Вредный дед

Выиграли что-ли? Да ну.

Крематорий в моменты смертельной опасности начинает действовать интуитивно.
Сейчас в азарте мозг отключится и будет финалить эту кровавую резню.

хвост больно

ждемс...

охуеть, перформанс!

Как всегда, ага.

12.

Удивительно, но мы выжили. Невероятно, но меня чем-то зацепила эта игра. Если хорошо подумать — а сейчас у меня есть немного времени на размышления, — то это даже интересно. Если меня, старика, зацепило, то становится яснее, что здесь делает молодежь. Идеальная игровая площадка. Место, где тебе можно всё, и тебе за это ничего не будет (если не встретишь кого-то посильнее и похитрее).

Старый здесь становится моложе. А молодой взрослеет. Здесь всё иначе. Всё не по-настоящему, и этим затягивает. Реальная жизнь скучна и уныла, а здесь — приключения. Бесстрашие и отвага. Сила и власть. Хитрость и превозмогание. Мужественность и улыбка.

А что тогда привлекло мою старческую душу?

Наверное, я просто отвлёкся. На пару часов забыл о том, что умер, и остался после меня только цифровой след (ненадёжненько). Забыл о том, что внук за долги попал в цифровое рабство. Забыл, что дочка использовала мою смерть, чтобы надавить на меня. Забыл о том, что зятёк — гондон, каких ещё поискать. А теперь вспомнил — и настроение вжух, вниз. А ещё ребят погибло, как в штыковой атаке, — почти семьдесят процентов, и ответственность лежит на мне. Хватит, больше не хочу командовать детворой, по крайней мере пока не буду готов к лидерству. Нужно пообжиться, осмотреться, научиться. Походить под руководством опытного лидера. Вот тогда, когда буду чувствовать себя в этих магических приключалках как рыба в воде, можно будет пробовать «штурвалить». Кто тут у нас из опытных? На кого сделаем ставку?

Вон Пилюлькин о чём-то говорит с парнем, который превращается в дерево. Отчитывает его, руками машет, хлебало кривит. Опытный? Наверняка. Точно не первый раз здесь появляется. Наверное, мамину квартиру уже продал за доступ к игре. А может, две купил.

Хочу ли я быть его учеником? Подумал и решил.

Спасибо — нет. Гнусный он слишком. Слишком острый на язык. Я сам такой, и конкуренция дедушке не нужна. Долго мы в паре не продержимся — зацепимся языками так, что кровь из наших глоток хлынет, а мне здесь ещё жить. Да и умный он слишком (весь в меня) — может догадаться, с кем имеет дело. Поэтому — нет.

Ещё у нас есть Молния. Воин, который может, если захочет. Немножко туповат, но, кажется, дисциплинирован и предан. Вот только жилки лидера у него я не замечаю. Да, наверное, он знает всё о том, где достать хороший щит или меч и как улучшить броню, но что он знает о некромантах, друидах или двухкинжальных красавицах? Кажется мне, что выше своей компетенции он не прыгает и желания не имеет, значит учиться у него нечему. Следовательно, пусть и дальше начищает свою тыкалку до блеска и разыскивает надёжного командира, а я дальше пойду.

Остальную банду я знаю совсем плохо. Кто они по жизни? Кто они по кластеру? Как давно здесь? Что умеют, кроме того чтобы красиво пускать магические пузырики? Чему я могу научиться у них? Скорее эта малышня будет за мной хвостиком ходить, чтобы зачерпнуть мудрости человека, прожившего годы.

— Крематорий?

Вот же чёрт, выбил из задумчивости. Мне кажется, что я уже поймал мысль, но нет, нужно было этому подкатить и, как всегда, испортить.

— Чего хочешь?
— Не бурчите, дедушка, а то легенду провалите. Пилюлькин и так слухи распускает нехорошие.
— Гони его, издевайся над ним, — махнул я рукой. — Пусть валит, откуда пришёл. А что бормочет этот неудачник? Да ты присаживайся, не нависай, меня это нервирует.

Напарник поневоле послушался (единственное, что в нём хорошего — послушание) и устроился на травке рядом. Забормотал, улыбаясь для вида.

— Говорит, что странный вы РЛ. Управлять рейдом не умеете, интерфейсом не пользуетесь, странный лексикон практикуете.
— Не ошибся, — кивнул я. — Не трудно было заметить. И что?
— Говорит, вам кнопочный телефон дать — как влитой сядет.
— Куда сядет?

Он только руками развёл.

— Метафора.
— Я эти метафоры бинтами к кровати приматывал в своё время и водой поливал, чтобы остыла.
— Чего?
— Да забей, малой. Пусть нудит, мне ни холодно ни жарко, если честно. Сейчас отдохну — и дальше пойдём, дел по горло.
— Но он может расшатать настроения в рейде, настроить бойцов против нас...

Тут уже пришлось его прервать. Прямо на этом месте. Я посмотрел на него так, что паренёк поёжился.

— В рейде? Против нас? В каком рейде, дружок? Какие «нас»? Задание, или как оно там называется, выполнено — и можно прощаться с пацанами. Какой ещё нафиг рейд?

Огонёк покраснел, заметно побагровел.

— Вообще-то вы правы. Не подумал. Но мне казалось, что неплохо было бы сохранить старые связи. Потом, прокачавшись, мы могли бы создать гильдию. А здесь проверенные ребята, которые нам благодарны. Нужно минимум десять человек, чтобы подать заявку в городском центре.
— Какую ещё нафиг гильдию? Какие «мы»? Ты что, огненным шариком по мозгам получил? Ты о чём вообще, дурак, прости господи? У меня внук в плену мучается, рак зарабатывает, а я буду хороводы из детей водить?
— Но...
— Заткнись, прошу тебя.

Пришлось понизить тон и передохнуть, потому что я начал закипать.

— Хватит с меня ваших игр и магии, и монстров, и скелето-собак, и собирания кустиков по ночам. Ты забыл, зачем здесь?

Я постучал ладонью ему в лоб, чтобы быстрее дошло. Сидевший рядом случайный маг отодвинулся, потом встал и вышел.

— Я здесь, чтобы внука найти, а ты — чтобы мне помочь. После этого делай что хочешь: хоть вампиром обращайся и у добрых молодцов кровь соси — мне плевать. Но сейчас у нас есть работа. И желательно выполнить её побыстрее, чтобы мой паренёк от голода не зачах и кукушкой не занемог. А ты мне предлагаешь кубики опять какие-то бросать, или что? Отдохнул? Погнали!

Я встал и огляделся. Мы всё ещё были где-то между мирами, и только огромные плоские тела монстров, раскинув руки и откинув ноги, лежали вокруг. Чёрт. Я поискал глазами напарника — тот смотрел, кажется, с усмешкой.

— Ладно, как выйти отсюда? Нам нужно в деревню и через забор на вольную волюшку проскочить. Вроде бы всё сделали, что нужно, или нет?

Он замялся, а ещё люди начали вокруг собираться, смотрят на меня как на врага.

— Что ещё?
— Нужно лут собрать и поделить между рейдом. Нужно рейд распустить, и только тогда можно будет покинуть локацию.
— Что такое лут? — спросил я чуть тише. — Уже слышал это слово, но вспомнить значение не могу.
— Ты кто такой?! — завопил вдруг Пилюлькин. — Что ты такое, пля?!

Тут пилюлькин,там-бульбулькин!Вы сговорились,что ли?

хана Борменталю!

И-интрига! Станить дед научился

Охренемительно описано, ля.

Как я оказываеццо давно в рейды не ходил...

Это сообщение отредактировал ДокБраун66 - 3.07.2025 - 12:36

дубль, нах. удалено.

Это сообщение отредактировал ДокБраун66 - 3.07.2025 - 12:34

Мдаааа, дедуся накуролесил.
Рейд лег, танка просохатили. Добычу не /roll

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Справились все таки, а че Пилюлькон не доврлен ? Как бы рейд закончен, выходи и дальше сам, к чему бунт ?

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Не знаю никаких булькиных.

Коммент профессионала.

Слишком много вредных пенсов для одной игры.

Деревня для начинающих умников

1.

Рассказывать о делёжке шмоток не хочется. Пока все галдели, обнимались и отдыхали после неожиданной победы, на поле появился здоровенный сундук, открыть который мог только рейд-лидер с помощью БК. А так как это был я, то опять пришлось "служить" игровому народу.

Сундук почти с меня ростом, но замок моментально щёлкнул, и крышка сама распахнулась, стоило только браслет к панельке приставить. Лесенка выдвинулась, по которой я залез наверх и начал разбираться в очередных глупых традициях.

В основном РЛ сам решал, кому отдать вещь. Можно было ещё кубики швырять, чтобы вычислить победителя и не брать грех определения на душу. Говорят, что при делёжке иногда такие страшные вещи происходят, что чуть ли не драться начинают, но система их останавливает (или подсадные утки типа нас). Но у меня всё прошло без крови.

Я просто спрашивал, кому нужна такая-то вещица, и отдавал самому быстрому. Кому нужно — тот первый руку тянет. В итоге раздал всё, и недовольных почти не было. Только Огонёк почему-то надулся, когда я жёлтенький браслет молоденькой монашке отдал. Ну а что? Женщинам нужно уступать, не учат сейчас в школах элементарным знаниям?

Я тоже без приза остался. Хоть сундучок и огромный, но и народу в рейде было больше. Что-то они там наверху не просчитали, и призов оказалось меньше, чем желающих.

А потом прилетели мыши, и состоялся массовый полёт в Инкубатор, на стартовые позиции. Забрали всех, кто выжил, — остальные где-то там, на Кругах, остались лежать. Предстоит им ещё встретиться с кладбищенскими хулиганами, а может, и с жаждущей мести гильдией, но это уже не наши проблемы, ребята. Я ждать не собирался ни секунды, да и никто не настаивал. Теперь, когда я нашёл кнопочку «Распустить рейд» и нажал её, каждый был сам за себя.

А деревня гудела. Прибыла партия новичков, которые ещё голенькие — кто-то деловито и быстро, а кто-то с открытым ртом и широкими глазами бегали вокруг. Я, будто ветеран Вьетнама, смотрел на суету свысока. Плохое чувство — вредное.

— Выходим? — брякнул Огонёк. Я даже не заметил, что он рядом стоит, по левую руку, и тоже задумчиво рассматривает местное броуновское движение.

— Спешишь куда-то? — брякнул я из вредности. Пора бы прекращать доставать напарника, нормальный парень. Я ведь цепляюсь к нему уже по привычке.

— «Черные кресты» могут скоро вернуться, а вашу голову они первую снесут, а мою следом. Не хотелось бы.

— И у нас револьверы найдутся. А что сейчас в бабкином дворе? Мародёры не разграбят?

— Её ограбишь. Старуха уже вовсю задания нубам выдаёт.

— Как это? Мы ведь её недавно того.

Гадёныш только улыбнулся:

— А вы уже забываете, кто мы и где мы? Это игра, дедушка. Это всё не по-настоящему. Признайтесь, начинает нравиться? Кайфуете от процесса?

А ведь и правда. Какое нафиг убийство. Морок это всё, подстава и гипноз для развлечения народа и выжимки денег из населения.

— Не твоё дело. Может, наведаемся к бабке? Поговорим о вопросах рабочих?

— Какой смысл? Что вы узнать хотите? В Инкубаторе вашего внука точно нет, поэтому наше дело здесь всё. Вы, я смотрю, прикипели, выходить не хочется?

Я и правда мялся, будто оставил что-то и никак не мог вспомнить, что именно.

— Наверное, ты прав. Пора валить. Попрощаемся с самыми близкими?

Огонёк смутился и отвёл глаза.

— Что? Не хочешь сказать «до свидания»? Уйдём по-английски, не прощаясь?

— Вообще-то, я думал, что мы не будем разбивать команду. Нормальные парни, даже к Пилюлькину можно привыкнуть, а лекарь из него лучше, чем собеседник. И, кажется, он тоже не против, хотя и бурчит постоянно. А четырём лучше качаться, чем вдвоём. Тем более воин и хил…

Он всё бормотал и отводил глаза. Я пристально смотрел на него, пытаясь понять, чего он хочет доказать, а он упорно сверлил глазками землю. Пришлось прервать словесный поток, и сделал я это так нежно, как мог.

— Ты ведь помнишь, что мы здесь одиночки? Так было задумано и так останется. У нас есть тайна, которую продолжаем хранить, и не желательно водить с собой толпу игроков. Мы сами по себе, друг, и привыкать к пацанам нельзя.

— Да, — промямлил Федя Огонёк.

— Значит, держись, не падай духом. Нам с тобой ещё долго смотреть только на свои рожи. А парням пожелай от меня всего хорошего и попутного ветра.

Я поднялся и зашагал прочь. Не люблю долго прощаться, да и если честно, сам привык к этим смешным игрокам, но так нельзя. Где-то в этом искусственном мире мучается мой внук. Чтобы освободить его, нужно соблюдать некие правила. И одно из них негласное — я одинок. У меня нет союзников. Только старческие мозги и молодое тело. Даже Огоньку доверять не стоит — он со мной вынужденно и только дай волю, убежит к своим детям и жене, а дохлый оцифрованный старик останется здесь. Поэтому даже привыкать к нему не буду — только расчёт. Его знания мне сейчас нужны, а когда всему научусь, можно будет парня отпустить — пусть уходит.

---

Мы стояли на окраине села, только я и Федя. Не держались за руки, как в «Титанике», но назад поглядывали. В деревне Малые Холмы не спали: десятки игроков направлялись то в одну, то в другую сторону. Слышались крики, хлопки разрывов от заклинаний, вопли гоблинов, гудение пчёл. Конвейер продолжал работать.

— И что дальше? — спросил я.

— Пересекаем границу, и нас ничто не удержит. Там впереди дорога, прямо по ней можно добраться до первой локации.

— Что там? Город? Посёлок?

— Скорее, опять деревня, но уже полноценная игровая локация со всеми удовольствиями: монстры серьёзнее, учителя, торговцы, поставщики заданий, случайные встречи и, конечно, ПВП.

— Не помню, спрашивал уже или нет, но если что, заранее извини — с памятью плохо. Что это за хрень?

— ПВП. Player versus Player. Игрок против игрока…

— Я понял, — кивнул я и шагнул вперёд. — Из города — ни ногой.

Норм, пошел в локацию.

Начало веселее было, а закончили как всегда).
ОК, идём дальше, где там внук, ау?

Дождались.

Проблема.

2.

— Знаешь, какой страх самый постыдный? — спросил я у Огонька, срывая цветок и разглядывая его на ходу.
Мы уже полчаса как пересекли ту самую черту и брели по лесной тропинке, на которую наткнулись, покинув деревню. Куда идти — выбора особого не было. Старый указатель с надписью «Старые Вязы» показывал на лес неподалёку, а там сразу же начиналась широкая, как для вездехода, тропка.

Воздух здесь был тёмный, плотный, насыщенный, но не мрачный. Ни малейшего страха я не испытывал, да и напарник по сторонам не оглядывался. Просто брели — два старых друга, зевая и слушая птичек. А я долго идти не могу: если меня не занять делом и не отвлечь, начинаю нотации молодёжи читать. Сам понимаю, как это выглядит, но натура всегда берет верх. Потом будет стыдно, но иногда и мои мозги выдают что-то годное.

— Ты слушаешь?
— Угу, — промямлил напарник. Кажется, он на ходу читал свой интернет — браслет на руке сдавал пацана с потрохами.
— А если подножку поставлю — не промахнусь.
— Угу…
— Ну и чёрт с тобой, не слушай. Короче, о чём это я… Самый постыдный страх — это страх быть высмеянным из-за испуга. Понял? Я сам не понял, что сказал.

Короче, вы в детстве бегали по крышам домов? А мы бегали — по своим пятиэтажкам. Дураки. Одни дураки понаставляли этих коробок, как кубиков, другие не запирали выходы на крышу, а третьи за детьми не следили. Ну а мы после школы проникали туда, куда даже взрослым желательно не являться, и бегали там: играли в прятки, ещё не курили, но смотрели карты с голенькими тётями и бросали в людей презервативы, наполненные водой. Хорошо, что не кирпичи — Бог миловал.

Давно это было, но помню, как сейчас: Лёшку, Пашку, Илью. У девчонок мозгов хватало не рисковать жизнью, но и нас не сдавали.

Когда толпа школьников — хоть и осторожно — ходит по крыше, жильцы пятого этажа рано или поздно услышат, поймут и как минимум разозлятся: вызовут полицию, потом — родителей, напишут штрафы, будут ругать перед всем классом каждого по отдельности и всех вместе. А может, будет ещё хуже.

— Ты слушаешь?

В тот день нас было трое: я, Илья и Пашка. Уж и не помню, зачем мы туда полезли, но точно знаю — это было после школы. Помню тяжесть рюкзака на спине, помню, как постоянно развязывались шнурки у Пашки. А так у него не слушались только школьные ботиночки. Так что да, после школы мы полезли на крышу дома твоего… на крышу дома моего…

Пацаны легли у края, вниз смотрят, охают радостно и придерживают рукой водный снаряд, который успели под школьным краном наполнить и сюда незаметно через полгорода протащить. А я близко не подхожу — вызвался рюкзаки стеречь и за входом на крышу поглядывать, чтобы никто не зашёл. Тогда это называли «стоять на шухере», не знаю, как сейчас.

— Давай, — говорит Илья. — Вон дядька идёт, лысый. Давай прямо по лысине! Как хлопнет — и вода во все стороны!
— Не могу! — кричит Пашка и визжит от удовольствия и возбуждения. — Не попаду! Он быстро шурует!
— Давай я! — тянет руки Илья. — Давай, трус!

Пашка смеётся:
— Нет, моя очередь сегодня!
— Так бросай по лысине! Уйдёт!

Он шуточно толкает друга, и тот смеётся и кричит от страха одновременно. Я представляю яму там, за краем, и словно ветер продувает спину — такой мороз пробирает. Невольно делаю шаг назад, чуть ближе к середине крыши. Я не трус, просто воображение яркое. Как представлю, что Пашка скатывается от неудачного движения, цепляется пальцами за рубероид, ищет опору, но не удерживается… Лопух рвётся, и в глазах у Пашки — понимание того, что сейчас будет. А я сажусь на задницу, руками цепляюсь за поверхность. Желудок булькает, как при качке, и пюрешка вместе с котлеткой ищут выход наружу.

— Ушёл. Начинаю поиски новой мишени.
— Дурак. У тебя пять минут, и я забираю снаряд — всех интересных пропустишь, мазила.

Пока не заметили моей глупой реакции, и пока они спорят, я поднимаюсь и потягиваюсь вверх, но моментально опускаю руки, на секунду представив, на какой высоте нахожусь. Зачем стремиться ещё выше? Быстрее бы они уже скинули последнюю бомбу — и можно было разбежаться по домам. Там меня под кроватью ждут гантели — ещё полгода занятий, и мышца на бицепсах будет как у героя боевиков. Ну или хоть чуть-чуть похожая. Девчонкам такое нравится. Даже тем, кто сейчас делает вид, что не знает тебя. Качков любят все.

Тем временем поиски мишени продолжались. В обычных сорокалетних «старух» кидать было скучно — эти громко охали, потом смотрели вверх и, грозя кулаками, что-то кричали, звали на помощь. Смешно, но опасно — эти снайперы могли запомнить, могли узнать, кто балуется, и вызвать милицию, не поняв юмора. В простых дядек тоже нельзя — потому что эти, если не пьяные, то очень быстрые: бежали к подъезду и неслись по ступенькам вверх. Пару раз еле-еле удалось унести ноги. А как-то один дядька побежал вправо, а его друг — влево. Повезло, что Санька жил на четвёртом и как раз был «наказан» — удалось спрятаться и пересидеть.

Это Пашку с Ильёй только раззадорило, а я не мог друзей бросить, да и скучно без них. Бомбёжки с крыш продолжались и позже. Когда мы наконец завязали, даже местная газета об этом написала: «Таинственные хулиганы на крышах города. Куда смотрит полиция?»

— Ты слушаешь, напарник?
— Угу.
— Ладно… О чём это я?

В итоге в тот день они выбрали цель — и поверь, я был против. Я никогда бы не выбрал.

— «Цель найдена!» — продекламировал Илья и высунулся так, что, если бы дать ему хорошего пинка, он мог бы взлететь и расправить руки над воздушной бездной, как маленький вредный самолётик. — «Нацистка Эльза в жёлтой коляске под видом ребёнка перевозит секретные планы Гитлера! Приказ номер сорок девять, точка тринадцать — ликвидировать!»

— Ю-ху! — обрадовался Пашка. — Ликвидировать фашистского выкормыша! Изо всех орудий! Огонь! Точным попаданием! Прицел десять-тридцать четыре!

— Вы чего?! — крикнул я, хотя, наверное, это был больше шёпот.

Я и правда хотел крикнуть, остановить их, образумить. Так нельзя. А вдруг он попадёт? А вдруг малыш испугается до смерти?

Но тут — скрип из-за спины. Такой знакомый, ржавый скрип. И звуки «топ-топ». Будто ещё кто-то, кроме нас…

Я медленно, как в болоте, развернулся и увидел выход на крышу. Увидел, как за откинутый люк взялась рука для упора, как снизу появилась лысая голова, красная на макушке, будто в кипяток макнули. Потом — злые глаза в очках. И вторая рука взялась с другой стороны. Крыша будто рожала этого злого дядьку.

— ШУХЕР!!!