Переулок был пуст. Но уже тихо поскрипывали ставни, хлопали двери,
плакал младенец, слышалось опасливое перешептывание. Из-за полусгнившей
изгороди осторожно высунулось изможденное, худое лицо, темное от въевшейся
сажи. На Румату уставились испуганные, ввалившиеся глаза.
- Прощения прошу, благородный дон, и еще прошу прощения. Не скажет ли
благородный дон, что в городе? Я кузнец Кикус, по прозвищу Хромач, мне в
кузню идти, а я боюсь...
- Не ходи, - посоветовал Румата. - Монахи не шутят. Короля больше
нет. Правит дон Рэба, епископ Святого Ордена. Так что сиди тихо.
После каждого слова кузнец торопливо кивал, глаза его наливались
тоской и отчаянием.
- Орден, значит... - пробормотал он. - Ах, холера... Прошу прощения,
благородный дон. Орден, стало быть... Это что же, серые или как?
- Да нет, - сказал Румата, с любопытством его разглядывая. - Серых,
пожалуй, перебили. Это монахи.
- Ух ты! - сказал кузнец. - И серых, значит, тоже... Ну и Орден!
Серых перебили - это, само собой, хорошо. Но вот насчет нас, благородный
дон, как вы полагаете? Приспособимся, а? Под Орденом-то, а?
- Отчего же? - сказал Румата. - Ордену тоже пить-есть надо.
Приспособитесь.
Кузнец оживился.
- И я так полагаю, что приспособимся. Я полагаю, главное - никого не
трогай, и тебя не тронут, а?
Румата покачал головой.
- Ну нет, - сказал он. - Кто не трогает, тех больше всего и режут.
- И то верно, - вздохнул кузнец. - Да только куда денешься... Один
ведь, как перст, да восемь сопляков за штаны держатся. Эх, мать честная,
хоть бы моего мастера прирезали! Он у серых в офицерах был. Как вы
полагаете, благородный дон, могли его прирезать? Я ему пять золотых
задолжал.
- Не знаю, - сказал Румата. - Возможно, и прирезали. Ты лучше вот о
чем подумай, кузнец. Ты один, как перст, да таких перстов вас в городе
тысяч десять.
- Ну? - сказал кузнец.
- Вот и думай, - сердито сказал Румата и пошел дальше.
Черта с два он чего-нибудь надумает. Рано ему еще думать. А казалось
бы, чего проще: десять тысяч таких молотобойцев, да в ярости, кого хочешь
раздавят в лепешку. Но ярости-то у них как раз еще нет. Один страх. Каждый
за себя, один бог за всех.
Стругацкие- наше все...
yaplakal.com