Ведьмины сказки

А мне пришлось в ночь писать Страшновато было. Как представил, как бедная трехглавка падает с крыши в гроб и потом там лежит годами... фух, никому не пожелаю. Сонный паралич он такой.
Да про Василису там интересно будет) Выступления на суде епископа и свидетелей, думаю, многим понравится. Будет там и еще один интересный свидетелей, слушать показания которого все будут со слезами на глазах))

Это сообщение отредактировал Choke - 21.11.2023 - 12:13

Интересная глава, буду ждать продолжения.
P.S. Руку верни. Пусть превратиться в оборотня и опять её отрастит.

Ну вот заинтриговал:) остается ждать:)

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Отличная глава.
Продолжай!

Жду продолжения. Отличная глава!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Начну прямо сейчас!

Глава 33. Епископ Гофрид

Здесь страшные мучения терзают тело и выворачивают душу. Это Дом ведьм. Когда стражник Идай захлопнул дверь и задвинул железный засов, Василиса села на лавку, обняла голову, пропуская тонкие девичьи пальцы сквозь рыжую копну волос и заплакала. С каждой секундой плач нарастал. Плечи двигались вверх и вниз, неровные всхлипы пронзали стены. Сколько горя было в этом плаче! Самое страшное — ничего нельзя изменить. Ее заперли тут, в Доме ведьм, откуда только одно спасение. Но Епископ Гофрид выбор не даст. Он сам придумает казнь, какая ему понравится. Остается только молить бога или дьявола, чтобы он ниспослал повешенье или сжигание на костре. Хуже всего — наказание с отсрочкой. Тебя будут мучить, издеваться, насиловать стражники и надзиратели, а затем рано или поздно, замученную убьют. Стукнут кастетом в висок — и здравствуй, тот свет, прощай этот!

Василиса услышала шаги. Она попыталась успокоиться, обтерла ладошками лицо от слез и посмотрела на дверь. Засов заскрипел. Дверь открылась.

В дверях стоял стражник Идай, который улыбался кривой улыбкой, обнажая желто-зеленые зубы, между которых торчали остатки курицы.

— Смотри, какую лапочку я к тебе привел, Василиса! А ты убегала, пряталась! Напрасно.

С этими словами Идай подвел сделал шаг влево и вывел, держа за плечи маленькую рыжую девочку в грязном платье.

— Мамочка, прости меня! — сказала девочка, когда глаза ребенка и Василисы встретились.

— Лала, родная!

Василиса вскочила с лавки, чтобы подбежать к дочери и обнять ее, но Идай выставил вперед правую руку, в которой держал железный прут.

— Ни шагу больше! Не гоже свидетелю и обвиняемому общаться! Но я привел, на свой страх и риск привел ее к тебе! — губы Идая задрожали, он был в исступлении.

Стражник задрал подбородок девочки прутом.

— Смотри, Лала, какая твоя мама страшная, растрепанная, видно не рада тебя видеть, не смогла подготовить к встречи.

— Я рада, рада, — крикнула Василиса.

Она хотела обнять и приласкать дочь, сказать, что она не сердится на нее, и ей было все равно, что проклятый Идай упивается ее беспомощностью. Ей было тяжело. А какого было Лале в этом проклятом месте, где каждый стражник был волен делать с ней что угодно.

— Ты такая красивая, Василиса, даже в этих лохмотьях. Уверен, если я попрошу епископа Гофрида, он позволит дать тебе новое платье! Но прежде я хочу, очень хочу, чтобы ты наказала свою дочь. Она была несносным ребенком. Не слушалась дядю Идая, не хотела рассказывать ему свои секретики. Накажи ее, девочка моя, накажи. И помни, не шагу без моего дозволения! — Идай наклонил голову и покачивал ей на тонкой шее вверх и вниз.

Неожиданно стражник толкнул в спину Лалу, она упала на пол, успев подставить локти. Василиса хотела кинуться к дочери, но знала, что нельзя.

Идай наклонился над девочкой и в полсилы стегнул ее по спине железным прутом.

— Епископ приказал не трогать тебя. Но про дочку он ничего не говорил. Сказал только, чтобы она жива была к суду и могла говорить. Ты знаешь, а ведь эта маленькая тварь не слушалась дядю Идая. И даже укусила его. Вот, смотри, я не вру, — с этими словами Идай показал локоть, на котором был заживший след от укуса.

Василиса молчала. Она тяжело дышала и переводила взгляд с лежащей на полу дочери на разгоряченного Идая и обратно.

— В общем, выбор за тобой. Или ты ее накажешь. Или я ее накажу. Как думаешь, у кого рука сильней, у тебя или у меня? Так и быть, всего пять ударов. Но хороших. Чтобы в стенах отдавался звук. Чтобы Лала кричала, как исступленная. Ох, и люблю я звонкий детский крик! А предсмертные крики люблю в особенности, да простит меня боженька, только лишь выполняю волю его!

С этими словами Идай шагнул в глубь камеры, стал над поверженной девочкой и перехватил прут, подавая его деревянной ручкой Василисе.

У бедной Василисы задрожали губы, но она взяла.

— Что же ты ждешь? Наказывай несносную девчонку! Бей по спине, чтоб кости трещали! Приступай!

— Мамочка, ударь меня, накажи. Я заслужила! — всхлипнула Лала, после чего сунула правую руку под лицо и зажала в зубах рукав.

— Милая, прости!

Василиса наклонилась над тонким тельцем дочери, взмахнула прутом и со всей силы ударила по спине. Лала отпустила рукав и истошно закричала. Детское тело пронзила боль, которая не отпускала, а катилась как бы волной по кругу.

— Еще, тварь, еще! — скомандовал Идай.

Василиса подняла руку с прутом и ударила еще раз.

Лала заорала что есть мочи:

— Мама, бей меня скорей, сил нет терпеть!

Василиса замахнулась еще раз и удара со всей силы дочь по спине. Затем еще и еще раз.

— Довольно, — крикнул Идай, — а то не доживет до суда! Ты мне весь хлыст запачкала кровью.

Только сейчас Василиса увидела и поняла, что из спины дочери сквозь платьице сочиться густая кровь.

— Черная кровь! Это ли не доказательство, что твоя дочь ведьма! Как и ты! — захохотал Идай.

Стражник выхватил прут правой рукой из дрожащих рук Василисы, смачно плюнул ей в лицо, левой рукой поднял стонущую Лалу и вышел вон. Ногой захлопнул дверь, локтем задвинул засов. Василиса, все тело которой дрожало как после ледяного ливня, слышала, как Идай уходит по коридору и насвистывает.

— Ты ее била, рыжуха, как настоящая мать! — услышала слова Идая Василиса.

Она села на пол и стала водить руками по веснушчатому лицу, а затем завыла в исступлении. И никто не мог ей помочь. Горе ее было бездонным, как небо.

На следующий день в обед Идай принес ведро воды, кусок хлеба и красное платье. Платье было не новым, застиранным, с пятнами, но когда-то оно было красивым.

— Помойся и надень. Приказ епископа. Вскоре он придет. Дочь твоя жива, — сухо сказал Идай. Видно было, что он переменил прежний тон и сегодня был учтивым.

А дело было так. За полчаса до этого Епископ приехал в Дом ведьм и попросил позвать дочь Василисы Лалу. Окровавленную Лалу принес на руках один из стражников по имени Тал. У девочки был жар, она стонала, губы были обескровлены, глаза впали, бледное лицо выражало боль и страдания.

На вопрос, что с ней случилось, Тал поведал то, что ему рассказал в красках Идай: что Василиса выхватила у него их рук прут и стала в исступлении пороть дочь.

— Позаботься о девчонке. Не дай бог, слышишь, не дай бог она умрет, — закричал в исступлении Гофорид, потрясая огромным кулаком у лица Тала.

— Да я тут причем, вашество, это все Идай проклятый! Я же говорил, нездоров он. Может он того, сам ведьмак?

— А это не твое собачье дело, упыренок мелкий! — кричал епископ на тучного высокого Тела — Я тут закон, я с богом говорю, он мне ночами шепчет, кто тут ведьмак, кто ведьма, а кто божий человек. Запомни это, сын собаки сутулой! Запомни!

На этих словах Гофрид коснулся костяшками кулака подбородка Тая и с силой нажал — да так, что стражник запрокинул голову, пошатнулся, сделал два шага назад, запнулся и чуть не упал на спину вместе с ребенком на руках.

— Отнеси девчонку, обмой ее что ли. И позови эту псину ко мне! — рявкнул епископ.

Испуганный Тай побежал прочь с ребенком на руках, крича «Идай, Идай!».

Идай появился через минуту. В золотой рясе тучный бородатый епископ шамкал губами и перебирал правой рукой четки. Идай ахнул и намочил штаны.

— Запахло псиной! — спокойно сказал епископ, — иди ко мне, тварь!

Медленно, будто побитая собака, которая боялась хозяина, но больше боялась его ослушаться, Идай на полусогнутых подошел к епископу.

Гофрид положил руки на плечи Идая, сомкнул их в замок и быстро проговорил:

— Ты что же, пес, мне суд испортить хочешь? Ладно мне, но богу! Ты будешь гореть в аду! Как ты посмел изуродовать ценного свидетеля! Моя милая Лала была такой красивой девочкой, я так любил ее, чертенка, а ты взял и наказал без моего ведома, псина! Я приказ тебе отдавал? Или может господь бог тебе приказ отдал, отвечай?

— Она сама, сама! — затараторил Идай.

— Что сама? У тебя изо рта смердит, как из выгребной ямы! Ты же мне все планы нарушил! Господу нашему Иисусу Христу вот-вот предстоит сойти на землю нашу грешную, я ему путь очищаю, ведьм сужу именем господа, а ты такую подлянку мне сделал, сука!

После этих слов епископ шлепнул легонько левой рукой Идая по левой щеке.

— Ибо сказано в писании: когда ударили тебя по левой щеке, подставь правую.

Гофрид занес правую руку за спину и с разворота зарядил смачную оплеуху по правой щеке Идая.

Идай упал на землю, встал на четвереньки и запричитал:

— Виноват, виноват перед тобой, епископ Гофорид! Все моя страсть неудержимая, сам дьявол подталкивает меня! Но я борюсь с ним! Прости, епископ, как пес буду служить тебе вечно!

Гофорид подал правую руку стоящему на четвереньках Идаю. Стражник, не вставая, подковылял и жадно поцеловал руку. Слезы текли по грязным щекам изувера.

— Иди к ведьме. Приодень ее что ли, хлеба дай. И помоется пусть. А то я не люблю, когда воняет. И тебе бы не мешало помыться. Хотя нет, псина. Не надо. Ходи так, чтобы тебя добрые люди за сто шагов чуяли и сторонились.

Какие они отвратительные эти уроды, считающие что именем кого-то можно творить всякий ужас 😡 и хуже всего знать, что подобное было и в реальности, а не только в книгах:( как Василису и девочку жалко. После такого не только ведьмой станешь, но и вообще всех возненавидишь

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Жесткая глава...Жестокость зашкаливает просто.
И да, епископ правой рукой может ударить по левой щеке, ну никак по правой.

Да, щеки я перепутал! Но ничего! В следующий раз епископ ударит по нужным щекам
Жестковата, да, к сожалению, приходится даже немного себя цензурить. в жесткую хрень скатиться боюсь, но и сопли жевать тоже не хочется.
Дальше немного помягче будет, надеюсь. Все-таки суд светский будет, на нем Василису и дочку, надеюсь бить не будут!

В реальности хуже было. Изучаю процессы над ведьмами в Европе. Как их перед этим пытали, просто жесть. Я смягчаю как могу.

Choke, все супер! Не оставляй рассказ, пиши ещё, да почаще!

Спасибо за отзыв! Это помогает мне в работе над произведением!

Увы это история средневековья. И что описано автором и толики не раскрывает тех зверств, что творили маньяки на службе папства

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Вот прям «луч света в темном царстве» Очень нравится

Choke
Вот только попробуй мне Ваську с дочкой не спасти! Как хочешь выкручивайся, но вытащи их оттуда живыми!

Сдается мне, что ебиськоп тоже окажется нечистью и тоже пистонов отхватит по самые нидергланды.

Ну как же? А поплакать? Ну посмотрим, как карта ляжет. Я вообще не знаю что дальше будет с Василисой, но попала она в херовую ситуацию, мягко скажем.

Кстати, твой коммент навел меня на одну гениальную мысль... Придумал кой-чего Пока подробности раскрывать не буду, а то неинтересно будет читать.

Выложил 4 главу Космогонщика.
https://www.yaplakal.com/findpost/129438919...pic2701602.html
Если все будет в порядке, то Сказками займусь завтра. Там выше идейки накидали про новых монстров. Ну или Василисой займусь.

Кстати, хочу отметить, что следить за Василисой еще интересней, чем за двумя охотниками (ну по крайней мере на мой взгляд). Это радует. Я так и хотел.

Это сообщение отредактировал Choke - 24.11.2023 - 01:57

Читал давненько на япе рассказ, не помню, кто автор, не помню, как называется...
Если вкратце:
Деревня собралась сжесь ведьму. Пригласили святош. И вот, (не плмню, как там по чину, пусть будет епископ) этот епископ кинул в костер золотой крест, раскалил его, достал... Исо словами, что божий человек не обожжется (и с дикой ухмылкой на ипале), достал его из огня и положил ведьме в руки. Таподержала его, покрутила в руках, разглядела и не обожжась кинула обратно епископу... Тот по привычке схватил летящий предмет. На этом история обрывается. Но, что сделали деревенские с епископом и его свитой, можно представить!
Так к чему это я... Да ни к чему... К тому, что из любой жопы есть выход ;)

После прочитанной главы понял, что епископа мало просто неделю жарить на костре! Им, епископу, вместе с Идаем нужно переломать все кости в крошку, отбить мясо, молотами и палками, мелко порезать, зажарить и скормить крысам!
Но даже это будет слишком гуманно!

Глава 34. Беспокойная ночь

Ведьма ищет слабости и давит на них, выдирает с корнем все человеческое и оставляет только желания и страхи. Так думал Кесо глядя на гаргулью. Его поразил рассказ о том, как бедная трехглавка увидела ведьму на крыше замка.

В большой высокой темной зале, которую освещали свечи и камин, за длинным столом сидели пятеро. Во главе стола — Медина, Гера и Серейра. По правую руку от гаргульи, спиной к камину — Кесо. По левую руку — Гаррет. Заговорщиков встретились благодаря черед случайных обстоятельств. И теперь они волей или неволей пытались понять, так ли слепа судьба.

В камине трещали поленья. В зале не было сыро или холодно, но Кесо почему-то дрожал. То ли от боли, то ли от осознания того, что впереди ждут новые испытания. И, возможно, придется отдать ведьме что-то гораздо ценнее левой руки.

— Зуб на зуб не попадает… Твой рассказ поразил меня до души, Медина. Ты видела ее! — выдохнул Кесо, — но почему она не обратила тебя на свою сторону, как Лоллия? Почему ты не убьешь меня и Гаррета? Откуда столько доброты?

— Лежа в гробу тоже я думала об этом. Я была трехглавой уродиной до встречи с проклятой. И осталась ей после. А Лоллий — что Лоллий? Он был уродом внутри еще до того, как она показала ему, как стать гаргульей. Она просто показала ему бездну. А прыгнул он сам, по своей воле, чтобы оживить свои желания.

Гарет, который сидел за столом напротив Кесо, начал раскачиваться на стуле и улыбаться.

— Сначала я думал, что ведьмы не существует. И хотел просто заработать на доверчивых людях, которые выдумывают монстров, — Гаррет смотрел то на Кесо, то на Медину, то на Геру, то на Серейру, — указ короля я воспринимал как игру, в которую включилось все королевство. Но теперь, когда столкнулся с реальностью, я кое-что понял. Я кое-что понял!

— И что же? — спросила Гера.

— Пока Кесо валялся на кровати в полубреду, я ходил по коридорам-лабиринтам замка, смотрел на картины, на головы убитых животных: лисиц, волков, оленей, медведей — и думал только об одном: как убить ведьму. И понял, что это будет чрезвычайно трудно. Она ищет прорехи в душах, цепляется за них и тянет на дно. Если в человеке есть зло, значит, она поможет ему, толкнет с кручи — и все будет кончено.

Кесо дотронулся правой рукой до обрубка левой руки. Он до сих пор не хотел смириться с тем, что руки больше нет и никогда не будет.

— Нам надо хотя бы попытаться ее остановить. Если у нас не получится, так тому и быть, — сказал нахмуренный Кесо, — а если нет, то ведьма сожрет все королевство, как видно, с каждым разом ее аппетиты растут и растут. Я выздоровел. И предлагаю завтра выдвигаться. Мы прошли долгий путь. Замок короля близко.

— Мы проводим вас, путники. Нам по пути, — сказала Серейра, — мы так решили с сестрами. Мы хотим увидеть замок, где родились и жили вместе с мамой. Она растила нас несмотря на наше уродство и относилась как к обычному ребенку. А когда мы выросли, продолжала любить. И мы очень ее любим. Там, в родном замке Элинов, есть секретная комната, пройти в которую можно из библиотеки. В этой комнате мы провели все детство. Только изредка по ночам выходили с мамой через подземный ход в наш большой сад и гуляли там.

— Нам казалось, что детство будет вечным, но мы жестоко обманулись, — вздохнула Медина.

Она провела рукой по золотым кудрям, поправляя их. В этом жесте не было ничего необычного, но Кесо понравилось, как волосы копной проходили сквозь пальцы гаргульи. Это был тот самый волшебный момент в общении, когда случается, что ты понимаешь собеседника, как будто он озвучивает, сам того не понимая, твои мысли и передает тебе твои же чувства.

Они еще долго разговаривали. Решили, что завтра на рассвете оседлают лошадей — и в путь. А за полночь Кесо и Гаррет пошли в свои комнаты.

Гаррет сразу засопел. А Кесо долго выручился, не мог заснуть. Он лежал на правом боку, уткнувшись правым глазом в подушку. А левый то открывал, то закрывал, вглядываясь в пустоту черного окна. Дождь все это время, пока Кесо и Гаррет были в замке, ни на минуту не прекращались. И Кесо немало удивился, когда услышал тишину. К тому времени он устал и был в полудреме. Капли больше не били по подоконнику.

Кесо сел на кровать и поставил ноги на пол — холодный. Воин оттолкнулся от кровати правой рукой, встал на ноги и медленно подошел к окну. Было непривычно. По стеклам окна бежали остатки капель, ручейки становились все тоньше и тоньше, и вмиг совсем исчезли.

— Кесо, Кесо! — звал старушечий голос с той стороны окна.

Кесо пытался рассмотреть, что там происходит за окном. В глубине души он догадывался, кто обращался к нему, но гнал эти мысли, чтобы не сойти с ума. В голове возникали образы желтоглазых волков, косматых чудовищ из темных лесных чащ. Страх, липкий и сверхъестественный, наполнял и растягивал сердце, колол его множеством игл изнутри.

Вдруг Кесо что-то послышалось со стороны кровати, он резко повернулся всем корпусом и не поверил увидел, что он спит на кровати на правом боку, обрубок лежит на покрывале. Кесо спал на кровати, как будто ничего не происходит.

«Это сон? Быль? Явь?», — думал Кесо, глядя как в зеркало на себя.

— Кесо! Кесо! Я знаю, как вернуть твою руку! Впусти меня, дорогой! — услышал Кесо.

Он снова повернулся к окну, открыл шпингалеты и дернул за ручку левой створки. Тут же правая створка сама распахнулась, Кесо сделал пять шагов назад, поскользнулся и упал на спину. В комнату влетела ведьма.

Седые грязные волосы прикрывали ее безобразное лицо с тонкими черными губами и кривыми полусгнившими зубами. Два заплывших гноем глаза смотрели сверху вниз. Ведьма парила, слегка касаясь ног Кесо длинной черной юбкой-лохмотьями.

— Ты звал меня, Кесо! Ты проклинал, но звал меня! Умолял прийти. И вот я здесь! Пока в твоих снах. Но скоро мы встремся. Если ты готов взять, то ты готов и отдать. Одно порождает другое. Ночь живет рядом с днем, а вечером и утром они встречаются. Скоро я скажу, что возьму. Поверь, плата будет невысока. Только то, что тебе по силам отдать!

— Как твое имя, ведьма? Откуда ты? — крикнул Кесо, — он сам удивился своей храбрости.

Ведьма начала медленно опускаться к Кесо, как крышка погреба. Ее ноги продолжали находиться на той же высоте, а голова приближалась к голове Кесо.

Кесо прижал тело к полу и с содроганием завороженный наблюдал, как чудовище становится все ближе и ближе. Хотелось закрыть глаза, но они не слушались. И вот, когда губы почти соприкасались, ведьма остановилась.

Кесо чувствовал, что от нее пахнет травой и перегноем. Запах не отталкивающий, а наоборот, приятный, зовущий, кружащий голову.

— Я та, кто жаждет мести! Король поплатится за свои прегрешения! — проговорила старуха, — я убью, убью их всех. Они ответят, они заплатят. Но прежде я хочу рассказать им одну сказку. Про принцессу Руну. Ты знаешь, она ела своих женихов на ужин, а чтобы они не сбегали, прятала ключ от закрытой двери в волосах. Однажды ей попался хитрый и ловкий принц Антуан. Его удалось хитростью завлечь в замок, но разгадал коварный план Руны и смог увернутся от смертоносного укуса. Как тебе нравится эта сказка, Кесо? Хочешь узнать, чем Руна угощала своих женихов перед тем, как убить их?

Старуха прижала губы к губам Кесо и поцеловала его, поднялась в воздухе и на прощанье сказала:

— Если не захочешь взять — я попрошу отдать.

Ведьма развернулась и улетела в окно. Кесо приоткрыл веко левого глаз и увидел распахнутые створки окла. Шел дождь, вода стекала с подоконника на стол, который стоял у окна, и дальше струйки одна за другой текли по столешнице и длинными быстрыми каплями падали на пол.

Кесо сел на кровать, дотронулся ступнями до пола — холодный! Раздался стук. Такой нерешительный, скребущий.

— Кто там, за дверью, отзовись?! — спросил напуганный Кесо. Еще одну встречу с ведьмой он боялся не сдюжить.

— Это мы, милый Кесо, это мы, — раздались наперебой голоса Медины, Геры и Серейры, — позволь нам войти, позволь.

— Войдите.

Дверь медленно открылась и в комнату на цыпочках вошла трехглавка. Она подошла к окну, закрыла створки, а затем в нерешительности села рядом с одноруким воином на кровать. В темной комнате гаргулья не казалась страшной, наоборот, силуэт волос придавал женственность фигуре, будто три девушки в легкой шелковой ночнушке до пят сели рядом с Кесо, чтобы поговорить перед сном. Грудь то взымалась, то опускалась. Чувствовалось волнение. И даже слышалось биение сердца, которое, казалось, заглушало звуки дождя. Кесо протянул правую руку, засунул ее под ворот ночнушки и сжал левую грудь гаргульи.

«Что я творю», — подумал Кесо, но не мог дальше совладать с собой. Он обнял трехглавку единственной рукой, навалился сверху и положил на кровать. Одновременно из губ Медины, Геры и Серейры вырвался стон счастья. А дальше было как в тумане.

хрена се!

Дааа, хрена.
Сисек поди тоже три, дальше тормознул фантазию.

А вдруг 6?!?
А вдруг там еще и поперек...
Вот это поворот... Тут и про Тимура можно вспомнить, который для друга спрашивал :))

Это сообщение отредактировал Zulo - 29.11.2023 - 12:10

Интересная концовка!