Ан вот!

Хачю, хачю...

Специально неправильно написал.
Ну, хоти...Сначала хотелку отрасти!

Про мечты с супругой разговаривали.
-Я хочу кожаное пальто.
-А я дочку.

Дочку то мы сделали совместно.
А однажды прихожу домой-даже не в день рождения, а просто в будний день-а ОНО висит.
Кожаное, в пол!
Размер-мой! Специально мужика нашла с похожей фигурой-я жирный, и купила.
1500$ даже по тем временам было дорого.

Офигенный подарок.

Как будто начало продолжения "Дня опричника" и "Сахарного кремля" прочитал

Синеботство какое-то убогое.

Мужика-то выгнал? А с женой как, простил?

Размещено через приложение ЯПлакалъ

расшифруйте-ка. Вот просто, что хотели сказать? Словесная ваша форма "Син.." идет нахуй, как вычурная и попросту залупасто-индивидуалистически- выспренная поебень, понятная лишь тебе с похмелья, когда ты очнулся с желанием то ли посрать, то ли принять...

Это сообщение отредактировал Bolдырев - 23.06.2023 - 12:28

ля, так всё хорошо начиналось и всё испортили этими прАтивными кюар кодами...

особенно зашел "какадуйский попугай, который анекдоты куртуазные сказывает")))

А в понедельник, чуть свет - на 12 часов на завод, спину гнуть на владельца. Капитализм, счастье, заебись!

В соседнем доме окна жолты.
По вечерам — по вечерам
Скрипят задумчивые болты,
Подходят люди к воротам.

И глухо заперты ворота,
А на стене — а на стене
Недвижный кто-то, черный кто-то
Людей считает в тишине.

Я слышу всё с моей вершины:
Он медным голосом зовет
Согнуть измученные спины
Внизу собравшийся народ.

Они войдут и разбредутся,
Навалят на спины кули.
И в желтых окнах засмеются,
Что этих нищих провели.

...Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился...

Набор слов, конъюктурщик!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Да да. Только вот «романтизму нет».

Размещено через приложение ЯПлакалъ

"Гуляй, рванина, от рубля и выше!"

это ты зря.

Это сообщение отредактировал Bolдырев - 23.06.2023 - 16:31

Прочитал сей опус и захотелось водки вдруг..... И Даун-хаус вспомнился....


Размещено через приложение ЯПлакалъ

Рассупонилось солнышко, расталдыкнуло свои лучи по белу светушку. Понюхал старик Ромуальдыч свою портянку и аж заколдобился…

Размещено через приложение ЯПлакалъ

)))) И романтизьму подкинут....

Очень вкусно написано. Смачно, я бы сказал.
Только патефонов в то время не было, граммофоны были.

Та оно по-всякому бывало.

Ровно десять лет тому назад (1911 г.) рабочий Пантелей Грымзин получил от своего подлого гнусного хозяина кровопийцы поденную плату за 9 часов работы — всего два с полтиной!!! «Ну, что я с этой дрянью сделаю?.. — горько подумал Пантелей, разглядывая на ладони два серебряных рубля и полтину медью... — И жрать хочется, и выпить охота, и подмётки к сапогам нужно подбросить, старые — одна, вишь, дыра... Эх, ты жизнь наша распрокаторжная!!» Зашёл к знакомому сапожнику: тот содрал полтора рубля за пару подмёток.

— Есть ли на тебе крест-то? — саркастически осведомился Пантелей.

Крест, к удивлению ограбленного Пантелея, оказался на своём месте, под блузой, на волосатой груди сапожника. «Ну, вот остался у меня рупь-целковый, — со вздохом подумал Пантелей. — А что на него сделаешь? Эх!..» Пошел и купил на целковый этот полфунта ветчины, коробочку шпрот, булку французскую, полбутылки водки, бутылку пива и десяток папирос, — так разошёлся, что от всех капиталов только четыре копейки и осталось. И когда уселся бедняга Пантелей за свой убогий ужин — так ему тяжко сделалось, так обидно, что чуть не заплакал.

— За что же, за что... — шептали его дрожащие губы. — Почему богачи и эксплуататоры пьют шампанское, ликёры, едят рябчиков и ананасы, а я, кроме простой очищенной, да консервов, да ветчины — света Божьего не вижу... О, если бы только мы, рабочий класс, завоевали себе свободу!.. То-то мы бы пожили по-человечески!..
©

Разве что-то изменилось?
Разве что зазывал нет.
Ходил ночью в круглосуточный. Приоделся. И без гармошки.
Мило побеседовал с такими же страждающими.
Познакомился с новой продавщицей. Побалакали за жизнь, дал ей свой телефон.
Лепота. :)

Это сообщение отредактировал приемничек - 24.06.2023 - 08:09

Да ладно. Коль взять чо забытое,да облечь в слова другие какие,то не плагиат уже вовсе,а импровизация.

Однажды осенью отец Онуфрий очнулся, опохмелился оставшимися огурчиками, отрезвел, оделся, оставил опочивальню, отслужил обедню, окрестил отрока. Отвинтил, открутил, откупорил, отхлебнул — опьянел опять. Отведал окрошки, откушал орешков, отпробовал осетринки, окорочков, окуньков, оладушек, овощей — объевшийся отец отобедал основательно.

Отдохнув, отец Онуфрий отправился осматривать окрестности Онежского озера. Обойдя оврагом огороженный от овец овин, он основательно остолбенел. Обитательница окрестной окраины, обнаженная отроковица Ольга осторожно отмывала опыленные одежды около отдаленной осиновой опушки.

Озаренные огнями осени Онежские озера! Оправив оловянный ободок огромных очков, овдовевший отец Онуфрий обстоятельно оглядел оную отуманившую очи особу. Окстись, отче, окаянный опутал!
— О, Ольга! Околдовала, обольстила... обласкай одинокого отшельника! — ораторствовал онежский орел, охваченный огнем отец Онуфрий.

— Отойдите, отец Онуфрий! Оторву окаянный отросток! — отвечала ошарашенная Ольга.

— Отдайся! Осчастливлю! — околдовывал обуреваемый охальник.

— Ого? Охотно! Однако обязан оплатить оное, — обдумав, ответствовала обаятельная отроковица.

— Озолочу, осыплю охапками ожерелий! Обещаю отары овец, ондатровые одежды! — обманывал Ольгу одержимый.

— Отрадно, отче! Отлично, обдумаем-обсудим, — обрадовалась она.

Отец Онуфрий обаял, обнял, обвил, обхватил... Ольга обмякла, обворожительно опрокинулась, отчаянно отдалась... Однако, окончив оплодотворение, отдышавшийся отец отказался оплачивать обещанное.

— Облысевший, ожиревший, обнищавший остолоп! Обесславил, обездолил, ограбил одинокую овечку! Отдавай обещанную ондатру, оборотень окаянный! Одичавший осел! Обсчитал, обчистил, обесчестил! Ослеплю, отравлю, оцарапаю, ославлю! — озверела Ольга.

— Очумела, озорница? Отвали отсюда, — отрешенно отмахнулся от Ольги остывший отец Онуфрий.

Обиженная, опозоренная, ожесточившая отроковица огрела отца Онуфрия опасным оружием — огромной осиновой оглоблей. Ослабев, ошеломленный Онуфрий оступился, омертвел, обрушился оземь. Отмстившая Ольга обмылась, отерлась, обсохла, обулась, оделась. Отроковица озабоченно обыскала окровавленного отца Онуфрия, ощупала онучи, обшарила отвороты, однако отменно осерчала, обнаружив остывшие остатки онуфриевого обеда.

Ох... Оплетенные осоками онежские омуты... Огромный одухотворенный океан обхватил, обмыл, обласкал останки отца Онуфрия...

Нна:
Тот, кто читал или смотрел «Угрюм-реку», тот наверное, помнит эпизод с золотоискателем-оборванцем, ворвавшимся в лавку с требованием дать ему лучшего бархату. Расплатившись, он начал наматывать дорогущую ткань на свои грязные ноги со словами «Прочь, деревня! Иван Пятаков жалаит в кабак патишествовать…»

Прохор стоял у стены и улыбался. Ему нравился весь этот шумливый торг: вот бы встать за прилавок да поиграть аршинчиком.

– Раздайсь! Эй ты, деревня! – вдруг гаркнул вошедший оборванец с подбитым глазом. – Прочь, орда! Приискатель прет! Здорово, купцы!! – Он хлопнул тряпичной шапкой о прилавок, изрядно испугав дородную, покупавшую бархат попадью.

– Почем? – выхватил приискатель из рук матушки кусок бархату.

– Семь с полтиной... Проходи, не безобразь, – сухо сказал приказчик.

– Дрянь! Дай высчий сорт... Рублев на двадцать, – прохрипел оборванец. – Да поскореича! Знаешь, кто я таков? Я Иван Пятаков – куплю и выкуплю. У меня вот здесь, – он хлопнул по карману, – два фунта золотой крупы, а тут вот самородок поболе твоей нюхалки. Чуешь?

«Сам» мигнул другому молодцу. Тот весело брякнул на прилавок непочатый кусок бархату:

– Пожалте! Выше нет. Специально для графьев.

– Угу, хорош, – зажав ноздрю, сморкнулся приискатель. – А лучше нет? Ворс слаб... ну, ладно. Скольки, ежели на пару онуч?

– На пару онуч? – захлопал глазами приказчик. – Тоись портянок?

– Аршина по два!.. – крикнул «сам» и благодушно засопел.

– Это уж ты по два носи! Дай по четыре либо, для ровного счета, по пяти.

Когда все было сделано, он швырнул броском две сотенные бумажки, сел на пол:

– Уйди, орда! – и стал наматывать бархат на свои грязнейшие прелые лапы, напялил чирки-бахилы, притопнул: – Прочь, деревня! Иван Пятаков жалаит в кабак патишествовать... Кто вина жрать хочет, все за мной!.. Гуляй наша!..

И, задрав вверх козью бороду, пошел на берег. Длинные полосы бархату, вылезая из бахил, ползли вслед мягкими волнами. Удивленные примолкшие покупатели враз все заговорили, засмеялись.

– Ну и кобылка востропятая!

– Вот какие народы из тайги выползают. Прямо тысячники... – сказал «сам» мягким, масленым тенорком. – А к утру до креста все спустит. Смее-ешной народ...© Шишков.