Опершись подбородком о ладошку, Никколо Мацетти лежал на ковре и уныло слушал Барда. В темных его глазах угадывалось даже что-то похожее на слезы — роскошь, которую одиннадцатилетний мальчик мог себе позволить, только оставшись один.
Бард говорил:
— Давным-давно, много лет тому назад, жил посреди дремучего леса бедный дровосек со своими дочерьми, и обе они были прекрасны, как ясный день. У старшей дочери волосы были черные, как вороново крыло, а у младшей — блестящие и светлые, как солнечные лучи осенним днем. Пока девочки ждали, когда отец возвратится из леса, старшая, бывало, садилась перед зеркалом и пела...
Что именно она пела, Никколо не узнал, так как с улицы донеслось:
— Эй, Ники, привет, ты дома?
И Никколо с мгновенно прояснившимся лицом подбежал к окну и крикнул:
— Дома, Пол, привет!
Пол Лоуб был тоньше Никколо и не такой высокий, хоть и на полгода старше. Он был явно взволнован. Никколо понял, что Полу не терпится чем-то с ним поделиться.
— Впусти-ка меня, Ники. Мне тут такая идея пришла— закачаешься.— Пол быстро огляделся, не подслушивают ли их, но двор был пуст.— Закачаешься,— шепнул он.
— Давай, заходи.
Бард знай себе рассказывал, словно не замечая, что Никколо его не слушает. Когда Пол вошел, Бард говорил:
— И тогда лев сказал: «Если ты найдешь мне яйцо птицы, которая раз в десять лет пролетает над Черной горой, я...»
— Это у тебя Бард?— спросил Пол.— Я и не знал, что он у тебя есть.
Никколо покраснел, его лицо снова приняло несчастное выражение.
— Старье. Он у меня уже сто лет. От него почти никакого толку.— Он пнул Барда ногой— скользящий удар пришелся по побитой, потерявшей цвет пластиковой обшивке. Бард запнулся его говорящее устройство на миг лишилось контакта,— затем продолжал:
— ...один год и один день, пока не износились железные башмаки. Принцесса остановилась на обочине дороги...
— Ого! Ну и старая же модель! — сказал Пол, критически ее осматривая.
Никколо поморщился, уловив снисходительность в тоне приятеля. Он даже пожалел, что впустил Пола,— надо было сперва оттащить Барда на его место — обратно в подвал. Он и вытащил его оттуда с досады: разговор с отцом кончился ничем, а день как назло выдался очень скучный. Ну, а Бард, как и предполагал Никколо, оказался болваном.
Никколо и без того побаивался Пола: в школе тот занимался по индивидуальной программе, и все говорили, что он станет инженером-компьютерщиком. Не то чтобы сам Никколо плохо успевал. Он получал неплохие отметки по логике, бинарным манипуляциям, вычислениям и по элементарным электросхемам — обычным предметам общеобразовательной школы. Но в том-то и беда! Предметы самые обычные, и он вырастет и станет пультовым, как и все прочие.
Другое дело Пол — он знает столько всего об электронике, теоретической математике и программировании! Никколо даже не притворялся, что понимает, когда Пол начинал о них тараторить.
Пол немного послушал Барда и спросил:
— Ты часто его включаешь?
Да нет! — обиженно ответил Никколо.— С тех пор, как ты сюда приехал, он у меня валялся в подвале. Я его только что притащил сюда...
— И он выдает тебе всю эту муру — о дровосеках, говорящих зверях и принцессах? — спросил Пол.
— Жуть, правда?— согласился Никколо — Новая модель нам не по карману. Утром я говорил с отцом...— При воспоминании о том, как утром он тщетно упрашивал отца, у Никколо навернулись слезы, но он подавил их. Он почему-то считал, что слезы никогда не обжигают впалых щек Пола и что Пол способен только презирать тех, кто слабее его. Никколо продолжал: — Вот я и решил попробовать это старье еще разок.
Пол отключил Барда, нажал кнопку, приводящую чуть ли не к мгновенной переориентации и перестройке словарного запаса, образов, сюжетных линий и кульминаций, заложенных в схеме. Затем снова включил аппарат. Бард плавно начал:
— Жил-был мальчик по имени Уиллкинс. Мать у него умерла, и он жил с отчимом и сводным братом. Хотя отчим был богат, ему жалко было для Уиллкинса кровати, и тот был вынужден спать как придется, на куче соломы п конюшне, рядом с лошадьми...
— Лошади! — воскликнул Пол.
— По-моему, это какие-то животные,— сказал Никколо.
— Да я знаю! Я хочу сказать: ты только представь себе— сказка о лошадях!
— Он все время рассказывает о лошадях,— сказал Никколо.— И еще о каких-то коровах. Их доят, но Бард не говорит, как.
— Фу ты! А чего ты его не настроишь?
Да я же не умею.
Бард говорил:
— Уиллкинс часто думал, что если он когда-нибудь разбогатеет и станет сильным, уж он отплатит отчиму и сводному брату за их жестокость. И вот однажды он решил отправиться в люди и поискать счастья.
Пол, не слушавший Барда, сказал:
— Да это проще простого. Нам надо пополнить его словарный запас, ввести в него знания о компьютерах, автоматике, электронике и прочих реальных вещах сегодняшнего дня. И тогда он будет рассказывать интересные сказки, но уже без всех этих принцесс и тому подобной чепухи.
— Вот было бы здорово! — уныло произнес Никколо.
— Слушай,— сказал Пол,— отец говорит, если я на будущий год попаду в специальную компьютерную школу, он купит мне Барда последней модели. С приставкой для космических и детективных историй, да еще и с видеоприставкой.
— И что, эти истории можно будет смотреть?
— Ну да. Мистер Догерти, школьный учитель, говорит, что такие штуковины уже есть, но не для всех. Отец может купить ее, только если я поступлю в компьютерную школу.
У Никколо глаза полезли на лоб от зависти.
— Вот это да! Смотреть сказку!
— Можешь приходить и смотреть, когда захочешь, Ники.
— Правда? Ну. спасибо.
— Не за что. Но помни: выбирать, что именно слушать, буду я.
— Конечно, конечно.— Никколо с радостью согласился бы и на гораздо более жесткие условия.
Пол снова обратил внимание на Барда. Тот говорил:
— «В таком случае,— сказал король, поглаживая бороду и нахмурившись так, что на небе появились тучи и засверкала молния,— ты должен сделать, чтобы к этому часу послезавтра по всем моем королевстве не осталось ни одной мухи, иначе...»
— Надо вскрыть его,— сказал Пол. Он снова отключил Барда и, разговаривая, ковырялся в передней панели.
— Эй,— встревожился Никколо,— смотри не сломай.
— Не сломаю,— раздраженно ответил Пол.— Эти штучки мне знакомы.— И вдруг с опаской добавил: — Твои родители дома?
— Нет.
— Ну и прекрасно.— Он снял переднюю панель и заглянул внутрь.— Фу ты, всего с одним блоком...
Никколо. в тревоге наблюдавший за Полом, не мог понять, что он делает. Пол вытащил гибкую металлическую пластинку, усыпанную какими-то точками.
— Это устройство памяти Барда. Готов спорить, его емкость достигает трех миллионов сказок.
— Что ты задумал, Пол? — с дрожью в голосе спросил Никколо.
— Введу в него новые слова.
— Каким образом?
А очень просто. Мистер Догерти дал мне одну книгу. Она у меня с собой.
Пол вытащил книгу из кармана и снял с нее пластиковый футляр. Потом отмотал немного ленты, пропустил в вокализатор, который приглушил до шепота, вставил ленту внутрь Барда и что-то подрегулировал.
— Для чего это?
— Книга будет говорить, а Бард запишет все на запоминающее устройство.
— Ну и что?
— Боже, до чего ты глуп. Книга — о компьютерах и автоматике, Бард возьмет из нее всю информацию и перестанет рассказывать о том, как короли вызывают молнию, когда хмурятся.
— А побеждает все равно добро,— вставил Никколо.— Совершенно неинтересно.
— Ну,— сказал Пол, поглядывая, все ли у него работает как надо,— так уж они запрограммированы. Добро должно побеждать зло. Отец однажды сказал, что. не будь цензуры, невозможно было бы предсказать, к чему придет молодое поколение. Дела и так плохи, говорит он... Да, работает нормально.— Довольно потирая руки, Пол отвернулся от Барда.— Слушай,— продолжал он,— я же еще не рассказал тебе о своей идейке. Готов спорить, ничего лучшего ты еще не слышал. Я пришел прямо к тебе, потому что уверен, что ты меня поддержишь.
— Конечно, Пол, конечно...
— Вот и хорошо. Ты же неплохо знаешь мистера Догерти из нашей школы? Помнишь, какой он странный? Ну, а я ему вроде как нравлюсь.
— Я знаю.
— Сегодня после занятий я был у него дома.
— Дома?!
— Ну да. Он говорит, я буду поступать в компьютерную школу, и хочет подбодрить меня. Он говорит, нужно побольше специалистов, которые могут разрабатывать современные компьютерные схемы и заниматься настоящим программированием.
— Да?!
От Пола, вероятно, не укрылось, что за
этим односложным восклицанием ничего не стоит.
— Программированием! — раздраженно повторил он.— Я тебе сто раз рассказывал. Это когда составляешь задачи для гигантских компьютеров, вроде Мультивака. Мистер Догерти говорит, что находить людей, которые могут управлять компьютерами, становится все труднее. Следить-то за контрольным щитком, сверять ответы и задавать обычные задачи может каждый. Проблема в том. чтобы расширять исследования и разрабатывать способы постановки нужных вопросов, а это очень трудно. Во всяком случае, Ники, он повел меня к себе домой и показал свою коллекцию старых компьютеров. У него это вроде хобби — собирать старые компьютеры. Есть крошечные компьютеры с маленькими кругляшками на них, которые приходилось передвигать пальцами. А есть какая-то деревяшка, которую он называл логарифмической линейкой, а в ней скользящая планочка, которая выдвигается и задвигается. Потом он показал какие-то проволочки с шариками на концах. У него оказался даже кусок бумаги с какой-то штуковиной, которую он называл множительным столом.
1 Игра слов: table — стол и table — таблица. Пол имеет в виду таблицу умножения. (Прим. перев.)
Никколо, которого все это едва заинтересовало, сказал:
— Бумажный стол?
— Это вовсе не такой стол, за которым едят. Этот стол помогал людям считать. Мистер Догерти попробовал мне объяснить, как это делалось, но у него было мало времени, да и сложное это занятие.
— Почему же люди просто не пользовались компьютерами?
— Компьютеров же еще не было! — вскричал Пол.
— Не было?!
— Ну да. Ты что думаешь, у людей всегда были компьютеры? Разве ты не слыхал о пещерных людях?
Как же они обходились без компьютеров?
— Не знаю. Мистер Догерти говорит, что они делали все, что придет им в голову, не думая о том, хорошо ли это для остальных, или нет. Фермеры выращивали всякую всячину своими руками, другие же сами работали на заводах и управляли машинами.
— Я тебе не верю.
— Так сказал мистер Догерти. Он говорит, царила страшная неразбериха, все были несчастны... Но дай мне добраться до моей идеи, а?
— Да кто тебе мешает?— сказал Никколо, обидевшись.
— Ну так вот. у этих ручных компьютеров, у тех, что с шишечками, были небольшие закорючки на каждой шишечке. И на передвижной линейке тоже. А множительный стол был сплошь из закорючек. Я спросил, что это за закорючки, и мистер Догерти ответил: «Это цифры».
— Что-что?
— Каждая закорючка обозначала отдельную цифру. Для «один» надо было ставить какой-то особый знак, для «два» — другой, для «три» — третий и так далее.
— Зачем?
— Чтобы можно было считать.
Но зачем? Стоит ведь только сказать компьютеру!..
— Ну и ну! — вскричал Пол. и его лицо исказилось от гнева.— Да поймёшь ты наконец, что эти выдвижные линейки и прочие штуковины не умели говорить и слушать?
— Тогда как же?..
— Ответы выражались закорючками, и надо было знать, что эти закорючки означают. По утверждению мистера Догерти, в былые дни все в детстве учились выделывать закорючки и расшифровывать их. Делать закорючки называлось «писать», а декодировать их — «читать». Он говорит, для каждого слова была своя закорючка и книги когда-то писали закорючками. Он сказал, что в музее есть несколько книг и что я могу посмотреть их, если хочу. Он считает, что мне, если я хочу стать настоящим программистом-компьютерщиком, придется заняться историей исчисления, вот почему он мне все это и показывает.
Никколо нахмурился.
— Выходит, всем надо было разгадывать закорючки для каждого слова и запоминать их? — спросил он.— Это действительно так или ты мне заливаешь?
— Все так. Честно. Смотри, вот так делать «один».— Он быстро прочертил пальцем линию в воздухе.— Вот так «два», а вот так «три». Я выучил все цифры до девяти.
Никколо следил за двигающимся пальцем.
— И какой от этого прок?
— Можно научиться составлять слова. Я спросил мистера Догерти, как изобразить «Пол Лоуб», но он не знал. Он говорит, в музее есть люди, которые наверняка знают, а когда-то были люди, которые умели декодировать целые книги. По его словам, для декодирования книг можно конструировать компьютеры, и когда-то они именно так и использовались, но уже больше не используются, потому что теперь у нас есть настоящие книги с магнитными лентами, говорящие.
— Конечно.
— Так что, если мы с тобой пойдем в музей, мы сможем научиться составлять слова из закорючек. Поскольку я собираюсь учиться в компьютерной школе, нам разрешат.
Никколо был озадачен и разочарован.
— Это и вся твоя идея? Бог ты мой, Пол, ну кому охота этим заниматься? Выделывать какие-то закорючки — фи!
— Неужели ты не понимаешь? Ну как ты не поймешь, дурья твоя башка? Это же будут секретные послания!
— Что?!
— Ну да. Какой прок от того, что ты умеешь говорить, если все тебя понимают? А с помощью закорючек можно передавать тайные послания. Их можно изображать на бумаге, и ни одни душа в мире не поймет, что ты хочешь сказать, если не знает что к чему. А ребята, готов спорить, не будут их разбирать, если только мы их не научим. Мы можем создать самый настоящий клуб — с уставом, посвящением в члены, собственным помещением. Здорово, правда?
В груди у Никколо что-то шевельнулось.
— Какие тайные послания?
— Да любые. К примеру, мне хочется сказать тебе, чтобы ты пришел ко мне домой посмотреть моего видео-Барда. Я изображаю соответствующие закорючки, отдаю их тебе, ты смотришь на них и понимаешь, что надо делать. А все остальные ничего не понимают. Ты даже можешь показать им эту бумагу, и все равно они ни о чем не догадаются.
— Ну, это уже кое-что.— Никколо, казалось, убедился в полезности этой затеи.
А когда мы начнем учиться изображать закорючки?
— Завтра. Я попрошу мистера Догерти договориться в музее. Пойдем туда сразу же после занятий и начнем учить закорючки.
— Вот здорово! И станем членами правления клуба.
— Я буду президентом,— заявил Пол, считая это само собой разумеющимся.— А ты вице-президентом.
— Ну что ж. Это же будет гораздо интереснее, чем слушать Барда.— Он вдруг вспомнил о Барде и спросил с внезапной тревогой: — Эй, а что там с моим стариной Бардом?
Пол повернулся и посмотрел на аппарат. Тот знай себе усваивал неторопливо раскручивающуюся книгу: звуки книжной вокализации доносились, будто отдаленное бормотание.
— Теперь недолго,— сказал Пол.
Вскоре Пол собрал свою книгу и сунул
в карман, поставил панель Барда на место и включил аппарат. Бард заговорил:
— Жил-был однажды в большом городе бедный мальчик по имени Джонни Светлый, единственным другом которого был маленький компьютер. Каждое утро компьютер сообщал мальчику, будет ли в тот день дождь, и отвечал на любые его вопросы. Он никогда не ошибался, но вышло так, что в один прекрасный день король той страны, прослышав о маленьком компьютере, решил забрать его себе. Он позвал к себе Главного Визиря и сказал...
Быстрым движением руки Никколо выключил Барда.
— Все то же старье,— в сердцах сказал он.— Только добавился компьютер.
— У них на ленте уже столько позаписано,— объяснил Пол,— что компьютерный материал почти не проявляется, когда составляются произвольные комбинации. Впрочем, какая разница? Просто тебе нужна новая модель.
— Увы! Этого мы никогда не сможем себе позволить. Наш удел — вот эта жалкая дрянь.— Он снова пнул Барда ногой. Тот откатился назад, жалобно заскрипели колесики.
— Ничего, будешь смотреть мой, когда он у меня появится,— успокоил его Пол.— Кроме того, у нас теперь есть клуб.
Никколо кивнул.
Знаешь что?— продолжал Пол.— Идем ко мне. У отца есть кое-какие книги о старых временах. Мы их послушаем их, может, что-нибудь надумаем. Пошли?
— Лады,— согласился Никколо, и оба мальчика выбежали из дома. В спешке Никколо задел Барда, потер ушибленное бедро и побежал дальше.
На Барде загорелся сигнал включения. Цепь при столкновении с Никколо замкнулась, и Бард, хоть он и остался один в комнате и слушать его было некому, завел свою сказку, только тоном пониже, и на этот раз в его голосе звучали гортанные нотки. Слушая его, взрослый мог бы уловить в нем чуть ли не налет страсти. Бард говорил:
Давным-давно, много лет тому назад, жил-был маленький компьютер по имени Бард. Он жил совершенно один у жестоких людей. Эти жестокие люди все время смеялись и глумились над маленьким компьютером и твердили ему, что он ни на что не годная, бесполезная вещь. Они били его и месяцами держали в пустых комнатах. Однако маленький компьютер никогда не терял мужества. Он всегда старался сделать как лучше, бодро выполняя все команды. И все равно .люди, с которыми он жил, оставались жестокими и бессердечными. Однажды маленький компьютер узнал, что в мире существует великое множество всевозможных компьютеров, много-премного. Одни были Бардами, как и он сам, но другие управляли заводами и фермами. Одни руководили населением, другие обрабатывали и анализировали всевозможные сведения. Многие были очень сильными и очень мудрыми, гораздо более сильными и мудрыми, чем те люди, которые обращались с маленьким компьютером так жестоко. А потом Бард узнал, что компьютеры и дальше будут становиться псе мудрее и сильнее, пока в один прекрасный день... в один прекрасный день...
В старых, тронутых ржавчиной внутренностях Барда, должно быть, замкнуло какую-то древнюю электронную лампу, и он, одинокий и будто чего-то ждущий, в темной вечерней комнате снова и снова продолжал шептать:
— ...в один прекрасный день... в один прекрасный день... в один прекрасный день...
yaplakal.com