58
Попасть из Москвы на передовую донецкого фронта чрезвычайно легко, показало расследование РБК. Бойцы собираются в Ростове, без проблем пересекают границу через российские КПП и получают оружие, а в случае ранения выезжают на лечение в Россию. «Среди нас воюют и нынешние военные, которые предпочли провести отпуск не на пляже, а среди нас, среди братьев, которые сражаются за свою свободу», — этими словами 28 августа премьер-министр самопровозглашенной Донецкой народной республики (ДНР) Александр Захарченко впервые признал участие в конфликте на юго-востоке Украины российских военных. По словам Захарченко, на стороне ополчения воюет и воевало 3-4 тысячи россиян: «Многие из них уже уехали домой, еще больше осталось здесь». Корреспондент РБК Александр Соколов прошел тем путем, каким российские добровольцы попадают на фронт.
ТудаКонтакты ополчения находятся в открытом доступе. Например, в группе «ВКонтакте» Народного ополчения Донбасса (НОД) есть данные для связи с московским «военкоматом» для добровольцев. Структура НОД подчинена главе мобилизационного управления министерства обороны ДНР Павлу Губареву.
Самая же многочисленная группа «ВКонтакте» — «Сводки от ополчения Новороссии» (этот топоним используется ополченцами для обозначения восставших против Киева восточных областей Украины), передававшая сообщения от бывшего министра обороны ДНР Игоря Стрелкова.
Среди администраторов группы — Александр Жучковский, координатор доставки на восток Украины грузов и добровольцев. По его словам, желающим прибыть в район боев необходимо сначала добраться до Ростова-на-Дону, связаться с ним и получить контакты координатора на границе и дальнейшие инструкции. Так я и поступил.
«На границе и на местах ситуация постоянно меняется, поэтому договариваться за неделю и, тем более, за месяц просто нет смысла. От границы вас (одного или в составе группы) направляют в Луганск или Донецк», — говорится в распространенном в сети руководстве для добровольцев от Жучковского. Ехать в Донецк пришлось не в самое легкое время. Город был почти полностью взят в окружение. Свободной оставалась только одна дорога через Шахтерск, и то постоянно обстреливаемая. «В Донецк сложнее [добраться], но будем пробовать», — пообещал Жучковский в переписке в социальной сети.
Соцсети — вообще основной вид связи для желающих поехать на фронт. Но в интернете есть и номера телефонов, и почтовые адреса координаторов.
Прибыв в Ростов 2 августа, я получил от Жучковского контакт координатора, которым оказалась женщина. По телефону она сообщила, что поездка в Донецк может состояться на следующий день.
На утро раздался звонок: следовало как можно скорее прибыть к месту сбора. На большой парковке гипермаркетов МЕГА-АШАН-IKEA на Аксайском проспекте при выезде из Ростова мы встретили около 15 человек на двух микроавтобусах. Многие были в камуфляжной форме и с походными рюкзаками. Автомобили были с украинскими номерами, а водители и сопровождавший ополченец — жителями Донбасса. «О, журналисты! Сладкая мишень!» — поприветствовал нас один из спутников.
Водитель и ополченцы рассказали, что такой транспорт отправляется на ту сторону границы примерно раз в неделю. Водитель не участвует в боевых действиях, у него есть другая, гражданская работа. Хотя плату за проезд в конце пути он брать отказался — говорит, что связь и бензин ему оплачиваются из собираемых для помощи ДНР пожертвований.
В нашей машине ехали добровольцы с позывными «Гек» и «Рахмет», парни моложе 25 лет. Первый оказался жителем Санкт-Петербурга, лейтенантом Береговых войск ВМФ России из семьи военных. Почему он написал рапорт об увольнении и отправился в Донецк, пояснил тем, что два его прадеда — Герои Советского союза — погибли на Украине во время войны, а один из родственников в Одессе сгорел заживо в Доме профсоюзов. Мотивация «Рахмета», молодого, отслужившего в ВВС парня в синей беретке, была не менее патриотичной: он вспомнил рассказ российских государственных СМИ о том, как в современном Мариуполе с ветеранов сдирают ордена и медали.
Все пассажиры — россияне, один казах, остальные русские. В основном молодежь 20-35 лет, хотя было и несколько взрослых мужчин старше 40, явно с опытом военной службы. Был молодой парень из Смоленска, двое друзей из Москвы, один из них очень худой, по виду слабо готовый к ведению боевых действий, его прозвали «Чикатило».
По дороге водитель давал инструкции: по городу меньше, чем по трое, не ходить, так как «действуют диверсионные отряды». «Гек» поинтересовался, дадут ли оружие, на что водитель дал положительный ответ.
Границу мы пересекали возле российского Донецка и поселка Изварино с украинской стороны, контролируемого сейчас самопровозглашенной Луганской народной республикой (ЛНР). Сопровождавший нас ополченец рекомендует спутникам немного переодеться, сняв хотя бы верх камуфляжа. По его словам, российские пограничники все понимают и проблем возникнуть не должно, «но мало ли что». «Тем более там могут быть какие-нибудь наблюдатели», — добавил он.
Проблем с пересечением границы действительно не возникло: беглый досмотр одного продолжавшего путь микроавтобуса, проверка личных вещей, документов, без всяких вопросов. Только молодая пограничница попыталась пошутить: «Ну что, будущие «двухсотые», едем» [«двухсотый» — сленговое название «Груза 200», цинкового гроба с телом погибшего военнослужащего]. На все ушло не больше часа.
Еще на российской стороне издалека мы увидели лагерь беженцев, к которому по дороге пешком стекались жители Донбасса. Со стороны Изварино скопилась очередь из сотен человек, а колонна автомобилей растянулась почти на 2 км. Видя, кроме женщин и детей, взрослых мужчин, водитель цедит: «Вот они, дезертиры! Мужики сваливают, а бабы с автоматами стоят. Тьфу!» Дальше на блокпостах ополчения мы на самом деле повстречали и несколько вооруженных женщин.
Вся группа спокойно следует к бывшему украинскому таможенному пункту, где развевается флаг ополченцев и стоит группа из пары десятков вооруженных мужчин. Я начинаю снимать колонну беженцев. Ополченец на КПП замечает это и забирает камеру. «Ты че, олень, сюда мультики приехал снимать? — Да посадить его на пару суток или отправить окопы рыть! А потом пусть домой возвращается!» — так ополченцы объяснили мне, что снимать военные объекты и бойцов нельзя.
Вместо одного микроавтобуса, который не стал пересекать границу, у пропускного пункта в Изварино нас ожидал другой, тоже с украинскими номерами. В нем было двое вооруженных ополченцев. Примерно пятеро из добровольцев, следовавших с нами, также получают от них оружие. В основном это мужики лет по 30-40, выглядящие опытными бойцами. Вероятно, выдали им его временно с целью обеспечения безопасности в пути. Как позже выяснилось, некоторым удается договориться заранее о получении своего ствола сразу после пересечения границы. Один спецназовец примерно 40 лет, прошедший две чеченские войны и также добровольно прибывший в Донбасс, потом рассказал нам, что как снайпер запросил винтовку, а получил старый «калаш», от которого потом отковыривал ржавчину. В итоге пришлось идти добывать оружие у противника. По его словам, некоторые сослуживцы, повоевав какое-то время, отбывают во временный отпуск домой, а потом возвращаются и обратно получают на границе свое оружие. Некоторых раненых также вывозят лечиться в Россию, после чего они могут вернуться. Спецназовец утверждает, что и сам пролежал некоторое время в ростовской больнице.
Пятерка опытных бойцов деловито разобрала из микроавтобуса «калаши», пистолеты, гранаты, бронежилеты и даже один РПГ. Все приготовились двигаться дальше. Другой водитель-ополченец предупреждает группу: ехать придется быстро, остановок не будет, а если начнут стрелять, всем выпрыгивать и «в зеленку».
Путь лежал, минуя обстреливаемый в тот момент Луганск, по маршруту Краснодон-Антрацит-Снежное-Торез-Шахтерск-Зугрэс-Донецк. Это практически единственная дорога, которая соединяла на тот момент Донецк с Россией. Дорога была двухпутная и очень разбитая, особенно на территории ЛНР, но не из-за обстрелов, а долгого отсутствия ремонта. Поэтому путь от границы примерно в 215 км мы преодолевали не менее 3 часов.
По пути мы встретили более десяти блокпостов ополчения, притормаживая у каждого и выясняя степень безопасности дальнейшего участка дороги. Попадались не только флаги Новороссии (этот флаг — красный с крестом — попадался чаще прочих), ДНР и ЛНР, но и казаков, «стрелковцев», кое-где — Российской Федерации и даже СССР. Было похоже, что на разных блокпостах стояли разные отряды ополченцев. Также мы увидели несколько танков и БМП, огромную воронку на трассе недалеко от Зугрэса, уничтоженную взрывами технику, в том числе гражданские автомобили, разбомбленные здания и взорванную бензоколонку возле Шахтерска. Это город выглядел очень безлюдным и разбитым, на окраинах еще шли бои.
В дороге произошел тревожный эпизод. Одному из добровольцев от страшной жары стало плохо, начался приступ эпилепсии. Колонне пришлось остановиться возле блокпоста на одном из самых опасных участков — возле города Снежное. Мужчину вытащили из машины, положили на землю, начали поливать водой. «Это не боец, оружие ему нельзя давать! — Ну, значит, будет в тылу помогать, — начали рассуждать ополченцы. — Место пристрелянное, сейчас мина прилетит, и мы все трупы из-за одного! — Ну не бросать же его здесь!» Дождались, пока пройдет приступ, и поторопились продолжить путь.
ТамПрибыли в Донецк на одну из баз ополченцев в центре города — в здании бывшего главного управления МВД Украины. По словам коменданта базы, имена всех добровольцев вносят в компьютерную базу данных, а списки передают министру обороны (на тот момент еще Стрелкову), который распределяет бойцов на нужные участки фронта. Впрочем, обычно едут группами и заранее просят отправить в конкретный батальон. Одним из самых авторитетных считается отряд полевого командира Моторолы (настоящее имя — Арсений Павлов). В одной только ДНР есть подразделения Стрелкова, Игоря Безлера, казаков, а также батальоны «Восток», «Оплот», «Беркут», «Кальмиус» и т.д. У каждого своя специфика, определенная самостоятельность и обычно привязка к территории и конкретному командиру.
Доброволец с Дальнего Востока с позывным «Спэшл» рассказывает: «У «Востока» четкий распорядок дня, реально полноценное воинское подразделение, все сделано, как надо. У «Оплота» больше казачье-вольническое, что ли. В этом плане все попроще, зато и наказания суровее. То есть там за пьянки, за беспредел могут сразу и расстрелять».
«Новобранцу дается оружие в течение 10 дней, смотря на его поведение, характер, по усмотрению командира роты, взвода и т.д. Если он неадекватный, оружие ему не дадут. И он должен, конечно, принять присягу», — утверждает командир одного из отрядов «Оплота» в Петровском районе. По его словам, новобранцев обучают обращаться с оружием, а каждую неделю проводятся стрельбища.
Однако у рядовых ополченцев есть явные проблемы с оружием и снаряжением. Часто встречаются самозарядные карабины Симонова (СКС), принятые на вооружение еще в 1949 году, и даже автоматы ППШ. По словам председателя Верховного совета ДНР Бориса Литвинова, если перевес в живой силе у украинских войск 5 к 1 (40-45 тыс. против примерно 10 тыс. ополченцев), то с техникой все еще хуже: «По количеству тяжелого вооружения у нас проблема, конечно. Хотя недавно из «Южного котла» нам досталось порядка 70 единиц бронетехники». Литвинов не отрицает, что техника поступает и из России, не уточняя, правда, сколько конкретно: «Что-то идет. Но надо, чтобы больше».
Командир одного из подразделений батальона «Оплот» на западной окраине Донецка с позывным «Султан» добавляет, что помимо трофейного, есть оружие, доставленное из Крыма. По утверждению одного из командиров базы «стрелковцев» в Киевском районе, их командир Игорь Стрелков на самом деле никуда не ушел, а занимается сейчас «пробивкой коридоров» для поставки техники через границу. И добавляет: техника действительно пошла. Как рассказывает «Спэшл», если раньше из Крыма приходила украинская техника, то сейчас в ДНР появилась новая — она приходит через границу по коридорам с сопровождением.
Большинство опрошенных РБК ополченцев в личных беседах признает, что, хотя большая часть боевой техники трофейная, из России она тоже идет.
«Спэшл» — второй доброволец из России, которого мы случайно встретили в Донецке. Это молодой парень с профессиональной подготовкой разведчика-диверсанта. Говорит, что принял первый бой 12 июня в составе «1-го интернационального батальона» на Саур-Могиле (господствующая высота близ Донецка). Был ранен. Почему он решил приехать в Донбасс, доброволец объяснил так: «Тут свои. То есть это Родина. Родиной для меня является вся территория Советского Союза, ну и некоторые другие территории».
В здании областной администрации мы встретили темнокожего, но без акцента говорившего по-русски ополченца, а также двух нацболов в гражданке, помогавших медикам. Таким образом, из примерно 50 ополченцев, с которыми удалось пообщаться, не более 10% были россиянами, остальные — выходцы из Донбасса. «Сюда приезжают и из Сербии, и осетины, и белорусы, и даже с Западной Украины», — говорит командир СВД «Беркут» Юрий Сивоконенко.
Все опрошенные ополченцы утверждают, что воюют бесплатно. По словам спецназовца из России, денег никто в ополчении не получает, платят только охране высших лиц.
ОттудаВернуться с войны было сложнее, чем приехать на нее. Исчез коридор до границы с Россией в связи с боями в ЛНР. Водитель, привозивший группу, был недоступен по оставленному им номеру телефона, Жучковский сообщил: «С выездами пока сложно, везде бои». Я решил выяснить, как добираются беженцы. Оказалось, что местные частные водители каждый день на микроавтобусах возят беженцев за 500 гривен до Ростова, а за 1000 гривен – и до Москвы. Отъезжают они от Центрального рынка и других точек в Донецке, однако едут через Новоазовск, тогда еще контролируемый украинскими войсками.
Вскоре нашелся человек, который начал вывозить беженцев в Россию через территорию ополченцев. Автобус «мерседес» с иконой внизу лобового стекла и белый микроавтобус были заполнены в основном женщинами и детьми и сопровождались двумя машинами ополченцев. Путь лежал до Снежного, а дальше по проселочным дорогам до пропускного пункта Куйбышево-2 рядом с селом Мариновка. Вся дорога до Ростова длилась с 12 дня до 8 утра следующего дня и была непростой.
Сначала автобус сломался в районе Шахтерска, но через полчаса его удалось починить. У какого-то поселка за Снежным мы встали уже надолго: сломалась передняя ось. Мимо пронеслась пятерка только отстрелявшихся «Градов» вместе с БТРами и грузовиком с ополченцами.
Тут вышли посмотреть, что происходит, местные жители. Увидев толпу детей, они понесли бутерброды, помидоры, компот. Мужчины раздобыли инструменты и помогли починить колесо. Мы ехали по полям несколько часов; чтобы не задохнуться, дети дышали через влажные салфетки. Вдруг вдалеке показался БТР и группа бойцов. Остановив автобус посреди поля, молодая ополченка зашла в салон и всех поздравила: мы были в России.
После перекуса, ополченцы на БТРе доконвоировали автобус до нового, современного, но почти безлюдного пропускного пункта «Куйбышево-2». По словам пограничников, он фактически не работал из-за постоянных обстрелов, обслуживая только вывоз беженцев. За два часа, что мы проходили проверку, в паре километров раздалось около десяти взрывов.
Председатель Верховного совета ДНР Борис Литвинов в беседе с корреспондентом РБК признался, что ненужные в Крыму гривны были доставлены в ДНР – для нужд непризнанной экономики.
«Со стороны России финансируется значительная часть нужд ополчения. Когда Крым перешел на рубли, то в обороте в Крыму осталось много гривенной наличности. Крым стал российской территорией, а эта наличность оказалась в российских банках. Торговли в гривнах Россия с Украиной практически не ведет, гривна не востребована. В итоге гривенный запас из Крыма оказался здесь. […] пока на первый период нам хватает»
© Александр Соколов (Москва-Донецк)
via
http://top.rbc.ru/politics/01/09/2014/946346.shtml
yaplakal.com