Адмирал, который ушёл последним. Эвакуация эскадры Старка из Владивостока.1922 год.

2 сентября 1922 г. войска Земской рати — последнего оплота Белого движения не только в Приморье, но и в России — под командованием генерал-лейтенанта М.К. Дитерихса начали наступление на Хабаровск. Однако в результате действий Народно-революционной армии Дальневосточной республики и партизан белые войска, достигнув небольших успехов, были отброшены. 8–9 октября красные заняли Спасск и начали активное продвижение в Южное Приморье. 19 октября части 1-й Забайкальской дивизии вышли на ближние подступы к Владивостоку. Стало ясно, что удержать город не удастся. Кроме того, японское командование начало вывод из Приморья своих войск. Эвакуация оказалась неизбежной. Ее осуществление ложилось на корабли Сибирской флотилии.

Первоначально речь шла о перевозке семей чинов армии и флота на остров Русский, недалеко от Владивостока. Однако с развитием наступления красных стало ясно, что эвакуироваться придется гораздо дальше — за границу. Всего эвакуации подлежали около 10 тыс. человек. С учетом отсутствия у правительства Дитерихса международной поддержки кораблям Сибирской флотилии предстоял поход в неизвестность…

Караван - тридцать военных кораблей - выходил из Владивостока утром 25 октября 1922 года. Флот покидал родную гавань с дерзостью необыкновенной - буквально на глазах только что вошедших в столицу Приморья отрядов НРА (Народно-революционной армии).
Кроме того, суда флотилии находились на Камчатке и на пути из Охотского моря и различных пунктов побережья Приморья и Татарского пролива. Все эти корабли и суда с находившимися на них войсками и беженцами направлялись в корейский порт Гензан. 28 октября флотилия покинула залив Посьет. Всего, включая небольшие катера, в эвакуации приняло участие 40 кораблей и судов.
"Красные вступили в город, ...но не имели никаких двигающихся плавучих средств для преследования нас", - с чувством глубокого удовлетворения отмечал позже адмирал в своем "Отчете о деятельности Сибирской флотилии".

Главным врагом были осень и "свежая погода", убийственная для каботажных (малые ледоколы, пароходы, транспорты, канонерки, катера, баржи) и к тому же перегруженных судов. Родину покидали около десяти тысяч человек - военные моряки, батальон морских стрелков, морская десантная рота, чины Морского ведомства, сухопутные воинские части, в том числе казаки, члены семей военнослужащих, Омский и Хабаровский кадетские корпуса, беженцы...
Флотилия сразу попала в такую зыбь, что рвались буксирные тросы. Одну из оторвавшихся барж, груженую снарядами и прочим боезапасом, пришлось взорвать. Родные края покидали "с музыкой".

Впереди простирались две тысячи миль открытого моря (около четырех тысяч километров). Корабли, "почти лишенные всяких морских качеств". Скученность. Перегруз. Неясный статус флотилии (ее государства уже не существовало)...

Похоже, командующий Сибирской флотилией, никогда ранее - ни в бою, ни в тылу - не терявший хладнокровия, впервые испытывал смятение чувств. "Положение складывалось безвыходное", "переход ... чрезвычайно опасен, почти невыполним", "будущее в полнейшем мраке", - так напишет о начале беспримерного плавания адмирал (цитирую по книге Ю.К. Старк, "Последний оплот", Русско-Балтийский информационный Центр "Блиц", Санкт-Петербург, 2015).

Но до воспоминаний надо будет еще дожить.
И дойти.

Миновали остров Русский. Оставили за бортом пролив Старка - родного дядьки, адмирала Оскара Старка, участника Русско-японской войны, командующего флотом Тихого океана. От него племянник навек заразился "морской болезнью"...

До Гензана (Корея) "крались" вдоль побережья. Где-то позади остался самый южный приморский порт Посьет. Точка невозврата. Именно отсюда уходили в Китай конным и пешим (или, по-военному, грунтовым) порядком остатки белогвардейской Земской рати и ее воевода, последний белый Правитель Приамурского края генерал М.К. Дитерихс.

Уходили в никуда, в беду и нужду. Сдавали оружие, попадали в лагеря (считай, концлагеря). Хоронили умерших - в китайском приграничье то здесь то там возникали целые русские кладбища...
На переходе в Гензан (360 миль) флотилия владивостокских беженцев без конца штормовала. Утонули два катера, "Усердный" и "Ретвизанчик". К счастью, они шли на буксирах, пустыми, и никто не погиб.

"Положение кораблей, переполненных пассажирами, часто было на грани гибели. То, что эта армада дошла благополучно до Кореи, может считаться морским чудом", - писал один из участников похода.

31 октября корабли собрались в корейском порту Гензан. Японские власти не испытывали большого желания оказывать помощь русским беженцам. Только после долгих переговоров на берег удалось списать часть войск, гражданских беженцев и кадет. Адмирал Старк оставил их отрядам несколько транспортов и часть офицеров для их обслуживания (под командованием контр-адмирала В.В. Безуара). К моменту выхода из Гензана помимо личного состава на кораблях остались около 2500 человек (преимущественно из числа сухопутных войск). 20 ноября последовал приказ Старка об уходе из Гензана, и утром следующего дня флотилия вышла в Фузан (Пусан), куда пришла через 3 дня.

С начала эвакуации и вплоть до ее окончания практически единственную информационную поддержку командующему флотилией оказывал русский морской агент в Японии и Китае контр-адмирал Б.П. Дудоров, находившийся в Токио. Он смог договориться с американским послом в Японии о возможности принятия русских кораблей и беженцев в порту Манила на Филиппинах. В итоге адмирал Старк окончательно решил с большой частью кораблей идти в Манилу, сделав один заход в Шанхай на несколько дней. Там он рассчитывал устроить на стоянку мелкие корабли и катера и уволить ту часть личного состава флотилии, которая хотела попасть именно в Шанхай.
В Фузане к Старку пожаловал старый знакомый - бывший сослуживец по Минной дивизии В.А. Белли. Выяснилось, что теперь он служит у красных и прибыл в Корею с секретной миссией - убедить Старка вместе с флотилией и экипажами вернуться во Владивосток. В обмен советская власть гарантировала адмиралу амнистию, воссоединение с семьей и щедрое вознаграждение.

Адмирал "с негодованием отверг гнусное предложение" (так - в его "Отчете") и посоветовал бывшему сослуживцу "во избежание плохих для него лично последствий" покинуть и номер в гостинице, и город Фузан.

Разразился международный скандал. Советское правительство опубликовало в газетах "Предписание адмиралу Старку вернуть до 1 января 1923 года суда, выведенные из Владивостока". Под Постановлением Президиума ВЦИК - "возвратиться в российские воды и добровольно сдать Советскому правительству военные суда, военное и прочее имущество, принадлежащее РСФСР..." - подписи Калинина и Енукидзе.

Но "угнанная" Старком флотилия, подлатав бока и забункеровавшись очередной партией угля, уже шла дальше, прижимаясь к берегам, спасаясь от осенних штормов. Где-то за кормой, чуть восточнее заданного курса, остался остров Цусима. И одноименный пролив. Здесь в 1905 году старший минный офицер, лейтенант Георгий Старк нес службу на новеньком крейсере "Аврора", прибывшем в составе эскадры на Дальний Восток из Либавы (сегодня - Лиепая).

За двести миль от Шанхая флотилия попала в шторм, который Старк в своем "Отчете" назовет роковым. Моряки тщетно старались погасить страсти. Слезы, истерика, паника... Одна из дам, пассажирка канонерской лодки "Илья Муромец", пыталась застрелиться, но у нее вовремя отобрали револьвер. Волны поглотили крейсер "Лейтенант Дыдымов" и всех, кто был на борту - команду, пассажиров, мальчиков-кадетов...

В Шанхае многие до смерти напуганные беженцы сошли на берег, что называется, "с вещами". А флотилия и ее командующий остались один на один с реальностью. Читаешь бесстрастный "Отчет" Старка и понимаешь: стоянка в Шанхае стала для флотилии испытанием не меньшим, чем шторм. Им отказали во всем - в ремонте, в угле, продовольствии, пресной воде (приходилось черпать прямо из желтой реки Янцзы, чего не делал в Шанхае ни один корабль ни до флотилии Старка, ни после). Касса эскадры была пуста. Все, что в ней оставалось, - 15 долларов. "Гибельное положение", - читаем в "Отчете".

Остается лишь удивляться дипломатическим и предпринимательским способностям адмирала Георгия Старка, сумевшего отремонтировать корабли и выручить средства для необходимого снабжения (сделка по продаже вооружения и нескольких судов далась командующему очень непросто, но это было спасение).

Накануне выхода из Шанхая командиры нескольких кораблей, опасаясь долгого и опасного перехода на Филиппины, заговорили о смене курса на Гонконг. "Я не мог позволить дивизиону идти в Гонконг или вернуться в Шанхай, так как отлично знал, - пишет Старк, - что вся надежда на спасение людей заключалась в ... достижении владений Соединенных Штатов (Филиппины были тогда колонией США). Мне пришлось прекратить всякие обсуждения и коротко приказать всем немедленно готовиться к дальнейшему переходу..."

За сутки до выхода капитан 2 ранга М. Коренев заявил, что его корабль к походу не готов. И тогда, чтобы подбодрить экипаж, адмирал вместе со штабом флотилии пересаживается на "Диомид", "самый скверный корабль", способный к передвижению только на буксире - его прицепили к спасателю "Свирь". Туда же, на "Диомид", Старк переносит свой флаг.
Это был Поступок. "Пример неустрашимости", как напишут в мемуарах бывшие подчиненные адмирала. А еще - единственный выход из конфликта.
И - из Шанхая.

Близ острова Формоза (ныне Тайвань), при проходе кораблей узким проливом, в шторм, в опасной близости к малым островам, мелям и рифам случилось страшное. В "Отчете" адмирала Старка эпизод описан как "Посадка 3-го дивизиона на мель". Два корабля - "Фарватер" и "Парис" - чудом спаслись. Третий - тральщик "Аякс", тщетно пытаясь соскользнуть с тверди на свободную воду, был завален на бок волной и окончательно залит.
Находившиеся на борту 23 человека попали в ад. Вот как описал это один из спасшихся, гардемарин Иванов (цитирую по книге Н.А. Кузнецова "Русский флот на чужбине):
На палубе оставаться было невозможно, и все стремились кто куда мог. Облепили мачты, рубку, а некоторые устроились в трубе. ... Гардемарин Ш. с И. опустили труб-бакштаги в трубу, перевязали их в нескольких местах так, что получили нечто похожее на шторм-трап, и разместились там как курьи... Результатом этих холодных и голодных суток было еще то, что мы лишились друзей. Они гибли самым ужасным образом, на наших глазах. Гардемарин П. упал с грот-мачты и разбил голову о кают-компанию, гардемарин Б. упал со стеньги фок-мачты на лебедку, гардемарина П. сорвало с вант фок-мачты и перекинуло через полубак, гардемарин Б. сорвался с самодельного сиденья (в трубе) и утонул в огненном ящике котла. Мне приходилось делать цирковые трюки, прежде чем я смог добраться до трубы с грот-мачты, где оставаться не было никакой возможности - мы адски замерзли..."

Утром, когда к месту катастрофы подошло посыльное судно "Фарватер", в живых оставались семеро - двое верхом на фок-мачте и пятеро на воде, внутри трубы, все еще державшейся на плаву. Волна была такой, что корабль и шлюпки не могли приблизиться к терпящим бедствие, и тем пришлось добираться вплавь. "Фарватер" подобрал людей и ушел. А к вечеру снова вернулся - на фок-мачте уже около суток ждал своих спасителей мичман Б.Е. Петренко. Он был командиром "Аякса" и покинул его последним.

Вскоре командующий Старк узнает из донесения Петренко не только детали случившегося, но и то, что в Сибирской флотилии служат моряки, достойные своего адмирала.

"Поведение всего личного состава в смысле проявления мужества перед лицом крайней опасности было блестящим, - значилось в донесении. - Не было отказа в выполнении приказаний. Паника отсутствовала. Не имея никакой надежды на спасение, люди гибли как герои, порой с шутками на устах. Гардемарин Аникиев, утопая, крикнул: "Прощай, "Аякс"!"

В общей сложности до Филиппин добрались одиннадцать кораблей и около тысячи беженцев - военные моряки и их семьи. "Добровольная группа людей на основании законов старой России, ... в ознаменование чего корабли носят флаг, зарегистрированный во всех странах как последний существующий флаг военного Русского флота".

Так сформулировал адмирал. На том стоял. А вместе с ним - бывший военно-морской атташе посольства России в Японии и, кстати сказать, прежний сослуживец Старка по Балтике контр-адмирал Б.П. Дудоров. Его тут нельзя не назвать, поскольку именно он сумел помочь Старку и флотилии преодолеть все самые опасные дипломатические "рифы".
Характеризуя состояние флотилии к концу похода, адмирал Старк писал: «… флотилия исчерпала все свои силы… корабли по состоянию своих корпусов и механизмов, своей способности совершать походы, а личный состав, в массе все же недостаточно натренированный, находился в состоянии моральной и физической усталости. <…>

Из беседы адмирала Старка с представителями американских властей выяснилось, что положение флотилии, несмотря на благожелательное отношение американцев, весьма неоднозначно. По американским законам интернирование кораблей было невозможно. Помощь флотилии могли оказать американский Красный Крест и местное общество на добровольных началах. Перед чинами флотилии и беженцами резко встала проблема трудоустройства. Климатические условия были крайне непривычны для русских людей. Сложно оказалось и организовать переезд всего личного состава и беженцев в Америку, так как по американским законам эмигранты должны были сами оплатить дорогу.
Через некоторое время американские власти решили ввиду приближения периода тайфунов погасить пары на кораблях и перевести их из Манилы в Олонгапо (бывшую испанскую военно-морскую базу в 68 милях к северу от Манилы).
Личный состав русских кораблей признавался отдельной воинской частью (в дисциплинарном отношении) и подчинялся командиру военного порта. 27 марта 1923 г. командующий флотилией выпустил приказ № 134, в котором говорилось об окончании кампании и переходе кораблей в состояние долговременного хранения. После этого кормовые Андреевские флаги и гюйсы поднимались лишь по праздникам. Через некоторое время частично удалось решить проблему трудоустройства русских эмигрантов. 140 мужчин, 13 женщин и детей отправились на остров Минданао для работы на плантациях по сбору абаки (растения, волокна которого используются при изготовлении волокон для манильских тросов).

Пройдет почти полгода, прежде чем большая часть беженцев - 536 человек - отправятся наконец на американском транспорте "Меритт" к калифорнийским берегам. Но Георгия Карловича Старка среди отъезжающих не было. Отклонил адмирал и неоднократные предложения служить американскому флагу.

Исследователи флотской темы свидетельствуют: средства от продажи кораблей Старк разделил поровну. Остаток вместе со своим бесценным "Отчетом о деятельности Сибирской флотилии" отвез во французский город Антиб и передал лично в руки тогдашнему главе российского императорского дома великому князю Николаю Николаевичу.
К тому времени в Европу уже были переправлены из Советской России дети адмирала Старка - 15-летний сын Борис и 10-летняя дочь Таня. Жена Елизавета Владимировна не дождалась мужа чуть-чуть. Долго и тяжко болея (туберкулез), она умерла в Петрограде в мае 1924 года. Поселившись с детьми в Париже, Георгий Карлович бережно переплел ее письма, читал-перечитывал. А перед смертью попросил сына сжечь очень личную переписку (см. публикацию А.М. Буякова "Неизвестный адмирал Старк", Записки Общества изучения Амурского края, Владивосток, 1996).

Наверное, он умел не только воевать и спасать. Он умел и любить. В 1943 году в оккупированной Франции, очередной раз отказавшись сотрудничать с нацистами, Старк потерял работу (доблестный российский адмирал водил в Париже такси) и, чтобы как-то прожить, заложил в ломбард ордена. Тогда он и сел за воспоминания - они сложились в книжку под названием "Моя жизнь".
В ее первых строках несколько слов, может быть, в жизни не сказанных: "Моему лучшему другу - покойной жене посвящаю я эту работу".
А вот свой беспримерный "Отчет" он посвятил, без сомнения, будущим поколениям, то есть - нам. Белогвардейский адмирал Старк писал, чтобы помнили.

А его не просто не забывали - любили. Ставшие эмигрантами, русские моряки из своего иностранного далека слали ему во Францию письма, посылки. Когда в 1950 году Георгия Карловича не стало, отслужили по нему панихиды, сказали прощальные речи: "Это, несомненно, был один из лучших людей, представителей славного Российского императорского флота..."

всё

https://military.wikireading.ru/69675
https://rg.ru/2017/06/01/rodina-flot-admiral-stark.html
https://odynokiy.livejournal.com/288632.htm...yQfIrSGIuGXXLAU

Жаль всех этих блядей вместе с пендосами и японцами за рейдом не потопили!!-Делов эти защитники царя и отечества натворили столько что волосы дыбом поднимаются,когда читаешь!!

И не надо рассказывать что это они порядок защищали....в 22 году!!

Это сообщение отредактировал stan123 - 29.07.2019 - 13:34

От текста попахивает хрустом французской булки. Что там насчет интервенции? Не доблестные ли господа офицеры притащили супостатов на Дальний Восток? И с хуя ли мы должны им сопереживать? По сути, этот "героический" переход предназначался для продажи кораблей пендосам

Пожалеть и простить?

Север помнит)

и хруст французкой булки

прочитать текст и узнать интересные факты из истории.

Так им и надо, предателям. Одна только помощь интервентам из "развитых стран" на Дальнем востоке чего стоит!

Это сообщение отредактировал Начлаб - 29.07.2019 - 13:38

Какое героическое бегство, с триумфом и под гром литавр.

Настоящий эффективный менеджер: что мог спиздил и продал.

Двоякое чувство

Ну, так и надо приводить факты, а не разводить сопли о том как он там бедьненький страдал.

настоящий адмирал!

да уж, в части самоубийственных и бессмысленных переходов белые были на первом месте, причем из позорища норовили сделать красивую легенду постфактум
Генерал Толстов потащил зимой через Закаспийскую пустыню 12000 человек беженцев, фактически обрекая их на смерть. Там ни топлива, ни еды, ни воды. Дошло через два месяца до Форт-Александровска (в советские времена и сейчас Форт-Шевченко) - 3 300 человек, остальные померли за два месяца перехода. При том, что красные высадили десант и взяли Форт-Александровск.
Хотя уральские казаки были одними из злейших и последовательных врагов Сов.власти, большевики их убивать не собирались. А вот генерал Толстов - фактически убил.
Такой вот героизм.