Три комнаты под березой

Это роман, детектив в жанре фентези. Как обычно, три части по 8 или 9 глав с прологом и эпилогом. Каждый день будет выкладываться по 3 или 2 главы, все в одном посте.

Три комнаты под березой

Пролог

Чудесный июньский день клонился к вечеру. До сумерек, впрочем, было еще далеко, и только воздух, напоенный ароматами луговых трав, сделался чуть-чуть прохладнее – утомительная полуденная жара уже спадала. Вдоль по дороге неторопливо ехала телега, запряженная буланой кобылой, и седок, типичный такой мужик, в рубашке, заправленной в синие поношенные джинсы, бейсболке и жилетке нараспашку, хотя и держал в руках вожжи, но не столько управлял своей лошадкой, сколько просто сидел, задумчиво поглядывая то на дорогу, то на окружавший ее ландшафт.
Заблудиться он не боялся – дорога здесь была одна-единственная, и кобылка свернуть никуда не могла при всем своем желании, тем более что колея вилась среди леса, слева малопроходимого из-за кустарника, словно охранявшего проход вглубь к настоящим деревьям, а справа шла вдоль холма, на самой вершине которого высилась березовая роща.

Холм отнюдь не был голым, ни в коем случае: он был густо покрыт орешником, с отдельными проплешинами из куртин Иван-чая, донника, пустырника и то и вовсе чертополоха в обрамлении бесконечных ромашек, васильков и тысячелистника. Запах горькой полыни приятно щекотал ноздри.
И по этому холму наперерез телеге спускалась, нет – бежала молодая женщина в длинном белом платье-рубахе. Ее светлые длинные распущенные волосы каким-то чудом ухитрялись не запутываться в высоких травах, и на руках у юной женщины был большой сверток, обернутый в бересту.

– Тпру! – скомандовал мужик своей лошади, для уверенности натянув вожжи, потому что шальная бабенка едва не спикировала прямиком под кобыльи копыта. – Ты чего прешь не глядя, словно помешанная? Жизнь надоела?
– Вот! – подбежала к нему юная особа женского пола, протягивая сверток на вытянутых руках. – Это дитя человеческое! Прими его и вырасти, и судьба тебя благословит.

Не позволив мужику сказать в ответ и слова, она положила сверток в телегу и негромко крикнула:
– Теперь мчи быстрее! Ну же!
А сама развернулась и побежала дальше в лес, неведомо как просочившись сквозь кустарник. Лошадка между тем не дожидаясь позволения хозяина, побежала рысью, да так быстро, что можно было диву даться. Впрочем, вынесши телегу на открытое пространство, лошадка перешла на шаг и дальше снова двинула не торопясь. Позволяя седоку предаваться размышлениям над тем, что сейчас произошло, сколько тому заблагорассудится. Чем мужик и воспользовался в полной мере.

А размышлял он о том, что же ему делать с необычной находкой и чем его посчитать: подарком судьбы или наоборот. Потому что до сих пор в своей жизни с таким явлением как младенцы он не сталкивался: брак его был, увы, бездетным. Кто из двоих супругов был в том виноват, медицина определить не сумела: оба-двое были признаны здоровыми, и с любовью во всех аспектах все было в полном порядке, да вот поди ж ты – даже забеременеть у его жены не получалось, не только выносить плод.
Перебежавшая дорогу шальная девица сразу всколыхнула в мужчине надежду решить проблему иначе. То есть принять чужого детеныша как своего и перестать бегать по докторам и знахаркам, теша себя зряшными надеждами…

Однако только въехав в ворота своей усадьбы мужик решился посмотреть, что же именно подбросила ему судьба в виде простоволосой босой беглянки. Потому как даже если в берестяном свертке и впрямь находился младенец, то неизвестно, был ли он жив после бешеной тряски, выпавшей на его долю. Плотно запакованное, дитя лежало тихо, даже не шевелясь.
Со всей осторожностью, на которую были способны грубые мозолистые руки, мужик наклонился над возком, раздвинул бересту и увидел крошечное беззубое существо, по всем признакам только что родившееся. На это указывала пуповина, даже не перевязанная, еще мягкая.

Дитя было девочкой с очень светлыми, почти белыми волосиками на голове, чистенькое, словно выкупанное, с аккуратным носиком и тонкими темными бровками и ресницами. Лежание в бересте словно никак не отразилось на коже новорожденной – никаких лишних вмятин или синяков заметно не было. Девочка сладко спала, улыбаясь во сне, и в сердце мужчины при виде этой улыбки тихой сапой вползло нечто вроде умиления, ему не свойственного. И незаметно для себя мужик улыбнулся в ответ.
– Что с тобой? – окрикнула его с крыльца жена, несколько встревожившись: таким она своего благоверного видела редко, и исключительно когда тот бывал нетрезв. – Снова в «рыгаловку» наведывался, вместо того чтобы что-то путное для дома купить!

– А вот и ошибаешься, зорюшка моя, – засмеялся мужик, довольный, что может сегодня подловить женку на несправедливом обвинении. – Я задержался, потому что хотел все распродать: под конец дня народ повалил, и грех был бы не воспользоваться. Из товаров, что ты заказывала, ничего не привез, кроме фланели, марли и тюля на занавески, потому как только это и имелось на базе. Зато посмотри, что мне на воз упало, когда я через лесок проезжал. Иди сюда, тебе понравится!
Женщина подошла, взглянула и тоже расцвела в улыбке.
– Какая хорошенькая! – тихо воскликнула она. – Чья она?

– Наша будет, если мы все по уму сделаем. Ее мать перед тем, как сунуть мне свое сокровище, сказала, чтобы я вырастил его как свое кровное. Пригуляла, видно, а девать некуда, вот и захотела избавиться.
– А если она заявится и захочет отданное назад забрать?
– А пусть сначала найдет нас. Она ведь ни имени моего не спросила, ни где я живу – вообще ничего. Сунула кулек в руки, и дальше понеслась.
– Куда понеслась? – настороженно спросила женщина, и веря, и не веря в повествование своего благоверного.
– В сторону речки побёгла. Только всплеск раздался!

Про «всплеск» мужик присочинил для убедительности – к тому моменту, когда пересекшая дорогу его кобылки шалая девица должна была добежать до реки, он был уже слишком далеко, чтобы хоть что-то услышать, но фантазия его уже разыгралась в заданном направлении. И в самом деле, зачем еще могла бежать молоденькая красавица через лесок с новорожденным на руках, как не утопиться?
– С нами честная сила! – ахнула женщина, перекрестясь. – Какие страсти ты мне рассказываешь!
Но глаза ее не отрываясь смотрели на малютку, а разум уже прикидывал, как сделать так, чтобы сельчане поверили, будто мать – она, и никто другой.

Она окинула взглядом ухоженный двор усадьбы – теперь здесь будет кому бегать, она глянула на вишневые деревца в палисаднике напротив окон – теперь будет кому лакомиться недозрелыми плодами, и будет кого сгонять с большой черемухи возле забора – все теперь вокруг наполнилось новым смыслом. Будет кого приваживать к хозяйству, будет кого учить шить-вышивать и печь пироги. Все у нее теперь будет как полагается, и соседки перестанут показывать на нее пальцами как на ущербную…

Ребенок зашевелился. Женщина взяла недавно рожденное существо на руки и поцеловав, прижала к груди.
– Солнышко мое, – прошептала она взволнованно. – Никому, никому мы тебя не отдадим!
Не успела она это вымолвить, как калитка забора, отгораживающего их усадьбу от улицы, открылась, и во двор вошла сгорбленная старуха неопределенного возраста, с клюкой. При виде ее хозяйка дома судорожно обняла дитя и попыталась прикрыть его фартуком.

– Зачем явилась, Лизавета? – вымолвила она пытаясь за злостью скрыть испуг, потому что переступившая границы их двора старуха слыла ворожеей и знахаркой, в просторечии именуемая «ведьмой». – Мы тебя не звали, у нас все здоровы!
– Поздравить с будущим пополнением семейства! – молвила ведунья. – Духи благословили вас. Помнишь, ты приходила ко мне давеча? И сегодня мне видение было – не пустая ты. Сын у тебя по весне родится, но к алтарю его не носи, своя судьба у него будет, по его выбору.
– А ты, – обратилась она к мужику, – езжай к фельдшерице в больничку, скажи, пусть справку напишет, что родила, мол, твоя жёнка дочку, пока ты в городе был. А что не отмечались вы нигде, так это чтобы не сглазить – все же знают, как долго у вас детей не было, вот и скрывались вы ото всех. Скажешь, что роды принимала я. Да тюль, что ты из города привез, с собой прихвати ей на подарок…

Часть I
Спроси у березы
Глава I
Две двери

Остановив машину напротив старого пятиэтажного здания, отреставрированный фасад которого выглядел достаточно респектабельно, но ничего особенного в смысле чудес не обещал, Станислав Львович глянул на вывеску интересовавшего его офиса и поморщился.
«Под березой», – да, ему сюда.
Искомая береза, не слишком высокая, но достаточно кудрявая, росла тут же, в трех метрах от крыльца подъезда, не заслоняя от посетителей ни высокой двери из полированного дерева с двумя массивными бронзовыми ручками, выполненными под старину, ни двух табличек по обе стороны упомянутой двери. Само крыльцо издали казалось мраморным. Оно было невысоким – всего на три ступени, но эти три ступени означали для Станислава Львовича последнюю надежду. Полиция оказалась бессильна. А здесь… Ему настойчиво рекомендовали эту контору как специализирующуюся на розыске пропавшего. В том числе и людей.

Станислав Львович медленно привел свою «Ладью» в движение, чтобы переместить ее на прилегавшую к подъезду парковочную площадку, и вышел, машинально захлопнув и заблокировав за собой дверцу. Ноги его с трудом передвигались – он просто заставлял себя идти. Потому что никакой надежды внутри себя он не ощущал – он просто выполнял просьбу своей жены, не выдержав ее слез и пустого, остановившегося взгляда в никуда.
Все верно – на левой табличке на стене возле двери черным по белому было написано: «Детективное агентство». Ниже было написано расписание – часы приема посетителей…

Станислав Львович протянул руку к ручке высокой массивной двери и нажал на нее. Дверь неожиданно легко открылась, пропуская его в миниатюрный вестибюль типа тамбура, из которого далее вели две двери напротив друг друга, оббитые кожей, только одна кожа была черной, а другая – белоснежной. Впрочем, стены вестибюля-тамбура тоже были отделаны «под кожу», только светло-коричневую, охристую, почти золотистую.
Прямо по курсу, на торце вестибюля помещались кресло-тумба, темное покрытие которого казалось мягким, и небольшой полированный столик с письменным прибором. Прибор представлял из себя ручку на спиральном крепеже, воткнутую в нечто вроде старинной чернильницы-непроливайки. Между столиком и черной дверью располагался широкий кожаный диван, точнее софа, поскольку подлокотник у этой конструкции для сидения был только один.

Что могло бы поразить человека, склонного к восточной эстетике, так это обилие зелени на стенах вестибюля. Высажена она была весьма искусно: там, где полагалось бы быть плинтусам, сплошным рядом высились однотипные квадратные керамические горшки, и из центра каждого тянулся стебель с мелкими листочками, доходя до потолка либо заворачиваясь аркой над дверями с табличками и мебелью.
Однако Станислав Львович к восточной эстетике склонен не был, тем более сегодня. Все это его глаза отметили чисто машинально, как и надпись на белой двери: «К Мадам Дрэе». Вот только ему надо было к двери черной, туда, где на стене была прибита скромная черная табличка с набором букв, гласивших: «Детективное агентство «Под березой». Он потянул на себя ручку двери и переступил порог.

К его удивлению, внутри никаких чудес не было – растения наличествовали, но в умеренном количестве: в виде двух кадушек возле входа, где росло нечто вечнозеленое широколиственное, и трех бра с неприхотливой традесканцией. Бра были подвешены на стене напротив окна, а окно было забрано жалюзи. Строгость и деловитость помещению придавали два стола, один явно для приема посетителей, с двумя пустыми креслами напротив друг друга.

Второй стол располагался под прямым углом к первому, непосредственно под окном, в комплекте с двумя вращающимися стульями, один из которых, с подлокотниками, занимала красивая молодая девица. Золотистоволосая, чернобровая, с несколько бледноватым цветом лица, она была одета в строгий деловой костюм светлого цвета. Впрочем, банальное слово «девица» к молодой особе в костюме не очень шло. Ее так и хотелось назвать иностранным словом «леди», и лицо ее словно излучало притягательность, которую в XIX веке именовали магнетизмом.
Интерьер дополняли два шкафа с папками и книгами и картины под бра, визуально увеличивавшие интерьер помещения. Над центральным столом висела карта-план города с окрестностями, похоже что интерактивная. Это было и все – впрочем, на обоих столах кроме деловых бумаг стояло по компьютеру и стационарному телефону – дисковому, под старину.

Лицо девушки показалось Станиславу Львовичу знакомым – он прошел и сел, но не напротив нее, а на стул возле центрального стола. Девушка подняла голову, и посмотрела на посетителя – глаза у нее были черными и блестящими – таких Станислав Львович не видел уже лет двадцать как. Они и притягивали, и пугали – казалось, сама темная ночь отразилась в них, оставив по звездочке в каждом из зрачков.
– Леся… ведьма… вот значит, как… – прохрипел он, потому что горло у него сдавило, и он испытал внезапный приступ удушья.

Услужливая память мгновенно перенесла его на двадцать лет тому назад, когда он был юн, легкомысленен и не то чтобы сверх меры влюбчив, но устоять перед обаянием черноглазой блондинки со звездами вместо зрачков просто не смог. Это было лето, когда решалась его судьба, хотя он о том еще не подозревал – он приехал вместе с родителями осматривать лесную деревеньку, возле которой те намеревались совместно с компаньонами построить нечто вроде санатория с турбазой – два в одном. Деревня должна была впоследствии поставлять обслуживающий персонал и полноценное экологически правильное питание, а пока могла дать некоторое количество строителей и прочих работников типа вальщиков леса и низовых малоквалифицированных исполнителей.

Место было просто шикарным, и имело только одно «но» – деревенские жители твердили про какую-то священную рощу, которую не только вырубать, но даже трогать было нельзя во избежание мести лесных духов. Отец называл это суевериями и смеялся, когда хозяйка дома, где они временно поселились, многозначительно поджав губы, пересказывала ему разные ужасы, происходившие с теми, кто пытался гулять там в неурочное время или оторвал там хотя бы единую веточку.
В ее рассказах фигурировали и сломанные ноги, и осы-убийцы, и утопление в болоте, и просто смерть оттого, что человек начинал ходить кругами и не мог выбраться.

– Вон Кирьянов Федька пошел туда на спор, что папоротнику нарвет на Ивана Купалу, так вернулся домой весь в ожогах и волдырях. Чуть не помер.
– Так не помер же.
– Травница наша откачала, Леська. Чем-то она его намазала – как рукой сняло. Но больше он в ту рощу ни ногой.
– В крапиву попал, наверное, – сказал отец.
– В заросли борщевика его завело, а не в крапиву.
– От ожогов борщевика мазей нет, – осторожно сказала мать.

– А я и баю – помирал он. Но Леська наложением рук лечить умеет – ведьма она (при этих словах хозяйка дома понизила голос до шепота и перекрестилась). Знается она малёхо, хитрости разные ей известны, как по лесам безопасно бродить и со зверьми разговаривать, чтобы не трогали.
– Ну-ну, – сказал отец примиряюще.

В первую же субботу Стас пошел на танцы в тамошний клуб и сразу же приметил в стайке девчонок невысокую тонкую блондинку, державшуюся несколько отчужденно да и одетую не то чтобы немодно, но как-то на особину. Подол ее юбки был на пару сантиметров длиннее, и блузка самопальной, а не купленной в торговой точке. Впрочем, наряд ей шел и выгодно оттенял светлую кожу с нежным румянцем, пухлые губы, покрашенные помадой приглушенного оттенка и чудесные выразительные глаза, казавшиеся черными под бархатом густых длинных ресниц.

Блондинка посмотрела в сторону Стаса, улыбнулась ему – и он погиб.
«Моя!» – подумал он про себя, готовый передраться за нее со всем селом. Он подошел к девчонке на негнущихся ногах и пригласил на танец. Да и не отходил от нее весь вечер, а после проводил до дома и пригласил на свидание, позабыв даже спросить ее имя. Впрочем, себя он тоже не назвал – соображалку у него в тот вечер отшибло начисто: он не помнил, что говорил, и время для него пронеслось единым мигом.
Впрочем, договориться о свидании на следующий день он все же догадался, а услышав согласие, ликовал так, что сам себя не узнавал.

– Меня зовут Олеся, – представилась ему девушка при их следующей встрече. – А тебя Стас, да? Твои родители хотят построить у нас базу отдыха.
Она произнесла это так печально и столь тревожно, будто сообщала о трагедии мирового значения.
– Все верно, – подтвердил Стас. – Ты считаешь, будто это плохо?
– Смотря где они намереваются расположить базу.
– Это ты про березовую рощу собираешься мне в мозги вкручивать? – Стас намеренно добавил в тон реплики дозу сарказма. – Я думал, в вашей деревне только старые бабки верят во всякие россказни о духах, загубленных душах и прочей чертовщине. Тебя вон ведьмой назначили… Или у вас в селе еще какая Леся живет, с вот таким носом и длинными желтыми клыками?

Девчонка сверкнула белозубой улыбкой и засмеялась.
– Конечно, я никакая не ведьма, но другой Леси у нас в деревне нет. А на травах чуток знаюсь, потому что я в медицинский поступать готовлюсь. Вот и изучаю фармакологию по книжкам и Интернету.
– И всю-всю местную флору опознать можешь?
– Думаю, что да. Мне один лесной дедушка все показал, еще когда мне лет десять было, да баба Лиза. А я потом в книжках прочла, от чего каждое растение пользуют, и запомнила.

– А заговоры?
– Какие заговоры?
– Ну, настоящей ведьме положено всякую ерунду бормотать, когда она зелье варит.
Девчонка снова рассмеялась:
– Я же сказала тебе: я не ведьма. А березовую рощу твоим родителям и в самом деле лучше не трогать. Священная она. На вас все село обозлится, если вы нарушать начнете и над обрядами изгаляться.
– А ты можешь сводить меня туда и все там показать?

Девчонка задумалась. Пробегавшая мимо собака внезапно остановилась и начала заливисто лаять на Стаса, а затем зарычала так, что ему стало не по себе.
– Прекрати, Жучка! – строго сказала девчонка, обращаясь на этот раз к животному. – Стас наш гость. Он хороший парень и не собирается делать ничего плохого.
Псина заворчала и снова что-то пролаяла.
– Домой! Кому говорят – домой!

Собака отпрыгнула в сторону и побежала дальше. Стас смотрел на всю картину и в сердце у него на мгновение мелькнуло подобие испуга. Хозяйка домика, где они остановились, говорила правду: эта девчонка и впрямь была не из обычных. Он глянул ей в лицо, которое выражало легкую насмешку, поймал взгляд черных бездонных глаз, и испуг его сменился любопытством.
– Как ты это делаешь? – спросил он.
– Почему она меня послушалась? Потому что некоторые животные, поумнее, понимают человеческую речь. В Жучке примесь волчьей крови, и она еще щенком выделялась из остальных…

Так, болтая, они шли по улице, и Стас даже не подозревал, что из всех окон, где горел свет, за ними наблюдают местные жители. Он еще не знал, что в деревнях секретов не бывает – все знают обо всех все. Или по крайней мере все самое главное. Его только несколько удивляло, что девчонка не только не позволяет себя обнять, но вообще старается держаться от него «на пионерском расстоянии».
Промелькнула еще одна неделя, и вот тут-то и случилось происшествие, после которого сама жизнь Стаса больше никогда не была прежней. Это было на следующий день после танцев. К нему подкатило трое местных парней примерно одного с ним возраста, и на лицах у них вырисовывались какие-то не совсем понятные эмоции.

Стас было предположил, что предполагается драка, но нет…
– Федя, – представился ему один из парней: рыжий, конопатый и по виду самый взрослый из троицы. – Мы слышали, ты интересуешься разными мистическими штучками… Хочешь побывать в настоящей заповедной роще и увидеть каменный алтарь, на котором раньше приносили жертвы духам?
Стас заколебался. Предложение было больше чем заманчивым, но вместе с тем было в нем что-то такое, отчего по шее его пробежал холодный озноб – в селе, где верили в ведьм, приглашение на алтарь могло обозначать все что угодно.

– Ух ты! – изобразил он любопытство. – Неужели у вас до сих пор справляют язычески е обряды?
– Боишься? – осклабился тот из подошедших, который назвался Федей.
– Вообще-то нет, но я пообещал своим предкам не лазить по окрестностям в одиночку, и они кипишь могут поднять.
– Ты ж не один, а с нами.
«Тем более с вами», – подумал Стас, но вслух произнес:
– Угу. Но сказать им об этом не лишнее. Мой отец бизнесмен, и я пообещал ему держать его в курсе всех своих передвижений.

Достав мобильник, он позвонил сначала отцу, затем матери, краешком глаза наблюдая за реакцией своих новых знакомых. Ничего особенно зловещего он не заметил, и его путь в неизведанное начался.
Парни были на машине, и всю поездку они рассказывали, что скоро наступит ночь на Ивана Купалу, когда расцветает папоротник, и будто бы цветок его способен указать, где зарыт самый настоящий клад.
– Этот папоротник растет возле того камня, который мы хотим тебе показать. Но искать цветок этот надо только в одиночку, иначе он не покажется…

Минут через пятнадцать начался лес, а еще через пять машина остановилась возле высокого холма, на вершине которого за зарослями орешника виднелась группа берез, и куда вела чуть приметная тропинка.
– Дальше только пешком, – сказал один из парней. – Федька остается в машине, а мы готовы показывать тебе путь. До орешника топаем вместе, а дальше ты один – если не дрейфишь.

Был ясный летний день, дорога шла вдоль холма, и заблудиться в общем-то было невозможно. Поэтому Стас только пожал плечами и вылез наружу. В лесу царила приятная прохлада, и запах цветущих трав будоражил ноздри. Если бы не насекомые, то вообще был бы полный ажур, но и тут парни постарались – Федька вытащил из бардачка машины какой-то пузырек с приятно пахнущей жидкостью и предложил намазаться.
– От комаров, – кратко пояснил он.
Стас взял в руки флакон и нюхнул – пахло чем-то медовым, вкусным. Но осторожность взяла свое – весь намазаться он не решился, только провел полоску по лбу, как это сделали его проводники. На середине холма орешник внезапно кончился, а тропинка стала совсем узкой.

– Дальше мы не пойдем, – сказали парни. – Если хочешь, иди один.
– Вообще-то вы обещали показать мне алтарь, – сказал Стас.
– А ты его увидишь, если поднимешься. Это большой такой валун, на стол похожий.
– Вы же там никогда не были. Откуда знаете? – произнес Стас с сомнением.
– Другие были. Они рассказывали.

Парни развернулись и пошли вниз. Неизвестно отчего, но Стасу очень захотелось вернуться к машине с ними, однако стремление не выглядеть трусом победило. Он набрал в грудь воздуха, стиснул зубы и потащился наверх. Впрочем, добраться до рощи он не успел – буквально через несколько минут он врезался в осиный рой, и не успел ничего сообразить, как на лоб его спилотировало нечто жужжащее и кусючее.

Не разбирая дороги, Стас кинулся прочь, пока не очутился прямо перед зарослями огромных зеленых стеблей с огромными резными листьями, увенчанных огромными белыми соцветиями. Стас едва успел притормозить – это был борщевик, тот самый, ожоги которого его, красавца-мажора навсегда бы превратили в изуродованного, покрытого безобразными шрамами персонажа местных поверий и легенд…
Стас развернулся и, прикрывая лицо, побежал в обход. Осы в его понимании были предпочтительнее!

Вот и орешник… Вот и тропинка, по которой они с парнями поднимались… Увы, спустившись на дорогу, он обнаружил, что машины там уже не было – местные парни уехали, бросив его самому «грести» до деревни пешака. До домика, который снимали его родители, Стас добрался только под вечер, с распухшим лицом, распухшими руками и ногами. Осы ухитрились забраться даже под его рубашку. Родители немедленно вызвали скорую помощь, но по злой иронии судьбы та поломалась, не успев добраться даже до окраины села.

А потом разразилась гроза, и молния попала в единственный мост, связывавший село с райцентром, и выехать куда-либо стало невозможно вообще. Стас к тому времени уже валялся с температурой под 40 и бредил.
– Я вас предупреждала, – сказала хозяйка дома. – Вы задумали злое дело, вот духи и разгневались. Зовите Леську, и если она не поможет, то помрет ваш парнишка…

Глава II
Стас и ведьма

Свое пробуждение на следующее утро Стас запомнил на всю свою дальнейшую биографию, точно также как и все события последующие двадцати четырех часов. Он лежал в постели абсолютно голый в обнимку с голой девицей. Он чувствовал себя абсолютно здоровым, и зеркало на столике это подтвердило. На его лице и теле не было ни единого следа от укусов коварных насекомых, оно было чистым и свежим.

В голой девице, которая по-прежнему крепко спала, он опознал Олесю, вот только красота ее бесследно испарилась. Он увидел темные круги под ее глазами, бескровные губы, дряблую кожу и обвисшую грудь. Только волосы оставались по-прежнему белокурыми да ресницы черными, но блеск в глазах погас и выглядела она под тридцатник. Самым же паршивым было то, что, проснувшись, эта увядшая особа имела наглость утверждать, что он, Стас, обещал на ней жениться и обязан свое обещание выполнить сегодня же!

– Чего? – возмутился Стас. – С какой радости я побегу с тобой в ЗАГС?
Ответ девицы был:
– Я отдала 10 лет своей жизни ради того, чтобы ты не окочурился.
Сказать, что Стас был в шоке – это не сказать ничего.
– Ты? Отдала мне 10 лет? Тем, что со мной полежала? – возмутился он. – Только не говори, будто между нами что-то было. Даже если бы и так, то я тебя не звал, да и не помню я ничего такого. Не нужно было мне от тебя ничего. Одевайся и убирайся!

Он думал, что сейчас будут слезы и истерика – но нет, девица улыбнулась и глухо произнесла:
– Ничего не надо, говоришь? Ну так повтори это еще разок. Скажи: «Я возвращаю тебе то, что ты мне сегодня ночью дала. Пусть солнце в небе, трава за окном и земля под травой будут тому свидетели.»
– Я возвращаю тебе то, что ты мне сегодня дала, – повторил Стас насмешливо. – Довольна? А теперь исчезни.

Девчонка засмеялась. И странная перемена произошла с ее лицом. Тени под глазами исчезли, кожа вновь стала гладкой, глаза заблестели… Из постели на прикроватный коврик спрыгнула красавица, а тело Стаса начало стремительно опухать и зудеть, его снова зазнобило и голова закружилась.
Девчонка подошла к двери и громко сказала:
– Извините, но ваш сын отверг мое лечение. Он сказал, что ему от меня ничего не нужно. Я, пожалуй, пойду…

И она действительно ушла. С трудом протянув руку к прикроватному столику, Стас снова потянулся к зеркалу. Но ему можно было туда и не глядеть – что он там увидит, ему уже было понятно.
Когда в комнату вошли мать и хозяйка дома, они застали Стаса откинувшимся на подушки. Он рвал и метал, он стонал. Он верил и не верил в лечебные свойства ведьмовских объятий.

– Что же ты натворил, дурашка! – укоризненно молвила хозяйка дома после того, как он рассказал как было дело. – Ну расписался бы с Леськой в ЗАГСе, ну пожили бы сколько-то, потом разошлись. Зато был бы сейчас жив и здоров.
– Я и так выздоровлю, – упрямо проговорил Стас, хотя при одной мысли о том, что он может остаться таким вот раздувшимся навсегда, его начинали бить корчи. – Через несколько дней опухоль начнет спадать, надо только перетерпеть.
Но хозяйка только покачала головой.

Спустя два часа Стасу стало совсем плохо, и хозяйка снова вызвала Олесю, на этот раз по мобильнику. К тому моменту, когда та пришла, Стас уже был готов на все-все-все. Мать только что в ноги ей не кинулась, обещая любые блага.
– Нет, – сказала девушка, взглянув на Стаса. – Он отверг мое лечение, и я помочь ему не в состоянии. Спасти вашего сына могут только духи, если он обратится к ним сам, но они ничего не делают бесплатно. А вам нечего им предложить.

– Придумай что-нибудь, Лесенька, – заискивающе молвила хозяйка, – смышленый ведь парнишка. Привязалась я к нему: нет у меня своих деток, не послал бог. Уважь меня, старую!
Олеся подумала.
– Только ради тебя, тетя, – наконец сказала она. – Знаю я, какую цену можно предложить духам. Пусть сходят за отцом, мне нужны оба родителя. А сама выйди…

– В общем, так, - проговорила она, когда вся семья была в сборе. – Поклянитесь, что если лесные духи снимут с вашего сына хворь, вы не только сами не станете вырубать священную рощу, но будете охранять ее от посягательств кого бы то ни было.
– Обещаем, – сказал отец.
– Все трое пообещайте, каждый за себя… Второе – вы полностью подчинитесь моим требованиям и сделаете все как я укажу, каким бы глупым или странным оно вам ни показалось… И прежде всего это касается тебя, упоротый ты наш, – обернулась она к Стасу. – Обряды необходимо исполнять один в один, так, как они совершались нашими предками. Останавливаться на полпути и идти на попятную будет нельзя – духи накажут за то, что их потревожили напрасно. Готовы?

Родители Стаса переглянулись.
– Мы согласны, – сказал отец. – Что надо делать?
Девушка подумала.
– Стас должен все проделать сам, – был ее вердикт. – Он должен встать с постели, одеться и пойти со мной. Пешком. Если вы хотите, вы можете помочь ему преодолеть дорогу до холма. Я пойду впереди, и буду показывать, куда идти. Путь займет два часа. До полуночи еще есть время, и мы как раз успеем… Возьмите с собой еды и питья, я тоже сейчас схожу домой и кое-чего с собой прихвачу. Ждите. И запасайтесь терпением – сегодня оно вам понадобится…

Спустя примерно полчаса странная процессия из юной девицы впереди и трех человек позади (двое вели третьего) двинулась к лесу. Спускались сумерки, но причина, отчего их компанию никто не видел, крылась не в этом – просто на селе сегодня было непривычно пусто. Даже собаки не лаяли и коровы не мычали. Хозяйка перекрестила их на дорогу, но сама не пошла – у нее побаливали ноги, и Олеся велела ей остаться.

Они шли, шли и шли. Сумерки сменились ночью, и ослепительно яркие звезды вспыхнули на темном небе, причиняя глазам почти физическую боль. Светила полная луна, позволяя видеть узкую тропинку, по которой они передвигались, и странные запахи, долетая до ноздрей Стаса, будоражили его воображение. Стиснув зубы, он брел, проклиная свою слабость, заставлявшую его цепляться за руки, поддерживавшие его по бокам, и он молчал, стараясь не стонать, что ему в общем-то удавалось вполне. Дорога между тем сначала шла под гору, затем довелось перейти через два ручья по перекинутым вместо мостиков скользким бревнышкам и повела в гору. А потом Олеся неожиданно сказала:
– Пришли.

Она показала куда-то вбок, и в лунном свете Стас увидел примитивное строение типа избенки с дверью, закрытой на щеколду. Пройдя крошечный тамбур, они очутились в маленьком помещении с печью, столом, широкой лавкой и табуреткой возле стола. Впрочем, такие подробности Стас рассмотрел потом, когда глаза его слегка привыкли и появилось некоторое подобие освещения.
Итак, они зашли. Олеся достала из заплечного мешка свечку, зажгла ее, и, обнаружив на столе нечто вроде подсвечника, вставила туда свечу.
– Садитесь, – сказала она. – Мы пришли слишком рано, и нам придется подождать некоторое время. К тому же надо поесть, и вообще подкрепиться. Доставайте свою снедь…

Она извлекла из шкафчика, висевшего в углу, четыре чашки и три тарелки и, поставив их на стол, вынула из своего мешка небольшую котомку, и вытряхнула из нее на стол пять бумажных пакетиков.
– Это твой дом? – спросил отец Стаса, чтобы нарушить молчание.
– Нет, здесь раньше жила баба Лиза. Знахарка. Еще она была что-то вроде шаманки или жрицы. К ней обращались, когда старинные обряды проводить нужно было. Некоторые. Но она умерла годиков пять уже тому как. Мне тогда двенадцать лет было, и я много чего успела у нее перенять.

– А теперь кто эти обряды исполняет? Ты? – спросила мать.
– Нет, я по возрасту не подхожу. Сейчас некому.
– Но ты их знаешь?
– Конечно знаю, я видела и чутка участвовала. Баба Лиза мне все хотела передать, но не успела. Пришлось у камня просить силу, но мне велено было подождать, пока мне не исполнится хотя бы двадцать лет.
– А что за обряды? – снова спросил отец.
– Посвящения первенца, например. Если у молодых первым ребенком родится мальчик, то его несут в священную рощу, надрезают ему палец и капают несколько капель на жертвенный камень. После этого ребенка обносят вокруг самой старой березы, она стоит в центре поляны и произносят слова посвящения с просьбой даровать ему здоровье, благополучие и долгую жизнь.

– И это все сбывается?
– Почти всегда. Его семья тоже от этого удачу имеет. Но когда ему исполняется семнадцать лет, он должен прийти к шаманке, уже сам, чтобы она привела его в рощу и совершила с ним обряд обручения. Шаманка вызывает лесных русалок, их здесь называют мавками, и с одной из них шаманка совершает обряд бракосочетания. Происходит это накануне ночи на Ивана Купалу, ясным днем. В ночь на Ивана Купалу, когда девушки гадают на замужество, обрученный парень высматривает ту, венок которой утонул. Считается, что этот венок утопила его мавка, чтобы вселиться в эту девушку и стать его супругой среди людей.

– И он женится?
– Конечно. Плохо только, что обычно мавка выбирает самую некрасивую девушку, и богатства у их семьи не будет, сколько ни старайся, только благополучие. Земля будет рожать ровно столько, сколько надо для прокормления, скот давать приплода ровно по надобности. Но дом будет полная чаша, и в хороших делах удача. Сам будет здоров, жена и дети тоже.
– А если он не захочет жениться? – спросил Стас.
– Тогда беда его ждет. Его в рощу будет тянуть, к той березе, с которой он обручился. Он начнет ее искать, блуждать по лесу, и когда наступят холода, замерзнет у ее корней. Загинет.

– Жуть! – сказал отец. – А нельзя все это как-то прекратить?
– Нельзя. Это обряды плодородия. Чтобы земля родила, скот плодился, а эпидемии обходили деревню стороной.
– И мы должны будем вот в этом участвовать? Это охранять?
– Ага.
Олеся налила в одну из чашек какой-то травяной отвар, из принесенной с собой бутылки, насыпала в другую ягод из одного из пакетиков и сказала Стасу:

– Это калина. В ней горечь. Ты должен разжевать ее и проглотить. И запить отваром.
– Но из чего этот отвар? – спросила мать. – Можно узнать? Я медик… или это секрет?
– Из листьев земляники, что у земли и листьев березы, что над землей… А это рябина, – высыпала она в опустевшую чашку содержимое второго пакетика. – В ней терпкость.
В остальных пакетиках были ягоды клюквы (кислота), малина (жар) и черника (сладость). Каждую порцию ягод полагалось запить все тем же отваром из листьев. Стас морщился, но послушно прожевал все и проглотил.

– Нам пора, – сказала Олеся. – Сегодня ночь на Ивана Купалу, когда духи леса просыпаются и могут общаться с людьми. Но ваш сын должен будет идти один. То есть без вас, только со мной.
– Я должен буду жениться на русалке? – попытался отшутиться Стас.
– Эту возможность ты уже потерял. Она была вчера. Если бы ты не побоялся ос и поднялся бы до вершины холма… Снимай кеды, идти будем босиком…

– А если я наколю ногу?
– Ну наколешь, и что? Разве это важно? Будешь идти через боль. Хоть ползком, хоть катком, но двигай за мной. Если хочешь жить, конечно.
Стас жить хотел. Очень хотел. Иначе понять, каким образом он дотащился до рощи, было бы невозможно. Он мало чего соображал и почти не отреагировал, когда на полпути девчонка остановилась возле вытоптанной среди разнотравья площадки и произнесла, указав на лужицу, видневшуюся из-под узких высоких стоячих листьев:

– Это ключ. Родник то есть. Запоминай.
Стас кивнул, ему было все равно. Дальше они снова брели молча, пока не вышли, наконец, к березняку, пройдя вглубь которого вырулили на поляну, сплошь заросшую папоротником. Громадный плоский валун, похожий на овальный стол, темнел справа, а посреди поляны высилась береза. Не очень стройная, скорее разлапистая и старая на вид.

Кинув взгляд на свою проводницу, Стас ощутил, как волосы у него на голове слегка зашевелились. Лицо ее преобразилось, сейчас оно почти светилось и в свете луны стало совсем бледным, Глаза, брови и ресницы потемнели до полной черноты, и только теперь он осознал, что одежда, в которой девушка сюда пришла, также была белоснежной.
– Ведьма, – прошептал Стас внезапно пересохшими губами.
– Жрица. Стой рядом со мной и ничего не бойся, – донесся до него спокойный ответ. И приказ, который прозвучал в тоне ответа, заставил его беспрекословно подчиниться.

Его спутница между тем вытянула руки вперед и громко произнесла:
– Сестры мои и подруги! Взываю к вам, помогите! Не со злом пришел к вам этот человек – с добром и мольбой. Болен он. Милости я для него прошу и спасения. Душа его чиста и не замарана смертным грехом. Готов заплатить он тем, что у него есть и что запросите.

– Ой ли? – произнес старческий голос, заставивший Стаса вздрогнуть. Потому как прямо чуть ли не перед самым его носом возник старик. Старик этот явился словно из ниоткуда – прямо из воздуха, точнее, из темноты. Одежда его казалась черной и потрепанной, и состояла из подпоясанной рубахи навыпуск и помятых штанов. Морщинистое лицо казалось смугло-коричневым, а плотная коренастая фигура, казалось, излучала необоримую силу.

– Ой ли? – повторил старик. – Разве он не нарушил обещание, отказавшись на тебе жениться?
– Он ничего мне не обещал, – отвечала девушка. – Он не знал, что делает, он был без сознания и ничего не помнит, что было прошлой ночью.
– А сейчас он понимает, что делает? – строго поинтересовался старик. – Или он завтра опять скажет, что ничего не соображал?
– Он пришел сюда сам, – отвечала девица.
– Тогда пусть ответит… Ты видишь меня?
– Вижу, – отвечал Стас глухо.
– И слышишь?
– Слышу.

– Тогда скажи, чем ты можешь расплатиться, если у тебя ничего нет, кроме тебя самого?
– Собой. Скажите, что надо сделать, и я сделаю. Если это будет в пределах человеческих сил, конечно.
– Даже жениться вон на ней? – старик кивнул на Олесю.
Стас задумался.
– Я не хочу больше выходить за него, – быстро проговорила Олеся. – Я хотела его любви, а не чего-то другого. Но он даже сейчас ничего ко мне не испытывает, кроме страха. Зачем мне это?

– Отдай его нам, нам, нам, – зазвучали мелодичные девичьи голоса, казалось, исходившие от окружавших поляну берез. Еще миг – и от каждого дерева отделилась стройная девичья фигурка в длинной белой рубахе.
«Лесные русалки. Они же мавки», – промелькнуло в голове у Стаса. Русалки были столь прекрасны, что желание подойти поближе едва не заставило его сделать шаг к ним навстречу. Только Олесина ладонь, коснувшись его рукава, сняла наваждение. Обернув лицо к своей спутнице, Стас имел шанс постичь, что его заставляло держаться от нее на расстоянии – сходство между ней и лесными красавицами было разительным.

– Я не отдам его вам, сестры, – произнесла между тем Олеся, подтверждая тем самым его подозрения. – Я привела его сюда на жизнь, а не на смерть. И ему есть что вам дать. Его родители пообещали ради здоровья своего сына оставить рощу нетронутой и охранять ее от посягательств других. А когда они умрут, их службу продолжат его потомки.
– Это иное дело, – усмехнулся старик. – Это поинтереснее будет, чем принять его последний вздох и услышать последние биение его сердца… Ты принимаешь на себя эту ношу? – обратился он снова к Стасу.

– Принимаю, – сказал Стас с облегчением: объятия ведьмы были вовсе не тем, что ему бы хотелось поиметь в его будущей биографии. – Я согласен не рубить деревья и готов их даже сажать, если это доставит вам удовольствие.
Старик захохотал – словно филин заухал.
– Дай ему чашу – пусть он принесет воды, – обратился он к Олесе. – Если твой парень не испугается, то цветок сегодня расцветет. Ради него.
– Он не мой, – угрюмо возразила девушка.
– Он твой, – настойчиво сказал старик. – Если ты хочешь, чтобы он отсюда сегодня вышел живым.

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 27.01.2023 - 19:11

Глава III
Цвет папороти

Девушка кивнула. Она нагнулась к подножию камня и вытащила откуда-то два предмета: большую деревянную миску и каменный нож. Сунув миску Стасу в руки, она произнесла:
– Спустись к роднику, который я тебе показывала, и принеси воды.
– Я не найду его, – сказал Стас. – Идем со мной, покажешь.

Страх снова возник внутри него, и уже не отпускал, заставляя цеплялся за приведшую его сюда девушку как за последнюю надежду на благополучный исход. Пусть даже она и была ведьмой, но старик вообще был откровенный колдун, способный раздавить не задумываясь. Однако прозвучавший от девицы ответ развеял всякую надежду на ее сочувствие.
– Нет, – молвила она, – ты должен сделать это сам. Если хочешь жить. Ничего не бойся. Ты под защитой.
Больше Стас ни о чем не спрашивал. Он молча взял чашу и по той самой тропинке, по которой они с Олесей сюда пришли, направился вон из рощи. Страх заставлял цепенеть его ноги, но он превращался в ужас при одной мысли о том, что ему еще предстоит обратная дорога. Туда, где остались стоять древний колдун и юная жрица, едва не затащившая его в местный ЗАГС.

За такими мыслями Стас не сразу уловил звук журчащей воды и едва не прошагал мимо. Притормозив, он на мгновение замер – и почти непреодолимое желание ломануться вниз, туда, где его ждали папа с мамой, овладело всем его существом. Глухое ворчание и пара блеснувших глаз, откуда ни возьмись возникших в глубине тропинки, заставили его очнуться.
«Волк! – подумал он. – Пасут, гады!»
Ужаса он не то чтобы уже не ощущал, но бояться еще сильнее, чем он в эти последние полчаса боялся, было уже некуда. Кроме того, зверь по всем признаком был живым, и действия его были понятны. К тому же в руках у Стаса была деревянная чаша, и ей вполне можно было воспользоваться как щитом или даже оружием.

Зверина между тем беззвучно подошел к нему, и в ярком лунном свете Стас заметил у него на шее ремешок с металлической пряжкой. И он приободрился – это была собака, та самая, про которую девчонка говорила, будто та понимает человеческую речь!
– Жучка! – воскликнул Стас обрадовано. – Явилась меня охранять?
Страх у него мгновенно пропал, словно кто-то его забрал. Стасу было теперь с кем общаться и кого в случае чего звать на помощь! Он шагнул к роднику, раздвинул траву и зачерпнул воды.

Обратный путь занял у него раза в два больше времени, чем спуск – подниматься было гораздо труднее, чем спускаться. Да он и вообще не понимал, почему и как продолжает двигаться – босые ноги чувствовали каждую веточку под ногами, ступать было больно и пару раз он едва не споткнулся. А добравшись до рощи и оглянувшись, он никого сзади себя не увидел – собака исчезла. Путь вниз был теперь свободен, но убегать было уже глупо – до валуна, где его ждала ведьма, целительница и жрица в одном флаконе, оставалось пройти всего пару десятков метров.

– Вернулся! – удовлетворенно хмыкнул старик. – Тогда ставь чашу на стол и приступим: до полуночи осталось всего ничего. Начинай, Лесуха!
Олеся протянула Стасу каменный нож и проговорила скорее озабоченно, чем торжественно:
– Надрежь себе палец, чтобы потекла кровь, и капни этой кровью на алтарь.
– Который палец?
– Вообще-то любой, но лучше тот, который средний на левой руке, – она сняла с валуна чащу и повторила: Ну?

Стас больше не колебался. Острым кончиком ножа он ткнул в крайнюю фалангу означенного пальца и чиркнул по коже – было больно, но не настолько, чтобы извергнуть из себя стон на потеху гнусному старикану. Вернув нож то ли жрице, то ли русалке, то ли просто девчонке, он нажал на палец, чтобы из ранки вытекло побольше крови, и некоторое время смотрел, как камень вбирает ее а себя, словно и впрямь поглощает.
– Теперь напои своей кровью траву, – произнес старик.

Стас повернулся и, вытянув руку, чтобы не запачкать одежду, произвел требуемое действие. Он поступил правильно – кровь из его пальца исправно продолжала капать. Девчонка между тем поставила чашу туда, где та стояла, положила рядышком нож, отщипнула от камня росший на нем мох, и обернула этим мхом палец Стаса. Подержав там мох несколько секунд, она над пальцем пошептала, и когда отпустила его, то кровь оттуда уже не сочилась.

Пока она все это проделывала, на поляне кое-что начало меняться. Мягкий алый свет заструился по верхушкам папоротника, покрывавшего поляну, из центра каждого растения поднялся стебель с бутоном. Затем бутоны выпрямились, раскрылись, и вся поляна покрылась огромными красными цветами, похожими на куски пламени. И один из цветов вырос как раз в том месте, куда капнула кровь Стаса.
– Чего ты медлишь? Рви! – приказал старик. – Или ты никогда не слышал, что цветок папоротника показывает, где зарыт клад?

– Я не за кладом сюда пришел, – возразил Стас. – Разве вы видели у меня в руках лопату? Или она появилась сейчас?
Старик захохотал в третий раз и вдруг исчез.
– Рви! – приказала девчонка. – Ты дал зарок меня слушаться.
Стас нагнулся, и, подхватив стебель цветка под самую чашечки, потянул на себя. К его удивлению, цветок перескочил на его ладони, и он был горяч, словно соткан из настоящего пламени. Он почти обжигал, и если бы не боязнь выглядеть трусом и слабаком, то Стас бы, наверное, его просто отбросил. Впрочем, пытка огнем продолжалась недолго.
– Положи его в чашу с водой – последовал приказ.

Повернувшись к камню-алтарю, Стас протянул руки к чаше и развел ладони в стороны. Цветок просочился вниз, погрузился в воду и исчез, окрасив ее в алый цвет.
– Пей! – приказала девица. – До дна пей. Без остатка.
Только тут Стас ощутил, что он буквально умирает от жажды. Жажда была такой, что он готов был поглотить любые помои, даже если бы ему предложили напиться из лошадиного копыта, не только из деревянной чаши, полной растворенного огня. Он взял ее в руки и пригубил - вода оказалась солоновата на вкус и сладко пахла ягодами, которые девчонка сегодня его потчевала: калиной, рябиной, клюквой и еще двумя, к которым примешивался аромат березовых и земляничных листьев.

Выпив странный состав, Стас оглянулся. Огненные цветы с папоротника исчезли, и поляну вновь ничего не освещало, кроме лунного света. И странный темный старик снова маячил, заслоняя березу, высившуюся в центре.
– Уходи, – сказал, нет, приказал ему старик. – Тебе не следует видеть то, что будет дальше.
– А она? – Стас кивнул на Олесю.
– Я жрица, – строго ответила за старика девчонка. – Встретимся вечером, я непременно приду тебя навестить. Иди и не оглядывайся.

Стас повернулся, и уже знакомым путем двинул туда, где плоская часть рощи заканчивалась и начинался спуск вниз. Все вокруг него сейчас выглядело иным, словно он вдруг приобрел второе зрение, а вместе с тем и слух. В шуме ветра ему слышалась музыка. Словно кто-то отбивал ступнями и ладонями ритм. И еще: Стас явственно услышал приближающиеся человеческие шаги – кто-то сюда шел. Снизу, из противоположного конца березовой рощи.

Стас не выдержал и оглянулся. Ритм отбивал старик – на этот раз он сидел на пеньке, невидимом среди папороти, и слегка покачивался. И в такт его хлопкам по поляне кружились русалки. Лесные девы танцевали. В их танце сквозило нечто завораживающе-прекрасное, словно сама страсть, сама квинтэссенция желания исходила от них, разливаясь в темноте июльской ночи. И среди этих тонких, воздушных созданий Стас опознал Олесю.

Угадать ее было нетрудно - она была самой прекрасной из русалок, и каждое ее движение манило негой любви, обещая блаженство, за один миг которого не жалко было заплатить жизнью. Слегка полураскрытые губы дерзко улыбались, а глаза… они были бездонными как омуты, и, казалось, взгляни они на Стаса, позови – и он бы полетел ради них на край Вселенной, не важно в рай или в преисподнюю.

Сколько он простоял так, застыв в немом созерцании, он вспомнить впоследствии не мог – пока в ночную музыку не вплелся еще один звук – волчий вой, а затем чьи-то зубы ухватили Стаса за штанину и резко рванули прочь. Он повернулся – и вместо волка с некоторым удивлением снова увидел Жучку, которая явно намекала ему на то, что здесь, на поляне возле русалок он был лишним, и что приказ для него был однозначным – вперед и вниз, к людям. Рука Стаса невольно потянулась погладить преданное лохматое создание, он присел на корточки и обнял умную собачью голову.

Нежность переполняла его, как и неизъяснимый восторг. Стас выпрямился, ощущая малейшей клеточкой своего существа восхищение и свое ничтожество перед великолепием природы. Отсюда, с вершины холма, он словно видел далеко впереди и дом старой ведуньи, где его ждали родители, и деревню, до которой отсюда было не менее двух часов пути. Это было странно – света луны явно не должно было хватать для столь ясного зрения, но Стас откуда-то знал, что он не глючит и что все это взаправду.

Взглянув вверх, он отыскал ковш Большой Медведицы – тот сиял словно был выложен из бриллиантов, и звезда Мицар в ручке «ковша» для него сегодня была двойной. Стас вдыхал не просто воздух, напоенный ароматами леса – он различал в этой симфонии запахов отдельные нотки из растений, о которых читал на уроках в школе, и которые ему успела показать Олеся. Это было упоительно – это было супер!
Отец с матерью его, конечно же, ждали – они глаз не сомкнули в ожидании его появления.
– Теперь домой! – объявил он им с порога хижины. – Я ужас до чего устал, и ничего так не хочу как наконец выспаться.

Впрочем, желание немедленно продолжить путь вниз не помешало ему вспомнить о кроссовках, и он снова их одел – ступни вскользнули в обувку легко, словно и не были они сбиты перемещениями туда-сюда вбосую по лесной тропинке. И его слегка позабавил испуг, отразившийся в глазах родителей.
– Я запомнил дорогу, не бойтесь, нам сегодня не угрожает никто и ничто… – засмеялся он.
Действительно, дошли они без приключений. Хозяйка дома открыла им дверь сразу же – похоже, что она тоже не ложилась, и ее постояльцы немедленно завалились в свои кровати. Стаса разбудил только приход Олеси, Родители к тому моменту же встали, и стол был накрыт словно на праздник – впрочем, праздник действительно был – Ивана Купалу в этой деревне отмечали не стесняясь.

– Как только починят мост, мы сразу же отсюда уедем, – сказала мать, когда все уселись за стол. – Мы зря сюда явились, и просим прощения за все хлопоты, которые вам доставили.
– Вы не можете отсюда уехать, – возразила Олеся. – Разве вы забыли? Вы дали обет охранять священную рощу, и должны эту клятву выполнить, иначе ваш сын снова заболеет.
Родители переглянулись.
– То есть мы теперь здесь пленники? – нахмурился отец.

– Вовсе нет. Вы можете ездить куда угодно, просто потом должны будете всегда сюда возвращаться. Отныне вы повязаны с этим селом и с его жителями. Ваш сын видел сегодня ночью цветок папоротника и выпил священный напиток. Теперь цвет папоротника горит внутри него, и если он порушит свои клятвы, или это сделаете вы, то на этом огне он сгорит. Если в священной роще будет спилено или срублено хотя бы одно дерево, то он заболеет. А когда упадет последнее – он умрет.

– Он видел священный цветок? – изумилась хозяйка дома.
– Да, ради него сегодня цвел папоротник – впервые за 100 лет.
– Слава Перуну! – воскликнула хозяйка и перекрестилась. – Тогда он и мавок сегодня видел, разве не так?
– Так, – подтвердил Стас, искоса глянув на Олесю. – И я готов жениться на одной из них хоть сегодня. Мама, я влюблен!
Хозяйка дома на него тревожно глянула, а родители просто остолбенели.
– И на ком ты собираешься жениться? – грустно спросила Олеся.
– На тебе, конечно. Я понял, что я тебя люблю. Ты разве не этого хотела?

Хозяйка и Олеся переглянулись.
– Это не настоящая любовь, – сказала девушка. – это всего лишь чары.
– Мне все равно.
– А мне нет. Я не хочу, чтобы ты кончил как мой отец. Сегодня ночью была принесена Великая Жертва. Круг замкнулся.
– Ох! – воскликнула хозяйка. – И кого они приманили? Я думала, что все большаки у нас давно женаты.
– Жертва была добровольной. Его возлюбленная просила его уйти, но он сказал, что без нее его жизнь потеряла смысл. И что за возможность обнять ее еще хотя бы раз он готов заплатить любую цену.

– И как он умер? – спросила мать.
Хозяйка и Олеся снова переглянулись.
– Он умер, обнимая ствол березы, под корнями которой я родилась, – угрюмо молвила Олеся.
– А что, обнимать березы здесь опасно? Ну обнял, и что? Почему он умер-то? В чем прикол? – спросил Стас.
– Ты такой тупой или притворяешься? – нахмурилась его вчерашняя проводница. – Зачем мужчины обнимают женщин?
Компания за столом пораженно на нее уставилась.

– Ты хочешь сказать, что он делал то, о чем мы все сейчас подумали, со стволом дерева? – спросила мать.
– Угу. Целовал кору, и все такое.
– Но… ведь ему же больно было, наверное?
– А он боли не чувствовал – только экстаз.
– Значит, он умер счастливым, – засмеялся Стас.
– Возможно, – отвечала юная жрица. – Только ему было всего 35 лет, и он мог бы прожить еще столько же.
– Жуть! – сказал отец. – И вот этот цирк ужасов вы считаете священным? И отдаете на поругание своих детей?

– Отчего же на поругание? – пожала плечами Олеся. – Со Стасом же ничего плохого не случилось? Он получил здоровье, удачу в делах, станет богатым, и даже дети его болеть не будут. И вы тоже поимеете свою награду. Вы теперь можете построить здесь, рядом с селом, базу отдыха, которую планировали, и если все хорошо продумаете, ваш бизнес будет прибыльным. Кстати, вода из родника, где брал воду ваш сын, целебная. Но все это исполнится только при одном условии: Стас должен жениться этим летом, до наступления листопада.
– Нынче ни один из венков не потонул, – сказала хозяйка. – И ни одна свеча не погасла. Ты его невеста, разве не так?

– Не так. Я, конечно, не дух, я дитя человеческое: я выпоена молоком и выкормлена хлебом, я ем плоть тех, кто питался травой. И у меня нет своей березы, под корнями которой он может помереть. Но я не могу выйти за него замуж, потому что он меня уже отверг, и изменить это не получится. Да и повенчаться в церкви нам нельзя. Для меня это невозможно.
– Глупости и суеверия, – сказал Стас. – Признайся, ты меня чем-то опоила вчера, и я просто видел глюки. Я был дураком, неужели ты не можешь меня простить?
Олеся и хозяйка опять переглянулись.

– Мне не за что тебя прощать, – сказала Олеся. – И если ты думаешь, будто у тебя вчера был горячечный бред – пусть так. Но для меня это все серьезно. Я лекарка и должна вести себя определенным образом, иначе не смогу исцелять. Ты дал обещание меня слушаться, и будь добр, подчинись, чтобы закрепить лечение. К тому же если ты не женишься, то те чувства, которые ты там испытал, увидев танец мавок, будут тебя туда манить пережить их снова. А справиться с наваждением можно одним-единственным способом – венчанием в церкви и росписью в ЗАГСе. Когда ты обменяешься кольцами со своей избранницей и скрепишь свой брак поцелуем, чары спадут…

– Кто-то к нам стучится, – сказала хозяйка. – Я пойду открою.
Вернулась она в сопровождении соседки.
– Знаете последние новости? – затараторила та. – Макар, который из пришлых, не вернулся сегодня домой! Народ судачит, что его забрали духи за то, что обычай нарушил. Ты помнишь, что его родители отказались его в рощу нести и кровь его на жертвенный камень пролить? А сегодня у Фатьяновых внук родился, первенец. Обряд-то кто будет справлять? Травница-то наша, Елизавета, уж 5 лет как преставилась! Может, ты, Лесенька, возьмешься?

Леся задумалась – она словно к чему-то прислушалась. Затем молвила:
– Тетя Клава будет отныне обряды проводить.
Хозяйка дома вопросительно глянула на нее и произнесла:
– Ты уверена, что я справлюсь?
– Да. Так сказали мне духи.
– Ну что ж, на все их воля (и хозяйка дома перекрестилась). Скажи это Фатьяновым, соседушка – пусть позовут, после того как младенцу имя нарекут. И еще скажи, что вырубать священную рощу мои постояльцы не будут. И что их сын сегодня ночью видел цветок папороти.

– Не только видел, но и сорвал, – торжественно добавила Олеся. – И священный огонь не опалил его, и камень его кровь принял. Всем передай, чтобы все это знали.
Соседка кивнула и ушла.
Компания за столом молча проводила ее растерянными взорами, и даже Стас проникся – он наконец поверил, что все вчерашнее ему не приснилось, и что он действительно видел нечто находящееся за гранью примитивного житейского объяснения.
– А я было подумала, что это Марко в роще за тебя смерть принял.

– Нет, у тятеньки Марка я приемыш, знайда. Настоящий мой отец – Макар. Я сама об этом только давеча узнала, и у тятеньки выспросила, правда ли это.
– И что ты теперь будешь делать?
– Расскажу тебе, как обряд посвящения проводить, вместе с тобой пойду первый раз, чтобы ты силу от камня приняла. И уеду поступать в мединститут. Хочу настоящим доктором стать, чтобы все по закону было, и к нам не нагрянули потом с проверкой разные комиссии. А ты, Стас, кем собираешься стать?
– Я? – Стас задумался, потому что до сих пор пока не решил. – Ландшафтным архитектором, наверно. Или экологом.

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 27.01.2023 - 19:13

Глава IV
Мадам Дрэя
– Извините, но меня зовут Сильвия, вот тут на бейджике написано, – улыбнулась девушка, и ночь в ее глазах исчезла, отчего они сделались теплыми, внимательными и располагающими. – Если вам к ведьме, то вы ошиблись дверью: мадам Дрея ведет прием напротив, ее дверь справа от входа.
– А она что, и в самом деле ведьма? – хмуро поинтересовался Станислав Львович: горло у него уже отпустило, и дыхание восстановилось. Он понял, что действительно ошибся, только не с дверью, а с девушкой: и мимика ее, и сами черты ее лица оказались отнюдь не похожими на те, что хранились в его памяти.

– Нет, что вы! – засмеялась та. – Какая ведьма, откуда? Мадам Дрэя дипломированный терапевт, но считается знахаркой, потому что имеет лицензию на занятия народной медициной. Просто большинству людей этого мало, они хотят верить в чудо и потустороннюю силу, поэтому ей приходится облачаться в соответствующий антураж и совершать остальные ритуальные действия, повышающую у людей веру в ее якобы силу.
– Силу, в которую ты не веришь? – нахмурился Станислав Львович. Ситуация нравилась ему все меньше – он-то сам не просто верил в «потустороннюю силу». Он знал о ее существовании и пришел сюда именно в надежде выпросить, вымолить у этой силы помощь, как это уже было один раз в его жизни, когда к этой силе воззвали его родители.

– Конечно же, не верю! – воскликнула девушка убежденно. – Я дипломированный юрист, и мы действуем исключительно разрешенными законом методами. Вот смотрите – я веду видеозапись нашей с вами беседы, сейчас явится наш главный специалист, она задаст вам дополнительные вопросы, и если ваша проблема в принципе решаема, то мы ее решим.
– Я лучше пойду, – отвечал Станислав Львович, вставая со стула. – Извините, что побеспокоил вас понапрасну.

Он не успел сделать и нескольких шагов, как раздавшийся в помещении голос заставил его вздрогнуть и притормозить. Голос был молодой и звонкий, но не в том было дело – просто он был знаком Станиславу Львовичу точно также как и глаза сидевшей за столом девушки. Знаком до боли, но вместе с болью он подавал надежду, что переступил порог конторы со странным названием «Под березой» он не напрасно.

– Останови этого человека, Сильва, – произнес голос. – Этот человек для нас ценен, и мы должны сделать все, чтобы ему помочь. Пусть он пока расскажет тебе, в чем его проблема, предложи ему чаю или кофе. Я появлюсь в течение часа.
– У меня пропала дочь, – произнес Станислав Львович хрипло, потому что горло у него снова сдавило. – А полиция – они даже не хотят искать!

Мадам Дрэя сидела, положив руки на хрустальный шар и внимательно разглядывала очередную клиентку, зная, что и та в свою очередь пристально рассматривает не только ее, но и комнату, в которой оказалась. Насчет комнаты Мадам Дрэя была спокойна: догадаться, что она была буквально напичкана самым современным медицинским оборудованием было невозможно. Пучки сухих цветов, развешанные по стенам, банки с заспиртованными листьями и измельченными корешками в шкафах без стекол и общий полумрак создавали впечатление чародейской норы и чуть ли не пещеры.

Комната казалась маленькой благодаря ширмам, затянутым темным полубархатом, за одной из которых сидел за копьютером помощник мадам Дрэи, совсем еще молодой, но талантливый программист. Клиентам видеть его не полагалось, хотя и был он на всякий случай облачен в одежду «а-ля народ»: белую косоворотку из домотканой поскони с грубой вышивкой из неотбеленных, окрашенных травяными отварами ниток.
Сама мадам Дрэя также выглядела максимально опрощённо, хотя и совершенно иначе: льняное платье-рубаха с цветастой шалью, окутывавшей плечи, бусы в несколько рядов, пара перстней с друзами вместо одиночных камней. Ее черные волосы были стянуты налобным обручем (это была мягкая лента, но вид был именно такой), и фальшивые изумруды в ушах дополняли прикид.

Клиентка, сидевшая напротив нее, была вызывающе богато одета, на шее у нее было массивное золотое ожерелье с сердоликами, серьги со вставками из того же камня и браслет дополняли гарнитур. Темные круги под глазами были того оттенка, который четко указывает на проблемы с сердцем, и к сожалению, здесь могла помочь только операция.
По крайней мере помочь радикально, хотя кое-что сделать для клиентки было все же возможно. Например, снять боли в почках и успокоить взбудораженные нервы. Но сначала надо было провести необходимые анализы, чтобы просмотреть гомеостаз и определить соотношение в крови электролитов.

– Готова ли ты, милая, вступить в контакт с силами по ту сторону добра и зла и пожертвовать им несколько капель своей крови?
– А это обязательно? – вздрогнула женщина.
– За помощь духов надо платить. Тебе будет больно немного, но это тоже необходимо. Только так мы можем оживить мертвое и надеяться получить совет…
Перестав мучить хрустальный шар, мадам Дрэя протянула руки к пациентке и, взяв ее за запястья, переместила ее ладони в прибор для взятия анализов. Визуально прибор представлял из себя нечто вроде змеи с двумя головами. Сейчас обе пасти змеи были слегка приоткрыты – ровно настолько, чтобы туда можно было поместить кисть человеческой руки. Прибор служил для снятия целого спектра данных о состоянии организма пациента – от частоты пульса и группы крови до глубины порога болевой чувствительности и скорости прохождения нервных импульсов.

Нажав ногой на нужный рычаг, знахарка закрыла змеиные пасти и мягко произнесла:
– Сейчас тебе будет чуточку больно, и ты испытаешь некоторый дискомфорт. Не пугайся – так надо…
По поверхности стены за спиной пациентки побежали разноцветные волны – знахарка не боялась что-то пропустить – данные записывались, и она в любом случае должна была проанализировать получаемую информацию потом, наедине с собой, а пока отмечала только пики, свидетельствовавшие о неблагополучии. Самое же главное – она следила за самочувствием пациентки во время процедуры забора крови, пота и прочих манипуляций с ее ладонями.

«Хроническое недосыпание», – сделала она неожиданный вывод еще до того как процедура была закончена.
– Рассказывай, что тебя тревожит на самом деле, – произнесла она вслух. – Почему тебя мучает бессонница, и отчего ты со своей тахикардией пришла ко мне, а не в поликлинику. Все, что ты сейчас расскажешь, останется между нами. Лекарство, которого ты хочешь, будет готово только завтра, не раньше, но чтобы оно подействовало в полной мере, ты должна открыться тем силам, к которым воззвала, переступив порог этой комнаты.

– Я думала, что это вы мне все должны рассказать… прикусила губу женщина.
– О том, что у тебя любовник на десять лет тебя моложе и дочери пятнадцать? И что ты видишь, какие взгляды он на нее кидает, когда думает, будто ты не смотришь в его сторону?
Женщина вздрогнула, и в глазах у нее отразилась беспомощность.
– Откуда вы все это… если вы ведунья, зачем спрашиваете…
– Ты должна рассказать все сама, выплеснуть все, что таишь в душе, не стыдясь своих чувств и страхов. Смотри в этот хрустальный шар мироздания, и помни: только правда, только искренность…

Перед тем как отпустить клиентку, мадам Дрэя строго сказала:
– У меня есть знакомый программист, который занимается научными разработками. Одна из последних – тревожный браслет. Достаточно нажать на его застежку – и на избранный телефон начнет поступать сигнал. Я могу ввести в твой мобильник нужную программу, и один из таких браслетов можно будет синхронизировать с программой в твоем мобильнике. Конечно, за браслет придется доплатить, такие вещи даром не раздаются. Зато надев его, твоя дочь всегда сможет вызвать тебя на помощь, даже если потеряет свой айфон или у нее его украдут. Ну так как?

Клиентка достала кошелек, раскрыла его и задала лишь один короткий вопрос:
– Сколько?
Мадам Дрэя взяла мобильник клиентки и, позвонив на ее номер, прислонила оба прибора друг к другу. Подержав их так некоторое время, она отключила свой и вернула дивайс по принадлежности. А после этого вынула из коробки в столе один из браслетов и, объяснив как им пользоваться, вручила посетительнице.

Проводив клиентку, мадам Дрэя заперла за ней дверь, раздвинула занавеску в углу своего «кабинета» и прошла в соседнее помещение – «святая святых», куда посторонние не допускались ни под каким видом. И не удивительно – там скрывалась обычная городская квартира с гардеробной, кухней, большим санузлом (извиняемся за прозу жизни) и гостиной – спальней, разделенной ширмами-шкафами на несколько служебных пространств.

Зайдя в гардеробную, мадам Дрэя коснулась пышной черной шевелюры на своей голове и вдруг сняла ее, точно скальп. Еще несколько манипуляций перед трюмо – и на туалетный столик полетели серьги с искусственными изумрудами, многорядное бисерное колье и зарукавье-змейка. Кольцо с друзой аметистов сменилось другим – серебряным с печаткой, намного более скромным, а длинная белоснежная вышитая рубаха с шалью поменялись на строгий костюм зеленых муаровых тонов.
Черные туфли-лодочки завершили гардероб, и в вестибюль агентства вышла деловая белокурая женщина с сумочкой через плечо стандартного размера и строгим взглядом темно-карих глаз, обрамленных густыми загнутыми ресницами, черными от природы, а не от косметики.

Впрочем, перед тем как выйти и запереть за собой белую дверь, женщина глянула в смотровую панель, расположенную так, чтобы о ее существовании никто даже не догадывался, и преодолев три метра вестибюля, открыла дверь напротив. Увидев ее, Станислав Львович вздрогнул и привстал…
– Леся, – прошептал он. – Неужели это ты? По-прежнему ослепительна…
– И бессовестно молода… Вот мы и встретились снова, Стасик, – произнесла Александра Марковна. – Ты имеешь ко мне какие-то претензии, или мне показалось? Знакомься, Сильвия – это твой отец.

Если она хотела Станислава Львовича поразить, то ей это удалось вполне. … Он просто дар речи потерял.
– Нет, – произнес он, наконец. – Ты лжешь… Я ничего такого с тобой не делал…
– Ты просто был без сознания, и того, что происходило в ту ночь, которую я провела в твоей постели, ты не осознавал. Но последствиям это не помешало проявиться. И эта прекрасно сформировавшаяся девушка – одно из них.
– Почему же ты отказалась выйти за меня замуж? Когда я сказал, что люблю тебя и предложил тебе брак по закону?

– Потому что традиции не просто так придуманы. Ты же знаешь, кто я, и что один раз с такой как я можно, но больше нельзя. Поэтому обычай и велит парням как можно быстрее выбирать себе в жены человеческую девушку и иметь приятные моменты с ней, а не шататься в тоске по рощам.
– Угу. Вот только я так и не смог тебя забыть, и теперь, когда мы снова встретились, мои чувства к тебе пробудились.
– И ты готов заплатить за ночь со мной любую цену?
– Да.
– А если этой ценой будет не твоя жизнь, а моя? Ты готов принять мое последнее дыханье и ощутить последнее биение моего сердца?

– Шутишь?
– Не знаю. Но я предпочитаю лечить людей либо лекарствами, купленными в аптеке, либо травами, а в постель с собой больше никого не класть…
Она кинула взгляд на девушку-юриста по имени Сильвия и осеклась.
– Однажды твоего отца, когда он еще не был твоим отцом, покусали лесные осы, и он едва не отправился к праотцам из-за возникшей аллергии. Мне удалось его вылечить, и с тех пор он считает меня ведьмой, – пояснила она. – Но поскольку мыслей я не читаю, а он уже позабыл, для чего открыл черную дверь нашего офиса, то расскажи мне хотя бы ты, что за нужда его сюда привела.

– У него пропала дочь. Поехала с компанией на загородную вечеринку и домой не вернулась.
– И сын еще, уехал учиться в прошлом году и не слуху ни духу. Это ваши их забрали, наверняка. Им новые жертвы понадобились, – нашел, наконец, в себе силы стряхнуть оцепенение Станислав Львович.
– Не мели ерунды, – отвечала Александра Марковна. – Наши не могли их забрать, ты что забыл? Твои потомки – будущие хранители священной рощи. Твои человеческие потомки. Сильвия для этой цели не подойдет.

Сильвия негодующе фыркнула.
– Мама! – молвила она. – Не морочь человеку голову. Давайте займемся делом. Пусть он хотя бы фотографию достанет, чтобы я ее размножила через принтер. Я ее пересняла на мобилу, конечно, но старый добрый способ имеет свои преимущества.
– Только бы она была жива! – сказал Станислав Львович.
– Разве ты почувствовал ее смерть? Вас же связывают кровные узы!
– Связывают. Но я никогда ее не чувствовал. Тем более на расстоянии.

– Ну что ж, придется проводить сканирование. Покличь нашего третьего!
Сильвия сняла трубку телефона, стоявшего у нее на столе, понажимала на какие-то кнопки и громко произнесла:
– Руслан! Зайди, ты нам нужен!
Буквально через минуту дверь открылась, и в помещение вошел красивый парень лет двадцати на вид, среднего роста, гибкого телосложения. Он был белокур, кареглаз и несомненно приходился родственником если не Олеси, то Сильвии уж точно.

– Нам нужен четвертый, – сказала ему Александра Марковна. – Пропала девушка, и надо просканировать, есть ли она среди живых.
– Надо так надо, – отвечал парень. – Что будем делать?
– Ничего, – отвечал Станислав Львович. – Я видел, как ты ошивался рядом с Кристинкой. Признавайся, где ты ее спрятал. И… вы всегда так делаете: сначала похищаете, а потом находите? Удобный способ сдирать с людей деньги, что и говорить!

Тирада это произвела на всех троих членов детективного агентства весьма различное впечатление. Сильвия фыркнула, заслужив от матери укоризненный взгляд, сама же Александра Марковна тяжело вздохнула и тупо уставилась на клиента. Что же касается того, к кому эта гневная речь была обращена, то парень недоуменно шевельнул бровью и молвил недовольно:
– Зачем мне похищать Кристю, если у нас с ней все было на мази? Я мог бы заполучить от нее все, что захотел, без всякого напряга. Жениться я на ней не планирую, снимать вместе комнату в мои планы не входит. У нас с ней любовь, да, но из этой любви ничего не выйдет, и я ей это уже сказал...

– Ах ты негодяй! – вспыхнул Станислав Львович. – То-то девочка сейчас плачет! Мерзавец! Ты завлек ее, обманул и, когда она поверила тебе, то хочешь уйти в сторону, словно ничего и не было!
– Стас, прекращай! – наконец пришла в себя Александра Марковна. – Лучше познакомься: Руслан, мой младший брат. Если бы между ним и твоей дочкой произошло то, что отцами обычно не одобряется, то это было бы лучше всего, потому что тогда у нас было бы намного больше шансов найти ее быстро и в полном здравии. Жениться на ней он не может по очень важной причине. Она сродни той, по которой невозможен брак между тобой и мной.

Станислав Львович подумал.
– Значит, вы за мной все же следили? – произнес он медленно.
– Ни в коем случае, в этом не было нужды. Чистая случайность – они учатся на одном факультете.
– Он разве в курсе наших дел? – нахмурился Руслан.
– Более чем, – отвечал Станислав Львович. – Правда, я никогда не слышал, чтобы мавки могли покидать лес и иметь мужскую ипостась.
Он произнес это почти наугад, то есть насчет мавок, но попал в точку.

– Моя береза выросла на могиле моего отца от корней моей матери. Дыхание мое от нее, а тело – плоть от плоти и кость от кости того, кто там покоится, – отвечал Руслан.
– Заканчивайте с мистикой, фото я уже распечатала, – снова вмешалась Сильвия, и снова в голосе ее прозвучало нескрываемое недовольство. – Давайте встанем в круг и возьмемся за руки. Мы все должны думать о девушке, которую ищем, а не о могилах и костях.

Они действительно образовали круг в центре комнаты: Станислав Львович напротив Олеси, а представители молодого поколения между ними. Он попытался сосредоточиться, но вместо этого опять перенесся в то далекое лето, когда он был молод и полон иллюзий о себе и окружающем мире. Руслан, за чью руку он держался, пробудил в нем то, о чем он старался не думать, настолько оно было страшно. Нет, не то – настолько оно было жутко.
После той достопамятной ночи, когда Стас видел танцы лесных русалок во главе с Олесей, его долго тянуло еще раз пережить то чувство единения с природой, то ошеломительное состояние полета над пространством, которое он тогда испытал. Однако хотя он несколько раз заглядывал в хижину у подножия холма, даже поднимался к роднику и пил из него воду, но в рощу даже не пытался заходить, словно что-то его от этого удерживало.

А потом настало время экзаменов в ВУЗы. Стас уехал в Москву, Олеся тоже отправилась в избранный ей медицинский, но куда-то в глубинку, и их пути разошлись, как Стасу казалось, навсегда. Он поступил без особого труда – на платное отделение биофака, с правом свободного трудоустройства после окончания. Время, остававшееся до 1 сентября, он мог бы провести в городской квартире, на свободе, но вместо этого его понесло в то село в дебрях лесного приграничья, где находились его родители, готовые ради того, чтобы не повредить своему сыну, не покидать эту деревеньку даже под страхом собственной смерти.

Впрочем, такой крайности от них никто не требовал – просто они были заняты по самые уши сначала поиском подходящего места для базы отдыха, а потом его расчисткой и возведением первых павильонов – для рабочих. Надо сказать, что после рассказов тети Клавдии, хозяйки дома, о том, что лесные духи даровали Стасу позволение пить воду из родника и свободно ходить по окрестностям не боясь зверья, и что даже комары со слепнями его теперь не кусают, местные жители их будущему бизнесу уже не мешали.
Мало того, они и место показали самое удачное для базы, и наперебой предлагали свои услуги по обустройству территории. И Стаса больше никто не задевал на гулянках или танцах – он был вне конкурса. Только девчонки его избегали: слух о том, что он жених Леськи-ведьмачки действовал неотразимо. Стас сам его распустил и сам в него поверил, потому что по Олесе он скучал отчаянно. Он не мог ее забыть почти ни на миг. Она снилась ему, и манила, манила. Он вновь видел ее танец – опять же во сне, и желание увидеть его наяву почти сжигало его.

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 28.01.2023 - 00:08

Глава V
Макар
Стас начал снова бродить по окрестностям, он исходил все лесные тропинки вокруг холма, где стояла роща, и наконец-таки решился переступить ее кромку. Его несколько поразило, что папоротник в центре, где танцевали русалки, не был примят, и только то место возле каменного алтаря, где ступали его и Олесины ноги, было утоптано, да пенек, где тогда сидел странный лесной дед, высился над травой. Пень был широкий, и очень старый, но на вид крепкий.
Впрочем, сесть на него Стас не решился. Вместо этого он решил пройти дальше по тропинке, к другому краю рощи, потому что нечто там маячило, похожее на силуэт человека. Человек был в легкой куртке свободного покроя и шляпе местного фасона. Он стоял возле березы спиной к Стасу и словно выполнял какой-то странный ритуал, заключавшийся в полной неподвижности и молчании. На шаги Стаса он даже не оглянулся, и приблизившись, Стас понял почему – человек этот был неживым.

Стас не сразу об этом догадался лишь потому, что мертвецам полагалось бы лежать, а не стоять, но обойдя странную инсталляцию, он понял причину устойчивости тела: фигура была закреплена в таком положении посредством поясного ремня, застегнутого на металлическую пряжку. И второй точкой привязки служили руки, обхватывавшие ствол – пальцы этих рук были соединены «в замок».
Тело настолько плотно прилегало к березовому стволу, что Стас не сразу постиг вторую странность: и курточка, и рубашка стоящего мужчины были расстегнуты. Лишь когда дунул ветер, и пола рубашки отогнулась, он осознал: ниже пояса фигура также была обнажена, и статуя прилегала к стволу голым торсом – полностью голым, и даже голова мужчины была приставлена и повернута так, словно губы его целовали березовый ствол.

Изваяние было таким натуральным, что можно было поразиться мастерству резчика. Правда, мужчина этот с данного ракурса не казался полнокровным, живым, он был скорее похож на высохшую мумию. Зрелище было жутким, и если бы Стас не был уверен, что видит перед собой раскрашенное дерево, облаченное в натуральную людскую одежду, он бы, пожалуй, испугался.
«Ну и шутники здесь в селе проживают! – подумал он восхищенно. – Поставили как предостережение: мол, ни шагу дальше, а то с вами будет то же самое…».

Чтобы сбить впечатление, он протянул руку к лицу статуи и ему послушался в шуме листвы легкий вздох, заставивший его вздрогнуть. Да и пальцы его ощутили вовсе не дерево, а нечто непонятное – такого материла Стас еще никогда не видел. Глаза статуи, кстати, были закрыты… Тут снова пронесся шквал ветра, сорвал с головы у нее шляпу – и со все возрастающим ужасом Стас осознал, что волосы на голове у мужчины не приклеенные. Это была не статуя – это и в самом деле был мертвец!
Ноги у Стаса стали ватными, он отпрянул и едва не свалился мешком на траву. Со стороны пенька ему послышался смешок – и со все возрастающей скоростью Стас ломанулся прочь из рощи, вниз, вниз, к дороге и к людям. Куда несла его нелегкая, он не разбирал, как и в тот день, когда его покусали осы. Он мало чего осознавал, и очнулся только когда увидел деревню.

При виде человеческого жилья Стас почувствовал, наконец, что уже почти задыхается, сердце у него колотилось, а ноги подгибались. Он понял, кем был этот мужчина, пристегнутый к березе, он вспомнил, что рассказывала Олеся, зайдя к ним домой после ночи на Ивана Купалу. Несомненно, это был несчастный Макар, потерявший рассудок при виде колдовского танца русалок.
«Может, и Олеся такая же, как они, – осознал он вдруг, сопоставив все, что видел и слышал в ту ночь. – не случайно ее ведьмой считают. Может, ритуал какой прошла, может, посредник им был нужен между людьми и ими… Если бы мои родители не поклялись сохранить рощу от поруба, я бы тоже остался там покоиться, с той лишь разницей, что не столбом стоял, а валялся бы на земле среди папоротника… Нет, спасаться тебе, парень, надо от этого наваждения. Чего там требует народный обычай? ...»

Воротился домой он уже совершенно спокойным, и с ходу заявил родителям, что согласен пойти под венец с любой девушкой, которую они выберут ему в жены. Об увиденном он рассказал только тете Клаве, уверенный, что та его поймет.
– А нам и выбирать не надо, – сказала мать. – Лидия, дочь отцовского компаньона, давно по тебе не ровно дышит. Рановато, конечно же, вам о свадьбе думать, институты бы надо закончить, специальность приобрести и на ноги встать, но раз такое дело, то я справку достану, будто у вас с ней прибавление семьи ожидается.

– Да, – кивнула тетя Клава, – помните что Леська-травница сказала? Что для закрепления лечения надо ему в церкви обвенчаться и в ЗАГСе кольцами с невестой обменяться.
– И все остальное, – торопливо добавил Стас. – Брак должен быть настоящим, это главное условие.
И тетя Клава согласно закивала, подтверждая: правильно, мол, парень мыслит.
– Духов не обманешь, – торжественно произнесла она. – Они все видят, и если что будет не по обещанному – накажут.

– В общем, так, – привел его в чувство голос Александры Марковны, – ни черта у нас, извиняюсь за грубость, не получается и не получится. Одна скептицизм разводит: ей материализм подавай, у другого крышу сносит потоком воспоминаний, а третий ничего не соображает, потому что похищенная – его подружка. Не годится так, голубчики. Придется нам обратиться к высшей инстанции. Пошли наружу!

Они вышли. Заперев за собой и черную дверь, и вход в офис, Александра Марковна приказала обоим молодым стоять и наблюдать, а Станиславу Львовичу подойти к березе и коснуться ладонью белого с крапинкой ствола. Поежившись, он подчинился.
– Теперь вторую руку, – последовала команда. – Не бойся, это не моя береза. Моя еще не выросла, и тебе не угрожает ровным счетом ничего. Ты должен думать о Кристине – только о ней одной. Я сейчас встану с другой стороны и буду призывать.

«Мать береза! – услышал он. – Помоги! У этого человека пропала дочь, мы хотим знать, нет ли ее среди мертвых»
Стас ощутил легкое покалывание в ладонях – контакт состоялся. Его снова подхватило и понесло – куда-то в темноту. Он почувствовал запах земли, сначала городской, затем свежей, меняющейся. Наконец все одномоментно прекратилось, словно оборвалось. Еще секунда, и Александра Марковна произнесла:

– Среди мертвых ее точно нет. А теперь давай поищем среди живых. Представь свою девочку такой, какой ты ее видел в последний раз… Мать береза, спроси у ветра в облаках, что может он нам подсказать, в какой стороне девушку искать. Далеко ли она? Весела она или грустна?
Снова покалывание в ладонях – и у Стаса закружилась голова. Пульс у него участился, и ноздри наполнились запахами цивилизации, трав и листвы, а уши щебетом птиц и самыми разнообразными звуками городского транспорта.

«Настройся! – услышал он, – вслушайся! Нет ли среди людских сердец биения дорого тебе сердца? … Между вами связь, и нет ничего этой связи прочнее…»
Миг – и Стас словно растворился в окружающем пространстве. Еще миг – и он действительно услышал слабый сердечный ритм. Это продолжалось недолго – всего ничего, а затем снова все куда-то исчезло, и он вновь осознал, что стоит возле крыльца с табличкой над входом, с красноречивой надписью: «Под березой».

– Вот теперь кое-что, может быть, проясниться, – снова прозвучал знакомый ему до боли голос. – Настройка удалась, и есть шанс взять след. А ты езжай домой, дальше ты нам будешь только мешать. Девочка ведь не на улице стоит, она наверняка заперта в каком-то помещении. Нам надо подумать, составить план поисков, подсобрать информацию. Иди!
Станислав Львович было повернулся, чтобы выполнить указание, но затем взгляд его скользнул по крыльцу и наткнулся на Руслана, стоявшего с самым мрачным видом возле левой створки дверей. И нахмуренный лоб его вкупе с почерневшими глазами выдавал, что мысли его были отнюдь не радужными.

– Ты не должен на меня сердиться, – резко произнес Станислав Львович, – не со зла я. Если ты из этих… из рощи… Может, лучше сказать ей правду? Всю правду?
– То есть что я монстр, чудовище? С которым больше одного раза ни-ни? Что я способен выпить ее досуха, не оставив ни капли на жизнь? Она же влюблена, она не поверит, даже если я предъявлю доказательства. Она примет их за гипноз, вот и все.
– Хочешь я ей скажу сам? А ты потом подтвердишь. Свозим ее на могилу к твоему отцу. Покажем каменный алтарь. Я же в конце-концов поверил!
Руслан молча кивнул.
– Я чудовище влюбленное, – сказал он на прощание. – Когда мы Кристю найдем, я сделаю все, чтобы остаться с ней друзьями, и буду ее охранять. И ее избранника тоже.

Станислав Львович уехал. Проводив его задумчивым взглядом, Александра Марковна, она же Олеся дочь Макара, произнесла:
– А теперь за работу, мои дорогие. Повествуй, Русланушка, когда и где видел ты дочь этого человека в последний раз.
Руслан нахмурился.
– Мама, зачем ты так? – сердито сказала Сильва. – Я понимаю, что ты веришь во всю эту чертовщину с привидениями, но дяде-то это зачем? Зачем ты внушаешь ему, будто он какой-то особо опасный и одним прикосновением может убить? Это ведь однажды может втянуть его в большие неприятности! Признай наконец, что ты просто не хочешь, чтобы он ушел от нас, увлекшись какой-нибудь фифой из тех, кто ищет богатого спонсора, и ты потеряла бы дарового помощника!

Руслан и Александра Марковна переглянулись.
– Но ты же сама видела: это работает, – сказал Руслан. – У тебя есть объяснение получше, чем биополя и настройка контура?
– Да знаю я про то, что любое живое существо излучает электромагнитные волны, которые как-то взаимодействуют с окружающим миром. И что хотя волны эти очень слабые, но в особых случаях могут быть усилены, и мама умеет это делать. Я не об этом. Я про энергетический вампиризм, и что будто бы ты какой-то маньяк-ауропоглотитель.

– Я не маньяк, и ты это прекрасно знаешь, иначе бы ты первая не смогла находиться рядом со мной дольше пяти минут. Что же касается всего остального, то мы с Олесей подождем, пока ты не влюбишься по-настоящему и не захочешь отдать своему избраннику всю себя без остатка.
– И что тогда будет?
– Надеюсь, что он не возьмет, – сказала Александра Марковна. – Итак, Руслан, мы ждем твоего рассказа. В подробностях.

– А там не о чем особо подробничать. Мы с Кристиной были вместе на вечеринке в Отрадном, на даче у кого-то из ее однокурсников, после чего пошли пешком, решив прогуляться. То есть это Кристина захотела прогуляться, потому что она налилась по самое небалуйся, да и я был не совсем трезв – за руль ее тачки сесть было некому…
– Надо было вызвать такси.
– Да, надо было. Но Кристине не этого хотелось – ей хотелось остаться со мной наедине, чтобы повторить то, что однажды между нами уже происходило. Я, естественно, старался прикинуться тупым, будто намеков не понимаю, а потом сказал прямо, что мы совершили ошибку, и что лучше нам просто остаться друзьями.

– Не знала, что ты такой козел! – негодующе фыркнула Сильва.
– Угу. Кристя тоже так сказала. Она вырвалась и побежала к трассе, а затем вдоль. Пока я не спеша топал по проселочной дороге, чтобы дать ей возможность остыть, мимо промчалась какая-то иномарка. Я услышал звук тормозов, затем легковушка продолжила движение, и когда я вышел на трассу, там уже никого не было.
– И ты не догадался позвонить?
– Естественно, догадался. Кристя сообщила, что между нами все кончено, еще раз повторила, что я козел и отключилась. Больше я ей, конечно же, не звонил.

– Тупица! – снова фыркнула Сильва.
– Какой есть.
– Значит, так, – подвела итог Александра Марковна, – начнем поиски из той точки, где вы расстались. Ты запомнил это место?
– Естественно. Поехали. Кристинка была в таком состоянии, что там могло произойти все что угодно. Она запросто могла нарваться на изнасилование и быть выкинутой на обочину. И теперь валяется где-нибудь в кустах при последнем издыхании…

До Отрадного ехать было минут двадцать. Можно было бы и быстрее, но оба двое: и Руслан, и Сильва, через приоткрытые окна авто, каждый со своей стороны, старательно просматривали обочины дороги и кромку леса, выглядывая, не проявится ли там нечто, похожее на человеческий силуэт. Пока сумерки не сгустились настолько, что за деревьями и кустарником ничего было не разглядеть, можно было применять обычное человеческое зрение, отсекая ясновидение и прочие чувства, доступные им обоим вопреки уверениям Сильвии, что она обычный юрист. Краски заката, яркие, золотисто-оранжевые, им почти не мешали, и даже не отвлекали своей никогда не повторяющейся красотой – для них это был лишь сигнал завтрашнего ясного дня.

Впрочем, до самого Отрадного, и тем более до дач наша компании экстрасенсов не доехала. Остановив авто на повороте с трассы, все трое вышли из машины, повернулись друг к другу спинами и переключились на слух. Дачи они не прослушивали – они сканировали лес. Они проделывали такое не в первые, то есть пытались услышать человеческий голос, зовущий на помощь, плач, стоны или даже просто дыхание, но впустую: ни одного «потеряшки» их уши не уловили. Их окружали обычные для вечернего леса звуки: шелест листвы, скрип ветвей, касавшихся друг друга, когда ветер пробегал по верхушкам и щебет птиц, дополненные шуршанием пресмыкающихся, перемещавшихся по земле да кваканием лягушек с расположенного невдалеке болотца.

– Ты точно знаешь, что верно уловила направление? – мрачно спросил, наконец, Руслан, нарушив молчание.
– Да, вектор показал, что девушку прячут по этой трассе. Но деревень и дач здесь много. К тому же мы не до конца исследовали лес. Она могла, например, потерять сознания. Идемте к тому месту, где она села в машину. Руслан, ты пойдешь впереди. Вытяни левую руку, ладонью вниз и «щупай» траву на остаток ауры. Нам нужна граница, где заканчивается ее след.

Подойдя к нужной точке, Руслан остановился.
– Здесь, – произнес он мрачно. – Я дурак, да? Нельзя было ее отпускать вот так!
– Конечно, дурак, – сказала Сильвия. – А теперь тише, я что-то чувствую. Вон там, в зарослях борщевика, метрах в трехстах, кто-то лежит. Давно лежит. Мертвое. Чуете вонь?
Руслан принюхался.

– Да, – сказал он, – действительно труп. Но это не может быть Кристина. Запах разложения слишком сильный, недели две уже как появился, не меньше. Пойдемте в авто, подъедем поближе и возьмем фонарь. Мы все же не кошки, чтобы улавливать сияние звезд и превращать его в фары.
Они вернулись в машину и медленно поехали по трассе. По мере сгущения сумерек лес все больше темнел, превращаясь в единую сплошную стену, и заросли борщевика вдоль дороги при свете фар, выхватывавших то один цветущий стебель, то другой, казались бы красивейшим обрамлением для ее обочин, если бы наша троица ничего не знала о коварстве этих огромных резных листьев и столь же огромных белых соцветий. Однако они знали и не обманывались на их счет.

– Надо же, до чего эта пакость выглядит привлекательно! – высказала общее мнение Сильвия. – И не подумаешь, что один букет этой радости обозначает попорченную кожу и несмываемые пятна на лице... Ох, это где-то здесь!
Они остановили машину и вышли.
– Нам сюда! – показал Руслан в сторону леса. – Как будем прорубаться?
– Никак, – ответствовала Александра Марковна. – Нам вовсе не обязательно спускаться вниз, и тащить сюда разлагающуюся биомассу. Для нас достаточно понять, действительно ли здесь лежит человеческое тело и надо ли вызывать полицию.

– Чепуха! – сказал Руслан. – Я могу надеть скафандр, и никакие борщевики меня в нем не достанут.
– А руки?
– На руки перчатки натяну, у нас в бардачке как раз пара подходящих валяется, с зимы.
Он просунул голову в окно дверцы, и когда снова выпрямился, то вместо головы у него был обрубок березового ствола, а на руках прочный водонепроницаемый кожзам. Подойдя к багажнику, он достал оттуда фонарь и, наступив на стебель ближайшего к нему гигантского травяного стебля, двинулся вглубь опасной зоны. Возвратился он быстро, и, выключив фонарь, уложил его на прежнее место, а когда выпрямился, то берестяная маска с его головы уже исчезла.

– Когда приедем домой, не забудь смазать лицо кремом и вообще сполоснуться, – строго сказала Александра Марковна. – Береженого не только бог бережет, но и спецсредства… А сейчас звоним в полицию.
– Там тело молодой девушки, – проговорил Руслан вместо ответа. – Но это не Кристина, точно.

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 28.01.2023 - 00:09

Глава VI
Сильвия

Оставив Руслана дожидаться полицию, Александра Марковна с Сильвией вернулись в город. Общаться самой с представителями закона настроения у нее не было. Да и слишком много у нее было дел, чтобы украсть у себя полчаса на ожидание полицейской команды, потом не менее часа на беседу с дознавателями, они же следователи. Чтобы повторить несколько раз каждому, как и почему она со своими помощниками очутилась на трассе, зачем остановила машину именно в данной конкретной точке, и как они определили, что разлагающийся труп в зарослях борщевика – человеческий.
Главной проблемой были именно нюансы объяснения, подробности. Изложить краткую версию мог и Руслан, а «Мадам Дрэе» предстояло еще изготовить лекарство для последней клиентки и двух предыдущих и вовремя лечь спать, чтобы проснуться завтра со свежей головой и заняться всерьез разработкой версий, кто и зачем мог похищать девушек, потому как Кристина явно не была первой и вряд ли будет последней.

Поставив машину на парковку возле офиса, Александра Марковна проводила Сильвию до ее подъезда и вернулась к своему апартаменту «Под березой». Однако открыв входную дверь вестибюля, она не только сразу же замкнула ее на замок, но и не шагнула ни к белой двери, ни к черной. Она прошла прямо, к глухой торцевой стене, к так называемому «зеленому уголку», где интерьер оживляли пара кадок с комнатной пальмой-алое и вьющейся лианой ункарией, в просторечии называемой «кошачий коготь».
Нажав в двух местах на одну из вертикальных панелей, Александра Марковна сдвинула ее в сторону и шагнула внутрь открывшегося пространства. Мир домашней, знакомой ей с детства, и потому родной зелени окружил ее, превращая из деловой дамы в знахарку Олесю. Оставалось скинуть надоевшее строгое облачение и переодеться в привычный комплект из коротких брюк и свободной приталенной блузы. После чего можно было приступать к священнодействию, то есть процессу приготовления нужных для последних клиентов лекарств.

Впрочем, сначала требовалось просмотреть результаты собранных днем анализов, а это тоже быстрым процессом было не назвать. Хорошо, что не обязательно было читать сразу все – кое-что можно было понять очень быстро и сразу смешать нужные ингредиенты, залить их водой и поставить настаиваться смеси трав, чтобы утром приготовить отвары.
«Так, – проговорила она, глянув на экран компьютера – все верно: почки «температурят», и одним мочегонным не обойдется. Посмотрим, что у нас имеется противовоспалительного и болеутоляющего… Щепотка полыни не помешает, добавим…и синеголовника сюда же…»
«Теперь займемся гомеостазом…гемоглобин в норме, и это уже хорошо…»

Спустя 3 часа хозяйка офиса устало потянулась, вздохнула и переместилась готовить ужин в нормальную кухню, заперев двери в химическую лабораторию и задрапировав их так, чтобы ни один запах не мог просочиться в жилую часть квартиры. В жилую – это обозначало и в оранжерею, где все свободное пространство занимали растения теплолюбивые, большей частью экзотические.
Неэкзотические росли на улице, под окнами и возле крыльца. Посетители не обращали на них внимания, потому что в их глазах это были обычные представители придомовых уголков цветущей флоры, чем они, кстати, и являлись. Самым трудным для Александры Марковны было добиться, чтобы муниципальные дворники не лазили туда с метлами и газон не подвергался стрижке. Для местных же жителей было достаточно возможности сидеть на лавочках и дышать не парами бензина, а фитонцидами – правда, с некоторыми особо непонятливыми пришлось поработать индивидуально.

Стоит ли говорить, что состав газонной травы и тем более подборка цветов на клумбах были не случайными? И бархатцы, и календула, и абсолютно все прочие травы использовались для приготовления микстур и порошков. Собиралось растительное сырье под видом прополки или рыхления земли, а то и обрезки.
Кстати, ухаживала за внешним растительным сообществом исключительно Сильвия. Она же делала это в вестибюле и офисе детективного агентства, экзотическую флору курировал Руслан, а все комнатные растения остальной части квартиры Олеся поливала и вообще обихаживала лично – не любила она, когда в местах ее отдыха раздавались иные шаги, помимо ее собственных.

Перед тем как лечь спать, она приоткрыла фрамугу и прислушалась, не донесет ли ветер чего-нибудь новенького. Но нет, ни от Руслана, ни от неведомой Кристины сигналов не поступило, и это было уже хорошо, потому что, как уверяют пословицы некоторых стран, «Отсутствие новостей тоже хорошая новость».
Не сказать, чтобы Александра Марковна была с этим полностью согласна, однако ни Олеся, ни Мадам Дрэя в ней не возразили, и они заснули – три в одной. Впрочем, не будем пугать читателя: никакого растроения личности в хозяйке офиса «Под березой» не было – была просто игра на публику, придававшая ее жизни смысл и интерес.

Пробудилась она с тревожным предчувствием, что сегодняшний день сулит ей нечто неординарное и хлопотное. В самом деле: в положенное время Руслан на работу не вышел. На звонок по мобильнику он не ответил, и через окно по «зеленой связи» также не отозвался. Все это могло обозначать лишь одно: Руслан дома не ночевал, и скорее всего, куковал сейчас где-то в полицейском участке, превращенный слепой Фемидой из свидетеля в Главного Подозреваемого. Вопрос требовалось прояснить побыстрее, потому что Сильвия заменить Руслана в полном объеме не могла.

– Свяжи-ка меня со старшим Фатьяновым, – приказала она Сильвии, что называется, с места в карьер.
– С дядей Никитосом, то есть? – деловито произнесла девушка, поднимая трубку антикварного прибора с цифровым диском на своем столе.
– Да, с Никитой. Хотя… отбой, он сам сюда спешит…
Сильвия положила трубку на место и приготовилась превратиться в пай-девочку. Дядю Никитоса она не то чтобы побаивалась, просто привыкла уважать за его должность и за честность. Да и как иначе? Работая в силовых структурах, он ухитрился не испачкаться, живя только на свою зарплату. К этому можно было относиться по разному, но Сильвии, как и всему семейству, безусловно импонировало, что у ее дяди раскрываемость была самой высокой в отделе.
Александра Марковна также заняла кресло за своим столом и приготовилась к приему важного родственника.

– Привет лучшему следователю районной прокуратуры! – произнесла она, чуть тот показался на пороге. Ритуалы она всегда в семейных отношениях считала излишними. – Я только что собиралась тебе звонить, и вдруг ты являешься сам. Значит, припекло, не иначе.
– Припечет тут, – хмыкнул он, усаживаясь напротив нее на стул для посетителей. – Твоего Руслана вчера арестовали. И ты знаешь, за что?
– Догадываюсь, – пожала плечами Александра Марковна. – За то, что слишком много знал. Кое-кому это показалось подозрительным.

– Ну знаешь, когда у кого-то исчезает подружка по дороге с вечеринки, где они были вместе, и он стоит над трупом еще одной девицы, которую ее родные ищут с февраля месяца, то это покажется подозрительным хоть кому.
– Надеюсь, все же не тебе?
– Мне-то нет, но я там не один. Я хочу услышать твою версию событий.
– А нет пока никаких версий. К нам в агентство обратился отец Кристины Бойковой, пропавшей третьего дня, поздно вечером, по дороге, ведущей из Отрадного, точнее, с трассы метров 50 не доезжая до поворота на дорогу, ведущую к этому поселку. Мы выехали в надежде обнаружить хоть какие-то зацепки, которые могли бы помочь установить ее местонахождение. Например, выброшенный или оброненный мобильник или еще хотя бы что-нибудь, но вместо этого наткнулись на человеческие останки.

– Которые ваш Руслан описал столь подробно, что у моих коллег сложилось полное впечатление, будто эту девушку он видел.
– Конечно, видел, – фыркнула Сильвия. – Он же спускался туда!
– В заросли борщевика?!
– Ну а почему бы и нет? – пожала плечами Александра Марковна. – Был уже вечер, ультрафиолет отсутствовал, Дома парень принял бы душ, одежду подвергли бы химобработке – и ничего трагического. Да, неприятно, запах стоял еще тот, но это не первый труп, на который Руслану довелось смотреть в его биографии, и нервы у него должны были выдержать.

Никита Маркович подумал.
– Это многое объясняет, однако не может снять с вашего парнишки подозрений полностью. Все свидетели в один голос утверждают, что вечеринку они с пропавшей Кристиной Бойковой покинули вместе.
– Он этого и не скрывает. Послушай, Никитос, чем держать моего помощника в камере, лучше бы отпустили его под подписку о невыезде, глядишь, дело бы и сдвинулось быстрее. Он один из лучших айтишников в городе, и голова у него соображает по высшему разряду. Я без него как без рук. А теперь расскажи нам с Сильвией о том, чего мы не знаем об этом деле с пропавшими девушками. Сколько их было всего, и когда произошел первый эпизод.

Никита Маркович подумал еще раз.
– Не знаю, – произнес он с сомнением. – Там несколько томов дела, и выносить их не положено. И даже если все переснять или снять копии, то прислать вам файл на почту тоже означает нарушить закон.
– Я могу сама прийти и просмотреть. Главное – чтобы ты смог показать.
– Не сегодня. Я буду занят допросами по последнему эпизоду. Хочу выяснить что и как происходило на той вечеринке. Вдруг что-то всплывет.

– Не буду тогда задерживать. Тем более что нам с Сильвией скоро тоже следует пойти переодеться. Скоро у «Мадам Дрэи» первый посетитель по записи, и надо приготовиться.
– А как же детективное агентство?
– А никак. Временно будет закрыто до момента, пока ты не вернешь Руслана. Все мои заработки от знахарства, сам знаешь, а юрконтора – это проект недавний, его курирует Сильвия. Но сегодня ей придется отложить свои хотелки на неопределенный срок и снова стать моей ассистенткой.
– И не совестно тебе сдирать с посетителей деньги за лечение?

– Ты считаешь, что мы трое должны питаться воздухом и пить исключительно утреннюю росу? Или что муниципалитет выделил нам квартиры за красивые глаза, и мы ничего не платим за коммуналку? Все это очень, очень дорого стоит, поверь. Конечно, деньги на покупку офиса я заняла не у банка, но ведь их тоже пришлось отдавать, дареного здесь ничего нет.
– Ты мне зубы не заговаривай, квартиры вы получили по программе сноса ветхого жилья.
– Угу. Вот только ветхое жилье надо было сначала купить, и оплатить дополнительные квадратные метры, которые были свыше нормы…

Никита Маркович хмыкнул и попрощался. Он знал, что Олеся говорит ему далеко не все, и еще больше скрывает, но ведь он и сам посвящал свою сводную сестрицу далеко не во все свои дела. К тому же он знал, что «Мадам Дрэя» действительного лечит, а не шарлатанит как большинство мнимых «потомственных ворожей», и что если бы она принимала слишком дешево, то весь двор был бы заполнен сейчас толпами страждущих. Потому что молва в их городке очень быстро бы разнесла весть о появлении среди людей очередной «святой». И все это бы кончилось весьма печально – для всех.

После ухода Никитоса Олеся действительно заперла детективное агентство, обе женщины, молодая и в возрасте, переоделись и занялись приемом клиентов в кабинете «Мадам Дрэи». Сильвия, как и положено дочери знахарки, была ассистенткой лишь немногим хуже Руслана. И не удивительно: она помогала матери собирать и обрабатывать травы с самого нежного возраста; она делала это с тех пор как себя помнила, то есть ей казалось, что всегда.
Но знал бы кто, с каким неудовольствием она натягивала на себя белую посконную рубаху с вышивкой и повязывала на голову широкую ленту с бисерными колтами-подвесками. И не потому, что они ее уродовали – нет, очень даже наоборот, в старинном русском убранстве Сильвия выглядела красавицей из красавиц.

И коралловые бусы в три ряда, и серьги с такими же камушками подчеркивали свежесть ее белоснежной кожи и налет румянца на гладких щеках без единой лишней морщинки. Не хватало лишь глаз-озер, но их с успехом заменяли черные омуты со звездами вместо зрачков, обрамленные длинными загнутыми ресницами глубокого черного цвета. Одним словом, классическая ведьма средневековой Европы – и это кроме смеха, способного заставить креститься любую впечатлительную старушку.
Естественно, при дневном свете все это выглядело не столь пугающе – глаза светлели, звезды из зрачков превращались в солнечные блики, и одежда казалась взятой в театре напрокат. Да и не выходила Сильвия никуда в таком виде – она была девушкой современной. И даже свой крестильный крестик надевала во избежание всяких досужих домыслов и вымыслов – да, бабушка Варя ее когда-то подвергла православному обряду во избежание деревенских сплетен. Однако религиозность ей привить не сумела, как ни старалась. И не удивительно.

Как только мать приезжала из города летом на каникулы, так и уводила с собой дочурку в поля и леса, погружая ее в мир природы, с которой Олеся общалась так, словно была ее частью. Вместо того, чтобы оставлять малышку дома, под присмотром стариков и тетки, она привязывала ее на грудь в специально сшитый передник-кенгуру, а дойдя до нужного места, выпускала поиграть на просторе так, как выпускают овец и коз: на поводке.
Названия трав и цветов Сильвия выучила в числе чуть ли не самых первых слов, растения безопасные все перепробовала «на зуб» и даже у ядовитых скоро знала не только как они выглядят, но и как пахнут поодиночке и в букете, в том числе и сухом. Какие там предрассудки? Какие страхи и ужасы? С полевыми мышами девчоночка играла как с родными, бабочки и кузнечики ее не боялись и приземлялись ей на руки как на посадочные площадки, а оводы с комарами пролетали мимо, не задерживаясь.

Поэтому, кстати, ей и смешно было слушать про «ведьмовство» и всякую чертовщину – священными книгами в их семье были книга рецептов и несколько толстых гербариев, ботанический материал в которых постоянно обновлялся. Интернет сильно облегчил им с матерью задачу по сбору материала: несколько самодельных атласов с цветными фотографиями растений были тем, чем Сильвия искренне гордилась. Они были отпечатаны в трех экземплярах каждый на цветном лазерном принтере и стояли в шкафах у всех троих: и у нее, и у матери, и у дяди Руслана.

Обиднее всего было то, что наряжалась она в старинную одежду напрасно – ей предстояло просто сидеть за ширмой и ни с кем визуально не общаться. Она делала это просто на всякий «вдруг». Ее роль при приеме клиентов «Мадам Дрэей» заключалась в организации потока анализов с тем, чтобы проецировать их результаты на экран за спиной посетителя, искать сведения о каждом в соцсетях Интернета и транслировать матери необходимую информацию. У Руслана это получалось быстрее и лучше, да и вообще, если разобраться, то ведь когда-то мать работала совершенно одна, и ничего, справлялась. Но диагностика с помощью новейшей медтехники была более точной и быстрой, и подстраховывала от ошибок.

Видеосъемка каждого клиента начиналась еще в вестибюле и велась скрытой камерой в течение всего приема. Олеся учила молодежь, как болезнь отражается на внешнем виде человека и его микродвижениях. Обычно понимание этого приходит только с опытом, и именно поэтому юные знахарки часто попадают в беду, доверяя клиенту в том, что у того болит, и что за лекарство ему надо. Опытные считывают болезнь по пульсу, состоянию кожи и глаз, поэтому ошибаются значительно реже.
Все это Олеся внушала дочери, но истории о том, как невежественная толпа, бывало, набрасывалось на ведуний с кольями и изгоняла их из своих поселений в отшельничество, никак не могла поспособствовать желанию девочки продолжить династию. Ну и разве она оказалась не права? Руслан вон влип, и уже в камере, наверное, и теперь должен оправдываться, чтобы не закатали его за то, чего он не совершал!

Карьера юриста, следователя и даже оперативника на этом фоне казались куда безопаснее. И Сильвия сейчас радовалась, что после окончания школы не пошла в медицинский, как ни настаивала мать, а предпочла взять пример с дяди Никитоса – светоча и образца для подражания у всех Фатьяновых-младших.
Поэтому она с нетерпением ждала окончания приема клиентов матерью и мечтала побыстрее вернуться в свою уютную квартирку, вход в которую, как и полагалось, вел из подъезда со двора. Где можно было, наконец, отдохнуть, расслабиться и поболтать с подружками в соцсетях.

Новых клиентов по записи, которым требовалось бы повышенное внимание, в этот день было немного – всего четверо. Еще с пятерыми Мадам Дрэя рассчитывала справиться сама – это были повторно назначенные, и на каждого из них больше получаса не требовалось – расспросить об изменении состояния, вручить приготовленное лекарство и подробный письменный рецепт, как его применять (копии рецептов были занесены в компьютер, где сохранялись данные по каждому клиенту).
К трем часам дня они обе женщины уже сидели за черной дверью и обсуждали план розыскных мероприятий по Кристине и проблему, как выцарапать Руслана из цепких лап закона.

(Продолжение завтра в этом же посте)

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 28.01.2023 - 00:11

Не знаю, можно ломать или нет, но вроде просьбы не было, да и поздно уже.

Не буду раскрывать народу о чём роман, только скажу, что раскрутился он неожиданно-мне понравилось, вот не ожидал я такого поворота событий.

Надеюсь, что дальше будет ещё больше сюрпризов.

Мне то же понравилось! Жду завтра.

Хм...
тяпляп
zdesia
Лучшей рекомендации и не придумаешь! Читаем!

Да какая там рекомендация, не моё это.

Начал читать, когда на горизонте ничего интересного не было, да и наткнулся я на эту тему вчера случайно.
И вроде не тот жанр, что мне нравится, но по прочтению одной главы за другой-зацепило. Развитие событий неожиданное.

ЗЫ. Я всегда говорил, что писатели, сценаристы, различного рода учёные, и т.п. гении не от мира сего. Вот, что у них в голове творится и как можно такие вещи создавать-я не знаю.

Рада, что удалось вас удивить. Мне давно хотелось написать нечто на тему нашего, кондового, а не западного фольклора. Надели феи и гоблины с их заранее известными страстями и поступками. А тут как раз на одном сайте объявили конкурс фантастических детективов. Ну, думаю, дай попробую, но сначала покажу ЯПовцам.

Позанудствовать хочу. А разве есть предпосылки к тому, что кто-то может посчитать холм голым?

Глава VII
Руслан

Руслан приготовился. Следователь его мурыжил несколько часов, добиваясь подробного рассказа о том, как и зачем ему, Руслану, нравилось убивать девушек и куда он затем сбрасывал трупы. Он угрожал всеми мыслимыми карами Руслану, если утром, пригнав технику для массированного выкашивания зарослей борщевика и прочей травы, по обочинам будут обнаружены трупы других девиц без его, то бишь Руслана, помощи следствию.
Оказать такую помощь Руслан, конечно, бы мог, но ему хватило и первого эпизода, чтобы понять: даже одного трупа было достаточно для самых диких подозрений на его счет. Между тем он не только про других, но и про эту девушку не знал ровным счетом ничего: в карманах у нее он не рылся, черты лица особо не рассматривал. Более того: примитивного сканирование местности он не смог толком провести из-за запаха разложения, который забивал все.

До приезда полиции ему удалось понять только, что девчонку привезли сюда на такой же машине, в которую села Кристина. Совпадали цвет, марка, звуки двигателя и тормозов. Но как он мог раъяснить это следователям, если в объяснение «разговора» с придорожной травой даже Сильвия не верила: она кивала на подсознательное считывание информации и последующую ее обработку «черным ящиком», как она называла человеческий мозг.
Поэтому на все вопросы Руслан отвечал односложно. То есть, что «да, на вечеринке ему было скучно», «приехал он туда ради Кристины», а «труп нашел по запаху». Впрочем, работу у Мадам Дрэи в качестве IT –шника он не скрывал, как и то, что пока был лишь студентом-заочником Политеха.

Наконец, раздраженный его упрямством дознаватель велел отправить его в камеру. А чтобы жизнь подследственному не показалась медом, то камера была для него приготовлена с намерением «взять на испуг», то есть восьмиместная, где четыре из предполагаемых коек были уже заняты, а четыре других оставлены свободными специально чтобы «взвесить» новичка, то есть понять, чего он на самом деле стоил.
Итак, Руслан переступил порог камеры с комплектом постельного белья под мышкой и осмотрелся. Народ в камере подобрался самый разный. Ближе к двери сидел похожий на бомжа пропойца неопределенного возраста с одутловатым лицом, на двух других старик с тяжелым взглядом пронзительных серых глаз и совсем молодой парень немногим постарше Руслана. За столом высился полураздетый верзила с мускулатурой, которая должна была произвести впечатление на человека со слабыми нервами. У Руслана с нервами было все в порядке, но даже он слегка впечатлился.
«Истинный бугай», – подумал он.

– Привет почтенной публике! – произнес он и направился к свободной верхней полке подальше от того места, где располагался санузел. Полка эта располагалась возле окошка, забранного решеткой. Ночью там наверняка было холодновато, но Руслана это сегодня смущало не слишком.
– Тебе, кажется, весело? – с нажимом в голосе спросил самый молодой из четверых. Было в выражении его лица нечто такое, отчего возникало впечатление неопределенной угрозы.
– Вообще-то не очень, – отвечал Руслан как можно беззаботнее. – Просто смысла нет вывешивать на лице траур, зная, что я здесь не надолго, и когда все разъяснится, то меня ж все равно выпустят.

– Если бы они собирались тебя отпускать, то оставили бы в обезьяннике, – со знанием дела сказал старик. – А что хоть тебе шьют?
– Убийство. Я случайно обнаружил труп девушки и имел неосторожность дождаться полиции.
– И они решили, что это ты ее, и хотят, чтобы ты подписал признательную, – сказал «бомж».
– Ну да! – согласился Руслан. – Хотя я этой девушки никогда раньше не видел. Даже мельком лицо ее не засвечивалось в Политехе. По крайней мере для меня.

– Значит, ты Студент?
– Угу.
– И ты думаешь, что они просто так тебя отпустят? Им дело поскорее закрывать надо.
– Поскорее не получится. Как я понял, это не единственная из пропавших девок. И пока не найдут остальных, я на роль маньяка не подойду.
Старик остро зыркнул на него из-под приспущенных век и сказал без улыбки:
– А если завтра найдут остальных? Там же, где и первую. Поблизости?

Руслан подумал. Такое вполне могло быть… Теоретически. Но он вовремя вспомнил, что запах мертвечины был только одного сорта, и исходил только из одной точки. Поэтому он тряхнул головой и произнес уверенно:
– Нет, в радиусе 300 метров человеческого запаха больше не было. Дальше по дороге – может быть. Но так далеко я не ходил.
Молодой парень усмехнулся:
– А ты разве собака, чтобы в запахах разбираться?
Руслан поразмыслил. Требовалось объяснить причину супернюха, и он подобрал нужное:
– Ветер дул оттуда. Из леса. Иногда вдоль трассы.

– Это тебе не поможет, – сказал бомж. – Если они назначили тебя крайним, то все равно заставят признанку подписать.
– Не заставят. Перетопчутся. Я же не один там был, а с Сильвией и Мадам Дрэей. Я у нее работаю. Ассистентом.
– А кто такая эта мадам? – снова спросил старик.
– Лекарка и знахарка.
– Экстрасенс, значит?
– Ну… в некотором роде…
Сокамерники Руслана переглянулись. Все, кроме бугая – тот сидел, мрачно уставившись в одну точку и явно страдал.
– Значит, ты у нас «в некотором роде» экстрасенс? –продолжал допрос старик.

Руслан еще разок подумал. Отказываться было неразумно.
– Пожалуй, да, – согласился он. – Есть у меня некоторые способности.
– Доказать можешь?
– То есть?
– Поведай, кто из нас чем сейчас болен. Проведи диагностику, так сказать.
Руслан даже растерялся от такого предложения.
– Вы это всерьез? – удивился он.
– Ну да, а что же тут такого? – зло усмехнулся молодой. – Либо ты экстрасенс, либо маньяк.

– А если я просто любитель вешать лапшу на уши?
– Но где лежал труп, ты ведь указал точно?
– А вы откуда знаете?
– Иначе бы тебя сюда не запихнули. К нам, – сказал бомж.
Руслан помозговал – ситуация обрисовалась патовая: и так, и так выходило плохо. Но старик сказал правду: если завтра обнаружат еще и другие тела на той же трассе, то на него запросто могут повесить все. Выдать себя за экстрасенса было предпочтительнее… Начать лучше было с бомжа…
– У тебя печень барахлит. Цирроза пока нет, но если не бросишь пить, то вот-вот будет.

– Откуда ты так уверен, что у него нет цирроза? – спросил бугай.
– Не знаю, просто чувствую. А у тебя гематома в области лобных долей мозга. Эта гематома пульсирующая. Она медленно наполняется кровью, и давит на оболочки, вызывая боль. Затем прорывается, кровь изливается наружу через нос, и боль уходит. А затем процесс начинается заново. Сейчас, похоже, гематома уже на пике…
– А я?– насмешливо спросил молодой.

– Ты ничем не страдаешь, кроме разлада с самим собой. Тебя сжигают ненависть и жажда мести. Не знаю к кому, но скоро у тебя начнет ползти вегетатика, или ты будешь срываться на всех окружающих подряд.
– На тебе, например?
– Ну, на мне не сможешь. Мне по барабану все твои бурные выплески, потому как я к тебе энергетически не подключен и не собираюсь этого делать.
– Поясни.
– Ты для меня никто. Не друг и не родня. Сегодня встретились, а завтра расстанемся. Нигде не пересекались, ненавидеть тебе меня не за что.
– Любить тоже.
– Угу.
– А если я тебе сейчас вмажу? Просто так, для профилактики?
– Подраться с кем-нибудь охота?

– Ша! – сказал старик. – Что ты обо мне думаешь?
– Рак у тебя. Простаты. Вторая стадия. Если сейчас вырезать, то шанс выжить есть.
– Неправда! – произнес старик жестко. – Врачи сказали, что ничего страшного.
– И не настаивают на операции?
– Настаивают. Но я не вижу смысла. Боли терпимые, и не все время.
– Это пока. Потом будет хуже. И намного хуже. Так что рекомендую послушаться медиков.
– Врешь ты все! – зло произнес молодой. – Пугаешь.
– А зачем?
– Чтобы мы тебе по ребрам ботинками не прошлись.
– А разве вы намеревались? – Руслан придал своему голосу нотку удивления, но на всякий случай внутренне приготовился.
– Мы и сейчас еще не передумали.

Руслан пристально всмотрелся в парня. Пожалуй, его можно было бы даже назвать красивым, если бы впечатление не портило лицо, искаженное ненавистью ко всему человечеству. Он поймал взгляд ничего не желающих воспринимать глаз и с нажимом произнес:
– Ты меня бить не будешь. Никогда… - он слегка смягчил тон и добавил: – Ты просто очень хочешь спать… Сейчас ты опустишь голову на подушку и уснешь… Проснешься утром, в хорошем настроении…
Через полминуты молодой гопник уже не сидел, а лежал, погрузившись в благодатный сон. Руслан обернулся на остальных троих и с удовлетворением отметил: их пробило.

– Ты любого вот так можешь? …усыпить? – спросил бомж. Теперь возраст его больше не казался неопределенным: на нарах сидел измотанный жизнью человек лет сорока, возможно, даже тридцати пяти. Человек, привыкший ни на что хорошее не рассчитывать. – Я трое суток не могу отключиться – мучаюсь.
– Не знаю. Но могу попробовать.
Руслан подошел к бомжу и присел на его кровати. Бомж слегка подвинулся, освобождая ему место, и этим сразу расположил Руслана к себе.
– Расстегни рубаху! – велел он.

Бомж повиновался, и Руслана еще раз удивило несоответствие внутреннего состояния организма, характерное для представителей этой прослойки общества, с чистой рубашкой и чистым телом. Тело несомненно недавно побывало под душем, и по нему прогулялись не только мылом, но и мочалкой.
– Я сейчас буду прощупывать твое подреберье. Как только будет больно, дашь звуковой сигнал.
– Мне и сейчас больно, – равнодушно произнес бомж. – сделай хоть что-нибудь. Если сможешь.

Руслан кивнул. Он опустил ладони на нужную область туловища и быстро прощупав границы печени, оставил ладони в неподвижности на некоторое время. Сильно он не давил, в этом нужды не было. Печень действительно была слегка увеличена, но медикаментозного вмешательства пока не требовала. Диета и режим способны были бы помочь гораздо лучше. Погладив живот пациента, Руслан отнял руки и произнес тоном, каким всегда разговаривала с клиентами Мадам Дрея:
– Ты, батенька, пока еще не кандидат на тот свет. Если будешь принимать пищу в одно и то же время, исключишь из нее продукты повышенной жирности и алкоголь, то желудочно-кишечный тракт твой войдет в норму, и о неприятностях с ним ты сможешь забыть надолго.

Старик засмеялся:
– Ты еще скажи ему, чтобы он перестал ночевать на теплотрассе и устроился на приличную работу, Студент! Слышь, Гвоздь, что он тебе токует, юморист этот?
Но бомж ничего не ответил. Он уже спал – боль, мучившая его несколько суток подряд, отступила, и измученный организм его, воспользовавшись моментом, погрузился в сладостную нирвану.
С некоторым удивлением Руслан осмотрел свои ладони. Он, естественно, слышал кое-что о лечении наложением рук, но даже не подозревал, что способен не только убивать прикосновением, но и совершать нечто противоположное. Он сразу же вспомнил о предостережении Олеси насчет демонстрации всяческих чудес на публику и вздохнул, решив спереть все на гипноз и самовнушение.

– А ему ты можешь помочь? – кивнул старик на бугая.
– Нельзя, – отказался Руслан, сделав надлежащие выводы. – Надо, чтобы гематома дозрела и сама прорвалась. Чтобы скопившаяся там кровь вся наружу вытекла, через нос. Поллитра крепкого алкоголя способна помочь быстрее, чем мои неуверенные пассы.
Старик остро глянул на него…
– Неуверенные пассы, говоришь? И поллитра алкоголя? Бугай, постучи-ка в дверь кулаком!
Верзила, сидевший за столом, подчинился, подвалил к двери и затарабанил в нее кулачищем. На его стук окошко в двери открылось и взору Руслана явилось лицо охранника.
– Организуй нам поллитра хорошей водки, – приказал ему старик. – И побыстрее.

Окошко закрылось, но через четверть часа 500 миллилитров заказанной жидкости уже стояло у них на столе.
– Пей, – тоном, не допускавшим возражения, молвил старик. – Она не палёная.
Бугай (как оказалось, с прозвищем Руслан угадал) без возражений принялся вгонять в себя означенный продукт. Лицо у него начало краснеть, и эффект явился даже раньше, чем Руслан его ожидал – кровь из носа хлынула еще до того как бутылка опустела. Зажав нос пальцами, бугай было откинул голову назад…

– Нельзя! – произнес Руслан строго. – Кровь должна вытечь вся, полностью…
Он подвел верзилу к раковине для мытья рук, положил ладонь ему на лоб и принялся контролировать процесс. Отнял он ладонь только когда из носа перестало капать.
– Ну как? – спросил он у верзилы.
– Не болит! – пробурчал верзила, вопросительно глянув на старика.
– Ложись, только сначала умой физику. А то ты сейчас больше на Чингачгука похож, чем на белого человека…

– А теперь разберемся с тобой, – обратился он к Руслану, когда вся троица его подручных мирно сопела каждый на своем месте. – Ты где так наловчился?
– В смысле?
– С такими талантами только со сцены выступать. С сеансами чтения мыслей.
Руслан в свою очередь постарался рассмотреть старика более внимательно. Тот был невысокого роста, худощавый и с темными волосами с проседью. Смугловатое морщинистое лицо его резко контрастировало с двумя рядами ровных белых зубов, каких не должно было бы быть в таком возрасте. Зубы были явно вставные, да и весь вид старика выдавал привычку следить за производимым впечатлением.

– Мадам Дрэя не одобрила бы, – произнес Руслан, наконец. – Ей в ее бизнесе помощник нужен, а не иллюзионист.
– То есть я должен тебе верить, что у меня действительно рак?
– Это не обязательно. Я не настаиваю. Поинтересуйтесь у своего лечащего врача.
– А если им будешь ты?
– Откажусь. Я не специалист, я даже не медик.
– А без операции нельзя?

– Боюсь, что не получится. Оле… то есть Мадам Дрэя никогда не берется за то, что ей не по силам. Вот если вам вырежут опухоль, но это не поможет, и пойдут метастазы, тогда приходите.
– И она вылечит?
– Нет, конечно. Но страдания облегчит и жизнь продлит на несколько лет. Она травяные сборы знает, которые развитие опухоли притормаживают, и та держится некоторое время в каких-то пределах.
– Ну что ж, – прищурил глаза старик, – благодарю за честность. Я – Болгарин. А тебя как звать-величать?

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 29.01.2023 - 00:17

Глава VIII
Мать и дочь

В тот день уйти вовремя домой у Олеси с Сильвией не получилось. Они даже контору закрыть не успели, как во дворе возле их крыльца затормозила иномарка, из нее вылезли две женщины и, когда они ввалились в вестибюль, одна из них затарабанила в белую дверь. Александра Марковна немедленно к ним вышла, а вслед за ней и Сильвия. Им не понадобилось много времени на то, чтобы понять, что именно привело в их контору обоих женщин.
Это явно были мать и дочь, причем грязное платье девушки, совсем молоденькой, и испуганные глаза сигнализировали о произошедшем с ней красноречивее всяких слов. Да и вряд ли девушка была в состоянии хоть что-нибудь сказать путное – она была в полуобморочном состоянии и почти не держалась на ногах.

Неожиданным было то, что старшую из женщин Александра Марковна уже знала – это была ее вчерашняя последняя клиентка – дама с молодым любовником и дочерью-подростком. Сейчас эта дочь-подросток явно нуждалась в неотложной медицинской помощи: и лицо ее, и руки, и ноги носили следы от ожога ультрафиолетом.
– Борщевик? – спросила она деловито.
– Да! – в отчаянии выкрикнула дама. – Позовите мадам Дрэю! Только она может нам помочь!
Александра Марковна открыла белую дверь и впустила клиенток в помещение, Сильвия последовала за ней. Тратить время на ритуалы было нельзя – девочке требовалась срочная помощь, причем, судя по ауре, лечение внутренних полостей можно было отложить на потом, а сейчас надо было спасать ее внешность.

– Вам необходимо срочно принять душ, обеим, – произнесла она как можно строже. – Немедленно в санузел, раздевайтесь донага, я выдам вам особое мыло и губку. Намыливайтесь хорошо, тщательно, и не менее двух раз, но кожу сильно не трите, не наделайте себе беды. Потом все расскажете мадам Дрэе. Я ее сейчас позову, она у себя в лаборатории, готовит лекарства. Мойтесь не торопясь, не менее получаса, чтобы мыло сумело прореагировать с соком борщевика и удалить с поверхности вашей кожи максимальное его количество…
– Присмотришь за ними, чтобы они не полезли шариться по комнате, – сказала она Сильвии, прикрыв дверь в санузел. –Если я вовремя не появлюсь, выдашь им два халата из моих запасных и усадишь их на топчан. Одежду их соберешь в два отдельных полиэтиленовых пакета, чтобы можно было отдать на экспертизу белье девочки. Сможешь тактично расспросить их, что случилось – будешь молодец…

– Ага, я только лавку в помывочную занесу, чтобы девочка сесть могла и по стенке не поползла. Она совсем плоха.
– Влаги много потеряла. Приготовь им слегка теплый не сильно сладкий чай средней крепости. С лимоном. Да, проследи, чтобы вода, в которой они будут мыться, была ни в коем случае не горячей. Чуть выше температуры тела.
Полчаса, выделенные Олесей для помывочной процедуры от остатков сока борщевика, требовались ей не только для преображения из Александры Марковны в Мадам Дрэю. Это было время еще и на обдумывание ситуации, а также на то, чтобы, заглянув в шкафчик с готовыми лекарствами, извлечь оттуда мазь, уменьшавшую чувствительность кожи к ультрафиолету. Больших запасов зелья у нее не было, но на экстренный случай, когда потребовалась бы срочная помощь, кое-что стояло.

Итак, преобразившись и прихватив нужную мазь и настойку, она поспешила в комнату для приема посетителей. Мать и дочь уже заканчивали водные процедуры. Протянув им полотенца для того, чтобы промакнуть с тела воду, она затем выдала им по баночке с мазью и велела обработать все тело целиком, вместе с волосами. После чего через Сильвию снабдила халатами и пригласила в приемную для обстоятельной беседы. Девочка явно очутилась в борщевике не потому, что ей захотелось там потанцевать.
– Ну, рассказывайте, – мягко произнесла она, усаживаясь в кресло, принесенное Сильвией и поставленное напротив топчана. («Сильвия, детка, подоткни девочке под спину подушку, чтобы не простыть.») – Мужчин сейчас здесь нет, и можно не стесняться… как, кстати, тебя зовут?

– Надя, – отвечала девушка, и в глазах ее блеснула слеза. – Если бы не браслетик, который мне мама вчера подарила, то я бы и сейчас там лежала. Когда я очнулась, мне было так плохо, что я даже пошевелиться не могла. Только сил и хватило на кнопку нажать…
– Я как сигнал на мобильнике услышала, сразу поиск включила – и в машину, – сказала дама. – Ну и нашла ее возле трассы, совсем рядом с городом. И ведь где бросили, мерзавцы – нет бы на дороге, чтобы до дома добраться могла. Так ужас – в грязную канаву закинули, она и лежала там целый день. Кричи-не кричи – не слышно.
– А почему же ты раньше мать не позвала? – спросила Сильвия.
– Они мне вкололи что-то. Отчего я сознание потеряла и совсем беспомощная была.

Олеся пододвинула к девочке стакан с теплой, слегка подсоленной водой и, приказав медленно, не торопясь пить, сделала знак Сильвии: «Позвонить Никитосу». Такие вещи были у них заранее условленны, чтобы не пугать клиентов вызовом полиции, когда в том была жестокая необходимость.
– Извините, – сказала Сильвия, – мне необходимо отлучиться. Я вернусь, не обращайте на меня внимания.
И действительно вышла: звонок предполагалось сделать из комнаты напротив. Узнав, в чем дело, Никита Маркович обещал выехать немедленно, с удостоверением и бланками для заявления и допросов. Но еще до его приезда пострадавшая рассказала достаточно, чтобы вся картина случившегося была Мадам Дрэе в общем-то ясна. Что она и поведала представителю закона.

В этот день машина, на которой мать обычно отвозила дочь в школу, была с утра на ремонте. Идти пешком девочке было лень, и она пошла на автобусную остановку, где принялась ловить такси. Через минуту возле нее остановилась белая иномарка и распахнула переднюю дверцу. Не успела девочка сесть, как обо что-то укололась, и потом даже как-то не удивилась, что авто поехало до ее школы каким-то непонятным маршрутом.
И да – когда она садилась в белую иномарку, то на остановке находилась одна, а вот в машине наоборот – на заднем сидении кто-то был. Но испугаться она не испугалась, потому что водитель веселый был, все время шутил и рассказывал анекдоты.

Затем она словно провалилась в какой-то сон. Немножко пришла она в себя в какой-то квартире, где ее осмотрел какой-то врач и сказал, что она здорова. Но все равно девочке казалось, что это лишь сон, пока этот врач не отвел ее в комнату и не начал…
На этом моменте рассказа из глаз девчушки покатились слезы – рассказывать то, что происходило дальше, она была не в состоянии.
– Он сделал мне очень больно! – всхлипнула она – Я пыталась сопротивляться, но была какая-то вялая и слабая. А потом появился этот… шофер, и доктор начал на него кричать, что я не гожусь, потому что малолетка, и что от меня надо как можно скорее избавиться… Этот шофер тоже… со мной…
И девочка зарыдала, пряча лицо на груди у матери.
– В общем, они вкололи ей еще один укол, отвезли за город и бросили в борщевик. Вот такая у нас история.

Никита Маркович чуток подумал.
– Вы готовы поехать в участок и написать заявление? – спросил он у дамы.
– Нет, – ответила та. – Я много раз слышала, что толку от таких заявлений никакого, один позор для девочки. Что никто эту белую иномарку искать не станет, а если даже и найдут, то сделают все, чтобы мы забрали заявление обратно. А девочке моей наговорят всяких гадостей, обвинят ее в том, что она, мол, сама нарвалась. И не дай бог в школе узнают – тогда вообще все станут пальцем показывать и над ней смеяться. Она этого просто не переживет!

Что на это можно возразить, полковник Фатьянов не знал. Он беспомощно взглянул на Олесю... Но если он думал, что та отступится или начнет своих клиенток упрашивать пойти навстречу правосудию, то глубоко ошибся.
Рядом с ним за столиком сидела не нежная и уступчивая сельская лекарка, а Мадам Дрэя – шаманка и ведьма.
– В общем, так, – сказала она. – Вы хотите спасти свою дочь, или вам безразлична ее судьба? Мой ассистент попал в неприятность. Его обвиняют, что будто бы маньяк, похищающий в нашем городке девушек – это он, и посадили в тюрьму. Единственный способ его оттуда вытащить – это найти истинного преступника, и ваше заявление могло бы в этом помочь. Да, вашей дочери придется при этом пережить несколько неприятных минут. Ей придется подвергнуться судмедэкспертизе, чтобы был установлен факт изнасилования и проведен анализ крови на наличие препаратов, вызывающих потерю сознания или снотворных. Но что касается всего остального, то этого легко можно избежать… Я правду говорю, Никита Маркович?

– Да, – подтвердил тот, – имеются способы исключить бесконечные допросы и вызовы на опознание.
Мадам Дрэя кивнула.
– Ты напишешь в заявлении, что не запомнила лиц шофера и доктора, все время была без сознания и очнулась только в овраге рядом с трассой. Что в марках машин не разбираешься. Для того, чтобы моего ассистента отпустили, достаточно указать в твоем заявлении момент, когда ты вышла из дома и села в белую иномарку, и время, когда тебя нашла мать.
Никита Маркович кивнул, подтверждая этим исполнимость намеченного плана.

– Взамен этого, – продолжала Мадам Дрэя, – мы с моим помощником проведем курс лечения бесплатно, то есть за наш собственный счет. Тем более что без него я вообще не возьмусь за реабилитацию: я без него как без рук… В общем, заявление вы обе можете написать хоть сейчас, после чего полковник Фатьянов отвезет вас в отделение, где все зарегистрирует должным образом, свозит вас к судмедэксперту (белье прихватите с собой), возвратит вас сюда, и мы продолжим лечебные процедуры.
– А если вашего помощника не отпустят? – робко спросила девочка.
– Отпустят, – кратко отвечал Никита Маркович. – А маньяков-похитителей мы найдем и без их опознания тобой.

(Продолжение завтра в этом же посте)

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 29.01.2023 - 00:19

Можно и сегодня чутка накинуть-воскресенье ведь.

Среди недели у многих времени нет, да и как всегда происходит, оборвалось на самом интересном месте.

Продолжения ждать недолго

Как посмотреть?

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Я знаю, это я так шуткую.

А вдруг ещё пару глав сегодня подкинет.

Воскресенье сегодня, самое то детективчик почитать.

И да, я не ошибся, в данный момент фантастический роман превратился в самый настоящий детектив, хоть и с мистикой-фантастикой. Интересно, как и куда его дальше автор "закрутил".

Огромное Спасибо!
Прочитал с удовольствием,до завтра!

"Голые" холмы, то есть покрытые скудной растительностью, через которую земля видна, в природе имеются. Ну а что касается конкретно этого романа, то точные термины следует искать не в художественных произведениях, а в учебниках географии.

ЯКассандра
2 вопроса.
1) Какую смысловую нагрузку несет Пролог? из первых 2-3 глав я понял все, что необходимо об описываемом мире. Пролог не добавил ничего.
2) Сильвия весьма никудышный юрист, раз не смогла предугадать для Руслана последствия его общения с полицией. о трупе логичней было бы сообщить анонимно или через Никитоса.
З.Ы. Я не придираюсь, просто пытаюсь прояснить для себя непонятные моменты.

Вы не перепутали жанры "роман" и "рассказ"? Это в рассказе все должно быть максимально компактно и каждое слово нести определенную нагрузку, важную для понимания сюжета. В романе есть такое понятие как "создание образа". То есть мне необходимо было, чтобы читатели окунулись во взаимоотношения в семье, в которой выросла Олеся, что она была там любима, и почему.
Ну и кроме того, биологическая мать Олеси еще появится в романе, и не один раз. Она - полноправное действующее лицо.
2) Существует закон, по которому лица, обнаружившие труп, обязаны сообщить, как их зовут и прочие обстоятельства своего появления на месте преступления. Сильвия как юрист обязана законы соблюдать, иначе она потеряет лицензию.

а, так та девочка из пролога Олеся? а у меня сложилось впечатление, что в прологе рассказывается о каких то старых временах (мужик на телеге, никаких технологий, даже не понятно что дело на Земле происходит). а в первой главе сразу наше время. ни в коем случае не хочу советовать что либо, но мне кажется, что пара деталей исправили бы ситуацию, например хотя бы имя мужчины или девочки.

а по поводу законов - Сильвия их и нарушила, когда не сказала, что труп обнаружила вместе с матерью и Русланом, если так рассуждать, разве нет?

Часть II
Дороги которые нас ведут
Глава I (9)
Необычные друзья

Руслан проснулся на следующее утро как обычно, но вставать не заторопился. Впервые чуть ли не за целый год ему некуда было спешить. Ни в Политех, ни на работу. Поэтому самым правильным было повернуться на другой бок и продолжить экскурс в мир грез. То есть постараться снова заснуть. Что ему и удалось вполне. И что самое удивительное – он не просто видел сны, а эти сны запомнил.
Он снова был мальцом – таким, каким родился. То есть было ему полных семь годовых циклов и еще половина, и была весна. И кроме птиц и стрекотания насекомых теплый ветерок разносил по роще совершенно новые для юного мавки звуки.

Это играла свирель, о чем Руслан, который не был тогда еще Русланом, естественно, не подозревал. Он просто вбирал новую вибрацию воздуха корой, корнями и раскрывающимися почками, из которых уже показались новорожденные листочки – и наслаждался.
Звуки смолкли, затем снова зазвучали, и по мере развития мелодии желание увидеть их источник, прикоснуться к нему, пронзало все существо юного деревца. Оно потянулось к тому, что лежало под его корнями – и оп-ля, неожиданно для себя ствол его березы раздвоился, и он обнаружил, что стоит на земле на двух подпорках, от верхней части укороченного ствола в две стороны отходят симметрично расположенные мягкие отростки, а верхнюю часть этого странного обрубка увенчивает вместо кроны нечто круглое, похожее на колоду.

Впрочем, у этой круглой части его ствола были приспособления для обозрения пространства, две дырки для поступления внутрь воздуха и горизонтальная прорезь, которая могла открываться. По бокам круглой колоды, над мягкими отростками, исходившими из главной части ствола, были другие отверстия, через которые доносившиеся звуки слышались еще лучше и были еще приятнее.
Самым же поразительным, что через два расположенных посередине круглой колоды влажных пятна юный лесовик мог воспринимать окружавшее его пространство гораздо яснее и четче. Он без труда узнал свой мир: большую взрослую березу, корни которой дали жизнь его деревцу, других берез, и юных, и уже в возрасте, и поляну, поросшую папоротником. Сейчас папоротник еще только начал очередной цикл развития: его проростки лишь пробивались из-под земли, готовясь превратиться в розетки листьев, но не успели стать ими. Поэтому хорошо был виден и огромный плоский валун на ближнем краю поляны, и большой пень напротив.

И на этом пне сидел человек!
Не леший, не мавка, а самое настоящее живое существо из мяса и крови, только двуногое. И вместо шерсти туловище его покрывала вторая кожа – съемная. Два отростка, похожие на те, что сейчас были у юного лесовика, были согнуты, и в них были куски какого-то странного гладкого растения разной длины, слипшиеся вместе. Эти куски человек держал возле щели, прорезанной в его верхней круглой части, и в них по очереди дул. Красивые звуки исходили оттуда!
Впрочем, все это продолжалось недолго. Скоро человек встал и двинулся к выходу из рощи. Звуки сменились на другие, вызывавшие желание двигаться, шевеля опорками, на которых стоял юный лесовик. Он прямо ощущал, как сок струится по этому его второму обрубленному стволу, и это было приятно-приятно. Юный лесовик вдруг понял, что теперь, если он научится пользоваться своим новообретенным видом, то сможет уже не стоять на одном месте, а перемещаться. Куда захочет!

Надо было только постараться... Но как же это было трудно! И очень страшно. Теперь, когда прекрасные чарующие звуки стихли, юный лесовик осознал, что через свои новые отростки и опоры он не сможет питаться от земли и воздуха. И он заплакал – впервые в своей еще короткой жизни.
– Сынок! – услышал он голос матери. Юный лесовик качнул круглой частью своего туловища и увидел (потом он узнал, что на человеческом языке это называется именно так), как от ствола материнской березы отделилась человеческая фигура. Она была выше той, что только что сидела на пне, и нежность исходила от нее, и забота.

Фигура эта открыла горизонтальную щель на верхней, не закрытой съемной кожей части туловища, и юный лесовик услышал человеческий голос.
– Как я рада, что в тебе тоже живет дар перевоплощения! Что ты настоящая мавка, а не лишенный разума корневой отпрыск! Тебе не о чем горевать. Когда тебе снова нужно будет стать деревом – обними ствол березы, из которой вышел, и она вберет тебя в себя. А захочешь оттуда выйти – только пожелай. Ты теперь всегда сможешь это делать. Ведь ты – один из лесного народа, как и я.

– А где остальные?
– Спят. Не надо их тревожить. Я и сама могу научить тебя всему, чему следует. Если ты этого хочешь, конечно. Протяни мне свою ветку, вот эту, чтобы я могла тебя поддержать, и переставь одну из опорок в ту сторону, куда хочешь попасть…
Весь этот день до темноты юный лесной житель пробовал новые возможности, которые перед ним внезапно открылись. Мать учила его пользоваться щелью в круглой части нового, составного ствола. Она объяснила ему, что люди используют ее для общения между собой, потому что обмениваться мыслями молча не умеют.
Угомонился он в тот день, только когда сгустились сумерки. Приблизившись к своей березке, юный представитель лесного народа обнял ее стволик – и о чудо, снова почувствовал себя деревом. И он заснул, счастливый и довольный своей судьбой…

Декорации, как это обычно и бывает во сне, размылись, дрогнули, и словно открылись заново. Опять на пеньке сидело маленькое существо человеческого рода с короткими волосами русого цвета (у мавок они были длинными и белокурыми), только уже иначе одетый, и возле ног его лежала сумка.
Теперь юный лесовик выучил достаточно человеческих слов и обычаев, чтобы знать, что человек этот точно такая же поросль, что и он, только людская, то есть еще не взрослый экземпляр (у людей это называлось «мальчик»), что зовут его Матвей, а палочки разной длины, соединенные вместе, называются «свирелью». Свирель эта хранилась теперь здесь, в роще под камнем, вместе с другими сокровищами, подаренными человеком своему лесному другу – да-да, оба мальчишки были теперь друзьями, так это называл Матвей.

– Почему ты не боишься находиться здесь? – прозвучал вопрос.
– А ты? – в свою очередь спросил юный лесовик, потому что правду говорить людям мать строго-настрого ему запретила.
– Я посвященный, – важно ответил Матвей. – Когда я вырасту, я должен буду жениться на мавке. Ну то есть как бы, и пока мне не исполнится семнадцать лет, они мне ничего не сделают.
– А ты знаешь, как они выглядят? – засмеялся юный представитель лесной поросли.
– Нет, конечно. Откуда? Их нельзя видеть – все, кому они показываются, умирают страшной смертью.

– Быстро умирают? Вот так сразу?
– Не знаю. А почему ты смеешься?
– Потому что я здесь живу. С весны до поздней осени, пока не наступят холода. С мамой. Она не любит людей и прячется от них.
– Сочувствую. Ты не обидишься, если я буду звать тебя «Леший»?
– Не, Леший – это старик. А я так, Лешак. И я не обижусь, если ты научишь меня всему, что знаешь сам.
– То есть читать и писать?
– Угу. И считать тоже. А я покажу тебе, где что растет, и какие ягоды съедобные, а какие лучше не трогать. И как дорогу в лесу находить, когда солнца не видно.

– А броды на реке ты знаешь?
– Спрашиваешь? Я и омуты все знаю… Ты плавать умеешь?
– Нет. Сразу на дно иду. Камнем.
– Со мной рядом можно. В случае чего держись за меня. Я плаваю как бревно.
Теперь засмеялся Матвей:
– Я думал, ты скажешь: как рыба.
– Не, нырять у меня не получается. Вода меня выталкивает.
– Ух ты! Как здорово! Значит, нырять тоже будем вместе. В случае чего – держись за меня…

Снова все расплывается, и проявляется третий кусок сновидений.
Юные березки в роще стали выше и толще, упало несколько старых, отживших свой век, и две из них, распавшись на части, почти полностью стали прахом, растворившись в земле. Человеческий мальчик Матвей тоже изменился: подрос еще на пол головы, а, значит, выше стал и он сам, сын мавки и будущий продолжатель лесного рода.
– Ты что это такое сегодня принес? Что оторваться не можешь? – услышал он собственный голос.

– Это? Смартфон называется. Этот дивайс умеет картинки разные показывать, что в мире делается.
– Дивайс? – изумился лесной обитатель.
– Ну, приспособа такая техническая, у которой внутри разные схемы и приблуды, которые действуют непонятным образом. Его лучше не вскрывать, а то он умрет и ничего показывать не будет.
– Ну понятно: как животное. Тем тоже если разрезать туловище и выпустить кровь, то они перестают дышать и функционировать.
- Угу. Смотри: я сейчас тебя сфотографирую, и ты увидишь, как ты выглядишь.

– Ну, свое лицо я видел в стоячей воде после дождя.
– А в полный рост?
– Тоже видел В реке. Там есть ивы над омутом, за ветви которых можно держаться и отразиться. Ты же сам пробовал поймать такой момент!
– Угу. Только там течение, и изображение рябит. Искажается. А здесь я могу снять тебя не только как ты висишь или стоишь, а еще как ты движешься. «Видео» называется… Встань вон туда в центр поляны и что-нибудь сделай.
– Что?
– Ну… Попрыгай или потанцуй.

Юный лесовик засмеялся:
– А разве сегодня две недели после летнего солнцестояния, что я танцевать обязан? К тому же, светло очень и музыки нет… О, идея! Я сейчас достану твою свирель, и ты снимешь, как я на ней играю.
И он достал И заиграл. Заиграл с упоением, как он это делал всегда, когда думал, что его никто не слышит, кроме ветра в ветвях. Это была весенняя песня, песня пробуждения природы, песня ликования и радости – его друг Матвей приехал сюда на каникулы, и они вновь встретились после долгого зимнего перерыва.

Он не смотрел по сторонам, он весь ушел в себя, в музыку. Он не чувствовал пальцев, он не чувствовал ступней ног или своего тела – он воспарял, вбирая в себя свежесть раскрывающихся почек и вплетая в исходящие из своих губ звуки любовное трели птиц.
Он очнулся, когда на плечо ему легла рука матери.
– Довольно! – произнесла та мягко. – Взгляни, что ты натворил!
Он повернул голову и посмотрел на своего человеческого друга. Матвей стоял, опершись на каменный алтарь, и скупая слеза катилась по его щеке. И все лицо его отражало изумление – и страх.

– Что с тобой? – спросил юный лесовик удивленно. – Ты сломал свою штуку, и теперь тебя будут за нее ругать?
– Нет, все нормально, – быстро ответил Матвей, нажимая на что-то в своем «дивайсе». – Просто мне показалось… А кто это был рядом с тобой? И куда она делась?
– Спряталась. Это была моя мать. Я же тебе говорил: она избегает людского общества. А чего ты испугался? Я так ужасно играл?
– Нет, наоборот, – отвечал Матвей. – Я такого еще никогда не слышал. Это было лучше, чем… Лучше всего! И мне показалось, будто лес ожил. Помнишь, я однажды рассказывал тебе про мавок? Сейчас я их видел, вот!

– И ты решил, что умираешь?
– Ну да!
– Это были всего лишь глюки. Я больше не стану при тебе играть на свирели. А ты… ты обещал показать мне, что такое видео. Покажи!
Увидеть себя со стороны было интересно. На живой движущейся картине стоял самый обычный человеческий мальчишка-подросток и играл на свирели, звуки которой, как оказалось, необычный прибор тоже записал, хотя и не совсем точно. Впечатление было такое, словно к живой музыке привмешалось нечто-то неприродное, похожее на звуки, которые доносились от машин, иногда проезжавших по дороге мимо холма. Изображение было ясным, четким, словно в тех книжках, которые хранились в тайнике под камнем. И только в конце оно вдруг задрожало, размылось… березы вокруг поляны начали слегка двоиться…

– А я уже поверил, что мне действительно показалось, – с испугом проговорил Матвей, смотревший видео рядом со своим другом. – Значит, они действительно существуют. Мавки, то есть…
– Ну, даже если и существуют, так что? – пожал плечами юный лесной обитатель. – Не надо быть слишком впечатлительным, вот и все. Ты же сам говорил, что пока тебе не исполнится семнадцать лет, они тебе ничего не сделают.
– А вдруг…
– Никаких вдругов, особенно если ты сотрешь эти картинки со своего «дивайса» и их никто больше не увидит. Мавки очень пугливые, они не захотят, чтобы на них приходили глазеть все кому не лень, и если такое случится по твоей вине…

– Их месть будет ужасна, да? Ну тогда вот смотри сюда: я нажимаю на кнопку «Delete» - и этого видео больше нет. Хотя жаль, конечно. Неужели ты сам себе не понравился?
– Понравился. Очень. Но здесь, в этой роще делать картинки нельзя… Хочешь забыть то, что на том видео было?
Матвей подумал немного.
– Хочу. Вдруг я нечаянно проговорюсь, и попаду под проклятье духов? А как это сделать?
Юный лесовик поразмыслил. Он вспомнил, что рассказывала мать о способностях мавок. Проверить, настоящий ли он мавка, было интересно…

– Возьми меня за руки и гляди мне в глаза. И повторяй за мной: «Хочу забыть, как Лешак играл на свирели, а я его снимал.»
– Хочу забыть, как Лешак играл на свирели, а я его снимал, – послушно повторил Матвей.
– «Таких картинок на моем смартфоне не было»
– Таких картинок на моем смартфоне не было…
Юный лесовик отпустил руки друга и отвел глаза.
– Ты меня о чем-то спрашивал? – произнес он, скрывая неловкость.
– Угу. Я хочу тебя сфотать и снять на видео. Встань вон туда в центр поляны и что-нибудь сделай.
– Здесь нельзя фотать и снимать видео. Пошли в другое место…

Руслан проснулся, но грёза не хотела его отпускать. Во сне он вспомнил самое счастливое время своей жизни, время беззаботного детства, и жаль, что всего лишь через год оно закончилось. И закончил он его сам, потому что соблазненный картинами, открывшему ему благодаря подаренному его человеческим другом Матвеем дивайсом, захотел погрузиться в эти картины в реальности, побывать в людском мире – в общем, стать человеком.
И получилось все как всегда внезапно. В тот год, когда Матвею исполнилось 15 лет, он уговорил своего лесного друга пойти к нему в гости.

– Дедушка давно хочет с тобой познакомиться, – сказал он. – И бабушка тоже. А то они начали уже думать, будто я тебя выдумал, и у меня что-то с головой. Ты же не хочешь, чтобы они меня по докторам начали таскать? И в мозгах моих копаться?
– Они будут резать тебе голову?
– Нет, просто задавать много вопросов. И если решат, что я сумасшедший, запрут в больницу и начнут насильно кормить таблетками.
– И я тебя больше не увижу?
– Вот именно. Меня сюда больше не отпустят!

Этот аргумент был более чем впечатляющ. Будущий Руслан даже у матери спрашиваться не стал – он незамедлительно отправился со своим другом в село к его бабушке с дедушкой.
– Вот он, Лешак – гордо представил его Матвей родне.
Кроме стариков, как оказалось, в тот момент в доме находилась куча народа: родители Матвея, его дядья по отцу и их дети. И все они махом высыпали во двор, чтобы познакомиться с необычным гостем.
– А какое у тебя настоящее имя? – спросил старик. – Какой ты фамилии? Мы – Фатьяновы.
– Мама зовет меня «Сынок», – отвечал лесной житель добродушно, даже не подозревая, какой клубок страстей вызвало в семействе его появление.

Между тем старуха, окинув его внимательным взглядом, что-то проговорила на ухо старику, и до юного лесовика донеслось имя «Макар».
– Да, это имя моего отца, – согласился он без всякой задней мысли. – Мама говорила, что я очень на него похож.
– Один-в-один, – закивала головой старуха. – Даже одет в такую одёжку, в какой тот пропал!
– Расскажи нам о своих жизненных планах, – сказал Фатьянов-средний за обедом.
Вся большая семья сидела на веранде за большим дощатым столом, кроме малышей, которые были уже накормлены и «паслись» на другом конце двора, играя во что-то им одним понятное.

– Будущее? – удивился обитатель священной рощи. – Ну, буду продолжать жить. Как и раньше.
– А профессия? Куда поступать намерен?
– Папа, какое поступление? У него же документов нет! – воскликнул возмущенно Матвей. – Я же тебе говорил: его мать скрывает его ото всех!
– Ну, документы по нынешним временам не проблема, – остудил его пыл хозяин дома. – Никитос, ты же поможешь с этим?
– Помочь-то можно, бумаги можно легко купить, если знаешь места, где они продаются. Весь вопрос, стоит ли мараться перед законом, если молодой человек чист как пустой лист бумаги и никуда не стремится.

– Я хотел бы стать программистом, – сказал лесной обитатель. – Но для этого надо иметь аттестат об окончании школы и сдать экзамен на ЕГЭ.
– И знания чтобы в голове были. Как с этим?
– Знания у него есть. Мы с ним занимались по моим школьным учебникам, – сказал Матвей.
– Ага, вот почему ты постоянно терял их, и нам приходилось приобретать тебе новые. Но это хорошо, что твой друг одолел весь курс за 9 классов. Можно будет купить у кого-нибудь из деревенских, кто не хочет идти в десятый класс, весь комплект документов, и под новым именем твой приятель продолжит житье-бытье в цивилизованном обществе.

– Дорого, поди, – пробурчал хозяин дома. – Платить-то из чьего кармана будем?
– Скинемся отец, скинемся. Я вот думаю: не родственник ли он нашей Олеське? Может, возьмет она его под свое крыло, чтобы он мог в город уехать и там при ней жить? Квартира у нее большая, найдет, куда парнишку поместить…

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 30.01.2023 - 00:17

ч.2.Глава II (10)
Матвейка и мавки

Поспать еще Руслан не успел. Вскоре была утренняя поверка и прием пищи, после чего его вызвали на допрос. В этот раз его мурыжили еще дольше. Запустив агрегат по скашиванию травы, на обочине в зарослях борщевика полиция обнаружила еще один девичий труп. Почему следователь вбил себе в голову, будто Руслану об этом должно было быть известно, Руслан так и не смог понять. А заглянуть в память не получилось, потому что для этого необходимо было установить с допрашивающими тактильный и визуальный контакт, да и желание с их стороны открыться не помешало бы.
Но поскольку такого желания никто из следователей или оперативников не проявлял, и руки свои к нему они протягивали исключительно для того, чтобы тряхануть за шиворот, то тактильный контакт на чтение мыслей сработать не мог. Да и в глаза они почему-то смотреть ему избегали.

Вот и получалось, что внушить им, чтобы в его невиновность они поверили и отпустили хотя бы под подписку о невыезде, было нереально. То есть как бы и можно, но Руслан знал, что за ним наблюдают через камеру, установленную напротив, поэтому применять приемы гипноза было чревато непредсказуемыми последствиями. Банальная осторожность требовала от него бдительности – выдать себя было опаснее любого обвинения.
К тому же среди следователей промелькнуло знакомое лицо, а именно лицо Фатьянова-среднего, Матвейкиного отца. Руслан знал, что «дядя Никитос» сделает все, чтобы разобраться в ситуации, а также сообщит Олесе, где находится ее младший брат, и что с ним. Поэтому он не паниковал, на провокации не поддавался и тупо твердил, что ничего не знает и вообще не при делах.

Вернувшись в камеру, он с некоторым удивлением отметил, что отношение к нему там слегка изменилось. Верзила смотрел на него почти с благоговением как на ангела-спасителя, от бомжа не веяло ни перегаром, ни хронической привычной болью, а молодой и нарывистый «мститель» не пылал желанием отыграться на его костях. Что же касается Болгарина, то тот был хмур, суров, но корректен.
– Ну, рассказывай, – обратился он к Руслану, чуть тот подошел к столу с намерением продвинуться мимо к своей кровати. – Все как Гвоздь и предсказал, угу? Не сняли с тебя обвинения?
– Нет, – мотнул головой Руслан. – Они еще один труп нашли.

– И ты все еще надеешься на справедливость?
– Конечно.
– А это точно не ты? – спросил молодой гопник. – Я вот чувствую, что ты мог бы. Есть в тебе что-то такое… Тебе ж ничего не стоит человека прикончить, разве не так?
– Конечно, я способен был бы их убить, – отвечал Руслан в раздумьи. – По неосторожности. Но я бы не поступил так бесхозно с телами. Я бы или положил трупы так, чтобы их сразу нашли и опознали, либо предал бы земле. Мертвое к мертвому, чтобы дать жизнь живому.

Четверо его сокамерников оторопело на него уставились.
– И ты вот так спокойно в этом признаешься? – прищурившись, произнес старик.
– А разве я сказал что-то необычное? – пожал плечами Руслан. – Каждый человек способен на убийство, только каждый на свое. Это не мое, вот и все.
Он забрался на свое место и снова хотел заснуть. Но на этот раз не смог. Вместо этого он просто вспоминал то, о чем думать ему до сих пор как-то не хотелось. Ну, например, мог ли бы он убить.

В тот поворотный в его жизни день после похода с Матвеем к его родным, мать сказала ему вечером после возвращения «домой»:
– От тебя пахнет человечиной. В село ходил? Людскую пищу ел?
И услышав его рассказ, добавила:
– Ну что ж, значит, такова твоя судьба – уйти в человеческий мир, как это сделала твоя сестра. Все равно ты здесь вроде уродца – где это видано, чтобы у мавок рождались парни?

Вспомнив материнские слова, Руслан вздохнул: действительно, где такое видано? Мавка должна быть девой, так заведено от века. Чтобы однажды, заполучив человеческое семя, вырастить его в себе и произвести на свет другую мавку. Только так они могут продолжить свой род. А он – недоразумение, ошибка природы.
Вот взять пример с Матвеем – как он с ним промахнулся. Задружиться с человеком – это ни у одной мавки не получалось, ни одна так не влипала. Все они поступали как положено, держались от людей подальше. В него же словно осиный рой вселился, когда он услышал музыку: вылез из своей березы не в срок, и уже не смог остановиться.

Или в тот последний раз, когда они с Матвеем были в роще. Парню исполнилось в тот год 17 лет, и он должен был за день до Ивана Купалы прийти туда и исполнить обряд. Сначала все шло правильно. Руслан напросился сопроводить своего друга на вершину холма совместно с бабой Клавой, которая делала это не впервой, и весь ритуал знала наизусть.
Она не предполагала, естественно, что заснет в избенке бывшей сельской колдуньи, и в этот раз наверх подниматься не будет. И тем более даже предположить не могла, что это будет как-то связано с тем, что парней было двое, и один из них шел с другим не без причины. Однако получилось именно так, потому что Руслан (тогда он уже был Русланом целых два года) захотел лично убедиться, что с его другом все будет в порядке.

Ну и вообще ему было любопытно, потому что в детстве мать всегда уводила его на этот день с холма, а в предыдущие 5 лет ритуал не проводился. Сделать что-то не правильно он не боялся: Олеся сказала, что главное подняться в рощу и возложить руки на каменный алтарь, а дальше все само собой пойдет. И что парень, участник ритуала, ничего о том, что с ним было, кроме возложения рук, помнить не будет.
Вот именно это: запомнил или не запомнил, Руслан и решил проверить на обратном пути от рощи.
– Расскажи, для чего ты туда ходил, – попросил он Матвея, когда они уже достаточно спустились вниз по тропинке и остановились возле родника.
– Ты же там был со мной и все видел? – удивился Матвей.
– Я хочу узнать, что ты чувствовал.

Они взялись за руки – и это было, конечно же, ошибкой. Но Руслан об этом тогда не подозревал. Он не знал, что по его желанию и от его слов, произнесенных вслух, воспоминания у Матвея начнут просыпаться и разматываться одно за другим, словно петли из клубочка. Однако именно так и получилось.
– Ну, мы подошли к камню, и ты мне сказал положить на него руки. Я положил, а потом откуда-то взялся очень старый старик в коричневом плаще с клюкой и велел мне поклониться березе в центре поляны. Я поклонился… Слышу, он сказал: «Девы-русалки лесные, выходите! Жениха встречайте!» И я увидел реально красивых девчонок.

– Сколько из было?
– Трое. Старик велел мне подойти к любой из них, обнять ее и поцеловать. Я подошел к той, что была посередине… А дальше… мы с ней… Ну, ты же сам все видел.
Руслан кивнул.
– Я это делал первый раз в жизни, но мне понравилось… А потом она куда-то делась, и меня обняла другая. И мы с ней тоже… И мне это понравилось еще больше. А когда она потом исчезла, и ко мне подошла третья, то я понял, что готов заниматься этим сколько угодно, и ничего другого мне в жизни не нужно… А дальше вмешался ты.
– И что я сказал?

– Ты сказал: «Хватит! Разве вы не видите, что он уже едва на ногах стоит? Я не хочу, чтобы вы выпили его досуха!» Но тот старик сказал, что ты можешь поделиться со мной энергией, и тогда я выдержу… А потом появилась твоя мама, она взяла мои ладони в свои, и я почувствовал, как все мое тело наполняется силой. Это было супер! Но старик сказал, что она влила в меня лишнего и велел мне подойти обратно к камню, чтобы отдать то, что я взял. Ну, я, само собой, послушался, старик велел мне все забыть, и мы с тобой ушли.
Парни разомкнули руки и некоторое время стояли, ошеломленно глядя друг на друга.
«Что же теперь делать? Что делать? Как все исправить?» – крутилось в голове у Руслана.

– Оба-на! – воскликнул, наконец, Матвей, прервав молчание. – Ты ведь один из них, да? Ты – мавка! Как я сразу не догадался!
– Мавок-парней не бывает, – возразил Руслан. – Я шаман. Будущий шаман, то есть. Посредник между миром мавок и людьми. Чтобы все было по правилам, и никто никому не нанес вреда. Но ты ничего не должен был запомнить, чтобы легенды и дальше оставались только легендами… Хочешь, я сотру тебе память?
– Не хочу! – возразил Матвей. – Это было – зашибись! Во что превратится моя жизнь, если я стану забывать все суперское, что в ней происходит? Ты даже не представляешь, как здоровски мне было!

– Угу. А потом ты вякнешь о том кому-нибудь, и тебя запрут в психушку. А мне срок пришьют за то, что я накачал тебя галлюциногенами. Или еще хуже: ты улучшишь момент, чтобы туда побежать, когда все нормальные люди спать будут, и останешься навечно под папоротником лежать. Думаешь, мало там в земле дурней лежит, кого мавки к себе заманили?
– Откуда ты знаешь?
– Леший поведал.
– Ты хочешь сказать, что там, на этом холме, когда-то кладбище было?

– Угу. Начало этой истории уходит во времена, когда только-только люди на этой Земле появились. Холм тогда был сильно пониже, и туда, на эту поляну, приносили мертвых. А потом первый народ исчез, и на смену ему пришел другой. Они поставили идолов и на том плоском камне, что мы алтарем зовем, приносили своим идолам жертвы. Кровавые жертвы. Человеческие.
– Но сейчас ведь не приносят?
– Нет. Потому что однажды случилась война, и этих людей кого перебили, кого в плен угнали. Идолы постояли немного и рассыпались в прах, только камень остался. А их последняя жертва, девушка, истекая кровью, к березе подползла, и умерла возле ее подножия. Приняв ее последнее дыханье и ощутив последнее биение ее сердца, покрыла береза ее тело своими корнями, и так появилась первая мавка.

– Красивая легенда, – засмеялся Матвей. – Получается, что эта девчонка так парней ненавидела, что заманивала их в рощу и там убивала?
– Нет, конечно. Они сами ее искать начинали, потому что сила в ней таилась от земли, от воды и воздуха. Но она же нежить была, и детьми ее были не человеческие существа, а березовая поросль, вбиравшая в себя останки тех, кого приносили до нее в жертву на алтаре – таких же красивых девушек, что и она.

– Угу. А что будет, если я женюсь не по выбору духов, а на той девчонке, которая осталась у меня в городе?
– На вертихвостке, дарящей свои улыбки половине мальчишек вашего класса? – раздался возмущенный Олесин голос, и на тропинке явилась она сама, вынырнув из-за ближайшего куста орешника. – В которой всей-то хорошести это то, что она дочка высокого начальника и всегда одета по последнему писку моды? Чтобы она начала изменять тебе с собственным шофером, повесила тебе на шею алименты и выперла из своей жизни, после чего ты побежал бы в священную рощу искать утешения у лесных русалок?
– Не пугай его! – укоризненно сказал Руслан.

– А я не пугаю, я предсказываю. Видела я эту его кралю, Никитос мне показывал. А девушка, избранная ему в супруги духами, здоровая, умная, трудолюбивая, с хорошим характером. Она не обманет, не продаст, и родит ему столько детей, сколько он захочет. Она не станет вынуждать его работать на трех работах, чтобы обеспечить себе вояжи по заграничным курортам и побрякушки на шею. Он ее быстро полюбит и благословит свою судьбу. Так что пусть он выбирает, чего желает его душа. Сам выбирает, принуждать его никто не станет.
– Я подчинюсь обычаю, – мрачно произнес Матвей. – Только не стирайте мне память.

Олеся поразмышляла, колеблясь.
– Мы с Русланом можем сделать так, чтобы ты подумал, будто увиденное в роще тебе приснилось. Подойдет такой вариант?
– Да, – отвечал Матвей.
Олеся взяла его за руки и посмотрела в глаза.
– Меня здесь не было, – сказала она. – И в рощу ты еще не поднимался. Было жарко. Ты устал. Ты присел отдохнуть и уснул. Ты видел сон. Очень интересный сон. Который ты запомнил на всю жизнь.
Она медленно, не разжимая рук, присела на корточки, вынуждая своего подопечного сделать то же самое, повалилась на бок, и едва голова Матвея коснулась травы, как глаза его закрылись и он действительно уснул. Отняв руки, Олеся встала и, отойдя с Русланом к орешнику, проинструктировала, что и как делать дальше.

Вернувшись к своему другу, Руслан потряс его за плечо, пробуждая, и произнес со смехом:
– Вставай, соня! Ты сюда не дрыхнуть явился, а ритуал исполнять. Пошли скорее, а то дома нас, наверное, заждались!
Они снова поднялись на холм, и там, не подводя Матвея к алтарю, Руслан сказал ему:
– Поклонись сначала вот этому пню, а затем большой березе на поляне и произнеси, что ты пришел исполнить свой обет.
– Я пришел исполнить свой обет, – послушно вымолвил Матвей.

– Скажи, что ты согласен жениться на девушке, венок которой утонет, и что если у вас первым родится мальчик, то вы принесете его сюда, чтобы выполнить завет предков.
– Я согласен жениться на девушке, которую выбрали мне духи, хотя я и люблю другую. Я не нарушу обычая. И я принесу сюда своего первенца, если это будет мальчик, чтобы…– Матвей прикусил губу… – чтобы он тоже получил ваше благословение.
– А теперь пошли скорее отсюда, – дернул его за рукав Руслан. – Ты должен уйти. И никогда здесь больше не появляйся без меня или Олеси.

Он действительно тогда думал, будто Матвей поверил, что приключение с мавками ему приснилось. Его только удивляло, отчего тот никогда даже не пытался рассказать ему свой чудесный, замечательный сон. И вообще вел себя так, будто знал что-то очень для себя важное.
– Ты настоящий друг, – произнес Матвей, когда они возле деревни разошлись в разные стороны с бабой Клавой: та пошла к себе, а они к себе, то есть к Фатьяновым, где Руслан теперь иногда ночевал, когда приезжал в деревню не один. – А тетя Олеся ведь может мне сразу сказать, кто моя настоящая невеста?
– Наверное, может, – признал Руслан. – Но лучше тебе спросить у Сильвии. Она всех девчонок в селе знает, кто тебе по возрасту подходит… А почему ты не хочешь дождаться Ивана Купалы? Чей венок потонет, ту и возьмешь!

– Не доверяю я почему-то речным существам. Тетя Олеся ведь умеет ворожить, и будущее видит. Зачем же мне тогда ждать? Воля лесных духов ей известна! Мы сегодня с девчонкой сговоримся, завтра распишемся и кольцами обменяемся. Втихаря. А ночью ты сделаешь так, чтобы ее венок потонул на глазах у всех. И все будут довольны. Сможешь?
– Смочь-то смогу, – вынужден был согласиться Руслан, нимало не подозревая, что Матвей решил устроить ему проверку.

Впрочем, он и сам не доверял теперь лесным духам и опасался какой-нибудь каверзы, исходящей от них. План Матвея избавлял его от необходимости быть в купальскую ночь на холме и смотреть на танцы русалок. Ни он, ни мать не ведали, чем такие смотрины могут закончиться, и страх сжимал сердце Руслана от предчувствия неизведанного. То ли прекрасного, то ли ужасного.
Ужасного как, например, сегодня. Теперь, когда нашли труп еще одной девушки, подозрения у следствия на его счет лишь усилились.
Потому что конечно же причинить смерть Руслан вполне бы мог. Как могла бы это сделать трансформаторная будка или тигр – без всякого злого умысла. Одним возложением руки. Остановил бы сердце – и конец человеческой жизни. Как это однажды он проделал с медведем-шатуном.

Это сообщение отредактировал ЯКассандра - 30.01.2023 - 00:18