107
Уле чудилось будто бы она стала облачком. Лёгким таким, почти прозрачным, а вокруг было так светло. Ничего нет кроме света. Целый океан света. И она там плавала словно медуза.
Ничего нет. Ни забот ни мыслей плаваешь себе и плаваешь... Не забыть покормить принца-лягушку... А когда в последний раз кормила? Вчера? А когда это - вчера?
Уля содрогнулась от страха и открыла глаза.
Свет. Яркий свет. Больно.
Закрыла глаза и снова свет вокруг, а она облачко. Мягко, удобно, покачиваешься себе на волнах...Можно плескаться...Шевелишь себе пальцами...Левая, правая...Левая, правая...
Тут она поняла что что-то не сходится. Откуда левая рука если её недавно отрезали?
Она пошевелила пальцами левой руки. Всё на месте. Попробовала согнуть руку и поняла, что ей что-то мешает. Открыла глаза и сразу же закрыла. Зажмурилась. Больно.
Что-то неподалёку от неё зазвенело. Не хороший звук. Металлический. Так звенят инструменты у злых врачей стоматологов.
Сердце девочки бешено заколотилось.
— Как прошла операция? — послышался приглушённый мужской голос.
— Восхитительно, — ответил кто-то другой бархатистым голосом. Интересный голос. Тоже мужской. Уля прислушалась.
— Сигарету?
— Гитару мою...Сколько раз говорил? Это палисандр, ручная работа, а ты лапаешь...Положи на место.
Послышались резкие хлюпающие звуки. Уля вздрогнула. Неприятные ощущения, точно такие же звуки издают дяденьки педофилы, когда снимают с себя использованные резинки.
— Знаю, знаю. Испания, прошлый век...
— Севилья!
— Не принципиально.
— И от кого я это слышу? От дотошного Салтыкова?
Салтыков? Уля насторожилась ещё сильнее. Это же тот самый мент, который ей руку отрезал...Куда же он её привёз? Насиловать будет...Хотя нет. Судя по ощущениям её уже изнасиловали. Ну и мерзавец. Ну и тварь. Вот дай только выбраться и она ему такое покажет. А что покажет? Дура ты - Уля. Его не берёт твой яд. Ничего у тебя нет кроме принца-лягушки.
Голоса тем временем, продолжали бубнить где-то неподалёку.
— Уникальный организм, — говорил некто усталым бархатным голосом. Уля почему-то решила считать его доктором. — Первый случай в моей практике, когда гнилая кровь имеет такой бесподобный оттенок. А рука - прижилась. У меня с этим строго. Будет работать как надо.
— Пациентка привыкнет? — спросил Салтыков.
— Конечно. Это же не зубы, тем более, что я срастил все нервные окончания. А тебя не интересует где я взял донора?
— Нет. Я верю, что ты честный и бескорыстный биоскульптор.
— Спасибо. Передай пепельницу. Кстати о бескорыстии...Почему нельзя избавиться сразу от трёх? Почему только две? Тебе не кажется, что пощадив Стеллу мы сделаем только хуже?
— Шпала, а как же историческое наследие?
— Да плевать я на него хотел! — рассердился невидимый доктор. — Они никакой не фольклор! Они - паразиты. Сколько живут - столько и гадят. Везде гадят! Всегда! Кто подсадил молодёжь на наркотики? Кто практикует аборты на дому? Кто оборзел в край с проклятиями?
— Хе, а мне кажется: ты хочешь захапать себе их землю. Скромнее нужно быть.
— Да пошёл ты!
— Ладно-ладно. Шуток не понимаешь?
Некоторое время было тихо. Потом Салтыков сказал.
— Думаю, сегодня разберусь с Изольдой...
— Ну? Помощь нужна?
— Да вот думаю: надо брать твоих рукожопов или нет? Ведьмы пока не в курсе, про наш союз.
— А Горча?
— Я ей хату заминировал, — сообщил Салтыков. — Сунется через порог и...Как там в стишке было? "Мама родная была неправа - от дома досталась дощечка одна".
— Хм, прикольно. Хотя она и на дистанционке, весьма опасна.
— Похеру. Твоя задача сейчас: разобраться со складом наркотиков. Доступ к нему, был только у Джабраилова, — сказал Салтыков.
— Уже порешал, — отозвался врач которого называли Шпалой. — Я, его руки, присобачил Ивану Ивановичу.
— Хе, занятно. М-да. Жаль его конечно, но ничего не поделаешь. Он и так был в одном шаге от суицида. А тут хоть какая-то польза, перед тем как его затянет в себя лабиринт.
— Согласен. Кстати, давно хотел спросить тебя, Стёпа...
— Ну?
— Ты веришь в хозяина лабиринта?
— А вот поймаем Конченого, у него и спросим. Сейчас-то, чего гадать?
Голоса стихли. Уле показалось будто бы в воздухе повисла неловкая тишина.
*****
Игорёк отвоевал себе и поддельной бабушке места на заднем сидении и не смотря на протесты Кадышева выгнал Абрикосова на переднее кресло.
— А ты хотел, чтобы мы в тесноте ехали, да? — хихикал он.
— Я хотел бы вообще...Один! Нахер мне это всё надо? Сначала ты, теперь ещё и ведьмы, а что дальше? Менты-великаны? — недовольно бурчал Егор Иванович не забывая посматривать по сторонам.
— А что за ведьмы? Преступная группировка? — осторожно уточнил Абрикосов.
Игорёк захихикал ещё сильнее и придвинувшись к его левому уху горячо зашептал.
— Бабушек - всегда было три. Они тут жили, ещё с самого основания города. Раньше им поклонялись и приносили в жертву детей, а сейчас они, вроде как, пережиток старины. Но брат-Веник, это такой хитрожопый пережиток - охраняются государством похлеще евреев. Чтобы они не сотворили - им всё сходит с рук, но только одна у них вышла промашка. Со мной они резко ошиблись.
— Так уж и охраняются! — презрительно фыркнул Кадышев. — Не слушай его, Веня. Ведьмы - это действительно местная мафия. Они стоят за множеством всяких нехороших дел, но сами стараются не отсвечивать. Ведьма может убить тебя при помощи только лишь одной фотографии. Вот и подумай: надо ли нам с ними ссориться?
— А вам и не надо, — перебил его Игорёк. — Ведьмы - мои. Я их лично прикончу, ясно вам?
— Понятно. Это всё лабиринт, да? — буркнул Кадышев.
— Ты не понимаешь! Нельзя жить без страха. Это же как, потерять мораль...любовь, веру в конце-концов! Я ничего и никого не боюсь, а раньше, я всех боялся. Встречу бывало, пьяного в переулке, он идёт, шатается, а мне страшно. Он песни поёт, а у меня душа в пятки...Ползу от него по стеночке. Он мне: ты чё! Ты чё? Въебать тебе, да? И я бегу от него со всех ног. А после этого, так сладко жить. Стоишь себе в подъезде, трясёшься, пальцы в кнопки лифта не попадают и его горящие глаза вместо кнопок. Тыкаешь пальцами прямо в глаза и смотришь, как они вытекают... — последние слова Игорёк произнёс практически с восхищением.
— Ну знаете... — с сомнением сказал Абрикосов. Очкарик тут же перехватил инициативу и снова перебил:
— А сейчас: всё не так! Забегаю в разливайку где синеботы кушают, кричу им - "А ну, кому пиздюлей дать?" И никто ведь не хочет! Сразу разбегаются, расползаются от меня вместе с продавщицей, ментов, а менты вызывают, каких-то кавказцев: дагов или черкесов, у меня где-то записано, потом покажу... Ну, убьёшь парочку-другую, а они снова кому-то звонят, подмоги требуют... Скучно, тошно, а потом они плачут. Никакого куража. Мне уже и кровную месть объявляли и в розыск и цыгане меня проклинали, за то, что я их барона, на кладбище, живьём закопал. Я вот думаю, надо в ММА записаться на подпольные бои, но опять же, куда там без страха?
— И поэтому ты решил снова попасть в лабиринт? — хмыкнул Кадышев.
— Как раз наоборот. Больше никто туда не попадёт, пока не вернут мне мой страх, ясно вам! — с угрозой в голосе проворчал очкарик.
— Ясно, — коротко кивнул Кадышев.
— Вообще ни хрена не ясно, — пробормотал Абрикосов.
Тут Вова Радио, на свою беду замычал и стал показывать подбородком в сторону своих ног.
— Отлить ему надо, остановимся? — догадался Кадышев.
— Ну что вы, какие мелочи, — с этими словами Игорёк ударил Вову кулаком в ухо. Несчастная поддельная бабушка тут же забыла про нужду и благополучно заснула.
*****
Потихоньку Уля начала чувствовать своё тело. Теперь ей уже было предельно ясно, что никакое она не облачко, это её тело ощущалось как вата. Но чем больше она шевелилась тем сильнее росло понимание, а следом пришли иголки. Тысячи маленьких иголок кололи её в разных местах. Стадо ежей танцевало вокруг неё "джигу-дрыгу" и оттого ей было одновременно смешно и больно.
Доктор Шпала куда-то ушёл. Салтыков остался один и кажется снова взял в руки гитару. Некоторое время она слушала, как он бренчит по струнам, а затем неожиданно полицейский запел. Пел он негромко, нараспев, но при этом как-то жалостливо.
Я родился, размером с ладошку
Не хватало мне ручек и ножек
Называла меня - Колобочек
И кормила меня, через соску
Я кричу! Я реву!
Рот - открытая рана
Нет вкуснее и слаще молока великана
Я кричу! Я пою!
Рот - открытая рана
Нет добрее тебя, моя милая мама...
— Я тебе сказал, не трогать мою гитару! Прекращай петь!
Уля услышала как в последний раз виновато тренькнула гитара и полицейский смущённо кашлянул.
— Шпала, какой ты однако, нервный...
— Пациентка ещё не отошла от наркоза, а ты тут наяриваешь. Имей совесть! — потребовал невидимый доктор.
— Ладно, ладно. Через сколько она очнётся?
— Ещё час. А ты что, уже решил её на дело взять?
— Да как бы...Сколько ей нужно для восстановления сил?
— Не знаю, несколько дней? — неуверенно ответил доктор. — Я бы хотел сделать подробный анализ крови и осмотреть её лягушку. Пока что, могу только строить предположения, что это её фамильяр.
Фамильяр? — удивилась про себя Уля.
— Я вот думаю: когда разберёмся с ведьмами, у нас образуются два вакантных места. Почему бы, в таком случае, не предложить ей одну из вакансий? — задумчиво произнёс Салтыков. — Всё равно она им родня, да ещё и как пострадавшая имеет право. Как считаешь?
— А где ещё одну ведьму взять?
— Ну...А ты сам, не желаешь?
— Иди на хуй.
— Ладно. Обдумаем. Варианты могут быть разные. Страна у нас слава богу большая, — примирительно сказал Салтыков.
*****
Разговор в автомобиле как-то плавно сместился в сторону биографии водителя. И Абрикосов не без интереса узнал, что оказывается Игорёк и Егор Иванович - старые знакомые. При этом Кадышев всё время намекал, на то что очкарик бессовестный маньяк-убийца, а тот, в свою очередь, выкладывал про него всякие забавные подробности.
— Товарищ Кадышев, был как и ты, Веня, нормальным. Пока не траванулся какой-то химией. И когда траванулся, стал видеть всякое: чертей, чудовищ, электромагнитные волны...А не всем чудищам нравится, когда на них зырят. Они его приговорили к смерти, но тут вовремя подвернулся я и спас его бесценную шкурку. Как щас помню: куча Головокрадов, фармацевт на коленях стоит, трясётся, маму какую-то вспоминает...И тут я, с молотком. Бах! Бах! И мимо...
— Хватит бузить, не так же всё было, — морщился Кадышев.
— Действительно. Хм. Веня, а ты слышал про "Прукинский кофе?" — заржал Игорёк.
— Да. Это популярная кофейня. Я там иногда с девушками зависаю, а что?
— А то, что Кадышев там работал баристой и не просто работал, а всем посетителям плевал в свежеприготовленный кофе. Вот так, слюной! — рассказал довольный собой Игорёк.
— Чего? — не поверил ему Абрикосов.
— Заткнись, Конченый! — процедил сквозь зубы взбешённый Кадышев.
— Ой-ой, а я ведь тебя не оскорблял. Я правду сказал - Егор Иванович, — злорадно сообщил очкарик. — Это я раньше был конченым, до лабиринта, а сейчас я - Игорёк. Да, а будешь продолжать обзываться, то и я, в долгу не останусь, понял? Харкунов? Сморкунов? Тьфусюкин?
— Ладно проехали, — помрачнев попросил Кадышев.
— Конечно проехали, — согласился очкарик. — Разворачивайся и первый поворот направо. Мне на мясокомбинат. Там ещё вывеска с негром. "Чунга-Чанга".
— А сразу не мог сказать? — обиженно спросил водитель.
— Неа. Ведьма собирает информацию через татуировки на руках своих шестёрок. Мне нужно было, чтобы она услышала эти слова только сейчас, — простодушно ответил Игорёк.
— Чего? Ты нас подставил гад! — вытаращился на него Кадышев. Автомобиль вильнуло и они едва не уехали в кювет. Испуганный Абрикосов в последний момент перехватил руль и благополучно выправил положение.
— Да вам-то, чё? Я её убью и дело с концом, — хмыкнул очкарик.
Кадышев отрицательно покачал головой. Он не верил. Очкарик заметил и сказал уже совсем доверительно:
— Егор Иванович, можешь обижаться сколько влезет, но я тебе правду говорю: ведьме на вас плевать, точно так же, как ты плевал в Прукинский кофе. Пока я с вами, они не воспринимают нас всерьёз. Они и меня одного не воспринимают всерьёз, а это-то мне и нужно. Вы, мои дорогие, в полной безопасности и будете там ровно до того момента пока не начнёте свои игры с опарышами. Да-да, я знаю что ты задумал и не намерен тебе мешать. Скажу только одно: все мы часть великого замысла, но вы поймёте это только, когда поймёте. Лады?
Кадышев промолчал. Веня тоже поскольку ничего не понимал и надеялся только на обещанное вознаграждение. Автомобиль остановился прямо под большим билбордом с изображением весёлого негра поедавшего колбасу.
"Чунга-Чанга - мяса лучше нет!" — гласила надпись над головой негра.
— Прекрасно, — оглядываясь по сторонам радостно произнёс Игорёк. — А теперь, с позволения Егора Ивановича, я одолжу у вас веник. Веник - пойдём, поможешь?
— Мы так не договаривались, — холодно произнёс Кадышев и его рука снова потянулась к газовому баллончику.
--------------------
автор Василий Кораблев
Серия Лабиринт
Серия Лабиринт
https://www.yaplakal.com/forum7/topic2828966.html?hl=https://www.yaplakal.com/forum6/topic2824914.html?hl=https://www.yaplakal.com/forum6/topic2830207.html?hl=https://www.yaplakal.com/forum6/topic2838018.html?hl=https://www.yaplakal.com/forum6/topic2838414.html?hl=https://www.yaplakal.com/forum6/topic2839108.html?hl=https://www.yaplakal.com/forum6/topic2840841.html?hl=https://www.yaplakal.com/forum6/topic2842140.html?hl=https://www.yaplakal.com/forum6/topic2844806.html?hl=https://www.yaplakal.com/forum6/topic2845251.html?hl= Это сообщение отредактировал Vyrodok - 24.10.2024 - 19:29
yaplakal.com