Короткие истории и случаи из жизни 06.02.22

Предыдущая подборка ТУТ

Олег Басилашвили о роли Воланда в фильме «Мастер и Маргарита»

В одном из интервью режиссёр Владимир Бортко сказал, так объяснил, почему роль Воланда в экранизации романа Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» досталась Олегу Басилашвили. «Есть два способа делать кино. Первый — делать «чистое кино». И второй — рассказать историю. Этот второй тип кино мне ближе. Но для того чтобы рассказать историю, нужен суперартист. Вот почему Олег Басилашвили». Но Владимир Владимирович немного недоговаривает, ведь изначально он видел в роли Воланда Олега Янковского, зарубежных звезд Гарри Олдмена, Жана Рено.

Олег Янковский уже после утверждения на роль, в самый последний момент отказался от участия в съемках. Вот как актер обосновывал свой отказ:

«Я не знаю, как Воланда играть. В каком костюме он должен быть? Хоть в книге его одеяние подробно описано, но это — литература. А когда на экране: почему он такой, а не другой? И, как ни странно, это слабая роль. Все происходит не с Воландом, а вокруг него, а просто пучить глаза, чтобы это убедительно получалось, я не хочу. А главная причина: я считаю, что дьявола, как и Господа Бога, играть нельзя. Иисуса Христа — можно, он был реальным человеком. А к этому нельзя прикасаться. Не ко всему роману Булгакова — к Воланду».

С Гарри Олдменом и Жаном Ренор тоже не срослось. Вот тогда роль была предложена Олегу Басилашвили.

На вопрос не страшно ли ему было браться за роль Волонда, Олег Валерианович ответил:

— Конечно, хочется сказать: все это ерунда! Но, думаю, с романом действительно все обстоит не так просто. Честно говоря, мне тоже было немного не по себе, когда получил предложение сыграть Воланда. Все вокруг говорили: «Мистика! Бог вас покарает!» Тогда я как раз был в Киеве на гастролях, вот и решил пойти в только что восстановленный храм в Киево-Печерской лавре попросить у Бога разрешения сниматься в «Мастере и Маргарите». Прихожу, а храм закрыт. Делать нечего, зашел в находящийся рядом. Стою. Вдруг подходит ко мне женщина. «А вы не хотите посмотреть восстановленный храм?» — спрашивает. «Мечтал об этом, только там закрыто», — говорю. А она мне: «Пойдемте, вдруг пустят». И точно, только мы подошли, какой-то служка двери открывает: «Проходите». Я оказался в храме один и воспринял это как знак: мне разрешают.

— На ваш взгляд, кто такой Воланд? Дьявол?

— Ни в коем случае! Дьявол — искуситель, он даже Христа искушал в пустыне. А Воланд никого не совращает, он просто наказывает порок. Убивает стукача барона Майгеля, казнит атеиста Берлиоза, а из талантливого, но малограмотного поэта Бездомного делает философа. Ему много тысяч лет отроду, он прожил гигантскую жизнь, говорил с самим Богом. И вот спустя сотни тысяч лет является на Землю, чтобы посмотреть на людей. В социалистической Москве, говорят, живут свободные люди, отрицающие Бога. Интересно! И что же он видит? Люди такие же, какими они были тысячи лет назад. Одеваются иначе, на автомобилях ездят, но в остальном все, как прежде. «Я прав», — думает он. Весело ему или грустно? Грустно, потому что человеческую природу, в которой заложено много подлого, не изменить.

И вдруг он встречает двоих, которые не похожи на остальных людей. Талантливого и честного писателя (не от мира сего) и женщину, которая кожу с себя готова содрать, только бы ему было хорошо. Такой любви Воланд тоже не встречал. И он понимает, что этим двоим не место на земле, их просто затопчут в этом «социалистическом раю». Жаль. Значит, надо им помочь. И он помогает. Разве это плохой поступок?..

Недаром же эпиграф к роману — «Я часть той силы, которая желает зла и вечно совершает благо».

«Великий комбинатор», «бывший потомственный почетный гражданин» и «идейный борец за денежные знаки» – всё это Остап Бендер, один из самых популярных героев русской литературы. Почти каждая сказанная им фраза вот уже почти сто лет является культурным кодом, по которому узнают своих. Добиться такого – признак величайшего писательского мастерства, которое, без сомнения, было у Ильи Ильфа, урожденного Иехиеля-Лейба Файнзильберга, которому сегодня исполнилось бы 125 лет.

Ирландские газеты в 1930 году активно обсуждали личность Дерека Лимана, восхищаясь его противозаконной, но весьма комичной и кажущейся им оригинальной идеей. Статьи рассказывали о происшествии в шахматном клубе Корка, где, завлеченные громкими афишами о приезде «знаменитого русского гроссмейстера Царицына», собрались любители шахмат. После того как «знаменитый гроссмейстер», безуспешно пытавшийся играть одновременно на 50 досках, проиграл 14 партий подряд, местный библиотекарь установил, что никакого Царицына в природе не существует. Видимо, Дерек был одним из первых ирландцев, прочитавших вышедший двумя годами ранее роман «Двенадцать стульев». Правда, проворством Бендера он не отличался, а посему был пойман и предстал перед правосудием.

Навряд ли соавтор романа Илья Ильф слышал о подобном плагиате образа его героя, а то бы это вполне могло отразиться в новом романе о приключениях великого комбинатора. Впрочем, тогда он также еще не представлял, что популярность романа и варианты его экранизации не просто полюбятся читателям и зрителям, а будут популярны и востребованы вот уже без малого целый век.

Не знал этого и его отец, шокированный заявлением своего 23-летнего сына Иехиеля-Лейба о том, что его призвание – литература и что работу он бросает. Глядя на него, лежащего на кровати и думающего о чем-то часами, ничего не делающего и лишь сочинившего себе псевдоним – Илья Ильф, отец, скорее всего, с горечью вспоминал, какие надежды возлагал на него в момент его рождения 15 октября 1897 года.

Арье Беньяминович Файнзильберг был служащим Одесского отделения Сибирского банка. Он переехал в Одессу из Киевской губернии вместе с женой Миндль Ароновной и двумя сыновьями. В Одессе по прошествии двух лет у них родился третий сын – Иехиел-Лейб. Через несколько десятков лет фразы, придуманные и вложенные им в уста литературных героев, будет цитировать чуть ли не всё население страны, читая его книги, что говорится, «запоем». А по некоторым из этих фраз будет складываться и образ населения страны за рубежом. Например, еще при жизни Ильф услышит от официанта в одном из французских ресторанов: «Вы знаете, месье, все ваши соотечественники очень религиозные люди и, судя по всему, строго соблюдают посты. Каждый, начиная общение со мной, говорит, что не ел уже шесть дней. Теперь я верю, что Россия – страна очень высокой духовности!» Всё дело в том, что любой человек, читавший роман Ильфа, мог продемонстрировать свои познания во французском языке, процитировав Кису Воробьянинова: «Месье, же не манж па сис жур!» (Месье, я не ел уже шесть дней – пер. с франц.).

Всё это будет позже, а пока Иехиел-Лейб успеет окончить техническую школу, поработать в чертежном бюро, на телефонной станции, военном заводе и в бухгалтерии. Ошарашив отца вышеупомянутым заявлением, он становится журналистом Ильей Ильфом, а затем и редактором в юмористических журналах. В 1923 году Ильф перебирается в Москву и работает в газете «Гудок». Курировать его здесь стал Валентин Катаев, товарищ по одесскому «Коллективу поэтов», успевший к тому времени сделать в Москве стремительную литературную карьеру. В своих рекомендациях на вопрос редактора «Что он умеет?» Катаев, знавший Ильфа очень давно, ответил кратко: «Всё и ничего».
Первоначально Ильф готовил к печати письма рабочих, но вместо того чтобы просто исправлять ошибки, он стал переделывать письма в маленькие фельетоны. Скоро его рубрика стала любимой у читателей. Катаев же и познакомил Ильфа со своим родным братом Евгением, носившим псевдоним Петров. У них была разница в возрасте, разные вкусы и характеры, разные жизни, но вот писать вместе у них вдруг получилось гораздо лучше, чем по отдельности. Через некоторое время после начала их совместного творчества Ильф уже шутил: «Не зачислят ли нас с Женей на довольствие как одного человека?», а еще через какое-то время вышел их первый совместный легендарный роман – «Двенадцать стульев».

В своей книге «Алмазный мой венец» Катаев вспоминал, что предложил Ильфу и своему брату сюжет о бриллиантах, спрятанных во время революции в одном из двенадцати стульев гостиного гарнитура. Они должны были разработать тему, написать черновик романа, а Катаев должен был просто пройтись по их трудам своим «блестящим пером». Но после прочтения первых черновиков Валентин Катаев понял, что его участие в романе вовсе не требуется. В основу сюжета лег рассказ А. Конан-Дойля «Шесть Наполеонов», в котором двое бандитов охотились за драгоценной жемчужиной, спрятанной внутри одного из гипсовых бюстиков Наполеона. Говорят, что после выхода книги «Двенадцать стульев» друзья писателей, знавшие этот сюжет, преподнесли авторам коробку, открыв которую, те обнаружили шесть пирожных «наполеон».

Если сюжет был понятен, то вот по поводу прообраза главного героя до сих пор идут споры. Не претендуя на однозначность, всё же стоит упомянуть, что среди знакомых Ильфа по Одессе был некий Митя Ширмахер, о себе сообщавший лишь одно: «Я – внебрачный сын турецкоподданного». Они познакомились в одесском «Коллективе поэтов», хотя к нему Митя имел весьма отдаленное отношение. Митя лишь сумел получить у одесского горсовета помещение и деньги на открытие литературного кафе, где за бесплатный ужин читали свои произведения многие из будущих литературных звезд. Кафе пользовалось популярностью, а доход оседал в карманах у Мити Ширмахера. В те времена, когда семьи из пяти человек ютились в маленьких комнатушках, он один занимал трехкомнатную квартиру, обосновывая это необходимостью проведения творческих вечеров.

Если многие из манер героя Ильф черпал извне, то вот облик Остапа Бендера, скорее всего, был прямым отражением самого Ильфа в молодые годы. Друзья тогда называли его «наш лорд» – за элегантность, выражавшуюся в длинном узком пальто, пестром шелковом шарфе и где-то раздобытом английском пенсне.
Оглушительный успех первого романа способствовал дальнейшему творчеству: вышло продолжение романа, книга «Золотой теленок», были опубликованы новеллы «Необыкновенные истории из жизни города Колоколамска» и «1001 день, или Новая Шахерезада», напечатана фантастическая повесть «Светлая личность», а следом – документальная повесть «Одноэтажная Америка», которую он исколесил вдоль и поперек.

К слову, отец Ильфа был единственным из семьи, кто не эмигрировал в США, так что к моменту приезда Ильфа туда там жили практически все его родственники. Ильф никогда не скрывал своей национальности. Он любил повторять: «Всё равно про меня напишут: “Он родился в бедной еврейской семье”», – а один из его рассказов начинается словами: «Иногда мне снится, что я сын раввина». Совершенно открыто он едет навестить неких Файнсильверов, родственников, адаптировавших так свою фамилию. Он гостит у них в Коннектикуте и открыто пишет письма в Москву, гордясь тем, что его дядя, престарелый Натан, был лично знаком с Марком Твеном. Там же Ильф впечатляется несколькими идеями, которые потом лягут в основу его сценария для советского блокбастера – фильма «Цирк».

В Америке, по воспоминаниям его соавтора Петрова, он вдруг стал «выглядеть бледно и задумчиво». «Он часто уходил один, возвращался еще более печальный и встревоженный. Вечером в гостинице Ильф, морщась, сказал мне: “Женя, я давно хотел поговорить с вами. Мне очень плохо. Уже дней десять, как у меня болит грудь. Болит непрерывно, днем и ночью. Я никуда не могу уйти от этой боли. А сегодня, когда мы гуляли, я кашлянул и увидел кровь. Потом кровь была весь день. Видите?” Он кашлянул и показал мне платок. Через год и три месяца, 13 апреля 1937 года, в десять часов тридцать пять минут вечера Ильф умер», – писал в воспоминаниях Петров.

Однако его живой ум и острый, ироничный разговорный язык продолжают жить. Своими книгами Ильфу удалось то, что не удавалось до него никому в ту пору, – сделать главным героем симпатичного пройдоху и жулика, языком и фразами которого, порой сами не замечая, мы говорим до сих пор. И благодаря ему мы точно знаем, как охарактеризовать одним словом встречающихся нам в жизни людей – знойных женщин, мечту поэта, гигантов мысли и отцов русской демократии.
© Алексей Викторов

Это сообщение отредактировал zeppelman - 6.02.2022 - 11:57

Чем дешевле шампанское, тем выше его зенитные свойства. Советское полусухое не оставляет люстре шансов. Осколки сыплются в салат, придавая блюду эстетическую и смысловую завершённость. Именно на этот случай во всех новогодних домах салатов больше чем люстр.

Мы договорились обойтись лёгкими закусками. Семья отдельно объяснила мне смысл. Лёгкие закуски это не просто "супа не будет", а именно сельдерей и его друзья. Меня отправили в магазин, а там гуляния. Народ берёт Трою и строит Вавилон. Я тоже заразился психически, проплыл пару кругов. Дома взвесил покупки, оказалось 26 килограммов. Ночное угощение на четверых.

Семья спросила, как же так произошло? Мы же экономим и худеем одновременно! Сложно объяснить. В мясном отделе была пробка. Мне вручили чужой окорок, по ошибке. В молочном кричали, кто-то рожал. Полез узнать пол младенца, схватился рукой за сыр и блинчики. Фиолетовую курицу купил из-за фигуры как у Натальи Водяновой. Видимо, детство у них проходило одинаково. Куры, кстати, дальние друзья сельдерея. Мандарины взял чисто на рефлексе. Остальной объём – компоненты четырёх салатов апокалипсиса. Оливье, шуба, греческий, мимоза. Бросать вызов обществу, пропуская что-то из этого священного списка, я не готов.

Новогодний жор – старинная русская невротическая традиция. Итог веков рискованного земледелия. Глагол "угощать" к нам неприменим. У нас гостей шпигуют, фаршируют, шприцуют под давлением. Если визитёр вдруг лопнет, его лишь спросят, отчего это он перестал есть. И традиционно обидятся.

Ещё одна традиция для мнительных – подарки. В гостях у условной Маши легко получить шампунь с надписью "от Вовы". Не надо обижаться на Машу. Полезных подарков за 200 рублей нет в природе, а бесполезные уже некуда складывать. Надпись лишь предохраняет шампунь от возвращения к Вове. Маша добрая растяпа, забыла стереть пометку. Маленький Иисус тоже бы не обиделся, найдя на ладане и смирне сигнатуру "от Сани" или "от Марины Сергевны".

Всего традиций сотни. Мешать в шампанском жжёную бумагу. Пить кофе, пока реклама. Ругать телевизор до четырёх утра. Смотреть как кот крадёт гирлянду, душит её, потом на ней же женится как и положено мужчине. Дети кота поддерживают, а Марина Сергеевна краснеет.

Ложась спать, мы верим в наступление чудес. Мы заслужили их в очередях, у плиты, в холодных троллейбусах. Они нам награда за любовь к негодяям, застрелившим нашу люстру. Самое востребованное чудо – молодой, обнажённый половой партнёр, вваливающийся в дом первого января к обеду. Крайне редко встречается. Реалисты бывают согласны на просто чемодан денег. По небесным же расценкам наши муки стоят лишь одного спокойного дня, в который можно проснуться поздно, выпить и снова заснуть. Других чудес в России не бывает. Что бы там ни врал телевизор. И за этот день спасибо.

Теперь про Лялю. Она – современная молодёжь, ей плевать на традиции. Ляля равнодушна к деньгам, кулинарии и киношным штампам. Она хотела шмальнуть из хлопушки по ёлке. Надымить, нашуметь, намусорить. Именно так, ей кажется, выглядит праздник. Мне же проще купить компьютер, чем пшик за 40 рублей. Мне не нравится соотношение цены хлопушки со сроком её службы.

Тридцать первого числа Ляля давила на меня психологически. Применяла вздохи, грустные глаза, клялась резко улучшить успеваемость. Она подарила мне три литра розовой незамерзайки, которые точно можно не подписывать. Деньги от обедов позволяли девочке купить хлопушку самой. Но отец запретил. И Ляля не перечила. Только ходила опустошённо и ничему не радовалась. За час до закрытия я сам поскакал в магазин и купил пукалку. И ровно в девять (ждать не было сил) Ляля дёрнула за нитку. Был дым, мусор и шум, всё как в мечтах. В хлопушке нашлась какая-то ещё игрушка, неясное животное. Настоящий праздник! Мне во век не собрать столько счастья. Хоть у меня есть всё что хочешь:

Жена приятная на вид и тактильно.
Дети пониженной вредности.
Три компьютера на случай, если захочется работать.
Японский джип старой школы.
Кот полосатый, обаятельный.
Холодильник с пельменями в нутре.
Жильё в кредит.
Шуруповёрт как вторичный половой признак на случай вращательных работ.
Три литра моей личной незамерзайки.
Телевизор с бесконечной рекламой и кофе-машина к нему.

И всё равно, всё равно я какой-то недовольный. Боже мой боже, научи меня радоваться хлопушкам!

Трогательное из книги воспоминаний Кирка Дугласа

Его мама (и, соответственно, бабушка Майкла Дугласа) Брайна Даниелович (Демски) была родом из деревни Чаусы Могилевской провинции Российской империи (сейчас Белоруссия). В детстве она стала свидетельницей того, как во время погрома убили ее брата. Юной девушкой ее сосватали за Гершеля, который после помолвки уехал в Америку и через год выслал ей деньги на пароходный билет (визы до 1924 года были не нужны; практически каждого кто достигал берегов Америки впускали в страну).

Она родила мужу 7 детей, 6 девочек и одного долгожданного мальчика- Иссура (Изю) Демски. С мужем отношения не сложились. Он был холодным, отстраненным человеком. Жену даже по имени никогда не называл, обращался к ней только «Эй, ты!». В России он был продавцом лошадей, в Америке стал тряпичником, скупщиком тряпья и хлама. То немногое, что зарабатывал, пропивал с друзьями. Был известным на всю округу задирой и драчуном. То, что детям нечего было есть, его не волновало. Брайна посылала детей к кошерному мяснику и те просили, чтобы он отдал им ненужные кости, из которых Брайна варила суп и несколько дней им было что есть. «Когда был хороший день, мы ели яичницу на воде. Когда был плохой день, мы не ели»..Так и жили.

Брайна, которая не умела писать и читать даже на идиш, подняла всех семерых детей и дожила до того момента, когда ее сын стал всемирной звездой.
Свою первую кинокомпанию Кирк Дуглас назвал в честь матери «Bryna Productions». Когда в 1958 году на экраны вышел легендарный фильм «Викинги», Кирк взял маму и повел ее на Таймс-сквер, где среди других сверкающих вывесок была реклама нового фильма. С ее именем- Брайна. «Bryna Presents The Vikings».
Увидев это, Брайна расплакалась и прошептала на идиш (английский она так и не выучила):

-Америка, какая замечательная страна!

Брайна умерла в 1978 году в возрасте 94 лет. Ее последними словами было «Изя, сынок, не бойся, это случается со всеми».

©️ Александр Горелов

Это сообщение отредактировал zeppelman - 6.02.2022 - 12:43

Ипполит Матвеевич служил в тресте по снабжению. То есть, он был начальником отдела снабжения, а значит, сидел на окладе и товарах. Ипполит Матвеевич был старым холостяком. И не в смысле возраста, а по стажу. Так сказать, по выслуге лет.

Проще говоря, он никогда не был женат. И не потому, что ему не хотелось, чтобы его дома кто-то ждал, а из-за врождённой робости, которую он скрывал под напускной серьёзностью, ворчливостью и суровым взглядом небесно-голубых глаз.

Ох, уж мне эти голубые глаза! Множество женщин из треста вздыхали по этому завидному жениху. Даже Раиса Михайловна. Начальница планового отдела и красавица во всех смыслах этого слова. Но...

Все подходы к нему при помощи коротких юбок, невинного взгляда и глубокого вздоха вырезом в платье, заканчивались выговором по работе. Не на бумаге, а словесно.

Ипполит Матвеевич, глядя на голые коленки, вырез и глаза, страшно робел и смущался, а значит... Начинал читать лекцию по правильному ведению отчётности и требовал соблюдения рабочего графика. Ну, кто же, согласитесь, дамы и господа, будет опосля такого приёма продолжать заигрывания? Вот никто и не продолжал.

А Ипполит приходил домой в пустую квартиру и ругал себя. За то, что отшил очередную соискательницу.
Но на большее не решался.
Фира Марковна работала в том же тресте. В столовой. Она готовила и потом стояла на раздаче. Фира была женщиной видной. Со всех сторон. В смысле спереди, сзади и вообще, по всей окружности.

Ипполит Матвеевич, завидев Фиру Марковну в столовке, куда ходили столоваться все сотрудники треста, краснел, бледнел и не мог оторвать взгляда от мощной груди ейной. Фира Марковна самолично его обслуживала. Она приносила лично к нему за столик второе блюдо – квашенную капусту. Довольно мерзкое блюдо, поскольку она была просрочена. Но это не смущало Ипполита.

Он краснел, бледнел и с его носа в борщ спадали очки. Ипполит Матвеевич закашливался и, вытаскивая очки из тарелки вилкой, объяснял соседям и Фире Марковне, что он болезненный с детства и эта проклятая инфлюэнца таки добьёт его когда-нибудь.

Все знали о его неровном дыхании к видной даме из столовой, и ждали, когда же он решится. А Ипполит Матвеевич всё ходил в столовку, краснел, бледнел, ронял очки и не мог отвести взгляда от аппетитных полушарий, выпиравших из-под тесной формы Фиры. На большее он не мог решиться.

Но однажды, проходя через парк после работы, Ипполит Матвеевич увидел, как Фира Марковна в халатике выгуливает огромного и толстого серого кота. Не заметить её было просто невозможно. Такие формы убивают наповал с полукилометра. А Ипполит был значительно ближе.

Он подошел и, как галантный кавалер, сделал комплимент:

- Вы таки любите животных, как я поглядю. Это же не кот, а прямо тигр какой-то. И красив, впрочем, как и его хозяйка.

Фира Марковна зарделась вся и поправила халатик на груди.

- Он у меня очень благородных кровей, - кивнула она на большого кота. - Какой породы, я не упомню уже, но самой что ни на есть знатной.

- По нему видно, - заметил Ипполит Матвеевич. - Морда лица у него, ну прям как с импортных журналов.

И действительно, морда лица у Кузи была квадратная. Ну, просто, два на два. И оттуда торчали усы, нос и уши. За ними шло толстое пузо и шикарный хвост.

- Какой у вас халатик импозантный, - соригинальничал Ипполит.

И стал судорожно вспоминать, что означает сие слово. Впрочем…

Фира Марковна не обиделась, а значит, слово понравилось. Она, опять же, вся зарделась и спросила Ипполита Матвеевича:

- А не желаете ли борщика, домашнего приготовления?

- Борщика? - простонал Ипполит, и в его глазах загорелся постоянный голодный огонь.

- И котлеток с пюрешечкой, - добила его Фира Марковна. - С ивасиками. И лучком, мелко нарезанным, с помидорками в подсолнечном масле.

Этого удара под дых Ипполит Матвеевич вынести уже не смог. Он покраснел, побелел, уронил очки и, споткнувшись, чуть не упал. Ему так захотелось есть, что даже голова закружилась.

- Ой, - забеспокоилась Фира Марковна. - Какие у вас организмы нежные.

- Это у меня инфлюэнца, - оправдывался Ипполит Матвеевич. - От неё, проклятой, все беды.

И он схватился за руку, подставленную Фирой Марковной. Та прижала его плотнее к своей окружности и повела есть борщик и котлетки с пюрешечкой.

Кузя, довольный окончанием прогулки, быстро семенил за ними.

На следующий день Ипполит Матвеевич был сам не свой и всё вспоминал обед и халатик Фиры Марковны, который она кокетливо одергивала всё время.

В конце недели он был приглашен опять в гости. И не мог ни о чём думать, кроме этого. Так что, работа не клеилась.

А Фира Марковна вдруг, ни с того ни с сего, решила заняться здоровым образом жизни. То есть похудеть. Садиться на диету сил не было. И Фира решила заняться бегом. И за неделю сбросить килограмм этак двадцать, хотя бы...

Она надела моднячий фильдеперсовый спортивный костюм, привезённый знакомой дамой из-за рубежа. И этот костюм так обтягивал все её прелести, что мужчины спотыкались метров за двести. Откуда очень даже запросто можно было наблюдать все нюансы фигуры Фиры Марковны. Хотя, лично у меня есть подозрения, что это был совсем и не спортивный костюм.

С собой, чтобы не было скучно, и не мучиться одной, Фира брала Кузю на поводке. И бежала с ним. Вернее, тащила за собой несчастного кота, который упирался, как мог, дико орал и постоянно изображал обморок. Что, впрочем, никогда не помогало, но…

Он успевал перегрызть поводок и с диким криком раненной в самое сердце чайки, бежал и прятался…

За самых больших собак, которых выгуливали во дворе. Собаки, обескураженные таким обходным манёвром, с удивлением и открытой пастью наблюдали за странным котом, который вместо того, чтобы убежать, жался к их большим лапам. Они упускали самое главное из виду. Несчастные.

И когда им приходило в голову посмотреть туда, куда был устремлён полный ужаса взгляд Кузи, было уже поздно.

Собака видела Фиру Марковну в облегающем фильдеперсовом костюме с раскрытыми руками, с криком летевшую точно на неё. Вынести такой картины не была способна никакая собака.

После этого, обычно, овчарки, доги, боксёры и лайки впадали в состояние крайнего ужаса и падали на землю, прикрыв лапами голову и поскуливая от страха. Некоторые не могли сдержать немедленный позыв мочевого пузыря.

Фира Марковна хватала кота и, посадив на связанный уже поводок с ошейником, объясняла:

- Собаки, Кузечка, пошли нынче не те. Совсем, можно сказать, никакие. Ни тебе в ногу вцепиться, ни гавкнуть. Тьфу просто, а не собаки.

Несчастный Кузечка, подвывая от безысходности и усталости, ронял обильные слёзы и тащился за своей бегущей мучительницей.

В конце недели Ипполит Матвеевич с букетиком ромашек застал Фиру Марковну именно за этим занятием. Будучи не в состоянии отвести взгляда от её фигуры, выгодно подчёркнутой спортивным костюмом, Ипполит Матвеевич покраснел и запинаясь спросил:

- И шо это такое? Уважаемая Фирочка Марковна, что вы такое делаете в этом сногсшибательном наряде?

Фира покраснела и, смутившись, признала, что бегает, чтобы похудеть. То есть собралась вести здоровый образ жизни.

- Ни, ни! Упаси Боже! - вдруг забеспокоился Ипполит Матвеевич. - Если вы за покушать волнуетесь, то это напрасно. Пущай волнуются те, которые не любят. Вот им-то, как раз и надо бегать, раз кушать не любят.

Какое такое похудеть? Позвольте вам заметить, что мужчины не собаки. И совсем не любят, когда из женщинов в разные стороны торчит множество кОстев.

А вы таки, такая импозантная дама, соблазнительная со всех сторон, что вам этих безобразиев совсем не надо. Тем более, что профессор один мой знакомый сказал, что от этого самого бега, одно расстройство и изжога.

- Ну, раз профессор сказал, - заметила Фира Марковна.

Она уже поняла, что у Ипполита Матвеевича в знакомых одни образованные люди, и сам он человек обходительный.

- Так пойдёмте, - продолжила Фира. - Пойдёмте, покушаем котлеток с жареной картошечкой. А потом немного жареной рыбки и ивасиков с лучком, и мелко нарезанными помидорками. А то у меня уже, ей Богу, скоро от голоду изжога начнётся.

И подхватив Ипполита Матвеевича по руку и прижав его к себе, пошла по направлению к дому. Кузя, которого Фирочка подхватила другой рукой, смотрел на Ипполита Матвеевича широко раскрытыми глазами, полными обожания. И всё время пытался лизнуть его руку. Мучения с бегом закончились.

Они шли кушать котлетки с картошечкой, рыбкой и весело обсуждали что-то про здоровый образ жизни. Они смеялись, а Кузя держался лапами за Ипполита Матвеевича и не собирался отпускать.

А через полгода они расписались. И как-то само собой так вышло, что Фирочку, за выдающиеся заслуги в столовом деле, назначили заведующей.

А ещё через несколько месяцев у них родились двое ребёнков. Одна девочка. И ещё одна девочка. Ну да, всё правильно.

Двое девочков. Хорошеньких, кругленьких, с полненькими розовыми щёчками.

Да. Совсем забыл. Ипполит Матвеевич, как-то придя с работы, принёс найденного по дороге домой худого, как щепка, рыжего кошачьего малыша.

- Вот, Фирочка, - заметил Иппполит. - Бежал за мной и кричал. Худой он и голодный. Бег до добра не доводит. Может, мы его оставим и покормим?

- Да, Боже ж ты мой! - всплеснула руками Фира Марковна.

И поставила пред пушистым малышом миску, полную фарша.

Кузя подошел к несчастному котёнку, дрожавшему и спешно глотавшему кусочки фарша, не пережевывая, и толкнул его своей большой головой. По отечески. А потом подтянул к себе и стал облизывать.

- Да Боже ж ты мой, - повторила Фира Марковна и прослезилась.

Теперь у них по дому ходят два кота. Один рыжий, другой серый. И оба с мордами лица прямо два на два. Из которых торчат усы, носы и уши, а за ними…

Бегают две девочки и Ипполит Матвеевич, совершенно счастливый. Ну, просто абсолютно! У него теперь есть всё, что он хотел.

А вы, дамы и господа, говорите, диета, здоровый образ жизни…

Нам это ни к чему. Потому как, от этого ничего, кроме расстройства нервной системы и изжоги, не бывает.

Тем более, один знакомый профессор это подтверждает.

Так что кушайте себе на здоровье. Честное слово!

И пусть вам будет счастье. Как у Ипполита Матвеевича и Фиры Марковны.


© Олег Бондаренко.

Совсем неприхотлив в еде. Не спесив. Что дают, то и ем. Приду в гости, спрашивают: «Салат с майонезом ешь?» – Ем, конечно. «Баранину ешь?» – Еще как. «Холодец, форшмак, бабагануш, креветки, шарлотку ешь?» – Всё ем! И даже жаренные потрошка.
Есть лишь одна вещь, которую терпеть не могу. Устрицы. Склизкая мерзость. Даже вид и запах не выношу. Лучше несвежая селедка в кафе на трассе, чем устрицы в модном ресторане.
К счастью, никто и не заставляет.
Но однажды в Лондоне был зван в дорогой ресторан, на чинный ужин.
Являюсь, в пиджаке, с улыбкой. И голодный. Ща, думаю, пожру. Ща мяса наверну. Большой сочный кусок, мммм...
«А сегодня, говорят мне, будем вас угощать лучшими устрицами! Плиз сит энд би май гест»
Йоп твою, думаю, мать. Поужинал.
Отказаться неудобно, пригласившие джентльмены уверены, что сделали меня хэппи.
Приносят гору этих устриц. Беру одну, ковыряюсь там вяло. Официант наливает белого, чуть совсем.
«Ну как? – спрашивают джентльмены. – Как устрицы?»
Ой, говорю, ну прям дрим оф май лайф. А у самого уже почти тошнота. Скажите, интересуюсь у официанта, а нельзя ли побольше винца?
Наливает больше. И я тут же стакан залпом – хоп! Отлегло ненадолго. Тошнота отступила.
Но это говно из ракушек надо ведь и дальше жрать, с выражением блаженства на лице.
Еще вина уже сам налил, бульк-бульк. Вскоре понимаю: нет, не спасает. Знаете, говорю джентльменам, а я вот очень люблю устрицы с виски. Ну с детства так приучен. Мама часто приносила домой устрицы, им в НИИ давали в заказах, и непременно по дороге покупала бутылочку Гленфидика в универсаме. Мы смотрели телепрограмму «Вокруг смеха», ели устрицы и запивали виски, приятно вспомнить.
«О, ну конечно, можно и виски!» – отвечают джентльмены.
В общем, с вискарем дело лучше пошло. Еще штуки две этой гадости я съел. К концу чинного ужина напился основательно, беспрерывно шутил. Мои любезные собеседники улыбались, хотя ни слова не понимали: шутил я на русском. Я бы спел дальше «Подмосковные вечера», но устрицы закончились.
Как добрался до отеля – не помню. Важно другое: то был последний раз, когда я пытался есть устрицы.
© Алексей Беляков

Это было давно. Будущий режиссер и оператор Валя Белоногов и я залезли в большие долги. Стипендия во ВГИКе была 38 рублей, а мой долг вырос до 500! Нам одалживала деньги наша однокурсница-казашка из очень обеспеченной семьи, у нее папа — секретарь обкома партии. Давала и никогда не спрашивала, когда отдадим. В то время по стране прошел слух, что хрусталь подорожает, и его начали все скупать. Валя познакомился с одним грузином, который был готов платить 6 к 1 за каждый предмет: за 10-рублевый фужер давал 60.

Мы подговорили девчонок и ребят с актерского факультета подать заявления в загс, за что тогда выдавалось приглашение во Дворец бракосочетания. А потом они не являлись на регистрацию. С этими приглашениями, их у нас собиралось 6 — 7 штук за раз, мы шли в пункты, где хрустальные сервизы выдавали напрокат на свадьбу. Мы продали их грузину, и через неделю у нас было несколько тысяч рублей. А в пункт проката отнесли то, что грузин не брал, и объяснили, что все остальное перебили на студенческой свадьбе. С нас взяли штраф — копейки, себестоимость сервиза. Мы отдали долги и даже список написали, на что остаток потратить: этому купить теплое пальто, этому — теплую обувь, себе хотели мотоцикл, чтобы на нем ездить во ВГИК. А потом начали обмывать и все-все спустили. Во ВГИКе говорили: «Панкратов гулял в ночь с 16-го по 27-е».

Затем нас с Белоноговым кто-то заложил, и завели уголовное дело за мошенничество в особо крупных размерах. Нас спас от суда Борис Волчек, отец Гали Волчек. Борис Израилевич, когда узнал о нашей афере, только и сказал: «Ну таланты!» Он позвонил министру МВД Щелокову (у них были хорошие отношения) — дело закрыли, и мы остались в институте. А хрусталь действительно подорожал — слухи ходили не случайно.

Александр Панкратов-Чёрный

Почему пьяниц в СССР прозвали бухариками

А почему, собственно, бухарики? В ХIХ столетии не было в русском языке такого слова, нет его и в знаменитом словаре Владимира Даля.
Как появилось слово бухарик?
В 1924 году Сталин отменил сухой закон, введенный Николаем II еще в начале первой мировой войны. Появилась потребность в стеклянной таре и стеклянной посуде – водку и вино надо было во что-то разливать и из чего-то пить. Большевики стали срочно восстанавливать стекольные производства. Так в 1924 году вновь заработал старейший в России Гусевский стеклозавод (ныне город Гусь-Хрустальный Владимирской области), остановленный еще в 1918 году.
Только называться он стал «Стеклозавод имени Бухарина». Большевики не стеснялись при жизни ставить себе памятники. Имя Николая Ивановича Бухарина, видного деятеля Советской Республики, завод носил до 1937 года, до того, как Бухарин был объявлен врагом народа и расстрелян.
Но имя Бухарина, как и продукция стеклозавода (стаканы, рюмки, стопки и т.д.), тесно переплелось с процессом пития. Сначала «бухариками» стали называть то, из чего пили. Этому способствовало еще и то, что продукция завода была клейменая – на донышке питейной посуды была надпись «завод им. Бухарина».
Любимая посуда бухариков - советские граненые стаканы.
11 сентября - День граненого стакана
К концу 30-х годов термин «бухарик» приобрел современное звучание – это неумеренно пьющий человек, но еще не алкоголик. В 40-ые годы закрепились производные «бухать», «бухнуть», «бухло» и т.п.
Так имя видного революционера, теоретика большевизма и организатора Советского государства накрепко впечаталось в памяти народа как синоним пьющего человека.

Это сообщение отредактировал zeppelman - 6.02.2022 - 12:43

Как только стало известно о разрыве Марлен Дитрих с фон Штернбергом, к актрисе явился представитель германского консульства в США и передал ей текст передовой статьи, которая по личному указанию рейхсминистра пропаганды д-ра Йозефа Геббельса появилась во всех ведущих немецких газетах. В ней говорилось: «Наши аплодисменты Марлен Дитрих, которая наконец-то уволила еврейского режиссера Йозефа фон Штернберга, всегда заставлявшего ее играть проституток и иных порочных женщин, но ни разу не предложившего ей роли, которая была бы достойна этой великой гражданки и представительницы Третьего рейха… Марлен следовало бы сейчас вернуться на родину и принять на себя роль руководительницы германской киноиндустрии, перестав быть инструментом в руках злоупотребляющих ее славой голливудских евреев».

В другой раз, обращаясь к Дитрих, немецкий посол сказал: «Фюрер хочет сделать вас звездой номер один нашего кино. Он гарантирует вам роли, которые вы сами захотите играть, и, кроме того, въезд в Берлин через Бранденбургские ворота». «На лошади, господин барон?» – насмешливо спросила актриса, давая ясно понять, что обращение сделано не по адресу. Гитлер пытался вернуть ее в Германию, она же объявила нацистам радиовойну – голос ее был чудовищным оружием. Когда ее спросили, на чем основывался ее антифашизм, она ответила кратко и обезоруживающе: «На чувстве приличия!»

©️ New Style




Это сообщение отредактировал zeppelman - 6.02.2022 - 12:03

Сегодня даже представить себе трудно, как жители Ленинграда смогли пережить страшные 872 дня блокады – с 8 сентября 1941-го по 27 января 1944 года. Постоянные бомбежки и артобстрелы, громадные очереди за крошечными пайками хлеба, холод, трупы людей на улицах, походы за водой на замерзшую Неву в лютый мороз. Уже на второй день осады, 9 сентября 41-го, немецкая авиация точным ударом по Бадаевским складам уничтожила основную часть продуктов, обрекая жителей на мучительную смерть.
Эта первая зима в осажденном городе была особенно тяжелой. Ленинградцы переловили и съели всех уток в парках и голубей на улицах, бродячих, а затем и домашних собак и кошек, ели даже крыс и мышей. Люди пытались выжить…

Вот как вспоминала об этом времени блокадница Ирина Корженевская: «Внизу, в квартире под нами, упорно борются за жизнь четыре женщины. До сих пор жив и их кот, которого они вытаскивали спасать в каждую тревогу. На днях к ним зашел знакомый студент. Увидел кота и умолял отдать его ему. Еле-еле от него отвязались. И глаза у него загорелись. Бедные женщины даже испугались. Теперь обеспокоены тем, что он украдет их кота. О, любящее женское сердце! Вот единственный экземпляр на моем радиусе. Все остальные давно съедены».

«3 декабря 1941 года. Съели жареную кошку, – пишет в своем дневнике десятилетний мальчик Валера Сухов. – Очень вкусно».
К началу 1942 года кошек в Ленинграде практически не осталось. И люди столкнулись с новой страшной бедой – крысами.

Это была еще одна настоящая война – не на жизнь, а на смерть. У крыс в городах нет естественных врагов помимо кошек. А пищи – в отличие от людей – было предостаточно: на улицах лежали трупы.

Крысы, почуявшие себя хозяевами города, начали безудержно плодиться и пожирать все, что только можно было найти. Они нападали на детей и стариков во сне, уничтожали зерно на мельнице, где мололи муку для хлеба всему городу, губили полотна великих художников в Эрмитаже. Грызунов расплодилось так много, что порой они останавливали движение транспорта. Был случай, когда из-за расположившейся на путях стаи с рельсов сошел трамвай. Из-за полчищ крыс в городе возникла угроза эпидемий.

Конечно, ленинградцы защищались как могли. Были созданы специальные бригады по борьбе с грызунами. Но…
Блокадница Кира Логинова записала в своем дневнике: «Тьма крыс длинными шеренгами во главе со своими вожаками двигалась по Шлиссельбургскому тракту (ныне проспекту Обуховской обороны) прямо к мельнице, где мололи муку для всего города. В крыс стреляли, их пытались давить танками, но ничего не получалось: они забирались на танки и благополучно ехали на них дальше. Это был враг организованный, умный и жестокий…»
Выход был найден. Почти сразу же после прорыва кольца блокады в апреле 1943 года вышло постановление за подписью председателя Ленсовета о необходимости «выписать из Ярославской области и доставить в Ленинград четыре вагона дымчатых кошек» (дымчатые считались лучшими крысоловами). Выбор пал на наш город и из-за относительно близкого расстояния, и потому, что Ярославль в войну стал побратимом Ленинграда: за время блокады Ярославская область приняла почти треть эвакуированных ленинградцев – около 600 тысяч человек, 140 тысяч из которых – дети.

Ярославцы заказ выполнили быстро: наловили серых кошек, и под усиленной охраной – чтобы не разворовали – эшелон с «мяукающей дивизией» отправился в Ленинград, где его с нетерпением ждали.

Как вспоминает блокадница Антонина Александровна Карпова, «весть о том, что сегодня в город доставят кошек, мгновенно облетела всех. Люди огромными толпами собрались на вокзале, возникла ужасная давка. Многие на перрон пришли целыми группами (в основном это были семьи или соседи) и пытались рассредоточиться по всей его длине. Рассчитывали на то, что хотя бы одному из группы удастся взять кошку. И вот пришел состав.
Удивительно: четыре вагона кошек разошлись по рукам буквально за полчаса! Зато какие счастливые шли ленинградцы домой. Казалось, это приехали не обычные кошки, а бойцы нашей Красной Армии. Некое могучее подкрепление. И даже в тот день казалось, что Победа уже близка…»

Кошки стали для истощенного блокадой города не только спасением от крыс, но и символом возвращения к нормальной жизни.

«В апреле у кинотеатра «Баррикада» собралась огромная толпа людей. Не ради фильма. Просто в кинотеатре на подоконнике лежала, греясь на солнышке, полосатая кошка с тремя котятами. Увидев ее, я поняла, что мы выжили», – рассказывает в соцсетях жительница Ленинграда, которой тогда было всего 12 лет.

Однако ярославских кошек хватило не всем. Да еще животные часто погибали, укушенные больными крысами, а иногда грызуны набрасывались стаей и загрызали кошку. Пережившие блокаду люди готовы были отдать за пушистых спасителей последнее, что имели. Кошек и котят продавали на рынке по баснословной цене – 500 рублей, это стоимость десяти буханок хлеба.

«За кошку отдавали самое дорогое, что у нас было, – хлеб. Я сама оставляла понемногу от своей пайки, чтобы потом отдать этот хлеб за котенка женщине, у которой окотилась кошка», – вспоминала блокадница Зоя Корнильева.

Чуть позже в город прибыл еще один эшелон с кошками из Сибири. И вопрос с крысами был окончательно решен.
Неудивительно, что кошки пользуются особым уважением и любовью в Северной столице. В 2000 году на углу дома № 8 на Малой Садовой установили монумент пушистому спасителю – бронзовую фигуру кота, которого петербуржцы сразу же окрестили Елисеем. Через несколько месяцев напротив него появилась кошка Василиса, «гуляющая» по карнизу дома № 3. Еще один памятник поставили в Выборгском районе Санкт-Петербурга, во дворе дома № 4 по улице Композиторов. Здесь расположена небольшая фигурка кошки, греющейся под торшером.

Решила себя порадовать и купила кофемашину... Пару дней я боялась к ней подойти: она внушала какой-то иррациональный страх, как любое непонятное, но пользоваться-то надо! Собрала, включила, настроила. Все готово! В коробке нашла инструкцию толщиной с Войну и Мир. Прочла и пошла знакомиться с этим роботом Вертером. Это случилось два дня тому назад. До сих пор этот робот не дал мне кофе! Я не знаю почему. Но расскажу что было. Начать с того, что он все время разговаривает. Ну, то есть пишет мне сообщения на дисплее. И ему все не нравится. И в первую очередь я сама. Я тыкаю пальцем в нужную кнопку, он мне пишет: "Ждите". Я жду. Проходят минуты. Я жду. Я жду, как Эдуард Асадов! "Я могу тебя очень ждать, долго-долго и верно-верно... ". Я жду, а Вертер бурлит кишочками. Побурлил, и пишет: "Выберите свой кофе". Выбираю "Сверхкрепкий вкус, 2 чашки". Снова пишет "Ждите" и бурлит кишочками. Я жду. "... и ночами могу не спать. Год, и два, и всю жизнь наверно". Побурлил и пишет: "Рекомендую уменьшить количество кофе! " Я ему вежливо говорю: Спасибо за заботу, но я хочу именно столько кофе! Дай мне его! " Вертер побурлил еще немного и написал: "Слишком мелкий помол. Отрегулируйте кофемолку". Вот знать бы еще, где там что регулировать надо.

Достаю кофейную Войну и Мир, и на 876 странице нахожу пункт "Регулировка кофемолки". Отрегулировала. Жму кнопку. Вертер пишет: "Залейте воду! " Ладно. Залила. И заметь, я даже не спрашиваю, куда ты дел всю предыдущую воду. Я тебя уже даже спрашивать боюсь о чем-то. Но раз ты всю ее выпил — то наверное был с похмелища. Залила еще воды. Опять прошу кофе. Прошу прям уже голосом! ! Вертер думает, а потом пишет: "Ополосните чашку! " Тут у меня сдали нервы. И я заорала: А чашка-то моя чем тебе не нравится, гадина? ? Я ее мыла! Губкой! С Фейри! Со всех сторон! Она чистая, мамой клянусь! Дай мне кофе, пожалуйста! "Ополосните чашку! " Блин! Пошла мыть чашку. Заодно разделась и помылась сама. Вся целиком! Потому что подозревала, что сейчас меня все равно заставят это сделать. Надела новое белье. Еще раз помыла чашку. Потом догадалась, что "Ополосните чашку" — это, вероятно, какая-то функция в машине, и надо ее найти. Достала Войну и Мир.

На 458 странице обнаружила функцию ополаскивания чашки. Нажала. Вертер побурлил и выдал мне порцию кипятка в трижды помытую чашку. И снова "Выберите свой кофе". Не стала его нервировать, выбрала "Капуччино". Там одна большая кнопка с аналогичной надписью. И ничего выбирать не надо, и предъявлять справку от кардиолога. Нажимаю на кнопку. Пишет "Много пены, мало кофе, много кофе — мало пены". Я взбесилась: Да мне хоть с пеной, хоть даже с монтажной, хоть без пены вообще, но налей мне, пожалуйста, хоть что-нибудь, лишенец! Вертер побурлил и написал: "Ополосните чашку! " Скотина. Я и чашку пять раз ополоснула, и сама помылась, и трусы у меня новые и с биркой: приберегала для особого случая и ночи страсти и любви, но ты, сука, не оставил мне выбора! Что тебе еще надо, дрянь? Вертер побурлил, написал: "Выключение", и погас. Стою посреди кухни в кружевном белье, со стерильной чашкой и нервным тиком. Кипячу воду в чайнике. Буду пить чай. Если только чайник мне это разрешит...
© Лидия Раевская.

Снимок, напоминающий о том, что с 1909 по 1930 годы по Красной площади ходили трамваи. Причём этот маршрут вызвал в своё время немало споров и возражений.
Город, имея радиально-кольцевую планировку, требовал диаметральных транспортных связей. Однако положительно решить эту проблему не удавалось, т.к. Большой Каменный мост был перегружен, а линии общественного транспорта по Устьинскому мосту находились в аренде у Бельгийского общества. Поэтому у города возникла естественная потребность в использовании для этих целей Москворецкого моста и, значит, решить проблему прокладки трамвайных путей через Красную площадь. Летом 1909 года линию эту проложили от Забелинского проезда в виде петли к Верхним торговым рядам и мимо памятника Минину и Пожарскому (он тогда стоял в центре площади) к Покровскому Собору, а оттуда вниз по Васильевскому спуску на Москворецкий мост.

Казалось, такое практическое решение принесет только пользу городу. Однако историки, архитекторы и художники, увидев опоры контактной сети в центре исторической площади, забили тревогу. Императорское Археологическое Общество направило в городскую управу письмо следующего содержания: "В настоящее время Красная площадь перерезана в разных направлениях линиями электрического трамвая со столбами и проводами для них таким образом, что вид на памятник Минину и Пожарскому, на собор Василия Блаженного, на Спасские ворота и Кремль прорезывается кривыми линиями проводов и загораживается столбами. Императорское Археологическое Общество просит городскую управу сообщить, кто разрешил такое вопиющее искажение замечательного памятника Москвы и всего русского народа, каковым является Красная площадь с прилегающими к ней древними памятниками русского зодчества и с памятником русским героям 1612 года".

По мнению Общества, "Московская городская управа обязана была отнестись к вопросу о видоизменении Красной площади с особой осторожностью и вниманием и не имела никакого права портить единственный в своём роде в России памятник Отечественной истории, замечательный по своей своеобразной красоте и величественности". У городской управы не нашлось времени ответить на это письмо и тогда, не получив ответа, возглавившая компанию протеста графиня Прасковья Уварова направила аналогичные письма Императору и Председателю Совета Министров.
По поручению министра внутренних дел было созвано совещание по вопросу трамвая на Красной площади. Многие его участники, среди которых представители московской интеллигенции профессор живописи В.М.Васнецов, князь Н.С. Щербатов, академик архитектуры Ф.И. Шехтель, директор Строгановского художественно-промышленного училища Н.В. Глоба, Е.В. Барсов, высказались против уложенной уже трамвайной петли на Красной площади. Выступивший затем городской голова Н.И. Гучков доказывал крайнюю необходимость для города этой линии. Совещание все-таки приняло решение пустить здесь трамвай, а потом собраться комиссии вновь и рассмотреть на месте все "за" и "против."

Тем временем торговцы всех торговых рядов составили прошение московскому градоначальнику с ходатайством об оставлении линии трамвая, мотивируя это тем, что после уничтожении линии трамвая в этом историческом месте торговли "последняя совершенно придет в упадок и разорит не одну сотню лиц, и те исторические памятники, которые нам так дороги, будут стоять в пустыре, для обозрения случайными прохожими". Так из-за трамвая в историческом месте Москвы столкнулись коммерческие и эстетические интересы общества.
Собравшаяся специальная комиссия на Красной площади во время опытного пуска движения трамвая по уложенной линии смогла найти компромисс и предложила перенести рельсы к Кремлевской стене. Это позволило удовлетворить требования возрастающего класса собственников в городе и одновременно "сделать все возможное к сохранению драгоценного памятника древней Москвы", о чем призывал Его Императорское Величество в своем письме московское градоначальство.
В результате газета "Московские ведомости" за 10 ноября 1909 года писала: "Вагоны теперь идут стороной, не колеся по Красной площади, как это было установлено прежним направлением путей, и останавливаются у Кремлевской стены, против памятника Минину и Пожарскому. Публика не испытывает больших неудобств от остановки в нескольких шагах от памятника, а Красная площадь много выигрывает в своем виде от того, что вагоны проходят по ней стороной, не загромождая главной артерии, по которой идет усиленно движение".
© Московские Записки

Это сообщение отредактировал zeppelman - 6.02.2022 - 12:04

Дядя Федя вышел на пенсию, оглянулся и увидел свою жизнь. Прежде он
редко на нее оборачивался. Он даже не задумывался, есть она там или нет, а
она, оказывается, неотступно брела за ним и теперь, устав от долгой
дороги, прилегла за его спиной - вся как на ладони.
Где-то там, в ее начале, до сих пор стреляло и гремело - была война.
Другие жизни обрывались, а его текла и текла, как тоненький ручеек сквозь
пожары и стихийные бедствия. И вот дотекла до пенсии. Чудеса!
Там, где кончалась война, дядя Федя увидел себя на базаре большого
города. Он продавал картину. Тогда многие кормились живописью. Кошечек
рисовали, собачек. Лирические картинки с душевными надписями.
Дядя Федя тоже решил подработать живописью, хотя его больше увлекала
литература. Но литературой подработать нельзя - так, чтобы написал и сразу
на продажу. Правда, есть и такие, что пишут на продажу, но на базаре это
не продашь, непременно нужно где-нибудь напечатать. И все же любовь к
литературе воспитала у дяди Феди вкус не только к занимательной форме, но
и к глубокому, серьезному содержанию. Он не стал рисовать собачек и
кошечек, а выбрал более достойный и даже знаменитый сюжет: Иван Грозный
убивает своего сына.
Дядя Федя никогда не видел эту картину в подлиннике и срисовал ее с
репродукции, напечатанной в каком-то журнале. Там, в журнале, картина была
уменьшена, а он ее увеличил, так что получилось опять, как в подлиннике,
только нарисовано похуже.
Все на картине дяди Феди было, как на картине Репина: и кровь, и
смерть... Но время было не то, чтоб кого-то удивить кровью и смертью.
Может, потому на картину и не было покупателей.
Дядя Федя стоял с картиной долго, чуть ли не целый день. Внутри у него
было сухо и пусто, как будто там поместилась вся Голодная степь, о которой
он читал в учебнике географии. Так и простояли целый день на базаре
втроем: один наяву, двое на картине - и неизвестно, кто из них хуже
выглядел: убитый сын, безумный отец или он, дядя Федя, не нарисованный, а
живой, посторонний в сюжете великого Репина.
Но вот перед картиной остановился пожилой лейтенант, в очках с
металлической оправой. Тогда еще встречались пожилые лейтенанты в очках, с
глазами, внимательными и мудрыми, как у полковников. Старые интеллигенты,
которых жизнь постоянно отрывала от их интеллигентных дел: то в революцию,
то в эмиграцию, то на строительство каналов, то на войну.
Пожилой лейтенант стоял перед картиной дяди Феди, как в Третьяковской
галерее, только в значительно большей толчее. Наконец он спросил:
- Сто рублей за картину будет не мало?
Сто рублей в то время было мало, очень мало. Для тех, кто имел сто
рублей. А для дяди Феди это было целое состояние. На сто рублей можно было
купить буханку хлеба.
- Вот вам сто рублей, - сказал лейтенант. - А картину оставьте у себя и
больше никогда ничего такого не рисуйте.
Там, в начале жизни, дядя Федя почувствовал себя оскорбленным.
Получалось так, будто ему подали милостыню.
- Если не берете картину, забирайте свои деньги, - сказал он, хотя в
Голодной степи уже начинались голодные бури.
- Хорошо, я возьму картину, - сказал лейтенант. - Я понимаю, вы любите
Репина... Но зачем же зарабатывать на любимом?
Там они и расстались - в начале жизни. В начале дяди Фединой жизни, а у
лейтенанта это было уже ближе к концу.
А сейчас и жизнь дяди Феди была ближе к концу. Он смотрел на нее,
лежащую за спиной, узнавая места, события, лица... Вон там он учился... А
там работал редактором... Не художником, не писателем, а издательским
редактором... До самой пенсии, всю свою жизнь...
Он любил литературу и, наверно, мог что-то и сам написать. Но он
боялся, что это будет, как с картиной Репина. Что-то такое, что уже было и
лучше было, чем он мог бы написать...
Он помнил слова своего первого и единственного покупателя: "Нельзя
зарабатывать на любимом".
© Феликс Кривин

Нужно сесть в поезд «Москва — Сочи», который прибывает в семь утра, в плацкартный вагон на боковую полку. Выехать надо в пятницу, в субботу в семь вы в Сочи. В гостиницу вам не надо, вещей у вас с собой нет.
Сразу же находите место, где продают местное вино. Рекомендую «Изабеллу». Покупаете трёхлитровую банку и идёте на пляж. Пляж может быть любой, главное поторопиться.

В восемь — начале девятого вы на пляже. Нужно быстро выпить два литра вина, в процессе пару раз искупаться. В девять — начале десятого вы пьяные — в ЖЖ… (Если ваш организм стойко переносит алкоголь, возьмите местного портвейна.)

И вот, в состоянии сильного опьянения, нужно уснуть на самом солнцепеке. К двум часам вы просыпаетесь, сгоревший до пузырей, со страшным похмельем, которое даёт только «Изабелла», и солнечным ударом. Тут можно ещё окунуться в море, допить вино, попробовать съесть местный чебурек или шашлык. Главное, чтобы всё было жирное! Дальше сами понимаете, что с вами может произойти...

И тут вы спешите на вокзал, падаете в поезд. (Есть поезд, который уходит из Сочи в Москву примерно в шестнадцать часов.) Плацкарт, боковая полка. В понедельник вы на работе.

Вы на целый год сыты по горло ощущением путешествия в поезде. В море искупались, загорели так, что больше не хочется, южных вин попили, экзотической еды поели, всего получили в переизбытке, даже думать об этом тошно, а главное — сильно соскучились по дому.

Евгений Гришковец «Год жжизни»




Это сообщение отредактировал zeppelman - 6.02.2022 - 12:07

Янковский в роли Воланда? Не смешите.

Переезд развивает в человеке характер, мышцы, глазомер и страсть к поджогам. Пожар не только равен трети переезда. Он проще в организации и намного эффективней. Например, застрявший в подъезде комод хочется взорвать вместе с лестницей, домом, кварталом, районом.


Всего у меня тридцать кубометров вещей, большой фургон. Вазочки, кастрюльки, наборы белья, будильники, тазы, сапоги за утюгами, 100 кило энциклопедии, четыре гитары, мангал, шесть мячиков. Всё бурундучки натаскали. Грузовик скрипел, кренился, отчётливо выговаривал слово "охрренели". Шкаф модели "мавзолей" сопротивлялся переезду больше всех. Бил меня по морде дверью и на поворотах посыпал мумиями тараканов. В доисторические времена, до микроволновок и телефонов, на грузчиков прыгали живые тараканы. Видимо поэтому Москва столько раз случайно возгоралась, а насчёт переездов в истории ни одного упоминания.

Многие вещи нашлись как бы впервые. Я и не знал, например, что владею старинным сервизом. Чужая свекровь подарила кому-то эту дрянь. А он заполз в мой сервант и свил гнездо. Даша его тайно холит. Есть с него нельзя никому, особенно мне, не разбившему ни блюдца за последнюю тысячу лет. Глупо начинать с сервиза. Или я хочу прослыть вандалом и Геростратом? – строго спрашивает Даша. Не хочу. Тем более, густо-зелёный его орнамент скорей подавляет аппетит, чем наоборот. Даша уверяет, это сказочные сюжеты, а не средне-русское болото.



Полдня мы его пеленали в одеяла, в подушки, везли по ровным дорогам без рельсов, потом разворачивали, мыли. Сейчас он глядит на меня из серванта, уверенный в превосходстве вещей над человеком.

Сама Даша пыталась не взять в новую жизнь мой отличный диван, лишь слегка потёртый. Стильный, сидячий, для двух задниц, апогей уюта. Соотношение площади дыр и обивки мешает прилюдно называть его кожаным. С другой стороны, мы зовём планету Землёй, а не Водой.



Диван тоже заслуживает оптимизма. В юности он был дорогим, итальянским. Для меня он так и остался ребёнком. Именно на нём я впервые трогал женскую ногу. Почистил мандарин, разделил на двоих и невзначай облокотился. Хозяйка той ноги приняла мандарин, а прочего будто не заметила. Диван тогда принадлежал ей, и не я первый чистил ей мандарины. Так что, он не просто мебель, а трофей и спортивный кубок.

Ещё о переноске тяжестей. Будучи военным рядовым, грузил я как-то цемент лопатой. Зимой, всю ночь. И часовой отказывался меня пристрелить, несмотря на плевки и оскорбления. Утром дал клятву не поднимать ничего тяжелей бутерброда. Пусть даже для этого мне придётся разбогатеть. Прошло двадцать лет, отличий ноль. Я выбираю жильё подешевле и мой собственный холодильник считает меня конём.

Друзья поддержали морально. Рассказали сто историй о роялях. Судьбы этих красивых инструментов полны скитаний. Кажется, только у меня не было роялей. Все другие люди на Земле или покупали, или брали их напрокат, чтобы разнообразить свой скучный переезд. Один друг открутил роялю ноги и шесть часов тащил инструмент на шестой этаж. Всемером, из соображений мистической безопасности. Второй друг разобрал стену дома, желая украсить гостиную. Прочие стены при этом растрескались.



Второму другу пришлось строить новую хату вокруг пианина. В третьей истории некто Штольц, сантехник, купил квартиру с роялем и старушкой. Инструмент и женщина жили ладно, хоть и небогато. Бабушка запивала чёрный хлеб кефиром и была очень стройной. Предложила Штольцу выкупить рояль. Штольц отверг выгодное это выгодное предложение. И целый год ждал, когда рояль сам себе найдёт новую старушку. Изредка звонил, спрашивал как дела, но совершенно не торопил. Даже подарил женщине коробку конфет, символ неспешности.



Старуха мгновенно раскрыла эту попытку отравления. Раскричалась, конфеты в окно швырнула. Она была очень бедной. Штольц не мог выгнать её на улицу с роялем и паранойей. Она сама вдруг уехала к сестре в Мелитополь. Сразу после конфет. И рояль на себе унесла. В пустой квартире Штольц подобрал записку. Напоминалочку. С таким, примерно, текстом:


1. За плинтусом в гостиной 25.000 долларов.
2. В кухонной столешнице 75.000 долларов.
3. За наличником входной двери 40.000 долларов.
4. В мешке с картошкой 60.000 долларов
5. Итого 200.000.


Поневоле задумаешься о пользе кефирной диеты. После этого рассказа я обследовал своё новое жильё. Убеждал кота подключиться к поискам. С его нюхом и моей жадностью мы стали бы отличной командой. Но прежняя хозяйка, видимо, жила вразнос, на сливочных йогуртах. Ничего не нашли. Зато, у нас прекрасный вид из окна. Когда мы видим далёкий дым, сразу понимаем, это кто-то недопереехал.
© Ваныч


Теперь всё!

Это сообщение отредактировал zeppelman - 6.02.2022 - 12:12

Отличные истории!
Спасибо, за доставленное удовольствие, ТС

О "бухариках" не знал...Очень познавательно и интересно. А звезда Голливуда Кирк Дуглас доказал, что нет ничего невозможного, было б желание, упорство и масса затраченного труда и успех будет за вами, уважаемые господа)) Спасибо, профессор Цепп, можно считать, что выходной проходит не зря))

ТС, как и всегда, опять порадовал! СПАСИБО!

ygann74, ты из секты адептов слабительного?

Это сообщение отредактировал Rumer - 6.02.2022 - 13:44

Присоединяюсь к многочисленным благодарностям! Спасиб ТС!
Но Кирк мне меньше нравится, чем Майкл - из династии Дугласов, хотя нужно отдать должное Кирку / в его случае - природа на детях не отдохнула

Мой любимый фильм с Майклом, маленькая сцена:



Это сообщение отредактировал ChromPam - 6.02.2022 - 13:47

Шикарный фильм !

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Спасибо, тоже очень люблю этот фильм, периодически пересматриваю / на поверхности - прогулка «шизика» по городу / а глубже скрыты пороки современного общества - классические «Кто виноват? и «Что делать?» на американский манер…

Пы.Сы. Майкл сыграл безупречно

Это сообщение отредактировал ChromPam - 6.02.2022 - 13:57

Вижу, кто автор - сразу ставлю плюс. А потом читаю, уже не отвлекаясь. Спасибо ТС!
Но насчет слова бухать и Бухарина не совсем согласен. Надо проверить.

Потрясающе! Прочел на одном дыхании.

Размещено через приложение ЯПлакалъ