-3


Придумавшей себе бесцветного кота в слепой ночи.
Смотри вперёд всегда. Не спорь с собой, молчи.
ПОДАРОК
В голове ничего нет — ни единой мысли, за которую можно было привычно зацепиться и, потянув как за ниточку, распутать узелок чего-то такого, которое тонко брызнет лопнувшим мыльным пузырём и из того облачка всё-таки получится то, что можно прочитать даже вслух. Но в голове ничего нет. Кажется, что совсем недавно внутри что-то теплилось, что-то всматривалось изнутри наружу и напитывало мерцание чувствам, но теперь этого не стало – всё стало пресно понятно, как будто листаешь с последней страницы к первой выцветший букварь, рассматривая прижатые банальными буквами картинки.
— Маша, ты что, куришь? — чуть не выронив зажигалку удивился Иваныч и торопливо одной рукой попытался застегнуть ширинку.
Она вытерла лицо о полу его плаща и широко улыбнулась размазанными губами навстречу тусклому огоньку зажигалки, вынырнувшему обратно из кончика прикуренной сигареты.
— Иваныч, я тоже рада тебя видеть, — сдавленно ответила она, жадно затянулась и откинулась на остывающий в ночной темноте каменный выступ.
Эта ночь была такой, как все — те же звёзды, всегда горящие жадно, будто в последний раз, и та же луна, сующая своё унылое отражение в любую замершую воду.
— Не знал, что это ты, — пришёл в себя Иваныч, нащупывая кнопку лифта.
— Я уже выросла, — ответила она звуку открывающихся в шахту дверей.
— Да, заметил, — сказал он и, подумав, добавил через лязгнувшие решётки: — Никогда бы не подумал.
Она сделала такое впервые и хоть в последнее время много читала и смотрела про это, но всё-таки сделанное представлялось ей иначе — менее утомительным занятием, требующим заметной сноровки и особо стойкого грима. Всё прошло всего за чуть больше чем час и не всегда было больно, но некоторые моменты ей хотелось побыстрее забыть.
А в голове ничего нет. Никаких мыслей. Прислушавшись к удаляющемуся звуку с воем сорвавшегося вниз лифта, она достала маленькую хрустальную шкатулку и аккуратно сплюнула туда.
«Почему именно она?» — думал Иваныч, падая в шахту. «И почему именно я?». Издалека почувствовав приятный гул приближения жара, он включил в лифте свет и заметно повеселел. «Если бы я знал, не настоял бы на анале», — поморщился он. — «Ну, на втором и третьем анале точно. Дед может расстроиться».
Дома было как всегда шумно. Все волновались.
— Как всё прошло?
Она улыбнулась и показала свою добычу:
— Всё получилось, он ничего не понял.
Дед обрадовался, увидев наполненную шкатулку:
— Ну вот и чудно. А то вон насколько исполнение этого желания затянулось.
— Ничего не поделать, — вздохнула она. — Было не выманить.
— И как удалось?
— Вековой девственностью.
Дед тяжело вздохнул, на минуту отложив в сторону рубанок:
— Не надо бы нам больше исполнять желания взрослых, даже если всего по одному в год и даже по лотерее.
По скрипучим ступеням она поднялась на нависшую над мастерской антресоль, боком прилегла на потёртый диван и снова прислушалась к себе, рассматривая хрустальную шкатулку. Внизу живота непривычно приятно тянуло, сзади немного ныло, отдавая лёгкой болью в поясницу, ноги всё ещё слегка дрожали, но глотать было уже не трудно. В голове была пустота и в груди — там, где принято хранить проявленность души — ничего не отзывалось в ответ на тончайший звон мартовской капели, хрустальными переливами льющийся со всех сторон и пробуждающий замершее на зиму.
— Скучно, дедушка, — задумчиво бросила она вниз, — Во всём мире там скучно. Заебло. Всех.
Дед растерянно взглянул на неё через плечо и промолчал, стряхивая с бороды свежие стружки. Вдруг глаза её заблестели и она, нервно и хрипло прокашлявшись, затараторила:
— И меня заебло. Всё заебло. Везде! И уже всегда! Столько лет одно и то же, одно и то же, одно и то же. Не могу уже больше, не могу. Я живая же, дедушка, живая!
Дед покачал головой и поцокал языком, проведя рукой по отшлифованной спинке саней и наткнувшись на занозу.
— Знаешь что, — взорвалась она, — а я сама рожу от сатаны. Сама!
Вскочив на ноги, она сорвала с шеи затянувшийся шнурок, выхватила из-за спины помятый кокошник, подняла его над собой иконой и закричала:
— Мышки-норушки, помогите! Несите зёрнышко в норку, чтоб я родила Егорку!
Дед оторопел:
— Снегурочка, милая, а как же Новый год и дети?!
— Такой вот всем подарок будет, дорогой мой Дедушка Мороз.
Она прыгнула в увенчанные бубенцами сани, повалилась на спину, задрала на голову юбку, раскинула ноги, крепко упершись сапогами в облучок, и скрестила руки на животе, придерживая открытую шкатулку.
— Мыши-норушки, а ну быстро ко мне! — уже почти завизжала она.
Дед Мороз схватился за грудь, охнул и потерял сознание. Мыши были уже рядом, когда сатана вдруг вздрогнул, посмотрел наверх и истошно завопил, раскачивая кабину лифта:
— Разбудите его, разбудите!!! Будите его, ёбвашумать, он же весь наш сказочный мир в труху!..
Я проснулся из-за истошно вопящей чайки, порвавшей противомоскитную сетку и застрявшей в моём приоткрытом окне. В голове ничего нет — ни единой мысли. Заебло.
Это сообщение отредактировал Iprocos - 13.08.2025 - 14:45