, после чего сполз с койки и на ощупь добрался до рукомойника. Возле раковины он нащупал не только бутылку, но и и ножницы. Не иначе Мешочек позаботился. Ладно, это всё лирика, нужно снять бинты. Как выяснилось, сделать это было непросто. В запале он едва не отстригнул себе кусочек уха, расцарапал на виске кожу и, ругаясь, бросил последний кусок бинта на дно раковины. Он не сразу сообразил, что видит и видит прекрасно. До него дошло только, когда он глянул на себя в зеркало и увидел на своём лице широкую красную полосу - след от бинтов.

Саня завертелся перед зеркалом, рассматривая лицо, и в первую очередь свои глаза. С левым было всё хорошо, а вот правый ему не понравился. Новый глаз был мутный, с красным белком, но видел он хорошо. Саня закрывал и открывал глаза по очереди, проверяя их состояние, но не нашёл, к чему придраться, и решил чуть позднее проконсультироваться у №6. Кстати, а где мухи?

Он оглядел себя и нашёл не два вида привычных мух, а сразу три. К чёрным и белым теперь добавились какие-то новые, красные мухи.

— А вы что умеете? — вслух спросил он и попытался поймать рукой парочку. Ладонь легонько обожгло. Саня нахмурился. Какое странное чувство. Он осмотрел ладонь, но следы ожога отсутствовали. Мухи прошли сквозь руку и продолжили летать дальше вокруг него, как ни в чём не бывало.

"Это всё новый глаз, он видит нечто такое, чего я раньше не видел", — догадался парень и задумался про слова Мешочка о прежнем хозяине глаза. Ясно же, что зрение это не только сам глаз, но и зрительный нерв и отделы мозга, отвечающие за зрение, но если донор был гибридом, да ещё и не простым гибридом, а Лихом. А что известно про Лихо?

Тут он понял, что собственно ничего и не знает. Знает, что они приносят несчастья, что они одноглазые и их все боятся. И вообще, это всё сказки, а в реале их не бывает...

Он хлопнул себя по щеке.

Это как не бывает? На себя посмотри, придурок! Вспоминай, что Анисья говорила про Лихо. Ведь она сказала ему тогда нечто важное.

Как назло ни одной путной мысли.

Саня повернулся к рукомойнику. Увидел на полочке знакомую ему коробочку, а так же початую бутылку виски и пустой стакан.

"Ладно, потом разберусь с мухами", — решил он и потянулся к бутылке. Сейчас ему хотелось выпить и помянуть своего героя. Не такого хитрожопого, как Павел Павлович, а настоящего. Он налил себе целый стакан и отсалютовал собственному отражению.

— За упокой души твоей, Степан Андреевич. Ты был хорошим человеком, ты был хорошим отцом, ты старался до последнего, но вот так бывает...Из нас с тобой сделали марионеток. За нас решили нашу судьбу. Я не знаю: хорошо это или плохо...Я всё время думаю, а могло всё сложиться иначе? Могли бы мы выбраться из той дыры? Могли ли уберечь твоего сына? Обидно. Обида душит вот тут, понимаешь?

Он легонько ударил себя ребром ладони по шее, а затем выпил. Выпил весь стакан до суха и, поставив его на край раковины, продолжил уже со слезами на глазах.

— Но я верю, что там, на том свете, ты с ним встретился. Я знаю, ты жил по совести. Ты всегда жил по совести и ради других, и за это ты заслужил прощение. Ты больше не марионетка, Степан Андреевич. А я...Я буду всегда помнить тебя, хоть это и звучит, конечно, нелепо...Чёрт!

Ему было горько и стыдно. Он открыл кран, умылся, а затем его руки сами потянулись к коробочке. Ощупав её мокрыми руками, Саня обнаружил на боку убранную в паз маленькую ручку и, подцепив её ногтем, отодвинул в сторону.

"Вот и органчик. Ручной привод наверное", — подумал он и машинально начал крутить за ручку.

Заиграла странная тренькающая мелодия.

"Не то, — с удивлением подумал он. — Может надо крутить быстрее? Или у неё есть переключатели?"

Он начал искать, чем бы вытереть руки и машинально поглядел в зеркало. В отражении вместо себя он увидел оскаленный белый череп с пылающей краснотой в глазницах.

Саня ахнул и попятился. У него задрожали руки. Брошенный в раковину, органчик продолжал играть сам-собой. Череп смотрел прямо на него и никуда не исчезал, а вокруг него роились красные мухи и это было немыслимо. Они же невидимы. Они не отражаются в зеркале.

Кощь! — услышал он стонущий замогильный голос. — Кощь!

Из зеркала показалась белая костлявая рука. Хрустя суставами, она потянулась прямо к нему. Саня плюхнулся на кровать, не понимая, как ему быть дальше.

Призрак! Это призрак? Да ну, ересь какая.

Он увидел сбоку от себя тарелку на тумбочке и бросил её, целясь в зеркало. Тарелка отскочила от зеркала со звоном, стекло пошло трещинами, но рука никуда не исчезла и продолжала к нему тянуться. Она была явно материального происхождения.

— Кощь! Хозяйка ждёт. Найди хозяйку! — простонал череп из зеркала.

— Какую ещё хозяйку?!! — взвыл Саня, хватаясь за голову. Он силой воли разозлил всех своих мух. Белых, чёрных, красных - ему уже было без разницы. Он собирался послать их в сторону зеркала и прогнать это чудовище. Какая ещё хозяйка? Он сам себе хозяин!

— Книга. Тебе нужна книга. Заяц знает о книге. Кощь!

Рука уже была совсем рядом. Медлить было нельзя. И тут он услышал голос Маши.

— Саша, я тебе плюшек напекла. Тут немножко, но я старалась, ты спишь? Куда мне их положить?

Он машинально глянул в её сторону и заорал от охватившего его ужаса. Маша. Самая красивая, добрая и удивительная девушка, которую он только знал, превратилась в скопище змей. Это было невозможно описать словами. Руки из змей, ноги, туловище, голова, а самое жуткое было позади неё. Чёрный ореол, туман, марево, из которого высовывали зубастые морды другие змеи. Машу словно бы окружало иное пространство и от него отчётливо пахло смертью.

Санин ужас был таким заразительным, что передался даже черепу в зеркале. Костлявая рука резко потянулась назад и череп завопил пуще прежнего.

— Гидра!!!

— А-а-а! — закричал Саня и послал своих мух разом: и в зеркало, и в сторону чудовища, притворявшегося дорогой и любимой Машей.

Зеркало взорвалось вместе с раковиной, со стены сорвало полку, а на змеиное чудище посыпались стеллажи, а следом обрушился железный шкаф. Саню осыпало градом осколков и в следующее мгновение под потолком взорвались светильники, заставив его зажмуриться.

— Ай! Помогите! Что происходит? Это землетрясение? — услышал он крики Маши и, открыв глаза, понял, что снова очутился в полнейшей темноте.

— Маша? — осторожно позвал он.

— Да, я. Кто-ж ещё? Саша, помоги. Меня шкафом придавило. Саша? Ну где же ты, Саша?

Продавец проклятий не отвечал. Он боялся ответить.

----------------------
автор Василий Кораблев

Всё. Всем спасибо. Все свободны

Спасибо конечно!
После прочтения 27 главы у меня кровь из носа пошла...

А у меня в голове 10 лет крутилась непонятная песня на мотив прощания славянки, вот и решил её в текст впихнуть.

Пощааады не жди
Когда придём из под земли

VВ, это просто великолепно!
Удивил финалом!

Прекрасные буквы! А продолжение будет? Должны же они эту красную бяку победить?

Спасибо Автор! Ахуенно!
После пары перекуров потребуется прочитка с начала и без перерывов...
Спасибо!
Ждём новых произведений.

пожалуйста

через пару лет

Это просто офигеть можна от такого.... Вот это движуха, до последненго читал на одном дыхании! Наверно глупый вопрос, но когда ждать новое произвдение из цикла?