Продавец проклятий (путь во тьме)

Читать строго по порядку

глава 1

Боль не отпускала. Ныло в затылке, как тогда, в детстве, когда его ударили по голове. Чесалось в ушах, словно бы за висками ползали маленькие червячки, но что самое странное — чесались зубы, хотя Саня прекрасно помнил, что он никакого мяса давно не ел. Всю неделю его кормили одной жидкой едой через трубочку. А ещё Маша приносила и давала понюхать пирожные. Это он сам попросил ещё тогда, в первый день, когда она легонько коснулась пальцами его лица и запах от её пальцев был такой восхитительный. Саня вспомнил себя ребёнком, которого однажды родная тётка забыла в кондитерской, и он целый час простоял перед прилавком не в силах оторвать взгляда от всех этих трубочек с кремом, корзиночек и белоснежных безе. Он вспомнил, как сердобольные покупатели жалели и угощали его, а он всё смотрел и смотрел на прилавки, ведь там, за стеклом, в прохладе, томились настоящие произведения искусства. Города из бисквита и крема, сладкие слоёные крепости и даже ёжик. Ох, как же он хотел попробовать того шоколадного ёжика, который почему-то назывался “торт”, ведь тогда ему казалось, что в мире нет ничего прекраснее.

Глаза. В мыслях он то и дело возвращался к своему потерянному зрению. Сучий заяц! Он жив. Сбежал, гадина! Всё из-за него. Палец потерял из-за него. Глаз потерял — кому за это спасибо? Ублюдок конченый. Гондон ушастый. Пусть он сдохнет, захлебнувшись в своей розовой жиже! Как он там её ласково называл? Верочка? Жвачка липучая. Стиморол, Дирол и Верочка. Жуй до икоты. Жуй, пока все зубы не выплюнешь…Нет, не идут проклятия. Ни одной мухи не видно и нужного слова не вымолвить от беспросветной тоски.

Тоскливо всё, липко и на душе тягостно. Нету глаз. Кому может сдаться такой калека? Зачем она его жалеет? Зачем? Сплошная безликая серость.

Голова забинтована. На глазах защитная повязка. Каждый день меняют. Номер 6 говорит, что нужно ждать, пока новый глаз не приживётся. Чудной он, ей-богу. Да, впрочем, вся эта шайка-лейка чудная. Главный у них — Мессир. Кто он и что из себя представляет, непонятно. Но зайцу навтыкали порядочно. Между собой общаются, обращаясь друг к другу по номерам. Саня успел познакомиться с каждым из них. Сами приходили, здоровались, пока ещё было зрение.

Например, №2 — Мешочек. Умеет заглядывать в будущее, читает мысли. Сумасшедший уникум и чем-то похож на крысу. Всё про всех знает. И про Саню знает. Любой момент из прошлого может припомнить. Жутко опасный тип. Маша говорит, что он хороший, просто жизнь у него сложилась не лучшим образом. Саня его побаивается, но этот Мешочек ещё вменяемый по сравнению с другими.

№3 — чокнутый стрелок с лицом дебила. Зато стреляет…Никто так не стреляет. По словам Маши, он может найти слабое место у любого, даже у самого неуязвимого существа. Почти не говорит. Зато смотрит…Саня знает, что этот дебил его ревнует к девушке. Опасная идиотина. Лучше от него держаться подальше. Это он в зайца стрелял. Если бы не его выстрел - не сработало бы проклятие. Саня сначала думал, что его зовут Ваня, но теперь знает, что это всего лишь кличка. Никакой он не Ваня.

№ 4 — это вообще клиника. Любитель цветочков и садовод. С виду безобидная лапушка, а на деле кровожадный бессовестный монстр. Гений-отравитель. Кличка у него - “Господин Яд”. Маленький такой, толстенький, носит очки, заикается и всегда такой вежливый. Одним словом — ботаник. В сериале “Осторожно модерн” такой был. Однако, он очень не прост. Периодически он заходит проведать Саню, а когда тот в шутку спросил, можно ли отравить ведьму - № 4, с ходу предложил ему сразу десять вариантов. Оказывается, если смешать обычный стиральный порошок и…Да не может такого быть! Он точно брякнутый.

Рядом с ним всегда другой крутится — пятый номер. Кличка - “Голодный”. Этот - конченый людоед. Здоровяк с повадками хищника. Говорит, что людей жрал живьём и не стесняется, а сам наглый до зелёной блевоты. И зубы у него металлические. В другой раз убил бы его не задумываясь. Ну а зачем таким монстрам жить?

А вот, кто у них первый номер, они не сознаются. Но это и так понятно: скорее всего - это Мессир. Он же у них самый главный? Ведь это же не Мария. Не может быть такая девушка, как Мария, озлобленной на весь мир психушкой. Все эти, номерные, сами ему сказали, что ещё недавно лечились в неком профилактории для особо успешных и что там держат только тех, кому нельзя среди общества. А ещё, во время сражения с зайцем, была некая Гидра. Видимо ею управляет Мессир, а может быть он сам и есть эта Гидра. Многоглавая змея и головы у неё растут прямо из воздуха. Заяц не зря её так боится. Она пострашнее ведьмы-хозяйки будет.

И он им зачем-то нужен. Его спасли. Привезли в больницу, которую его лечащий врач № 6 называет “ямой времени” и даже сделали операцию. Имплантировали новый глаз. Правда, теперь он ничего не видит. Совсем ничего, но номер шесть уверяет его, что ждать осталось недолго и скоро зрение восстановится.

Он и сейчас тут. Ходит поблизости, звенит металлическими инструментами, разговаривает сам с собой. Сане то и дело приходиться просить его быть потише.

— Это всё стеснённость, батенька. Окон мало. Замкнутое пространство. Вы уж извините меня, старика, — гулким голосом говорит № 6.

Саня ему не верит. Лучше бы Мария пришла. С ней полегче. Доктор напрягает. Вроде бы он не желает ему зла, а всё одно — его присутствие напрягает.

— Кто такой Мессир? — неожиданно спрашивает он и в ответ слышит металлический звон. Кажется доктор испугался этого вопроса и уронил один из своих инструментов.

— Что, простите?

— Прощаю. Я неясно выразил свой вопрос? Мне его повторить? — несколько грубовато произнёс Саня.

— Н-нет. Я вас прекрасно услышал, просто он застал меня…врасплох…Я, представьте себе, очень часто задаю себе тот же вопрос, но что вы подразумеваете под ним, право слово? Вас интересует человек или сущность? Если человек, то Мессир — это врач. Он занимается лечением. Почти как я. Только я лечу тела, а он души. Но ведь вас не это интересует?

— Не знаю, — честно признался Саня. — Какой мне прок с психиатра? Вылечите меня и разойдёмся, как в море корабли. Или что? Я подозреваю, что вы все часть некой тайной организации. Может ФСБ? Или ЦРУ? Откуда у вас такие способности?

— А… Способности, — странным тоном произнёс номер 6. — Мессир собирал нас по всей стране долгие годы. Мы убийцы. Мы безумцы и выродки. Мы наделали много ошибок. Хотите узнать, как я попал к нему?

— Не хочу. Наверняка вы резали своих пациентов десятками, пока вас не поймали на подпольной торговле органами, — проворчал Саня. — Меня этим не удивить. Вы, по мне, как будто вылезли из дешёвого фильма про врача-маньяка-убийцу. Я не удивлюсь даже, если вы скажете, что вы потомок доктора Менгеле.

№ 6 засмеялся.

— Резал. Ха-ха. Надо же. Ха-ха-ха. И торговал…Было дело. Однако Мессир прижучил меня по иным, более масштабным причинам. Вы, Александр, взяли и принизили мои таланты. А ведь я вам могу продемонстрировать своё искусство. Хотите, вместо носа хобот пришью? А могу и не хобот. Хотите настоящий пенис? Большой — пребольшой? И он будет работать, уверяю вас. Я тем и славлюсь, что у меня всё работает, как часы… Ха-ха-ха. Соглашайтесь! Ни у кого больше не будет такого носа.

— Мне показалось или при слове часы, вы занервничали? — ворчливым голосом спросил Саня, уловивший в голосе доктора нездоровые нотки безумия.

Смех затих. Потом он услышал, как доктор тяжело вздохнул.

— Да, тут вы правы. Часы - это не та тема, которую я готов обсуждать. Она напоминает мне о № 7, пропавшем при загадочных обстоятельствах.

— О, про седьмого я и не слышал, — язвительно прокомментировал его слова Саня. — наверняка какой-нибудь маньяк. Наверное из тех, кто носит за щекой бритвенные лезвия и по ночам режет в подворотне миловидных толстушек.

— Вы не правы! — горячо возразил № 6. — Хотя бы потому, что это благодаря номеру семь мы сейчас можем позволить себе спокойно прятаться в яме времени. Он умел чувствовать ткань самого времени. Знал и находил места, где время течёт иначе. Он мог путешествовать в прошлое и видеть будущее. Он гениальный человек. Он…

— Был вашим другом? — перебил его Саня.

Номер шесть замолчал. Некоторое время он не произносил ни звука, а потом снова вздохнул.

— Да. И честно признаться, я волнуюсь за него. Ему давно требовалась пересадка сердца. Я ему сто раз говорил, а он всё — потом, да потом. Вот и дождались…

Повисло неловкое молчание. Саня сдался первым и попросил прощения. №6, казалось, воспрял духом и принялся рассказывать.

— Я с детства отличался нездоровой любовью к некоторым наукам. Особенно к химии, физике и биологии. В школе одни пятёрки, потом медицинская академия, военная кафедра…Хирургия. Первый брак. Второй брак. Третий…Награды, признания, авторитет. У всех моих радостей и побед есть обратная сторона. Я говорю о своей настоящей жизни. О моих тайнах, окутанных тёмным саваном смерти. Врачи - убийцы. И это правда. Смерть всегда ходит рядом, подаёт скальпель, вытирает вспотевший лоб. Она твоя лучшая медсестра и самая заботливая сиделка. Она терпелива, она упряма, изобретательна и коварна, и она всегда добивается своего. Настоящая благородная дама. Лучшей спутницы жизни и не сыскать…От неё не откупиться дорогими подарками и сладкими обещаниями. Смерть в чепуху не верит.

— Вы говорите о смерти так вдохновенно, будто о живой женщине, — хмыкнул Саня. — А я не вижу в ней ничего романтичного. Обыкновенный, неизбежный процесс. Все там будем, как завещали классики.

— И тем не менее, смерть - это мой злейший враг. С самого детства я мечтал о том, что смогу превозмочь её козни. Можете ли вы поверить в маньяка, который грезит о победе над смертью? Нет. Не для себя лично, а для всех. Для нашего мира, для общества. Врачи-работяги веками склоняли перед ней головы, а я с пяти лет решил, что вырасту и стану врачом. И не буду униженно просить отсрочки, как другие! Вы же понимаете всё, что мы, врачи, только и можем, так это дарить отсрочку от смерти. А вот смирить, победить гадину! Каково? Нос ей утереть, а?! Сначала пришить, а потом вежливо подать платок — сморкайтесь сударыня! И в нагрудный карманчик. Иди тётя, не кашляй, а если что: приём с 9.00…Ха-ха-ха!!!

— Вы, точно псих, — пробормотал ошарашенно Саня.

— Я и не отрицаю, — отсмеявшись, подтвердил №6, — но что вам до моих бзиков? Приготовьтесь, сейчас я вам расскажу менее абстрактную правду.

Саня попытался изобразить страдальческую улыбку. Неизвестно, заметит ли её доктор? Уж лучше бы промолчал, №6 разошёлся не на шутку.

— …Свои эксперименты я начал проводить ещё в старших классах. Ставил опыты на мелких грызунах, подключал электроды, хватал, что называется, по верхушкам, а однажды, в классе десятом, я вырезал себе аппендикс. И у меня получилось. Я был так счастлив! А родителям наврал, что порезал живот во время купания. Прыгал с тарзанки, ага. Удачи опьяняли меня…

Саня застонал. Он не хотел слушать. Голова! Несчастная его голова. Снова эта проклятая мигрень. Ненавижу! Ему захотелось мысленно дотянуться до доктора и придушить его, а тот всё рассказывал и рассказывал про эксперименты в Медакадемии. Как он воровал и покупал трупы. Как он усыплял своих однокурсников и проводил над ними операции. Как его чуть не поймали. Как он проводил подпольные операции. Как пересаживал головы парализованных пациентов покойникам и что из этого вышло. И ещё про своих жён.

—... У первой моей супруги, у Светланочки, была лейкемия. Я специально на ней женился, не скрою, мой грех. И это сподвигло меня на разработку искусственной крови. У меня ушло на это три года, но спасти её так и не смог. Отказало сердце. И вот, вторая моя жена — Валентина. С врождённым пороком сердца. Пять лет вместе и каков результат? Я разработал собственный вариант искусственного сердца. Я заменил сердце своей Валентинке, 14 февраля. Ха-ха-ха. Правда, она не оценила моей любви и подала на развод…

— Почему?

— Ну-у, потому что я не спросил у неё разрешения. Усыпил, а потом вылечил. Наверное поэтому? — задумался №6. — Впрочем, нет худа без добра, следующая моя жена - Юленька, она была на волоске от смерти, на самом краю. И вот тут я довёл до совершенства свой прототип искусственной кровеносной системы.

— А можно мне обезболивающего? — попросил Саня.

— Нельзя, — отказал №6. — Я прекрасно осведомлён о ваших головных болях, все показания нервной системы считываются и я вижу, что ничего критического с вами не происходит. Идёт нормальный рост некроклеток. Боль неизбежна, а лишняя химия может негативно сказаться на организме. Некроклетки, знаете ли, вечно стремятся к деградации. Без предварительных исследований, любое лекарство в вашем случае противопоказано.

— Но у меня голова болит! Выключите хотя бы эти пищалки! Надоело! — возмутился Саня.

— Александр, — строгим голосом произнёс №6. — Вы прекрасно знаете, что вы гибрид. Вас очень сложно убить, вы просто об этом ещё не знаете. Терпите. Будьте мужчиной в конце концов. Ваша иммунная система - уникальна. Подобрать вам подходящий глаз, было необычайно трудно. Я бы мог вам вставить искусственный, но тогда вы не сможете быть таким, как раньше и видеть…Хм-м…Эти ваши эманации…Честно говоря, никто кроме вас их не видит, поэтому я очень рассчитываю, что смогу добиться положительных результатов за счёт подходящего донора. Но уверяю вас: пока что, всё хорошо.

Саня демонстративно застонал, повертелся и улёгся на правый бок. Как бы сейчас ему хотелось заснуть, но ведь какой тут сон? За неделю все бока отлежал. Скорей бы уже новый глаз прижился.

— Я могу включить телевизор, если хотите? Поставлю вам фильм? — предложил доктор.

— А новости? Есть какие-нибудь новости? Зацепки про этих мумий? — спросил Саня.

— Я успешно вскрыл несколько образцов. У нас имеется мозг журналиста, если это можно назвать мозгом, конечно, — задумчиво произнёс №6. — Теперь осталось дождаться, когда Чук и Гек доставят в бункер Миелофон.

— Чего доставят? Оружие? — обрадовался Саня.

— Да нет же. Какое оружие…Это аппарат для чтения мыслей. И не мыслей даже, преобразователь электронных импульсов мозга. Вы, что? Фильм “Гостья из будущего” не смотрели? Я назвал это устройство в память о творчестве Кира Булычева.

№6 явно расстроился и принялся бормотать что-то про молодёжь, воспитанную Гарри Поттером.

Саня почувствовал себя неловко. Он действительно не смотрел этот фильм. Слышал только упоминания, навроде — “Алиса! Миелофон у меня! Я им ничего не сказал!” И только-то. Надо будет посмотреть. Может, действительно, интересный фильм.

Бурчание №6 прервала Мария. Саня машинально заулыбался. Так приятно могла пахнуть только она.

— Извините, не помешала?

— Заходи, заходи девочка, — благодушно прогудел №6. — Мы тут просто предаёмся воспоминаниям. Старческая болтовня, ничего более.

— Ну, вы скажите, Док. Какой же вы старик? Вы вполне зрелый мужчина, — засмеялась Маша и тут же спросила. — А как себя чувствует наш больной?

— Превосходно, — Саня демонстративно привстал с кровати. — Чувствую, как у меня растёт третий глаз. Док - просто превзошёл сам себя.

— А я к вам с новостями. Ребята вернулись. Привезли ту, штуковину, которая была нужна для кино. Мешочек уже копытом бьёт — требует фильму. Я бы тоже с удовольствием посмотрела, — весело сообщила Маша.

— Уже? Это очень…Хм.

Сане показалось, что №6 выразил своё сомнение.

— Что-то не так? — с подозрением спросил он. — Я бы тоже посмотрел или хотя бы послушал. Всё лучше, чем киснуть в постели.

— Простите Александр, но я не уверен, что сейчас лучшее время, — пробурчал №6, но тут Саню поддержала Мария.

— Док, ну ему же нужно гулять. Вы обещали нам открыть тайны журналиста, а Саша - один из нас. Пожалуйста, разрешите. В конце-концов я могу его сопровождать и комментировать, если нужно. Не издевайтесь над мальчиком - это жестоко!

Саня фыркнул. Сравнение с мальчиком показалось ему обидным. Впрочем, №6 быстро сдался и пообещал им места в первом ряду. Оставалось только подождать пару часиков, пока он всё приготовит, а Мария сказала, что пока его не будет, она возьмёт на себя обязанности сиделки. Саня обрадовался. Лучше уж слушать Марию, чем этого жуткого старика. Чёртов эскулап ушёл, а она осталась, и голова почти сразу перестала болеть. Прекрасно…Просто прекрасно. Как там в одном фильме ужасов?

Радость прет.

Не для вас

уделить ли нам?!

Жизнь прекрасна

и удивительна…

https://www.yaplakal.com/forum7/topic2880829.html?hl= - 1

https://www.yaplakal.com/forum7/topic2881566.html?hl= - 2

https://www.yaplakal.com/forum6/topic2887131.html?hl= - 3

https://www.yaplakal.com/forum7/topic2902779.html - 4

https://www.yaplakal.com/forum7/topic2904020.html?hl= - 5

глава 2

Маша, едва они остались одни, сразу же согнала больного с постели, сменила простыню, взбила подушку, помогла переодеться в чистую пижаму. Саня терпел. Ну подумаешь, видела она его голым, эка беда. Всё равно они — не пара. Он гибрид, а от гибридов одни проблемы. Чего уж стесняться? Однако стеснялся. Сам себе врал, убеждал, успокаивал. Ведь дело было не только в её красоте - там было что-то ещё, неуловимо близкое и духовное, и этой близости он страшился. Он никогда не испытывал чувства любви к женщинам и относился к ним исключительно как к предмету для удовлетворения необходимых потребностей. Нужен секс? Пошёл и снял проститутку. А зачем они ещё нужны? Но с Машей всё было иначе и рядом с ней он трепетал от ощущения близости к чему-то удивительному и прекрасному. Порой, дело доходило до того, что он ловил себя на мысли — а смог бы он испытать те же чувства, встретив её в толпе? Просто случайность? Столкнулись на станции метро и пересеклись взглядами на мгновение? Ни словечка, ни улыбки — только на мгновение…глаза в глаза. Этого могло быть достаточно? Ах, как бы ему хотелось, чтобы именно так. Любовь с первого взгляда… Какая глупость! Романтический идиотизм! Лучше про это не думать.

Он уже знал, что Маша тоже способна преодолевать маскировку таинственных мумий — она сама рассказала ему об этом. Но, если в его случае мумий мог видеть только он, благодаря своему зрению, то способности Маши были на порядок выше его. Как поведал номер 6, девушка испускала некое неизвестное излучение, радиус действия которого порядка ста метров. Внутри этого радиуса любой наблюдатель мог созерцать мумий, как говорится, в их естественной среде обитания. Вернее, в их настоящем облике. И именно из-за такой опасной способности мумии хотели уничтожить Марию, подослав в профилакторий своих агентов.

Саня с удовольствием послушал историю о том, как нахальную мумию, выдававшую себя за журналиста, с почётом встретили, а потом ловко обманули, плюс ещё раз подтвердилась теория о том, что пока эти чужеродцы искренне верят, что они люди — на них действуют как яды, так и проклятия, предназначенные для живых.

Маша рассказала, что журналисту не подсыпали яд, а просто убедили, и он поверил, а когда поверил, то естественно испытал эффект отравления и это позволило команде Мессира благополучно сбежать.

Ну, как сбежать… Мумию расчленили, отделение бросили и перебрались в более укромное место. Теперь они живут в подземном бункере, выстроенном таинственным номер семь. Тут несколько этажей. Есть спальни, кухня, санузлы и больничный бокс, есть даже мини кинотеатр, куда они вскоре направятся.

— Новых кондитерских изысков не будет? — с надеждой в голосе спрашивал Саня.

— Неа, мука закончилась, — простодушно отвечала Маша.

— Эх, жаль…

— А ещё яйца, молоко, сметана, орехи, фрукты, желатин и многое другое. Чук и Гек сегодня по магазинам поедут. У нас из еды в последние дни -

только тушенка с галетами, а я не готова пока экспериментировать с такими ингредиентами.

При мысли о тушенке, у больного громко заурчало в животе.

— Я бы не отказался от баночки, — признался он. — Говяжьей или конской, да чёрт с ней, даже куриной бы навернул.

— Тебе нельзя, — отказала Маша. — Ты на диете.

— Да сколько можно!

Ох уж эта диета. В рот не вломишь. Жижа какая-то. И не бульон, и не каша, а нечто среднее. И вкус всегда разный, словно жуков в миксере намешали, а затем болотной водой разбавили и тем что получилось усердно пичкают. Ещё один гвоздь в крышку гроба этому мерзкому очкарику. Этому волку в овечьей шкуре. Господин Яд - главный диетолог самого Мессира, кушай Сашенька - оно полезное.

"Я хуею, с этой еды... Нет не худею, а именно такое слово". Жаль, вслух такое не скажешь, не поймут. Они же ему добра желают. Вон как вокруг него носятся. Ну, ничего. Потерпим. И не такое ели. Тем более, что недолго осталось, он чувствовал. Силы возвращались к нему.

— Терпи казак, а то мамой будешь, — хихикнула Маша и немного погодя добавила серьёзным голосом:

— Не каждому выпадает такой шанс.

— Ты про что? Про зрение? — не понял Саня. — Я, так-то, в курсе, что гибриды умеют приживлять себе чужие органы и конечности, а уж ведьмы особенно. Я просто этого никогда не делал.

— Но ты и не ведьма, — возразила ему девушка. — А кстати, какая у тебя разновидность? Ведьмак? Лихо? Може ты Вий?

— Чего? Да я никогда не задумывался. Жил себе и всё. Я так-то, парень мирный. Всех люблю на свете я... Только ведьмов ненавижу - убиваю как увижу, — шутливо ответил Саня.

Маша не оценила шутку.

— Не смешно, — строгим голосом сказала она. — Кичиться убийствами, я считаю, это полнейшая глупость. Когда я только пришла в отделение, парни постоянно пытались выяснить: кто из них круче и кто сколько людей убил, но я их быстренько пристыдила. Теперь, даже Мешочек не хвастается, а раньше, помню, сидели и считали...Этого я утопил, а этого я съел, а этой глаза выдавил, и так - до бесконечности.

— Извини, — буркнул Саня, мысленно признавая её правоту, и тут же принялся яростно защищать свою позицию. — Но ведьмы - это другое! От них нет никакой пользы, они только вредят и губят. Они детей едят. Они женщин беременных портят, да так, что потом родители и дети страдают всю жизнь. Они...

— Хватит! - громко вскрикнула Маша. Саня послушно замолчал. До него дошло, что девушке неприятны эти разговоры. И действительно.

— Давай сменим тему, я не хочу слушать про ведьм, — попросила она.

— Давай, — согласился Саня. — Мои родители погибли в автокатастрофе, а как ты потеряла своих?

— О. Кто же это так проболтался? Наверное, Господин Яд? Я не рассказывала тебе о своей семье, — вздохнула Маша.

— Возможно, я не помню, — слукавил Саня, хотя это действительно был Господин Яд.

— Мои...Мои мама и папа задохнулись, — тихо сказала Маша.

— Прости... — машинально пробормотал Саня.

— За что? Не ты же виноват в их смерти.

— Нет, просто если тебе неприятен этот разговор…

— Да, какая разница…

Кажется ему удалось испортить ей настроение. Некоторое время она молчала и просто ходила вокруг кровати. Что-то поправляла, потом начала подметать и вдруг он услышал, как она бросила в угол швабру.

— Я стараюсь не мучить себя. Пытаюсь вспоминать только хорошее, но я так смутно всё помню...Они были замечательные родители - самые лучшие в мире! Мы жили в глухой деревне, папа ездил на вахту, а я и мама занимались огородом и разводили всякую живность. У нас были куры, утки, кролики и поросята. Мама всё хотела завести корову, а папа шутил и говорил, что в доме и одной коровы достаточно, а мама не обижалась. Как-то раз, он приехал с очередной вахты, это было летом, и ему очень захотелось рыжиков. Услышал от соседей, что возле старого болота их можно косой косить, вот мы и пошли... Всей семьёй собрались на рассвете и пошли…

Тут она замолчала. Саша услышал, как она всхлипывает.

— Ладно, давай не будем про это, — примирительным голосом предложил он.

— Нет уж, дослушай!

Голос у Маши дрожал, но был полон решительности.

— Мы заблудились на том болоте, — продолжала она, — и пока искали выход, я, на свою беду, предложила остановиться и перекусить. Мы поели, а потом незаметно уснули...Вот и всё. Надышались метана.

— Ничего себе, всё. Значит там, нас болоте, вы надышались газом и родители умерли, а ты - нет?

— Именно так, — подтвердила Маша. — Нас обнаружили охотники. Нашли всех троих без сознания. Попытались разбудить, а когда не вышло - вызвали спасателей. Это просто чудо, что в тех местах оказалась группа спасателей, обычно-то, что? В деревню скорая помощь приезжала реже, чем дед Мороз с подарками. Сами ездили в область. Зуб там вылечить, к терапевту в очереди посидеть, а уж если клещ укусил или змея, то тут уж сами. Меня и родителей, представляешь, спасатели на вертолёте привезли в Ачинск. Такое только в кино и бывает Но было уже поздно. Родители погибли. Врачи сказали - сильная интоксикация. Они дышали, дышали и резко перестали. Можно сказать, что умерли во сне.

— А ты?

— А я в коме пролежала больше года. Очнулась уже круглой сиротой. Ни родни, ни друзей, а дом в деревне какие-то уроды сожгли, — подвела неутешительный итог Мария.

— Ничего себе, — посочувствовал Саня и тут же спросил. — А потом ты попала к Мессиру?

— Нет, сначала я вступила в права наследства и поступила на курсы, в техникум. Мне дядя Валера квартиру подарил в Ачинске.

— Какой ещё дядя? Ты сказала, что нет никакой родни? — удивился Санёк.

— Так он не родной дядя, а друг отца. Дружили они по работе. Он узнал, что меня выписывают и приехал. У него в Ачинске была квартира, в которой никто не жил, вот он и предложил мне стать хозяйкой. Я согласилась. Мне всё равно было идти некуда.

— Хрена себе, хороший дядя. Просто так жильём обеспечил...Это подозрительно, - проворчал Саня

— Ну знаешь, может тебе просто не попадались хорошие люди, — обиделась Маша. — А дядя Валера, он хороший. Пил, конечно, он очень много, зато весёлый и с ним было не скучно. И авторитетный. Я, как в его квартиру переехала, так меня сразу все соседи полюбили, все вежливые, помогали постоянно. Кто ремонт помогал делать, кто денег в долг, а кто даже до работы подвозил на машине. Дядю Валеру очень уважали. Правда не знаю за что, он как уехал, так больше и не появлялся.

— Хороших людей не бывает, — проворчал Саня, — По любому он бандит или ещё чего.

— По себе людей не судят! — возразила Маша.

— Ну да, я злодей, не спорю. Каюсь - ваша честь. А где ты работала?

— В детском саду. У меня была своя группа. И всё было хорошо, пока они в этот центр не съездили.

Саня помрачнел. Он прекрасно помнил - во что превращались дети после такой весёлой экскурсии. Зашли дети, а вышли высохшие, обескровленные мумии. И не мумии даже, а какие-то неудачные поделки сумасшедшего кукольника. Криво сшитые, гвоздями утыканные и отовсюду торчат пружины и медная проволока. А потом он вспомнил сбивчивые россказни Господина Яда.

— На тебя повесили убийство детей, — подытожил он.

— Верно, — грустно согласилась девушка. — Их родители были готовы меня линчевать, но тут появился Мессир и предложил мне спасение.

— Прям предложил? — не поверил Саня.

— Он всегда предлагает выбор, ты разве не знал? Он и тебе предлагал, там... И ты согласился.

— Да уж... Я тогда был на всё согласен, лишь бы зайца убить. Я очень мстительный, по натуре.

— А сейчас? — нервно рассмеялась Маша. — Всё? Передумал? Вы - сами по себе, а я - сам по себе? Волк - одиночка. Разве ты не понял, что такое происходит везде? Наше отделение уничтожили. Такое, без участия государственных структур, не провернуть. И всем - пофиг. Однажды ты проснёшься, а людей уже не будет и что тогда? Они не потерпят таких как я или ты. Мессир в панике, а я ни разу не видела, чтобы он паниковал. Он возможно впервые не знает, кому можно доверять, а кому нет.

— Вот он и доверился банде психов. Потому что больше некому, — угрюмо произнёс Саня.

— Кому психи, а кому вежливые и приличные люди, - ласковым голосом произнесла Маша и легонько взъерошила ему макушку.

Сразу стало так хорошо, что Саня едва не замурлыкал.

— Как скажешь: они молодцы, соль земли Русской, и всё такое. Как говорится - Ура! Жизнь за НерЗула!

— За кого жизнь? — не поняла Маша.

— Ты компьютерные игры не играешь? Нужно построить Зиккурат? Нужно больше золота? Милорд — наш хмель пожрал долгоносик?

— Неа. Я книжки люблю читать.

— Ха. Книги... Что-нибудь возвышенное? Достоевского там, или Толстого? - предположил он.

— Нет, — засмеялась Маша. — Я не настолько заморочена.

Как оказалось, ей нравилось героическое фэнтези: про королей, драконов и обязательно про приключения. Самыми любимыми книгами оказались “ВедьМрак” Сапковского и Толкиен - “Братство кольца”.

— Мы, сейчас, тоже навроде того братства. Мудрый волшебник Мессир приведёт нас к победе. Мы победим армию тьмы и над всем Средиземноморьем воцарится мир и спокойствие, — рассказывала она.

— Или погибнем, — проворчал Саня, который был реалист и верил, что чудеса бывают только в пределах разумного

— Фу. Где твой оптимизм? Вспомни судьбу Бульбы Сумкинса: в конце концов он вернулся из своего героического похода к Безымянной горе, а потом даже женился на благородной эльфийке.

— Помню, играл. Две части прошёл, а в следующем году обещают третью. Графика супер, диалоги там, сюжетка норм. Ещё сериал будет. Говорят, что там бюджет на сто лямов зелени. За такие деньги уж точно говно не снимут.

Он был готов беседовать с ней бесконечно. Всегда можно было найти общие темы для разговора, всегда. Книги, фильмы, увлечения, любопытные моменты из жизни - Маша была благодарным слушателем и она совершенно искренне удивлялась, когда он принялся рассказывать ей про свою работу.

— Но зачем такие сложности? Целое ООО организовал. А сотрудники? Они совсем ничего не знали? — спрашивала она.

— Нет. Я всегда брал на работу только самых скрытных и склочных. У меня был настоящий паноптикум из крыс, змей, мокриц и тараканов. Если у меня и появлялся хороший человек, то только для того, чтобы посильнее растравить этот продажный гадюшник. И мне было смешно наблюдать за их попытками избавиться от меня. Что они только не делали. На меня стучали, пытались подставить, споить, даже соблазнить и скомпрометировать, а толку никакого. Настоящая упыриная лавочка, но зато прибыльная. Я стриг с них проклятия, как пастух со своих овец.

— Но это...жестоко, — сомневалась Маша.

— А в чём жестокость? Они получали зарплату не за труд, а за то, что они сволочи и ублюдки. В редком госаппарате имеются такие же тепличные условия, как у меня. Вот, скажем... Выдал я Иванову премию, а всему отделу нет, потому что Иванов самый отборный ябеда и фигак-с...! Иванов на эту премию покупает новый автомобиль. А другой ябеда, Петров, очень завидует и от той зависти он мастерски проклинает Иванова и тут появляюсь я. Я снимаю с Иванова проклятие и перепродаю за хорошие деньги. Но и это не всё. Ещё один сотрудник, Сидоров, хочет превзойти Иванова, а для этого он решает купить машину получше. В результате покупки бабушка сотрудника Сидорова остаётся без квартиры и награждает бессовестного внука сильнейшим родовым проклятием. А мне что? Снова выгода.

— И так каждый день?

— Почти. По выходным я обычно отдыхал у компьютера или гулял. Иногда ездил на охоту.

— На какую охоту? А-а, понятно. На ведьм охотился, — догадалась Маша.

— Ага. Моими стараниями в нашей области давно закончились ведьмы. В последнее время я подумывал о переезде, но тут пришёл жирный клиент и всё завертелось, — подтвердил Саня.

— А как насчёт личной жизни? - спросила Маша.

Саня не успел ей ответить, ибо в комнате появился посторонний. Пришёл Мешочек.

— Машенька, как дела? — тонким голосом спросил он, — Как самочувствие нашего Кутузова?

Саня дёрнулся будто от электрического разряда. Это ещё что за новости? Ему и кличку придумали? Кто посмел?!!

— Самочувствие бодрое. Скоро пойдём смотреть фильм, — ласково ответила девушка и Саня услышал, как этот мелкий говнюк хихикает.

— Чудненько, просто чудненько. Я это и так знаю, я просто из вежливости, кстати о ней: я не рискнул трогать твои поделки из сахара, там, на кухне, а тебе бы надо туда сходить. В течении ближайших пяти минут Голодный устроит налёт и, вероятно, весь твой план по организации обеда пойдёт насмарку.

— Ой, а я и забыла! — спохватилась девушка и обратилась к больному. — Сашенька, ты посиди, дождись меня, пожалуйста.

— Нет проблем, — ответил за него всё тот же мелкий пакостник. — Смело иди на кухню, а я приведу его в кинозал. Понимаю, что ты сама хотела, поэтому я посажу его в кресло рядом с твоим и тихонечко удалюсь. Мне всё равно нечем заняться.

Маша с извинениями убежала, а Саня остался с № 2. Он молчал, надеясь, что упырёнышу и без слов будет понятно, что ему тут не рады.

— Вот напрасно, — тихо сказал Мешочек. — Мы вполне можем помочь друг другу.

— Это чем же ты можешь мне помочь? — грубым голосом спросил его Саня и услышал, как крысёныш хихикает.

— Надо же, какой глупый Челентано. Такой строптивый и недоверчивый. Наверное, ты уже простил зайца и не собираешься в дальнейшем его искать. Я же прав? Скоро твои глазки заработают как надо и ты покинешь нас, вернёшься в свой пыльный офис, наберёшь новых сотрудников и будешь играть с ними в драку-собаку. И зачем тебе проблемы? Твоё дело - сторона. Ты гибрид. На каком основании ты продолжаешь считать себя человеком? Ну уйдут люди, придут мумии, тебе-то какая разница? Будешь жить с закрытыми глазами, полюбишь какую-нибудь...трухлявую бабу, всё же это надёжный план и самое главное - стабильный. Всё произойдёт незаметно, Сашенька. Перемены всегда протекают незаметно.

— Играешь на чувствах, Мешочек? Думаешь, меня тронут твои слова?

— Меня зовут Карл, — самым серьёзным тоном произнёс № 2. — По происхождению я из поволжских немцев. Я рос в детдоме. Я много раз умирал и убивал. Я жил в разных мирах, я творил и определял судьбу своего будущего, и мне, все твои мысли о том, что я крысёныш, кажутся откровением брезгливого ребёнка. Маленького такого ребёнка, сопливого, ну такого, который ещё не освоил горшок, но зато очень упрямый. Вот чего собственно добился ты, малышок, с какой стати ты смеешь считать себя особенным и выше других? Кровь гнилая взыграла? А? Прям как у ведьм. Те ведь тоже считают людей низшей расой. Не находишь в себе таких моментов?

— Ты пришёл прочитать мне нотацию? — ледяным голосом спросил Саша.

— Нет. Вовсе нет. Я пришёл предложить тебе сотрудничество, но поскольку я всё про тебя знаю, я знаю и то, что сначала ты откажешься, а потом согласишься. Ты не можешь иначе. Ты просто не умеешь, опыта у тебя нет.

Саня едва не взбесился от этих слов. Да, что этот нигер себе позволяет? Какое он право имеет лезть в его голову и копаться в чужих мыслях? А ненавистный Мешочек уже вовсю пел соловьём.

— Это мои способности, хочешь верь - хочешь нет. Я могу прочитать любого, кто обо мне знает или хотя бы единожды увидел меня. Раньше, я должен был представиться, чтобы обрести необходимое превосходство, а теперь достаточно и одного взгляда. Ты можешь сколько угодно злобно пердеть в мою сторону, но ты подумай хотя бы о хорошей возможности отомстить зайцу или ну...или я могу помочь тебе с ней. Ведь ты же влюбился. Влюбился в Машеньку, а я буду - Купидон.

— Заткнись! Ни в кого я не влюбился! — взревел Саня и кинулся в сторону источника голоса. Он хотел поймать Мешочка и размазать его о стену, но в результате размазали его самого. Он так и не понял, как оказался на полу лицом вниз, а мерзкий гад уселся ему на спину.

— Слезь! Я тебе кадык вырву! — угрожал беспомощный продавец проклятий.

— Тихо-тихо. Береги глазки, Сеня. Хе-хе. Это ведь я их тебе достал. Пришлось забрать вместе с головой. Ну, а что поделать? Предыдущий хозяин был очень буйный и наотрез отказывался стать донором. Пришлось совершить оптовое обрезание, а я ведь уже не молод. Мне, знаешь ли, тяжело было сражаться с Лихом, но я сразу сказал себе - “Карл, эти глаза, нужны нашему Кутузову куда больше, чем какому-то там Лиху...Помни Карл...! Мальчик страдает. Ему нужна срочная операция, а денег на операцию, хм, нет. Только и остаётся, что плакать на камеру и рассылать эмоциональные смски”.

Саня почувствовал, как ему медленно заламывают за спину правую руку. Ещё немного и будет по настоящему больно.

— Ты хочешь ругаться. Я слышу, — продолжал говорить Мешочек. — Спрашиваешь меня: зачем? Ну так я отвечу: в тот самый момент, когда ты сказал Мессиру, своё первое - “Да” - именно в тот момент, ты стал частью моей семьи, Сашенька. А я очень люблю свою семью и готов умереть за каждого из своих любимых родственников, но точно такого же, я прошу и от них. Верность в обмен на верность. Честность в обмен на честность. Дружба...Ну, последнее по желанию

— Урод! — шипел Саня. — Отпусти руку!

— Возможно, — равнодушно согласился Мешочек. — Может и урод. Я на свой счёт никогда и не обольщался, но ты бы лучше о себе подумал, и о своём будущем. Ты поможешь мне, а я помогу тебе, и тем самым - мы поможем всей нашей семье. Уловил суть, Кутузов?

— Я не Кутузов..! Ай!

Мешочек нажал так сильно, что Саню едва не затошнило от боли.

— Спокойнее. Соберись с мыслями, смири гордыню и я тебя отпущу, — посоветовал ему наглый Карл.

Саня вынужден был признать, что выбора у него нет.

— Хорошо. Отпусти руку. Всё - я спокоен.

Мешочек моментально освободил его и даже помог опереться на край кровати.

— Чего ты хочешь, — пытаясь отдышаться, спросил униженный продавец.

— Дело небольшое. Ты снимешь с меня печать, — сообщил Мешочек.

— Какую ещё пе... — начал было Саня и тут же заткнулся. Он понял, о чём идёт речь. Он заметил её ещё тогда, в день их знакомства, и эта печать очень удивила его. Кто бы её не сделал, а технику применил незнакомую. Многослойная конструкция, издали похожая на вращающийся лабиринт. Линии контуров постоянно менялись и светились, то зелёным, то красным. Некоторые символы, водившие хоровод вокруг печати, ему показались знакомыми, но ни за что не посмел бы её тронуть. Ведь, это как взрывное устройство, где все провода одинаковые, да что там, это в тысячу раз сложнее! Рука сама тянется к этой яркой ловушке…Стой! Ты умрёшь! Не трогай!

— Нет. Это невозможно. Никто не сможет, — прошептал он одними губами. Ему показалось, что он только что пережил видение. Воспоминание было таким ярким и пугающим, а Мешочек беспокойно забегал вокруг него.

— Воды. У тебя обезвоживание. Сейчас я наполню стакан, — суетился он.

До продавца проклятий дошло, что он машинально всё же попробовал коснуться печати. И кажется, у него почти получилось. Что же он такое сделал? Почему так болит голова? Это была смерть? Как ощущают смерть слепые от рождения люди? Точно. Смерть, как предчувствие.

глава 3

— Я знаю, знаю… Эта боль напоминает ожоги от сухого льда, — шептал Мешочек, помогая Сане спуститься по лестнице. — Удивительно знакомое потустороннее чувство. Изжога души. Сразу хочется зарыться в холодную землю и не высовывать оттуда носа. Самобичевание Христово. Терновый венец пожирателя младенцев. Стыд маленького онаниста…

— Перестань. Ты втираешь мне какую-то дичь, — расслабленно бормотал продавец проклятий. — Жив и ладно. А насколько жив, это уже философия тела. Мне иногда кажется, что души и нет вовсе. Там, за гробовой доской, царит - ничто, а все посмертные ощущения, они не наши, они принадлежат червям, копошащимся в брюхе. Свет в конце тоннеля…Хе-хе, ощущение червя, выползающего из гнойной раны. Червю так хорошо и приятно и чей-то голос спрашивает его — а праведно ли он прожил свою жизнь? Червю кажется, что это Бог, а на самом деле его спрашивает могильщик…

— Что? Пилюли подействовали? — засмеялся Мешочек.

— Ага. Ха-ха-ха. Ты прикинь, я реально ощущаю себя белым червем в чьей-то нежной утробе. Сильно подозреваю, что червь купается в гное, но это чувство так упоительно. Словно бы я в сладком желе. Видел такие… Продавали раньше в кафешках…зелёненькие.

— Разумеется. Твой разум для меня открытая книга.

— Спасибо. Эх, как же ты заебал…

Десять минут назад испуганный Мешочек накормил его лекарствами от господина Яда. Саня выпил много воды, пытаясь перебить привкус ментола, а потом у него случился приход. Эйфория, беспечность, расширение сознания — всё же лучше, чем жуткое ощущение неизбежной смерти и бессмысленного конца пути. Да, после этого они даже как-то подружились. Теперь, этот мелкий засранец вовсе не казался ему засранцем. Нет же. Вполне нормальный мужик. Ну, помотала жизнь, а кого она не мотала? Кто у нас без греха? Щас, я в тебя камнем швырну — зануда. Мне нужен камень!

Мешочек ловко придерживал его под локоть и подсказывал, куда лучше поставить ногу.

— Я, разумеется, всё уже посмотрел, — говорил он. — Мне этот фильм, как ты понимаешь, без надобности…Повернись, пригни голову, а то ушибёшься. Номер шесть, он, выбрал единственный крупный кусок из памяти журналиста. С точки зрения наблюдателя, ничего интересного…Папочка ищет сыночка, а ему никто не верит. Он бесится, пытается привлечь внимание общественности, мстит, а его за это сажают в психушку. Типичная драма. Журналист будет задавать ему вопросы, скукотища. И курить будут каждые пять минут. Поэтому, как усядешься в кресло, ты расслабься и постарайся вздремнуть. Маша тебе будет периодически суфлировать…Здесь направо.

— Ну, вот зачем? Я ненавижу спойлеры! Только последние паскуды рассказывают всё заранее, — простонал Саня.

Мешочек захихикал.

— За руку её подержишь во время сеанса, рядом будешь сидеть, коленка к коленке. Она сейчас возвращается с кухни с двумя стаканами апельсинового сока. Она бы взяла и больше, но её опередил Голодный. Если бы я тебе не сказал, то тогда ты бы больше уделял внимания видео демонстрации, а не Машеньке. Заметь, я помогаю пока что даром.

— Действительно, — согласился Саня. — Ты меня…это извини за то, что я тебя… того-этого….

— Да, чё там… Погоди, ты мне потом и за пилюльки ещё спасибо скажешь. Вот тут пока встань. Обопрись о подоконник.

Саня нащупал подоконник, пальцы коснулись холодного стекла, потом он обнаружил ручку и повернул её, открывая на себя створку. В лицо ударило свежестью и прохладой. Он услышал пение соловья и шум ветвей. Там, за окном, лес. Точно! Сердце забилось от радости и до одури захотелось на волю.

— Мне же сказали, в бункере нет окон? — изумился он.

— Тебе сказали чистую правду, — мрачным голосом ответил Мешочек. — Это всё шуточки Дока. Окно - муляж. Он их тут повсюду навтыкал, на всех этажах и, если не знать, то прикольно смотрится, но зато, когда знаешь…Разбил бы их все - честное слово. Ненавижу, когда обманывают!

— Но я же чувствую ветер! — не поверил Саня. — И свежий воздух. Там замечательно!

— Наркоту ты чувствуешь. У тебя обострились ощущения и ностальгия. Так бывает, когда долго находишься в закрытом помещении. И это хорошо, что ты не видишь, что там, иначе бы уже испортил инсталляцию. Протяни руку за окно, и ты поймёшь, о чём я…

Саня послушно высунул руку и ладонь упёрлась во что-то упругое. Экран. Наверное, это экран. Шелковистое на ощупь и потрескивает.

— Да, — подтвердил грустный голос. — На экране изображение леса, а там, вдалеке, живописное озеро, над которым летают белоснежные чайки. Искусственный лес, искусственный ветер, всё искусственное. Иногда, так посмотришь и хочется лоб себе расшибить до крови, так душно от всей этой красоты. Лучше уйти отсюда.

Продавец проклятий протянул наугад свою руку и Карл снова повёл его, называя себя в шутку — Вергилием. Саня попытался вспомнить: кого он имел в виду, но так и не вспомнил. Наверное, какая-то собака- поводырь, ну, типа Хатико. Они прошли через очередную дверь и начали плавно спускаться, при этом, Карл заставлял его придерживаться правой стены, так, сказал он, будет удобнее. Саня почувствовал резкий запах пороха и поводырь с готовностью сообщил, что комната Ивана совмещена с тиром для большего удобства и постоянных тренировок. И что лучше уж порох нюхать, чем гнильё, которым воняет из комнаты Голодного.

— Ты высказался о нём как-то неодобрительно? — предположил Саня.

— Ну и что? Он мудак. Он самый бесполезный из нас, а, говоря проще, тщеславный мешок с деньгами. Мессир жалеет его, научил самоконтролю, научил общению, помог адаптироваться социально, а этот мудак снова натаскал костей себе в комнату и гложет их круглые сутки, изображая из себя помойку.

— Помойку?

— Общая кличка для всех беспородных собак. Помойка. Вчера он украл из лаборатории кусок мумии и тоже сожрал. “Зубы, говорит, проверяю…” Да, если бы эту проблему можно было решить зубами…Устал я, Санёк. Устал от безысходности и заточения. Само место на нас влияет. Передохнем, как мухи за стеклом. Уж лучше бы нам поскорее вернуться на волю. Душно мне…

Мешочек успевал всё: и за руку вести, и объяснять, а теперь вот пожаловался.

— Это ты-то? — не поверил Саня и засмеялся. — Ты же будущее видишь. Ты, среди всей компашки, самый хитрожопый, от тебя ли я это слышу?

— Да не вижу я будущее, кто тебе такую чушь сказал? — судя по голосу, Карл немного обиделся. — Седьмой видел. А я…Я могу только просчитывать варианты того или иного события на основе своих анализов. В чём-то это действительно похоже на предвидение, но это, как с шахматами. Я вижу на сотни ходов вперёд и считываю каждую мысль противника, но, к примеру, я не знаю, что будет с моим противником завтра, я могу только предположить.

— Насколько мне известно, Седьмой пропал, — сказал Саня.

— Официальная версия - умер, — поправил его Мешочек. — И даже я не знаю, где его искать. Тела-то нет. Но ничего страшного, у нас есть молодой и перспективный кадр на замену. Он сейчас в другой яме сидит. Мессир отправился его проведать. Будущее, конечно, ещё не видит, но зато очень старательный.

— Тоже псих?

— О, ещё какой. Тихий и смертельно опасный. Кличка — “Домовёнок”, — фыркнул поводырь и забормотал в сторону. — Из-за этих уродов он теперь в яме сидит. Говорил же Мессиру, вдвоём надо идти, а он…Я сам, сам! По усам они ему поводят. Сердцем чую.

— Ты о ком? — спросил Саня. — Какие уроды?

— Да так…Грехи прошлой жизни. Заговариваюсь я сегодня. Это всё стены, стены давят, — неопределённо отвечал Карл и тут же предупредил. — Сейчас Маша из-за поворота появится. Смотри, при ней, не дури.

Саша обрадовался. Он попросил отпустить его руку и постарался принять независимую позу, однако это оценил только Мешочек, который саркастически хмыкнул и посоветовал не выпендриваться.

— А вы ещё не дошли до кинозала? — поинтересовалась Маша, подойдя поближе.

— Нет, я решил сдать больного, как говорится, с рук на руки, — ответил Карл.

— Но они у меня заняты. Я принесла сок.

— Я знаю, именно поэтому я распахну для тебя двери. Впрочем, я распахну их для вас обоих, — пообещал маленький крысёныш и, оставив Саню без поддержки, пошёл вперёд. Продавец проклятий попытался идти самостоятельно, но с непривычки оступился и едва не упал.

— Осторожнее! — испугалась Маша.

— Ничего страшного, — бодрым голосом ответил Саня.

— Согласись, приятно, когда за тебя переживают? — послышался ехидный голос Мешочка. И тут до парня дошло, хитрый Карл сделал это нарочно. А может быть он и наркотики ему подсунул не просто так?

— Incertus animus dimidium sapientiae est! — громко сказал Мешочек. Впрочем, последнее его слово потонуло в шуме, доносившемся из кинозала.

Рык Голодного, казалось, был слышен отовсюду. Этот психопат рассказывал очередной сальный анекдот и тут же требовал, чтобы его собеседники смеялись, но собеседники не успевали, потому как он начинал выдавать следующую пошлость.

— Вы представляете?!! В той клинике - еблись абсолютно все! И ладно бы бабы с мужиками, но там было целое коматозное отделение. Двадцать, с нихуем, коек и одни старухи. Лежат, значит, такие кактусы в респираторах, а санитары их по очереди опыляют. Да, что санитары, сам главврач Антонио Эсперузи не брезговал там приспустить штаны. Им мало было медсестёр и пациентов, ну из тех, которые сами могли себе раздвинуть ноги, нет! Им кактусы подавай! И знаете, чем дело закончилось? Старушка - залетела! Караул! Консилиум! Они там все виновники собрались и стали решать, как сделать бабуле аборт, по медицинским показаниям. А бабке-то уже под семьдесят! А ну, как уйдёт на тот свет вместе с выкидышем? Но этого позволить нельзя, ведь эта бабка какая-то там герцогиня и чем дольше она в коме, тем больше денег в клинике от благодарной родни. И вот, значит, консилиум…Ой, привет детишки! Привет Мария! Здорово Кутузов! А нам тут… Ботаник анекдоты про старух рассказывает…Как он старость трахнул… Заболтал совсем.

— Я тебе говорила: не трогать ничего на кухне! — накинулась на него Маша. — Ты у меня веником, по мордасам! Карл - подержи стаканы!

— Слушаюсь, моя госпожа! — услыхал Саша голос Мешочка. — Веник за этим креслом. Самый пыльный, а ещё очень рекомендую плётку. Она там, рядышком. И по яйцам его звездани!

— Подготовился, дятел? Заранее подготовился! — обиженно взревел Голодный. — Маша не надо веник, я только футболку сменил!

— Надо! Я значит готовлю на всех, стараюсь, а он жрёт! И пальцами своими грязными везде полазил, что думаешь, я не заметила? Я тебя, как кота помойного, об печку расшибу! — ругалась девушка. Саша оторопел, вот уж от кого он не ожидал такой ярости. Видимо Голодный действительно здорово накосячил. Он замер, опершись о дверной косяк, и прислушался. Судя по звукам в зале, началась драка. Голодный проиграл, его загнали под кресло, мутузили, ругали, он громко орал и между его криками то и дело появлялся голос его защитника. Ну как же, господин Яд, не оставит своего товарища в беде.

— Маша, не надо! Маша, это непедагогично! Машенька, он больше не будет, я лично прослежу!

— Будет! Лупи его по жопе, Машунь! Он в комнате срач устроил, а теперь и на кухне! — подзуживал Карл.

— Жлобы! У меня организм! У меня потребности! — орал Голодный.

— Вот тебе за организм! Вот тебе за потребности! — колотила его веником Маша.

— Спасите! Док! Фильм включай, фильм! Да что же это такое? Я же на всех брал, братва — почему только меня отпиздили? — возмущался Голодный.

— Машенька, ну пожалуйста! Ну, сделай снисхождение к его умственным способностям. Он же - дитя неразумное. Мессир бы этого не одобрил! — дребезжащим голосом заговорил господин Яд и эти слова помогли. По повисшей тишине в зале Саша догадался, что Голодного больше никто не тронет.

— Эх, — прошелестел рядом с ним голос Карла. — А я так надеялся, что наш амбал выхватит по сусалам. Ну да ничего. Сегодня он будет мыть полы. Это полезное занятие отвлечёт его разум от кишкоблудства.

— Сознайся, ты всё подстроил? — шёпотом спросил Саня.

— Ну…Не то чтобы... Ну, а что мне прикажешь делать? Моя комната рядом с его помойкой, а Яд не захотел меняться, вот я и…помог.

И точно, Маша немного успокоилась, перевела дух и потребовала, чтобы Голодный возместил моральный ущерб, а именно: навёл порядок у себя, а заодно и во всём бункере. Тряпкой и шваброй она его обеспечит. И не дай бог, ты ещё раз свой нос на мою кухню сунешь! Ты понял?

— Ну, как я и предупреждал, нельзя нарушать женские границы, — прошептал Мешочек. — Для нашей девочки, кухня — святыня. Получил, что называется, по заслугам.

Потом появился Док и ещё раз призвал всех к порядку.

— Нехорошо, когда друзья ссорятся, больно смотреть, — говорил он. — Я тут оборудование настраиваю, а они хулиганят.

— Я больше не буду, простите меня, — извинилась Маша.

— Ну, вас-то я всегда прощу, моя дорогая, но, пожалуйста, больше не пачкайте веник. № 5 - этого не достоин. Если хотите, я поставлю ему имплант и его будет бить током каждый раз, когда он будет подходить к кухне? Уверяю вас, совсем простенькая операция, он и не заметит, — предложил Док.

— Оскорбительно это слышать от вас, профессор, — пробурчал Голодный. — Ладно бы вы мне пулемёт присобачили, но строгий ошейник? Вы садо-мазохист, да? Я всегда вас подозревал. Любите, когда искры из глаз.

— Люблю, — скромно признался Док. — А ещё люблю, когда кричат и молятся. Рассаживайтесь по местам, товарищи, сейчас я включу вам запись.

Маша вернулась за Саней и помогла ему усесться в нужное кресло. Карл суетился рядом, он прикатил столик на колёсиках и поставил на него бокалы с апельсиновым соком. Пока он это делал, девушка снова прогулялась до соседей и забрала у них бутылку шампанского. Никто не возражал. Только господин Яд начал хныкать вслед, что бутылка последняя.

— Пейте ром и виски. У вас две бутылки, — огрызнулась Маша. — А у меня нервы.

— Но я же не пью крепкое, у меня диабет, вы же знаете.

— Значит пейте воду, — сурово отвечала девушка.

— Хе-хе, дама подарит тебе цветок. Счастлив тот, кому она вручит свою первую мимозу, — прошептал Карл и добавил — А я, твой скромный купидон, улепётываю.

— Мимозу? — не понял Саня, но Карл уже испарился, а его вопрос услышала Маша и подумала, что он обращается к ней.

— Ты будешь? Да, я тут подумала, что если смешать шампанское и апельсиновый сок - будет вкусно.

Маша уселась рядом. Зазвенели стаканы. Потом звякнул металл.

— Наверное, нужно пить холодным, коктейль должен быть со льдом? — предположил он. — Хотя, я никогда не бывал в барах и ресторанах. Я ничего не знаю об этом.

— Странно, я думала, раз ты много зарабатывал, ты мог позволить себе рестораны и разные вкусности? — искренне удивилась Маша.

— Нет, я домосед. Я, если честно, из дома-то выходил только по необходимости. Ездил, да. Много ездил, но всегда с определенной целью. А так…Если нет друзей и каких-либо отношений, то получается и выпить-то не с кем.

Рассказывая о себе, он невольно вспомнил о своих жалких попытках завести знакомства с девушками и поморщился, испытав острое чувство стыда. Но, кажется, она не заметила?

— Ерунда, со льдом у нас полный порядок, — сообщила Маша. — А немножко алкоголя не повредит. Надо расслабиться. У ребят стресс, да и я сама от сидения взаперти лезу на стенку. Кстати, этому коктейлю меня научил дядя Валера. Ну, ты помнишь, я тебе про него рассказывала. Правда, он его водкой запивал…А мы простой вариант выпьем, только шампанское и апельсиновый сок. Хорошо?

— Ладно, — Саня принял бокал из её рук и осторожно поднёс к губам. Пахло апельсинами. Нужно было что-то сказать.

— Спасибо, — тихо поблагодарил он.

— Пожалуйста, только за что?

Саня почувствовал, что она улыбается.

“За то, что ты рядом”, — хотел было сказать он и не смог. Испугался. В самый последний момент испугался. Где-то позади послышалось саркастическое хихиканье. Ну точно, как же можно забыть про того, кто всё про всех знает. Заткнулся бы лучше, а?

— Ну, что же, все готовы к просмотру? Я могу начинать?

Судя по голосу, номер шесть был изрядно взволнован.

глава 4

Странно, но он почувствовал, когда в зале погасили свет. Не менее странным был вкус “Мимозы”. Горький. Слишком горький и совсем не шипучий, но после пары глотков приятно застучало в висках и шёпот Маши нисколько не раздражал. Вот нисколечко…

— ... Кирилл Арсеньев. Популярный телерадиожурналист с телеканала Империя. Занимался различными громкими криминальными преступлениями… Вид, от первого лица…Куда-то идёт. Коридор. Лестница. Дверь-решётка. Открылась. Зазвенел сигнал…

— Да я и сам слышу сигнал, — прошептал в ответ Саня. — А сказали вроде, что запись будет без звуков?

— Действительно, странно, — задумчиво согласилась девушка и через несколько мгновений продолжила комментировать. — Теперь его встречает санитар. Сопровождает… Так он, что? Снова в психиатрической клинике? Ему там мёдом что ли намазано?

— А ты во многих была? Может быть, это секретная лаборатория? — предположил он вслух.

— Нет, это точно психушка. Я этот декор, где хочешь узнаю. Журналист приехал в Лукошко. Лукояновский психоневрологический диспансер. По сравнению с отделением № 17, там настоящий ад, — неожиданно громко произнёс №6.

— Ад? — переспросил Саня.

— Попасть в Лукошко, это билет в один конец. Оттуда выходят только вперёд ногами. Ну…или в качестве запчастей и наглядных медицинских пособий. У персонала маленькая зарплата, тяжёлый быт и потому там работают исключительно энтузиасты и проходимцы. Первые - режут пациентов, а вторые - готовы продать их по кусочкам. Там всё готовы продать и всех. Место такое… Проклятое, — неразборчиво отвечал №6. Он было хотел рассказать ещё что-то, но тут начали возмущаться другие зрители и потребовали, чтобы Док прикрыл варежку.

“Какая замечательная компания! — с усмешкой подумал про себя продавец проклятий. — Голодного веником опозорили, мне руку едва не сломали, алкоголь друг у друга отбирают, доктору хамят и при этом как-то умудряются дружить и договариваться. Настоящие психи.”

Внимание зала снова сконцентрировалось на журналисте. По словам Маши, он то и дело останавливался и беседовал с пожилым врачом, носившем бородку клинышком. Журналист убеждал его, что будет делать только диктофонную запись, а после разговора с пациентом даст послушать лично ему, а врач уже сам решит, что можно оставить.

Саня прислушался.

— Дался вам этот Курамонов. Лучше посмотрите на другой замечательный экземпляр: Пичужкин, 37 лет. Изнасиловал, убил и скушал собственную маму. Он у нас в левом крыле сидит. Что интересно, съел по политическим убеждениям. Она за коммунистов топила, а он обожал Явлинского. На том и поругались, с последствиями, — говорил врач.

— Меня интересует только Курамонов. Кстати, а почему он сидит в одиночном изоляторе? Согласно моим записям, он виновен только в одном убийстве. Убил собственного несовершеннолетнего сына. У вас достаточно больных, которые сидят вместе и по более тяжким статьям? — отвечал журналист.

— Он дурно влияет на других пациентов. Да, и на персонал….Да, и на всех, вообще. Не любим мы Курамонова. Вот и сидит один, — уклончиво отвечал врач.

— А может вам заплатили, чтобы он, как говорится, сидел один? — поинтересовался журналист.

— Может и заплатили. Вам-то какая разница? Будете брать Пичужкина? Всего двести долларов. А если интересует буйный, то могу предложить Слепакова. Он чемпион по метанию фекалий в мишень. Каждую пятницу мы устраиваем соревнования. Выстраиваем пациентов и делаем небольшие ставки, так к вечеру, знаете ли, все в говне…Увлекательное и полезное шоу.

— Нет, большое спасибо. Как мы и договаривались, я предлагаю вам пятьсот долларов за Курамонова.

— Очень зря, — судя по голосу, врач явно расстроился. — У меня несколько публикаций и трудов о пользе копротерапии в профилактических целях. Жаль, что про это так мало пишут, однако я верю, что со временем общественность обратит внимание на несомненную пользу и дешевизну данной процедуры. А каков омолаживающий эффект для кожи! В сто раз лучше пресловутой синей глины, проверено на себе… Ну, конечно, если не принимать во внимание запах…

— Пожалуйста, без подробностей, для меня, ваши исследования слишком экзотичны, — попросил журналист.

— Воля ваша… Возьмите хотя бы мою монографию на память. Я вам её подпишу. Читать не обязательно… Всего сто рублей…

— Хорошо. Долго нам ещё идти? — голос Арсеньева был полон презрения.

— Мы почти пришли. Тут вы можете пообщаться, как вы и хотели, с глазу на глаз. Разрешается курить. Передача сигарет, обойдётся вам ещё в пятьдесят долларов.

Лязгнула железная дверь.

— Они вошли в большую комнату. В середине стол и несколько стульев с одной ножкой. Кажется, они привинчены к полу, — прошептала Маша и добавила: Свет моргает. Неприятно смотреть.

— Дерёте, значит, с меня три шкуры, а сами никакого комфорта предложить не можете, — с недовольством в голосе оценил обстановку в комнате журналист.

— Как же вы такое можете говорить? А пепельница? — оскорбился врач. — У нас, знаете ли, строго запрещено курить. Если хотите, могу принести воды в графине, но учтите: вода из-под крана, её кипяти не кипяти, всё равно на зубах хрустит.

— Не нужно, хотя впрочем… Принесите графин и два стакана. А ещё, можно, что-то сделать со светом? — попросил журналист.

— Запускается долго. Там стартер. Разогреется лампа и светильник перестанет моргать. Не обращайте внимания. Трудности бесплатной медицины, — суетливым голосом отвечал врач.

— Я и вижу, как вам трудно. В туалет у вас - почём? А на входе сидит старушка с платной бумагой?

— Напрасно язвите. Я и так иду вам навстречу. Наш заведующий не любит, когда кто-то общается с Курамоновым, а деньги мне придётся делить с санитарами и охраной. Если всех посчитать, то выйдет, что я помогаю вам практически безвозмездно, — в голосе доктора чувствовалась притворная грусть.

— Ладно, убедили. Куплю у вас несколько книг, но взамен…

— В туалет вас выведут санитары, они будут дежурить снаружи, вам будет достаточно постучать в дверь. Дверь будет закрыта вплоть до окончания вашего разговора с пациентом. На этот счёт, извините, инструкция. Пациент не буйный, вам ничего не грозит. Дополнительная мебилировка отсутствует, во избежание членовредительства и эксцессов. Графин держите возле себя, чтобы он в вас его ненароком не швырнул, — скороговоркой произнёс доктор.

— Хм. Спасибо. А вот эти бурые пятна на столе. Это же не кровь?

— Нет, что вы.

Снова лязгнула дверь. Доктор собрался уходить.

— …Это мозги.

Он добавил эти слова прежде, чем закрыл за собой дверь. Журналист остался один.

Некоторое время ничего интересного не происходило. Кирилл Арсеньев гулял по комнате, изучал обстановку и даже повертелся на стуле, но потом он закурил, присел прямо на стол и все услышали:

— Как же, мозги! Я прекрасно вижу, чем они тут занимались. Ещё вчера тут была студия для съёмок порнографии. Это какие же бюджетники могут себе позволить профессиональную видеоаппаратуру? Ага, значит и заведующий в доле… Понятно. Так, почему же они решили всё это убрать? Меня испугались? Ну-ка, изучим стол…

В следующее мгновение в зале раздались истошные женские крики и похотливое звериное рычание. Маша испуганно вскрикнула, инстинктивно хватая за руку Саню, сидевшего рядом. Тот сразу напрягся, а дальше всё перекрыл довольный гогот Голодного.

— Вот, это по-нашему! Ниф-Ниф, Наф-Наф и Снафф-Снафф! Яд, а ты чё побледнел? Блеванул уже? Док — выключи запись! У нас тут раненый!

— Что случилось? — послышался голос №6. — господин Яд, вам плохо? Я могу прокрутить вперёд. Это моя ошибка, забыл предупредить, что журналист может видеть объекты и события в прошедшем времени. Это одна из способностей мумий.

— Нет! — завопил Голодный. — Так нечестно! Надо всё смотреть. Вдруг мы что-то важное пропустим.

— А я против! Это всё мерзко. Там калечат молоденьких девочек, — возмутилась Маша и обратилась к продавцу. — Саша, поддержи меня.

— Так, я ничего не вижу… — начал было тот и тут же спохватился. — Да, да… давайте прокрутим…Там должен пациент появиться.

— Я в порядке, — послышался задыхающийся голос господина Яда. — Просто, всё так внезапно… И меня не тошнит, простите меня, пожалуйста. Каково? Одновременно и прошлое, и настоящее…Очень ценная, тьфу, информация.

— Полстакана на меня выплюнул. Я требую статис…этой…компенсации. Начните с того места, где титьку выкручивают! — не сдавался Голодный.

— Док! Если вы его послушаетесь, я его лично убью и это будет на вашей совести! — тоном не терпящим возражений произнесла Маша. Все сразу затихли и только Саня непонимающе крутил головой.

— А что случилось? — спрашивал он — Кажется, змеи шипят? Откуда тут змеи? Или мне чудится?

— Тебе послышалось, — пискнул Мешочек и взмолился. — Док, ну ты или свет включи, или запись прокрути: ты же чуешь, чем дело пахнет!

— Чё ты бздишь, они сначала Саньку сожрут, успеем дать дёру, — послышался шёпот Голодного.

— А чё ты за меня цепляешься? Струсил?

— Да я машинально… Темно же. Вдруг они рядом? Док, я пошутил, давайте прокрутим, — дрожащим голосом говорил Голодный.

Саня услышал, как рядом презрительно фыркнула Маша и сообщила №6, что все согласны немножко прокрутить запись до того момента, когда появится Курамонов.

— А как же змеи? — тихо спросил её Саня, когда все успокоились, и внимание присутствующих было обращено на экран.

— Какие змеи? Тебе послышалось, — повторила девушка слова Мешочка, и чуть погодя предложила:

— Налить тебе ещё мимозы?

— Ну, наливай.

Теперь уже Сане казалось, будто бы он слышал змеиное шипение только у себя в голове. Странно. Наверное, побочное от пилюлек. Он решил не придавать этому значения, ведь рядом с ним была Маша, которая уже вовсю описывала ему происходящее на экране.

По её словам, в комнату втолкнули пожилого мужчину в старой застиранной пижаме с жёлтыми пятнами и что у этого мужчины было измождённое лицо, а глаза впалые, похожие на тёмные пятна. И что он - плешивый. Волосы двумя седыми венчиками на голове. Журналист предложил ему сесть напротив.

— Что вам нужно? — глухо спросил мужчина. По словам Маши он щурился и потирал запястья.

— Курамонов Степан Андреевич? Меня зовут Кирилл. Кирилл Арсеньев, журналист телеканала Империя, будем знакомы?

Журналист протянул ему руку, но пациент отпрянул и пожимать руку не стал.

— Напрасно, — пробормотал он зачем-то.

— Я не люблю, когда ко мне прикасаются, — хмурым голосом отвечал Курамонов.

— Ладно. Может перейдём сразу к делу? — предложил журналист и указал на стол. — Присаживайтесь. Будете курить?

— Нам запрещено курить.

— Мне… Нам разрешили. У меня при себе…

Журналист покопался в карманах и положил на стол две пачки дорогих сигарет в жёлтой упаковке с верблюдом.

— … Две пачки. Одну можем выкурить прямо тут, а вторую я подарю вам по окончанию нашего разговора и…

— Отберут, — перебил его Курамонов.

— … И обязуюсь проследить, чтобы у вас её не отобрали. Я им заплачу за каждую сигарету, — не смутившись, продолжал журналист.

Курамонов посмотрел на сигареты, на пепельницу и согласно качнул головой.

— Хорошо. Спрашивайте о чём хотите.

Они закурили. Прошло наверное больше минуты, прежде чем журналист приступил к расспросам.

— Вы здесь с 2007 года, — начал он. — Фактически - одиннадцать лет. Не скучаете по родным и близким? Вас кто-нибудь навещает?

— Смешной вопрос, — фыркнул Степан Андреевич. — У меня - нет родных. У меня - нет близких.

— Вы разрешите, я воспользуюсь диктофоном?

— Пользуйтесь.

— Замечательно.

Дальше послышались шорох и щелчки: это журналист настраивал диктофон. Кажется, сначала он удалял какую-то запись.

— Вот. Всё готово. Можем начинать, но сначала, мне бы хотелось узнать: почему вас держат в одиночном изоляторе? Доктор Фукин сказал, будто вы неуживчивый и всем рядом с вами становится плохо.

— Хм. Никогда об этом не думал… — проворчал пациент. — Может, потому что их мучает совесть? А? В тягучем гнойном безумии всегда есть место для крупиц совести. Они, как уколы от ржавых игл. Знаете…игл от шприцов. Уколется, а потом чешется. Зудит невыносимо так, до расчёсов. И ничем не вынуть, хотя некоторые, помню, пытались — выцарапывали из себя. Семеро пациентов, три санитара и один аспирант-насильник. Глаза себе выдавил. Так ему было стыдно…

— Но ведь это не пришили к вашему делу?

— Разумеется. Кто в такое поверит? Меня же посадили сюда вовсе не за убийство родного сына, а за кое-что другое. Я дурно влиял на представителей государственной власти, а государство не любит, когда где-то рядом просыпается совесть и некоторые начинают вешаться и выпрыгивать из окон. Такая уж у нас страна. Впрочем, любая другая страна - такая же. Политиков и чиновников нужно беречь, кормить лобстерами и икрой, возить по тропическим курортам, развлекать, а мы уж потерпим. Всё же слуги народные, всё для народа, так и народ должен всё для своих верных слуг. Или у вас на этот счёт своё мнение?

— Секундочку…

Возникла небольшая заминка. По словам Маши: журналист достал смартфон и показал Курамонову какой-то список, а тот согласно кивнул.

— Хм…Значит, череда самоубийств и несчастных случаев произошедших с 2001 по 2007 год, это… вы приложили к этому свою руку? — задумчиво спросил журналист, убирая смартфон обратно.

— Это была моя месть. Я не должен был позволить распространиться заразе, — объяснил Курамонов. — Я убил, в общей сложности, более тысячи заражённых. Это всё, что мне было позволено сделать.

— Так, любопытно, а вам знакомо такое имя: “Мессир?”

— В первый раз слышу.

— Но почему вы тогда здесь, а не в “Чёрном попугае?” — спросил журналист.

— А потому что мне никто не верит. Я же псих. Кто может поверить в убийство, совершённое при помощи совести? — Курамонов развёл руками.

— Но я-то вам верю.

— Вам можно. Вы журналист. Вам положено во всякую срань верить.

— Хм, спасибо. Тогда давайте вернёмся непосредственно к этой заразе. Это болезнь? Можете рассказать поподробнее?

Курамонов ненадолго задумался, затем медленно произнёс.

— Болезнь, и в тоже время не болезнь… Эту заразу зовут — Великий Урри. Он…или оно появилось в 90-х в одном маленьком городе на севере нашей страны. Город этот называется - Шепелев. Именно там я потерял своего несчастного мальчика. Моего Алёшу.

— Сколько ему было лет?

— Семнадцать. На момент гибели ему исполнилось ровно восемнадцать лет.

— Почему такая точность?

— А это не я придумал, такая была у Шепелевцев народная забава, как в “Детях картошки”. Смотрели такое кино?

— Смотрел. Почему… Была?

— А мы его взорвали, — равнодушно ответил Курамонов. — Рухнул этот город в тартарары.

— Тогда давайте по порядку. Расскажите про себя, про сына, а потом перейдём непосредственно к У… — Саня отчётливо услышал, как журналист поперхнулся.

— Тяжело? — в голосе Курамонова была усмешка. — Не тянет сказать: “Славься — Великий Урри?”

— Не понимаю вас, — вежливым голосом отвечал Кирилл.

— Зато я прекрасно понимаю: вы всё-таки выжили! Развились. Я вижу их. Вижу красную проволоку, вижу ваши щупы, протянувшиеся повсюду. Эх, не добили мы вас! Взгляни мне в глаза! Взгляни в глаза и спроси себя, кто ты на самом деле? Ты помнишь, кем ты был? Ты помнишь, из кого тебя сделали? Вспомни лицо своей матери!

— Стой!

Журналист явно испугался.

— Я пришёл поговорить! У меня нет враждебных намерений! Мы разумные существа - стой!

Но кажется Курамонов был в ярости.

— Предатель! Суррогатная душонка, променявшая семью на сиюминутную слабость! — гремел он. — Тяжесть твоих грехов несомненна, только последний трус способен согласиться на дары Урри. Боишься его, обожаешь, славишь его, наслаждаешься. Всё отдал ради бессмертия и всех предал, а бессмертия то и нет, есть только страх потерять бессмертие! Загляни в себя, открой свой разум! Я дам тебе веру в настоящего Бога. Бог есть — твоя совес…

Хлюп.

Повисло молчание.

— Что случилось? — спросил Саня у Маши.

— Он ему голову раздавил. Ладонями. По ушам хлопнул - голова лопнула, — прошептала Маша и вздохнула. — Как же так вышло, что Мессир упустил такого важного человека?

— А журналист, что делает? Наверное, руки вытирает? — предположил Саня.

— Вот теперь, стол действительно в мозгах, — хихикнул откуда-то сзади Мешочек.

— Он что-то ищет. Роется в останках Курамонова. Мерзавец, — прошептала Маша. — Так. Нашёл. Какой-то металлический предмет. Не пойму, что это? Всё в крови.

В этот момент находкой заинтересовался №6 и остановил запись.

— Секундочку, — произнёс он, — Да, всё верно, это органчик.

— А зачем он? — глупым голосом спросил Саня.

— Спросите, чего попроще. У журналиста внутри, при разборке, было обнаружено похожее устройство. Смею предположить, что он его проглотил после того, как извлёк из Курамонова, но это не точно. Надо сравнивать. Может продолжим? — нетерпеливым голосом отвечал №6.

— Не возражаю, — пробурчал продавец недовольный таким ответом. Маша, словно извиняясь за поведение своего товарища, подсунула ему новый коктейль. Саня сделал пару глотков. Снова горькое.

“Допью, чисто из вежливости, а потом спать пойду, — решил он. — Всё равно ничего интересного я так и не услышал. Да и в голове шумит. Музыка какая-то. Трень-брень. Дурацкая музыка…”

— Он крутит органчик, — прошептала Маша.

— Кто? — пьяно удивился Саня.

— Журналист. Сидит на полу, плачет и крутит органчик…Такая маленькая музыкальная шкатулка. Сидит рядом с телом Курамонова, а тот дергается в судорогах. Так странно…

— А можно музыку погромче? — неожиданно громко крикнул Мешочек.

— Ну, если хотите. Но это не совсем музыка, это музыкальная монограмма…Я практически уверен, что...Мы можем расшифровать монограмму...Без сомнения она имеет важное значение...Вы видите тоже что и я? Удивительный оптический эффект... — голос №6 звучал, будто издалека, хотя этого никак не могло быть, ведь Саня чувствовал, он стоит всего лишь в пяти метрах. Почему голоса сидящих в зале вдруг стали такими тихими и далёкими? Словно бы они разговаривали за стеной. Он слышал смех Голодного, визгливые выкрики Мешочка, рассудительное бормотание №6 и шёпот Маши. Лёгкий, словно дуновение ветерка. Странное, навязчивое треньканье постепенно заглушало остальные звуки. Он словно бы куда-то летел и в тоже время чувствовал, что музыка доносится откуда-то снаружи. И наконец ему почудилось, что он внутри музыкальной шкатулки. Лязг шестерёнок, скрипы, молоточки, пружинки, зубцы, всё вокруг двигается, стучит, а он внутри всего этого. Трень-трень. Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук. Колёса стучат. Он в поезде. Плацкарт, боковушка, верхняя полка, голову лучше не поворачивать. Напротив, с соседней полки на него уставились чьи-то ноги в чёрных дырявых носках. Можно представить, что их нет, но они же пахнут! Етитская сила - ну не может так характерно пахнуть галлюцинация!

Тебе бы книги писать лучше

глава 5

Саня лежал с выпученными глазами и смотрел в потолок. Больше всего ему хотелось поверить в сон или реалистичную галлюцинацию, но у него не получалось. Новая реальность не отпускала: она жила, кашляла, чихала, чесалась, храпела, звенела ложечками в стаканах и стучала колёсами. Она проносилась за окном смазанными пейзажами и железнодорожными столбами. Она была неряшливой, пьяной проводницей в кудрявом парике, выскочившей в плацкарт после стакана горькой и смачно занюхавшей носок длинноногого пассажира с верхней полки.

— Ат-ц, заебись!

После чего снова скрылась в конце вагона.

“Да не может такого быть! — мысленно завыл Саня, дёргая себя за виски. Ведь всем известно, что лучший способ вырваться из кошмара, это причинить себе боль. — Кто я? Что я? Где я? Это не мои руки! Это не моя одежда! У меня никогда не было волос на груди!”

Но более всего его напугало даже не чужое тело, а отсутствие способностей. Всё! Пропали мухи. Ничего не видно. Вернее, видно всё даже лучше, чем раньше, но и только. Он стал обычным человеком. Мужчиной средних лет с переполненным мочевым пузырём. Ох, как тяжело лежать. Ой, как страшно! Но выбора нет. Либо продолжать лежать, либо… Не вытерпев, он осторожно спустился со своей полки вниз, впрыгнул в чужие тапочки сорок пятого размера и пошёл справлять естественные потребности.

В туалете он оглядел себя. Старенькое чёрное трико с пузырями на коленях, полосатая майка-тельняшка. Служил? Сидел? На плече татуировка: якорь и штурвал. Наверное, всё-таки сидел. Никогда не разбирался в этих татуировках. В грязном с трещиной зеркале отражался седой лысый мужчина лет сорока с небольшим пузиком и так же недоумённо хлопал глазами на Саню.

— Кто ты? — справив нужду, поинтересовался вслух у него Саня.

Отражение в зеркале молчало.

— Неразговорчивый, значит? Ну хоть намекни: где я и куда еду по твоей милости?

Отражение в зеркале молча развело руками. Саня с досады плюнул в рукомойник, а затем повернулся к окну. К краю деревянной обшарпанной рамы некий шутник прилепил обрывок газеты. Не то на сопли, не то на жвачку, но не это заинтересовало продавца проклятий - он увидел дату: 2001 год. Газета была выпущена в августе. Бумага совсем свежая. Парень машинально сдёрнул её и едва не присел на грязный стульчак. Да он может быть и присел бы, но тут в дверь настойчиво застучали.

— Выходите! Сколько можно? Положено пять минут! Моему мальчику нужно срочно - “ка-ка!” — возмущался за дверью женский визгливый голос.

— А другим не нужно? — рявкнул на дверь Саня.

— Хам! Откройте немедленно! Я до начальника поезда дойду! Вас с поезда выкинут, уж я позабочусь! Вы посмотрите на него, какой гордый?!! Ребёнок умирает, а он курит прямо в окно. Открывайте! Вы там курите! Как вам не стыдно?

Сане захотелось вышибить дверь с ноги, да так, чтоб прямо в харю этой крикливой хабалке, но он сдержался. Спокойно нажал на рычаг, спустил воду и не торопясь отпер дверь.

— Проходите, пожалуйста, — выдавил он из себя.

— Ой, Степан Андреевич! Это вы? А я вас по голосу и не узнала. Проходи Витенька, проходи малыш, поздоровайся со Степан Андреевичем, — хабалка, караулившая под дверью, моментально изменила тон с приказного на льстивый и буквально рассыпалась в благодарностях. Малыш Витенька, толстый двухметровый детина с головой, похожей на дыню, придавил его пузом и, бурча, просочился в туалет.

— Витенька, возьми с собой салфетки…Степан Андреевич, извините за то, что на вас накричала. Вы бы знали, сколько муки и страданий нам приходится пережить в поездках…эти санитарные зоны. А он же такой малыш. Глаз да глаз. Вчера, ну вы этого не заметили, слава Богу, он умудрился сходить в штаны. Я рядом, а он шуршит, я спрашиваю, а он отворачивается и журчит. Да разве у этих проводников хоть кусочек тряпки допросишься…

“Меня зовут Степан Андреевич, — горестно подумал Саня, глядя в лицо женщине бальзаковского возраста, оттеснившей его своей арбузной грудью в сторону тамбура и не замолкавшей ни на секунду. Лицо незнакомки было украшено ранними морщинами и дешевой косметикой, она была ниже его на целую голову, напористая, злая, бывалая, пальцы унизаны перстнями и кольцами — весь её вид говорил, что она знатная охотница за мужиками, но только чего ей от него нужно? Чего пристала? Ах, вон чего - отблагодарить хочет от всего сердца за то, что уступил своё место, а сам занял верхнюю боковую полку; её малыш любит ездить на нижней, а билеты на нижнюю полку - такие дорогие. “Вы бы знали, как трудно одинокой матери растить маленького ребёнка”. Маленький Витя, громко пердевший в туалете, всем своим видом опровергал понятие “маленький”, однако женщина не врала: у него действительно был синдром Дауна.

— Мы скоро пойдём завтракать в вагон-ресторан. Одна добрая душа, ой, вы её не знаете, так прониклась нашей бедой, что обещала нас накормить, а мы и вас заодно покормим. Что два, что три человека - какая разница? Пойдёмте?

“Фигу тебе!” — мстительно подумал Саня, но вслух извинился и, сказавшись больным, ловко улизнул из-под груди напористой дамы.

“Увидела, что у меня кольца нет, и обрадовалась своему счастью. Однако же…Степан Андреевич…Где же он недавно слышал такое имя?”

Обыскав свои вещи, Саня нашёл паспорт и едва не хлопнулся в обморок. Паспорт принадлежал Курамонову. Степан Андреевич Курамонов, 1961 года рождения, город Горький. Чудеса! Нет такого города! Он точно попал не только в прошлое, но и в параллельный мир.

— Слышь, отец? А есть такой город: Горький? — на всякий случай спросил он у своего соседа с нижней полки. Тот, судя по внешности, пожил куда больше него. Бородатый дедушка в очках и со слуховым аппаратом, он только только проснулся и теперь с причмокиванием примерял нижнюю вставную челюсть.

— Чавой? Сам-ты Горький! Десять лет как ужо - Нижний Новгород, — вооружившись челюстью, отвечал дед.

— И на том спасибо, — поблагодарил его Саня. — А год, не подскажешь, какой сейчас? А то я утром проснулся и забыл.

Дед посмотрел на него с явным уважением.

— Ого.

— Ясно, ладно не буду мешать.

Саня полез на верхнюю полку. Снизу запоздало послышалось:

— 28 августа 2001 года. С утра было.

— Прекрасно, — пробормотал Саня, заново проверяя паспорт, а заодно и билет до Шепелева. Потихоньку всё вставало на свои места.

Он сошёл с ума. Он более не Александр, а Степан Андреевич, которого убил журналист Арсеньев. Вариантов более не оставалось.

— Погодь, — снова послышалось снизу. — Ночью ты письмецо обронил. Я то хотел сразу отдать, но ты так...убивался, что я малёхо застопорился. Вот, держи.

Перед ним мелькнула голова деда и морщинистая рука всучила смятую бумажку.

— Убивался? — не понимающе переспросил Саня.

— А как ещёсь? Соплями давил подушку, я думал, аж брызнет, а ты похрипел, повозился, да и заснул. Оно и правильно. Слезами горю не поможешь, — солидно и с расстановкой поведал сосед. Он подождал немного, видимо надеясь, что попутчик ему что-то расскажет, но Саня молчал и дед, вздохнув, удалился в сторону туалета. Там как раз начала выстраиваться очередь желающих освежиться.

Саня развернул бумажку. Синие чернила на тетрадном листке в косую линейку.

Отец. Я встретил любовь всей моей жизни. Её зовут Калерия. Ей, как и мне, 18 лет. Сразу после сплава мы решили ехать к ней в Шепелев, к её родителям. Мы твёрдо намерены пожениться. Калерия сказала, что её родители будут рады и выделят нам для счастья отдельное собственное жильё. Я обязательно позвоню тебе, как приеду. Ребята, с которыми я ездил в поход, все в курсе, они передадут это письмо тебе. Ни о чём не беспокойся. У меня начинается новая жизнь.

Саня понял, что он плачет. Вернее не сам, а его тело. Курамонов плакал и это было так дико. Двусмысленно. Из-за чего? Из-за письма? Да какого чёрта? Ну нашёл пацан девушку, надо радоваться, а не слёзы лить. К сыну же едет? В этот, как его?

Саня нащупал билет и снова прочитал.

Шепелев.

И тут он увидел прошлое. Множество коротких сцен. Курамонов вспоминал свою жизнь и Саня стал невольным немым свидетелем его прошлого.

Вот он, молодой матрос, только-только закончил срочную службу. Форма, парадка, блестят пуговицы на кителе, блестит на солнце умытая летним дождём каменная набережная, блестят у девушек глаза. А он на них не смотрит, вышагивает. И плевать, что китель не его, и никакой он не младший лейтенант - друг одолжил парадку. Главное произвести впечатление на Варвару. Вон - она! Ждёт. В белом воздушном платье у фонарного столба, сдержала обещание. Саню захлестнула волна романтических чувств и наивной радости.

Другая сцена: комната в общежитии и тихое семейное счастье. Он устроился работать на речной флот. Механик на сухогрузе. Варвара - швея в Доме быта. Всё у них хорошо и прекрасно, а новость о том, что он скоро станет отцом, снова наполняет сердце радостью и тревожным томлением.

Новая яркая сцена: теперь уже печальная, наполненная грустью и горем. Жена умерла при родах. Родила сына, Алёшу, а сама преставилась. "Организм ослаб" - сказали врачи. А у него больше никого нет. Нет родни, потому что оба они - детдомовские и более нет друзей, потому как на похоронах, во время застолья, один из его товарищей по работе предложил сдать Алешеньку. Отдать в детдом, а то как иначе? Он молодой, найдёт себе другую бабу, а как поднять ребёнка без бабы? Пусть уж государство с ним возится... И все, кто был за столом, его поддержали. А дальше, драка. Разбитые носы, летит посуда, бьются бутылки, ненависть, злоба. Нет у него больше друзей, а с работы он уволился, потому что сын важнее любой сраной работы.

На ребёнка нужно много сил и свободного времени. И он это решает. Как может, так и решает - шабашки, калымы, нужно платить пожилой соседке, присматривающей за малышом. Нужны деньги на всё - на лекарства, пеленки, на игрушки, на еду, на молоко. И более всего страшно, что отберут. Придут и отберут сына, ведь меньше всего на свете детдомовский выкормыш хочет для своего ребёнка повторения собственной судьбы. Он хватается за любую работу. Появляются кооперативы, какие-то цеховики, частники - он готов работать на кого угодно! Грузчиком, помощником, сторожем, слугой, водителем, главное, чтобы сын ни в чём не нуждался. А после работы, домой, к нему. У него больше никого нет, кроме сына.

Саня не помнил, сколько длились видения. Кажется, кто-то тряс его за руку, кто-то пытался разговаривать с ним, но всё было как в тумане. Вот, Курамонов учит сына плавать - повёл на озеро; вот, учит кататься на велосипеде; вот, он и Алёша на лыжах, а вот они в Крыму… Урвал путёвку перед самым распадом СССР… Красота, море, пляжи, Ялта. Издали посмотрели на Артек… Голос Курамонова - "На будущий год достану тебе путёвку, обязательно достану" ...Голос Алёшки - "Но папа, туда принимают только пионеров"... Все мы пионеры, сынок. Всю жизнь пионерим, до самой смерти. Не обращай на мою болтовню внимания, вечером купим арбуз."

Но он не сдержал обещание: на следующий год изменилась страна и всё изменилось. Жить стало с одной стороны лучше, а с другой наоборот, но он уже знал, как жить. Пробовал, пытался. Брал кредиты, частный предприниматель, два ларька, которые сожгли рэкетиры, долги, новые кредиты, новая прибыль, крыша, проверки, откаты, замена крыши - старую взорвали вместе с автомобилем, переезд в новую квартиру. Продажа квартиры за долги. И новое видение, на последние деньги он снова везёт сына в Крым, на море. Он не говорит ему, что они вынуждены вернуться в комнату в общежитие, пусть ничего не знает, скажет другое, что квартиру будет сдавать.

И ничего, жили. Саня наблюдал, как Курамонов выкупил соседнюю комнату в общежитии у пожилой соседки. Затеял ремонт. Две комнаты лучше, чем одна. Считай, небольшая, но квартира. Жаль только, что деньги, полученные от продажи комнаты, дети соседки забрали себе, а её саму вышвырнули на улицу, побираться. Там-то он её и повстречал, на улице. Ту самую соседку, которая присматривала за его сыном первые годы, а потом продала ему свою комнату. Он не смог её бросить и привёл назад, в комнату, которую планировал отдать сыну. Наверное, это был первый раз, когда Алёшенька на него серьёзно обиделся. Он-то ведь думал, что комната для него.

Голос Курамонова звенел от гнева:

"Ну, а куда её? Она же была тебе вместо матери? Пусть доживает свой век! Мы ей не чужие!"

Ломающийся голос Алёшеньки:

"Чужие, отец! Ты обещал мне эту комнату, а теперь там снова эта карга! Они тебя кинули при продаже, и деньги получили,э и мать оставили, а мы её корми!"

"Я кормлю! Ты ещё пока щенок, ни копейки не заработал! Она будет жить с нами! Если все вокруг нелюди, так что же и нам, тварями быть?"

Но всё это пустяки, бытовые мелочи. Так ему казалось тогда. У сына был переходный возраст, играли гормоны и так хорошо, что он увлёкся туризмом, а не связался с дурной компанией. Сначала ходили классами, потом сплавы по реке. Он отпускал. Переживал, конечно, но отпускал. Всё же лучше, чем глотать пиво на лавочке возле дома.

Ездил, ездил и доездился. Он пропал в мае, а всё, что от него осталось - это письмо. Привезли друзья-приятели и, пожимая плечами, рассказали ему, что Лёшка - совсем дурак, втюрился в какую-то странную девчонку из другой группы туристов, пару ночей с нею потусовался, а потом заявил, что уходит. А они чего? А они ничего: пытались уговаривать, а он ни в какую. Упёрся, как баран, может действительно жениться на ней надумал? В мае пропал, а сейчас уже август. Заявление в милицию, поездки, траты - бросил всё и искал, и не мог найти. Сплав по реке был в одной области, а этот Шепелев, чёрт знает где, через всю страну ехать надо! Да и настоящий ли это Шепелев? Палыч сказал, что тот самый. Ещё дюжину лет назад - это был Лениногорск, а до Лениногорска, это было село Потёмкино. Три! Три в стране города с названием “Шепелев” и, скажите на милость, что это за фамилия такая популярная, что в честь неё сразу несколько городов обозвали? И два города он уже успел посетить без какого-либо результата. Сумасшествие просто какое-то. Сначала он побывал в городе Зиновьев, переименованным в Шепелев, в честь построенного там пивзавода. Потом был посёлок городского типа “Старый Шепелев”, переименованный в “Купцово” в честь знаменитого политика, не позволившего построить рядом с посёлком атомную электростанцию. А теперь вот ещё один. Неизвестно в честь кого его переименовали. Может в честь популярного бандита или певца или даже спортсмена трагически погибшего во имя борьбы за капитал и отчизну? Кто знает. Точных данных никаких нет Да что это за бляцкая мода, городам названия менять? Будто бы города от этого лучше и чище становятся.

Саня увидел стол в комнате общежития, заваленный картами, справками, и початую бутылку водки. Курамонов дрожащими руками наливает себе половинку стакана, а напротив него сидит его соседка, которую он приютил, и протягивает ему мешочек с булавками.

— Бери…Сделай всё возможное, но найди нашего Алёшеньку, — говорит она. В мешочке бриллианты и изумруды.

— Откуда? Откуда такое богатство, Стелла Петровна? — хрипит он.

— Для семьи берегла, детям хотела отдать, но теперь я знаю, кто моя настоящая семья. Ты, да Алёшка… Я тебе дам адрес. Поедешь к нему. Заплатишь, сколько он скажет. Он найдёт. Он любого найдёт. Зовут его Павел Павлович… — шепчет старуха.

В череде видений встреча с таинственным Павлом Павловичем выглядела действительно странно. Сначала этот седой пожилой мужчина отказался его слушать и выгнал, а затем сам же догнал на улице и пообещал сделать всё возможное и невозможное для розыска его сына. При этом он умудрился в кратчайшие сроки сменить одежду и несколько постареть, но это был точно он, а не его брат-близнец, как он сначала представился. Ему понадобилась лишь фотография. И он не взял с него ни денег, ни брильянтов. Но он действительно помог. Спустя всего лишь два дня, Курамонов получил от него письмо, доставленное курьерской почтой. Оно и сейчас с ним. В нагрудном кармане пиджака.

Саня очнулся и машинально потянулся за письмом. Нашёл сизый, вскрытый с краю, конверт и вытащил оттуда послание от Павла Павловича.

Многоуважаемый Степан Андреевич, скорейший розыск дал положительные результаты, с чем вас и поздравляю, хотя поздравлять, признаюсь, рановато. Ваш сын, Алексей Степанович, жив и живёт в городе Шепелев, в Красноярской области. Я выезжаю туда сегодня, а вы постарайтесь успеть до первого сентября. Ваш сын спутался с сектой “Наушников”, а это значит, что ничего хорошего его не ждёт и ждать не может. Наушники - это ответвление от секты Хлыстов. Они известны так же, как слушающие “Глас Божий” и практикующие передовые методы пропаганды обрядов с применением современных технологий. Они не брезгуют ничем: психологическая обработка, запрещённые вещества, телевизионные передачи, но особенную любовь испытывают к радиотрансляциям и членовредительству. Боль - неотъемлемый атрибут ритуалов. Да впрочем, вы сами сможете в этом легко убедиться, когда доберётесь до места. Все члены общины носят следы увечий, но, поскольку их методы часто отпугивают желающих вступить в секту, то в ход идут самые разные хитрости и уловки. Например: невинные девушки, заманивающие в город юношей и мужчин. Вы приедете в Шепелев и остановитесь в гостинице Центральная. Вы её ни чем не спутаете, она там одна. Там я вас найду и мы вместе поедем и заберём вашего сына. С уважением: П.

Запахло едой. Саня отчётливо почувствовал голод и начал озираться по сторонам. Ему показалось, что в плацкарте ели абсолютно все. Один кто-то начал есть запечённую в фольге курицу с чесноком и за ним машинально потянулись другие. Первыми, кого он заметил, были та самая хабалистая баба, чьё имя он не запомнил, и её даун - Витенька. Эти заняли столик напротив, вытеснив соседей на верхние полки, и жрали, как говорится, в три горла. На столике стояли две полторашки с оранжевым лимонадом, лежали бутерброды с копчёной колбасой, варёные яйца, плавленый сыр, бананы. Мамаша чистила для сына яичко и советовала макать его в соль. А где у них соль? Саня присмотрелся и увидел открытый спичечный коробок. Ну да, конечно. А себе она достаёт свежий огурчик и кокетливо поглядывает в его сторону. Делает вид, что худеет. А сказала, что в вагон - ресторан идут… Или это они так разминаются перед походом? Неприятная женщина. Такую бы себе на работу. Столько из неё проклятий можно добыть. Курамонов, не желаешь такую себе в жёны? А Витенька заменит Алёшку? Смотри, какой он здоровый, послушный мальчик, не то что твой.

Тело Курамонова после таких мыслей зашевелилось само по себе и запротестовало. Всё ясно с тобой, Курамонов. Экий ты сухарь. Не желаешь, значит.

На верхних полках тоже жевали. Слева, напротив, лежал на боку молодой парень и аппетитно хрустел чипсами, а справа, женщина средних лет, она ела прямо из чашки. Суп-звёздочка, у неё - догадался Саня по запаху, вот бы поезд дёрнуло и на башку тётке с сыночком. Крику бы было. Ха-ха. А чуть дальше, целая семья. Папа, мама и двое детей - мальчик и девочка. Все едят быстрорастворимую лапшу. Вкусно едят, аж завидно. Может действительно прогуляться в вагон-ресторан? Есть ли у него деньги?

Он проверил содержимое карманов Курамонова и, оставшись доволен, несколько удивился, как тот не постеснялся взять в поездку не только крупную сумму наличности, но ещё и газовый пистолет, и етить-колотить! В чемодане он обнаружил завёрнутую в газету гранату. Курамонов, совсем что ли дурак? Как его в поезд-то пустили, с гранатой? А как же досмотр багажа, рамки-детекторы, ах-да, какие детекторы…2001 год. Страна непуганых идиотов.

Саня решил переодеться и дойти до проводницы. Лучше у неё узнать про ресторан, а не от соседей, а то ещё та баба за ним увяжется. Он скромненько скомкал пиджак с брюками в один ком и снова переместился в санузел, стараясь не привлекать к себе внимания. Переоделся, домашнюю одежду убрал в чемодан и постучался в дверь, где, судя по всему, должна была сидеть хозяйка вагона. Там ещё валялась куча скомканного постельного белья.

Дверь открылась и он увидел ту самую проводницу в парике, сидевшую в обнимку с магнитолой. Знакомая магнитола. Филипс. Тут тебе и радио, и кассеты, и CD - диски можно проигрывать. Хорошая вещь, практически неубиваемая. У него у самого такая была, только серебристого цвета. Проводница была не одна, у неё за спиной валялся полуголый мужчина со спущенными штанами и сладко храпел. Из магнитолы доносилось:

“Так вот Лизок ту юбочку надень…”

Проводница согласно кивала, плакала и шёпотом подпевала.

— Извините, — кашлянул мнимый Курамонов. — Мне бы узнать, где…

— Чай или кофе? — проводница посмотрела на него мутным взглядом и добавила:

— У меня, так-то обед.

— Да нет, мне…— Саня замялся. — Ресторан… Показать где?

— У-ммм. С вами, хоть в ресторан, хоть на край света, мужчина. А я, кстати, без белья, — поняла его по-своему проводница и принялась суетливо вытирать рукавом слёзы.

— Спасибо. Мне просто показать, в какой стороне?

— Щас покажу. Щас…Только Т-ссс! — встрепенулась пьяная женщина. — Покажу, провожу, дам попробовать…Только, этому импотенту щас радио включу…

И пожаловалась.

— Испоганил, сука, мечты порядочной женщины. А хвастался-то, хвастался! А у самого - либидо хромает.

Она покрутила громкость, пощёлкала кнопками, но вместо радиопередачи из магнитолы донёсся противный заунывный вой.

— Уууууууу. Уррррррр. Уууууу. Урррррр. Иииииии.

Выло на разные лады, скрежетало, щёлкало и проводница лишь досадливо махнула рукой.

— Да и похуй! Пусть слушает.

Она вылезла из-за стола и у неё подкосились ноги. Сане пришлось придержать её под руку. Проводница жеманно захихикала.

— Проклятая качка. И всегда трясёт не по делу, знаете ли. А вы, мужчина, на какой станции выходите?

Они вышли в тамбур.

— Шепелев, — сообщил Саня.

У проводницы округлились глаза и она испуганно глянула в окошко.

— Как Шепелев?!! Уже Шепелев!

У неё снова подкосились ноги. Саня попытался помочь, но она с гневом отбросила его руку.

— Не тронь меня, Наушник - вонючий!

— Вы чего? — удивился Саня.

— Тут стой - сука! Твоя станция через две минуты. Я пошла за твоими вещами! Урод, бля!

— Я не понимаю.

— Зато я всё понимаю. Я на этом маршруте, десять лет работаю, и до нас уже добрались, сучата? Да чтоб вы провалились все! Да чтоб вы сгинули! Пассажиров мне всех погубишь. Ну что за наказание-то, а? Снова в мою смену… Да Госпоооди!!!

С этими словами проводница побежала обратно в вагон.

Саня в недоумении посмотрел ей вслед. А куда она побежала? Чемодан у него в руке, кажется, он ещё сумку оставил. Да он бы и сам сходил. Дура тронутая! Но едва она убежала, как из её купе вывалился полуголый мужчина. Ну да, тот самый, который спал. Он был босиком и на ходу грыз стакан. Саня машинально отшатнулся. Лицо мужчины было залито кровью.

— Урри, — бубнил он, покачиваясь. — Урррри…Урри.

Продавцу проклятий в теле Курамонова показалось, будто бы мужик имел ввиду совсем другое, кажется он говорил - умри, просто получалось невнятно. А мужик покачался-покачался, да и пошёл в плацкарт, следом за проводницей. Ну, точно - допился. Пассажиры увидели пьяного, в вагоне поднялся шум. В этот момент начал резко тормозить поезд и многие не удержались на ногах. Люди и вещи падали с полок. В вагоне кричали, возмущались, стонали. Кто-то кому-то угрожал, кто-то обещал разобраться с обидчиком “по-понятиям”. Саня услышал детский плач и громкие проклятия своей соседки - хабалки. Кажется, ей всё-таки прилетел на голову тот злополучный суп, а может быть и вместе с пассажиркой, которая ехала на верхней полке.

Эх, жаль он не там. Посмотреть бы. Какие первоклассные проклятия летают сейчас в вагоне. Да, какие к чёрту проклятия? Что ему делать дальше? Выходить в Шепелеве? Или, быть может, попробовать разыскать Мессира и рассказать о том, что произошло? Мессир не откажет в помощи, тем более что у Сани в памяти важные для него сведения. Что же делать?

Но тут за Саню всё решила судьба в лице проводницы. Она появилась в тамбуре с его сумкой, лысая, злая, без парика, одежда её была разорвана. Она бросила к его ногам сумку и потребовала, чтобы он немедленно уходил. Он не мог воспротивиться её требованию, ведь у неё из ноздри торчал карандаш.

“Лучше я покину это странное место, — решил про себя Саня. — Ехать в одном поезде с сумасшедшими - себе дороже. Уж лучше пешком.”

Спустя минуту, он спрыгнул на низкую платформу. Следом за ним полетели его вещи.

— Пошёл на хуй! — проводница показала ему из тамбура средний палец и закрыла за собой дверь.

— Это у вас вместо счастливого пути? Ну и порядочки, — пробормотал Саня, отскакивая подальше от железнодорожных путей. Все тронулись: и люди, и поезд. Он проводил взглядом вагон и ощутил некое злорадство, заметив, что некоторые из окон были изнутри выпачканы кровавыми отпечатками пальцев.

Идёшь мимо вот и иди

глава 6

Железнодорожный вокзал выглядел пустынно и неуютно. Саня поглядел на длинное, одноэтажное здание из красного кирпича и поначалу решил, что это какая-то заброшка. Странный старинный дом, заросший кустами и дикой растительностью, где только по буквам над входом и можно было определить, что он имеет отношение к железной дороге. ШЕПЕЛЕВ. Большими, позеленевшими от времени буквами. Большая часть окон была заколочена фанерой и какими-то выгоревшими на солнце деревянными ящиками, отчего ещё больше думалось о ремонте и о том, что вокзал закрыт навсегда. Однако, это оказалось не так. Саня, оглядевшись по сторонам, решил посидеть на скамейке, которую обнаружил неподалёку от входа, но стоило ему на неё сесть, как двери заскрипели и он увидел неопрятного, бородатого мужчину, одетого в синюю робу и оранжевый жилет. Знакомый такой жилет, из тех, что обычно носят железнодорожники. В руках у незнакомца была самодельная метла, коей он начал сосредоточенно подметать асфальт прямо перед его носом. Он что, другого места не нашёл? Он это специально, да? Продавец проклятий с досады чуть было не выругался, а незнакомец знаками начал показывать, что ему требуется сигарета.

Саня попытался от него отделаться и так же знаками показал, что он с детства некурящий, и вообще он - спортсмен, но тут тело Курамонова ожило, и руки сами потянулись к сумкам. Он едва не взвыл от обиды, обнаружив, что Курамонов очень даже курит, а ещё не против поделиться если попросят. Странный железнодорожник тут же бросил метлу и присел рядом. Он выпросил себе сразу три сигареты и, пока Саня боролся сам с собой, пытаясь помешать Курамонову закурить, бородатый угодливо подставил ему руки в горсти, где внутри, между пальцами, была зажата зажжённая спичка. Минздрав, в лице продавца проклятий, проиграл Курамонову и тот ловко, без помощи рук прикурил от предложенного ему огонька.

"Сука! — ругалась честная, некурящая душа Сани внутри Курамонова. — Вот же, сука! Что происходит вообще? Почему он начал проявлять инициативу?"

— В гости? — хриплым прокуренным голосом спросил железнодорожник, делая сладкую затяжку.

Саня отрицательно помотал головой.

— А, понятно. По делу, значит.

— Типа того. Турист.

— Поездом? В Шепелев туристов только на автобусах возят, — не поверил ему мужчина. — Да и не похож ты на туриста. Вид у тебя слишком испуганный.

— Правда? А на кого я похож? — огрызнулся Саня.

— На придурка, — равнодушным голосом ответил ему мужчина и добавил, глядя куда-то вдаль. — На обычного, живого придурка.

— Спасибо, — поблагодарил его Саня и поинтересовался. — Отсюда билет можно будет купить?

— Нет. Станция не работает. Приехать - можно, а уехать - нельзя. В последние годы только на приём и работаем.

— Так, а ты чего здесь?

— А я тут - за всех. За сторожа, за путейца, за дворника, за начальника станции, за кассиршу, за релейщика... За мать родную! — проворчал мужчина и представился. — Лёхой меня зовут.

— Степан Андреевич, — представился Саня.

Дальше он некоторое время сидел и слушал, как бородатый Лёха жалуется на работу и своё горестное житьё-бытьё. Как ему начальство регулярно задерживает зарплату, как тяжело тут одному, да ещё жить по целой неделе. Жрачки нормальной - нет. Всё с собой возит. А сиги...Сигареты то есть, имеют обыкновение заканчиваться и обязательно это происходит в среду. А потом - всё. Терпи до воскресения. Жди, пока тебя не заберёт проходящая лаборатория. И ушёл бы давно, да в округе - нормальной работы нет. Двери, говорят, начали в городе изготавливать, да ну их, на хуй! Вот от души говорю, как есть. Эти наушники - все чиканутые и детей у них почти не осталось. Ну, а правильно: зачем им дети? Блядям-то, этим? Они же все - Фри-фри...Нет, как их? Чай-Фри. Свободные отношения.

Саня слушал его вполуха. Несёт какую-то бытовую хрень, ну и пусть несёт. А как быть ему? Что же делать? Ну, оказался он в чужом теле, допустим. Это объяснимо. Непонятно как, но теоретически объяснимо. Другое тело, другое время, так...Стоп! Август 2001-го года. Значит, его родители ещё живы! Ну, точно!

Саня возликовал и на радостях подарил железнодорожнику Лёхе целую пачку сигарет. Так-так-так...Сейчас главное не сбиться с мысли! Он поедет домой и уговорит родителей не ехать в ту злополучную поездку. Денег... Деньги у него есть. Хватит до дома. А уж дома, угрозами или мольбами, он своего добьётся - вот он его шанс! Шанс всё исправить. Своё детство, свою аномалию и ничего этого не будет. Если история изменится, то он пропадёт из тела Курамонова. И всего делов! Хотя, остаётся Мессир. Можно же найти Мессира и предупредить его про мумий, и всё такое? Да, но тогда его собственное бытиё останется под вопросом. Если подумать... Да, плевать! Какой, к ебеням из него человек? Он и человеком-то себя никогда не чувствовал, а тут у маленького Саши появиться шанс на другую, лучшую жизнь!

— Как отсюда уехать? — спросил он у железнодорожника.

— А тебе куда?

— В ближайший крупный город.

— А-а... На автостанцию тебе надо. Иди направо, вон по той дороге, потом увидишь бетонную стену: мимо мне пройдёшь, она вся изрисованная. Идёшь вдоль стены до ближайшей дыры и ныряешь внутрь. Дыра тоже справа. Там попадёшь в парк. Тропинки там натоптаны - не ошибёшься. И идёшь, значит, по центральной, мимо Лепрозория, пока не упрёшься в другую стену. Поймёшь по рисунку... Там, на стене будет рисунок: лев с красной гривой, бык и орёл жёлтого цвета. От них уже влево. И идёшь себе по тропинке, пока не дойдёшь до другой дыры. И вот тебе уже - прямая дорога на автостанцию. Она - там, близенько совсем, — объяснил бородатый Лёха.

Саня сухо поблагодарил его, взял вещи Курамонова и пошёл туда куда указал новый знакомец. Отстойное место. Железная дорога неожиданно резко отсекалась неким подобием промзоны и пустырями, заросшими мохнатыми кустарниками, а позади станции он увидел настоящее болото с рогозом и комарами. Выглядело это конечно необычайно странно, но, если подумать, ему-то какая разница? Он собирался сесть на любой подходящий автобус и уехать отсюда. Хотя, болото возле станции, там где обычно должны останавливаться автобусы? Странно они тут живут. И дороги там никакой нет, только множество старых, поломанных и гнилых тополей, да кустарник. Ольха, наверное. Что там ещё может расти? Да, наплевать. От болота изрядно попахивало гнильём.

"Как он тут живёт? Наверное принюхался. Вот ведь народ: ко всему приспосабливаются! Ничем такой народ не возьмёшь", — удивлялся про себя он, пока шёл, но когда дошёл до места, где начиналась стена, то к удивлению ещё прибавилось некоторое любопытство. И не стена это была вовсе - соврал железнодорожник, а обычный бетонный забор, какими любят огораживать заводы да фабрики. Только этот забор был весь изрисован какими-то каляками-маляками. Саня прошёл чуть дальше и аж замер от восхищения: ведь это было не уличное граффити, а настоящая профессиональная живопись. И пусть большая часть рисунков была в потёках, но общее ощущение было грандиозным. Это же сколько времени потратил художник, чтобы такое намалевать? Издали посмотришь - мазня. А подойдёшь ближе и увидишь нечто прекрасное.

Первая картина изображала старинный город в чёрно-белых тонах. Саня увидел бедноту, дождь, лужи, покосившиеся деревянные избы, а в середине, крупным планом - белая величественная церковь с тремя куполами. У ворот церкви стоял священник, державший в руках нечто квадратное, похоже икону, а вокруг него толпа страждущих с протянутыми к нему, будто в мольбе, руками. Страждущие были все, как один, изображены чёрной краской и старательно закрашены, а священник, нарисован лёгкими штрихами, видимо для того, чтобы подчеркнуть его святость.

"Наверное художник был очень набожный, — подумал Саня. — Вон, как церковь выделяется на общем фоне. А люди выглядят униженно. Словно бы, все они чернь и грешники. Только почему же такое внимание к священнику? Он, типа, святой? А то, знаю я нескольких попов...Среди них есть такие, которые мясо в пост трескают и думают, что если рот при этом перекрестить, то - Бог простит".

Он сделал несколько шагов вперёд и снова остановился. Ага: тот же самый город и та же самая церковь... Только теперь и церковь, и город были объяты одним большим пожаром. Художник добавил к чёрно-белой картине ещё и красного цвета. Чёрные люди мечутся по городу в поисках спасения, а на площади, перед церковью лежит священник в луже крови. Белые одежды стали красными - такими же как солнце в верхнем правом углу картины.

— Интересно: за что его убили? — сам себя вслух спросил Саня. — Из зависти к его святости или же наоборот? Впрочем: какая разница? Слуг божьих убивают по любым причинам. Не оправдал доверия народа.

Он пошёл дальше, посмотрел на третью картину, потом на четвёртую и тут до него дошло - на картинах изображена история города!

— Нормально! — воскликнул он. — Вот это я понимаю: экскурсия! На третьей картине у нас, значит, город отстраивается заново, а на четвёртой - полная перепланировка, а в центре появляются каменные дома и конные экипажи. Это что же: краткая история Шепелева в картинках? А?

Ему никто не ответил. Саня прислушался и ему показалось, что где-то вдалеке играет музыка, а потом послышался неразборчивый бубнёж.

"Радио слушают, — подумал он, — но это и хорошо. Значит, приближаемся к цивилизации".

Судя по следующим картинам, церковь так и не отстроили. Вместо неё на площади, появился парк, пруд с фонтаном и пожарная часть с каланчой. Саня поискал глазами и даже прогулялся до предыдущей картины - нет. Нету церкви. Есть какая-то стройка на краю города, но что там строят непонятно, хотя может быть, это как раз и она. Перенесли, стало-быть. Он прошёл вперёд к следующей картине и точно: церковь построили, но судя по происходящему на ней, это ненадолго, потому что весь центр был занят военными. Ехали броневики, в грузовиках сидели солдаты, по улицам скакала кавалерия, а над городом развевались странные флаги - вроде бы российские, а вроде и нет? Саня нахмурился, напрягая память. Кажется, это флаги белой армии. Генералов Михайлова и Аносова, объявивших независимость Сибири. Их потом красная армия разгромила, а сами генералы благополучно уехали в японскую эмиграцию, прихватив с собой железнодорожный состав с золотом. Интересно, а что с этим золотом стало? Японцы до сих пор не сознаются, что золото у них и утверждают, что белых эмигрантов приняли совершенно бесплатно. Да, кто же им поверит. Наверняка их местная якудза обчистила...Ну, типа, благотворительность - в фонд голодающего японского императора.

Саня хмыкнул и пошёл дальше. Всё, как он и предполагал - белую армию выбила красная и на следующей картине над городом вовсю развевались красные флаги. Правда, тут от пожарной части осталась только одна каланча, но зато её украсили флагами, а на центральных улицах, между домами, были растянуты транспаранты.

— Вся власть Советам. Смерть буржуазии. Да здраствует Красный Террор, — прочитал он прищурясь и предположил:

— Наверное, на следующих картинах будут комитеты бедноты, продразвёрстка и НЭП?

Продразвёрстки не оказалось, зато было три картины подряд с городом, полным счастливых людей и демонстрациями.

— А когда они работают вообще? Только и делают, что ходят по улицам и флагами машут. Но, вроде, работают. Машины ездят, трамвай и даже автобус. Нет, точно работают. Над церковью вывеска: " Картофельный склад". Не, ну а чё? Удобно. Бога - нет, но всё равно он продолжает приносить пользу. Ну-ка, что там дальше? — задумчиво комментировал продавец проклятий.

На новой картине, судя по всему, был изображён период Второй мировой войны. Снова чёрные люди, зенитки на крышах, грузовики с солдатами и общее ощущение тревоги.

— Так, а вроде, до сюда немцы не добирались? — Саня почесал подбородок Курамонова и проверил следующую картину.

Ого! А тут было намного интереснее. Бомбёжка ночного города. Снова город в огне, работают зенитки, поднимаются в небо аэростаты, но самое любопытное, падают немецкие бомбардировщики. Но падают они не потому, что их сбили, а из-за странных орудий, похожих на спутниковые антенны. Одно из этих орудий расположено на куполе церкви, а другое - на пожарной каланче. Х-м, а что за нужда фашистам бомбить маленький провинциальный город? Куда они летели? Саня поискал взглядом предполагаемую цель и обнаружил небольшой завод на другой стороне города. Туда что ли летели? Очень интересно. Наверное, заводик с подвохом. Эвакуировали его в начале войны в Шепелев, с целью разработки оружия для фронта, а гитлеровцы взяли, да прознали. И похоже, что с бомбёжкой у них ничего не вышло. Отбились Шепелевцы. Молодцы! Одобряю.

Саня пошёл дальше приободрённый. Угу. Новая картина - город отстраивают после войны. Снова плакаты и транспаранты, в небе пролетают самолёты с красными звёздами и всё это на фоне праздничных салютов. Понятно. Ура - Победа! А на площади убрали каланчу и начали строить большое величественное здание. Скорее всего это Дом культуры. Это щас бы, скорее всего в здание суда вложились или в очередное министерство воровства и коррупции, но раньше времена были другие. О народе всё больше думали, как народу досуг разнообразить. Песни всякие, пляски и танцы организовать. В такой дом и знаменитого артиста пригласить не стыдно. Так, а это что?

Он посмотрел в угол картины, где был завод, и обнаружил, что никакого завода там больше нет, но зато появилось новое здание там, где последние несколько картин находилась церковь. Странно. Чё им, вечно эта церковь мешает? Наука против церкви и наука победила? Не могли что ли получше места найти?

Шепелев на картинах оживал всё больше и больше, картины становились подробнее. Здание на месте церкви он окрестил институтом и на последующих картинах понял, что не ошибся в предположениях. Институт рос, прирастал зданиями. На окраинах города появлялись новые заводы. И всего их было построено три, а затем на одной из картин над зданием, похожим на больницу, появилась сопроводительная надпись: "Лепрозорий". Он был окружён садом, обнесён стеной, а один его край выходил прямо к железнодорожной станции.

— Любопытно, это, если подумать, за стеной, он и находится? — вслух предположил он. — Какая-то подозрительная картинка. Выбивается из общего жизнерадостного фона. Во всём городе люди улыбаются, а в саду, возле Лепрозория, они грустные. И что-то их больно там много? Может, со всей страны сюда их свозили?

Он пошёл дальше и увидел, что Шепелев снова изменился. Кажется, тут художник поторопился и изобразил город будущего. Высокие и тонкие дома поднимались ввысь над зелёным морем растительности. Город утопал в парках и развлекательных аттракционах. Жители передвигались в летающих автомобилях и носили исключительно обтягивающую, серебристую одежду, а уж какое там было синее небо. Саня даже голову поднял, чтобы сравнить, и почувствовал, что настоящее небо явно проигрывает нарисованному. Солнце заволокло тучами и, кажется, ожидался небольшой дождь. Слабый ветерок лениво перебирал ветви деревьев, а когда он снова посмотрел на картину, то его взгляд упёрся во всё тот же Лепрозорий. И как это он его сразу не заметил? Слишком много деталей в этой картине будущего. Однако же грустные люди никуда не делись; они по-прежнему сидели за высоким забором и, судя по всему, крепко завидовали весёлым, здоровым людям. Ну, а что поделать? Больные всегда завидовали здоровым. Такова жизнь.

И что же будет дальше? Саня сунул нос к следующей картине и тут его опять ждал сюрприз. Огромная дырень посреди картины. Ого, значит это тот проход, про который говорил железнодорожник Лёха. Видимо, нам сюда.

Но прежде чем забраться в дыру, он изучил остатки картины. А...

— Не понял... Ни хрена себе - контраст!

Саня с недоумением изучил остатки картины. А потом прошёл дальше и посмотрел на следующий пролёт стены, но там было пусто. Получалось, что картина с дырой - последняя в этой удивительной выставке под открытым небом. И самое загадочное: он прекрасно понял, что эта дыра тут неспроста. Сначала сделали пролом в стене, а уже потом дорисовали картину. Дыра начиналась на уровне пояса и получалось, она захватывала центр города, того привычного, а не из будущего, но только тут края города были окружены вышками связи. Их было больше дюжины и все они сводились к зданию института, при этом от каждой вышки к институту вела своя линия, обрывавшаяся на крае дыры и появлявшаяся вновь уже за нею, но самое странное было с людьми. Теперь они все были изображены пунктирной линией. Тонкие, невесомые штрихи и складывалось ощущение, что они превратились в призраков.

— Погодите-ка! — вскрикнул Саня. — Что-то тут точно не так! Ну вот же!

Он ткнул пальцем в найденное им нормальное изображение человека.

— Да это просто сюрреализм. Люди внутри города изображены пунктиром, а те, кто снаружи, изображены нормально. Ага, а вот один пересекает черту города и его левая половина тоже пунктиром. И что бы это значило? Город, полный невидимок? Призрачный город? Нет, не похоже. Наверняка, художник развлекался. Но получилось симпатично. Мне понравилось. Так-с... Ладно. Пора - на штурм.

Он огляделся на всякий случай: не подглядывает ли кто за ним? Потом закинул в пролом свои вещи, подпрыгнул и, навалившись животом на бетонный край, полез через дыру на другую сторону.

глава 7

Саня выбрался из дыры, аккурат напротив входа в Лепрозорий. Нет, сначала, конечно, он попал в заросли крапивы и запутался в каком-то липком вьюнке, но когда закончил ругаться и пинать жгучие поросли, тут уж сообразил. Здание было старинным, ржавого жёлтого цвета и выглядело вполне целым - не то что убитая напрочь железнодорожная станция. Он увидел аккуратные дорожки, мощёные бетонной плиткой, и гипсовые скульптуры, охранявшие высокую лестницу. Скульптур было две: мужчина и женщина. Мужчина сидел, подперев кулаком подбородок, и о чём-то сосредоточенно размышлял, а женщина стояла напротив и держала в правой руке весло. Саня ощутил в этом некий символизм. Всё, как в жизни. Трахнула баба мужика по голове веслом и вот он сидит, задумался, шишку чешет. Вытащив из кустов сумку и чемодан, он бросил их на дорожке, а сам из любопытства поднялся по лестнице, где натолкнулся на заваренную железную дверь.

"Закрыто", — жирными буквами уведомляла табличка, висевшая на двери.

Саня прочитал вывеску... Государственное казённое учреждение здравоохранения... бла-бла-бла...

Огляделся.

На всех окнах решётки: каждый прут толщиной в палец. Он подошёл к ближайшему окну и посмотрел внутрь. Стекло было мутным и грязным от скопившейся пыли. Ничего не видно, словно бы тут уже лет десять никого не было. Он оглянулся и обвёл взглядом заросший парк. Деревья одичали, некоторые из них поломаны, но при этом дорожки в парке выглядят так, словно бы за ними кто-то ухаживает. Может дворник?

После картин он почему-то надеялся, что этот Лепрозорий тоже сможет его удивить, но кроме разочарования продавец ничего не обнаружил. Стылое, заброшенное место. Жёлтые стены, решётки, муть да крыша, крытая ржавым железом. Словно пришёл на кладбище в неурочный час. Он почувствовал себя лишним и, чтобы не отвлекаться от цели, вернулся к дорожке, снова взял в руки пожитки Курамонова и пошёл туда, куда посоветовал ему Лёха.

Обогнув здание Лепрозория, он натолкнулся на стаю ворон, доедавших дохлую кошку, и от скуки спугнул наглых пернатых падальщиков. Вороны с карканьем разлетелись, но далеко не улетели. Покружили в небе и, вернувшись, расселись на ветвях ближайших деревьев.

"Ждут, пока я уйду, — подумал Саня, проходя мимо останков кошки. — Покойся с миром - Барсик. Вчера ты их ел, а сегодня - они тебя. Вонища от тебя, конечно...".

Останки выглядели так, как будто бы кошка сдохла ещё в прошлом году. Причём, её где-то хранили, помогали гнить, а затем положили прямо на дорожку в качестве приманки.

"Я чё, на дебила похож? Некоторые гибриды так и делают. Особенно, когда приманивают на запах тухлятины свежую дичь. Дорожка чистая, а падаль положили специально. Ну, на хер! Надо отсюда сваливать. Не хватало мне ещё поздороваться за руку с каким-нибудь вурдалаком", — с тревогой подумал он и тут услышал странные щелчки. Очень странные, с металлическим звоном. Саня прыгнул в сторону, поскользнулся на траве и неловко упал на спину.

На лицо посыпались вороньи перья. Саня, отплёвываясь, стряхнул их с себя рукой и поднялся на четвереньки. Никого. Он ошалело огляделся. Никого нет и вороны пропали. Причём тихо, без криков. Да так же не бывает! Одну тронь и вся стая взвоет, хлеще цыганок на базаре. Он в недоумении поднял и покрутил в руках воронье перо и снова огляделся. А где трупы? Если ворону сбили, скажем пневматикой, то где-то рядом должна валяться её тушка. Ворон было сколько? Семь. Щелчков было?... Тоже несколько. Но в меня не стреляли, значит, целью были исключительно вороны. Что же это за охотник такой? Приманка, дичь, ни одна ворона не каркнула. Эта ситуация напрягает всё больше.

Саня осторожно поднялся на ноги, искренне жалея, что находится не в своём теле. Эх, сейчас бы своё родное и он враз бы определил, где сидит этот охотник на ворон. Какая глупая ситуация, от Курамонова никакой пользы. Ему досталось больное, усталое тело, которое вдобавок ещё и курит. А если придётся бежать? Ой, как бы Курамонов не захлебнулся собственными соплями.

"Нужно уходить", — подумал он, но, сделав несколько шагов, наткнулся на инвалида - колясочника, появившегося буквально из ниоткуда. Саня машинально отпрянул и вновь поскользнулся, нечаянно наступив на несчастную дохлую кошку. В этот раз он приземлился на собственный Курамоновский зад и это оказалось больно. Так больно, что он аж выругался.

— Испортил мне всю наживку, — прокомментировал ситуацию инвалид.

Саня с подозрением прищурился. Коляска была странной, да и тот кто в ней сидел, тоже выглядел странно. У инвалида отсутствовали конечности. Не было кистей: вместо них, на обрубках, были прикреплены самодельные протезы заканчивающиеся крюками. А ноги... Саня опустил взгляд и заметил, что ноги инвалида, ниже колен соединялись с капельницами и шлангами в которых в пузырилась мутная жидкость. Эти шланги уходили за подножку коляски и исчезали в железном ящике за спинкой кресла на котором располагалось тело.

Туловище инвалида пряталось в фуфайке без рукавов, отчего он чем-то напоминал большую черепаху, Фуфайка была чёрной и блестящей от жира. Похоже, что её никогда не снимали.

Да и как он её снимет? У него же руки - того? - зачем-то подумал Саня.

Голова инвалида была замотана тряпками и старой пуховой шалью - только глаза и торчали наружу. Сане, даже показалось, что один глаз у инвалида искусственный. Он же не моргает одним глазом? Как уставился, так и глядит

— Зачем так пугать? — огрызнулся он. — А если бы я тебя сшиб?

— Нечего здесь шляться без спроса. Это частная территория, — неожиданно басом ответил ему инвалид.

Саня насторожился, ведь изначально незнакомец говорил совершенно другим голосом. Он чё, пародист?

— Твой голос, на мамин, совсем не похож... — пробормотал он и снова поднялся на ноги, не забыв при этом почесать ушибленный зад. — Таким бы голосом да Высоцкого, под гитару...

— Ща.

Инвалид запустил крюк себе в голову и что-то подкрутил там, под тряпками.

— Так лучше?

В этот раз голос стал тонким и писклявым. Саня обратил внимание, что с острия крюка измазано жёлтой субстанцией похожей на гной или на солидол, но решил не обострять и не спрашивать инвалида об этом.

— Лучше, — ответил он.

— За кошку мне торчишь. Есть у тебя чё, дядя? — пропищал инвалид.

— Сто рублей: хватит? — усмехнулся продавец покосившись на то, что осталось от несчастного барсика. Это что же, местный гопник такой. Один раз ногой ударить и улетит инвалид в ближайшие кусты. Но что-то ему подсказывало, что лучше проявить вежливость. Коляска выглядела пугающе. Тот кто её сотворил, явно сидел на тяжёлых наркотиках. Отовсюду выпирали какие-то металлические части, в ящик за спиной инвалида были воткнуты два шеста на которых болтались маленькие птичьи клетки, а за правым подлокотником, снаружи, в специальном ложе торчали запасные протезы.

— Быстросъёмный механизм, — проследив за его взглядом, пояснил инвалид и, не дожидаясь ответа, ткнул крюком в сторону брошенного чемодана.

— Пистолет отдай. Плата: за порчу наживки и за проход по частной территории.

Саня покосился на чемодан, а потом недобро посмотрел на инвалида. Да кто же ты такой - гнида?

— Лучше сам отдай, — посоветовал инвалид. — Всё равно в городе тебе он не пригодится. Гончих - не берут пули, но я могу сделать так, чтобы они к тебе не принюхивались.

— У тебя рентгеновское зрение? — мрачно спросил Саня.

— Да, — подтвердил инвалид. — А ещё у меня есть детектор массы металла и многое другое, чему нет названия и, соответственно, в свободной продаже. Так что не выёбывайся, дядя, и положи мне на колени свою цацку вместе с патронами. Гранату можешь себе оставить. Пригодится, как говорится...хе-хе-хе.

Смех у него был колючий, с нотками металла, словно бы в лицо брызнули железной крошкой. Саня почесал затылок и решил не играть в супергероя. Если бы этот страшила хотел убить, то наверняка бы уже убил. Он безропотно выполнил требование инвалида, после чего почтительно отошёл в сторону.

— Спасибо.

Инвалид подцепил пистолет за спусковую скобу и убрал в сумку, висевшую на левом подлокотнике.

— Чё, теперь ко мне больше нет претензий? Я пойду? — спросил Саня.

— Конечно, иди. Иди, а я тебя провожу, — согласился инвалид и представился:

— Меня Гриша звать. Я тут - последний из могикан.

— Курамонов. Курамонов Степан Андреевич.

— Очень приятно. И по какой хер вы приехали в Шепелев, Степан Андреевич?

— Сына ищу...но в данный момент, собираюсь сесть на любой автобус, который ведёт из вашего города, куда подальше.

— Мудрое решение, дядя. Наш город давно превратился в чёрную дыру. Тут всё пропадает. Деньги, машины, люди, недавно целый министр приезжал, так...назад, говорят, их двое уехало, а настоящий, так и пропал с концами.

Инвалид Гриша не захотел ехать сзади, а пристроился рядом, позволив Сане вдоволь налюбоваться своей загадочной инвалидной коляской. Она двигалась совершенно бесшумно.

— Электропривод? — любопытный парень кивнул на коляску.

— Нет. Двигатель Григория Новосибирского. Слышал?

— Григория? Твой, что-ли? — Саня недоверчиво выгнул бровь.

— Да, — кивнул головой инвалид. — После того, как у меня отвалились стопы, я пересел на эту хреновину. Потом, когда отказали почки и сердце, я сделал модернизацию и отныне, отходы моей жизнедеятельности питают двигатель, а он, в свою очередь, запускает насос, перекачивающий остатки крови по моему... Ну, не знаю. Телом, это уже не назвать. Соглашусь на обрубок. Обрубок Гриша - к вашим услугам.

— Понятно: на говне значит работает, — кивнул Саня.

— Не на говне, а безотходное производство, — поправил его инвалид. — Скоро это будет в моде. Экология, чистый воздух, пукающие коровки, вырабатывающие метан, ветряки, солнечные панели. Одним словом: чистая энергия. А от нефти и ядерной энергии откажутся, как от вредных пережитков прошлого. Про Чернобыль слышал?

— Ну.

— Во. А в Шепелеве в сто раз опасней.

Сане показалось, что последние слова загадочный Гриша произнёс с юмором. Только это был особенный юмор. С чернотой.

— Радиация? — настороженно спросил он.

— Нет. Но если надо, можем достать. Шепелев - уникальная кузница кадров. Здесь, сразу становится ясно: кто умный, а кто идиот. Понимаешь, дядя? Поживёшь немножечко в Шепелеве и либо станешь умным - как я; либо - наушником. Такой у нас особенный путь, у оглашённых. Боженька - метит каждую скотину. Меня вот пометил, на куски разваливаюсь. Но зато - я умный.

— А наушники?

— А наушники, дядя, выбрали другой путь. Им кажется, что они слышат глас Божий, а мне кажется, что им это только кажется.

— Один человек... — Саня оглянулся на всякий случай. — Сказал мне, что у них мой сын.

— Вполне вероятно. Они любят вербовать иногородних, — согласился Гриша — Но с этим, я, прости, помочь тебе не могу. Я не покидаю территорию Лепрозория.

— То есть, есть вероятность, что он станет сектантом? — предположил Саня, очень рассчитывая унять свою совесть. Он же собирался бросить дело Курамонова и решить свои собственные проблемы, вот и спросил просто, на всякий случай. Ну, что собственно может случиться плохого с совершеннолетним сыном? Песни будут петь хором? Квартиру отберут? Что?

— Ну, кем-то он точно станет. Или чем-то, — неопределённо подтвердил Гриша. Саня было попытался выяснить подробности, но тут коляска остановилась и он увидел, что они почти вплотную подошли к очередной бетонной стене. Там была изображена та самая картина, про которую говорил железнодорожник - живописный сад, а в саду Лев, Бык и Орёл, больше похожий на огненного феникса.

— Подновить надо, — задумчиво произнёс Гриша. — Всё время забываю, а всё сраная погода. Не даёт краске высохнуть.

— Так это ты, тот художник? — догадался Саня и добавил чуть погодя:

— Мне понравились твои картины.

— Угу. Выбирай: в какую сторону ты пойдёшь отсюда, — тихо ответил ему инвалид. — Автостанция - налево. Город - направо.

Саня догадался, что больше тот не собирается с ним разговаривать и молча пошёл налево, стараясь держаться стены. Время от времени, он оглядывался, но никто за ним следом не шёл и не ехал. Он был один. А через некоторое время он услышал в отдалении шум автомобильных моторов, чей-то смех и женский визгливый голос по громкоговорителю.

"Граждане пассажиры, автобус Шепелев - Петрозаводск отправляется от 2-го пути. Пройдите на посадку. Внимание! Объявляется посадка..."

Саня обрадовался. После всего этого затишья и запустения, близость цивилизации показалась ему настоящим спасением. Да в жопу этот странный город и всех его обитателей. Ну, кому спрашивается, интересно, кто там и как деградирует? Может все там ёбнулись давно, а может ещё чего? Никто не просил его подписываться на такой шмурдяк. Почему он должен решать чужие проблемы? Проблемы Курамонова останутся в прошлом, как им и положено, а он решит свои собственные. Папу, маму спасёт. Чем они собственно хуже его несчастного сыночка. И потом, вот откуда он знает, что его сын несчастен? Девочка, любовь - все дела. Танцуй, пока молодой, а когда старый, останется только завидовать. Сознайся Курамонов: ты позавидовал собственному сыну? Жаба задушила. Чё ты, как курица-наседка? Отпусти и забудь. Надо будет - сам прибежит и попросит денег. Родители же, только для этого и нужны повзрослевшим детям: занять, с внуками поводиться, поесть домашней стряпни. Успокойся Степан Андреевич! Успокойся ты, падла старая, и немножко поживи для себя!

— Ах-ты, падла! — выкрикнул он не сдержавшись, когда тело Курамонова резко затормозило у пролома в стене, ведущего на автостанцию, и заартачилось. Как он не старался, но оно не двигалось. Обратно - пожалуйста, а возле пролома замирало и всё. Саня пришёл в бешенство. Он же был до этого уверен, что тело принадлежит только ему, а тут, подишь ты: бунт! Мимо идёт, а куда надо - не хочет.

— Я в другом месте перепрыгну! — пригрозил он вслух сам себе. — Слышь - зараза? Ты чё, упёрся-то? Я не виноват, что оказался внутри тебя. Отдай управление, я себе лоб расшибу! Тебе же хуже будет!

Но происходило нечто невероятное. Тело слушалось везде, но только не рядом с выходом на автостанцию. Саня почувствовал себя мухой, которая бессмысленно и упрямо бьётся о невидимое стекло и с горестным стоном опустился на траву.

— Я же говорил: Шепелев - всех меняет, — сообщил ему голос инвалида Гриши.

Саня устало поднял голову. Снова он появился словно из под земли. Да впрочем: какая разница.

Инвалидная коляска проехала мимо и остановилась напротив пролома в стене.

— Это всё обман. В Шепелеве ничему нельзя верить. Ты думаешь, там, за стеной, автостанция? Ничего подобного. Это ловушка рассчитанная на дурачков. Работники с железнодорожной станции посылают всех сюда с одной целью - убить. Чужим нет места в городе. Понимаешь, дядя?

— И что же там? Я слышу голоса. Я слышу как объявляют очередную посадку и кто-то кашляет поперхнувшись табачным дымом, — сам себя вслух спросил Саня. — Почему я не могу в это поверить?

— Потому что ты - умный, — объяснил ему инвалид, а затем посмотрел на Саню и хмыкнул. — А! Недостаточно умный. Это легко исправить. Смотри: что покажу!

Саня увидел как инвалид ловко поменял один из своих протезов с крюком на другой с пальцами, а после этого вытащил из-за спины шест и ткнул им целясь в середину щели. В проломе что-то отчётливо щёлкнуло, словно бы там был медвежий капкан, а инвалид убрал руку и показал деревянный обрубок.

— Гильотина, — сообщил он. — Ты заходишь внутрь и оттуда вываливаются, две твоих половинки.

— Но, зачем? И кто там поставил ловушку? — возмутился Саня.

— Так Шепелевцы и поставили. Отсюда нельзя уехать, пойми уже наконец. Нет там автостанции. Это обманка. Ты слышишь голоса, с тобой даже могут поговорить, но никто сюда не придёт, а стоит тебе только сунуть туда свою голову, то - чик! И всё.

— Блять! Я снова не понимаю. Объясни по-нормальному!

— Хорошо, — согласился Гриша. — Объясню по дороге. Ты же, как я понимаю, приехал в поисках своего сына? Значит тебе в город, к наушникам. Так что поднимайся на ноги и пойдём. А пока мы идём, я расскажу тебе про теорию маскировочного поля.

Саня в который раз уже за день поднялся на ноги. Выбора у него не было. Свобода оказалась очередной ложью. Значит, он лишь голос внутри чужого, старого тела. Ну, значит, так тому и быть.

глава 8

Григорий Новосибирский приехал жить и работать в Шепелев в 1971 году. Тогда он был молод, холост и полон творческих амбиций. Ему страстно хотелось не карьеры и сытой жизни, а настоящей интересной работы. Такой, как у Стругацких в их фантастическом альманахе "Полдень Двадцать первого века". Он мечтал о великих свершениях, грезил проектами, способными перевернуть само устаревшее представление о вселенной, а то что оно устарело, в этом он нисколько не сомневался. Молодым - везде у нас дорога. И эта дорога привела его в Шепелевский научно-исследовательский институт. Институт занимался изучением акустики и её влиянии на окружающую среду. Попав туда на должность младшего научного сотрудника, Григорий был буквально очарован чудесами науки и местной атмосферой дружелюбия и наставничества. Ему казалось, он попал в сказку, но не в такую, где говорящие щуки и учёный кот, а в настоящую сказку будущего. Институт изучал много чего такого, о чём даже не могли подозревать советские граждане, а он сам выбрал для себя кафедру адаптивных способов разработки акустических сигналов. Кое-что, разумеется, внедряли и безусловно, большая часть разработок шла на оборонку. Куда же без этого? Скажем, гидролокаторы? Никто же не думает, что они сами по себе появляются на подводных лодках? Акустика, это же не только устройство для воспроизведения звука, продающееся в каждом магазине бытовой техники. Это, в принципе, важная и полезная наука, способная повлиять не только на органы слуха - она способна повлиять на всё! И вот он, Гриша, в инвалидной коляске, как раз такой пример воздействия акустики на человека.

Саня, который не понял и половины из Гришиного рассказа, успел несколько раз зевнуть и даже поковырять в носу. Ну подумаешь, звук. Ну и что? Можно же не слушать. Если в плане музыки, то - да, любопытно. Сабвуферы всякие. Тёплый ламповый звук, как любят некоторые музыкальные извращенцы. При чём тут какая-то невидимость? Мы же видим глазами, а не ушами.

Гриша с упоением рассказывал про какие-то локаторы, про аддитивные синтезаторы, про электромагнитные и конденсаторные микрофоны, а он этого не понимал, да, если честно, и не хотелось. Чё там про скорость передачи слухового сигнала от наружного уха к центру мозга? Сколько миллисекунд? При чём тут электрический импульс? Лучше бы рассказал про Лепрозорий. Тут все такие страшилы, как ты?

— Да, пожалуйста, — отвечал Гриша и поведал, что институт появился в Шепелеве далеко не случайно. Для этого имелись веские причины и главная из них - расположение города. Под землёй находится целая сеть карстовых пещер и тоннелей, поэтому после войны с немцами все думали, что будет их очень интересно изучать, но оказалось, наоборот. Учёные даже добавляли к этой сети тоннелей свои собственные, созданные искусственно, благодаря чему подземные тоннели превратились в природный музыкальный инструмент. По-нашему: ОргАн!

— И что в этом плохого? — спросил Саня.

Гриша отвечал, что проблематика акустического воздействия этих тоннелей на человека, изучалась ещё задолго до войны; институт просто вывел всё это на новый уровень. Раскрыл, как говорится, потенциал, но никому было невдомёк, что главные крысы, над которыми проводили эксперимент - это жители города. Лепра, которой, якобы, заражались сотрудники, это вовсе не лепра, а побочный результат воздействия некоего акустического явления известного среди учёных, как эффект Доплера, а среди секты наушников, склонных к мистификациям, бытует иное, более религиозное название.

— При чём тут невидимость? — нетерпеливо спрашивал Саня.

— Воздушные массы, перемещаясь по трубам и тоннелям, испускают звуки разной частоты. Большую часть, мы не слышим и не воспринимаем, как звук, поскольку, это не укладывается в наше понимание. Точно так же, как скажем, мы не видим в ультрафиолетовом спектре. Но, тем не менее, наш мозг, эти сигналы получает и по-своему обрабатывает. Не всегда правильно, а очень часто и вовсе неправильно, и вот эти особенности, как и многое другое, легли в основу устройства при включении которого испытуемые наблюдали иллюзию...хм... привычной реальности, — объяснил инвалид.

— Чего-чего?

— М-да, попробую более простыми словами. Представь - стоит в поле танк. Представил? Наблюдатель видит танк, слышит шум двигателя, чувствует запах выхлопных газов и тут мы включаем агрегат. Хоба! И теперь наблюдатель видит стадо коров, вместо танка. Более того, он не только их видит, он их слышит и даже может пощупать. Да-да, не улыбайся так. Наблюдатель будет ходить вокруг танка в полной уверенности, что это коровы. И это ещё не всё: само знание и память о том, что он видел танк, может быть начисто заблокировано.

— Забавно. А если корова откроет пасть и пальнёт в него? Скажем, 120 миллиметровым снарядом? — ухмыльнулся недоверчиво Саня.

— Тогда наблюдатель поверит в корову стреляющую снарядами, в мистику, в чудеса, но про настоящий танк всё равно не подумает, — совершенно серьёзным голосом отвечал Гриша.

Они вернулись к картине где были изображены сказочные животные, встали возле неё и вот уже минут минут двадцать, как инвалид трепался про приёмную комиссию и про то как институт закрыли в конце 80-х.

— Звучит, как брехня, — честно признался мнимый Курамонов.

— Ответ типичного наблюдателя, но вот тебе мой совет: ничему не верь в городе, а в особенности собственным глазам, — посоветовал Гриша. — Да, и не подходи близко ни к чему, что высокое и похоже на вышку. Иначе...

— Иначе? — переспросил Саня и тут он услышал странный низкий звук. Словно бы где-то над ними летел самолёт. Звук был становился всё громче. Саня посмотрел на небо. Ничего. Только серенькая пелена облаков.

Инвалид нервно заёрзал в своём кресле:

— Ты слышишь?!!

— Да! — Сане пришлось буквально прокричать потому что звук уже перекрывал его собственный голос.

— Падай на землю! Падай, и на...Коли себя в руку если станет совсем херово! В голову только не коли!

Гриша протянул Сане острозаточенный гвоздь, а когда тот его взял, то коляска резко рванула в ближайшие кусты и там исчезла. Парень очумело посмотрел на острый кончик и даже пощупал его подушечкой указательного пальца и тут перед глазами поплыли красные круги. Звук накатывал волнами. Бил в спину, колотил в грудь, но более всего доставалось конечно ушам. Его бросало из стороны в сторону, крутило словно в водовороте, он тонул, ему не хватало воздуха. И тут новый удар, да такой сильный, что его буквально сбило с ног, а синее небо мелькнуло на секундочку в глазах, а затем покраснело словно от крови. Саня закричал от нестерпимой боли. Он словно на яву увидел чей-то дом, огород и часть улицы. Он увидел, как какой-то мужик засовывает свои пальцы в проём двери, а затем специально резко захлопывает дверь, до хруста в костях. На его лице радость. Губы шепчут — "Славься Урри... Славься...Уррри"

Видение перенесло Саню во внутрь дома где усталая женщина средних лет зашивает себе рот грубой сапожной нитью. Она надавливает на кожу и длинная чёрная игла выползает из щеки таща за собой жёсткую нить похожую на высохшего червяка. Стол пред ней, весь в крови, так же как и её платье, а под ногами валяется кухонный нож, потому что ещё недавно, она, сама себе разрезала уголки рта, чтобы улыбка была шире.

— Урри, — бормочет она. — Люблю тебя, жить без тебя не могу...Покажи мне ещё..."

— Мамочка - хватит! Мамочка - перестать себя уродовать!

Саня увидел детей пытающихся остановить женщину. Мальчик и девочка. Девочка постарше. Ей лет 10-11, а мальчику - не больше шести. Женщина отмахивается от них.

— Ненавижу вас! Ублюдки! Сукины дети! Вы хоть знаете, через что я прошла, когда вас рожала? Да лучше бы вы там и сгинули, в моей утробе! Убирайтесь! Проваливайте! А то натравлю на вас - гончих!

— Мамочка. Ты убиваешь себя!

— Пошли прочь - ублюдки! Урри - наше счастье! Наша радость! Наш бог!

— Мама - он дьявол! — кричит девочка.

Саня увидел, как женщина обернулась, вцепилась руками в шею девочки и повалив на пол начала душить.

— Мелкая подстилка! Ты - обуза! Почему ты не родилась мальчиком, как твой брат? Его ждёт вознесение, а ты сгниёшь!!! Тебя сожрут черви! Ты - грязное животное! Еретичка! Как ты смеешь так говорить о Великом Урри?

Девочка не отвечает, она слабее и только хрипит в ответ. Мальчик суетливо бегает вокруг пока не замечает брошенный нож и вот уже мать изогнулась от боли, потому что лезвие ножа угодило ей под лопатку.

— Славься Великий Урри! — поднимая руки будто в молитве вскрикивает она и валится на бок. Девочка, потирая шею, отползает в сторону испуганно наблюдая, как её мать бьётся в судорогах.

— Я убил маму? — глупым голосом спрашивает мальчик.

— Не знаю. Неси аптечку. Она в тумбочке, под телевизором, — отвечает девочка.

Мальчик бежит в соседнюю комнату где на диване перед телевизором сидят старик и старуха. Они не шевелятся. Просто смотрят телевизор и всё. На чёрно-белом экране снежная рябь и полосы, а из динамика раздаётся вой с переливами. Уууууу. Уиииии. Иууууу.

Мальчик осторожно перешагивает толстый пучок проводов протянувшийся от дивана к телевизору. На секунду он заслоняет собой экран и тогда старики недовольно вздрагивают и оживают.

— Стабильность. Ударный труд. Качество. Благосостояние. Будущее. Товары по ГОСТУ. Пятилетку - в три года. Даёшь, — бормочут они и мальчик испуганно отступает в сторону, потом садится на корточки и начинает искать в тумбочке аптечку. Это небольшой матерчатый саквояж. Он подхватывает его и пригнувшись выбирается из комнаты стараясь не закрывать старикам обзор. Напоследок он оборачивается, чтобы посмотреть на змеевик, в котором так интересно булькает зелёная жидкость. Затылки стариков соединены стеклянными трубками и объединены со змеевиком, а вот куда эта жидкость перетекает дальше? Ему всегда было любопытно выяснить. Его почти никогда не пускали в комнату к бабушке и дедушке.

— Долго тебя ждать? — нетерпеливым голосом кричит сестра и он с сожалением уходит. Отдаёт ей саквояж и почтительно стоит в стороне наблюдая как девочка пытается оказать матери первую помощь. Ему кажется, что всё это длится слишком долго. Ему скучно. Хочется поиграть, а сестра вместо того чтобы играть с ним мажет спину мамы вонючей жидкостью. Мама почти не шевелится, только стонет.

— Мама умрёт? — спрашивает он сестру.

— Если умрёт - это плохо. Нам придётся бежать из города, — отвечает девочка.

— Прямо сегодня?

— Да.

— А как же папа?

— Я разберусь с ним, — посмотрев куда-то в сторону выхода отвечает девочка и поднимает нож.

Саню тошнило чем-то вонючим и чёрным. Ломало, рвало на части и вдруг разом всё стихло, словно бы пропали все звуки, и шорохи, и когда он покачиваясь, поднялся на ноги то увидел перед собой всю ту же стену с нарисованным на ней садом, и диковинными зверьми. Отплёвываясь, вытирая рукавом пиджака рот он ошалело огляделся по сторонам мысленно признавая, что он по-прежнему в теле Курамонова, а вовсе не в бункере с командой Мессира, и что этот кошмар и не думает заканчиваться. Так, а где Гриша?

Инвалида он обнаружил по стонам и ругательствам раздававшихся из кустов. Во время побега, он выпал из коляски и по его словам не смог добежать до укрытия. А ты сам почувствовал на себе, что бывает, когда накрывает. Вот он, собственной персоной, пресловутый "эффект Доплера". Послушал? Как она, музычка? Что видел? Узрел воочию царствие небесное?

Саня помог ему взобраться обратно на коляску, попутно перепачкавшись жирными выделениями инвалида. Из Гриши текло отовсюду, словно бы он был губкой вымоченной в машинном масле.

— Это гной, — как бы извиняясь говорил инвалид. — А после волны, я буду вынужден неделю сидеть в подвале. Там спокойнее.

— Так это была волна? Колебания звука? — предположил Саня поскольку сам в этом нисколечко не разбирался.

— И да, и нет, — скрипя чем-то похожим на зубы отвечал Гриша. — Это то, что ты слышишь, в тот момент, когда волна идёт в твою сторону. Меняется частота звука и вот ты уже почуял на себе этот эффект. Трубы под городом постоянно испускают какие-то звуки, но большая часть из них проходит для нас незаметно. Тут если что-то и влияет, то оно всегда влияло и ничего с этим не поделаешь, но когда волна идёт на тебя, вот это уже настоящее чудо. Мы, десятилетиями исследовали воздействие этого эффекта на живые организмы, но получилось, что это он нас исследовал. Мы...физики...

Тут он прервался и полазив по сумкам извлёк на свет божий стеклянный пузырёк с зелёной жидкостью. Саня недобро прищурился. Где-то он уже такое видел. В видении? Нет, раньше. В детском центре. Кажется, Чёрный заяц называл эту дрянь... Жижей. А может и не жижей, но это точно не тархун.

Инвалид затолкал пузырёк под тряпки намотанные на голову и блаженно забулькал.

— Лекарство? — уточнил Саня.

— Живительный бульон, — опустошив пузырёк доверительным тоном поведал Гриша. — Раньше, под городом было небольшое озерцо, природного происхождения. Большую часть уничтожили, но кое-чего и сейчас можно найти. А самое главное - помогает.

— От чего помогает?

— Зелёнка-то? От шизофрении, знамо дело, в первую очередь. Ну, а ещё, восстанавливает жизненные силы.

Он с сожалением посмотрел на пустой пузырёк и добавил:

— Мои братья и сёстры повелись на эту дрянь. Бросили науку и ушли к мистикам-наушникам.

— А там, наверное, она каждый день? — язвительно спросил Саня.

— Раз в неделю дают, по порции. Ну или, если своего кого сдашь, тоже премия. Гончие - когда работают, они совесть выключают. Вчера они были тебе друзьями, а сегодня, с радостью променяют тебя на пузырь зелёнки. Они бы и меня сдали, да я отсюда не выхожу, — с горечью в голосе признался Гриша.

— Неужели отсюда совершенно нет выхода? — удивился Саня.

— Неа. Город окружен вышками. Подойдёшь близко и твои мозги вытекут из носа вместе с соплями. Если только, через институт... Там, через подвал, потом через лифт, а потом через высохшую подземную реку. Через него часто сбегают, — задумчиво отвечал инвалид.

— А поездом? — Саня кивнул в сторону железнодорожной станции.

— Не советую. Ты же когда мимо шёл, ты же не видел - что там на самом деле, — отвечал Гриша и неожиданно оживился. — Кстати, дядя. Я товарищ благодарный - благодарить умею: держи от меня в подарок волшебные часы.

И он действительно протянул Сане наручные часы с кожаным ремешком. Парень осмотрел устройство. Циферблат электронный, но при этом присутствовала заводная головка. А как он работает.

— Если хочешь выключить, надо нажать на шпенёк, — показал Гриша. — Носишь на руке и подкручиваешь завод, то вправо, то влево. Вправо - и он убирает маскировку, так ты сможешь увидеть истину, а повернёшь влево - всё вернётся как было, ну может, с маленькими изменениями. Он испускает свой собственный сигнал подавляя внешнее поле от излучателей, однако от Урри, он тебя не спасёт.

— В смысле? — не понял Саня.

— Мистики-наушники называют эффект Доплера - "Великим Урри". Ну или богом. Он, для них, вроде как бог. Для нас он - эффект, а для них, нечто непостижимое и то что вызывает счастливые видения. Ты же видел будущее, грёзы там всякие, космические корабли бороздящие большой театр, — объяснил Гриша.

— Чё? Ничего такого я не видел! — обиженно возразил Саня. — Я видел как мальчик свою мать зарезал, а мать эта пыталась свою дочь задушить, а перед этим она себе рот разрезала до ушей, потом правда опомнилась и зашивать начала, но...

Тут он понял, что инвалид очень пристально на него смотрит и спохватившись замялся.

— Короче, не видел я никаких приятных видений. Только - срань одну.

— Любопытно, — пробормотал инвалид отворачиваясь. — Ладно, будем считать - это не моё дело. Что видел то увидел. Возможно, это потому что ты не местный. Ты, дядя, главное, еду местную не ешь, а то козлёночком станешь.

— А что это за зелёная стрелочка, на экране? — поинтересовался Саня стремясь побыстрее сменить тему разговора.

— Ты сам - стрелочка! Ещё стрелочкой осциллографа обзови. Это график электрического сигнала. Две большие волны - далеко Урри. Четыре - он приближается. А когда будет удаляться, то тебе будет без разницы - ты тогда будешь блевать или сраться. А может и всё вместе сразу, это уж всё зависит от случая, — судя по голосу Гриша явно обиделся и Сане пришлось поблагодарить его за подарок, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Он не собирался ссориться с этим странным чудилой, да и вообще ни с кем не собирался вступать в конфликт. После пережитой волны и последующего за ней видения, он стал намного осторожнее в словах и поступках. Дают - бери. И не спрашивай - "нахрена?" Может тут действительно, не всё так просто, как кажется с первого взгляда.

Однозначно :)
на выходных...

глава 9

Гриша проводил его до старой железной двери, которая, по его словам, примыкала к городской больнице. Дверь эта несколько испугала Саню, ведь снаружи кто-то наварил на неё множество длинных и острых гвоздей, а изнутри она запиралась не только на задвижку, но кроме этого ещё, с какого-то перепугу, у неё имелся электронный замок с дистанционным управлением. И, судя по всему, с сигнализацией. Зачем?

Перед тем, как закрыть за собой дверь, Гриша признался, что ему нельзя покидать территорию Лепрозория. Тут-то он в безопасности, но если сунется на улицу, то его почти сразу упакуют гончие. Потому-то он и питается в основном птичками. А дяде Курамонову, вон по той дороге, мимо трёхэтажек, потом направо и он выйдет на главную улицу. Улица Свердлова. Сверловка по-нашему. Там и до гостиницы будет рукой подать, только на часы не забывай поглядывать.

— Да, что за Гончие-то? — не сдержался Саня.

— Ну, это вроде милиции. Бывшие больные. Мои братья и сестры. Да ты сам поймёшь, когда встретишь. Пока!

Гриша нажал на кнопочку в подлокотнике кресла и дверь с лязгом захлопнулась прямо перед Саниным носом. Парень очумело посмотрел на гвозди, торчавшие из двери, и ему показалось, что они начали шевелиться.

"Я схожу с ума, — подумал он, озираясь по сторонам — Нет. Я точно повредился в уме и это всё бесконечные глюки".

Лучше всего было думать именно про это. Поганый Мешочек - что ты мне подсунул? Отпустило же? Посмеялись, похихикали, побратались, а затем он пил с Машей коктейли и вот уже после этого его и накрыло. Нельзя наркотики с алкоголем мешать... Вот, говорили же ему умные люди - "Не пей вина, Сашулька". А он не послушался и в результате он - какой-то мутный Курамонов...Стоп! Ноги, а вы куда без меня идёте? В смысле, без разрешения?

Пока Саня думал и размышлял о нелёгкой своей судьбе и пытался заниматься самокопанием, тело Курамонова решило, что нечего просто так стоять, и захотело самостоятельно дойти до гостиницы. Парень собирался было пресечь бунт на корню и перехватить управление, но потом подумал, что возможно так будет даже проще. Пусть этот дядя сам идёт, куда хочет, а он посмотрит. Вдруг, он действительно не в прошлом, а переживает реалистичную галлюцинацию? Мультик или трип, или морок? Как они там ещё называются? Пусть себе топает спокойненько, а ему, Сане, отдохнуть надо, а то после рассказов инвалида у него стресс. Слишком много информации за сегодня. Переварить бы?

При этом он зачем-то подумал, а что это такое вообще "сегодня?" Сегодня - это же целая маленькая жизнь между "вчера" и "завтра". Пока мы молоды, мы мечтаем прожить завтрашнюю жизнь, которая обязательно случится "завтра", сразу как только проснёмся, вот прям сразу, стоит только глаза продрать. А становясь старше, получается наоборот? Мы начинаем бояться этого завтра. Потому что с каждым новым "завтра" - мы приближаемся к старости и какое-то из этих "завтра" обязательно посулит нам смерть. И тогда мы начинаем мечтать о "вчера". Но это же логично. Ведь, как бы плохо нам "вчера" не было, завтра, так или иначе, наступит смерть. Значит - вчера было хорошо? Да, именно так: хорошо, безопасно и замечательно. Какая же тогда гадина придумала песенку "Завтра будет лучше, чем вчера?" Это же обман! Ложь! Бессовестное враньё! Почему никто не поёт про - "сегодня?" А я бы спел. Да. Что-то вроде..."Сегодня будет просто заебись!" Нет, это снова про будущее. А надо про - сейчас. Сейчас, что мы имеем? Идём в гостиницу? Ну, а мне-то туда, на хрена? Может подорвать Курамонова гранатой? Хорошая мысль между прочим. Объективная. И не будет больше никакого "завтра", а всё хорошее останется "вчера".

Кажется, Гриша немного приврал насчёт города. Тело Курамонова прошлёпало через заросший пустырь, пересекло непонятное дорожное покрытие, более всего напоминавшее застывший битум, а потом заметалось между очередным сетчатым забором и гаражами, за которыми начинались жилые дома. И, если издали, эти жилые дома казались вполне приличными, то, подойдя ближе, Саню начали одолевать нехорошие подозрения. Уж слишком там, за гаражами, было всё чисто и опрятно, а он от такого давно отвык. Красота и уют в которую невозможно поверить. Добрая ностальгическая сказка из прошлого.

Сквозь щель между кирпичными гаражами он видел уютный двор, где росли могучие вязы, в тени которых резвились детишки и играли в домино взрослые мужики. Там, возле подъездов, сидели старушки в белых платках, занятые чтением газет и вязанием. Там, улыбчивая женщина средних лет в домашнем халате развешивала на верёвках простыни, а у её ног возилась с куклой чумазая маленькая девочка. Годика три не больше. И, если присмотреться, руки и мордашка у неё были вовсе не в грязи. Неет. Девочка ела шоколадку, но то, как она поступила с обёрткой, смутило его совершенно. Она поднялась на ноги, доковыляла до мусорной урны и, аккуратно сложив обёртку, выбросила её по всем правилам взрослого культурного человека. И старушки, сидевшие неподалёку от урны, похвалили её, но при этом ни одна из них не повернула голову, чтобы посмотреть: что именно сделала смышлёная девочка.

"А ну-ка, стой! — удержал продавец проклятий несчастного Курамонова, попытавшегося было боком протиснуться между стенками гаражей. — Слишком у них тут нарядно для деструктивной провинции. Ты посмотри, посмотри - дядя на окна. Словно бы хозяева недавно делали генеральную уборку. Рамы побелены, окна вымыты, занавески на окнах - прямо Эрмитаж. Уже почти осень, а во дворе ни соринки. Свежий асфальт, декоративные заборчики, клумбы и пахнет слишком вкусно. Словно бы рядом пекарня. С нашей стороны - да, велосипедная рама, гнилые покрышки, да битое стекло с кирпичами, а у них - всё лоснится. Я бы списал это на морок. Но ведь, мы же умные? Мы можем верить в науку, можем верить в магию, но мы не имеем права верить в чистоту. Разреши-ка я покручу часики. Хуже не будет".

Он поднял руку и глянул на циферблат. Две волны. Опасаться нечего. Повернул заводную головку вправо и снова посмотрел в щель между гаражами. От увиденного он только хмыкнул. Если бы раньше, то Саня бы ещё мог позволить себе испуг, но он уже видел такое. В детском центре. Ну, может и не точно такое, но очень похожее.

Двор изменился. Не было там больше никаких детей. Никто не играл и не катался по двору на велосипеде, а за столиком, где только что играли в домино, сидели чучела, изготовленные, судя по всему, на скорую руку. Одно в свитере, другое в клетчатой рубашке, а вон у того, вообще вместо головы оцинкованное ведро, на котором красной краской кто-то нарисовал улыбающуюся рожицу. В точно таких же чучел превратились и старушки на лавочке. Ну и конечно же дом, у которого они сидели, теперь выглядел совершенно иначе. Окна были все сплошь заколочены или забраны решётками, а входная дверь в подъезд заложена кирпичом, но зато на крыше стояла здоровенная телевышка. Метров 30 - не меньше. А, что говорил Гриша про вышки? Не приближайся - мозги через нос вытекут? Но любопытство победило страх и он заставил Курамонова забраться на ближайший гараж, дабы точно убедиться в своих подозрениях.

Чертыхаясь и обдирая в кровь пальцы, он кое-как умудрился влезть по ящикам, и деревянным поддонам на крышу, и уже наверху как следует огляделся. Теперь картина окончательно сложилась в его голове, как и общий замысел, того кто организовал здесь ловушку. А то, что это была ловушка Саня нисколько не сомневался. Почему? Ну хотя бы потому, что ни одной живой души поблизости, нет и не было. Во дворе были размещены исключительно чучела и манекены, и вот теперь всплыла наружу вся бытовая грязь, привычная глазу. Тут царили дикость и запустение. На бельевых верёвках, вместо белья, висела выгоревшая на солнце жёлтая полиэтиленовая плёнка, а у столба, качался на пружине манекен, который даже в алкогольном бреду нельзя было бы принять за женщину. Ну и что, что на нём халат, но это же манекен. И головы у него вовсе нет, только железный штырь остриём наружу, а вон и девочка, дочка её - маленькое чучело на пружине.

Саня на всякий случай даже принюхался. Манекен изображавший маленькую девочку выглядел особенно противно. Он был облит чёрной жижей более всего напоминавшей дёготь, к которому прилипли клочья то ли шерсти, то ли волос, а из головы торчали пружины. Видимо так скульптор видел причёску. Тут он заметил другие детские фигуры и пришёл к закономерному выводу, что тот кто делал ловушку ненавидел детей. Все маленькие манекены были испачканы на один манер, с каким-то особым пристрастием.

"А может, это как в сказке про смоляного бычка? — подумал он. — Прикоснёшься к такому, да и прилипнешь?"

И ко всему этому ощущалась странная тягучая тишина, непривычная для городской местности. Если рядом центр, то где шум автомобилей? Где голоса обывателей, лай собак или других животных. А птицы? Тут, поблизости, в парке у Лепрозория были птицы, но сюда они явно не желали прилетать. Иначе бы...
Саня обвёл взглядом деревья и ни обнаружил ни одного гнезда, только один несчастный скворечник прибитый к стволу, но уже изрядно потемневший от времени.

Тогда он поднял голову и полюбовался на вышку. Она единственная выглядела современно, а на самой вершине висели параболические тарелки. Несколько больших и белых тазов. Ну или казанов, чёрт их знает чего и как их лучше обозвать, но как ни крути, за ней явно ухаживали. Она казалась пришельцем из иного мира, ракетой из стальных ферм и секций. Как же всё это странно и удивительно, а если покрутить часики назад?

Эта хулиганская выходка могла обернуться ему боком, но он всё же попробовал. Ему хотелось точно узнать: как именно среагирует на него эта иллюзия. Понятно, что во двор лучше не соваться и обойти его стороной, но любопытно же. И на до же, в конце концов, выяснить, как ему вести себя здесь в дальнейшем.

Двор моментально ожил и на него сразу обратили внимание. Ребятишки, игравшие во дворе, столпились в кучу и стали показывать на него пальцами. Мужики бросили играть в домино и стали предлагать ему не заниматься ерундой и немедленно спуститься вниз, а если он боится, то они с готовностью ему помогут и принесут лестницу. А уж бабушки на лавочке, так эти и вовсе начали намекать на скорую, милицию и пожарных. Только женщина, занимавшаяся бельём, повела себя иначе: она неодобрительно покачивая головой подобрала пустой таз и потащила свою дочь по направлению к дому, несмотря на протесты последней.

— Мама, пусти! Мама, я хочу посмотреть на дядю! — канючила девочка.

— Не надо. Это плохой дядя. Он напился и танцует на крыше. Сейчас его снимут и отправят в вытрезвитель, — отвечала ей на ходу женщина.

Сане эта игра очень понравилась и он потребовал себе лестницу, а затем с интересом понаблюдал, как двое мужчин тащат ему этот конструктивный элемент, выполненный из дерева. И когда они приставили эту лестницу со стороны ворот гаража, он повернул завод на часах в обратную строну.

Увиденное насторожило его ещё сильнее. Расположение чучел значительно изменилось. Теперь два чучела стояли прямо под гаражом и держали некое составное устройство, напоминавшее штангу с оголёнными проводами на самом конце. И вот за этот конец он должен был ухватиться? И тогда его ударит током, да? Это у вас лестница такая? Спасибо большое. Сами ей пользуйтесь.

На всякий случай он отошёл от края крыши и почесал затылок, оценивая про себя обстановку.

"Я не дебил. Нет, ну может Курамонов и дебил, но я-то нет! Это маскировочное поле намного хитрее, чем кажется и почему-то Гриша умолчал об этом. Чучела нужны не только для имитации и грубого сенсорного обмана, они работоспособные механизмы. Но есть один нюанс: эти механизмы начинают работать в тот момент, когда мой мозг попадает под действие маскировочного поля. Иначе бы они двигались. А сейчас они не шевелятся. Замерли, как и положено истуканам. Возможно, они начнут работать, когда я окажусь во дворе, но соваться туда я конечно не буду", — размышлял он. — Много, много вопросов. Как они работают? Где их источники питания? Ведь это не мумии. Это просто механизмы. Так, и почему мамаша потащила ребёнка в сторону дома?"

А вот и отгадка. Чучела матери и дочери никуда и не собирались, а просто заняли более удобную позицию. У безголового манекена появилась голова в виде параболической антенны и она была нацелена на него. Интересно, а антенна должна символизировать таз для белья или вызов условной милиции? Лучше не рисковать. И всё же интересно: как они перемещаются на пружинах? У них же пружины ниже пояса. Неужели они могут прыгать?

Тут он посмотрел на руки чучела и на то, как они придерживают маленький чёрный манекен. Пружина маленького манекена была слишком сильно растянута. Он перевёл взгляд на другую группу чучел, символизирующую детей: три черных манекена придерживали четвёртого и у него была тоже растянута пружина. Это что, они сами себя будут в качестве снарядов использовать?

"Да ну вас, на хрен, c вашей занимательной физикой", — подумал Саня и принял решение уводить Курамонова из этого опасного места. Тем более, что пустырь большой и там есть ещё где пройти.

Спустившись по задней стенке, он некоторое время стоял и прислушивался, но с той стороны всё было тихо.

"Не шевелятся, — размышлял Саня. — Начинают работать, когда кто-то подходит слишком близко. Их создали чтобы отгонять от вышки посторонних или таких любопытных, как я. А от такого любопытства и сдохнуть можно. Но каков масштаб! Сколько же бабла было вложено в такую чудовищную декорацию?"

Он подобрал вещи и не торопясь пошёл в правую сторону. Двор и трёхэтажки можно обогнуть: вот и всё. Нужно просто соблюдать местные меры безопасности. Вот, впереди - нету вышки? Нету. Значит, там можно ходить. Никто же его не преследует? Он повернул голову и посмотрел в сторону гаражей. На крыше никого. Вот и ладненько, а впереди большое серое здание из стекла и бетона. Похоже на больницу. Нет, туда мы не пойдём. Мы же смотрели фильмы ужасов и знаем, что бывает в таких больницах. Крики, вопли, визг циркулярной пилы и уколы в попу по назначению септического лечащего врача. Чуть левее какой-то склад: тоже решётки на окнах. Что же это, они так воров боятся, с такими-то жителями? А вот между складом и больницей есть натоптанная дорожка. И если она в реале натоптана, значит там можно пройти.

Он покрутил на часах завод и, убедившись, что пейзаж нисколько не изменился, смело направился именно в эту сторону. Вскоре он услышал шум моторов и обрывки человеческой речи, а затем и вовсе воздух наполнился привычным уху городским шумом. Продавец проклятий успешно миновал склад, потом прошёл мимо частных домов, скрытых высокими заборами, полюбовался на колючую проволоку, украшавшую эти заборы, а затем неожиданно упёрся в детский сад и был вынужден притормозить, потому что прекрасно увидел там, за оградой, резвившуюся малышню.

Саня по-партизански схоронился в ближайших кустах и, только убедившись, что него не обращают внимания, снова применил часы. Детский сад сразу же изменился. Сохранилось только здание, отделанное снаружи мелкой молочной плиткой, но только теперь на крыше отовсюду торчали большие железные кресты. Перед детским садом появилась ровная площадка, уставленная детскими чучелами с пружинами вместо ног, и всего их было около четырёх десятков. Всё такие же уродливые и облитые чёрной жижей. А у одного, стоявшего там, где должна была быть ограда, возле основания лежал настоящий человеческий череп.

"Э, такие спиногрызы и сожрать могут, близко лучше не подходить," — подумал было он и тут увидел, как одна из дверей открылась и из здания вышла женщина, одетая в траурные одежды: чёрное, до пола, платье с оборками, чёрные до плеч перчатки и вуаль, скрывающая лицо. Саня озадаченно почесал затылок и перевёл завод в другое положение.

Женщина никуда не делась, только превратилась в молодую воспитательницу в белом халате. Детишки с радостным визгом окружили её и начали наперебой что-то ей рассказывать, прыгать перед ней и шалить. Ага, вон оно что: вот как работает устройство маскировки. У него есть система распознавания: свой-чужой. Хотя, вроде бы в радиолокации давно такое придумали для ракет и самолётов, но чтобы для людей? А эта женщина? Она сама видит эту иллюзию или нет? Ну-ка, переключим обратно.

Женщина в траурном наряде бродила между чучелами и бормотала. Кажется молитву. При этом она старалась не касаться детских фигурок, а только обходила каждую вокруг и переходила к следующей. Наблюдать за ней было скучно, но к счастью возле детского сада появился другие люди. Мужчина и женщина средних лет в строительных робах, тащившие за собой самодельную тележку, сделанную из деревянного ящика и детской коляски. В тележке Саня обнаружил ещё одно детское чучело.

Он тут же переключил часы обратно на иллюзию. Да-да, предчувствие его не обмануло. Это были родители, которые привели в детский сад своего любимого малыша.

— Здраствуйте, Марфа Васильевна, а мы вам своего Костика привели, он уже выздоровел, — говорила женщина воспитательнице.

— Вот справка, — поддакивал мужчина.

— Хорошо. Сейчас мы гуляем, а через 15 минут идём на обед, — отвечала им воспитательница.

Саня смотрел, как они передают Костика воспитательнице и испытал ревность. Точно так же когда-то и его родители отводили в детский сад, когда ещё были живы. Сейчас, он мог бы спасти им жизнь, но вместо этого сидит в кустах, спасая чужого сыночка. Слышь, Курамонов? Ну ты же видишь, что в этом городе нам не выжить? Может-быть всё напрасно, а из твоего сына набили чучело? Спаси хотя бы кого-нибудь? Моих родителей, например? А я подскажу?

Курамонов естественно ему не ответил, а Саня вздохнул и снова перевёл часы на страшную, но привычную для него, реальность.

Мужчина и женщина совместными усилиями поставили детское чучело туда, куда им велела женщина в траурной одежде, а потом они начали торговаться. Продавец проклятий немедленно навострил уши.

— Марфа Васильевна, наш Костик стоит ровно три пузырька зелёнки, — говорила женщина.

— Два, — отвечала мнимая воспитательница. — Он у вас и при жизни был недоделком. Больше не дам.

— Ну, войдите в положение. Мы обязательно родим другого, мы ещё можем. И если будет мальчик, мы тоже отдадим его вам, а не институту, — продолжала женщина.

— Три! — голос мужчины отдавал металлом. — Он стоит гораздо больше, но для вас эта цена. Я учил его английскому, в пять лет он хорошо знал латынь.

— И куда его это привело? К нам. В церковь Скопидома-праведника. Физики - ну какие же вы жалкие, когда дело касается зелёнки. Продаёте сыночка, как товар на рынке. А вы бы его и при жизни продали, за бутылку. А? Стыдитесь! Скопидом-Праведник учит нас слушать Урри, Господа нашего, а вы всё ищете звон там, где его нет. Обратитесь к Урри и тогда он позволит вам иметь столько детей, сколько хотите. Приходите на проповедь в "благость-день" и вы услышите настоящие слова, а не эту мерзость, которую вам заливают в головы в институте, — в голосе воспитательницы чувствовалось снисхождение и сарказм. И почему-то, звон колокольчика.

— Ваши суждения основаны на вульгарном мистицизме, — загремел мужчина. — Уважаемая, Марфа Васильевна! Это уже ни в какие ворота... Вы же закончили с отличием Пединститут. Вам проще поверить в неведомых бабок-ёжек, чем в длину волны и воздействие радиоволн на живые организмы. А они воздействуют! На каждую клеточку! И вы это знаете! Как же вы до такого дошли? Как? Вы же ртом разговариваете! Ушами слушаете! Вы - и этот Урри..!

— Не смейте! Не смейте хулить бога в его обители! — звенящим голосом воскликнула женщина и сорвала траурную вуаль с лица. — Чем ваши суждения лучше моих, позорный доцент? Вы верите в волну, а я в голос! Вы - создаёте хуйню, а я вынуждена говорить пастве, что такова - воля Божья! Мы ищем только счастья и утешения, а вы заваливаете нас очередными шизофреническими игрушками. Вы не можете остановиться, вас корёжит от Гласа Божьего, так пойдите и покайтесь в своих грехах. Наши двери всегда открыты!

Саня прищурился, вглядываясь ей в лицо. Где-то он такое уже видел. По телевизору показывали молодёжную тусовку и вот там у многих девушек были очень похожие украшения. Воспитательница оказалась страстной любительницей пирсинга. В губы, нос, брови и уши были вставлены медные и золотые колечки, а ещё колокольчики, и монеты. А может и не монеты, а медали или значки, но всё равно, всё это было металлическим и странно звенело, когда она открывала рот. А ещё, шрамы по краям рта. А ещё - здоровенный болт-шпилька в носу, стиснутый по краям гайками.

— Чтобы меня ваши Гончие оприходовали? Заманить решила? — взревел мужчина, угрожающе поднимая вверх кулаки.

— Нет! Не надо, Игнатушка! — завопила женщина, повисая на руке у мужчины. — Тьфу на них! Тьфу! Не марай руки. Мы сойдём с ума без зелёнки. Уймись, я прошу тебя.

"О, да мы тут имеем конфликт между двумя группировками, — с интересом подумал Саня. — Значит, мистики против физиков, да? Наверняка, этот мужик не так прост, как кажется. Может быть киборг, а может ещё чего. Впрочем, лучше понаблюдать с безопасного расстояния. Целее будем".

— Два пузырька! — успокоив мужчину, попросила женщина.

Воспитательница тут же принялась шарить в юбках своего платья.

— Если пообещаете прийти на проповедь, я добавлю ещё один, — бормотала она, словно извиняясь за своё поведение. — Я клянусь именем Божьим: вас никто там не тронет. Меня же не тронули... Но от зелёнки придётся отказаться... Сама понимаешь...

— Я всё понимаю, Марфа, но он гордый, — косясь на демонстративно стоявшего в стороне мужчину, отвечала женщина. — Он никого не слушает. Он только хочет закончить проект. Мы отдали своего сына, отдали родителей, отдали своё здоровье... Что же ещё отдать? Ради чего жить осталось?

— Зелёнка - это не выход. Это только отсрочка, а потом будет хуже. Я это тебе, как бывший педагог говорю, но ты подумай о проповеди, не отрекайся так сразу. Возьми...

Саня увидел, как воспитательница незаметно сунула в руки женщины ещё один стеклянный флакон, а потом он услышал, как она отчётливо прошептала:

— Не отрекайся.

глава 10

Саня, крадучись, шёл за загадочной парочкой местных. Они тащили пустую тележку, а та гремела, и потому он мог не опасаться, что они услышат его шаги. Воспитательница Марфа покрутилась немного возле маленьких чёрных чучел, да и ушла, а он смог без опаски покинуть своё укрытие и сесть на хвост этим, как их? Наверное, лучше обозвать их физиками. Гриша сказал, что зелёнка нужна ему как лекарство, значит и остальные её тоже пьют. А что будет, если они перестанут её пить? С катушек съедут? И как это проявится? Наверняка, у них от этого лекарства зависимость. Не зря же воспитательница намекнула на наркоту. Странная парочка. Почему они так одеты? На глазок видно, что робы самодельные, усилены кожаными вставками и оснащены множеством карманов. А мужик ещё, кажется, звенел. Наверняка, тоже увешан всякими железяками, как та шизанутая, у которой они чучело оставили. Интересно, а почему они говорили про чучело так, будто бы это действительно был их ребёнок? Некоторые части ребёнка были использованы для создания чучела? А на хрена? К чему им такие сложности? Это ведь не колдовство, а они не гибриды. У них нет и не может быть экстрасенсорных способностей. Эх, выяснить бы подробнее, что это за приколы с чучелами, да тело не даст. Наверняка побежит вперёд в поисках заветной гостиницы. Саня с сожалением обернулся и посмотрел в сторону детского сада. Ну, а что он может поделать? Всё. Прошли детский сад и забыли. Может это у них такие традиции и это у них такое детское кладбище? Главное, что он сумел миновать его быстро.

За детским садом снова начались заборы, а затем старое каменное здание с полусгнившими деревянными верандами. Тут было грязно, дорожка, по которой он шёл, превратилась в размытую кашу из земли и щебёнки, а следы протекторов стали попадаться всё чаще.

"Цивилизация-с, — с некоторой иронией подумал он очутившись в очередном грязном дворе, обнесённым покосившимися от времени деревянным забором и строительным мусором. — И снова ни души. Но часики мы крутить не будем. Во избежание, как говорится. Так, а куда эти двое делись? Не в дом же зашли? Нет? А, вон там слева каменная арка, прямо в доме. Или под домом? А почему с этой стороны окон нет?"

Он подошёл к ближайшей веранде и посмотрел внутрь через стекло. Следы человеческой деятельности присутствовали, но складывалось ощущение, что тут жили какие-то маргиналы. Старая обувь на подставке, разбитая бутылка на полу и засохшая лужа. Какие-то плотницкие инструменты, лежавшие у стены в беспорядке. А ещё высохшее человеческое ухо в эмалированной собачьей миске. Точно человеческое? Показалось скорее всего. На пельмень похоже. Он прижался носом к стеклу так, что остался отчетливый отпечаток. Игрушки. Кто-то заботливо сложил игрушки и расставил рядком. Несколько кукол, паровозик и разноцветные кубики. А рядом, вязаный коврик со следами собачьей шерсти. А где же они все? Ни детей, ни бобика. Наверное в доме спят. Он отошёл в сторону и посмотрел на входную дверь закрытую на большой навесной замок.

"Амбарный, — зачем-то подумал он. — Внушает. Вор увидит такой и передумает лезть в квартиру. Вишь, какой замок-угнетатель. Просто возьмётся вор за ручку и сорвёт хлипкую дверь с петель. В знак протеста. Ха, да это просто провокация! И не думай Курамонов - я туда не полезу".

Он покрутился у крыльца, увидел пустую собачью будку и заглянул внутрь. Пахло сыростью и псиной. А собачки всё равно нет. Ни собак, ни кошек, ни какой либо живности, странно. Ведь проходя мимо частных домов, он же слышал гусиный гогот и собачий лай. И петух орал. Недолго, правда. Словно всех корова языком слизала. Ему на секунду захотелось присесть на лавочку возле дровяника, но тут он вспомнил, что ещё не исследовал таинственную арку и не посмотрел, что там с другой стороны. Может быть, там всё не так уж и плохо?

Саня направился к арке. Постоял немного перед большой лужей, начинавшейся прямо у неё, и обошёл по краю. На всякий случай. А на той стороне обомлел и посмотрел на часы. Нет, всё правильно. Головка завода в нужном положении. Тогда он поставил сумку и чемодан прямо на красную брусчатку, которой был выстелен тротуар, и без стеснения начал озираться. Посмотреть было на что. Грязная и тёмная арка вывела его на живописную улицу, которая к тому же ещё была и украшена так, будто бы тут ожидался праздник или какое-то местное торжество. Тут были люди. Горожане. А сама улица соединяла между собой две площади вверху и внизу. Автомобилей он не заметил, но зато повсюду стояли лавочки, расписанные под хохлому, клумбы, разбитые прямо по среди улицы, и ещё несколько бронзовых статуй. Между домами были растянуты транспаранты, а витрины магазинов были прикрыты щитами, на которых он увидел множество фотографий.

"Лучшие люди города, — машинально прочитал он надпись на щите и задумался. — Интересно они живут. Видимо я вышел на центральную улицу. Так, а если я поверну завод на часах? Будет ещё красивее?"

Он крутанул головку и снова огляделся. Ничего не изменилось. Только арка за его спиной пропала начисто и теперь там был вход в магазин с табличкой: Закрыто. Саня, ради прикола, даже за входную ручку подёргал. Аяяй, какая качественная иллюзия и ступеньки-то в магазин есть, и поручни. Так, а люди?

Саня поискал взглядом жителей. Впереди гуляли две мамочки с колясками. Чуть дальше группа подростков обступила велосипед, а из зелёного здания с надписью "Биржа Труда" вышла пожилая женщина с клюшкой и закурила прямо у входа. Он находился по середине улицы, а вот выше на площади, возле нескольких автобусов, собралась целая толпа.

"На фиг, лучше поверну назад, так хоть будет понятнее", — подумал он и покрутил завод в обратную сторону.

— Вы, наверное, отстали от группы? — послышался позади него вкрадчивый мужской голос и Саня чуть не подпрыгнул от страха. Откуда он тут взялся? Ведь только что рядом с ним никого не было.

Окликнувший Курамонова был толстым и лысым мужчиной, он бы одет в чёрный комбинезон с застёжками и улыбался так широко, что казалось, будто бы края его рта заканчиваются у ушей. Увидев его, Саня почему-то вспомнил советский мультик, там один тоже так выглядел и улыбался похожим образом.

— Наверное отстал, — ответил Саня, с подозрением вглядываясь в его жирное лицо.

— О! Нет проблем! Вам - туда! — просиял толстяк и указал в сторону площади.

— Я приехал заселиться в гостиницу, — предупредил его Саня надменным голосом. Он решил подыграть этому придурку и притворился тупым туристом.

— Совершенно правильно. Центральная гостиница на площади Ленина. Уверяю вас, она вам понравится, — улыбка толстяка стала ещё шире, хотя казалось бы дальше уже некуда.

— Спасибо.

Саня повернулся к нему спиной, но тут услышал:

— Обращайтесь, если вам что-то потребуется. Всегда к вашим услугам и запомните: меня зовут...

— Весельчак У? — вспомнил Саня.

Толстяк за спиной странно булькнул и тут же запротестовал:

— Нет! Что вы! Николай Иванович Терентьев, к вашим услугам!

Саня в ответ только махнул рукой и без опаски пошёл в сторону верхней площади. Но, сделав с полсотни шагов, он вдруг вспомнил, что уже слышал это имя и, остановившись у газетного киоска, посмотрел назад, но толстяка на улице уже не было.

— Етитская сила! Терентьев! Это же тот, кто построил "Улыбку будущего". Детский центр! Да твою же дивизию! Вот эта жопа с ушами - это он? — ахнул продавец и всерьёз задумался о том, чтобы убить этого опасного человека. Курамонов - разреши! Я ему гранату в штаны, в туалете, а все подумают на диарею! Ну, пожалуйста!

Тело естественно не ответило, да он и сам понимал: проверять, только время терять. Погонишься за толстяком, а вдруг это не тот Терентьев? Однофамилец или просто родственник. Где же найти правду? Где её сыскать? Чему верить? Машинально он переключил часы, но толстяк так и не появился. От местного колорита начинало немного подташнивать.

— Правда, — прошептал он.

— Правды нет. Есть "Вестник". А ещё газета "Новые горизонты", свежая. Брать будете? — послышался скрипучий голос и Саня ошалело посмотрел на газетный киоск.

— Почём, Новые горизонты?

— Бесплатно, — проскрипел невидимый продавец. — Газета распространяется в рамках благотворительной акции под названием: "Слушай ухом, а не брюхом". Возьмите, останетесь очень довольны.

Из окошка высунулась металлическая рука с клешнёй вместо пальцев. Клешня сжимала газету.

"Ага, бесплатно. Знаю я ваш бесплатный сыр... Либо газета отравлена, либо ещё чего. Я ведь и сам в некотором роде продавец, так что тоже шарю, как всякую шелупонь втюхивать", — подумал подозрительный Саня, но вслух поблагодарил продавца и, сославшись на врождённый кретинизм, отказался от халявной газеты.

Да, тут всё подозрительно. Куда не плюнь. И подростки, которые до сих пор не ушли с улицы, и мамочки с колясками. Что они ходят туда-сюда? Что у них в колясках? Лучше не проверять. Лучше дураком притвориться. Вон, как те, которые у автобусов. Они отличаются. Они явно настоящие люди. Улыбаются, галдят, слушают экскурсовода... Саня подошёл ближе и встал позади них. Ой, на каких хороших автобусах они приехали! Мерседесы. Как бы подойти поближе к водителю и предложить ему деньги за провоз? Не, не выйдет. Курамонов точно не позволит. Лучше понаблюдать. Этот город явно связан с мумиями, но при этом ни одной из них нет, только намёки и общие ассоциации. Всё, что он сейчас наблюдает, может быть важно и вполне вероятно пригодится впоследствии. А может это всего лишь наркоманский трип. Посмотрим.

Он одним ухом слушал про архитектурный ансамбль, а сам, тем временем, преспокойно осматривался. Толпа туристов - лучший друг шпиона. Зырь сколько хочешь, а если надо: задавай тупые вопросы. Например: про то здание в центре площади рядом с памятником Ленину. А что у вас за конструкция такая? Почему у неё на крыше 12 железных труб? И почему она совершенно без окон? В смысле, музыкальная филармония? Вот это... Уродство? Архитектор - Рогаль Левицкая? Где-то он такое уже слышал. Стоп! Погодите, надо часы переключить.

Ну, разумеется, едва маскировка заработала, как всё встало на свои места. Площадь ожила, на ней заметно прибавилось народа, а высоко в небе пролетел пожарный вертолёт. Саня задрал голову и проследил за ним. Ого! А тут ещё и птички летают, а что же они раньше не летали? И погода сразу как-то улучшилась, а вместе с ней настроение. Захотелось улыбаться, а уж какая филармония! Ух-ты! Ах-ты! Шедевральное произведение советского архитектурного модернизма с элементами каменного зодчества.

"Ага, врёт и не краснеет", — злорадно подумал Саня, прислушиваясь к менторскому тону экскурсовода. Типичная такая тётенька, в районе кому за сорок, в кремовом жакете с карманами, в юбке до колен и с микрофоном в руке. Что у неё там на плече висит вместо сумочки? Усилитель? Правильно, давай-давай. Промывай мозги дальше, ты этим всю жизнь занималась, судя по голосу, а он-то знает, что нет у этой красоты, которую она так расхваливает, никаких витражей и уникальной мозаики, и что все три этажа с галереями, это одна большая коробка из красного кирпича с ржавой железной дверью. Может эта Рогаль чего и строила, но в перспективе из филармонии получилась ублюдская пародия на котельную. Вон и копоть на стенах. Ну, точно котельная! А ваш архитектор точно из Франции, а? Пьяные ПТУ-шники и то лучше строят.

Впрочем, псевдо филармония была единственным кукушонком в здешнем гнезде соловья. К примеру: здание гостиницы, отделанное снаружи песчаником, выглядело на его фоне вполне прилично. Здание суда, кинотеатр, украшенный стеклянными витринами, с рекламой последних новинок, музей самоваров...Тоже, нормально. Саня пригляделся повнимательнее. Чего? Какой ещё музей самоваров? Шепелевские самовары? Никогда про такие не слышал. А напротив - купеческие ряды. Ну, вернее, когда-то они были купеческими. Потом советская власть, плюс электрификация всей страны, и лабазы превратились в магазины продуктов, сувениров и галантерею. Так, по крайней мере, было на вывесках. А сами ряды не тронули, потому что они были построены надёжно, солидно и на фоне того же копчёного, многотрубного недоразумения выглядели просто по-королевски. Хоть так часы переключай, хоть этак. Видимо тут, на центральной площади, маскировка действовала избирательно.

—... А сейчас давайте посетим магазин сувенирной продукции и после этого пойдём осмотрим нашу знаменитую Свердловку! — объявила экскурсовод.

Сувенирная продукция выглядела очень заманчиво. Чего там только не было и у Сани тоже поначалу разбежались глаза. Туристы, а их было человек тридцать, так плотно набились в магазин, что там совершенно не нашлось для него места, и пришлось наблюдать за всем сквозь витрину. Самовары - золотые, медные и никелированные выглядели, словно диковинные чудища на львиных лапах, блюда с чеканкой, фотоаппараты, различная винтажная и современная радиотехника, виниловые пластинки, бусы, ну как же без них, ну и конечно же кружки. А он-то думал, что там просто будут магнитики. Ага, щас. Туристы застряли там надолго и каждый стремился опустошить кошелёк без очереди.

— Товарищи, не ссорьтесь! Товарищи, тут ещё несколько таких магазинов и мы все их посмотрим. Хватит на всех, — кричала экскурсовод, но кажется папуасы её не слушали, а Саня, вдоволь насмотревшись на суматоху, решил промочить горло и сунул нос в продуктовый магазин.

Там он обнаружил буквально всё: от свежей выпечки, до заморских экзотических фруктов. Прогулялся между стойками продукции, посмотрел на цены и молодых продавщиц, улыбавшихся ему в каждом отделе, и даже подумал, а не купить ли ему поесть, но тут он вспомнил про предупреждение Гриши и на всякий случай подкрутил часики.

Бля!

Всё исчезло. В магазине сразу потемнело, пропали красивые стойки вместе с рекламой, испарились, сверкавшие металлом, холодильники, а продавщицы, все как одна, превратились в нерях и уродин. Саня удержал руку перед бутылкой лимонада и наклонился вперёд, силясь рассмотреть её содержимое. Теперь это был не лимонад, а бурда какая-то. Просто бутылка с ободранной этикеткой. Горлышко забито самодельной пробкой, а внутри что-то плавает. Комочки, а может и плесень. Нет, это мы точно пить не будем, а то Курамонов расстроится.

Он отошёл от ржавых железных полок и прошёл до конца ряда, где обнаружил, что магазин не так прост, как кажется. Тут только с виду было всё грязно и нарочито неряшливо, но если тщательно осмотреть оставшиеся стойки с продуктами, то можно заметить, что все они снабжены приводными цепями и шестерёнками. И вот как раз все эти части механизмов были хорошо смазаны, что говорило о том, что за ними следят и периодически ремонтируют. Но зачем это надо? Стойки складные что-ли? Его любопытство было в скором времени удовлетворено, когда в магазин зашли две туристки. Женщины прошли мимо него, погуляли по магазину и, набрав коробочек и бутылок, спросили одну из продавщиц, нет ли у них на складе айрана? А то они посмотрели на полках, а там ценник есть, но бутылочек ни одной нету.

Продавщица - неопрятная женщина средних лет с лицом, обезображенным многочисленными шрамами, в ответ улыбнулась так, что наблюдавший за нею Саня машинально попятился и попытался спрятаться за утробно урчащим железным шкафом. А раньше он думал, что это ведьмы бывают страшными. Как же он ошибался. Теперь ему стало окончательно ясно: пирсинг и шрамы - это не просто так. Они часть ритуальной татуировки. Но капец, конечно, у них тут ритуалы, если они себе вместо зубов гвозди вставляют. А ведь он заметил, что у неё рот в крови. Тут он увидел, что стоит рядом с холодильником, а за стеклом охлаждаются бутылочки с кока-колой.

"Забавно, — подумал он. — Рядом с местным говнищем они продают качественный американский продукт, который, можно сказать, символ свободы и демократии. Надо купить. Кажется, она тут единственная, кто выглядит безопасно".

И тут послышался звон и грохот. Саня выглянул из укрытия и увидел, как полки, на которые указывали покупатели, пришли в движение и начали вращаться. Пустые поднялись выше к потолку, а из пола появились другие, плотно заставленные бутылочками.

"У них в подвале склад стеклотары и самопальный разливочный цех, — догадался он. — Ну, в принципе, логично, а покупателям невдомёк, что всю жидкость разливают из одной бочки. Это для покупателей там, на полке, айран. И по документам он - айран, а по факту - бурда из бочки. И ведь, если подумать, такие приборы, создающие маскировочное поле, для капиталистов настоящее золотое дно. Хочешь реализовать просрочку? Пожалуйста. Хочешь грязную воду из лужи - бери и пользуйся. Покупатели - хрюши, они всё съедят. А если они будут требовать качества? Опля! И все продукты будут со знаком качества. Любые деликатесы! Чего хотите! Купите сейчас, а то завтра за вас купят другие и вы останетесь за бортом. Какая разница, на что люди потратят деньги? Главное быстро, дёшево и триста процентов прибыли. Ой, да на что только не пойдёт капитал ради получения прибыли..."

Туристки похватали нужный товар с полок и пошли на кассу, а Саня вооружился двумя бутылками колы, после чего попытался найти хоть что-то похожее на еду. И он её нашёл, но, как и в случае с напитками, остался в сомнениях. Фрукты, овощи, а так же любая мясная, рыбная продукция или крупы, тут были представлены в виде кубиков, упакованных в вощёную бумагу.

Вес одного кубика составлял 300 грамм и совершенно не важно, была ли это гречка или яблоко. Всё равно 300 грамм. Оглядываясь на продавщиц, он попытался поиграть в крысу, но расковырять бумагу не получилось, и поэтому он прихватил с собой один такой кубик, у которого на боку было написано - "еда".

"В гостинице проверю, что это за еда такая", — решил он и подошёл к кассе. Вот касса ему очень понравилась. Там имелся компьютер и целый пульт управления, за которым сидела женщина с зашитым ртом. У неё не было одного глаза, а из глазницы сверкало красным, словно бы кто-то изнутри, в её черепушке, подсвечивал лазерной указкой.

"Привет терминаторам!" — хотел было ляпнуть он, но вовремя удержался, уж больно видок у тётеньки был опасный, поэтому во избежание проблем он снова переключил часы.

Ух-ты! А девчонка-то ничего. Глазки подведены синим, волосы белокурые, улыбается кассирша нарядная, а уж как глазки строит.

— Две колы и 300 грамм сыра Российского, — томным голосом произнесла кассирша и добавила от себя. — Пакетик брать будете? Они у нас совершенно бесплатные.

Она так искательно ему улыбалась, что Саня сразу заподозрил, что бесплатный здесь не только пакет, но он не поддался соблазнам и гордо сообщил кассирше, что пакет не нужен, а у него чемодан.

— Какая жалость. Ну, приходите к нам ещё. Мы будем вас ждать, — обиженно надула губки кассирша.

"Ага, приду. Канистру с бензином прихвачу и приду, — мысленно пообещал Саня. Он вышел из магазина и пошёл в строну гостиницы. Не бзди - Курамонов. Сейчас мы тебя заселим.

глава 11

Гостиница встретила его неприветливо. Угрюмая, дородная администраторша в чёрной хламиде и совершенно лысая, с торчащими из головы медными гофрированными трубками, сухо попросила паспорт, а затем долго и скрупулёзно что-то записывала в толстый журнал. Саня оглядывался, не забывая нахваливать богатую обстановку гостиницы, хотя прекрасно видел, что всё внутреннее убранство первого этажа больше напоминало заброшку. Диваны гнилые, обивка порвалась и из-под неё повылезали пружины, кресла активно линяли дерматином, а все растения в горшках высохли так, будто бы хозяева давно потеряли к ним интерес. Самое любопытное, что тут повсюду в воздухе летала ржавая пыль, но откуда бы ей здесь взяться? Это же обыкновенная запущенная гостиница, со скрипучими дверями и стенами, с которых давно уже отваливалась штукатурка. Это же не склад металла? Прямо, как тогда, в детском центре, но там хотя бы её присутствие было обосновано.

"Они что тут, все пылью потеют?" — предположил он, а вслух пожаловался женщине на духоту и сухость.

— Вентиляцию чинят, — равнодушным голосом отвечала она, — но вы не беспокойтесь: у нас в каждом номере есть дополнительные, отдельные кондиционеры. А пока вам придётся потерпеть.

Саня отвлёкся на грузного мужчину в засаленой робе, который прошёл мимо с каким-то ящиком. Этот что ли ремонтник?

— Засрали всю систему! Я сколько просил... Закажите новый рекуператор, а мне...Сделай сам! Сделай сам! Из говна конфетку...Всю жизнь так... Везде так...Гонорею вам во все щели... — бормотал он.

— Яков Григорьевич! Повежливее! У нас гости! — крикнула ему в спину администраторша.

— В пизду вас, вместе с вашими гостями... Наушники ёбаные...

— Яков..! Извините, я сейчас...

Администраторша выскочила из-за стойки и побежала в соседнюю комнату, в которой скрылся мужчина с ящиком. Через несколько секунд оттуда начала доноситься их ругань.

— Ты что себе позволяешь? Ты зачем при туристах меня бесишь? Козлина институтская!

— Варежку прикрой, шалава скопимордая! Я вообще ему ни слова не сказал! Хуй ли ты, бля?

— Не юродствуй! Тебе что сказали, то и делай, но не смей браниться в доме Господнем! Ты - песчинка под пятой Бога нашего!

— Хуинка! Понаставили везде крестов, собаки ушастые! Чё теперь, где кресты, там и ваше, так и ебашь сама, хуй ли ты вылупилась? А, не можешь? Ни хуя-то вы, без нас, институтских не можете. Только и проку от вас, языком пиздеть, да ушами хлопать, а мы за вас, разгребай.

— Да пошёл-ты! Я на тебя жалобу накатаю, понял? Хуй тебе больше, а не зелёнка по пятницам! На карачках приползёшь!

— Да ты, не охуела ли часом, Борисовна? Я за зелёнку - родную мать продал! Ты хоть понимаешь, что я с тобой тогда сделаю?

Саня, пользуясь отсутствием свидетелей, подкрутил часы, дабы спокойно полюбоваться иллюзией и тут неожиданно для себя услышал совершенно другой диалог. Мат пропал начисто и теперь там, в соседней комнате, разговаривали вежливые и интеллигентные люди. Да, что там вежливость! Они кокетничали, а и в перспективе обсуждали романтическое свидание. Саня почистил пальцем в ушах, нахмурился, а эти двое вовсю уже говорили про цветы и ужин.

— Розы вам очень к лицу, Татьяна Борисовна, — страстным голосом говорил невидимый Яков. — Целый букет, вечером, к вашим ногам, а потом на гитаре, всё как вы любите...Милая моя - солнышко лесное...Помните, как тогда, когда мы в поход ходили?

— Вы такой затейник. Ах да, постеснялись бы, не целуйте меня...Не надо! Меня человек ждёт! Я сейчас его отпущу и вернусь... — хихикая, отвечала женщина.

— Путь подождёт! Я двадцать лет ждал! — доносился до Сани горячий шёпот.

Продавец проклятий тут же переключил часы обратно и ему сразу стало всё ясно. Не было там ничего про цветы и про романтику, только грубые слова и отборная матерщина. Ремонтник на словах обещал администраторше вступить с ней в противоестественную половую связь, использовав для этого все доступные и недоступные отверстия, а женщина, в свою очередь, утверждала, что ей хорошо известно об отсутствии у мужчины какого-либо сексуального образования, способностей, а так же, конкретно, самого полового органа. И что это известно не только ей, но и вообще - всему городу.

"Иллюзия распространяется на слух, точно-точно, а я и забыл. Ведь такое уже было у гаражей, а я просто не обратил внимание. Чёрт! Надо быть ещё осторожнее. Тут даже словам верить нельзя. Ладно, будем иметь ввиду и такие свойства маскировочного поля", — подумал он, а затем требовательно кашлянул и попросил администраторшу вернуться к своим обязанностям.

Женщина выскочила из соседней комнаты, звеня металлом, и бросила перед ним на стойку ключи.

— Третий этаж. Номер 34, — выплюнула она ему в лицо и убежала обратно ругаться с ремонтником. Даже денег не взяла, во как увлеклась, во как её страсть обуяла. Саня не обиделся. Чем меньше он привлекает внимания, тем лучше. Тело Курамонова осторожно поднялось на второй этаж, затем на третий и там, в коридоре, оно столкнулось со странным существом, больше похожим на робота.

Саня замер, а робот прополз мимо, шаркая и гудя. Он передвигался на больших круглых щётках, оставляя после себя мыльный след. Головы нет, ничего похожего на глаза - нет, просто белый эмалированный корпус с множеством светящихся лампочек. Но зато массивный и пузатый. Парню стало интересно, а как этот агрегат будет перемещаться по лестнице, с такими-то щётками? Но тот и не подумал мыть лестницу. Робот доехал до лестничного пролёта, затем развернулся и снова поехал драить коридор. Саня без опаски обошёл его, нашёл свой номер, открыл его и, сложив свои вещи на ближайший стул, снова выглянул в коридор. Робот крутился где-то посередине этажа на одном месте. Саня переключил часы. Робот превратился в красивую девушку с пылесосом.

Тьфу! Такая очевидная ловушка, что даже смешно. Миловидная девица в костюме горничной. И что характерно: в эротическом костюме горничной. Юбочка пышная и коротенькая, нагнуться стыдно, а эта не стеснялась, нагибалась как следует. Пылесос у неё, видите-ли, с короткой ручкой, вот и приходится трудиться попой к верху, на радость зрителям. Ну это, может быть, Курамонов бы и обрадовался, но он сейчас тоже, в некотором роде робот.

"Интересно, а зачем им такая иллюзия? Неужели постояльцев соблазнять?" — задумался Саня и исключительно из любопытства окликнул горничную.

— Эй, девушка?

Как он и предполагал, горничная моментально обернулась и начала приветливо улыбаться.

— Да-да. Вы что-то хотели?

Голосок у неё был чистый, невинный, а ещё он ощутил нотки наивности.

— А вас как зовут?

— Лиза. Вам нужно прибраться в номере? Я сейчас освобожусь и подойду к вам, хорошо?

Сане вдруг, очень захотелось, чтобы она как следует прибралась в его номере, но он усилием воли заставил себя передумать и переключил часы.

— Спасибо, не надо. В другой раз, — пообещал он роботу.

— Как пожелаете. Я сегодня дежурю тут, до утра. Обращайтесь в любое время суток и я с удовольствием вам помогу, — прогудел робот. Парень с облегчением выдохнул. Хрена себе, какая соблазнительная иллюзия! На больное надавили, на гормоны. Да ну вас к дьяволу - господа хорошие! С таким жутким сервисом.

Парень захлопнул дверь и не торопясь принялся изучать внутреннюю обстановку своего номера.

Он был небольшим: комната и санузел. Саня обошёл его, отмечая про себя, что ни потрескавшийся кафель, ни обои, отклеивавшиеся от стен, его нисколько не беспокоят. Ведь это же, в сущности, не главное. Собственный номер должен обеспечивать не столько комфорт, сколько ощущение безопасности. Пусть и в форме временного укрытия, за которое он якобы заплатил. Чёрт! Он же не заплатил за эту красоту. Теперь жди стука в дверь и требовательных криков администрации. Хотя...Если подумать...Всё это крайне подозрительно. Она забыла про деньги, потому что он не переживёт эту ночь...Ну, конечно, его убьют этой ночью под предлогом бесплатного секса с роботом-горничной. Какая ужасная смерть. Как это произойдёт? Он будет сверху или снизу? Всё! Хватит! Отставить панику - Курамонов! Подите прочь глупые, бесполезные мысли. Чужой мир-чужие правила. Никому нельзя верить. Никому!

Он подошёл к окну и отодвинул тяжёлую пыльную штору, затем повернулся и посмотрел на телевизор, стоявший в углу напротив кровати. С кондиционером наебали. Пойти что-ли пожаловаться? А тебя за это убьют. Ну, а как иначе? Как ты им докажешь, что его нет в номере? Стоит повернуть часы и он появится, а ты будешь радостно дышать затхлым воздухом и ощущать морозную свежеcть.

Тут он вспомнил, что от него лично здесь так-то мало чего зависит. Он наблюдатель и иногда контролирует тело Курамонова, пока последний не против, но что будет дальше? Этого он не знает. Хозяин тела должен сам решить, чего ему хочется. Он же за сыном приехал? Вот пусть и ищет, а он, Саня, своё дело сделал, его до гостиницы довёл. Чего ты хочешь, Курамонов? Чего? Писать? Да етить-колотить... Дал бог тамагочи - терпеть нет мочи... Давай - сам иди. Ты уже взрослый мальчик.

К сожалению "сам" - в этом случае, было условностью. Саня посетил туалет, где порадовался наличию холодной воды и стопки газет. Всё логично: 21-й век на дворе, секс-роботы по гостиницам рассекают, а про туалетную бумагу здесь, конечно, не слышали.

— Что тут самое современное, в этой убогой халупе? — бормотал он, вернувшись из туалета. — Робот с пылесосом? Чёрно-белый телевизор "Рекорд"? А может быть люстра с лампочками? Выключатель бытовой - провода наружу? Фига с два...Вот!

Он торжественно поставил на колченогий стол две бутылки шипучки.

— Смотрите! Любуйтесь! Завидуйте! USA! И такого дизайна, и качества вам не добиться даже за тысячу лет безостановочного прогресса! А у вас всё, что напоказ, сплошная Потёмкинская деревня!

Куражась, он сбил крышку об угол стола и сделал пару глотков. Она! Настоящая. Завидуйте. Да, кому тут завидовать? Кто он сейчас? Неожиданно стало грустно. Ещё недавно у него были друзья и знакомые. Пусть и не долго, но были же. Маша... Была. Он только почувствовал себя частью общества, а теперь он снова один, словно слепой котёнок, которого вышвырнули на обочину автомобильной дороги. Шаг влево и тебя раздавит колесом проезжающий мимо автомобиль, шаг вправо и ты скатишься с дороги в овраг, где тебя сожрёт более сильный и ловкий зверь или ты сам околеешь от голода. Так и есть - Саша. Ты слепой котёнок.

— К чему эти слова? Я никто. Перед кем я сотрясаю воздух? Я совсем один. Вся эта пустая бравада от бесконечного одиночества, — горестно пробормотал он.

— Протестую...Кхе-кхе...Степан Андреевич. Вы вовсе не один, — послышался незнакомый ему мужской голос.

Саня в изумлении обернулся и посмотрел на пустую кровать. Голос шёл откуда-то оттуда. Кто это сейчас с ним говорил? Призрак? Вот только призраков ему здесь не хватало.

— Кто это сказал? — на всякий случай громко спросил он.

— Я...

Из под кровати появилась человеческая рука и помахала ему.

—...Помогите мне...Застрял...Годы мои не те - под кроватью прятаться.

Саня тут же начал оказывать посильную помощь и вскоре вытащил из-под кровати модного старика в кожаной жилетке и джинсах. Спасённый, едва оказавшись в комнате, как ни в чём не бывало уселся на кровать и принялся отряхиваться.

— У них...Каждая кровать прячется в нише, — вместо благодарности поведал старик. — Настоящее, "прокрустово ложе"... Выкачивают из клиентов зелёнку вместе со всеми соками, а получившийся изюм превращают в обманку.

— Какую обманку? — нахмурился Саня.

— Бутылочку одну, выдайте. Пить хочу - помираю, — признался старик. Сане, которого, этот неизвестный уже начал потихоньку раздражать, пришлось подчиниться и проявить некоторое гостеприимство. Потом он ждал, пока спасённый напьётся, и только тогда повторил свой вопрос.

— Я и сам толком не знаю, — возвращая ему пустую бутылку, ответил дед. — Это у них, новинка такая. Связана она условно с повальным дефицитом зелёнки, а без неё, институтские не хотят ишачить на наушников. Наушники контролируют весь доступ к зелёнке, а значит и весь Шепелев. Сотрудники института сидят у них на подсосе, поскольку альтернатива только одна - сплошное безумие. Можете в такое поверить? Я не знаю подлинный состав этого вещества, только подозреваю некоторые внебиологические факторы, пагубно влияющие на человеческий организм. Они мешают то, что добывают из приезжих, с веществом, источник которого находится глубоко под землёй, и данный коктейль уже пьют сотрудники института.

Саня задумался, посоветовался с Курамоновым и, не найдя у последнего каких либо внятных мыслей, осторожно спросил:

— Павел Павлович?

— Что с вами, Степан Андреевич? — встревоженно спросил старик. — Понимаю, вам пришлось нелегко и прошу простить меня за то, что не встретил вас там, на станции. Я... Просто не смог там пройти! Там повсюду ловушки. Эти институтские...Они день и ночь что-то постоянно изобретают, а наушники...Ну, это те, которые верят в Урри...Они это всё внедряют и каждый раз у них получается очередная бесполезная дрянь, цель которой только одна - убийство себе подобных.

— Да не волнуйтесь вы так, я вам верю.

— Вот и спасибо. Вижу, у вас на руке очень полезные часики. Что вы за них отдали? — поинтересовался старик.

— Пистолет.

— Считай за даром, — хмыкнул Павел Павлович и тут же поведал:

— Уверяю вас, пистолет нам здесь не поможет. Местные жители обладают резистентностью к огнестрельным ранениям.

— Рези...Чё? А можно по-русски? — переспросил Саня.

— Они постоянно улучшают себя. Особенно работники института. Наушники режут себя - почём зря, а эти - улучшают. Причём, у них нет единой системы, всё происходит спонтанно, как и опасные звуковые колебания, известные так же, как Урри. Он зовёт их, он шепчет им заветные и страшные слова, вот поэтому нам нужно как можно скорее вызволить вашего сына и сбежать из этого жуткого места. Сегодня ночью за ним и пойдём, — ответил старик.

— Вы сказали - он. Вы что, действительно верите, что Урри реален? — с подозрением в голосе спросил Саня.

— Мы можем по-разному трактовать понятие реальности, — Павел Павлович неопределённо пожал плечами. — Я не понимаю, зачем нам нужно заниматься вопросами веры прямо сейчас. Это же всё субъективно. Скажем...Я знаю, что вы пережили его зов, эту волну которую вы слышали, эту акустику, этот звук...С таким же успехом вы можете сказать, что Урри - это просто пустой звук. Как, допустим, камешек, брошенный в воду. Бульк и всё. Я пережил - тоже самое. Но вот ощущения наши, они будут разными. И вам это придётся признать. Я не знаю, что вы видели, когда вас накрыло, но знаю, что вы что-то точно видели. Что-то своё. И я видел что-то своё. Найти точки соприкосновения, вывести общий контур, нарисовать формулу, а потом дать определение. Но разве это так для вас важно? Особенно сейчас, когда речь идёт о спасении вашего дитя? Не всё ли равно - что это за Урри такое?

Саня задумчиво почесал затылок.

— Вы правы, — признался он. — По большому счёту, мне должно быть до сраки, но тут целый город полный чудес и чудовищ. Мне приходится постоянно проверять себя, одёргивать, сверяться с часами. Ничему нельзя верить. Кругом таится обман. Кругом ловушки, но у них...Вот знаете, не поверю, что это они всё просто так делают, потому что с ума сошли. Здесь система. Если хотите - организация. Эта их маскировка - она существует не просто так. Ну, не может быть, чтобы столько странных и удивительных технологий существовали просто так или просто потому, что очередному психу так захотелось?

— Намекаете на то, что должна быть стандартизация? — ухмыльнулся старик и зачем-то снова полез под кровать.

—...Так. Х-м. Где же оно? Ага, вот...Щас достану... — невнятно бормотал он.

В результате его поисков на кровати появился массивный пульт в железном корпусе. На его крышке Саня увидел несколько тумблеров, а так же кнопки и рычажки. От пульта под кровать уходил толстый пучок проводов, перемотанный тряпичной изолентой. А судя по грубому исполнению данного устройства, можно было с лёгкостью угадать, что штука эта самодельная и изготовлена, судя по всему, очередным местным Кулибиным.

— В гостиницу мы не вернёмся, — пояснил старик и зачем-то кивнул на пульт. — Поэтому, взял на себя труд подготовить вам некоторую презентацию. Посидим, посмотрим телевизор, полюбуемся. Как вам такое предложение?

— И что вы мне хотите показать?

— Ну, как чего? Проверим вашу теорию.

С этими словами Павел Павлович нажал на один из тумблеров.

глава 12

Первым вопросом Сани было - а как он это сделал? Чего? Ну вот это всё! Пульт присобачил, телек запустил...Там что у вас под кроватью, инженерная мастерская?

— У меня интуитивное мышление, — признался старик. — Понимаю: звучит глупо, но другого слова я подобрать не могу. Я не разбираюсь в их технике, но у меня есть понимание того или иного процесса согласно собственным представлениям о мироустройстве. Под кроватью находится технологическая ниша с механизмом управления. Вы ложитесь на кровать, засыпаете, датчики это фиксируют и запускают программу по добыче из вас зелёнки. Кровать - тот же комар или клоп, просто выглядит иначе, а для меня этого достаточно. Там же на случай если откажет программа, есть пульт, дублирующий процесс забора. Видимо просто для страховки. Возможно, им пользовались раньше, когда забором зелёнки управляли люди, но сейчас всё автоматизировано, что говорит о том, что в Шепелеве постоянно происходят какие-то обновления. Пока вас не было, я понажимал кнопки и убедился в своей правоте. С телеметрией ещё любопытнее: судя по всему, эти телевизоры использовались для чего-то другого, но потом их создателям стало неинтересно и они оставили всё как есть. Всё равно тут всё замаскировано и любопытный турист не найдёт этот пульт. Я же могу только предполагать, что телевизор нужен для внутренней связи, для консультаций или видеоконференций, но сейчас, увы. Мы можем посмотреть изображение с внешних камер. Обзор города, так сказать. Да вы присаживайтесь, присаживайтесь...

Саня уселся за стол, а потом от нечего делать достал из чемодана загадочный кубик, купленный в магазине по цене трёхсот граммов сыра. Чего зря время терять? Нужно посмотреть, что внутри. У него и нож при себе имеется. Павел Павлович, занятый настройкой пульта, бросил на него косой взгляд.

— Не советую его есть. Это пищевой концентрат.

— Это я и так уже понял, — сосредоточенно ковыряя упаковку, отозвался Саня. — Меня интересует: съедобно ли?

Содержимое кубика оказалось мясом бурого цвета с какими-то странными посторонними вкраплениями и совершенно без запаха.

— Пеммикан. Походная еда Североамериканских индейцев, — прокомментировал Павел Павлович. — Изготовлено по рецепту: "Жри чё дали" и включает в себя всевозможные съедобные и несъедобные ингредиенты.

— Но его можно есть? — настороженно спросил парень, обнюхивая кусочек на кончике ножа.

— Наушники жрут, — отвернувшись к телевизору, равнодушно ответил старик, — а институтские, когда уж совсем кушать нечего. Данный продукт включает в себя не только коровок и свиней, но и крыс, собак, кошек, птичек всяких, а когда надо утилизировать человечка, то и его через мясорубку прокрутят. Похороны - дело затратное, а тут, считай, всё в дело идёт. Вы не задумывались, почему в городе так тихо? Даже лягушки не квакают?

— Но продают как сыр. Сыр Российский... А знаете, Павел Павлович, какая разница между Русским сыром и Российским? — неожиданно спросил Саня.

— Нет, — переключая каналы, ответил тот.

— В цене.

— Не смешно, — буркнул старик. Он ещё несколько раз переключил каналы, после чего ткнул пальцем в экран. — А вот и они. Фермы.

Саня по привычке прищурился, разглядывая изображение на экране. Несколько длинных гаражей на въезде в город, огороженные забором. Рядом заправочная станция и объездная дорога. Фуры заезжают в гаражи, а потом выезжают оттуда. Ничего необычного. Ну разве что вышка поблизости. Так и камера, судя по изображению, на вышке находится.

— Это единственная легальная связь с внешним миром, — объяснил старик. — Собственно, я так сюда и пробрался. В фургоне с мясом. Рассказать, что я там увидел?

Саня сделал вид, что ему интересно.

Павел Павлович поведал о десятках фур, ежедневно разгружающихся в этих гаражах, именуемых "фермами". Городу нужно кушать, но горожане сами практически не производят сельхозпродукцию, потому что заняты куда более важными вещами. Одни постоянно молятся, а другие сходят с ума, создавая всё новые и новые изобретения. И в этих гаражах у них конвейер. Еда...Мясо, зерно, комбижир... сгружается внутри и отправляется в мясорубку, а затем её по подземному конвейеру переправляют непосредственно в город, где полученный фарш доводят до ума и фасуют в брикеты.

— Подземный конвейер?

— Ага. Чего-чего, а этого добра тут хватает. Кроме конвейерных лент город оборудован системой лифтов. Представляете? Тяжёлое наследие советского прошлого. Раньше их использовали для исследований акустики в подземных пещерах, но за последние несколько лет их количество резко увеличилось. У них имеются как вертикальные, так и горизонтальные лифты, а кроме этого несколько узловых станций и сортировочная в самом центре, под городом.

— Это там, где городская фисгармония? — уточнил Саня.

Старик хмыкнул, после чего посоветовал Степану Андреевичу не обольщаться. Местные куда страшнее, чем кажутся на первый взгляд. Вы думаете, что там просто корявое здание? А оно только с виду корявое, дизайн - последнее, что для них важно. Им главное: результат. К примеру, взять хотя бы этих, несчастных водителей...

— Причём тут водители?

— Совершенно не причём, — ответил Павел Павлович, после чего рассказал про то, как лично наблюдал за конфликтом между наушниками и водителями, которые приехали с товаром. Конфликт закончился очень быстро. Наушники обезглавили водителей и швырнули тела в мясорубку вместе с одеждой.

— А почему головы оставили? — поинтересовался Саня.

— Скорее всего ради зелёнки. Будем дальше смотреть?

Павел Павлович нашёл интересное здание из красного кирпича, более всего похожее на учебное учреждение и принялся щёлкать тумблерами, выбирая ракурс получше. Саня даже не удивился тому, что чёрно-белый телевизор начал передавать цветное изображение. Ну, а какая разница? Может там кинескоп особенный? Или что-то ещё. Вот если бы он ещё и звук передавал... И тут телевизор взял и заговорил, видимо послушался его мыслей.

Новая камера, судя по всему, была расположена на дереве и была направлена на большое окно, которое в данный момент было открыто. За окном был класс, где за партами сидели молодые девушки, и все они повторяли хором весьма любопытные слова.

— Ты делаешь меня счастливой.

— Я восхищаюсь тобой.

— У тебя это так хорошо получается. Ты молодец!

— Я не знаю, что бы я без тебя делала.

— Ты самый лучший!

— Лишь ты меня понимаешь.

— Таких мужчин как ты, больше нет на свете...

Саня непонимающе открыл рот.

— Это они Урри так молятся? — спросил он.

— Нет. Это они так парней в город завлекают. Точно так же, как твоего сына, — угрюмо ответил старик и пояснил:

— Раньше это был техникум, а сейчас они называют это место - "Длинный дом". Именно сюда мы и отправимся.

— И зачем им это надо? Тоже ради зелёнки?

— Понятия не имею, — признался Павел Павлович. — Но...мне известно, что для наушниц, это как-то связано с карьерным ростом. Вроде, как обряд инициации. Приведи левого парня и получи лычку или набор косметики, или ещё чего...Ухо проколотое в трёх местах... Не знаю я, в общем. Знаю, что делают они это не первый год, а те, кого они приводят, куда-то деваются. Но не сразу. Может они сначала забеременеть от парней должны, а парней потом уже на зелёнку или на мясо. Варианты могут быть всякие. Поэтому, мне страсть как хочется изучить их документацию. Наверняка остались следы, какие-нибудь архивы. Ведь сюда приводили сотни молодых мужчин, значит какие-то следы точно должны остаться.

Саня почувствовал, как по лицу текут слёзы. Курамонов плакал. Ну вот, опять. Прекращай! Взрослый мужик, а хнычешь, как баба. Найдём мы твоего сыночка. С тобою я, а ещё с нами один мутный дедушка. Ты только мне управление телом отдай в нужный момент, а то выкинешь какой-нибудь фортель, да ещё и не вовремя, и тогда плачь не плачь, а будешь ты мёртвеньким. Тут он вспомнил, что Курамонов-то, давал смертельное интервью журналисту уже значительно позднее и выходит, получается, что он выживет. Везёт некоторым. Знают срок смерти...А он тут живи, мучайся. О, дедушка снова камеры переключает. Панораму города врубил. Про какую-то розу ветров трындит...Надо послушать.

—... Я ничего не понимаю в частотах, в акустике, для меня это тёмный лес, — говорил старик, рассматривая Шепелев с некой высокой точки. — Но кое в чём я понимаю: во-первых, в истории. Наушники появились в этой местности задолго до того, как сюда пришла Никоновская реформа, что уж тогда говорить про советскую власть? Они прекрасно существовали при любой власти, притворяясь то хлыстами, то скопцами, но что ими движет на самом деле? Обратите внимание на то, как расположен город, Степан Андреевич... В левом углу высится единственная многоэтажка, это институт. Раньше, там была церковь.

— Ну и что? — совершенно искренне зевнул Саня. — Готов поспорить, что там, где сейчас филармония, она тоже когда-то была.

— Вы совершенно правы, — повернувшись к нему, подтвердил старик. — С этим связано несколько исторических фактов, но а теперь посмотрите, пожалуйста, на экран и посчитайте кресты. Сколько их там? Это всё церкви. И они не для того, чтобы закрепить право недвижимости, они совершенно для другого.

Саня придвинулся поближе и мысленно пересчитал здания, на крышах которых торчали букеты их крестов. Получилось много. Кстати, а почему везде по три креста? Один же положен.

— Вот поэтому и секта: три креста символизируют Бога-отца, Бога-сына и Святого Духа. Каждому положен свой крест, дабы никого не обидеть.

— Херня какая-то, — пробормотал Саня и добавил уже погромче:

— Все центральные улицы, плюс полукруг из двухэтажных домов на окраинах. Исключаем институт и завод, вернее, я думаю, что там завод. Короче - везде кресты.

— Вот вам и один из ответов. Под городом множество карстовых пещер и тоннелей, в которых гуляет ветер, образуя некий звук, который наушники идентифицируют как "глас Божий". А что нужно для того, чтобы услышать этот звук? Вы флейту или трубу видели? С одной стороны ветер заходит, с другой выходит...

— Дырка нужна, — догадался Саня.

— Правильно, — похвалил его Павел Павлович. — Обзовём такую дырку "Карстовый провал". Раньше, до революции, они маскировали их церквями, а сейчас что мы наблюдаем?

Саня попросил не считать его дураком и заявил, что он всё понимает: в каждом доме, который считается церковью, теперь есть такая д... Технологическое отверстие. Вот! Он тоже образованный, а не хухры-мухры.

И тут же, не дожидаясь очередной похвалы от собеседника, он принялся его критиковать:

— А какие гарантии, что это тот же самый звук? — спрашивал он. — Предположим, там под землёй куча труб, пещер, тоннелей и всякого разного, но разве не в этом заключалась уникальность данного звука? Вот было у них два или три карстовых провала, которые не засыпали, а начали активно изучать в институте. И был этот звук, а наушники пёрлись. Сейчас же, таких дыр десятки, а может и сотни, но тогда этот звук точно другой, потому как, чем больше дырочек во флейте, тем меньше песен у Тату.

— Но ведь вы же не знаете, что там под землёй? С чего вы взяли, что сам звук изменился? Вы же видите воочию их технологии. Они просто расширили свою зону влияния. Посмотрите на город, вы посмотрите!

Павел Павлович подскочил к телевизору и принялся водить по экрану указательным пальцем.

— Город имеет форму чаши, со всех сторон окружён вышками, кроме этого присутствуют вышки внутри самого города, но в центре их почти нет. Почему? А это для туристов. Теперь обратите внимание на церкви с крестами. Вот - следите за моим пальцем.

Старик нарисовал на экране нечто похожее на спираль.

— Система есть, — удовлетворённым голосом произнёс он. — Раньше, звук слышали локально, в определённых местах, а сейчас он тут, постоянно. Гуляет по городу, нарезает круги.

Затем он, дабы Саня окончательно ему поверил, снова начал переключать камеры. Парень видел пустынные улицы, потом появилась серая громада института с окнами, задрапированными фольгой, мелькнула та самая камера, показывающая класс молодых наушниц, и он даже успел расслышать хор голосов:

—...Ты сегодня приснился мне... Вот бы ты снился мне каждую ночь...

"Фу, как пошло, — подумал он. — Хотя, может какой озабоченный малолетка и клюнет. А я, нет. Точно - нет!"

И тут Павел Павлович наконец-то нашёл то, что искал. Он обнаружил эту звуковую волну и то, как она воздействует на местных жителей. Ракурс был выбран неудачный, вид получился издалека и откуда-то сбоку, но это точно была она. Человек пять были застигнуты прямо на улице и теперь катались в пыли, славя каждый на свой манер Великого Урри. Все они были одеты одинаково в тёмные балахоны и почти все они были лысыми. Издалека было непонятно: мужчины там или женщины, но одно он заметил точно: детей не было.

Экран телевизора зарябил и погас. Павел Павлович нахмурился и снова начал крутить рычажки.

— Испортился? — участливо спросил Саня, кивая на телевизор.

— Нет. Камера погасла. Сейчас рядом найду.

Но следующие несколько камер тоже начали рябить и погасли точно также, как и первая. Павел Павлович начал тихонько ругаться, а Саня, чтобы хоть как-то занять себя, отошёл к окну и посмотрел на площадь.

Автобусы всё ещё стояли на месте. Возле одного из них у передних дверей курил водитель, а рядом с ним стояли две лысые женщины в тёмных балахонах. Они о чём-то неторопливо беседовали.

"Интересно, а водитель нормальный или тоже из местных? — с любопытством подумал парень. — Выглядит всё достаточно мирно. Спокойная городская жизнь. Если не обращать внимания на филармонию, то и вовсе... Кстати, а работяга внизу что-то ляпнул про то, что и гостиница считается церковью. Это что получается: волна и сюда дойдёт? Не хотелось бы. Но может-быть она придёт не сегодня? Пока она ещё проползёт весь город?"

Вдруг он услышал чей-то приглушённый мужской голос и повернулся по направлению к входной двери.

— Мы никого не ждём? — на всякий случай поинтересовался он у Павла Павловича.

— Нет. Это скорее всего соседи. Мы же тут не одни...туристы, — проворчал тот, занятый своим пультом, и добавил. — Не обращайте внимания.

Но Сане было скучно. И разумеется он не послушался. Он осторожно открыл дверь и услышал, а затем и увидел, как какой-то усатый мужчина, лет сорока во всю мочь заигрывает с роботом-горничной. Это выглядело так нелепо, что ему пришлось подкрутить часы.

— Какая жалость, что сегодня нет Ирочки, — говорил усатый мужчина. — Я так надеялся сводить её в ресторан.

— Ну что вы, зачем вы так расстраиваетесь, я прекрасно заменю вам свою сменщицу, — отвечала ему горничная и призывно вертела задом. — Я прекрасно обучена и умею всё тоже самое, что и она. Так у вас приберусь, что вы просто ахнете.

— Да я не в этом смысле...Я просто пообщаться хотел.

— Я обожаю общаться. Вы отдохните пока, полежите на кровати, а через часик я освобожусь и навещу вас, — убеждала его горничная. — И вы не подумайте чего лишнего, я не такая. Просто вы мне сразу очень понравились...

Саня осторожно прикрыл дверь.

— Что мы говорим горничной-терминатору, которая пришла прибраться в нашем номере? Не сегодня, — пробормотал он. Но самое странное, ему было ни чуточки не жаль этого усатого туриста. А что поделать? У робота программа такая - он не виноват.

— Там робот-уборщик, соблазняет туриста, — сообщил он, вернувшись в комнату.

— Да и плевать, — проворчал старик. — У нас посерьёзней проблема.

— Какая? — насторожился Саня.

— Волна сюда идёт. Накроет нас через пять-семь минут. Предлагаю забаррикадировать дверь, а затем расслабиться и получать удовольствие.

Снова? Нет! Он уже пережил одну волну и не хотелось бы второй раз испытать эту погань. Понятно, что не смертельно, но неприятно до блевоты. Он что, зря кока-колу пил? Он же заплатил за неё, а теперь считай - деньги на ветер.

— Блииин!

Саня снова подошёл к окну в тоскливом предчувствии. Кажется, дедушка не соврал. Автобусы, один за другим, покидали площадь.

глава 13

Они завалили входную дверь всем, что попалось им под руку. Не тронули только кровать и телевизор. А на кровать ложиться старик строго-настрого запретил.

— Я её, конечно, отключил, но бережённого - бог бережёт, — пояснил он. — Нет никаких гарантий, что пока мы будем лежать и корчиться, нас не прихватит бдительный робот, поэтому я лезу обратно в нишу, а вы - закрываетесь в туалете.

Так они и поступили. Саня едва успел спрятаться и умыться холодной ржавой водой. И на том спасибо. Главное, голову не разбить о грязный кафель - помрёшь потом от заражения крови. И вот оно, снова головокружение. А в закрытом помещении - оно ещё хуже. Давит на уши, давит, воет, лучше сесть и закрыть уши ладонями, опёршись спиной о дверь. Грохот стоял просто невыносимый.

Потом на него посыпалась плитка и он почувствовал, как куда-то проваливается. Наверное, ниже этажом. А может и в подвал. Ему даже показалось, будто бы он услышал, как зловеще скрипят под ним шестерни механизмов. Сейчас его просто раздавит и перемолотит в кровавый фарш. Какая разница - зато навсегда исчезнет этот звук. Навсегда...

И тут он снова увидел этих детей. Мальчика и девочку. Они, крадучись, идут через заброшенный сад, а затем возятся у забора, пытаясь оторвать от него одну доску.

— Я могу сделать подкоп, — говорит мальчик.

— Там, впереди, ещё много таких заборов. Лучше я найду гвоздодёр, — отвечает девочка.

— Ты умная. Ты училась в школе, — вздыхает мальчик.

— Если бы я была умная, я бы украла ключ, и тогда нам не надо было идти пешком, — отвечает девочка.

Они сидят, спрятавшись за кустами колючего крыжовника. Мальчику немного грустно от того, что умерли мама и папа. Мама не должна была умереть от такого простого ранения, это просто случайность. Папа же, вон как долго сопротивлялся. Сестра дюжину раз ударила его топором, а он всё ещё ползал и из него постоянно выпадали какие-то металлические детали. Пришлось долго бить его по голове молотком, только тогда он затих и успокоился.

Девочка ушла, оставив мальчика одного, и тот, от скуки, решил немного поесть. Они не взяли с собой магазинной еды, хоть он и просил, но она не разрешила. В его котомке только самодельные сухари, печенье и вода из скважины. Мальчик вспомнил, что папа когда-то хвастался, что их семья одна из немногих, у кого есть такая скважина, а остальные должны хлебать водопроводную воду. Или дождевую, как их соседи. Этот сосед, в дом которого пошла сестра, он давно уже умом поехал. Собирает в гараже вертолёт и грозится улететь из города. Странно, что его до сих пор не навестили Гончие. Эти - всех институтских забирают. Ну тех, которые бузят. Так ему рассказывал папа. Раньше Гончие жили в лепрозории, их считали уродами и не обращали на них внимания, а потом батюшка Скопидом,э с ними поговорил и они уверовали. И теперь Гончие защищают всех истинно верующих. А они сильные, да. И больше чокнутые из института не называют батюшку Скопидома - Скопимордом, потому как боятся. Папа говорил, что пытались они бузить, когда стало не хватать зелёнки, принялись убивать верующих, но пришли гончие и всех спасли. И мальчик обещает себе, что когда вырастет, то обязательно станет Гончей, потому что они сильнее всех и уж тем более - сильнее его сестры.

Сестра возвращается. В её руке гвоздодёр, а на плечах тяжёлый рюкзак.

— Ты принесла ещё еды? — спрашивает мальчик. Ему очень интересно, что там внутри рюкзака.

— Нет. Там деньги, одежда и кое-что ещё, — отвечает сестра. — Там, куда мы отправимся, нам потребуется много денег.

— А как же дядя, который здесь живёт? Который вертолёт строил?

— Его больше нет. Улетел - дядя.

Мальчик понимающе кивает. Девочка ломает в заборе доску. Мальчик лезет первым, изучает обстановку и говорит ей, что всё в порядке. Затем она проталкивает вперёд рюкзак и только после этого пробирается через щель сама. Ей не страшно. Она уже давно перестала чего-либо бояться. Она не стала говорить брату о том, что случилось с хозяином дома. Он ещё слишком мал и верит, будто бы Гончие добрые и хорошие. А они - не добрые. Но у неё есть чем их задобрить. В гараже, где валяются обломки от вертолёта, она нашла несколько пузырьков зелёнки.

Следующий сад почти такой же, как предыдущий: всюду запустение и заброшенность. Одичавшие яблони ломятся от яблок, но есть их небезопасно, это все знают. То и дело попадаются обрушившиеся от времени теплицы и парники. В них теперь растёт только одна крапива. Они осторожно огибают высокую железную цистерну, которую когда-то установили здесь для полива, пробираются между двух старых сараек, затем наталкиваются на изгородь из колючей проволоки и девочка вынуждена достать бокорезы. Выбирать другой путь очень рискованно - повсюду ловушки. Лучше уж идти вот так: медленно, но проверенной дорогой. Раньше она так пробиралась в школу, пока это ещё было можно, но теперь школа закрыта. И всем известно, почему так произошло. Виновные были наказаны, но доверия к учителям больше нет. Никому нет доверия, а особенно - институтским. Это из-за них родители помешались на Урри; это из-за них бабушка и дедушка стали донорами, всё из-за них.

После колючей изгороди им пришлось пересечь глубокий овраг. Раньше тут брали песок, потом пытались засыпать строительным мусором, а теперь это просто овраг. Тот самый, где девочка играла с друзьями по дороге в школу.

Мальчик замечает блеск её глаз и просит показать ему школу. Девочка против. Там опасно. Там бродят болваны и рыжики. Школа - территория института, а они - дети. Что делают институтские с детьми? Тебе разве бабушка не рассказывала?

Но ему всё-таки удаётся её убедить. Девочка предупреждает его, что они дойдут только до школьного двора со стороны, где спортивная площадка, но внутрь - ни за что. Мальчик рад и такому. Он вовсе не собирается шастать по школе, где можно встретить тупого болвана. Его не обманешь. У него есть браслет, с помощью которого можно отличить правду от лжи. И у сестры есть такой же. Но всё же так интересно. В сто раз лучше, чем в детском саду, где все друзья и подружки давно превратились в противных липучек.

Школа пряталась посреди берёзовой рощи. Большая, белая, с чёрными провалами выбитых окон. Её, крытую железом, крышу украшало нечто похожее на летающую тарелку, от которой вниз, до земли, тянулись блестящие гофрированные щупальца из металла. Мальчик и девочка добрались до железного забора и тихо движутся вдоль него стараясь не приближаться близко.

— Учитель физики утверждал перед смертью, что так будет лучше, — тихо говорит девочка.

— Это он сделал тарелку? — спрашивает мальчик.

— Он. И ещё несколько. Институтские - боятся смерти. Они не верят в загробную жизнь. Они не верят в Великого Урри и считают нас сумасшедшими. А мы - их. Учитель физики записал душу своего сына на медную проволоку, а, заодно, души всех учеников. Мне - повезло. Я тогда прогуляла...И не жалею. А вот их - жалко. Они до сих пор здесь. Включи браслет, только не касайся ограды.

Они достают из карманов жёлтые обручи и надевают на руки. Такие есть только у детей. У взрослых другие украшения и обычно они вшивают их себе прямо в кожу, а им пока не положено. Они ведь ещё не могут услышать Глас Божий.

Школа меняется. Она оживает и наполняется шумом, смехом и детскими визгами. Мальчик и девочка пристально смотрят через ограду на волшебный и прекрасный мир детства. По школьному двору бегают стайки школьников, многие из них в синей форме и белых рубашках. У мальчишек синие брюки и пиджаки, а у девчонок синие юбки и белые гольфы до колен. Их собственная форма. Только в Шепелеве такую носят. Синяя с белым кантом. Мальчик знает, что у сестры есть такая, а вот ему этой формы уже никогда не потрогать. Это всё ложь. Красивая сказка. Но всё равно он дрожит от зависти и показывает девочке пальцем на группу мальчишек, примерно её возраста, которые скинули пиджаки и вовсю играют в футбол на спортивной площадке.

— Это твои? Из твоего класса? Я не помню их...

Девочка согласно кивает и они идут назад вдоль ограды, чтобы подойти поближе к площадке.

— Вон тот, симпатичный блондин, Витя Тараканов. У него по физкультуре были одни пятёрки. А вот этот, который на воротах, толстый, это Фима Ширяев. Я с ним за одной партой сидела, — рассказывает она мальчику.

— А вон тот, на лавочке сидит, видишь? Он, тоже из твоего класса? — интересуется мальчик.

Это-то? — девочка на секунду прищуривается. — А, это сын учителя физики. Гоша-Зануда. У него вечно были освобождения, особенно от физкультуры. У него же рак... был. В тяжёлой форме. Как-то раз он заплевал кровью весь класс и класуха заставила его полы с мылом драить. Мы его ещё - "Красной соплёй" дразнили.

— Бабушка говорила - от рака лысеют. А у него - вон какая волосня. Почти до плеч, — задумчиво говорит мальчик.

— Да это парик. Просто отсюда не видно. Гошу постоянно улучшали, ему даже сделали новый скелет, только он сбоил... — объясняет девочка и неожиданно замолкает.

— Ты чего? — дёргает её за рукав кофты мальчик.

— Жалко мне его. Надо же, он умер, а всё равно грустный, — признаётся девочка.

— Агааа... Им-то хорошо, вон как веселятся. Наверное, каждый день так, — завистливо бурчит мальчик. Ему тоже хочется поиграть в мяч.

Потом они молча стоят и смотрят, как играют за оградой беспечные школьники. Слышаться крики "Пас! Влево! Закрывай его! Да что ж ты делаешь, слепень!" и тут мяч летит прямо к ним, и врезается в ограду. Мальчик и девочка от неожиданности отступают и испуганно переглядываются. Они видят, как к ним бежит блондин Витя и на ходу ругает какого-то кривоногого одноклассника.

Витя ищет мяч, ворошит кусты шиповника, снова ругается, уколовшись острым шипом, и тогда мальчик, не удержавшись, подсказывает ему и показывает пальцем в ту сторону, куда укатился мяч. Девочка предупредительно дёргает его за ухо, но уже поздно. Машинально поблагодарив, школьник поднимает мяч, запутавшийся в примятой траве, и встречается глазами с девочкой.

— Путята?! — удивлённо восклицает он и тут же начинает громко кричать. — Пацаны! Смотрите, кто здесь?!! Путята выздоровела!

— А ты тогда болела? — тихо спрашивает мальчик у девочки.

— Почти. Я в то утро нашла схрон зелёнки и выпила целый пузырёк, — шёпотом признаётся девочка.

— Ух-ты! Ну и как?

— Ужасно. Мне привиделось, что я взрослая некрасивая женщина и что я работаю в какой-то налоговой инспекции. Не спрашивай, что это такое, я сама не знаю.

Пока они перешёптывались, школьники успели побросать свои дела и прибежать к ограде.

— Путята - привет! Айда с нами - нападающим будешь! Путята, мы тебя сто лет не видели! А это кто с тобой? Чё за мелочь?

— Я не мелочь! Я - Серёжа! Серёжа Рыбаков! — обижается на них мальчик, а сестра закрывает ему рот и шипит в ухо.

— Нам нельзя с ними разговаривать. Сейчас же переключи браслет.

— А, так ты - брат Путяты! — обрадованно кричат школьники. — Давай к нам, пацан! Мы тебя в футбол научим! Хочешь на ворота? Перелазь к нам.

Мальчику очень хотелось к ним. Очень-преочень, но он был местным. Он тут родился и знал, что к чему. Добрая сказка таит смертельную опасность, словно сладкое яблоко для Белоснежки, и он пересилил себя. Нажал на кнопку наручного браслета и с облегчением выдохнул.

Школьники исчезли. За оградой стояли рыжики. Страшные, обугленные, перевитые медной проволокой, но всё же привычные создания. Дети работников института. Всё, что от них осталось: кожа, да кости.

— Если не тронем ограду, они нас тоже не тронут, — предупреждает девочка. — Я проверяла.

— Они из твоих одноклассников? — снова спрашивает мальчик. Девочка кивает.

— Тогда почему они не развалились?

— Эти - особенные. Я иногда навещаю их. Навещала. Я поэтому и опасалась сюда идти. Их становится всё больше и больше, но почему так, для меня загадка. Пойдём отсюда.

Девочка берёт его за руку и ведёт за собой. Мальчик то и дело оглядывается.

— Сначала я думала, что это их родители, — объясняет на ходу девочка. — Типа: скучают, поэтому сделали рыжиков себе на память, ведь школа всё равно стала кладбищем, но это явно не они. Сюда никто не ходит. Я спрашивала. Всем стыдно и страшно. Вот я и думаю, что это они сами, понимаешь?

— Кто, сами? — переспрашивает мальчик.

— Ну, они. Призраки. Не знаю я, в общем. Папа говорил, что Физик использовал какую-то амальгаму, когда записывал души на проволоку. А другие, я только подслушала разговор, ты не думай ничего такого, но ходят слухи, что Институт разработал живой металл. Вот я и думаю...Да не оборачивайся ты!

Но мальчик всё равно оглядывается. Один из рыжиков стоит, плотно прижавшись головой к ограде. Он очень похож на того грустного мальчика Гошу-зануду. И волосы у него на голове точно такие же.

Они снова возвращаются к оврагу и идут сначала вдоль вершины, а потом начинают спускаться по склону. Мальчик первым замечает внизу эмалированный бок болвана, притаившегося на самом дне в куче металлолома, и молча показывает на него пальцем.

Девочка тревожно оглядывается. Склон крутой, повсюду песок и кустарник, а у болвана может быть оружие дальнего боя. Зачем он здесь? Никто не выбрасывает на свалку болванов - они слишком дорогие. Покойный папа рассказывал, что один такой стоит, как шестисотый мерседес, а уж мерседес ого-го сколько стоит. Век не расплатишься. А папа знал, о чём говорил. Он тогда и не расплатился, когда на своей машине нечаянно въехал в такую вот, дорогую иномарку. Просто зарезал бандитов, которые в ней сидели и угрожали ему, и маме, и всё. А мама ему потом с трупами помогала. Кажется, они их тогда выгодно институтским продали. А может и сожгли. Давно это было.

Девочка осторожно нажимает кнопку на браслете и ей сразу всё становится ясно: он охотился на них. Болван исчез, а вместо него появился взрослый мужчина лет тридцати, в штормовке и резиновых сапогах. В руках у мужчины деревянная палка и корзина. И он смотрит прямо на них. Снизу вверх.

— Бежим, — шепчет мальчик. — Кинемся в рассыпную и он затупит. Это старая модель. Я знаю.

— А если он побежит за тобой и догонит тебя? — шепчет ему в ответ девочка.

— Дети. Я собирал грибы и заблудился. Помогите мне пожалуйста выбраться! — окликает их снизу грибник.

Дети, не сговариваясь, начинают пятиться. Болван улыбается.

— Ну что же вы. Вы меня боитесь? Я могу показать паспорт и прописку. Я живу здесь, на улице Гоголя. У меня при себе конфеты. Я отдам их вам, только скажите, в какую сторону мне идти?

Мальчик и девочка не отвечают ему, они уже на самой вершине. Грибник замечает это и приходит в движение. Жутко смотреть, как он лезет по крутому склону, глубоко втыкая палку в песок и неестественно помогая себе корзинкой. А не посмотреть, не оглянуться - ещё страшнее. И девочка, не сдержавшись, нажимает на браслете нужную кнопку. Внизу, в овраге, надсадно ревёт мотор, эмалированное чудище, вооружённое гарпунами и циркулярными пилами, движется всё быстрее и быстрее. И он на колёсах. Значит, на открытой местности он их быстро догонит.

— Старая модель? — кричит на бегу девочка своему младшему брату. — Ты совсем дурак? Это - периметральщик. Они вокруг города ездят. Он нас в фарш превратит! Беги быстрее!

Они бегут, что есть мочи. Девочка то и дело порывается бросить рюкзак, но один из замков заело, и она боится, что только зря потеряет время. Мальчик вырывается вперёд, они бегут по заросшему полю по направлению к перелеску. Им кажется, что там можно укрыться. Но тут позади них слышится победоносный машинный рёв - это болван выбрался из оврага и теперь ему ничего не мешает как следует разогнаться.

— Дети - остановитесь! Дети - не бойтесь меня! — голос у болвана дребезжит и переливается, словно милицейский громкоговоритель, и от этого ещё страшнее. Нет, он не пощадит их. Не отведёт их домой и не сдаст родственникам. Это периметральщик. Он работает по принципу: свой-чужой. И если ты не инженер из института, то ты - чужой. Человек, животное - ему всё равно. В его квадрате должно быть чисто. Знать бы ещё, где кончается этот квадрат. Дальше он не пойдёт. Такая у него программа. Но это не значит, что он оставит их в покое. Наверняка он уже передал сигнал другим болванам и они приближаются с других сторон. Силы стремительно угасали.

Девочка запинается и падает лицом вниз. Брат, убежавший вперёд, кричит ей:

— Путята! Быстрее! Он почти рядом!

Да она и сама знает, что он рядом. Она прекрасно слышит, как грибник с кем-то ругается.

Девочка изумлённо хлопает глазами и переворачивается. Точно. Падая, нечаянно нажала на кнопку и теперь снова видит иллюзию. В нескольких шагах от неё грибник оправдывался перед невесть откуда взявшимся милиционером.

— Ну что вы, товарищ старшина. Я просто хотел спросить дорогу. Я не знаю, почему они так меня испугались. Да не пил я!

— Гражданин Иванов! Здесь вопросы задаю я! Вы напугали маленьких детей, у вас в руке палка, вы бежали за девочкой. Я расцениваю это, как хулиганство. Руки вперёд, пожалуйста. И пройдёмте со мной в отделение.

Девочка протирает глаза, а потом вспоминает про кнопку и снова включает браслет. И никакой это не милиционер. Это - Гончая. Бывший пациент лепрозория, кусок ноздреватой плоти в бронированном экзоскелете ломает и мнёт периметральщика, словно алюминиевую пивную банку, а из болвана вырываются столбы пара и летят искры.

— Очень смешно. Почти поверила в дядю Стёпу, — бормочет девочка и остаётся на месте. Какая разница. От Гончей не уйти. У каждой из них самодельный экзоскелет, по сути - походный дом, в котором чего только нету. В нём и любые наборы инструментов, и датчики с приборами, и оружия целый арсенал. Потому их институтские и боятся. Но Гончие хотя бы люди, а значит с ними можно договориться. Вон, как он болвана размотал. Одними манипуляторами справился. Придётся открывать рюкзак.

Гончая, закончив ломать периметральщика, смотрит на девочку и ей кажется, что смотрит она с укором.

— Нельзя убегать из города.

Голос у неё искусственный, звенит металлом.

— Я заплачу, — отвечает девочка и достаёт из рюкзака четыре пузырька зелёнки.

— Это всё, что у нас есть, — добавляет она. Гончая неуклюже наклоняется и внимательно разглядывает зелёнку. Девочке любопытно, а как этот бывший больной там внутри вообще может существовать? Туловище экзоскелета соединено вместе с головой. Оно полностью покрыто металлом и только спереди на голове небольшое оконце, но оно затемнено и похоже на стёклышко с маски сварщика. Гончая молчит, но тут заговаривает мальчик, который тоже видел, что только сейчас произошло, и благодарит её за спасение сестры. Гончая молчит. Дети недоумённо переглядываются, а затем мальчик говорит, что когда вырастет, то он тоже будет Гончей. Потому что все знают, что они сильные и добрые. А он тоже хочет быть сильным и добрым. И кажется эти слова произвели впечатление на жуткого железного монстра.

— Я знаю. Вы пытаетесь покинуть город, — говорит Гончая. Экзоскелет распрямляется, после чего начинает ходить перед детьми взад-вперёд.

— У вас ничего не выйдет. Никто не сможет пройти периметр.

— Мы хотим попытаться, — отвечает девочка. — Мы больше не можем так жить. Мы хотим другой жизни.

— Единственный удобный вариант - это подземные тоннели, — сообщает Гончая и замирает на месте. — Тоннель под институтом. Вам потребуется ключ-карта. Я дам вам её в обмен на зелёнку, но в следующий раз, если вы попадётесь мне при нарушении периметра, я вынужден буду произвести ликвидацию. Вы готовы пойти на такой риск?

Мальчик и девочка переглядываются, а затем хором говорят:

— Мы - готовы!

---------------
автор Василий Кораблев

Это сообщение отредактировал Vyrodok - 28.03.2025 - 14:10

Читать не торопитесь главы будут добавляться постепенно.

хохохо.. от души. Время занять, пока археологи креативятся)) Спасибо, Вареньевич)

Опоздал с советом-то...

Спасиибо. А когда дипломкуу то сдадут? уж очень за Валерку с Дениской переживаю.

Уважаемый , VВ! Когда очень интересно, как можно читать медленно. Я, например, не могла оторваться пока не дочитала все это произведение до конца 13 главы! Большое спасибо! Вы будете оповещать о добавке глав ?

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Прикольно! Спасибо!

Вот,стоило только пожаловаться,что "закрытый город" втыкает,как появилось что-то похожее.Василий,так держать!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Спасибо!

Огромное СПАСИБО!
Уж извеняюсь и времени нет на оценить и насладиться. Плюс сразу и безоговорочно. В любом случае в закладке будет.
Спасибо что не забываешь.
Завтра опять сложный день и напрягая извилины чердака,не хочу читать.
Расслабляю мой мозг толко когда:Физически много работы,в последнее время пришлось технические решать и мозг кипит в чердаке,черепицу скоро сорвёт.
Спасибо! Без обид ели долго молчу.

Это сообщение отредактировал olilich - 29.03.2025 - 01:57