Бесплотный Дух поймал себя на том, что совсем не следит за происходящим. Краешек сознания, не слишком напрягаясь, гнал и гнал порожняк, который, если вдуматься, и был тем самым, ради чего каждому из тех, кто составлял пёструю толпу стоящую перед ним, стоило родиться и жить. Но судьбы этих людей волновали его лишь как инструмент, который должен выполнить свою функцию и раствориться в эманациях времени.
- Главное – чтобы не сорвался план, - бормотал он про себя.
- Главное, товарищи – это победа мировой революции, - вторил ему одержимый им плюгавенький мужичишко, которого вихрь его воли подхватил и вознёс на самый гребень судьбоносных процессов, захвативших и круживших в пламени войн и революций самую сильную империю в мире.
Запас банальностей, сыпавшихся из под рыжих усов иссяк, и Дух снова пришпорил почти утратившее контроль тело.
- Городское рабочее движение приобретает нового союзника в революционном крестьянстве. Вопрос об отношении сознательного авангарда пролетариата, социал-демократии, к крестьянскому движению приобретает непосредственное практическое значение и должен быть поставлен на ближайшую очередь дня во всех наших партийных организациях, при всяком выступлении пропагандистов и агитаторов, - снова затараторил воодушевлённый голем, а Дух почувствовал, как неудержимо чешется подбородок под чахлой бородкой.
Как же это мерзко!
Всё человеческое существование, от первой его секунды, когда новорожденный оглашает победным рёвом родовую палату или тёмный закут крестьянской избы – кому как повезёт – это цепь мучительных страданий. Бегство от них до самой смерти, когда с последним выдохом освобождается из него то, что делало кусок страдающей плоти живым и страждущим и есть смысл жизни.
Ни на минуту нет покоя человеческому телу. Он обречён искать себе пропитание или плотские радости, лишь на миг утоляющие страдания, чтобы новое нестерпимое страдание завладело и погнало его босым по каменистой осыпи существования.
Даже лёжа сытым у тёплого бока только что уестествлённой женщины, не может он найти покоя больше чем на десяток секунд. Надо поменять позу. Надо почесать муде. Надо высморкаться и выпить воды. Потому что проигнорируй человек эти желания, и страдание разгорится нестерпимым пожаром сжигающим тело и изводящим душу.
Покоя нет и во сне.
Только в алкогольном или наркотическом беспамятстве обретает тело недолгий покой, платя за эти мгновения непомерную цену новыми страданиями.
Ибо обитель человеческая, вся эта пёстрая планета – есть тюрьма для каждого обитателя. И нет в ней начальников и надзирателей. Только узники.
И лишь парящие в эмпиреях Духи способны отрешиться от страдания ума, отринуть страдания тела, забывшись в нирване в лёгких струях эфира, пока не будут низвергнуты обратно – в новую плоть. В новое мясо.
Ибо воля Духов тоже не свободна. Покинувший тело Дух может наслаждаться нирваной лишь до тех пор, пока не истлеет одержимая им прежде плоть.
Лишь несколько осознавших самое суть своя духов смогли увидеть бесконечный круг страданий и перерождений.
Ещё меньше Духов снискавших покой, пока их плоть, вмороженная в вечные льды, сохнущая в глубокой пещере, покоящаяся на дне гробницы в сердце пустыни смогли надолго остаться в нирване покоя.
Но тем горше и страшнее было их возвращение, когда гробницу находили искатели сокровищ, льды дрейфовали к теплу и таяли, а в пещеру проникала сырость.
Ну десять, ну пятьдесят, максимум пару тысяч лет – и всё.
Дух содрогнулся, закипел и взорвался нестерпимо ярким голубым светом и время остановилось.
Застыли в неподвижности фигуры революционных матросов в драных тельняшках, крестьян в обёрнутых лыковыми онучами вонючих лаптях, рабочих в промасленных робах.
Застыли все, кроме голема, одержимого Духом.
Невысокий мужчина в чёрном костюмчике протянул руку и стоящий под его дланью красноносый солдат в серой шинели воспарил вдруг, прилипнув давно не мытым спутанным скальпом к ладони того, кого все они знали как Ленина.
- Ты будешь тем, кто убедит Кобу положить меня в мавзолей.
Красноносый медленно опустился обратно, а вместо него взлетел и прилип головою к руке Ленина другой большевик.
- Ты будешь курировать создание бальзамирующего состава. Запомни формулу, в которой ты ничего не смыслишь, но будешь добиваться только таковой.
- Ты будешь начальником строительства мавзолея…
- Ты будешь…
- Ты …
- Ты…
- Ты…
Когда все роли были розданы, Дух поставил на паузу и тело Ильича и мысленно вызвал в памяти картинку – вид Земли с орбиты, тот, что первый смертный увидит лишь через полвека.
- Кстати, не забыть бы Королёва обработать…
Мысленно же ткнув пальцем куда-то в район экватора он задумчиво забормотал.
- Тхируванатапурам или Мааммигили? Какая разница? Нежиться в эфире, то поднимаясь в ледяное безмолвие космоса, то касаясь прохладных океанских струй, то нежась в прогретом воздухе. Пожалуй, подходит. Надо только найти кого-то и там… Вряд-ли это продлится больше сотни лет, но за век я что-нибудь да придумаю.
*****
В кабинет для непарадных и секретных приёмов, мягко ступая по бесшумному красному ворсу, вошёл, оставив за дверью и охрану, и сопровождающих, смуглый мужчина, состоящий, кажется, из одних плавных округлостей.
Президент заинтригованно ждал, что же будет дальше. Гость отказался и от переводчика и от электронного секретаря. Неожиданно, гость из далёкого островного государства, блеснув круглыми стёклами очков, заговорил на чистом русском языке.
- Владимир Владимирович, если вам будет интересно, я поделюсь с вами и пророчеством, имеющим в некоторых кругах силу религии, и легендой его возникновения. Но, поскольку вы известны как человек далёкий от предрассудков, мистики и оккультизма, я перейду прямо к делу.
Путин удовлетворённо кивнул и жестом пригласил гостя присесть.
- За вас поручились очень серьёзные люди. Не скрою, это стало предметом согласования во время моего первого разговора с Трампом в его новом качестве. Чего вы хотите?
- Продайте мне тело Ленина, Владимир Владимирович. Готов предложить любые гарантии, что эта сделка останется столь же секретной, что в моих интересах прежде всего, сколько и выгодной для вас. Со своей стороны обещаю…
*****
Дело должно сладиться, журчал вокруг Духа эфир. Дело должно сладиться.