21
Космонавт Гречкин вчера прилетел на станцию. Пока пообнимался с местными, пока выпили томатного сока за прилёт. Сегодня нужно было начать подготовку к эксперименту.
Ещё не очень ориентируясь в отсеках, Гречкин то и дело путался. Он искал табличку с надписью хотя бы на английском.
Дёрнув за ручку, он потянул на себя круглую тяжёлую дверь с какими-то трубками.
— Хоспади! Люди! — из глубины резко раздался крик. Вращаясь и пытаясь двигаться, от стены отделилась женщина.
— Руку давайте! — Гречкин протянул ей ладонь.
Она кружилась и не понимала, что делать. Наконец контакт состоялся, и он притянул её к стенке.
Она учащённо дышала и была напугана.
— Где мы?! — спросила она.
— На станции «Мир», в российском крыле, — ответил честно Гречкин. — Вы-то как здесь? Откуда?
— Я… я… вырубило меня, — она постепенно приходила в себя. — Я прикорнула маленечко, и тут гул, всё затряслось, я шибанулась об эту штуку и вырубилась.
Она осматривала модуль и не понимала, правда это или нет.
— А попали-то вы сюда как? Это же транспортный отсек, тут груз летит.
— Как как? Как все. Прибиралась я тут, вот и зашла вчерась. А то Иваныч орёт всё время, что телевизионщики приедут, а тут грязь опять, — рассказывала женщина.
— Хорошо, это в ангаре, а внутрь как попали? В сам корабль? — он недоумевал, что могло такое случиться.
— Посмотреть хотела, как тут всё. Только не пускали. Я знала, что перерыв есть, и проскочила. А забегалась, меня и сморило, — женщина опустила глаза.
«Подозрительно, конечно», — подумал Гречкин, «но вряд ли стали бы женщиной рисковать так для проверок или дела какого…»
Он держал её за руку и, тихонько оттолкнувшись, поплыл в сторону пищеблока.
— Как вас зовут? — на лету спросил он, вспоминая дорогу.
— Ирина Михайловна я, Косточкина. По матери — Штольц. А потом как вышла за Коленьку, стала Косточкиной, — добродушно рассказывала она.
— Как вы себя чувствуете? — Гречкин всё думал, что её должно было раздавить на старте, если бы она лежала боком.
— Сейчас лучше. А давеча, после тряски, рвало. Прям наизнанку вывернуло.
Она замолчала на мгновенье.
— Но я уже всё убрала. Тряпок не было, каким-то чехлом вытерла.
«Накидке кранты»,— подумал Гречкин, но удивился мужеству и стойкости человека.
— Мы с вами сейчас давление измерим, и я вас отдыхать положу. И на Землю нужно сообщить. Нонсенс, прямо! — Он остановился и открыл шлюз. — Меня, кстати, Гриша зовут.
— Гриня, сынок, спасибо тебе! Я уж думала — всё, в адовый котёл лечу или уже там.
Он пристегнул её ремнём и поставил тонометр. Сам поплыл в рубку, оттуда набрал Землю.
— ЦУП, приём! — повторил он.
— ЦУП, слышу. Привет, Григорий, как там? — голос в динамике был бодрым.
— Тут внештатная ситуация. Но без аварий, — сразу успокоил он. — У нас пассажир на борту без билета.
— Не пугай, что конкретно? Мишель родила? Вроде ей ещё рано, — пошутил голос.
— Смешно, но не это. В грузовом… человек был. Женщина. Уборщица. Щас сидит, давление ей меряю. Самочувствие, говорит, в норме. Гм…
— Очень смешно, Гриня, космокамеди прям.
— Я не шучу. Вот она, — он переключил камеры.
Со стороны Земли было молчание. Потом голос спросил:
— В смысле, через грузовой? Там же холодно, и воздуха нет… И как она старт прошла? Там девять жэ… Походу, вы там что-то мутите. Дай-ка камеру другую или трубку ей.
— Ирина Михайловна, вас Земля! — Гриша принёс микрофон в медпункт.
— Может, не надо? — шёпотом, прикрывая устройство, сказала Ирина Михайловна.
— Надо, Федя, надо, — он держал в руках проводок.
— Алло! Я тут! — сказала она. — Я Ирина Михайловна, всё в порядке, живая! — нарочито громко сказала она, полагая, что так далеко будет лучше слышно.
— Как вы попали в отсек? — голос был обеспокоен.
— Да я же говорю: закемарила, а когда гул начался, встала и об железку какую-то долбанулась. А очнулась — уже тишина была. А потом вот Гриша меня достал. Вы не волнуйтесь, я тут ничего трогать не буду. А ем я мало. Только кота мне покормите. А когда у вас обратно поедет?
Молчание в несколько секунд она прервала, дунув в микрофон.
— Алё, вы здеся? Слышите?
— Да, Ирина Михайловна, слышим вас. Хорошо. Сейчас будьте под наблюдением Григория, мы скоро скажем, что делать. Отдыхайте!
«Нам пиздец», — тише сказал голос и отключился.
— Они, наверное, огорчились, — с досадой сказала Ирина Михайловна.
— Зато давление у вас в порядке, — поддержал Гриша. — Есть хотите?
— Пока нет, спасибо. Мне бы в уборную…
— Поедемте, щас я расскажу, как пользоваться.
Через час в рубке было многолюдно и многонационально. Все жалии руки Ирине Михайловне и поздравляли её. Ей было не по себе от такого внимания.
— Спасибо, касатики! — почти со слезами на глазах она обнимала людей в синих костюмах.
Много говорили по-английски, но это ничуть не мешало.
— Говорят, Ирина Михайловна, что вы как космическая королева теперь — стали чуть-чуть ближе к Богу, — Гриша переводил ей разговоры.
— О, Гринь, а как Его увидеть? — с надеждой спросила она.
— Кого? Бога? Да легко! — он провёл её в отсек с фотоаппаратами и большим круглым иллюминатором.
Окутанная белыми вихрями, в центре висела большая голубая планета. Ирина Михайловна с открытыми глазами смотрела на неё, а потом спросила:
— А Бог?
— Да вот же он! — Гриша рукой показал на Землю. — Всё, что ты видишь, — Он и есть.
Ирина Михайловна недоверчиво взглянула на Гришу.
— Раз он на небе, значит, должен быть не так далеко от нас, — объяснила она свой скепсис.
— Он везде. Всюду. И на Земле, и здесь, в космосе. Вон смотри: скоро будем над Байкалом, а через час — пирамиды.
В большом иллюминаторе было видно маленькую тёмную точку.
Ирина Михайловна смотрела на огромный шар и не могла поверить.
Через неделю японский грузовой шаттл привёз кресло для возвращения и скафандр. После теоретической подготовки и каких-то тренировок Ирина Михайловна была готова к обратному полёту.
В последний день она обняла всех по очереди и сказала Мишель на ушко:
— Ты рожай, милая, рожай. Вернёшься — и всё получится!
Та крепко обняла её и ответила почти по-русски:
— Merci, mon cher…
Ровно через сорок три дня капсула с экипажем из трёх человек приземлилась в степи.
Через два часа СМИ дали первые репортажи о «космической королеве».
А в научных космических центрах так и появился «синдром Гриши Гречкина» — когда в непредсказуемом месте появляется человек, просящий показать ему Бога.
Ирина Михайловна продолжила работать на космодроме, но теперь уже могла не захаживать в церковь. А стоя поодаль, говорила сама себе:
— Всё верно. Он здесь. Везде.
Размещено через приложение ЯПлакалъ
yaplakal.com