122
— Милый, помоги мне, пожалуйста…
Тон сказанного так резко диссонировал со скрежещущим, жестяным голосом, что Назар вздрогнул. Сколько лет он удивлялся этому утреннему диссонансу, но привыкнуть к нему так и не смог. Вот и сейчас, сплюнув ругательство сквозь стиснутые зубы, так, чтобы жена не слышала, Назар мельком взглянул на порезанную щеку и поспешил на зов.
Ирина стояла посреди прихожей, перед огромным зеркалом, заведя руки за спину и пристально изучая свое отражение. Вдоль ее гибкой, длинной спины змеилась «молния», зубцы заклинило между лопатками. Назар, привычно задвигая вглубь сознания болезненное желание заглянуть в узкую расщелину между зубцами «молнии», аккуратно застегнул ее, неслышно сделал шаг назад. Ирина вздохнула, свободно опустила руки вдоль тела, продолжая вглядываться в зеркальную глубину. Там теперь, на шаг позади нее, отражался Назар, напряженный, бледный, с яркой царапиной на недобритой щеке. Ирина слегка прищурилась, наклонила голову к плечу, ее ноздри чуть заметно затрепетали, а красивый рот вдруг неприятно зазмеился в ухмылке. Резким движением развернувшись на каблуках, она шагнула к мужу, крепко обхватила его шею и длинно лизнула в щеку, от угла рта до самого глаза. Язык больно давил на свежую царапину, слизывая росинки крови.
— Спасибо, милый… — голос сделался воркующим, совершенно бархатным, в нем не осталось и следа недавнего металлического дребезжания. И непонятно было, к чему относится это ее «спасибо»: к застегнутой ли «молнии», или же к капле его крови, которую она сейчас словно перекатывала во рту. Ирина тихо засмеялась, легко прикоснулась прохладными пальцами к неоцарапанной щеке мужа и шагнула в дверь, оставив после себя горчинку духов и чувство опустошения. Впрочем, все как всегда…
Назар, зафутболив хрустальные шарики ее смеха в дальний угол прихожей, прошаркал в ванную, с остервенением намылил щеку, ту, которую она облизала, потом ту, к которой она прикасалась. Раз, другой, мыл до скрипа, до стянутой кожи. Сквозь плеск воды, через запертую дверь ванной прорвался пронзительный сигнал таймера — пора было на работу. Назар не стал заканчивать бритье, торопливо завернул краны и поспешил к одежному шкафу. Распахнул дверцы, не глядя, выхватил один из ряда висящих на плечиках серых комбинезонов, в секунды надел его и шагнул к лифту, который неслышно понес его под землю, вниз, вниз, туда, где работали сотни тысяч мужчин в одинаковых серых робах, в переплетение сосудов и нервов огромного города…
…Ирина мчалась по улицам, полностью открыв все окна в машине и с удовольствием ощущая, как вкусный весенний ветер треплет ее волосы. Это был ее город, любимый ею, подчиненный ей. Ей и таким, как она. Город женщин.
Ирина подрулила к знакомому фасаду, припарковалась на своем месте. Хлопнула дверцей, шагнула в душистую прохладу здания. Внутри, бросив беглый взгляд на уже занятые кабинки, Ирина с удовлетворением отметила — когда все закончится, ей будет с кем поговорить. Почти все ее приятельницы были уже здесь: их оболочки, бережно расправленные на плечиках, сохли в кабинках. Она подошла к своей кабинке, набрала цифры на кодовом замке и с улыбкой шагнула в мерцающее нутро. Прислонилась спиной к гладкой стене, закрыла глаза. Когда едва слышно вжикнула «молния» на спине, Ирина привычно потеряла сознание…
…Очнувшись, она немного помедлила, окончательно приходя в себя, потом открыла глаза и удовлетворенно вздохнула. Что ж, безупречно, как всегда. Кончики пальцев слегка покалывало от тока очищенной крови, ровно билось сердце, тщательно вымытые волосы падали на плечи густой медовой волной, гладкая кожа мерцала матовым тонким фарфором, в глубине аквамариновых глаз таилась бездна. Ирина слегка повела плечами, словно надевала новое платье, и вышла из кабинки. Все ее подруги уже сидели за уютными столиками, все ослепительные, молодые, прекрасные. Победительницы и повелительницы. Они пили травяные чаи, обсуждая литературу, музыку и живопись, ворковали, хвастались новыми нарядами. Их тихий мелодичный смех поднимался к потолку и еще долго висел там, покачиваясь. Очередной день плавно перетекал в сиреневые сумерки, пора было разъезжаться по домам…
…Назар вошел в пропахшую Ириниными духами темноту прихожей, привычно сбросил с себя серый комбинезон и уложил его в пакет для утилизации, привычно принял душ, привычно шагнул на кухню и открыл дверцу кухонного шкафчика. На полках ровными рядами стояли бутылки с водкой. Как всегда, не глядя, Назар взял одну из них, резким движением отвинтил пробку, потянулся за своим любимым стаканом. Рука замерла на полпути, потом двинулась к лицу, пальцы осторожно ощупали утренний порез на щеке. Назар вдруг оскалился, сделал большой глоток прямо из горлышка. Выволок из прихожей мешок для утилизации, подумал немного и, уже ухмыляясь во весь рот, сорвал с плечиков оболочку жены. Повертел перед глазами, любуясь матовой гладкостью кожи, вдохнул аромат медовых волос, потом бросил в пакет поверх своей пропахшей потом серой робы. Перевернул над мешком бутылку с водкой и с удовольствием наблюдал, как все становиться мокрым. Взял с полки еще одну, вылил. И еще, и еще… Когда полки опустели, достал из кармана коробок спичек, чиркнул, посмотрел немного на пламя, а потом бросил спичку в пропитанную водкой кучу. Одновременно со взметнувшимся пламенем из спальни раздался дикий, ведьминский визг, такой, что лопнули все стекла в квартире. В кухню метнулось то, что жило под оболочкой и было Ириной, его женой. Приземистое, колышущееся, бородавчатое, с желтыми дьявольскими глазами и оставляющее позади себя склизкий след на паркете. Маленькие когтистые лапки скребли пол, тварь, глядя на обугленную оболочку, визжала уже на ультразвуке, а потом вдруг утробно завыла, повернув омерзительную башку в сторону Назара. Он, пристально глядя в желтые глаза, харкнул прямо ей в морду, затем легко вспрыгнул на подоконник. Окно щерилось разбитым стеклом, занавеска трепетала на ветру. Назар посмотрел в небо, глубоко вдохнул ночной воздух и сделал шаг. Раздался глухой шлепок. Вой достиг апогея и вдруг оборвался. Кожа на спине Назара лопнула вдоль по спине, аккуратно, словно взрезанная скальпелем. Из кровавого месива вдруг к ночному небу взметнулись крылья, огромные, сильные. Назар открыл мутные от недавней боли глаза, удивленно моргнул, а потом захохотал. Он смеялся так громко, что за темными окнами многочисленных квартир замаячили смутные мужские силуэты. Они приникали бледными лицами к стеклам, удивленно вглядываясь в то, что было внизу. А внизу бились крылья и гремел хохот. Назар встал на ноги, оттолкнулся от земли и взлетел. Тысячи глаз тоскливо проследили его полет…
…К утру город полыхал и слепо таращился в дымное небо разбитыми окнами. Весь асфальт был густо усеян кровавыми кляксами. К горизонту тянулся огромный косяк крылатых мужчин.
© mamalukabubu
yaplakal.com