глава 7. считайте что май наступил
Фёдор Михайлович положил карандаш между страниц книги после чего закрыл её и вопросительно посмотрел на скелет Выродка.
— Как это понимать?
Скелет естественно ему не ответил. Достоевский перевёл взгляд на саркофаги и демонстративно показал на них рукой.
— Это, мать твою, спячка? Я уже два регенератора на них извёл. Ты хоть понимаешь, как их трудно сейчас достать, старое ты чудовище? Да они чуть кровью не захлебнулись, когда им языки резали!
Выродок молчал. Фёдор Михайлович провёл по лицу ладонью, поглядел на не допитую бутылку водки, почесал нос и снова спросил.
— И что это за Рожа? Откуда он взялся? Я про такого колдуна слыхом не слыхивал. И как ты себе представляешь их путешествие без языков? Что будет дальше? Новое насилие? Руки им отрежешь, ноги, ещё чего, а? Да это пиздец какой-то, настоящая пространственно-временная аномалия. Понятно почему тебя на запчасти разобрали...Вот за такие вот шуточки!
И он выразительно постучал пальцем по корке книги.
Чтобы успокоиться ему пришлось допить водку. Это же надо - день всего прошёл, один день и оба спящих лишились своих языков. А помимо этого, на их телах появились многочисленные рубцы свидетельствующие о истязаниях. Если бы не регенераторы, то сейчас, в саркофагах лежали два жмурика. Большое тебе Выродок спасибо. Не такого приёма он ждал, когда отправлял их к Папочке. Хорош папочка - добрую устроил своим детям проверку.
— Не буду я дальше читать, понял? — крикнул он. — Я лучше им защиту поставлю. Слышал про Акесо? Нет? Так скоро услышишь. Раз ты со своей стороны им вредишь, так я наоборот сделаю. Вот погоди у меня, ужо!
Он погрозил кулаком скелету, а потом сплюнул в сердцах.
— Тьфу! По ихнему уже заговорил. Во как начитался, говна всякого.
Нет, он понимал, что препирательства с мёртвым богом бессмысленны. Ну покричал немножко, посотрясал воздух, а дальше что? Чего ты этим добьёшься? Выродок тебя не услышит, он там, в прошлом и они в прошлом, но зато известно теперь, что это за прошлое такое. Город Верхотурье. 17 век. Царствование Алексея Михайловича Царя Тишайшего. Значит, осталось выяснить, когда там пожар был и все сопутствующие моменты, а для этого требовалось подключиться к центральному архиву.
Ну, не то чтобы у него не было своей библиотеки в хранилище, конечно же была, но как-то грешно было не воспользоваться автоматизированной системой 8-го отдела. Этот как его? Мейнфрейм? Такой здоровый, в Москве, под зданием МГУ спрятанный. Там любая, секретная информация, в лучше виде, за две минуты. Только успевай на терминале запросы делать. Сейчас он всё узнает про Верхотурье и Рожу эту...
Однако в комнате с терминалом его ждал сюрприз. Система отказалась работать и на все запросы отвечала коротко: Invalid.
— Кто инвалид? Я инвалид? — возмущался пенсионер. — Я тебе покажу, железяка сраная!
Ругаясь он притащил к терминалу телефон с множеством кнопок и принялся искать на терминале подходящий разъём. Потом снял трубку и убедившись что устройство работает начал нащёлкивать номер. Услыхав короткие гудки, снова выругался и принялся набирать другой. Наконец, на другой стороне кто-то соизволил взять трубку.
— Алло, дежурный? Мне нужен доступ к центральному архиву. КБ-НН-ДК-ФР № 150-04... Да мне похеру, что оно на консервации, тебе запрос по спецсвязи. Какая у меня модель?
Он скосил глаза на телефон.
— Элетап - 3... Что значит, пошёл на хуй? Ты у меня сам туда сейчас сбегаешь... Распустились - сукины дети...
Он с огорчением убрал трубку от уха и прислушался к коротким гудкам.
— Так, ладно. Сейчас позвоним кому повыше.
Пальцы вновь защёлкали по многочисленным кнопкам. Фёдор Михайлович поднял трубку и зачем-то сверился с наручными часами.
— У аппарата?
Голос на другой сторон трубки был заспанный.
— Михаил Юрьевич, спешу доложить вам, что стожары моментально впадают в депрессию в следствие особой чувствительности к пробиотикам... — сообщил в трубки пенсионер.
— Кто это говорит?
— Ваш бывший коллега, Достоевский, — представился пенсионер.
— Он умер. Я сейчас положу трубку, а вам рекомендую оставаться на месте, — предупредил невидимый Михаил Юрьевич.
— К сожалению, это вам придётся остаться на месте и выполнять все мои приказания, а всё потому что...Бобров не стригут под ёлочку.
На другой стороне трубки послышался шум. Кажется там кто-то упал, а потом поднялся и снова приложил ухо к трубке.
— Фёдор Михайлович, какая радость! Спасибо за то что разбудили.
— Пустое Миш. Лучше скажи мне, а как так вышло, что моё хранилище не имеет допуска к центральному архиву? У вас протоколы безопасности сменились? Я значит хотел через дежурных вопрос решить, а меня...
— Так нет уже этой системы. Три года назад как закрыли. Мейнфрейм ликвидирован, моральное устаревание, понимаете, а архивы были перекодированы и перенесены в более экономически выгодные и безопасные хранилища.
— А кто мне с дежурного номера отвечал? — не поверил пенсионер.
— Солдатики-срочники. Они как раз, на центральной сидят и потихоньку разбирают всё на цветные металлы.
— А смысл?!! — взревел Достоевский. — В систему архивов триллионы рублей были вложены!
— Так-то советских. Кто будет обслуживать релейные станции? Кто будет заниматься хранилищами в бывших республиках? Это больше никому не интересно. А на модернизацию, нам США, два миллиарда выделило. И замечу: не рублей, а долларов.
— Я понял. Осваиваете бабло значит. Молодцы!
— Ну, не то чтобы, — уклончиво ответил Михаил Юрьевич. — У нас в последние годы большая текучка кадров, но смею тебя уверить, архивы сохранены, оцифрованы и спрятаны среди нашей группировки спутников на околоземной орбите. У американцев, кстати, сейчас тоже самое.
— Хорошо, спрашиваю у тебя как у ответственного специалиста: как мне получить доступ к архивам?
— Будет нужна спутниковая тарелка, ресивер, модуль доступа и ноутбук с нашим программным обеспечением.
— Тогда записывай координаты, — приказал пенсионер. — Учти, мне это всё нужно будет сегодня к вечеру.
— На свежем воздухе решил поработать? — уточнили из трубки. — Тогда рекомендую, взять дизель-генератор.
— Угу, пиши и его, — Достоевский задумчиво почесал затылок. — Чёрт, мне это ещё всё и настраивать, а я уже отвык от всех этих новомодных штучек...
— Могу добавить к грузу опытного программиста, надо? — любезно предложил невидимый Михаил Юрьевич.
— Добавь, — великодушно разрешил Достоевский.
Закончив с организационными мероприятиями, он любезно распрощался с Михаилом Юрьевичем и завершив разговор снова посмотрел на часы.
— Наверное уже проснулся, — пробормотал он и начал набирать новый номер. В этот раз он звонил куда-то заграницу.
— Здорово Сифон, — хриплым голосом поздоровался он. — Не узнал? Богатым будешь...Или мёртвым. Ну ты уж сам выбирай. Что значит: кто это? Достоевский! Да, с того света звоню. Передаю привет от самого Сатаны, он по тебе уже соскучился. Да ты не увиливай, не уходи от разговора и не забывай, что бобров не стригут под ёлочку. А чо, всё? Испугался? Ты не забывай Сифон, что я в любой момент могу позорную жизнь закончить. Вот и давай поговорим не как люди. Знаешь зачем звоню? Нет. Нет. Не угадал. Холодно. Мне нужна статуя богини. Я знаю прекрасно, что у тебя её нет и даже знаю, где именно её нет, поэтому прошу у тебя её во временное пользование. Я знаю, что она бесценна, ага. Значит даю за неё 100 миллионов. Ну раз цены нет, значит могу назначать любую. Да бляха-муха, это за аренду, дебил! Я тебе её потом верну. Пиши координаты. Ладно хорошо, не хочешь по хорошему, давай по плохому...А уже передумал? Вот и прекрасно. Кстати, чтобы ты потом сильно не ныл, я могу тебе поведать, кто твой выводок уничтожил. Нет, это я тебе расскажу, когда статую возвращать буду, а то, вдруг ты расстроишься... А? Вот и хорошо. Хорошо что ты нормальный вампир с которым можно договорится, не то что этот злоебучий Калькулятор. Ага...Ха-Ха. А он всё там же, в Садовске. Золото лепрекона ищет. Это ему от меня типа родового проклятия. Да не переживай на его счёт, там у меня в Поющих пещерах такой охранник сидит, Калькулятор, короче, в Садовске, будет сидеть до беззубой старости...
Повесив трубку, он некоторое время молча смотрел на ставший ненужным терминал, потом вздохнул и отправился наверх в домик над хранилищем. Там он потратил некоторое время на уборку, сложил пустые бутылки в мешок, подмёл полы и решив, что этого достаточно, улёгся на старую кушетку.
— Не буду я её открывать, — размышлял он вслух. — Её только открой и снова какая-нибудь хрень произойдёт, а зачем нам это надо? Ну пожар, ну без языков остались. Значит либо сгорят, либо ещё чего. Снова их поймают и в этот раз уже точно посадят на кол.
Он поглядел на потолок.
— Вопрос, а как они научились скакать на лошади? Они же не умели. Та-ак. Почему Рожа назвал их своими внучками?
Тут он хлопнул себя ладонью по лбу.
— Ну конечно! Наездники. Он сделал их одержимыми! Нужно срочно идти и пролистать книгу назад, чтобы удостовериться.
Он перевёл взгляд на пустой стол.
— Только сначала возьму чего подкрепиться.
Спустя час, он снова сидел за столом в пещере и безуспешно пытался найти в книге место на котором остановился. Карандаш пропал! Закладки не было, как не было и какой либо внятной информации о появлении безродных в городе Верхотурье.
— Твои шуточки?!! — кричал он обращаясь к скелету Выродка. — Где про Валеру и Дениса, где? Спрятал от меня, спрятал? На первой же странице было, про то как они по чердаку лазили в тереме воеводы, а сейчас это где? Только пожар. Снова пожар. О, упала колокольня Симеона Меркушина! На второй и почему-то на десятой странице...Да на кой ляд мне знать, что там будет с этими подьячими? Где мои пацаны? Где - я тебя спрашиваю? А вот они...Избили казаков охраняющих воз с золотом и поехали в сторону ворот... Молодцы какие. Теперь их точно на кол посадят...
Он перелистнул вперёд, увидел пустые страницы и принялся искать дальше.
— Сраная аномалия, — бормотал он. — Откуда же мне начать читать? Рожа освободился? Смятение в Верхотурье. Попытки потушить пожар. Паника. Горит ямская слобода, монастырь, церквы, грабежи, всё не то. Ладно, начнём с Рожи...
И он принялся водить пальцем по чёрным и красным вычурным письменам.
...Истома визжал от страха пытаясь спрятаться от преследовавшей его гигантской красной змеюки более всего напоминавшей человечий язык. Гришке повезло меньше: ругаясь с колдуном он нечаянно навлёк на себя его гнев и теперь лежал смирненько, опутанный с ног до головы точно такой же змеёй. В панике, бегая по стене острога подьячий то и дело бросал неосторожные взгляды на тюремную избу из которой, выбив решётку, медленно выбирался Рожа и от того было ещё страшнее. Сначала вылезла голова и руки, потом белесая колючая шерсть и вот уже весь колдун, встав у ног беспомощного Гришки, принялся манить Истому длинным когтистым пальцем.
— Спускайся, гнидушка. Сделай милость.
— Нет! — заверещал зайцем подьячий и прыгнул со стены целясь в кусты малины. Было больно, но шустро работая локтями и коленями он выбрался из колючих зарослей и бросился на утёк. Бежать! Срочно бежать к воеводе, а там уже споро всё свалить на происки колдуна. Правильно это же он всех убил и запутал. И Никифора Егорыча и Щуку Ивановича и Ерёму и Глузда, упокой господи его душу угоревшую, а ещё сподвиг на поджог двух безродных. Радость, что можно теперь без опаски всё свалить на другого окрылила его и он уже нисколечко не боялся. Ни того что впереди бегали и метались в дыму горожане. Ни пожара обуявшего весь город и грозившего выжечь всё подчистую, а чего теперь бояться? К речке, к речке скорей. Там его лодка и там он без опаски переживёт эту ночь. Всё теперь будет ладненько.
И каково же было его удивление, когда он прибежал обратно в острог и уселся на бревно, которое ему любезно предложил Рожа.
— Ах-ха-хо...Как же так...Рожа-батюшка... — выпучив глаза забормотал он пытаясь вспомнить слова молитвы.
Колдун Рожа предстал пред ним голышом, морщинистый, старый, седые длиннющие волосы казалось у него росли повсюду. Или только казалось? Но с головы до загривка и вниз по хребту точно, как у зверя и борода до пояса, а кожа словно у черепахи.
— Кому Рожа, а кому и Максимильян, — сообщил колдун. — Дедушка Максимильян, значит. Самый старый из барсуков. Понимаешь, к чему я клоню Истомушка?
— Верой и правдой! — захрипел задирая голову к ночному небу подьячий. Длинный, липкий язык всё же настиг его и теперь добрался до самого горла. — Не погуби...
Зловредный колдун захихикал потирая руки.
— Я и не собирался, гнидушка. Станете вы частью одного общего дела, а большего от вас и не требуется.
Подьячий захрипел.
— Открой, открой ротик, не стесняйся, — посоветовал ему Максимильян. — Я заберу ваши языки и отдам их внукам своим. Валерке, да Дениске, а вам они уже ни к чему.
В этот момент застонал Гришка попытавшийся было вырваться.
— А ты ещё и не понял? — склонился над ним колдун. — Это же я вложил в твою голову мысль найти языки, это же я надоумил тебя зарезать Ерёму и всё для одного общего дела. А вы бедолаги думали, что я обычный колдун.
Тут ему на глаза попалось ведро с водой и колдун словно бы разом забыв о своём деле принялся умываться.
— Три года я ждал, терпел муки и лишения, — рассказывал он. — Но теперича мой срок вышел, но не уходить же с пустыми руками? Вот для этого я и забираю себе казну Подгорецкого. Пользуясь случаем, хе-хе, ну а он пусть с этой ночи именует себя Погорецким. Заслуженно. Так что, спасибо вам подьячие, за Валерку с Дениской и за помощь вашу великую. Но и зато вам будет от меня награда. Вместе с языками, я заем вашу память и с этой ночи вы будете словно дети малые. Сопли, слёзы, агу-ага...
Он поднялся на ноги и посмотрел по очереди на пленников.
— Ну? Кто первый желает послужить общему делу?
Достоевский в ярости захлопнул книгу. Теперь ему было ясно, что это за Рожа такая. Максимильян Костромской - вот кто это. Хранитель барсучьей головы Выродка.
yaplakal.com