Не потонем!

В детстве в далеком 82 году мечтал быть подводником , не срослось , но такие темы люблю )))) и крест Тсу с закруткой сзади от меня )))
Спасибо

Что-то очень сильно напоминает "Расстрелять" Покровского.

Заму нашему

Заму нашему новому сколько раз объясняли, что бывает в
трубе остаточное давление воздуха, что все это проверяется по
манометрам: есть там давление воздуха или его там нет; сколько
раз ему говорили: если ты удачно сходил в гальюн, так ты
головку-то свою подними и посмотри на манометры: если стрелка
отклоняется, значит давление в трубе есть и его надо стравить
вот этим клапаном, и пока не стравил, нечего на педаль давить,
как на врага, потому что воздух вырвется и все это дело удачное
из унитаза как даст! - и будешь ты весь в... как уже
говорилось, в пене морского цвета. Так нет же! Наш зам вечно
рот свой откроет и давит на педаль, как очарованный.
Ну и попадало ему. Ежедневно. В это отвисшее отверстие.
А мы его утешали, что, мол, тот не подводник, кого из
унитаза не обливало. Каждый день утешали.


О клапанах

Вы еще не устали о дерьме читать? Ну, если не устали, то
теперь самое время поговорить о клапанах: о клапанах на
трубопроводе выброса за борт содержимого баллона гальюна.
Обещаю, что будет интересно: тема сама по себе интересная.
Конечно, интересная, особенно если дуешь гальюн, то есть - -я
хотел сказать: сжатым
воздухом дуешь баллон гальюна, а клапана открыть забыл, я
имею в виду забортные клапана. Очень интересная ситуация. А
переживаний в связи с этим сколько будет... Но по порядку.
Сначала заметим: клапана - это ответственный момент. И
открывают их ответственные люди - трюмные. А где у нас родина
всех ответственных трюмных?
Родина всех трюмных - Средняя Азия и Закавказье. Именно
там ежегодно рождаются новые трюмные. И если в отсеке один
гальюн, то они с ним справляются, но, если в отсеке два
гальюна, то на каждый гальюн нужно по одному трюмному.
В пятом отсеке у нас два гальюна: отсечный гальюн на
верхней палубе и докторский - гальюн изолятора - на средней.
Оба они сидят на одной забортной трубе и продувают их по
очереди. Происходит это так: наверху находится Алиев Мамед,
прослуживший два года, родина - Закавказье; внизу, на забортных
клапанах, сидит Ходжимуратов Ходжи, прослуживший один год,
родина - - Средняя Азия. Ходжи должен открыть забортные клапана
и отсечь докторский гальюн. Для этого он и посажен в трюм.
Мамед ему сверху кричит:
- Ходжи! Ходжи! Ходжи!
Ходжи его не слышит.
- Ходжи!!!
- Ха-а... - Ходжи услышал.
- Ход-жи! Чурка нерусский! Ты клапана открыла?
- Да-а! - кричит Ходжи. - Открыла!
- А ты доктур закрыла?
- Да-а...
- Сма-атри - ха-а...

Все это происходит в 7 часов утра при всплытии на сеанс
связи и определение места. Орут они так, что не могут не
разбудить доктора. Они его будят. Доктор садится на койке и
спросонья говорит только одно слово. Он говорит:
- Су-ки...

В это время дуется верхний гальюн, и так как Ходжи отсек
докторский гальюн совсем не там, где он отсекается, и забортные
клапана открыл тоже не те, то все содержимое баллона верхнего
гальюна передавливается не за борт, а. подхватив с собой
содержимое гальюна изолятора, начинает поступать в изолятор:
сначала появляется коричневый туман, а потом - потоки. Доктор -
через какое-то время - начинает проявлять интерес к
происходящему: он нюхает воздух, как спаниель, а потом он
спускает ноги с койки и скользит в чем-то мерзостном и с
криком: "Ах, ты... (наверное, жизнь моя молодецкая) ", -
выпадает и погружается. А потом доктор в таком виде приходит в
центральный и требует, чтоб ему нацедили крови трюмных - целое
ведро...

("Расстрелять", Александр Покровский)

Это сообщение отредактировал KBSH - 7.02.2022 - 15:23

Вот зачем вы мне по мертвую петлю на подводной лодке рассказали...

Ух ты, какой древнючий баян выкопали!!!

Чудовище

В мичмане Саахове было шестьдесят килограмм живого веса при росте от пола один метр тридцать четыре сантиметра.
Были люди в экипаже, которые мечтали его или убить, или сдать живьем в кунсткамеру Петра Первого.
Своими малюсенькими руками он мог совершить на лодке любую доступную человечеству аварию. К работе он допускался только под наблюдением. Без наблюдения что-нибудь происходило.
С начала межпоходового ремонта он брал в руки гнутую трубу и ходил с нею везде и всюду до конца ремонта.
Так он был безопасен.
– Где сейчас чудовище?
– В первом. Там редуктор ВВД травит.
– Он что, там один, что ли?
– Да…
– С ума все посходили. Он же сейчас убьется или пол-лодки разнесет.
– Да что он, совсем дурной?..

Чудовище отловили в тот момент, когда оно, прикусив язык, с вожделением откручивало предохранительный клапан редуктора высокого давления – редуктора ВВД; осторожное, как на минном поле, миллиметр за миллиметром оно крутило, останавливалось, прислушивалось ухом и опять крутило, внимательно наблюдая за всем этим своими малюсенькими, остренькими человеческими глазенками.
С той стороны его караулило четыреста килограмм.

– ПАРАЗИТИНА!!!
Так никто из людей еще не орал. Старшина команды дал ему грандиозную затрещину и тут же влет, как по футбольному мячу, стукнул ногой по заду.
Любому другому затрещина такой величины оторвала бы голову, а удар по заду оторвал бы зад.
– Убить меня хочешь?! – орал старшина. – Зарезать?! В тюрьму посадить?! Мозги захотел на переборку?! Ну, ладно тебя, дурака, убьет, черт с ним, но я-то за что страдаю?!
Через минуту старшина уже сделал редуктор и успокоился.
– Слушай, Серега, – сказал он, – лучше б тебя убило. Я вот так подумал, честное слово, ну сдал бы я эту несчастную десятку на погребение и успокоился навсегда. Сидел бы дома и знал, что все на свете хорошо: лодка не утонула, ты – в гробу…
Серега в этот момент сокрушался. В этом он был большой мастер, большой специалист. Вешал голову и сокрушался. Лучше него никто не сокрушался.

Но иногда… иногда в нем, как болезнь, просыпалась первобытная жажда труда, и тогда он удирал от всех, он исчезал из поля зрения и приходил в свой отсек. Он ходил по пустому отсеку хозяином, человеком, властелином металла; он ходил по отсеку и подходил к работе; он подходил к работе, как скрипач к скрипке перед извлечением из нее божественных звуков; он брался за работу, делал ее и… взрывался.

Однажды взорвался компрессор: блок осушки веером разнесло в мелочь; на палубе выгородки на каждом квадратном сантиметре лежал маленький рваный осколок.
Блок осушки рванул у Сереги в руках, но на нем не было ни единой царапины: Серега был целенький, как в свой первый день.
Лодку встряхнуло. Из центрального и из других отсеков в первый бежали все кто мог.
– Где чудовище? – спрашивали на бегу.
– В первом! – отвечали и молотили сильнее. Навстречу им через переборку, как слоненок из слона, вылезал Серега. Он встал наконец и затрясся курдючным задом.
Когда Серега отошел от потрясения, он рассказал, как это все произошло в его ловких ручонках. При этом он пользовался только тремя словами – «я», «оно» и «вот».
– Я – вот, – говорил он, и глаза его вылезали из орбит от пережитого, – а оно – вот! Я – вот! А оно – вот!!!

В конце концов его продали на берег.
Ходили продавать всем экипажем. Сначала предлагали всем подряд за бутылку спирта, но из-за такой маленькой посуды его никто не брал. В конце концов сговорились за ведро, А потом еще добавили.
Чудовище, покорно сменив хозяев, вздохнуло и, обмякшее, осталось на берегу.
А все остальные вздохнули и ушли в автономку.

Покровский молодчина, канеш.

Это сообщение отредактировал FilippOk - 7.02.2022 - 16:41

А нынче штоб шпалу въебать разрешение надо спрашивать?
А по теме эту байку только здесь раза два три читал.

Да , Веллер - это вилы.
Один наган Папанина чего стоит.

А мне Виктора Конецкого напомнило. Тоже классно писал про флот.
А еще освежила в памяти подвиги Маринеско ....
По сегодняшним меркам это, конечно, сомнительные подвиги. Топить транспорты с беженцами и ранеными .... Но тогда это было, наверное, круто - тысячи погибших врагов...

Это сообщение отредактировал Алматея - 8.02.2022 - 11:20

Пруфоф не будет, но готов поклясться, что года три-четыре назад я уже читал этот (или аналогичный по сюжету) рассказ на ЯПе.

Если вы не знаете, то «Вильгельм Густлофф» был военным кораблём, на который позволили подняться шести тысячам беженцев. Вся ответственность за их жизнь с того момента, как они поднялись на боевой корабль, лежала на соответствующих должностных лицах немецкого военного флота. Таким образом, можно считать, что «Вильгельм Густлофф» являлся законной военной целью советских подводников ввиду следующих фактов:

«Вильгельм Густлофф» выполнял операции в зоне боевых действий и не являлся гражданским судном: на его борту имелось вооружение, которым можно было бороться с кораблями и авиацией противника;
«Вильгельм Густлофф» осуществлял переброску военнослужащих действующей армии;
«Вильгельм Густлофф» являлся учебной плавучей базой для подводного флота Германии;
«Вильгельм Густлофф» шёл в сопровождении боевого корабля флота Германии (миноносец «Леве»).

P.S. Вспомните теплоход «Армения».

Это сообщение отредактировал KBSH - 10.02.2022 - 09:16