Напомнило: О хищные вещи века, на душу наложен вето
За углом оказалась широкая магистраль. У обочины стоял
огромный, облепленный заманчивыми рекламами грузовик-фур-
гон. Задняя стенка его была опущена, и на ней, как на
прилавке, горой лежали разнообразные вещи: консервы,
бутылки, игрушки, стопы целлофановых пакетов с бельем и
одеждой. Двое молоденьких девчушек щебетали сущую ерунду,
выбирая и примеряя блузки. "Фонит", - пищала одна. Другая
прикладывая блузку так и этак, отвечала: "Чушики, чушики, и
совсем не фонит". - "Возле шеи фонит". - "Чушики!" - "И
крестик не переливается..." Шофер фургона, тощий человек в
комбинезоне и в черных очках с мощной оправой, сидел на
поеребрике, прислонившись спиной к рекламной тумбе. Глаз его
видно не было, но, судя по вялому рту и потному носу, он
спал. Я подошел к прилавку. Девушки замолчали и уставились
на меня, приоткрыв рты. Им было лет по шестнадцати, глаза у
них были как у котят - синенькие и пустенькие.
- Чушики, - твердо сказал я. - Не фонит и
переливается.
- А около шеи? - Спросила та, что примеряла.
- Около шеи просто шедевр.
- Чушики, - нерешительно возразила вторая девочка.
- Ну, давай другую посмотрим, - миролюбиво предложила
первая. - Вот эту.
- Вот эту лучше, серебристую, растопырочкой.
Я увидел книги. Здесь были великолепные книги. Был
Строгов с такими иллюстрациями, о каких я никогда и не
слыхал. Была "Перемена мечты" с предисловием Сарагона. Был
трехтомник Вальтера Минца с перепиской. Был почти весь
Фолкнер, "Новая политика" Вебера, "Полюса благолепия"
Игнатовой, "Неизданный Сянь Ши-Куй", "История фашизма" в
издании "Память человечества". Были свежие журналы и
альманахи, были карманные Лувр, Эрмитаж, Ватикан. Все было.
"И тоже фонит..." - "Зато растопырочка!" - "Чушики..." Я
схватил Минца, зажал два тома под мышкой и раскрыл третий.
Никогда в жизни не видел полного Минца. Там были даже
письма из эмиграции...
- Сколько с меня? - Воззвал я.
Девицы опять уставились. Шофер подобрал губы и сел
прямо.
- Что? - Спросил он сипловато.
- Кто здесь хозяин? - Осведомился я.
Он встал и подошел ко мне.
- Что вам надо?
- Я хочу этого Минца. Сколько с меня?
Девицы захихикали. Он молча смотрел на меня, затем
снял очки.
- Вы инострацец?
- Да, я турист.
- Это самый полный Минц.
- Да я же вижу, - сказал я. - Я совсем ошалел, когда
увидел.
- Я тоже, - сказал он. - Когда увидел, что вам нужно.
- Он же турист, - пискнула одна из девочек. - Он не
понимает.
- Да это все без денег, - сказал шофер. - Личный фонд.
В обеспечение личных потребностей.
Я оглянулся на полку с книгами.
- "Перемену мечты" не видели? - спросил шофер.
- Да, спасибо, у меня есть.
- О Строгове я не спрашиваю. А "История фашизма"?
- Превосходное издание.
Девицы опять захихикали. Глаза у шофера выкатились.
- Бр-рысь, сопливые! - Равкнул он.
Девицы шарахнулись. Потом одна вороватым движением
схватила несколько пакетов с блузками, они перебежали на
другую сторону улицы и там остановились, глядя на нас.
- Р-р-растопырочки! - Сказал шофер. Тонкие губы его
подергивались. - Надо бросать всю эту затею. Где вы живете?
- На второй пригородной.
- А, в самом болоте... Пойдемте, я отвезу вам все. У
меня в фургоне полный Щедрин, его я даже не выставляю, вся
библиотека классики, вся "Золотая библиотека", полные
"Сокровища филосовской мысли"...
- Включая доктора Опира?
- Сучий потрох, - сказал шофер. - Сластолюбивый
подонок. Амеба. А Слия вы знаете?
- Мало, - сказал я. - Он мне не понравился.
Неоиндивидуализм, как сказал бы доктор Опир.
- Доктор Опир вонючка, - сказал шофер. - А Слий - это
настоящий человек. Конечно, индивидуализм. Но он по крайней
мере говорит то, что думает, и делает то, о чем говорит...
Я вам достану Слия... Послушайте, а вот это вы видели? А
это?
Он зарывался в книги по локоть. Он нежно гладил их,
перелистывал, на лице его было умиление.
- А это? - Говорил он. - А вот такого Сервантеса, а?
К нам подошла молодая осанистая женщина, покопалась в
консервах и брюзгливо сказала:
- опять нет датских пикулей?.. Я же вас просила.
- Идите к черту, - сказал шофер рассеянно.
Женщина остолбенела. Лицо ее медленно налилось кровью.
- Как вы посмели? - Произнесла она шипящим голосом.
Шофер, сбычившись, посмотрел на нее.
- Вы слышали, что я вам сказал? Убирайтесь отсюда!
- Вы не смеете!.. - Сказала женщина. - Ваш номер?
- Мой номер девяносто три, - сказал шофер. - Девяносто
три, ясно? И я на вас всех плевал! Вам ясно? У вас есть еще
вопросы?
- Какое хулиганство! - Сказала женщина с достоинством.
Она взяла две банки консервированных лакомств, поискала на
прилавке глазами и аккуратно содрала обложку с журнала
"Космический человек". - Я вас запомню, девяносто третий
номер! Это вам не прежние времена, - она завернула банки в
обложку. - Мы еще с вами увидимся в муниципалитете...
Я крепко взял шофера за локоть. Каменная мышца под
моими пальцами обмякла.
- Наглец, - сказала дама величественно и удалилась.
Она шла по тротуару, горделиво неся красивую голову с
высокой цилиндрической прической. На углу она остановилась,
вскрыла одну из банок и стала аккуратно кушать, доставая
розовые ломтики изящными пальцами. Я отпустил руку шофера.
- Надо стрелять, - сказал он вдруг. - Давить их надо,
а не книжечки им развозить. - Он обернулся ко мне. Глаза у
него были измученные. - Так отвезти вам книги?
- Да нет, - сказал я. - Куда я все это дену?
- Тогда пошел вон, - сказал шофер. - Минца взял? Вот
пойди и заверни в него свои грязные подштаники.
Он влез в кабину. Что-то щелкнуло, и задняя стенка
стала подниматься. Было слышно, как все трещит и катится
внутри фургона. На мостовую упало несколько книг, какие-то
блестящие пакеты, коробки и консервные банки. Задняя стенка
еще не закрылась, когда шофер грохнул дверцей, и фургон
рванулся с места.
Девицы уже исчезли. Я стоял один на пустой улице с
томиками Минца в руках и смотрел, как ветерок лениво
листает страницы "Истории фашизма" у меня под ногами. Потом
из-за угла вынырнули мальчишки в коротких полосатых штанах.
Они молча прошли мимо меня, засунув руки в карманы. Один из
них соскочил на мостовую и погнал перед собой ногами, как
футбольный мяч, банку ананасного компота с глянцевитой
красивой этикеткой.
yaplakal.com