81
Имя Ивана Ефремова хорошо известно у нас и за рубежом. Замечательный геолог и палеонтолог прославлен не только своими научными изысканиями, но и фантастическими текстами, в том числе утопическим романом «Туманность Андромеды», который переиздаётся по сей день. Биография Ефремова изучена, однако, как выясняется, в ней есть и «тёмные» эпизоды.
Советская фантастика середины 1950-х годов жила ожиданием нового. Она должна была дать ориентиры для послевоенной молодёжи, перед которой была поставлена утопическая, но в то же время вполне конкретная задача — построить успешное коммунистическое государство, своим примером вдохновляющее народы мира меняться в сторону более «справедливых» общественных порядков. Одним из предвестников эры коммунизма стал Иван Антонович (Антипович) Ефремов.
Новое слово
Писательская карьера палеонтолога началась во многом случайно: в 1942 году деятельный учёный оказался в эвакуации в Алма-Ате и Фрунзе (Бишкек), где любые попытки организовать работу по специальности наталкивались на препятствия со стороны местных властей. Чтобы как-то отвлечься от муторного процесса преодоления административной неразберихи и доставить удовольствие своим коллегам по Палеонтологическому институту, Ефремов начал сочинять рассказы, в который личный опыт полевого исследователя причудливо сочетался с фантастическими гипотезами и образами. Рассказы были написаны настолько хорошим литературным языком, что их немедленно приняли к публикации. В 1944 году они появились в журналах, а затем вышли сборником «Пять румбов».
Из числа русских классиков первым заметил оригинальные произведения Алексей Толстой — говорят, что, будучи смертельно больным, в декабре 1944 года он пригласил Ефремова к себе и без обиняков спросил: «Рассказывайте, как вы стали писателем! Как вы успели выработать такой изящный и холодный стиль?» Благодаря его ходатайству беспартийного учёного быстро приняли в Союз писателей СССР.
Однако всемирная слава пришла к Ефремову после публикации романа «Туманность Андромеды», журнальное издание которого удачно совпало с запуском «Спутника-1» в октябре 1957 года. В романе писатель утверждал, что прорыв цивилизации к другим мирам неразрывно связан с установлением коммунизма на всей планете. Лидерство Советского Союза в космонавтике наглядно подтверждало этот тезис.
После публикации «Туманности Андромеды» и других романов с глубоким философским содержанием авторитет Ефремова как крупнейшего мыслителя своего времени неизмеримо вырос. Казалось, он может свободно излагать свои идеи, теории и опасения, если они возникают. Тем не менее партийные идеологи зорко следили за его высказываниями. В ноябре 1968 года начал публиковаться журнальный вариант романа «Час Быка», в котором Ефремов поставил под сомнение путь, по которому развивается страна. Хотя писатель оговорился в предисловии, что роман посвящён версии будущего, в котором побеждает олигархическая тирания, многие намёки оказались слишком очевидны.
Председатель КГБ Юрий Андропов прямо писал в ЦК КПСС, что Ефремов «под видом критики общественного строя на фантастической планете Торманс по существу клевещет на советскую действительность».
Незадолго до смерти Ефремов чувствовал, что над ним «сгущаются тучи». В специальной записной книжке, обращённой к жене Таисии Иосифовне, он предупреждал: «Все письма не экспедиционные, не семейные, фото, записи, адреса — ничего не сохранилось с периода 1923-1953 гг. Я всё уничтожил, опасаясь, что в случае моего попадания в сталинскую мясорубку, они могут послужить для компрометации моих друзей… Соблюдай самую максимальную осторожность.
Одно дело, пока ты со мной — в случае чего тебя не тронут из-за меня, если, конечно, самого не тронули бы. Оставаясь одна, ты подвергаешься опасности любой провокации и при твоей доверчивости и прямоте можешь пострадать… Не говори никому, что после меня остались какие-нибудь литературные рукописи… чтобы не привлекать ничьего внимания. Зато говори, что осталось много архивов, писем, научных фотографий, которые надо разбирать, расклеивать по альбомам, так же, как и научную литературу. Все это поможет оборонять квартиру…».
Предусмотрительность Ефремова сыграла свою роль, но, увы, не защитила его посмертную репутацию.
Внезапный обыск
4 ноября 1972 года, через месяц после смерти писателя, в его квартире был произведён тщательный обыск. Процедура продолжалась с утра до позднего вечера. Проводили его 10 сотрудников Управления КГБ по Москве и Московской области под предлогом обнаружения «идеологически вредной литературы», однако при этом использовались металлоискатель и рентгеновский аппарат.
Перечень изъятого при обыске составил 49 пунктов, в том числе старые фотографии, письма к жене, письма читателей, различные квитанции. Рукописей Ефремова среди изъятого не было — зато внимание чекистов привлекли «оранжевый тюбик с чёрной головкой с иностранными словами», «книга на иностранном языке с суперобложкой, на которой изображена Африка и отпечатано: «Африкан экологие хомон эволюшн» и другие слова» с заложенными в неё сушёными древесными листьями, «различные химические препараты в пузырьках и баночках» и т.п. Также изъяли образцы минералов, разборную трость с «вмонтированным острым металлическим предметом» и «металлическую палицу из цветного металла». Последние два предмета впоследствии не вернули, сочтя холодным оружием. Чекисты пытались даже вскрыть урну с прахом Ефремова, но её отстояла жена покойного.
Обыск возмутил людей, близко знавших писателя. Влиятельный фантаст Александр Казанцев отправил письмо в Политбюро ЦК КПСС в котором призвал пересечь «надругательство над памятью выдающегося деятеля советской науки и культуры». Хотя информацию Казанцева приняли к сведению, а многие изъятые вещи вернули, 22 января 1973 года «по факту смерти Ефремова» было возбуждено уголовное дело «в связи с неясностью причины смерти и для проверки его личности». Следствие вёл подполковник Ришат Хабибуллин. Он вызвал вдову на допрос, расспрашивал её о совместной жизни с писателем.
Особенно интересовался, какие она помнит следы ранений на теле мужа.
Позднее дело зашло в тупик, однако оно имело последствия для творческого наследия Ефремова. Подготовка издания собрания сочинений была остановлена, всесоюзная подписка на него прекращена. Началось изъятие романа «Час Быка» из библиотек и ссылок на труды Ефремова из научных работ. По Москве поползли мерзкие слухи, будто во время обыска чекисты нашли «радиостанцию, восемь мешков антисоветской литературы и иностранное золото». После этого большинство друзей и учеников писателя перестали навещать вдову, а также интересоваться судьбой его архива.
Шпион или антисоветчик?
До последнего времени «дело Ефремова» оставалось засекреченным. Из-за этого возникло множество версий, объясняющих странности обыска. Например, Аркадий Стругацкий предположил, что компетентные органы приняли всерьёз идею о том, что фантасты являются агентами инопланетной цивилизации, поэтому устроили проверку в надежде найти подтверждение этому. Другой фантаст, Дмитрий Биленкин, связывал обыск с давней пропажей самородного золота, которое Ефремов некогда привёз из Якутии. Не менее популярной была теория, гласящая, что будущего писателя подменили в одной из палеонтологических экспедиций на «английского шпиона».
Всё разъяснилось после того, как исследователи получили доступ к архивным папкам, из которых следует: сотрудники КГБ предполагали, что Ефремов мог поддерживать контакты с «антисоветчиками» или даже с агентами иностранных разведок. Остаётся неясным, зачем в таком случае понадобилось устанавливать подлинность его личности? Это, вероятно, связано с желанием чекистов как-то оправдать тщательность и продолжительность следствия, которое было завершено только в марте 1974 года.
«Реабилитация» памяти Ивана Ефремова началась в 1982 году, когда снова стали выходить сборники с его произведениями. Роман «Час Быка», запрещённый к переизданию, вернулся к читателям много позже — в 1988 году. Сегодня он, наравне с «Туманностью Андромеды», считается классикой советской фантастики.
Журнал: Загадки истории №7, февраль 2020 года
Иван Антонович Ефремов родился 22 апреля 1907 г. в деревне Вырица под Петербургом в семье купца. Отец его был выходцем из заволжских крестьян-староверов. После солдатской службы в лейб-гвардии Семеновском полку отец не вернулся в родное Заволжье. В Вырице он построил дом-пятистенку и занялся лесоторговлей. Мать выросла в семье крестьян-старожилов в одном из сел, неподалеку от Вырицы. Мать рано вышла замуж. У нее было трое детей: старшая дочь, через год шел Иван и годом позднее младший сын. Варвара Александровна была красива, и Иван Антонович, особенно в юности, походил на нее резко очерченными тонкими чертами лица, разлетом бровей и твердым взглядом серых внимательных глаз.
Отец, перенесший в дом привычный патриархальный уклад, обладал крутым и деспотичным нравом. Его помыслы и заботы были подчинены лесоторговле, а сыновья не привлекали особенного внимания, поскольку были слишком малы для участия в делах. Младший сын рос болезненным мальчиком и требовал постоянных забот матери. Ваня в какой-то мере был предоставлен себе. В шестилетнем возрасте он сделался первым читателем отцовской библиотеки. Книга «Двадцать тысяч лье под водой» ввела его в мир фантастики Жюля Верна и оставила неизгладимое впечатление, как вспоминал позднее Иван Антонович.
Болезнь младшего сына вынудила семью переехать на юг, в Бердянск. В этом городке прошли детские годы Вани и начало учебы в гимназии. В Бердянске мальчик впервые увидел море. Оно навевало неясные мечты, притягивало шумной жизнью порта. Казалось, отсюда шли пути в неведомый мир дальних странствий. Другой, доступный и не менее интересный путь в неведомое открывался через мир книг. Вслед за Жюлем Верном пришли Хаггард, Рони-старший, Уэллс, Конан Дойл и Джек Лондон. Наиболее яркий след оставили в душе мальчика книги Хаггарда и Уэллса. Этих писателей он полюбил навсегда, особенно Уэллса, который, по словам Ивана Антоновича, во многом сформировал его мировоззрение.
В 1917 г. родители И.А. Ефремова развелись. В 1919 г. мать переехала с детьми в Херсон, вышла замуж и оставила детей на попечении родственников. Вскоре и эта связь оборвалась, и заботу о детях взял на себя отдел народного образования. Иван прибился к автомобильной роте 6-й армии. Будучи воспитанником роты, он прошел нелегкий путь до Перекопа. Однажды при бомбардировке Очакова интервентами снаряд упал рядом с очередью за хлебом. Было много убитых и раненых. Иван, чуть в стороне от очереди, примостившись на пожарной лестнице, читал книгу. Взрывной волной его сбросило вниз, контузило и засыпало песком. Легкое заикание осталось на всю жизнь. В автороте Ваня постиг устройство автомобиля и выучился вождению.
В 1921 г. воинскую часть расформировали. В Херсоне Иван узнал, что отец забрал детей и уехал в Петроград. Туда же с твердым желанием учиться двинулся Иван Ефремов. Он поступил в школу второй ступени, чтобы наверстать упущенное за время гражданской войны. От этого периода у него остались навсегда любовь и уважение к учителям. Без их бескорыстной помощи было бы невозможно закончить школу за два с половиной года, осиливая за год двойную программу. Особенное влияние на столь быстрое продвижение Ивана в учебе и, несомненно, на формирование его личности оказал учитель математики Василий Александрович Давыдов. Он сумел увидеть, как писал позднее Иван Антонович, в малообразованном, подчас невоспитанном мальчишке задатки, за которые стоило бороться, вселил в него уверенность. Вспоминая тот период, И.А. Ефремов писал: «Но как бы ни были трудны занятия, надо было еще и жить. Лето, часть весны и осени, вообще всякое свободное время проходило в погоне за заработком. Мы были воспитаны в старинных правилах. Мало-мальски подросшие дети не могли быть в тягость родителям или родственникам. Поэтому... и я должен был обеспечивать себя сам».
Сначала он занимался выгрузкой дров и бревен из вагонов или лесовозных барж. Работал в одиночку и в артелях. Потом повезло — устроился в гараж подручным шофера, затем и шофером в ночную смену. Навеянная в детстве постоянная тяга к морю настойчиво напоминала о себе. В 1923 г. юноша сдает экзамены на штурмана каботажного плавания при Петроградских мореходных классах. Весной следующего года он увольняется с работы, уезжает на Дальний Восток и нанимается матросом на парусно-моторное судно. До поздней осени 1924 г. он плавал у берегов Сахалина и по Охотскому морю.
В конце года он возвращается в Ленинград с намерением поступить в университет и заняться палеонтологией. Наукой о вымерших животных он увлекался с детства, причем особенное влияние на него оказала статья в журнале «Природа», увлекательно рассказывающая о раскопках пермских ящеров на Севере России. Раздвоение интересов между морем и наукой привело юношу к автору морских рассказов капитану Д.А. Лухманову. Совет капитана заняться наукой не пропал даром. Но море не забылось, и дань романтике моря нашла позднее конечное выражение у Ефремова-писателя в цикле «Рассказы о необыкновенном».
Статья в журнале принадлежала выдающемуся зоологу и палеонтологу академику П.П. Сушкину. Иван написал ему письмо, вскоре получил ответ и пришел в Геологический музей. Глубокий интерес юноши к палеонтологии был очевиден. В 1924 г. по рекомендации П.П. Сушкина Ефремов поступил на биологическое отделение Ленинградского университета сначала вольнослушателем, а затем студентом. Осенью 1925 г. в Геологическом музее освободилась вакансия препаратора, и Ефремов стал работать у Сушкина.
«Казалось бы, мне оставалось, — вспоминал Иван Антонович, — только закончить университет. На деле получилось совсем не так. Разнообразная деятельность препаратора, сама наука так увлекли меня, что я часто засиживался в лаборатории до ночи. Все труднее становилось совмещать интенсивную работу с занятиями. К тому же с весны до глубокой осени приходилось бывать в экспедициях...» Поэтому его студенчество прервалось на третьем курсе в 1926 г. Он не успел получить узкой специализации, но приобрел знание основ биологии, которое оказалось совершенно необходимым впоследствии.
Работа у Сушкина привила Ефремову биологическое видение палеонтологии. Она открыла в окаменелостях не мертвые символы на шкале геологического времени, а наполненные биологической информацией и пластичные во времени организмы. При этом информация об их строении отражала все многообразие взаимосвязей в извечной системе природы организм — среда.
В 1926 г. И.А. Ефремов по поручению своего учителя едет в Прикаспий на гору Богдо, где были найдены остатки земноводных — лабиринтодонтов. Эта поездка начинает экспедиционную жизнь палеонтолога Ефремова. Здесь он изучает захоронение остатков этих животных в прибрежных древних морских отложениях. Поездка имела не только научное значение. Яркие впечатления о своей первой, достаточно трудной и опасной работе были записаны Иваном Антоновичем и позднее опубликованы академиком А.А. Борисяком как воспоминания «самого юного охотника» за ископаемыми. Более того, эти впечатления, «окрашенные дыханием фантастики», позднее трансформировались у самого Ивана Антоновича в один из лучших рассказов.
В 1927 г. опять же по настоянию учителя Иван Антонович отправляется в самостоятельную палеонтологическую экспедицию в бассейны рек Юга и Ветлуги, откуда привозит превосходную коллекцию черепов новых древних земноводных. Удача окрылила начинающего палеонтолога и порадовала его учителя, увидевшего в юноше подтверждение своих надежд. Эти работы Ефремов продолжил и в следующем году и, помимо раскопок, составил геологическое описание местонахождения.
В 1928 г. умер П.П. Сушкин, и на плечи Ефремова легла забота о продолжении дела любимого учителя. Работа и учеба у Сушкина принесли плоды, и Иван Антонович публикует ряд описательных статей по древним позвоночным. Первое из найденных и изученных животных с реки Юг Ефремов называет в честь своего покойного учителя.
В следующем году Иван Антонович участвовал в двух экспедициях: у северных предгорий Тянь-Шаня, где он исследовал «динозавровый горизонт» Средней Азии и в Оренбуржье, где изучал заброшенные шахты и отвалы Каргалинских медных рудников, в которых издавна были известны остатки ископаемых животных. С этого года он уже не препаратор, а научный сотрудник Геологического музея.
В 1930 г. он продолжает поиски и изучение древнейших ископаемых позвоночных по северу европейской части СССР и в Приуралье, где одновременно возглавляет геологическую партию в районе Каргалинских рудников. Здесь в поселке Горный он не раз снимал базу и познакомился со старыми горнорабочими медных рудников. Позднее местные краеведы установили в поселке Горном мемориальную доску с надписью: «В 1929—1930 гг. в этом доме останавливался известный геолог и писатель Иван Антонович Ефремов».
Энергия и жажда знаний переполняли неугомонную натуру молодого ученого и искали выхода. Не оставляя зимней «академической» работы, он участвует в геологических экспедициях по Уралу и малоисследованным районам Восточной Сибири и Дальнего Востока.
Период 1931—1935 гг. в биографии И.А. Ефремова особенно насыщен событиями. Это время накопления палеонтологического опыта, наконец, общей систематизации геологических знаний через учебу, без которой он не представлял себе дальнейшей работы. В конце концов, эта концентрация достигла той степени уплотненности, за которой неизбежно последовали годы отдачи и реализации опыта и знаний.
В 1931 г. И.А. Ефремов командируется как начальник отряда Нижне-Амурской экспедиции в Эворон-Лимурийский район для производства геологических изысканий. Из Хабаровска он спускается на пароходе по Амуру до глухого таежного села Пермского и дальше на лодке до устья р. Горин, исследуя долину этой реки, включая район озера Эворон. Напомним, что на месте села Пермского в 1932 г. начнется строительство города Комсомольска-на-Амуре.
В следующем году геолог Ефремов в качестве начальника отряда командируется для производства изысканий железнодорожной линии Лена — Бодайбо — Тында. В задачу экспедиции, как позднее отмечал Иван Антонович, входила маршрутная геологическая съемка по рекам Нюкже, Верхней Ларбе и ее притоку Аммуначе. Затем, преодолев перевал, отряд Ефремова спустился в долину р. Геткан и достиг Тынды. Последнюю треть пути отряд продвигался по глубокому снегу и при морозах до — 28°. В наши дни один из отрезков БАМа проложен по маршруту отряда Ефремова.
Немаловажное значение для освоения районов БАМа имела работа Верхне-Чарской геологической партии Ефремова в конце 1934 и январе 1935 гг. Партия исследовала Олекма-Чарское нагорье, занималась поисками и оценкой нефтеносных структур и месторождений других полезных ископаемых. Эта экспедиция была одной из труднейших в жизни Ефремова. Непредвиденные задержки отодвинули начало работ почти до ледостава. Стужа и ледяной ветер сопровождали плавание баркаса по порогам Олекмы вниз до якутского поселка Куду-Кюэль.
От поселка на оленях участники похода перевалили в долину р. Токко, исследовали ее и затем, достигнув бассейна р. Чары, разделились на три отряда для проведения маршрутных съемок. Нередко они велись при температуре — 40°. Закончив работу в середине января, отряды собрались в Могоче. Общая протяженность маршрутов составила более 2700 км, что втрое превышало задание. Экспедиция отметила районы находок углей, рудопроявления меди и железа. По результатам маршрутных съемок была составлена геологическая карта Олекмо-Чарского нагорья и западной части Алданской плиты. Впоследствии карта использовалась для составления Большого советского атласа мира.
Сибирские экспедиции И.А. Ефремова, помимо практической ценности (поиски путей будущей трассы БАМа, выявление полезных ископаемых), имели научное значение для создания его будущей тафономии. Здесь в горных областях он увидел другую сторону физических процессов — разрушение высоких участков суши в результате длительного физического выветривания. Иван Антонович задался целью уяснить последовательность разрушения пород, всю совокупность этих процессов, протекающих на поверхности суши и вовлекающих в сферу действия остатки животных — обитателей суши. Иными словами, он задался целью установить, что же из осадков и остатков сохраняется в геологической летописи. Установление этих соотношений позволило ему определить более полно тафономию как учение о закономерностях формирования геологической летописи.
Эти же сибирские экспедиции во многом определили судьбу Ефремова-писателя. Экспедиции с их местным колоритом, обилием впечатлений, трудностей, накопленного опыта обернулись для него своеобразным Клондайком. Созвучно эпохе и своим представлениям Иван Антонович населил свой Клондайк обыкновенными людьми: геологами, топографами, учеными, рабочими, людьми самоотверженного труда.
Первые геологические рассказы Ефремова, открывшие ученому «зеленую улицу» писателя, несомненно автобиографичны. И в последующей литературной деятельности мы без труда обнаружим связь с геологическим периодом его жизни.
И.А. Ефремов как исследователь-первопроходец обладал очень важным качеством (прирожденным или усиленным обостренной наблюдательностью) — умением прекрасно понимать, чувствовать местность, особенности окружающего ландшафта. В походе он всегда бывал спокоен и порой казалось, что ему знакома местность, где проходит маршрут, хотя все точно знали, что он здесь впервые. Конечно, в какой-то мере это спокойствие вытекало из опыта, знания топографии, геоморфологии и геологии.
Однако это было и своего рода фантастическое чувство единства с природой, свойственное отнюдь не всем даже бывалым исследователям. Недаром И.А. Ефремов считал унизительным смятение перед природой, взаимоотношениям человека с которой он как естествоиспытатель придавал особое значение: «Важнейшая сторона воспитания, — подчеркивал ученый, — это развитие острого восприятия природы. Притупление внимания к природе равносильно остановке развития человека, так как, разучаясь наблюдать, человек теряет способность обобщать».
Рассказывая о своих походах, Иван Антонович с грустью вспоминал ушедшую в прошлое суровую романтику тех лет, когда успех экспедиции, выполнение задач, да и сама жизнь участников не определялись лишь научной квалификацией руководителя, а во многом зависели от его опыта, организаторского таланта. Любая неучтенная мелочь могла обернуться непоправимой бедой. Умение находить оптимальные решения в трудных, нередко даже экстремальных условиях, личная выдержка, мужество, способность вселить в своих спутников надежду и уверенность в благополучном исходе — всеми этими качествами обладал Ефремов.
«Начальник тот, — говорил он позднее, — кто в трудные моменты не только наравне, а впереди всех. Первое плечо под застрявшую машину — начальника, первый в ледяную воду — начальник, первая лодка через порог — начальника, потому-то он и начальник, что ум, мужество, сила, здоровье позволяют быть впереди. А если не позволяют — нечего и браться». За право и обязанность быть первым приходит время расплаты — собственным здоровьем.
Вспоминая прошлое, Иван Антонович, разумеется, имел полную картину прекрасной оснащенности современных экспедиций. При сравнении экспедиций у него невольно возникали мысли о том, ценой какого невероятного напряжения сил и нервов, преждевременного износа достигались успехи первооткрывателей. И он гордился тем, что шел в первых рядах. И.А. Ефремов, идя своим путем, сумел увидеть и новые горизонты: «Не грустите, что милая старая романтика непознанной Земли ушла от нас. Вместо нее родилась романтика, требующая гораздо большего напряжения сил, гораздо большей подготовки, психологической и физической, — романтика проникновения в значительно более глубокие тайны познания».
Лето 1935 г. застало Ивана Антоновича на раскопках в Татарии около села Ишеево. Работы здесь велись до 1939 г. В результате была открыта фауна древних пермских четвероногих. Ее научное изучение проведено Иваном Антоновичем. Этим годом, по существу, заканчивается определенный период в биографии Ефремова. Его можно назвать ленинградским, поскольку Палеонтологический институт (организованный на базе Геологического музея) начал свой переезд в Москву вместе с Академией наук. Но для И.А. Ефремова это и окончание основных геологических экспедиций. В этом же году ему присвоена степень кандидата биологических наук за совокупность работ по палеонтологии.
Его биография этого периода была бы неполной без упоминания одного важнейшего обстоятельства, неразрывно связанного с судьбой Ефремова-геолога и естествоиспытателя. «Мне посчастливилось быть в рядах тех геологов, которые открыли пути ко многим важным месторождениям полезных ископаемых, — писал Иван Антонович. — Эта трудная работа так увлекла нас, что мы забывали все. Забыл и я о своем учении. Я то и дело спотыкался, когда приходилось отстаивать свои взгляды, выставлять проекты новых исследований или «защищать» открытые месторождения. Наконец мне стало ясно, что без высшего образования мне встретится слишком много досадных препятствий.
Будучи уже квалифицированным геологом, я ходатайствовал о разрешении мне, в порядке исключения, окончить экстерном Ленинградский горный институт. Мне пошли навстречу, и в течение двух с половиной лет удалось, не прерывая работы, закончить его». В том же 1935 г. ему было присвоено звание горного инженера. Диплом с отличием об окончании Ефремов получил позднее, что, по-видимому, было связано с его постоянными экспедициями и переездом Палеонтологического института в Москву. В апреле 1987 г. в Горном институте состоялось заседание, посвященное 80-летию со дня рождения И.А. Ефремова. В вестибюле главного корпуса института установлена мемориальная доска. В Тынде в музее истории БАМа среди имен выдающихся первопроходцев-исследователей названо и имя И.А. Ефремова.
Иван Антонович любил Ленинград, город своего раннего детства, юности, молодости, и во многих произведениях Ленинград служит местом действия его героев. Да и сам мальчик в матросской курточке на выставке самоцветов Урала, которой открывается пролог к «Лезвию бритвы» — это все тот же Ваня Ефремов, сохранивший связи с Ленинградом до конца своих дней. В одном из своих писем ленинградскому корреспонденту Иван Антонович вспоминал: «Для меня, в смысле внешнем, годы, проведенные в Ленинграде, были лучшими в жизни. Я не говорю о пришедших потом глубине восприятий и впечатлений, радостях встреч и открытий — это другое. Но в целостном ощущении гармонии себя и окружающего тогда было гораздо лучше... Или то была просто мечтательная молодость с ее миражами на далеких горизонтах?»
В Москву И.А. Ефремов приехал уже сложившимся палеонтологом, опытным геологом, руководителем труднейших экспедиций, кандидатом наук, автором разнообразных научных работ. Он полон энергии и творческих планов. Постепенно в его научном творчестве центр тяжести смещается от описательных палеонтологических работ к выявлению практического значения окаменелостей как «руководящих ископаемых», важных для установления последовательности геологических напластований. И здесь его данные по смене фаун используются геологами при геологических съемках для поисков нефти в районах Второго Баку. Одновременно И.А. Ефремов обобщает результаты своих полевых наблюдений над распределением окаменелостей в породах и приходит к выводам о закономерностях образования местонахождений вымерших животных.
В 1936 г. Ефремов снова в экспедиции. На этот раз он исследует медистые песчаники Оренбургского Приуралья, работает на Каргалинских рудниках в районе поселка Горный.
В 1937 г. он участвует в работе XVII Международного геологического конгресса, готовит к конгрессу экспозиции Палеонтологического музея. С этого года Ефремов возглавляет в Палеонтологическом институте АН СССР исследования по древнейшим наземным позвоночным. Он вновь обследует местонахождения ископаемых позвоночных Поволжья, Татарии и Приуралья. В 1939 г., помимо раскопок в Ишеево, он руководит Каргалинской геолого-разведочной партией и одновременно с изучением медистых песчаников занимается поисками остатков позвоночных. В этот же сезон он осматривает старые медные рудники Башкирии по рекам Белой и Деме, по местам установления пермской системы.
Особенно плодотворным в научном отношении был для Ивана Антоновича 1940 г. Он публикует ряд описательных работ по разным группам вымерших животных, а также обобщающие статьи о тафономии в русском и зарубежном изданиях. Весной 1941 г. Ефремов защищает докторскую диссертацию, в которой основное внимание уделено рассмотрению пермских фаун на севере европейской части СССР и Татарии.
Начало Великой Отечественной войны застало Ефремова в Москве. Он просился на фронт, но его ввели в штаб по эвакуации научных ценностей Палеонтологического института. В те дни вместе с группой сотрудников Ефремов жил в музее. Они охраняли музей и готовили коллекции к эвакуации.
В середине октября И.А. Ефремов, вместе с сотрудниками Уральской экспедиции на специальном самолете вылетел в Свердловск. В конце ноября в качестве консультанта он выехал в поселок Горный на базу экспедиции. Общее руководство экспедицией возглавлял академик А.Е. Ферсман. Весной 1942 г. в Свердловске Иван Антонович заболел тяжелой формой лихорадки, подхваченной в экспедициях по Средней Азии. Вскоре вместе с группой сотрудников его перевезли в Алма-Ату, и в начале 1943 г., во Фрунзе, куда была эвакуирована большая часть института. Здесь он заканчивает свою монографию по тафономии.
Поздней осенью 1943 г. Ефремов с институтом возвращается в Москву. Он сразу же включается в подготовку музея и экспозиций к 220-летнему юбилею Академии наук СССР, отмечавшемуся летом 1945 г.
В первый послевоенный год в Палеонтологическом институте вплотную встал вопрос об организации экспедиции в Монголию. Впервые мысль о проведении крупных азиатских экспедиций возникла в 1932 г. после исследования динозавровых местонахождений Средней Азии. Планировалось создание двух экспедиций: Джунгарской в район Урумчи и в Монголию по местам работ Американского музея естественной истории. Вопрос об организации азиатских экспедиций не раз возникал и позднее, но война спутала все карты.
В 1944 г. Ефремов подытожил сведения о динозавровых находках в Средней Азии, изучил материалы Центрально-Азиатской экспедиции Американского музея естественной истории, собрал сведения о находках костей в Монголии. Таким образом, к моменту организации экспедиции Ефремов пришел к выводу, что гобийская часть Монголии откроет более полную картину исторического развития динозавровых фаун Центральной Азии. Тем самым, обзорная статья Ефремова о динозавровых фаунах послужила своего рода трамплином не только для исследования динозавровых фаун Монголии, но и вообще более поздних фаун наземных позвоночных, поскольку отложения этого возраста наиболее полно представлены в этом районе Центральной Азии.
Правительство Монголии поддержало замыслы советских палеонтологов и предложило АН СССР организовать экспедицию для поисков ископаемых животных. Начальником экспедиции был назначен И.А. Ефремов, обладавший незаурядным опытом полевых исследований, организаторскими навыками и непререкаемым авторитетом ученого и путешественника.
За три года полевых работ (1946, 1948, 1949) экспедицией проделано 27 тыс. км маршрутов, причем большей частью в плохо изученных районах Южной Гоби, где были открыты богатейшие местонахождения. Разведочные маршруты проходили вдоль южной границы Монголии, вдоль южных склонов Монгольского Алтая, по восточной части Южной Гоби и на западе в Долине Озер. Одним из основных достижений экспедиции Иван Антонович считал открытие в Монголии фауны позднемеловых динозавров и других неизвестных для Центральной Азии палеонтологических материалов по фауне и флоре.
Результаты экспедиции подтвердили исходные предположения Ефремова и опровергли прежние представления о геологической истории Гоби, и в частности о том, что она была пустыней с редкими оазисами жизни. Выводы Ефремова о существовании в Центральной Азии в течение десятков миллионов лет заболоченных низменностей с богатейшей флорой и фауной были основаны на положениях разработанной им тафономии. Эти выводы, подтвержденные последующими палеонтологическими экспедициями, позволяют рассматривать Гоби как неисчерпаемую палеонтологическую сокровищницу. Собранные научные материалы обрабатывались многие годы, опубликованы важные работы по геологии, описана фауна и флора Монголии.
Впечатления И.А. Ефремова об экспедиции легли в основу книги «Дорога Ветров». В предисловии к первому изданию он писал: «Настоящую книгу следует рассматривать как заметки путешественника, знакомящие читателя с интересной областью Центральной Азии, а также с новейшими достижениями советской палеонтологической науки. Ни одного слова выдумки, ни соответствующего приукрашивания или художественного преувеличения в книге нет. Все написанное — подлинная правда».
Значение «Дороги Ветров» не ограничивается рамками обычных записок путешественника. Книга многоплановая, содержание ее включает философско-материалистическую концепцию Ефремова о единстве природы, месте человека в природе и значении жизни прошлого. Книга по характеру научно-популярная: она в увлекательной форме раскрывает предысторию, задачи и научные результаты экспедиции, показывает трудные будни интереснейшей работы палеонтологов. В основе книги лежит благодарная и вечная тема познания окружающего мира.
Приведу выдержки из заключительной части книги о последних днях пребывания экспедиции в Гоби.
«Я вышел из юрты, стараясь не разбудить хозяев. Было самое глухое время — «час Быка» (два часа ночи) — власти злых духов и черного (злого) шаманства по старинным монгольским суевериям... В глубочайшей темноте, затоплявшей ущелье, звонко шелестел по траве и невидимым камням ветер. Сквозь скалистую расселину на юге горела большая красная звезда — Антарес, и звездный Скорпион вздымал свои сверкающие огоньками клешни. Высоко под звездами мчались длинные полупрозрачные облака. Впервые я отчетливо понял, что успел полюбить эту страну, и теперь душа останется привязанной к ней. Теперь все дороги Гоби будут стоять перед моим мысленным взором и каждая местность будет не просто впадиной, хребтом, сухим руслом, а участком огромного поля научных вопросов, какое представляет собой Монгольская Гоби...
В пустыне Гоби широко раскрыта книга геологической летописи — как бы в дар человеку за суровость и бесплодие природы. У нас на зеленом, богатом водою севере листы этой книги плотно сомкнуты — закрыты лесами, болотами, зелеными коврами равнин...
Здесь в Гоби, как нигде, чувствуешь насколько насыщена земля памятью прошлого. В самых верхних ее слоях — орудия, черепки сосудов и другие предметы человеческого обихода. Глубже — стволы древесных растений, кости вымерших животных. А еще ниже, в пока недоступней нам глубине, таятся древние химические элементы — огарки звездного вещества...
Бредя по бесконечным лабиринтам красных ущелий, извлекая из-под тяжелых пластов... остатки жизни прошлого, мы все глубже проникали в великую книгу геологической летописи. Трудно передать ощущение... когда стоишь перед раскопанным скелетом чудовищного ящера, стараясь разгадать причину его гибели по положению, в котором захоронилось животное. Или отчетливо видишь на окаменелых костях следы заживших ран — сломанных и сросшихся переломов... Кажется, что с глаз спадает какая-то пелена, и они глядят прямо в глубину времени, а современная человеческая жизнь соприкасается с прошлым, давно исчезнувшим, но совершенно осязаемым. И тогда приходит отчетливое понимание, насколько важно познание прошлого. Без этого знания мы никогда не поймем, как появились на свет, как исторически сложились среди всей остальной жизни мыслящие существа — мы, люди!»
«Дорога Ветров» в аннотации ко второму изданию собрания сочинений ошибочно упомянута среди других романов Ефремова. В общепринятом понимании книга не имеет к романам никакого отношения. Но как парадокс можно принять эту ошибку, если увидеть в ней аллегорию и, добавив одно слово, дать ей второе название — «Роман палеонтологии», — как это было сделано Керамом в книге «Боги, гробницы, ученые» — «Роман археологии». Думается что для «Дороги Ветров» подобное условное дополнение как нельзя лучше раскрывает всю глубину и значимость проблем, затронутых здесь Ефремовым.
Прошло более сорока лет после гобийской одиссеи И.А. Ефремова. Экспедиция стала легендарной и по сей день остается непревзойденным образцом проведения полевых исследований. Сейчас, по прошествии лет, можно только удивляться, как в трудные послевоенные годы, технически слабо оснащенная и малочисленная экспедиция достигла столь блестящих научных результатов. Этим она во многом обязана организаторскому таланту и выдающимся личным качествам И.А. Ефремова — путешественника и ученого.
Гобийская одиссея с ее подготовкой, проведением, обработкой материалов была важным, ответственным и длительным этапом в жизни, в научной и писательской биографии Ивана Антоновича. Тем не менее, она не исчерпывала всех научных интересов Ефремова. После экспедиции в Монголию он в поле больше не выезжал, а вновь занялся научной и организационной работой. Помимо монгольской тематики он публикует материалы по древнейшим наземным позвоночным, руководит экспедиционными исследованиями, пишет заметки, научно-популярные и публицистические статьи, отзывы, рецензии, рефераты.
К середине 50-х годов у И.А. Ефремова резко обострилась тяжелая болезнь сердца. Здоровье ученого сильно пошатнулось. Единственным средством сохранения работоспособности для него стало соблюдение строгого режима. В этот период он продолжает работу по научной тематике, публикует свою «Дорогу Ветров» и первый роман «Туманность Андромеды», принесший ему мировую известность писателя-фантаста.
В 1959 г. он покидает Палеонтологический институт не столько по состоянию здоровья, сколько из-за сложившейся обстановки в связи с его временной инвалидностью. Должность заведующего лабораторией низших позвоночных, руководителем которой он был в 1937 г., по предложению дирекции занял другой сотрудник еще до истечения срока перевыборов. Новую должность дирекция не предложила.
Формально уйдя из института, И.А. Ефремов не оставляет своей любимой науки и литературы. Он интересуется общими вопросами палеонтологии, перспективами развития науки, критически рассматривает проблему соотношений науки и научной фантастики. Фундаментальная статья об этих соотношениях, опубликованная в журнале «Природа» в 1961 г. и недавно перепечатанная в одном из сборников научной фантастики, до сих пор остается актуальной.
Трудовая деятельность И.А. Ефремова, помимо Государственной премии за «Тафономию», отмечена двумя орденами Трудового Красного Знамени: одним в 1945 г. за заслуги в палеонтологии и вторым в 1968 г. за заслуги в развитии советской литературы и активное участие в коммунистическом воспитании трудящихся, орденом «Знак Почета». И.А. Ефремов состоял членом ряда советских и зарубежных научных обществ, членом Союза писателей СССР, входил в редколлегии журналов «Природа» и «Вокруг света», «Техника—молодежи» и др.
В последние годы жизни Иван Антонович не раз уподоблял себя торпедированному броненосцу. Орудия ведут огонь, корабль идет, но уже обречен. Немногие знали, что он очень тяжело болен. Мысль о «пробоине» не оставляла его, он спешил работать и знал скоротечность отпущенного срока. После «Туманности» он успел написать три романа: «Лезвие бритвы», «Час Быка» и «Таис Афинскую».
И.А. Ефремов умер в Москве 5 октября 1972 г. Урна с прахом захоронена под Ленинградом, в Комарово, на маленьком кладбище под кронами сосен и елей. Плита из темного базальта увенчана неправильным многогранником из лабрадорита. На нем надпись «Иван Ефремов» и даты.
И.А. Ефремова будут читать, изучать и вспоминать многие годы. Сейчас о нем упоминают изредка, несмотря на недавно вышедшее второе издание собрания его сочинений. Не говорят не потому, что он стал менее интересен или популярен (он входит в число наиболее издаваемых и читаемых писателей). Просто сейчас время возвращения других забытых или ошельмованных прежде имен и книг. В этом отношении Иван Ефремов — отчасти исключение, если мерить «добрыми» культовскими или застойными мерками. Он уже «канонизирован» временем и при жизни стал классиком в своей науке, палеонтологии, и в научной фантастике.
Однако, как сказал когда-то Владимир Набоков, «есть еще посмертное надругание, без которого никакая святая жизнь несовершенна». Чаша сия не миновала и Ефремова, но, чтобы не быть голословными, обратимся к фактам. Через месяц после его кончины на квартире покойного был произведен обыск. Последний, согласно разъяснению компетентных органов, полученному 16 лет спустя, был вызван подозрениями о насильственной смерти писателя. Однако эта рабочая версия не подтвердилась. К тому же она не вытекала ни из содержания протокола, ни из характера обыска. Тут и на сегодняшний день остается много неясного. Дело не в том, что версия не подтвердилась — она и не могла подтвердиться, ибо абсурдность ее была очевидна априорно.
Пока колеса этой машины прокручивались, в издательстве выбросили из плана издания подписанное к печати пятитомное собрание сочинений писателя. «Час Быка», опубликованный книгой в 1970 г., практически был изъят из библиотек, название романа надолго исчезло из печати. Даже в аннотации ко второму изданию собрания сочинений Ефремова (1986) «Час Быка» не упомянут в числе произведений. После 1970 г. роман впервые переиздан у нас только в 1988 г. Для сравнения упомянем «Туманность Андромеды», выдержавшую около ста изданий, в том числе двадцать на русском языке.
В посмертной «биографии» писателя наиболее глухим периодом «поражения в правах» были годы с конца 1972 до 1975. Этот период, начиная с явно спровоцированного обыска, с последующим замалчиванием Ефремова породил массу всякого рода нелепых домыслов, до сих пор имеющих хождение. Формально, в средствах массовой информации Ефремов перестал существовать как писатель, имя его вообще не упоминалось. Круги от камня, брошенного на имя Ефремова, расходились широко и долго. Прежде всего, из журналов были сняты некрологи.
Это положение распространилось и на науку. Фамилия его вычеркивалась из списка научных работ. В начале 1974 г. в напечатанных тезисах докладов к XX сессии Всесоюзного палеонтологического общества, посвященной тафономии, имя И.А. Ефремова — основателя этого общепризнанного направления, было вымарано. Один из известных палеонтологов в своей книге о палеонтологических исследованиях в Гоби ухитрился ни разу не упомянуть имя Ефремова, хотя использовал данные из его научных работ. И это после «Дороги Ветров», четырежды издававшейся до появления этой книги! Число бывших друзей резко сократилось. Из писателей отошли и те, кто постоянно пользовался гостеприимством Ефремова и подписывал свои книги: «Дорогому учителю Ивану Антоновичу...»
И лишь один писатель А.П. Казанцев в эту глухую пору вступился за память Ефремова и обратился с письмом в ЦК КПСС.
Конечно, за всем этим возникает традиционный вопрос: «Кому это было выгодно?» Как ученый Ефремов уже не мешал никому. А как популярнейший писатель на пьедестале лидера советской фантастики? Темна вода во облацех, да и компетентные органы пока еще не публикуют ни имен доносчиков, ни содержания «сигналов». Может быть именно отголоски тех прошлых тенденций звучат иногда и в современных призывах упразднить научную фантастику. Не всю — но только научную. Ту самую, которую Ефремов называл «литературой мечты и технического прогресса» и которая, по его же определению, «должна вести науку за собой, показывая ей новые направления и освещая пути в неведомое вдохновенным взлетом фантазии».
Только в 1975 г. началась публикация урезанного до трехтомника собрания сочинений, возможно, лишь потому, что его книги приносили миллионные прибыли. К 70-летию со дня рождения о Ефремове вновь стали писать как об одном из флагманов отечественной и мировой научной фантастики. К 80-летию были приурочены Первые всесоюзные ефремовские чтения, учреждена литературная премия имени Ефремова по фантастике, создан клуб научной фантастики его имени, в честь его названы новый минерал и одна из малых планет Солнечной системы, в издательстве «Наука» выпущена его научная биография, вышло второе пятитомное, в семи книгах, издание собрания сочинений, включающее в последнем томе «Час Быка». Одновременно этот роман опубликован в нескольких издательствах. Возвращение читателям этого отторгнутого романа символично: оно подтверждает заложенную в его названии идею торжества разума и справедливости над темными силами зла.
Ефремов — человек счастливой судьбы. Будем считать, что ему повезло, хотя «дороги, которые мы выбираем», порой зависят не столько от обстоятельств, сколько от нас самих. Он выбрал верную дорогу и во всей его биографии геолога-первопроходца, ученого-исследователя и писателя прослеживается неизменная позиция человека и гражданина «без страха и упрека».
Источник:
http://www.i-efremov.ru/publikacii/tri-vre...a-efremova.html
yaplakal.com