Глава VII
Перешагнуть черту
19.
Нелька
Пришла пора рассказать побольше о том, почему и как Нелька, которая держалась столько лет сама и поддерживала в том Марину, вдруг внезапно сдалась и «пустилась берега».
Как широко известно, на характер любого человека оказывают влияние в равной мере два фактора: биология и воспитание. То есть из садиста никаким чудом невозможно вырастить альтруиста, из уродства красоту, зато скорректировать характер в более социально приемлемую сторону либо наоборот вполне реально. И огромную роль в этом играет семья, даже то, старшим ребенком был родившийся малыш, младшим или средним.
Так вот, Нелька, подобно Марине, выросла в селе и была старшим ребенком, только вместо двух братиков и сестренки, сестра у нее была одна-единственная, которая обожала старшую и во всем старалась ей подражать.
Ах да – еще была внешность: как и Марина, Нелька была красива от природы. Все же остальное в ранних биографиях этих девушек было различным, как небо и земля.
Начиная с самого их рождения. Мало того, что Нелька была из полной семьи, так в добавок ребенком она была желанным, родители ее любили друг друга, и почти никогда не ссорились. И еще: они были сельскими интеллигентами. Отец работал учителем физкультуры в местной средней школе, а мать была фельдшерицей. То есть от этой женщины достаточно многое зависело в жизни сельчан, чем она и пользовалась.
По крайней мере никто из местной сельской гопоты и пальцем не смел задеть ее дочек, она всегда могла достать дефицитный товар, который время от времени привозили в сельмаг, и когда наступил выпускной класс, Нелька получила направление на бесплатное место в ВУЗе без единой директорской судороги.
Справедливости ради стоит сказать, что направление это было Нелькой вполне и честно заслужено.
Девочка была умна, старательна, исполнительна и большая аккуратистка. Она внимательно слушала объяснения учителей, в ее тетрадках почти не было помарок. Обладая прекрасной памятью, она схватывала все на лету, способна была выучить 30 слов английского языка к диктанту в обе стороны, без труда запоминала исключения из правил и, мало того – ухитрялась их правильно применять. Одним словом, образцовая девочка-отличница.
Естественно, в дикой природе такие плоды никогда не вырастают – требуется обеспечивать особые, тепличные условия, и родители Нельки их обеспечили своему чаду вполне. К пяти годам девочка уже бегло читала, а к школе знала наизусть таблицу умножения и умела складывать и вычитать двузначные числа с переходом через десяток. Естественно, с ней занимались. Естественно, ограждали от всех житейских проблем, в том числе и от домашнего труда, благо его был немного.
И естественно, все игры, в которых Нельке разрешалось играть, были только развивающими. Девочка посещала музыкальную школу по классу фортепиано и танцевальный кружок. Ах да! Обладая прекрасными вокальными данными, она еще и в хоре успевала петь. Школьном, конечно, но разве это имело особое значение? Если ребенок был явно одарен, и явно его должно было ждать большое будущее.
Село, в котором семья проживала, также было не абы каким – официально принято такие называть «поселок городского типа». Туда был проведен газ, везде был асфальт, и в домах на 4 семьи было центральное отопление. Водопровод и канализация также имелись с советских времен.
Перестройка сильно подкосила благосостояние обитателей села, однако на семье Нельки это почти не отразилось – как госслужащие они продолжали получать зарплату, и задержки были минимальны. Это обозначало, что Нелька мало того, что никогда не знала, что такое голод, но даже диета ее не изменилась – все по-прежнему было полноценным и качественным.
И положение Нельки среди подружек было стабильным – ее считали слегка заносчивой, но доброй, потому что по совету многоопытной в житейских делах бабушки, она иногда приносила в класс кулек с конфетами, и тогда угощала всех. Бабушкину мудрость, что «по одежке встречают» она усвоила еще с детского сада. То есть старалась не пачкаться в грязи, всегда смотрела, на что садится, и в совместных играх никогда не соглашалась на другие роли, кроме ролей принцесс, барышень и разных красавиц. Благо внешность позволяла, и мать также следила, чтобы девочка выглядела безупречно.
Насмотревшись кино, Нелька и в жизни скоро начала играть такие роли. А после того, как в школах отменили обязательную форму одежды, ее рейтинг как первой красавицы класса возрос выше невозможного, и ослепленные этим рейтингом мальчишки начали извечную борьбу за ее внимание.
Впрочем, Нелька была достаточно разумна, чтобы никого не сталкивать лбами. Ей вполне хватало того, что кто-то точил ей карандаши, занимал для нее место в школьной столовой, и иногда помогал нести тяжелый портфель. Она брала свои манеры из кинофильмов и телепередач со звездами, и это срабатывало, потому что мальчишки также смотрели эти же самые передачи, и переносили на Нельку свои мечты о красивой любви популярных особ.
Все это не стоило Нельке ни малейшего умственного труда – одевала ее мать, манеры она брала из телевизора. Популярность ее была неколебима как скала, и учителя не возражали, потому что участвуя во всех конкурсах и вообще всех школьных мероприятиях, она вела себя так, как полагается – то есть поддерживала школьную администрацию в ее стремлении делать жизнь учащихся насыщенной и максимально интересной.
«Надо значит надо» – и в этом линия поведения Нельки и школьной администрации полностью совпадали. Оттуда и исходила блестящая характеристика Нельки для поступления в педвуз, полный пятерок аттестат о среднем образовании и поступление на бесплатное место.
К сожалению, во всем этом великолепии имелось одно уязвимое пятно, о котором даже не подозревали Нелькины родители – подобно всем круглым отличникам, Нелька была конъюнктурщицей, то есть всегда держала нос по ветру и не имела четкого собственного мнения по поводу того, «что такое хорошо, а что такое плохо». Она знала лишь, что одобряется обществом, а что порицается. Ну и собственную пользу старалась блюсти.
В свете этого, когда из всех СМИ неслось, что главное в жизни – это богатство, и что упорный человек в состоянии всего добиться собственным трудом и умом, если очень сильно того захочет, Нелькин менталитет не мог к этому остаться равнодушным. Родители ей внушали, что она должна добиться большего, чем они. Но что это значило: «большего»?
По нормальному житейскому счету, они были успешной семейной парой, и у них было все, к чему стремится средний класс во всем мире: устойчивая работа у каждого, зарплата (даже две), квартира, дети. Они были уважаемые люди – что еще?
Но переворот в сознании общества сделал их достижения ничтожными: ведь квартира у них была всего лишь трехкомнатная, а не дворец, и не ходили они обвешанные золотыми цепями, и не разъезжали в мерседесах. Чего же с них было брать пример? Если мерилом успеха в обществе стал считаться для женщины муж, позволявший ей не работать, одеваться в бутиках и проводить свои дни в саунах, фитнес-клубах и модных салонах. Ну и по заграничным курортам ездить.
Требовалось только такого мужчину найти, очаровать, на себе женить, и уже не отпускать. Чего может быть проще? Жаль, конечно, что толпа соискательниц слишком велика, но неужели она, Нелька, первая красавица старших классов своей школы, не пробьется, не найдет заветной тропинки к достижению поставленной цели. Разве она не умна, и не упорна?
И разве не дает их факультет достаточной возможности для нужных знакомств? Ведь IT-технологии – это мужская специальность. И курсанты из летного училища, расположенного неподалеку, бывают у них на вечерах. Да и вообще, областной город всегда предоставляет огромный выбор женихов на любой вкус…
Увы, ослепленная пропагандой Нелька не учитывала одного важного фактора: на брачном рынке для богачей такие как она котировались вовсе не для похода с ними в ЗАГС, а лишь для временного приятного времяпровождения. Потому что любой мужчина, богат они или беден, хочет иметь женой возле себя не хищницу, а любящую подругу. Которая как минимум его понимает, а как максимум не побежит с ним разводиться немедленно после того, как он по каким-то причинам раззорится.
На этом, то есть на стремлении изобразить из себя «любящих и верных», и ловили мажоры соискательниц счастливых билетов. То есть был какой-то набор стандартных фраз и приемов, для того, чтобы красивых и образованных девушек из небогатых провинциалок завлекать, играясь с ними, пока не надоедят. И передавать другим желающим поразвлечься. То есть имел место взаимный обман, в котором победа чаще всего оказывалась за мажорами.
Нельку обмануть было нереально. Ни на какие комплименты она не велась, жалобы на то, что парень якобы ищет, но не может найти родственную или там какую-то понимающую душу, она воспринимала лишь как приманку, купить шикарным обедом в кафе или ресторане ее было невозможно – в общем, расходились как в море корабли без чего-либо серьезного. Ведь Нелька хотела мужа, а не пойти по рукам.
Но замуж олигархи и мажоры ее не звали, а те парни, которые звали, были из того же социального круга, что и она. Даже выйти замуж за городского, как мы увидели, у нее не получилось. И отправилась она отрабатывать диплом в глухую деревню, как и полагалось тем, кто обучался в ВУЗе за счет государства.
Нет, Нелька тогда еще не отчаялась – как-никак она была из сельской местности, но такого, что ее встретило, она никак не ожидала. Она не ждала ни душной, дымной комнаты на двоих, ни старой полуразвалившейся печки, ни бесконечной колки дров для того, чтобы хоть как-то согреться. Она приготовилась добросовестно вкалывать в школе, чтобы заработать как можно больше денег, и постараться найти лазейку, чтобы перебраться в N и продолжить там поиски объекта для ее матримониальных планов.
Понять энтузиазм Марины по приведению их домика в жилое состояние она была решительно не способна. По ее мнению, им обязаны были обеспечить достойное жилье, а если не обеспечили – то «до свидания». В ином случае полагалось бы тупо добиваться выполнения ее справедливых претензий: жаловаться, писать «наверх» – в общем, требовать.
Но требовать было страшновато – вдруг бы удовлетворили? Тогда волей-неволей пришлось бы отрабатывать диплом именно здесь, в Константиновке, что в планы Нельки аж никак не входило. Надо было, чтобы кто-то похлопотал вместо нее, то есть напрягся, а она бы потом только состроила недовольную мину и найдя сделанное недостаточным, осталась беленькой и пушистой. То есть необходимо было сподвигнуть на сизифов труд Марину.
Однако Марина на ее предложение куда-то писать и чего-то выбивать только ее высмеяла.
– Ссориться с местной администрацией? Да ты с ума сошла! – вот каковы были ее первые слова. – По контракту нам должны были предоставить жилье. Нам его предоставили? Предоставили. Где в контракте указано центральное отопление, водопровод или канализация? Все деревенские живут по принципу «удобства во дворе», а мы не сможем? Мы поднимем против себя все село, и это будет единственным эффектом от наших жалоб.
– А печка? Она же вот-вот развалится.
– С чего вдруг? Да, конструкция неудачная, но здесь никто других не знает. В общем, так: дрова будем колоть по очереди.
– Я не умею.
– Учись, пока не выпал снег. Прислуги у нас нет.
Нелька сбросила бы заботу о колке дров на Марину, конечно (куда бы та делась – топить-то все равно было необходимо), однако Марина, словно предвидя такое будущее, быстренько перебралась в соседнее помещение и запустила там одру из печей, предоставив Нельке на выбор либо замерзать, либо смириться с необходимостью изучить новую специальность.
И Нелька смирилась. Ей со многим предстояло смиряться в ту первую ее самостоятельную зиму, но она о том пока даже не подозревала – к своему огромному счастью.
А потом к ним с Мариной незаметно подкрался голод – и вот это оказалось по-настоящему страшно.
Конечно, она могла бы написать домой в родной поселок о возникшее ситуации с задержкой зарплаты, и родители бы выручили, но, во-первых, она надеялась, что завхоз школы неудачно пошутила, а во-вторых, голод показался Нельке подходящим основанием для того, чтобы уволиться. И она решила красиво довести себя до истощения, «упасть в обморок», чтобы попасть в больничку, и, пройдя там обследование (о, не добровольно, а по требованиям врачей, конечно), взять необходимые справки и вот тогда уже написать заявление на увольнение – на вполне законных основаниях, между прочим.
Однако упасть в голодный обморок у Нельки упорно не получалось, а тут подвернулся другой случай.
Это произошло в самом конце первой четверти, когда им с Мариной грозил уже не просто голод, а голодная смерть – школьная техничка пригласила весь коллектив на поминки по своей свекрови. Поминки были очень многолюдными, была масса незнакомых людей, среди которых Нелька заметила трех лиц «кавказской национальности», и один из них сразу же привлек Нелькино внимание.
Красивый, с острым внимательным взглядом серых, слегка прищуренных глаз, он несомненно был умен, в авторитете и богат – и все остальное значения уже не имело. Даже возраст, то есть то, что он был раза в два старше Нельки: ему явно было за сорок. Двое других «кавказцев», помоложе, ему подчинялись, и вот это было несомненно. Как и то, что пока они дожидались своей очереди за столами, вся троица время от времени бросала взгляды на Нельку и о чем-то переговаривалась между собой на своем птичьем языке. Поэтому она совсем не удивилась, когда после поминок все трое к ней подошли. Было ясно, что они собирались ее «клеить», и на этот раз Нелька вовсе не была уверена, что скажет «нет».
Странная штука голод! Не случайно говорят, будто он способен укрощать и тигров. Нелька не была тигрицей, но события этих двух месяцев полностью поменяли ее мировоззрение. Ее мирок, который она выстраивала вокруг себя столько лет, внезапно рухнул. Оказалось, что есть вещи, ее желаниям и силе воли не подвластные, и что никакого блестящего будущего у нее нет.
Потому что никаких свободных олигархов и молодых красавцев-мажоров здесь не водилось, и выйти замуж она могла только за кого-то из полубезработных механизаторов. Скорее всего разведенного, и хорошо, если малопьющего.
А это обозначало отнюдь не подняться на ступеньку выше, чем родители, а наоборот – опуститься. Жить до конца своих дней в нищете, грязи, копаться в земле, недосыпать, чтобы накормить скотину. Вместо красивых элегантных нарядов носить простенькие джинсики, а вместо модных туфелек последней модели на высокой шпильке – неизменные кроссовки.
И еще – вечные беременности и аборты. Либо роды – тоже ничего хорошего.
Ах да – была еще школа. Школа, которую Нелька теперь ненавидела. Ненавидела всю, начиная от унылого кирпичного здания до учеников. В промежутке были коллеги-учителя. Сытые, самодовольные, ироничные.
Нет, от всего этого необходимо было как можно быстрее сбегать, сбегать любой ценой.
А как? Ну, хотя бы через аморалку…
Нелька поймала очередной взгляд Артура, брошенный в ее сторону, и улыбнулась ему…
20.
Семен и его соседЗаработанные во время «рождественских каникул» деньги Семен решил потратить на то, чтобы полностью отгородиться от соседей. То есть отгородиться прежде всего в звуковом плане – чем дальше, тем больше все эти стуки-грюки его донимали, потому что писать под них музыку или хотя бы просто разбираться в аудио- программах было затруднительно.
Дело в том, что особенностью приобретенной им программы по сочинению музыки на компьютере было наличие для каждого инструмента своей отдельной дорожки, которую можно было включать индивидуально, отсекая остальные, и писать на ней, а затем прослушивать то, что получалось. Да и в процессе записи записываемые нотки издавали звуки. Семену необходимо было их слышать, потому что не обладая опытом Бетховена, догадаться по одному их виду, что в результате получилось, он был не способен. Тем более что нотки на дорожках записывались отнюдь не в виде кружочков на нотном стане, а просто черточками различной длины, расположенными на разных уровнях.
Так вот, стуки и грюки, а также слишком громко включенный у кого-то из соседей телевизор сильно мешали вслушиваться в получаемые треки, особенно когда Семен начал работать с ударниками. Тем более если кто-то из соседей сверлил стену перфоратором. Сумма, имевшаяся теперь у Семена на руках, позволяла эту проблему решить.
Прежде всего он, естественно полазил по Интернету в поисках информации о том, как такая звукоизоляция делается. Всю рекламу от фирм, предлагающих свои услуги, он сразу отмел, то есть даже раскрывать не стал – наверняка было дорого хотя бы потому, что пришлось бы платить не только за материалы, но и за работу, а к этой статье расходов Семен был финансово не готов.
Конечно, его сильно смущало то, что даже простого шуруповерта он никогда в руках не держал, однако когда-то же надо было начинать?
«Музыкальные программы я тоже впервые увидел только этим летом. Но вот сейчас же уже получается кое-что! И шуруповерт одолеем!»
Одолевать предстояло не один шуруповерт. Но в отличие от корпоративов, здесь он должен был работать не на клиентов, а на самого себя. То есть критиковать его было некому, и все «косяки», если они не мешали искомому результату, можно было проигнорировать. Ну, или переделать, если бы они уж очень его раздражали визуально.
Так что Семен углубился в изучение опыта самодельщиков, таких, как он сам, а это тоже оказался процесс небыстрый. Одних только видео он просмотрел не менее десяти штук, причем содержание одних слегка противоречило содержанию других.
Об одном он догадался очень быстро: ролики, где было задействовано слишком дорогое оборудование для ремонта или самые дорогие из существующих материалы, были рекламными, и доверять им особо не стоило. Даже если результат демонстрировался отличный. Следовало остановиться на чем-то с близкими характеристиками, но с ценами на порядок меньшими. Ну а если «на порядок», то есть в 10 раз дешевле не существовало, или стройматериал был сомнительный, то хотя бы в два раза.
Поговорил он на эту тему и с ребятами из группы. Стас с Михайлом сразу же заявили самоотвод – мол, не разбираемся, и только Гена-Крокодил заявил однозначно:
– Полной звукоизоляции в многоэтажном доме добиться невозможно из-за коммуникаций. Некоторые звуки будут доноситься через батареи отопления, через двери и оконные рамы. И даже через двойные стеклопакеты. Можно лишь снизить общий шум до приемлемого уровня. Если изолировать не только стены, но и потолок, а также пол.
Семен согласно кивнул. Он не собирался отказываться от идеи, даже если идеал и оказывался недостижимым.
Через пару недель загрузки себя информацией пришло понимание: максимальный эффект поучается от конструкции типа «комната в комнате». Требовалось только, чтобы эта вторая комната не рухнула в одночасье ему на голову в процессе возведения и дальнейшей эксплуатации и имела стенки, реально способные гасить звуки. Кроме того, все до одного ролики и инструкции утверждали, что слоев изоляции должно быть несколько. Один слой – звукоотражающий, другой - звукогасящий и третий – виброгасящий. Это как минимум.
Самым бюджетным вариантом для звукоотражающего слоя Семену показался обычный гипсокартон. Пришпандорив предварительно к стенам деревянные рейки, Семен с этой задачей справился. Причем на всякий случай он не только приклеил гипсокартон к рейкам силиконовым герметиком, но и прикрутил его недлинными шурупами с шайбами, также засиликоненными. Вот с полом пришлось помозговать – пол должен был быть все-таки твердым, чтобы не качалась мебель, а гипсокартон плохо работал на сгиб, то есть легко ломался под тяжестью человеческого веса. .
Прикинув все существовавшие на от момент варианты, Семен решил сделать нечто вроде слоеного пирога из тонкого пенополиэтилена и ламината. То есть первый слой ламината на подложке поперек комнаты, затем + подложка, и далее второй слой ламината – вдоль. Ну и для того, чтобы ламинат не поцарапать в процессе дельнейших работ, Семен накрыл его самым дешевым линолиумом – временно, разумеется, что не помешало ему тщательно выбирать расцветку.
Настоящая мука была для него с потолком – как он ни пытался что-то там прилепить на силиконе, но оно упорно норовило свалиться, а всверливать в потолок кучу металлических штырей для закрепления плит Семену казалось бесперспективно – металл в его понимании был не столько звукоизолятором, сколько звукопроводником. В конце-концов Семен выбрал в качестве решения два слоя пенопласта в перехлест швов, посадив их на «жидкие гвозди», которые застывали быстро и после этого хорошо удерживали даже метровые плиты двухсантиметровой толщины. Если поверхность была предварительно обеспылена, конечно.
Дальше должен был последовать слой шумопоглотителя из минваты. Для того, чтобы она держалась на стенах, следовало набить на эти стены решетку из брусьев, и Семен сделал это, снова использовав герметик в качестве виброгасителя. Расположенные напротив друг друга в параллель брусья он соединил поверху, так чтобы получилась решетка для закрепления минваты на потолке. Заодно эти брусья поверху служили распорками для тех, которые стояли вертикально. То есть действительно получилась как бы основа для каркасного дома.
Увлекшись уничтожением звуков, Семен едва не проморгал то скромнее неудобство, что розетки и выключатели при таком подходе к звукоизоляции оказывались либо недоступными, либо глубоко утопленными в стенах. Вытащить же их было невозможно, поскольку запас длины провода внутри розеток этого не позволял, да и впоследствии это обозначало огромные проблемы при их ремонте. Извлечь же провода из стен неповрежденными было невозможно, потому что они были скрыты под слоем штукатурки, и вмазаны в нее намертво.
В общем, как ни крути, но всю, абсолютно всю проводку в комнате приходилось менять. Слегка помозговав и посоветовавшись все с тем же Крокодилом, Семен согласился с неизбежным: отсоединить электрику, ведущую к комнате в той точке, где она разветвлялась от общего ввода, и заключив новую свеженькую электропроводку в новомодные гофро-трубки, проложить ее поверх гипсокартона.
То же самое пришлось сделать и с освещением. Разница была лишь в том, что на потолке гипсокартон отсутствовал, и протягивать пришлось просто поверх брусков. Ах да! – еще пришлось потратить время на то, чтобы всю древесину проолифить – в два слоя, как полагается, во избежание коробления и прочих древесных неприятностей. Верный Люк только жалобно поскуливал иногда, глядя, во что превратилась уютная квартира на время ремонта.
Возможно, энтузиазм Семена и иссяк бы после первого этапа, то есть приклеивания гипсокартона, однако его сосед по лестничной клетке тоже внезапно заболел строительной манией, то есть также начал ремонт принадлежавшей ему жилплощади. Вот и звучали их шуруповерты если не дуэтом, то по очереди, что уже вовсе намекало: вожделенной тишины не будет, пока строительный зуд у соседа не закончится. А это, судя по всему, должно было произойти не скоро.
Причем, если слух Семена не подводил, то кроме дрели, сосед пользовался еще и болгаркой, то есть резал металл или керамику, что по сравнению с элктролобзиком, с помощью которого Семен подравнивал деревянные бруски и ламинат, создавало эффект проживания на стройке века.
Частично проблему можно было решить с помощью второй, внутренней двери, носившей в магазине гордый титул «звукопоглощающей». Семен согласился титулу поверить, и доверил магазину не только доставку данной модели двери в его апартамент, но и установку ее на место за дополнительную плату. Кошелек Семена от такого внезапного расхода значительно похудел, и стало вовсе не до разной роскоши – на замену второй двери, то есть ведущей непосредственно в комнату, уж точно финансов не хватало,
К счастью, минвату Семен приобрел еще до того момента, и все его последующие расходы на второй слой звукоизоляции состояли из закупки саморезов и шпагата, которым он решил прошнуровать решетку с минватой для того, чтобы быть уверенным в том, что та не осыплется, когда все это будет закрыто последним из шумогасящих слоев.
Потому как для этого, завершающего слоя, Семен выбрал «классику», то есть плотную ткань с коротким ворсом типа велюра, но попроще и подешевле, набив предварительно в натяжку поверх деревянных брусьев с минватой плотную мешковину. На потолке он сделал то же самое, только рисунок у ткани был другой – светло-голубой фон с мелкими синими ромбами. Люстру он выбрал максимально плоскую, трехрожковую, чтобы менять интенсивность освещения, если захочется погрузиться в сумерки.
Он провозился с ремонтом почти до середины весны, и за этот срок снова состоялось четыре корпоратива: два перед 23 февраля и два перед 8 марта, причем все четыре по звонкам типа: «мы слышали, что вы играете живую музыку». Это обозначало, что предыдущие клиенты остались довольны и начали группу рекомендовать.
Семен был рад, но на переходе по-прежнему стоял, потому что одно выступление в месяц вовсе не было тем успехом, которого он хотел бы для себя. К тому же корпоративы – это были отнюдь не концерты, где он сам бы выбирал, что ему петь и играть, и где публика бы его слушала и на него смотрела, а не жевала бы и не переговаривалась бы между собой под его пение.
Как ни странно, но и сосед завершил свой ремонт тогда, когда Семен докончил свой – то есть как раз на следующий день после того, как Семен оббил тканью с подложкой на синтепоне дверь в комнату, врезал в косяки уплотнитель и организовал понизу порог, чтобы посторонние звуки не попадали в его студию снизу. Они столкнулись на лестнице, когда оба выносили мусор – без сомнения, строительный.
– Все барабанишь? – поинтересовался сосед беззлобно.
– Барабаню, – согласился Семен, усмехнувшись. – Хотите посмотреть?
– А есть на что?
– Угу.
– Да-а, – сказал сосед. – Неужели сам?
– А то! – гордо ответствовал Семен. – Теперь можно работать, и никому мешать не буду!
– Однако… Как я сделал, хочешь посмотреть?
– Хочу, – согласился Семен. Он и в самом деле захотел –теперь, когда и ему было чем похвалиться, чужие достижения его больше не раздражали, и даже наоборот: можно было кое-что перенять, и сравнить.
А едва переступив порог, он понял: его сосед задирал нос не зря – квартира у того выглядела просто фешенебельно. То, что она была двухкомнатная, он знал и раньше, но везде были натяжные потолки, стены в коридоре оклеены обоями «под кожу», а на полу вместо линолеума – плитка, имитирующая дощечки из карельской березы.
Кухня уже поражала не настолько – стена над плитой и мойкой изображала очаг, сама мойка и полки для посуды - нечто каменное, а пол имитировал мозаику ручной работы. Остальное, то есть противоположная стена и оба простенка, оконный и до двери, бы забраны узкой длинной плиткой шириной в 5 см серого цвета, опять же под камень.
– Керамогранит! – произнес хозяин гордо. – Идем, я тебе ванну покажу.
Ванная комната была облицована голубой плиткой 10 на 10 см. То есть голубой она была сверху, а на самом низу – темно-синей, причем оттенок этого синего и голубого менялся по мере поднятия облицовки к потолку. Плитка переходила одна в другую не ровными рядами, а как бы случайными всплесками, отчего пространство расширялось, и ванная комната казалась шире и выше, чем была на самом деле.
Сама ванна была белой, но какой-то особой белизны. Впрочем, возможно, так просто казалось. Кстати, пол был коричневым, но опять же не одного цвета, а с вкраплениями каких-то других пятен, и был бы похож на земляной, если бы не был расчерчен на квадраты по 20 см каждый.
– Потрогай! – предложил сосед, присаживаясь на корточки и легонько коснулся пола.
Чисто из вежливости Семен наклонился и коснулся одной плитки – та была теплой.
– Вот! – сказал сосед, – теперь у меня в ванной всегда тепло будет, и даже босиком можно ходить! И по кухне с коридором тоже. Евроремонт! Комнаты я тебе показывать не буду – там я в этом году ничего не менял… Ну как?
– Шик! – с некоторой завистью вынужден был признать Семен. – Мастеров вызывали?
– Только для натяжного потолка, все остальное сам.
Семен кивнул.
– Я тоже так не умею, – согласился он. – Ну, я пошел. Мне завтра на работу рано вставать.
Про работу он, конечно, соврал, однако не рассказывать же было соседу, чем у него зудит заняться нынешним вечерам? Потому что увлекшись ремонтом, Семен музыку практически забросил. Все музыкальное оборудование его было вынесено в коридор и стояло там вместе с полуразобранным шкафом, едва прикрытое пленкой от пыли. Записать очередной аудио-трек нечего было и пытаться, однако отмыть пол от пыли, передвинуть к стене кровать и внести части стола, чтобы затем собрать их воедино, вполне можно было попробовать.
Семен не только попробовал – он успел. Утром и компьютер, и остальная аппаратура были снова подключены, мебель заняла свое привычное место, и уже вечером он мог наслаждаться чистыми, нечем не замутненными звуками – гитара, например, звучала в этой комнате непередаваемо. Семен гордился собой до чрезвычайности – теперь ему было что писать в анкетах, если бы он захотел устроиться на работу на стройке.
Но еще до конца апреля произошло событие, разом пробудившее в Семене все его честолюбивые надежды и планы посвятить себя исключительно музыкальной карьере. И главную роль в этом сыграл Янек.
21.
Янек включается по полной– Послушай, Янек, тебе не кажется, что оба последних корпоратива публика смотрела не столько на нас, сколько на Семена? – сказал ему на следующий день после весеннего выезда Стас.
– Ну и?
– Крокодил говорил, что ты знаешь, как делается реклама.
– Делал когда-то.
– Ну так сделай рекламу Семену.
– В смысле? Почему не нам самим?
– Потому что на нас никто не пойдет. Мы свое уже отпели. А если он «взлетит», то мы пойдем прицепом.
– И тебе не обидно?
– Обидно. Но бизнес прежде всего. Нам с Михайлом надо на что-то жить. И семьи содержать. Да и тебе, наверное, тоже кушать надо каждый день.
Янек вздохнул:
– Да еще по три раза. Я уже размышлял об этом. Но у меня опасение есть: как бы он нас не кинул. То есть не пошел бы «на взлет» самостоятельно. Ну подумайте сами: одно дело брать всю сумму за выступление себе, и совсем другое – делить ее на пятерых. И вот тогда мы точно пропали. Он займет нашу нишу, и если мы даже найдем кого-то на его место, то это поможет нам, как мертвому припарки.
– Он это уже и сейчас может сделать. Ему предлагали.
– Ну и?
– Он отказался играть без нас. Иначе мы бы пролетели как фанера над Парижем еще зимой.
Янек подумал.
– Да, похоже, что у чувака есть понятие, – произнес он, наконец.
– Ты поговори с ним. В крайнем случае мы можем составить договор. С неустойкой.
– Угу. Ты только заикнешься – и вот тогда он сразу же сбежит. Причем, роняя тапки на ходу. И дурак будет, если этого не сделает.
– Я бы точно сделал, – сказал Крокодил.
– Угу, – поддакнул Михайло. – Какой ему смысл подписывать кабальный контракт с кем-то из нас? Он ведь отлично знает, что никто из нас не продюсер, и что мохнатой лапы на телефоне ни у Стаса, ни у Янека нет.
– А если намекнуть, что в случае чего мы обрежем ему кислород?
Янек снова подумал.
– Не проканает. Он не из трусливых, и однозначно с нами порвет, вместо того, чтобы согласиться участвовать в саморекламе с моей помощью.
– Тогда что же нам делать?
– А ничего. В смысле я попробую сделать ему небольшую пиар-компанию, и поглядим, как он себя поведет. А вы пока поактивнее попытайтесь включиться в его композиции: ну, там аккомпанемент добавить, чтобы звучание улучшилось, конферанс продумать, чтобы он ощущал себя с нами комфортнее, чем без нас.
– А ты?
– А я придумаю ему имидж. Без имиджа реклама – просто объявление, и не больше.
– А чего там придумывать-то? – удивился Михайло. – Все давно придумано: «молодой, талантливый» – ну и так далее.
– Угу. А потом этот «молодой и талантливый» исчезает неизвестно куда, и все о нем благополучно забывают, – напомнил Стас. – А нам надо, чтобы не только не забыли, но и захотели послушать вживую.
– Ага. В этом самом «и так далее» вся перчинка, – снова подал голос Крокодил. – Янек спец в этом деле… Послушай, а если впрямую: «Мой друг Семен-казак»?
– Можно, – подумав, согласился Янек. – Это неплохой вариант. Сделаю с ним что-то вроде интервью, только сценарий сочинить надо.
– Так сочини. Кто у нас литератор? Ты или я?
– Я, я! – засмеялся Янек. – Только чтобы вы потом не плакались, что я вас не предупредил. Но сначала я поговорю с ним – прощупаю его настроение.
И он действительно поговорил. Думал – с подходом, а вышло напрямую. Думал – позвонить, но вместо этого поехал в тот переход, где когда-то впервые услышал Семена. К его удивлению, Семен по-прежнему там играл. Правда, репертуар был уже другой, весенний. И стиль игры на гитаре более разнообразный.
– Ты что тут делаешь? – удивился Янек. – Голос надсаживаешь и пальцы ломаешь? Ты же недавно две месячные зарплаты отгреб. Или тебе мало?
– А где еще тренироваться? – пожал плечами Семен. – Разве ты не видишь – я отрабатываю технику, да и песни пою не только свои собственные.
– Смотри, заловят тебя правообладатели.
– А я подбираю такие, на которые уже закончился срок действия авторских прав. В основном дореволюционные романсы и музыку начала XX века.
Это было резонно – даже более чем. Это было практично, и получалось, что Стас прав – Семен хоть сейчас был готов к самостоятельным выступлениям.
Янек кивнул, и закинул еще одну удочку.
– А я было решил, что ты таким образом хочешь поймать клиентов.
– И это тоже. Один случай уже был, так что не исключено, что появятся и еще возможности. Надо же, чтобы народ о нас узнал. Иначе откуда возьмутся заказы?
Нужная реплика прозвучала, и Янек немедленно подхватил тему:
– Я мог бы попытаться сделать тебе рекламу.
– Мне? Лично мне? А отчего не нам? – изумился Семен.
– Потому что с тебя проще начать, – не стал говорить всей правды Янек. Потому что открывать эту самую правду насчет того, что публика любит смотреть на молодые лица, а не на старые кости, напоминающие о бренном, в его планы совсем не входило ни в тот момент, ни после. – Но у меня есть одно условие.
– Какое? – деловито поинтересовался Семен, подтверждая лишний раз мнение Стаса о том, что пятый член их группы отнюдь не дурак и знает себе цену.
– Что ты не бросишь после этого нас, вообразив, что мы для тебя балласт.
Честно говоря, Янек ожидал, что Семен сейчас начнет доказывать, как он их уважает, и что они для него учителя, и что он Янеку обязан жизнью – все что полагается «выдавать на-гора» в таких случаях. Однако он ошибся.
Семен удивленно глянул на него и медленно произнес:
– Вы вовсе не балласт, а необходимый элемент наших выступлений. Разве возле меня стоит толпа народу, которая бы мне внимала, раскрыв рты? Публику необходимо подогревать, что-то ей иногда говорить, а на корпоративах еще и предварительно узнавать как можно больше о тех, кого развлекаешь. Чтобы вовремя сгладить ситуацию шуткой и похвалить кого надо. Все это висит на Стасе. Надо чувствовать толпу, а во мне этого нет. Кроме того, мне необходимо иногда отдыхать.
– А здесь? Здесь же ты один!
Семен снова глянул на него удивленно.
– Так ведь здесь я иногда делаю перерывы, и, опять же, не целый день торчу. Устал – ухожу. Я не обязан отыгрывать часы, на которые сделан заказ, потому что мне платят отнюдь не за время.
– А за что? – в Янеке пробудилось искреннее любопытство.
– За то, что затрагивает чувства людей, которые проходят мимо. И если кто-то останавливается, чтобы послушать, а затем кидает в кофр толику деньжат в благодарность, то я беру это на заметку, и потом повторяю.
– А если какая-то твоя песня не нравится? Исключаешь ее из репертуара?
– Свою нет, не исключаю. Просто исполняю пореже, и в другой час. Потому что иногда бывает, что какая-то композиция «пробивает» слушателей не сразу. Иногда нужно время, чтобы народ ее распробовал.
Все это звучало так интересно, что Янек даже пожалел, что не захватил с собой диктофона – кое-что из услышанного могло бы запросто войти в один из рекламных роликов.
«Впрочем, для газетной статьи тоже пойдет», – мелькнула у него мысль. Это обозначало, что рекламной кампанией заняться стоило.
– Значит, ты обещаешь выступать только с нами, и не соглашаться ни на какие другие предложения? – спросил он напрямую, решив, что честная политика в данном случае наиболее уместна.
Семен подумал.
– За плату – да. Но если кто-нибудь из друзей попросит сыграть что-то на частной вечеринке, или вот здесь, в переходе, то извините, нет. Здесь мне едва самому хватает на хлеб с крошечным кубиком масла…
Черный пес возле его ног недовольно заворчал.
– Нам двоим, естественно. Люку вон тоже необходимо выделять его долю, мы ведь с ним работаем на пару, чтоб ты знал… Люк, покажи, что ты умеешь…
И проведя рукой по струнам, Семен заиграл нечто классическое, вальсовое. К изумлению Янека, уши у Люка встали торчком, а затем он и сам поднялся на задние лапы и закружился в ритме звучавшей музыки, время от времени делая шаги и легкие наклоны. С последним аккордом он чинно уселся на свою картонку и выжидательно уставился на Янека.
– Брось монетку в кофр, поддержи артиста, – сказал Семен с улыбкой.
Янек был покорен.
– Ч-черт! – выругался он. И он мог бы поклясться, что глаза Люка довольно блеснули.
– Я же говорил, что Люк понимает человеческую речь, – засмеялся Семен. – А против рекламы я ничего не имею. Только платить за нее желания нет. Обман это, вот что я думаю.
Теперь засмеялся Янек.
– Чудило ты, – сказал он. – Я этим сам займусь. Лично. Сделаю пару роликов и выложу в Интернет. Хуже-то ведь не будет в любом случае. Или ты другого мнения?
– Если бесплатно, то я готов. Но только здесь в переходе снимать нельзя. Вдруг еще запретят мне тут играть после этого – от наших городских властей всего можно ожидать. Лучше в моей квартире – там и видеокамера есть, и звук намного лучше.
Насчет того, что городские власти могут запретить, Янек был более чем согласен – от власть предержащих можно было ожидать любых неприятных неожиданностей.
– Домашняя обстановка – это самое то, согласился он. – Я завтра же продумаю текст, вопросы, которые тебе задам, а затем передам их тебе, чтобы ты подготовил ответы. Спонтанность нам ни к чему. И подготовь пару-тройку песен, которые ты хотел бы представить, я выберу из них то, что нам подойдет.
Трудность идеи «Мой друг Семен-казак» заключалась в том, что Янек вовсе не был уверен, что рекомендация его как друга не вызовет в некоторых кругах обратного эффекта – то есть Семену запросто могли бы перекрыть кислород. Потому что с одной стороны – он был известен в кругах богемы как человек, разбирающийся в искусстве, однако с другой стороны, однажды он кое-кому насыпал на хвост перца, и этот кто-то вряд ли потерял желание отомстить.
Всего этого Янек объяснять Семену не стал, однако решение принял однозначное: себя не называть, в кадре не показываться. Звучать должен только голос человека, который будто бы держит перед лицом Семена видеокамеру. Хотя камера, естественно, была закреплена на штативе.
Эпитет «казак» хотя и мог вызвать негативную реакцию, однако он будоражил воображение и создавал определенный образ не простого парня, а с происхождением. Поэтому Янек спросил Семена, осталось ли у того какие-нибудь вещи от предка типа сабли или хотя бы фотографии, и услышав про фуражку, очень обрадовался и предложил за ней съездить.
Семен съездил, и не зря: оказалось, что кроме фуражки в семье хранился старинный кинжал в красивых ножнах, спрятанный в сундуке. Кинжал был извлечен и привезен, после чего обе вещи были торжественно размещены на стенке в его комнате-студии на самом видном месте, чтобы кидаться в глаза и о них можно было бы задать пару вопросов.
Янек не собирался заставлять Семена врать – ни в коем случае, но атрибутика, оправдывающая псевдоним, должна была в кадре присутствовать. При этом песню про казака Янек забраковал – это было бы слишком «в лоб», зато он выбрал пару лирических, одна из которых, «Прощальных слов не говори» должна была прозвучать в конце интервью.
1.
Прощальных слов не говори,
Не надо, промолчи, прошу.
Скажи мне лучше о любви
И вспомни первую весну.
Скажи, зачем в наш первый раз
Ты не поверила любви,
Ведь от твоих смешливых глаз
Не скрыться мне, и не уйти
2.
Который раз в полночный час
Я вижу этот чудный сон,
В котором мы: лишь ты и я
Опять гуляем по дождем.
Все также я люблю тебя,
И об одном тебя молю:
Когда придет последний час,
Ты вспомни нашу ту весну.
3.
В мои глаза ты посмотри,
Что видишь в них, не говори.
Я знаю, скажешь: «Все прошло,
и это только лишь мечты».
Опять в тиши полночных звезд
Я вспоминаю о тебе,
И первую весну, и дождь,
И наши встречи на заре.
Возможно, это была и не лучшая песня Семена, но зато в ней прозвучали именно те мотивы, которые Янек хотел в том интервью выразить: надежду на новые встречи.
Был в интервью и вопрос о том, выступает ли Семен один, и есть ли у него продюсер.
– Нет, – отвечал Семен, расставляя все точки над «i», – один я не выступаю. Нас группа, «Мы из глубинки», называется. Продюсера у нас нет, а руководитель группы Стас, и обо всех наших выступлениях договаривается он. Его телефон – внизу под видео. Сайта у группы пока нет, и свои песни под гитару я записываю сам, вот в этой домашней студии.
(Показ студии, так, чтобы кровать и ничего лишнего в кадр не попало).
– Нельзя, чтобы это интервью вышло в Интернет на твоей страничке, – сказал Янек, скопировав отснятый материал на флешку в уже переформатированном на стандартное количество мегабайт виде. – Так что не вздумай его выкладывать – так ты только все испортишь. Самореклама – это весьма неблагодарное дело, и чаще всего она воспринимается зрителями плохо. Я еще раз все отсмотрю, вырежу лишнее, и возможно, кое-что от себя добавлю при монтаже. Что получится – ты обязательно увидишь.
Янек мог бы смонтировать видео и при Семене, непосредственно в его студии, но он хотел сначала показать отснятый материал Стасу и остальным, чтобы они могли высказать свои предварительные замечания и взглянуть на него со стороны. Замечаний не последовало, и Янек выпустил видео в свет через одно из Интернет-кафе, которые как раз тогда вошли в моду.
Сделал он это с помощью своего знакомого программиста, и по его совету а также помощи раздал сноски нескольким знакомым блогерам, чтобы те выложили его и на своих сайтах тоже. Блогерам пришлось сколько-то заплатить, так как те вели свои странички не бесплатно, а ради заработка. Деньги Янек выделил свои личные – все равно их тратить ему было не на что. Семену он, естественно, о том не сообщил, и предупредил всех, чтобы они на заданную тему держали язык за зубами.
(продолжение завтра в этом же топике)
Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 22.12.2021 - 11:05
yaplakal.com