Разговор сталиниста с солженистом. Про «ни за что посадили»…

можно вопрос, коль все колхозники работали за трудодни, за палочки, есть ничего не ели, то откуда у них были накопления?
Причём не малые, во время войны не один десяток танков и самолётов ими купленых.

В селе я встретил знакомого кузнеца. С первых же слов он стал жаловаться на то, что «хлеба нет».

— Как же так: ты крестьянин, а хлеба у тебя нет? — спросил я.

— Какой я крестьянин?! Я колхозник, крепостной батрак, — угрюмо заявил кузнец. — А ты посуди сам, как колхоз нас оплачи­вает. Возьмем, к примеру, мою семью. У меня в семье пять душ: трое рабочих — я, жена и взрослая дочь; да двое малолетних детей — школьники до 12 лет. Заработали мы в прошлом году уйму трудодней:

600 трудодней! Заработали в колхозе трудодней больше всех одно­сельчан. А что получили за свою работу? Только 15 пудов ржи: в прошлом году выдавали по 400 граммов на трудодень. Нам этого хлеба едва до Пасхи хватило. А с той поры мы живем без хлеба. Хлеб де­лаем, а без хлеба живем. Вот она, друг ситцевый, заковыка какая...

Почесал он затылок по поводу «заковыки» и продолжал:

— Ты знал нашего раскулаченного соседа, Ивана Васильевича? Я утвердительно кивнул головой.

— Ну, так вот, этот сосед раньше, до революции и при нэпе, каж­дое лето нанимал батрака и батрачку. Батрачке он платил 40 пудов ржи за лето, а батраку — 50 рублей деньгами. Рожь тогда стоила в деревне 40 копеек пуд (в лавке — 50 копеек). Значит, батрак мог ку­пить за свое жалованье 125 пудов ржи.. Вот и учти, милый человек, сколько хлеба мы втроем могли заработать, если бы работали мы в батраках. Я, как батрак, 125 пудов да мои бабы — жена и дочь — 80 пудов; значит, вместе 205 пудов ржи! А теперь от колхоза мы втроем получили за свою годичную работу... 15 пудов! Во сколько раз мень­ше? Ну-ка, смекни: ты—человек грамотный.

— Это... в 14 раз меньше, — подсчитал я.

— Вот как, в 14 раз меньше!.. А?! Видал, миндал, что получается?! — засмеялся мужик.

И удивленно покачал головой.

— Да, ведь, хозяин кормил своего батрака. А мы работаем в кол­хозе на своих харчах. В колхозе, как видишь, мы работаем почти бес­платно: мы там себе даже хлеба не зарабатываем. Но я должен рабо­тать не только на колхоз: я должен платить государству громадные налоги — и натуральные и денежные.

— Налоги?! — удивился я.

— Да еще какие!... За корову с меня сдирают и мясной и молочный налоги: два пуда мяса в год и половину всего молока, которое корова дает за год. Из-за молочного налога нам самим остается молока в обрез, так что для продажи молока не имеем. На мясной налог мои ребята с большими трудами выхаживают в течение лета теленка. Ведь выпаса для ваших телят колхоз не дает. Поэтому все лето траву ребята сами кое-где собирают — для коровы и для теленка.

— А кроме натуральных, я должен уплатить государству еще и огромный денежный налог. Вместе с «добровольно-принудительным» государственным займом 600 рублей в год! Это на каждую семью в селе столько налогу навалено: 600 рублей!...

— За что же?

— А пес их знает, за что! Плати — да и все тут! Семь шкур с колхозника сдирают...

— Но где же берешь денег на налоги?

— Прежде, когда я был единоличником, у меня был полный двор скота и птицы: пара лошадей, две коровы, две свиньи с поросятами, десяток овец, полтора десятка кур, гуси были. А теперь у меня на дворе пусто: одна корова и пяток кур. Летом еще теленок да поросе­нок. Потому — кормить скотину и птицу нечем. Раньше я откармли­вал на сало две свиньи за год: одну резал к Рождеству, другую — к Пасхе. А теперь я куплю в колхозе на свиноферме маленького поро­сенка и с большим трудом могу вырастить его. Осенью вынужден продать подсвинка неоткормленного: откормить на сало нечем. Должен продать на налог. Поэтому-то мы со времен коллективизации и забыли вкус мяса...

— А с маслом как?
— Вкус масла тоже забыли. Нет коровьего масла: молока мало. Конопляного масла тоже не спрашивай. Прежде я картофеля на усадьбе садил немного, а большую часть картошки садил в поле. А на усадьбе выращивал коноплю и имел свое конопляное масло. А теперь колхоз отобрал у меня поле, и я должен выращивать на усадь­бе и картошку, и свеклу, и капусту. А вся усадьба с гулькин нос: 1/4 гектара, двадцать пять соток. Конопли сеять негде. Масла нет. Обхо­димся совсем и без мяса, и без сала, и без масла. Жуем теперь всухо­мятку: капусту да картошку, картошку да капусту. Чтоб им было пу­сто! .. — не выдержал, ругнулся кузнец.

— А на заработки в город не ходил? — спросил я его.

— Председатель колхоза не отпускает. Без кузнеца колхоз как без рук: ведь на кузнице весь инвентарь держится.

http://knigi.link/russia-history/jizn-muka...ovor-51745.html

Вопрос в том, как проверяли. И проверяли-ли вообще. Вы привели цифру 2700000 всего осужденных по "политической". Все дела разбирали?
Это первое.
Второе.
Основание для реабилитации должно быть не менее "железное", чем для обвинения. С признанием как быть? Угрожали, выбивали, пытали? Где доказательства пыток, побоев? Так что, скорее всего, реабилитировали всех, исключая тяжелые пункты 58-й. И невиновных и виноватых. ИМХО, не особо разбираясь.

Кроме Головатого и другие были, они тоже мёдом торговали?
Хотя....
Как так, головатый, в 41 году, и частник, причём не сидит. как так, шаблон не рвёт? Ведь всех "кулаков" расстреляли

Если имеется в виду колхозник Головатый, то накопления у него от торговли мёдом на рынке в 1941-1942 годах по цене 1000 рублей за кг. При средних месячных зарплатах на заводе в 300-400 рублей.

Обычный результат военной инфляции, когда бумажные деньги резко обесценились.

Но таких головатых, имевших доступ к центнерам мёда и возможность торговать им на рынке по далеким от государственного ценообразования ценам в СССР были единицы.

Никакого парадокса, пришёл человек, сначала работает, потом начинает воровать. Вот и стреляли.
Или хочешь сказать. что тот же Тухачевский был белый и пушЫстый?
Того же жукова не стрельнули только за то что герой войны, а достоин пули то был.
А про сидельцев, вспомни соловушку, русланову. Та ещё тварь была. Причём при Сталине сидела, а потом жуков и отмазал. при хруще

Он не частник, был заведующим колхозной пасекой.
Поскольку перед войной он уже сидел, то деньги от торговли мёдом предпочёл сдать от греха, чтобы не посадили во второй раз за спекуляцию и хищение соцсобственности.

Каким образом он мог продавать колхозный мёд?
себе в карман.

Голословное утверждение.
Явление было массовым. Осознано или неосознанно, но люди сдавали(переводили) свои накопления и предметы, имеющие ценность, государству.