174
От автора: Очень древняя история.
На заводе Петровича считали редким пьяницей. Алкоголизм на производстве считался бедой, но обычной. Бытовой что ли? Рабочие начинали пить стабильно в день получки, отстояв вожделенную очередь в кассу. Тут же, на месте, договаривались и посылали самого молодого в магазин. За самыми отчаянными приходили жены и отбирали кровно заработанные. И тогда бедолаги забирались в долги. Если день получки выпадал на пятницу, то пили стабильно до понедельника. Утром в понедельник лица у многих были опухшие. Первая смена вздыхала, почёсывалась и похмелялась. Собираясь с силами, приступали к работе уже после обеда. Но те, кто не смог остановиться, продолжали - брали больничный и уходили в запой, как в долгое плаванье. Бывало, что и на две недели. Пока потеря морального облика, стыд и нужда не возвращали их в строй - с небес на грешную землю. Были и особенные персонажи: те, кого держали ради опыта и мастерства. Им позволялось больше, чем обычным работягам, и они выпивали каждый день, пользуясь своим положением. Да, они выделялись из общей массы - особенно после обеда. Таким был Петрович. Когда Иван только устроился работать на завод в цех оснастки - Петровича ставили всем в пример и призывали равняться. Лет ему было под пятьдесят. Токарь и фрезеровщик - золотые руки. За эти руки его и держали. Каждый день, в обед, Иван наблюдал, как к Петровичу выстраивалась очередь. Петрович сделай! Петрович, посмотри пожалуйста - получится? Петрович, два пузыря ставлю - срочно!!!
Петрович точил детали на заказ и имел большое уважение на заводе. После обеда он обычно уже был пьян - его не трогали. Петрович отдыхает. Он отдыхал на скамейке в бытовке, укрывшись фуфайкой, и тогда к нему было уже не подойти. Петрович пил каждый день. В одиночку и в компании. Иван ещё застал то время, когда Петрович трудился только до обеда. Ради мастерства ему прощалось многое. Иван проработал в цеху с Петровичем больше года и своими глазами видел, как тот понемногу спивался и деградировал. Постепенно хороший специалист и наставник опускался. Его уговаривали - возили лечиться, но в нём словно проснулся бес. Петрович начал пить назло и закатывал дебоши прямо на рабочем месте. Его увольняли, но он возвращался; трижды - обещая исправиться и завязать. Проходило несколько недель и он снова срывался в крутое пике. Когда увольняли в последний раз, в нём мало оставалось уже от нормального - это был уже больной, опустившийся человек с трясущимися руками.
Восемь лет спустя Иван столкнулся с Петровичем, работая уже в другой частной компании. Столкнулся и с трудом узнал. Петрович выглядел молодцом. Ходил в поношенном, но чистом костюме. Очки на лбу. Тщательно выбрит и причесан. Не всякий мужчина в его возрасте так следит за собой. Иван остолбенел, а Петрович улыбнулся ему, как старому знакомому. Пожали друг другу руки.
— Какими судьбами, Ваня? — спросил Петрович.
Иван рассказал, что ищет начальника ремонтной службы. Что его послали на объект, в составе монтажной группы, на установку освещения во вновь отремонтированных помещениях. И у этого начальника лежат проекты…Петрович махнул рукой:
— Считай, что ты его нашёл. Пойдём. С утр, тебя эти бумаги дожидаются.
Он отвел Ивана в кабинет. Достал из тумбочки кипу документов и отдал в руки. В кабинете было чисто и уютно. Петрович предложил чаю, но Иван извинился и сказал, что торопится приступить к работе.
— Тогда запиши мой номер телефона, — предложил Петрович. — вас по всем вопросам ко мне будут посылать. Такая уж тут традиция сложилась. Слишком, я за многое отвечаю.
Обменялись номерами телефонов. Пока делали монтаж, к Петровичу действительно пришлось обращаться часто. Это позволило сэкономить кучу времени. Петрович решал все вопросы быстро. Когда работы были закончены и даже раньше срока, Иван решил отблагодарить старого токаря. Но задался мыслью - а как?
Не коньяк же ему предлагать в качестве благодарности? А деньги как-то неудобно. На всякий случай он взял деньги и пошёл разыскивать Петровича.
Петрович нашёлся в шумном подвале насосной станции. В каморке слесарей он, склонившись над тисками, обрабатывал напильником железную заготовку.
— Петрович. Я вот тебе принёс за помощь. Деньгами возьмёшь? — спросил Иван.
— Нет. Хочешь отблагодарить - неси конфет. А денег мне на жизнь хватает. Чужого не надо, — ответил, не оборачиваясь, Петрович. — Только бери обычных, без алкоголя.
Иван приволок в подвал здоровенный пакет. Конфеты. Пара вафельных тортов. Печенье. Петрович разлил чай по кружкам из закипевшего пластикового чайника. Сидели, пили чай молча. Разговор как-то не клеился. Потом Петрович вздохнул и сказал:
— Да знаю я, о чём ты меня спросить хочешь. По глазам твоим вижу, что ты смотришь на меня и не веришь - тот ли человек перед тобой? Не тот Ваня. Давно не тот.
— Ты лечился? — спросил Иван.
— Ага. Жизнь меня вылечила, — усмехнулся Петрович. — Не веришь? Да ты посмотри на меня! Вспомни! Вспомни, как на заводе я в пьяном угаре под нож гильотины голову совал и отрубить её хотел? Как рука к кнопке тянулась? Ведь ты же, молодой щегол, меня тогда от станка оттаскивал, а я тебя сапогом кирзовым.
— Да ладно. Кто старое помянет….
— А кто забудет, тому лучше без глаз жить. Чтоб стыда не было, — закончил Петрович и тяжело вздохнул. — Таких как я, Ваня, только могила и наставляет на путь истинный. Пропил я руки свои. Вот сейчас за станок бы встать, а нет. Руки дрожат и ноги уже не терпят - возраст подошел. Да может оно и к лучшему.
— Тут мне спокойнее работать. Вроде и в людях, а всё при деле, — добавил он, — Но тебе, наверное, больше охота знать, как я из пьяного омута выбрался и пить перестал?
— Рассказывай,— кивнул Иван.
— История моя покажется тебе бредом, — вздохнул он. — После того как меня в очередной раз турнули с завода, уже по статье, я некоторое время перебивался случайными заработками. Потом отовсюду меня гнать начали. Жена бросила - не вынесла такой жизни. Квартиру нашу мы продали - а на остатки мне досталась комната в общежитии. Всё остальное отошло жене и детям. Общага была сплошь маргиналы и бывшие сидельцы - такие же опустившиеся, как я. Под окном разливайка и дверь в мою комнату никогда не закрывалась. А хрен ли? Всё равно пили каждый день. Не у меня, так у другого. Для общего пропитания я устроился в ЖЭК, который эту общагу и обслуживал. Дворником и сантехником. Работал хреново - только ради бутылки, ну в общем не выделялся. И таким макаром я прожил где-то больше года.
Тут он задумался. Замолчал. Сходил налил ещё воды в чайник и поставил его греться. Снова начал рассказывать:
— Общага была капитальная. Ещё при Сталине строили. Лепнина на фасаде, старая отделка, балконы с колоннами. А в подвале было старое бомбоубежище, заваленное всякой дрянью. Как-то раз мне дали задание выгрести оттуда весь мусор. Фирма купила часть первого этажа и хотела бомбоубежище прибрать к себе. Вот меня и подрядили. Я таскал мусор на помойку, а что находил поценнее, пропивал с корешами из общаги. И вот ковыряюсь я, значит, в куче мешков с тряпьем и вдруг слышу что-то звякнуло. Разворошил кучу и вижу целый ящик водки. Представляешь? Алкаш водку нашел. Я ради интереса вскрыл одну и, смочив тряпицу, поджёг. Загорелось. Зелёным пламенем. Тут же на месте я попробовал - нормальная водка. Раз такое дело - решил я организовать банкет. Позвал в подвал выпивать Серёгу - сварщика. Он соседом моим был и брата его Саньку. Санька только с зоны вернулся. Братаны резали чермет на пару и этим питались. Всё ж таки культурное общество. Большую часть ящика я перетащил в свою комнату. Братаны купили закуски. Вечером мы забрались в бомбоубежище и, сидя на ящиках, принялись распивать проклятую. А в бомбоубежище я свет оборудовал, иначе работать было невозможно. Развесил лампочки. Там, в самой дальней комнате мы и сидели. В комнате, где пили, тепло было - на мешках с ветошью можно было и отдохнуть, и в туалет недалеко ходить; в одной из комнат был старый действующий унитаз. Короче, райские условия. Ну, выпили первую для разгонки. Потом до второй дело дошло. Нормально сидели, общались. Я решил скрыть от собутыльников, сколько на самом деле нашёл водки. Думал потом, завтра или позднее им сообщить, порадовать. И так было нормально. Пять бутылок на троих. Серёга всё бутылки осматривал, хвалил водку. Бутылки зеленые были, этикетки в медалях. Старая чья-то заначка была. И так мы пили, пока Санёк не решил до ветру сходить. Я показал, в какой комнате сортир есть. Он ушёл. Вернулся взъерошенный весь и сказал, что в коридоре кто-то ходит. Я тогда удивился. Дверь-то в бомбоубежище я плотно прикрыл, прежде чем выпивать начали, а входную так и вовсе запер. Если бы кто к нам и шёл, мы бы по звуку услышали. А было тихо. Решили проверить. Пошли по коридору. Свет не везде горел, но дорогу-то было видно. Санёк шёл впереди. Потом закричал - Стой! И рванул вперёд.
Мы, посмеиваясь, шли не торопясь, а он убежал далеко вперед и скрылся за поворотом. Серёга решил, что брата его просто накрыло от водки - вот ему повсюду и мерещится. Сразу за поворотом начиналась лестница, которая вела к выходу из бомбоубежища в подвал. Убежать далеко Санёк не мог, а ключи от двери в подвал были только у меня. Мы решили вывести Санька на свежий воздух, чтобы он немного отошёл. Но, когда мы поднялись по лестнице, то двери от бомбоубежища не было. Была развилка и три коридора, уходящих в разные стороны. Хоть тогда мы и выпили много, но изрядно охренели от увиденного. Я ощупал стену, где должна быть дверь - думал, что глаза меня подводят. Но клянусь, это была бетонная стена! Самое странное, что коридоры были тускло освещены. Серёга звал брата, но было тихо. И тогда мы решили пойти по одному из коридоров наугад.
Тут закипел чайник. Петрович прервался. Иван достал из пакета вафельный торт. Нарезали его на шесть частей.
— Бредятина, — сказал Петрович со вздохом, — Говорю же, поверить в такое трудно.
— А может вы спьяну в подвал вышли и не поняли? — спросил Иван.
— Если бы всё было так просто. Мы по коридору плутали – плутали, да и вышли назад к развилке. Спустились назад по лестнице в коридор бомбоубежища. Серёга всё брата кричал. Вернулись в ту комнату, где пили. На месте всё. Бутылки пустые валялись, банки из-под закуски, пепельница. И одна бутылка была ещё недопитая - я предложил Серому добить её, а потом дальше думать, как выбраться. Оглянулся. А Серёги и нет. Пропал. Тут я протрезвел даже. Пошёл назад искать его. Дошёл до лестницы и вижу всё нормально - дверь из бомбоубежища на месте торчит. Я решил свежим воздухом подышать и до общаги дойти - может они там? Выбрался в подвал. Дёрнул на себя дверь - закрыта. Нашарил ключи и открыл её. Вышел на улицу, а чую свежим воздухом и не пахнет. Гарью несет. Словно давно рядом дом деревянный сгорел, а запах от него остался. Ночь была на улице. И словно зелёным было всё вокруг подсвечено, хотя в окнах общаги свет не горел. Да и сам дом выглядел как-то не так. Окна местами выбиты, штукатурка по отваливалась - нет дом и раньше просил ремонта, но не настолько же. Я подумал, что в общежитии просто вырубили свет. Такое иногда случалось. И когда услышал крики, доносившиеся с другой стороны дома, сам себя в этом убедил. Обошёл я общагу и остолбенел. А дальше, Ваня, была форменная клиника. Будешь ли слушать? Или может не надо?
— Рассказывай уж до конца, — попросил Иван.
Петрович встал из-за стола, за которым пили чай, и прошёлся по комнате.
— Я очень много пил в своей жизни, — признался он, — и бывало, что допивался до белой горячки. Тогда всякое могло привидеться. Но вот чертей я повстречал в тот раз впервые.
— И как же они выглядели?
— По-разному. Они все были разные. Когда я вышел к подъезду, то увидел, как оттуда они выволакивали моих соседей по этажу. Они тащили их плачущих и сопротивляющихся и бросали в автобус. Только автобус был в виде клетки на колесах. Почему тогда я решил, что это автобус, не знаю. Ими командовал водитель. У него было огненное лицо. Черти были разными, я это уже говорил. Один был большим, метра три высотой и с длинной рукой. Он стоял позади автобуса. Хватал и закидывал моих соседей внутрь. Черти, которые выводили людей, были рогатые и их морды… Их лучше не описывать.
— В клетке я увидел соседку свою, Маришку. Бывшая учительница. Вместе выпивали. Рядом Баринов кричал и дергал за прутья, пытаясь выбраться, тоже сосед мой бывший, капитан дальнего плаванья. Я тогда замер в ужасе и боялся пошевелиться. До того мне стало жутко от происходящего. Потом я увидел, как черти приволокли Серёгу и тоже засунули его к остальным. Тогда мне стало понятно, куда он делся. Черти забрали. Люди бились в клетке: умоляли отпустить их, плакали, угрожали. А черти смеялись. Особенно тот, с огненным лицом. Последними они забирали детей. Да в нашем общежитии были дети. Черти, схватив их в охапку, бегом бежали к клетке на колёсах. Трое. Крики детей мне до сих пор трудно забыть. И тогда я увидел, как Санёк, которого тоже взяли черти, вырвался и побежал прочь по улице. Главный чёрт с огненным лицом, что-то крикнул и показал пальцем на беглеца. Черти просто стояли и смотрели, как он убегает. Я увидел, как Санек на моих глазах загорелся зелёным пламенем. А потом этот главный посмотрел на меня. И вот тут я рванул со всех ног обратно в подвал. В бомбоубежище. Мне казалось, что за мною гонятся. Оно мне тогда показалось единственным безопасным местом. Захлопнул входную дверь и, закрывшись на все замки, я спрятался в самой дальней комнате, навалив на себя ветошь и всякий мусор, чтобы не нашли. Так я просидел неизвестно сколько и мне чудилось, что черти бродят по подвалу и ищут меня. Потом я вырубился.
— Неужели всё это действительно произошло?
Петрович покачал головой:
— Дальше было всё намного хуже. Я очнулся от запаха гари. В бомбоубежище дыма было - не продохнуть. Голова раскалывалась. Весь сырой. Штаны обоссал. Как чумной я выбрался на улицу и увидел, что перед общагой стоят пожарные и скорая. Ну и менты - понятное дело. Народу собралось поглазеть - тьма. Общага ночью горела. Весь этаж, где я жил, выгорел. Но это было не самое жуткое.
— Ого.
— Вот тебе и ого. Не было никаких чертей Ваня. Было всё совсем по-другому. Оказалось, что я отправил Серёгу и брата его за добавкой в свою комнату, а сам лёг спать. И всё это мне привиделось. Они нашли заначку, но её увидели мои соседи. Словом, весь этаж эту водку пил. А водочка оказалась отравленной. Одну бутылку утащили дети и решили выпить, как взрослые. Итого пятнадцать душ тогда отошло в мир иной. Дюжина взрослых и трое детей. А вот как я от той водки не окочурился, не понимаю. А пожар случился от того, что Санёк почувствовав себя нехорошо, решил отдохнуть и закурил, лёжа в постели. Все были настолько угашенные от водки, что сразу и не поняли про пожар. А когда поняли, было уже поздно. Вот такая история со мной случилась. Ты думаешь для меня она прошла бесследно? Нет. Вот после этого я пить и бросил. Сначала долго в больнице лежал - всё лечился. Потом при больнице устроился, помогал по хозяйству. Жену новую там же встретил. Хорошая женщина - санитаркой работает. Потом углядел меня один пациент, директор тутошний, и предложил место здесь. Как видишь, потихоньку справляюсь.
— М-да, — подытожил Иван. — Значит, всё тебе только приснилось?
— Скорее привиделось в результате отравления, — поправил его Петрович, — Только ты об этой истории особенно не трынди, если кого из наших встретишь. А то тебя за психа примут.
----------------
автор Василий Кораблев
yaplakal.com