Эпизоды ©Rumer

Красавчик! Это наш БУНД!

Прощайте братья и сестры.Уверен забанят. Но правда всегда права.

Нет, мы с тобой им не интересны, другое дело Румер!

Хороший эпизод!
Дядька парится,но дело его живёт!
Жду продолжения завтра!

Эпизоды публикуются. Румер разбанится.
Всё хорошо.

Румер, Тима - спасибо. Всё будет хорошо.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Эпизод 94

- Папа, расскажи сказку!

- Про принцессу?

- Нет. Про маму!

- Иона, сынок, ты имеешь инфы про маму не меньше меня. Не ленись и сам узнаешь всё, что хочешь…

- Ну папа, ну я же сказку хочу… Расскажи про твоих больных?

- Сыночка, это бестактно. Нельзя рассказывать такое… Я же врач. Я не могу рассказывать про больных людей – это врачебная тайна.

- Папа, ну я же не кто попало. Я твой великий сын. Мне можно… Пожалуйста! Имена и времена не называй… Ну кто тебя упрекнёт за это?

- Ну хорошо. Был один случай… Забавно. Один дядя напился алкоголя. Скрутил самокрутку с коноплёй и лёг спать. Самокрутка выпала у него из пальцев и устроила пожар в дядином доме… Не страшно?

- Не-а!

- Ладно. Соседи вызвали огнеборцев и те смело пошли сквозь огонь, чтоб спасти бестолкового дядю. Но в квартире полыхало пламя и на огнеборцев упал огромный, древний, деревянный шкаф…

- Сделанный из деревьев?

- Нет. Из досок. Это такие планки, сделанные из деревьев.

- А… Ясно.

- Двое огноборцев никак не могли выбраться из-под горящего шкафа и тогда им на помощь пошли ещё трое. Они разбросали горящие доски и спасли своих товарищей из огня.

- А тот дурак с косяком? Его-то спасли?

- Не спеши. Дядю спасли. Но он очень-очень сильно пострадал. Его спасло то, что он выпил слишком много алкоголя и был в коме.

- Это как?

- Это без сознания. Совсем. Почти мёртвый. Из комы можно выйти, а можно и не выйти. И помереть… Вот. Дядю вынесли и привезли в клинику. Тётя Женя держала его, не давая умереть. А папа решил, что проще переместить дядин мозг в другое тело, чем вылечить то, что осталось от дяди… И тётя Женя пересадила дядин мозг в тело тёти Тани, которая утонула. Тётя Таня лишилась мозга, потому, что утонула – ну так бывает. А если бы у тёти Тани вообще были мозги – она бы и не утонула… Какого хрена попёрлась кататься на яхте с уродами?

- А что дальше?..

- А то ты не знаешь. Она работает в клинике, в Городе. Доктором. Тётя Таня! Ну сыночка…

- Наша тётя Таня?.. У неё мозги пьяницы?

- Балда ты.

- Ещё расскажи…

- Пришла к нам в клинику тётя Нора. У неё было плохое здоровье и высокий потенциал. Она чуть не померла в приёмной, но Олег спас её и тётя Мари вылечила тётю Нору. Потом папа... эм-нэ-э-э... подержал тётю Нору за пальчик и та стала высокомодом. Она вернулась к себе домой и теперь возглавляет районную клинику. Лечит людей.

- Как ты и мама?

- Да, как мы с мамой… А во время войны тётя Акуля спасла дядю Колю – его Недобитые сильно ранили. Люпус отправил дядю Колю в госпиталь, где Рыбка спасла ему жизнь. Потому что у дяди Коли не было руки и много осколков в теле…

- Чего много?

- Кусочков железа. Осколки от гранаты.

- А разве железо можно расколоть?

- Можно. Взрывчаткой всё расколоть можно. Так вот. Тётя Акуля спасла жизнь дяде Коле и отправила его в клинику. И тут его уже вылечили до конца: отрастили новую руку, вынули все осколки, модифицировали…

- На сколько?

- Девяносто процентов. Дядя Коля тоже лечит людей, но работает он на электростанции, потому что дядя Коля – энергетик. А людей он лечит просто потому, что его самого спасли от смерти и поэтому он не может пройти мимо людской боли…

- А ещё?

- А ещё… Однажды в клинику пришла беременная тётя. Она ждала маленького, но были проблемы. У тёти было больное сердце, плохое зрение и лет тёте было много…

- Сто?

- Нет, поменьше чуток. Тётя Света полечила её, но тётин малыш начал… Проблемы создавать. И тогда папа взял тётю…

- За пальчик!

- Да. За пальчик. И стал изучать генотип плода. Там-то такие вещи вскрылись – мама дорогая… Тётин… муж, что ли? Оказался носителем крайне редкого набора крайне нехороших генов. Где она его нашла – просто в голове не укладывается! И вот результат: в животе у тёти – не мышонок, не лягушка, а неведома зверушка. Такой монстр – в двух словах и не опишешь… Но лечить-то надо. Вот папа и лазил по всему тётиному генному набору, выискивая хоть мало-мальски пригодные гены для её плода. Ничего путного не нашёл и полез пра-гены перебирать. Там тоже не много доброго оказалось. Вот… Как-то конструировать новые, за-человеческие, гены не родившимся деткам не приходилось ни разу – вот и вспотел папа, решая проблему спасения и плода, и мамочки, да так, чтоб плод сам себя не уничтожил при активации за-человеческих генов. Это ведь и взрослые пациенты только в коме пережить могут – организм сам себя уничтожает, не желая реализовывать мутацию… Такие вот дела. В общем, пришлось папе позвать твою маму – она тётю пациента держала в тонусе, а папа плод несчастный спасал от самоубийства. Вот… Так вот та тётя и родила высокомода с за-человеческими генами и сама жива осталась, да ещё и здоровьем поправилась попутно – два месяца в контакте с двумя Великими одновременно… Как тут не поправиться.

- Ты что ребёнку рассказываешь? Это сказки у тебя такие?

- Жэк, да он спит.

- Да хорошо, что не в коме!

- Ну и что? Кстати, от мамочки новости были?

- Ну... Там за ней Эскулап приглядывает. Вроде тихо всё… Как тебя угораздило ребёнку дельфиньих генов насажать?

- А что было делать? Пополам порваться? Или дать им сдохнуть обоим? За мать я и гроша ломаного не дал бы – вот же скопище блох и болячек всея Руси… А дитя-то спасти надо было – очень уж генный набор там причудливый. Где она нашла такого чёрта, чтоб на неё залез?.. И совпало же так, что у матери одни ретрогены покоцанные, а у… папочки? – как его назвать-то? – сплошные мутагены! Это же один шанс из десяти миллиардов! Вот и таскал у Афалины… Дырки латал. Ну пришлось за-человеческие вставлять!

- Да помню я эту мамочку… Чёрти что и сбоку хвост! Уродище редкостное. Я до сих пор от её вида вздрагиваю… Она же не она, а оно – почти полный гермафродит. А мальчуган родился – супер! Таких людей на планете не было ещё! После ампутации хвоста совсем замечательный стал пацанёнок…

- Женя, а когда ты рожать соберёшься?

- Папа, прости… Не могу я. Как вспомню свою мамашу – и не могу.

- Хочешь полечу? Я легонечко…

- Папа, ну зачем? Что я – так плоха? Ты и так из меня за-человека сделал…

- Я же не специально. Не знал я тогда ещё. Просто подправил чуток тут, чуток там… Прости меня, Женёк!

Женя обняла Великого и прижалась к его торсу лицом.

- Папа, ты всё правильно сделал. Правда-правда, не горюй. Я вот в следующий отпуск к баскам поеду – там поищу папочку. Они чудные, у них кровь нечеловеческая…

Великий погладил девушку по волосам, поперебирал прядки пальцами.

- Женя, я ведь давал тебе координаты мужчин, не имеющих генов Чёрной Евы. Что не так?

- Папа, я женщина, а не скот. И не сука породистая. Я сама должна найти себе мужчину. Чтоб по сердцу был, а не с набором генов…

- Не найдёшь баска – просто приди ко мне. Мы ведь по крови – не родственники. А гены… Да я любой набор сделаю. И без Чёрной Евы обойдёмся.

- Папа, а кто такая Чёрная Ева?

- А-а-а… Чтоб тебя! Это другая сказка. Потом расскажу. Спи, малыш…




Эпизод 95 здесь: https://www.yaplakal.com/forum6/st/1825/top...=#entry35032498

Женя - ребенок вечно занятого и работающего отца-одиночки. Недолюбленная получается?

При всём уважении
Нет у налима чешуи,слизь только.
Гладкокожий он

Предположим, налим уже 100 лет как пропал с планеты и это называние отдали другой рыбине

Чешуйки есть, но очень мелкие

как пропал? куда пропал? и из обского водохранилища? как всемогущий допустил такое?

можно сказать приёмная

Она и есть приёмная, точнее найденная.)))

А где новый эпизод?

Эпизод 96

Юля. Она высокая красотка с естественно рыжими волосами и массой конопушек на лице и теле. Рост сто восемьдесят один, пропорции – сто, шестьдесят пять, сто пять. Волосы свисают до красивейшей попы... Ей сто один год. Она сидит на приёме с тяжёлым пациентом – из глубинки привезли урода от межродственного брака. Небо, помоги – да неужели по сей день на белом свете творится такая хрень?! Разум отказывается в это верить, но... Вот на стуле перед ней сидит даун, он вообще не имеет права называться человеком! У него полный набор патологий, происходящих от кровосмешения. Юля приращивает пальцы к тыльной стороне ладони пациента и начинает процедуры лечения: кровь выжжет всю грязь из организма, компьютер поможет войти в генотип и выправить неправильный геном. Но! Тут не всё зависит от компьютера – тут ей самой надо уйти в транс и на грани фола произвести правку генов несчастного идиота, что родился у дуры, что спала с собственным племянником... По случайному совпадению обстоятельств Юля знает, как это иной раз происходит – у неё младшая дочь родилась от старшего сына. Но у высокомодов это вполне допустимо, генотип не портится. Доче уже за шестьдесят и с ней всё в порядке – ведь её мама высокомод... И внуки, и правнуки Юли – вполне нормальные моды. А уж правнуки – те так вообще суперские ребятишки, у них мамочка – высокомод! Юля закрывает глаза, игнорируя сигналы компьютера и уходит в память. В собственную – в прапамять она боится уходить: Великий вытаскивал её уже однажды из такого погружения... Матов выслушала больше, чем за всю жизнь до того. И пару фонарей на рожу схватила... Больно, бля!..

***
Юлия проводница. Ей тридцать девять. Она крашеная шатенка – натуральный цвет её волос рыжий, по-настоящему, реально почти красный. Но седина и эксперименты с гидроперитом привели к радикальной смене цвета. У неё треугольный зад и кривые (ну а куда деться?) ноги, колени при ходьбе постоянно шоркаются друг о друга. У неё дряблый толстый живот, надёжно спрятанная под слоем жира талия и жопины уши шире самой жопы. И некрасивая грудь – об этом знает не много людей, но сама она знает это давно и точно: мало того, что груди разного размера, так они ещё и сильно отвисли после эпопеи с единственным ребёнком. И теперь они не просто одна меньше, другая больше – у них даже соски разные, один круглый и аккуратный, смотрящий чуть в сторону, а второй – вытянутый, похожий на оладью и направлен вперёд и вниз... А ещё природа наделила Юлю короткой шеей и массой конопушек. Что, собственно и не удивительно при таком цвете волос. Ну и плюс (или уместнее сказать минус?) белёсые, бесцветные, крохотные бровки и реснички и светло-серые, совершенно невыразительные глаза. И губки-верёвочки.

Стоит ли говорить, что популярностью она не пользовалась никогда; в единственный период (сразу после полового созревания, в семнадцать лет), когда она ещё как-то маленько была на что-то похожа, она три месяца встречалась с парнем, вернувшимся из армии и в силу того реально сексуально озабоченным. Однако, узнав о перспективе отцовства, парень свалил из Посёлка, вновь подавшись на службу Отечеству. Ни работать, ни жениться, ни тем более платить алименты он не собирался. И вот сейчас плод той недолгой Юлиной любви (уже и сам вернувшийся со службы) живёт с бабушкой и беспробудно пьянствует на деньги от случайных заработков. Достойный отпрыск своего родителя: он не работает, не учится и, к счастью, почти не интересуется женщинами – с бутылкой общаться и дрочить на интернетские фотки ему намного проще...

В жизни Юли ещё несколько раз появлялись мужчины: она даже дважды позволила себе напиться на работе с пассажирами и эти посиделки оба раза кончились понятно как. В первый раз мужчин было двое и Юля не сразу сообразила, что спать придётся с обоими. Когда же дело дошло до смены партнёров, она лишь тихонько заплакала. Этот эпизод надолго отбил у ней охоту к приключениям. И лишь лет через пять она ещё раз дала слабину и пожалела какого-то немолодого дядька, который так жалобно выпрашивал у неё любви, рассказывая про свою несчастную жизнь... Утром дядёк вышел из поезда не
попрощавшись, а через несколько дней появились симптомы половой инфекции. Юля попила бессистемно антибиотики и зареклась связываться со случайными партнёрами – нафига нужны эти приключения? Приключений больше не было, а вот инфекция прижилась и периодически создавала проблемы. Сперва Юля не принимала эти периодические неприятности всерьёз, потом, по прошествии времени, неприятности стали реально неприятными, да и на профосмотрах врачи всё настоятельней рекомендовали серьёзнее относиться к здоровью…
Вот и сейчас, в который уже раз, Юля клянёт себя за беспечность, пьёт тинидазол и в очередной раз даёт себе слово пойти в больницу – положат, так положат. Вот после этой станции у неё будет самый длинный перегон без остановок, она наведёт в вагоне порядок (чё там наводить-то, два пассажира в одном купе, все остальные уже вышли), в Городе она сдаст сменщице хозяйство и дома, в родном Посёлке, пойдёт в больницу. Расскажет всё, а там решат – дома ли ей попить-поколоться или в стационар в Городе ложиться.
Юля вошла в тамбур и собралась опустить мостик, когда её оттолкнули и придержали за рукава пальто, чтоб не упала.

- Ты, ё-кэ-лэ-мэ-нэ, чё творишь? Совсем сдурел?!

- Простите. Опоздал. Я во втором купе вас подожду, закрывайте тут... – и пассажир прошёл в вагон.

- Билет покажите!

- Вот, – не оборачиваясь он показал ей через плечо что-то, что могло быть и билетом в том числе. Юля хотела возмутиться, но что-то помешало ей – и дыхание перехватило, и слёзы выступили... Она сердито грохнула мостиком, встала с флажком в двери и дождалась, когда поезд тронется. Потом закрыла вагон и пошла в своё купе – снять пальто (апрель ё-моё, Сибирь), да заняться потом этим наглецом из второго купе. Дурак какой-то – ехать одну станцию, а он купейный билет купил... Хоть пива ему пару банок втюхать, чтоб не толкался.

***
- Давайте билет, мужчина.

Мужчина повернулся к Юле и велел ей садиться. Рта он при этом не раскрывал. Она слегка опешила, но против собственной воли вдруг села на лавку напротив пассажира. Он посмотрел на неё и молча велел дать руку. Юля протянула ладонь и на всякий случай сказала:

- Ваш билет?

В голове её явственно проступило послание пассажира: «Овечка!» Взяв на мгновенье её за руку, пассажир тут же встал на ноги и запер дверь купе. Потом он скинул тёплую пуховую курточку, снял одной рукой через голову плотную водолазку, зацепив её большим пальцем и стянув через голову одним махом, и принялся снимать джинсы – расстегнул замок-молнию, потом вынул из петли пуговицу, покрутил тазом, чтоб они упали на пол и после того, вынув ступни из штанин, стащил поочерёдно с ног туфли без шнурков. Зацепил носок на одной из ног большим пальцем другой, снял его. Потом проделал то же второй ногой и остался босой. Юля вытаращила от удивления глазки, но стриптиз не прекратился – пассажир стянул простые сатиновые семейники и аккуратно закинул их ногой на лавку рядом с ней.

- А билет?

- Раздевайся.

- Нет!

- Знаю, что нет. Раздевайся!

- Нет…

Не смотря на отрицание, Юля тем временем уже расстёгивала форменную синюю рубашку. Следом слетел и дешёвенький лифчик с ватной подкладкой в одной из чашек. Сильно краснея, Юля расстегнула пуговку форменной юбки и принялась стаскивать её через голову, хоть и намного проще было снять её вниз, через ноги. Но разум пассажира, что завладел её волей, велел ей поступать по-женски, а не как удобней... Расправившись с юбкой, она стянула с себя колготы вместе с трусами, старательно пряча прокладку от глаз мужчины. Но сапожки на ногах стали для неё совершенно неожиданной преградой – и вот чё делать, когда трусы на лытках, а обувь не снята?.. Плюнув на условности, она просто стащила всё с себя вместе с обувью. Юля подняла глаза и увидела орган. Нет, не так: Орган. Потому что то, что находилось перед её глазами, больше походило на тепличный огурец, чем на обычное содержимое мужских трусов. Дубина, а не пенис! Он медленно приподнялся и заглянул Юле в лицо. Оральный секс... Нет, Юля как-то раз брала в рот мужской орган, но это занятие казалось ей гадким извращением. А тут... «Огурец» нерешительно покачивался перед её лицом и ему явноне хватало информации для полного срабатывания. Ну или давления на подъём.

- Пососи его, – прозвучало в голове.

- Н ет... – Юля ещё раз глянула на «него» и разинула рот. Минутку спустя она уже азартно чмокала, делая минет пассажиру. Ей и в голову не приходило, что то, что она делает – извращение. Нормальный такой хренок – не воняет, как у других-прочих, а от тела и кудрей на лобке пахнет свежевымытой кожей и лёгким ароматом геля для душа... Мужчина вдруг вытянул у неё изо рта своё продолжение и произнёс:

- Встань.

Юля проглотила оставшуюся во рту жижу, насосала слюны и тоже проглотила, хоть и собиралась с самого начала выплюнуть всё к чертям. Потом снова сказала:

- Нет!

- Да.

- Нет! Я... Я больна... Заразная... Нет. – Было жутко стыдно говорить такое, но и заразить этого непойми кого было просто страшно!

Мужчина тем временем поставил её на ноги и повернул лицом к окну. Юля упёрлась руками в столик и наклонилась.

- Раздвинь ноги.

- Нет!

- Да... Делай!

- Нет...

Но ноги раздвинула. Пассажирская дубинка, что смотрела теперь прямо в потолок, начала ёрзать у неё меж ягодиц, пугая до икоты – Юлин геморрой исключал анальный секс из её жизни. И уж туда ей никто и никогда ничего не вставлял, кроме суппозиториев.

- Не надо! Пожалуйста...

- Заткнись.

Юля почувствовала, как мужчина пару раз не сильно ткнул её в попу. Она заплакала, предвкушая нестерпимую боль. И боль тут же пронзила её, вторгаясь инородным телом в её организм! Беспощадная дубинка воткнулась противоестественным путём, она мучила, выжимала слёзы. Юля тихо вскрикивала от боли, старалась избавиться от мучителя, но тот всякий раз прижимал к столику купе и ещё глубже вонзался в её страдающий зад. Когда, казалось, боль уже невозможно было стерпеть, Юля закусила край ладони и тонко заскулила. И тут же мужчина покинул её тело и вышел из купе. Юля упала на колени и горько расплакалась: она и сама не могла бы сказать, от чего плачет – от боли или унижения. А на краю сознания ей не давала покоя мысль: вот и куда его чёрт понёс голяком по вагону? Она уж хотела было одеваться, когда вернулся её мучитель.

- Вставай, продолжим процедуры.

- Нет... Прошу, правда, не надо! Я больна, вы заразитесь.

- Не угадала. Я вылечу тебя. От всего. И прежде всего – от твоего собственного образа жизни. Вставай, как стояла, я вымылся. Ну же!

Юля медленно, против воли, поднялась на ноги, утёрла слёзы с лица и снова приняла прежнюю позу: ноги врозь, зад отклячен, локти на столе... Худшее-то по-любому уже позади. И теперь она куда как сильнее страдала от того, что вот этот огромный красавец при дневном освещении разглядывает её неприкрытую некрасивость, заставляющую её стыдиться даже при неполном оголении, даже у врача... То, что с ней должно было произойти, её не пугало: да пусть себе, ну воткнёт, ну поелозит, ну что тут уже? Будет или совсем никак, или чуть-чуть неприятно, надо будет лишь вымыться поскорее, чтоб липкая жижа не вытекала на ляжки, и в любом случае останется гадкий осадок на душе – это-то не смоешь уж никак... Только со временем забудется.

Однако вторжение пассажирского поезда в её депо произвело неизгладимое впечатление! Он не просто воткнулся и поелозил, он, казалось, вдвое растянул ей внутри всё, распрямил все складки и пустил корни. И эти мелкие, тонкие корешки проросли внутри во всех направлениях, вызывали боль, жжение, словно бы пульсируя и прорастая всё глубже. Казалось, что по этим корням происходил какой-то ток, что-то перемещалось от ствола и тончайшими струйками исторгалось из их кончиков.

Пытка продолжалась. Вся середина Юлиного тела горела в агонии и судорожно извивалась, никогда и ни от чего (даже когда рожала своего сына) ей не приходилось испытывать такой боли! А пассажир – вот дьявольская порода! – всё таранил и таранил её, дёргая вросшие в нутро корни и причиняя всё более немыслимые страдания... Она всё надеялась на обморок, на потерю сознания, но спасительного беспамятства всё не было, боль не стихала и не прекращалась, корни невозможного органа прорастали всё глубже и оплетали ей и сердце уже, и лёгкие, и в горле уже высовывались, вызывая рвотные спазмы... Юля уже
просто мечтала умереть, она молила всех богов, в которых не верила, чтоб те даровали ей смерть и успокоение. Но... Пытка продолжалась. По тончайшим корням, что вросли в её тело прямо посередине и теперь распространились по всему организму от пяток до горла, во все закоулки тела вливались потоки яда. Они жгли тело кислотой, растворяли его заживо, разрушали ткани и... Не убивали! Юля мечтала о смерти, но безжалостная пытка всё не прекращалась. Секс, простая, нормальная функция (сродни дефекации), превратился в какое-то немыслимое и неописуемое страдание. И вот теперь, когда весь организм от мизинцев ног до мизинцев рук уже был отравлен немыслимыми инъекциями из вросших во все члены корней, когда в горле не стало просвета для дыхания, Юля, мечась в агонии, вдруг почувствовала, как один-единственный отросток пророс в голове, распустился веточками по мозгу и из каждого кончика своих смертоносных ростков выбросил кипящие струйки отравы, что прожгла ей мозг...

Смерть! Сама смерть милосердно спасла её от нечеловеческой муки.
Но не тут-то было. Секундное умопомрачение не избавило её от кошмара! Боль, пытка, мука безжалостно вернулись обратно. Чудовищный, нечеловеческий орган принялся исторгаться из её чрева. Это тебе не поёрзал и выскочил! Пассажир словно выдирал из её промежности крепко вросший сорняк – он раскачивал его из стороны в сторону, вниз-вверх, вперёд-назад, подёргивал, стараясь извлечь... Но вросшие корни не пускали, сопротивлялись, растягивались в адской агонии и отрывались со смертельной пыткой! Каждый оторвавшийся корешок раскалялся и жёг нестерпимо, дёргался в агонии, как перерубленный червь. Наконец кошмарный орган вышел из её тела и боль начала медленно стихать. Юля лежала на холодном пластике стола, стонала от боли и почему-то всё думала о том, что страшный пассажир так и не показал ей билет...

***
В больницу Юля не пошла – в голове осталось твёрдое убеждение, что теперь она выздоровеет сама и от всего. На работу она тоже не ходила – написала заявление на отпуск без содержания, да так больше и не возвратилась. Сын устроился на работу после материной выволочки (и нехилого рукоприкладства) и исправно приносил деньги домой...

Юля действительно выздоровела. Более того, она разительно изменилась внешне. Ничего из её одежды ей больше не годилось ни по размерам, ни по фасону. Она как-то не очень обращала внимания на отражение в зеркале, пока не застала однажды собственного великовозрастного сына, подглядывающего за ней и исступлённо мастурбирующего. Надавав ему пощёчин, Юля тут же с ним же и совокупилась. И не испытала от этого неприязни. Напротив, полученное удовольствие приятно поразило её. И она повторила процедуру ещё дважды...
Много позже она приедет в Городок, придёт к причалу, где строится красавец-отель и кораблик доставит её на Остров, где она и станет врачом в клинике Всемогущего. Впрочем, так его тогда ещё не называли...

***
Юля открыла глаза и посмотрела на плёнку компьютера. Осмотрела картинку и проследила перемены... Пациента можно отпускать в стационар – он будет полностью здоров. Может жить совершенно спокойно, не нарушая вселенской гармонии; через три-четыре месяца ни одного симптома его врождённых патологий не останется. Юля оторвала пальцы от тыльной стороны ладони пациента и даже не стала унимать его кровотечение – да не сдохнет. Подумаешь, три булавочных прокола на руке... Она чувствовала себя вымотанной в хлам, так она себя чувствовала лишь раз – когда Великий вытащил её из прапамяти с уровня исхода из Африки. Но! Пациент почти внятно сказал ей: «Спасибо!»

А до того и говорить-то не мог...

Это что еще за изуверство?
Я совершенно точно читала что все бабы под Великим пищат и корчатся в сладостном оргазме.

Ещё хочу!

Стопэ! А есть ещё Эпизоды?
А если найду?)))

Эпизод 97

В начале было слово.

И слово было матерное.

Его произнесла Женька, в кабинете номер три, когда Великий выпроводил Олега-донора во время высокой модификации пациентки.

***
Вкратце суть конфликта: Женька – это приёмная дочь Великого. И любовница Великого. Это самая невзрачная на белом свете женщина – тощая, плоская, коротконогая серая мышь. При всех своих возможностях она упрямо отказывается менять внешность. Никто бы и не спорил с ней, если бы не некоторые нестыковочки амбиций с реальностью – при возможности (потенциальной) работать не ниже Великого – девяносто девять и девяносто девять сотых модификации и плюс за-человеческий геном – Женька (реально) просто не может этого, в силу малой энергоотдачи. Ну как сказать – живой вес нужен. Тупо – объём. А у Женьки – одни амбиции… Весу пятьдесят килограммов в добрые времена, да росту – метр шестьдесят один…

Так вот. Во время непосильных ей операций (регенерация или приращение конечностей и органов, высокая модификация, генетическое исследование вплоть до Чёрной Евы) она стала применять в качестве доноров энергии Олегов-высокомодов. У тех-то меньше девяноста килограмм ни у одного нет! Всё бы ничего, да Великий счёл это недопустимым в мирное время и…

***

- Блядь!..

- Олег, ты свободен.

- У меня пациентка на восемьдесят восемь!

Женька сидела рядом с кушеткой, прирастив ладошку к пациентке, невзрачной тётечке-якутке лет сорока с хвостиком, и метала из глаз молнии.

- Тут и за девяносто получится. В их краях она придётся очень кстати, там люди почему-то вообще низкомодифицируемые.

- Так какого хрена ты мне тут диверсии устраиваешь?

- Тс-с-с… Не шуми. Работай. Смотри вот – это аморф.

Великий показал правую руку. На кисти, обняв её щупальцами (или ложноножками?), висел комок. Телесного цвета, с килограмм весом. Живой.

- И?

- Это вместо Олега.

Он задрал подол Женькиного халата, обнажив тощую ногу. Погладил по внутренней стороне бедра, норовя залезть повыше, к трусикам. Несколько раз потёр прямо по едва прикрытым гениталиям, явно получая от этого удовольствие. Жэка напряглась – естественная женская реакция... Но. Потом он аккуратно сжал комок и тот ослабил хватку, позволив оторвать себя от руки.

Затем пришлёпнул аморф к ноге Женьки чуть выше колена. Тот тут же обнял конечность ложноножками.

- И зачем?

- А вот подожди чуток.

- И?

- Прирос?

- И?

Великий вынул из кармана свёрнутый электрический шнур, вставил вилку в розетку и второй конец шнура поднёс к аморфу. Тот вытянул ещё одну ложноножку, как бы принюхался к разъёму… И жадно всосал его внутрь себя!
Женя почувствовала огромный прилив сил. Она просто взлететь была готова! Это было совсем не то, что подключаться самой к сети – ни отрыжки шаровыми молниями, ни пережжённых нервов. Которые не регенерируются и нужно выращивать новые… Необходимая энергия поступала легко и не напрягая!

- Папа! Миленький! Что это за чудо?!

- Ну вот… Аморф. Я как-то баловался с несуществующими хромосомами. Теперь вот – применение нашёл.

- Папка, милый… А что за?.. Какие-такие несуществующие?..

- А тебе разница есть? Ну не было на планете вот таких хромосом. Сам я их придумал и создал. Вот комок плоти с ними. Так-сяк с ними поработал, да вот такую хрень вот соорудил... Чё? Как оно?

- Да ты просто гений!

- Я знаю.

***

Так оно всё и началось. Может быть и эволюция жизни на Земле началась каким-то подобным образом?..

***
Со временем Женя начала увеличивать массу аморфа – для получения энергоотдачи в режиме «без проводов». Порой ей удавались такие сложные операции, что Мари, Юля и Света просто диву давались. В каждой врачихе было не меньше семидесяти пяти килограмм (а зачастую они и по сто с гаком набирали), рост Мари – самой мелкой из троицы – метр семьдесят семь… По девяносто девять процентов у каждой! Но регенерировать за ночь семьдесят процентов кожи, сгоревшей у пациента в ДТП, да ещё и детоксицировать пострадавшего от продуктов горения, отрастить сожженные волосы – такого ни одна не могла сделать, не рискуя мышечной дистрофией и чудовищным истощением организма! Так работали только Великие.

Женька же — пипетка, крысёныш – могла!

Со временем аморф стал слишком тяжёл и Женя приспособилась возить его на тележке. Смеху ради она придала аморфу форму человечка.

Столкнувшись с аморфом в коридоре, Афалина (засранка этакая) научила его пить воду и мочиться – чтоб Жэке жизнь раем не казалась. Обоссанная аморфом Жэка орала на весь Остров и проклинала всех святых и Великих…

Как-то само собой получилось, что аморфа научили ходить. Этот кусок невесть чего ползал по коридорам и помещениям клиники, пока однажды едва не сдох от энергопотери возле кухни. Марта, матерясь всеми словами, кинула полудохлого аморфа в чан с холодным бульоном – рта не нашла, чтоб покормить. Тот оживился, втягивая в себя всей поверхностью тела питание, разросся за ночь, окреп. Марта, не найдя утром бульона, пожаловалась Великому на «сраного слизня». Тот, не напрягаясь особо, устроил Жэке нагоняй. Жэка, не желая нести ответственность за того, кого приручила, принялась за труды. И создала аморфу примитивную ЦНС, позволяющую тому не сдыхать от желания поесть или помочиться. А также скелет – аморф вырос до заметных размеров и без армирования уже деформировался, норовил вернуться к амёбообразной форме. Афалина (шкодина этакая) наделила аморфа ушами и глазами. В таком виде аморф просуществовал чуть не год…

Пока однажды не попал в руки скучающей Акулины. Рыба, почти не имеющая чувства юмора, принялась за аморфа всерьёз. И после её вмешательства гомункулус (чуть проще сестёр Макаровых) включился в жизнь Острова на полном серьёзе. Как уникальный донор энергии, крови пятой группы и универсальный регенератор – у аморфа можно было ампутировать любую конечность и подсадить пациенту. Никакого отторжения тканей! Неделя-две и пациент, не имевший в силу тех или иных причин каких-то частей тела, уходил из клиники на своих двоих и полностью комплектный, а аморф спокойно, самостоятельно регенерировал утраченное…

С тех пор на аморфе взялись выращивать всё, что только требовалось для трансплантаций: почки, печень, роговицу глаз, костный мозг, сердца… Аморф позволил отказаться от трупного материала при самых сложных операциях. Ну а какого чёрта регенерировать конченное отродясь сердце пациента, если можно тупо пересадить отличный орган от аморфа? И (что главное) – никакого отторжения чужеродных тканей! Органы любой величины и назначения прекрасно приживались в любом человеческом теле, будь то замена убитой ядом или алкоголем печень или фаланги обмороженного пальца ноги.
Постепенно аморф превратился в незаменимого члена персонала клиники, позволяя делать трансплантацию взамен тяжёлой и долгой регенерации и выступая в роли донора крови пятой группы.

Афалина, Акуля и Женька периодически модифицировали его и в конце концов на Острове образовался хомоподобный, бесполый, безволосый субъект, говорящий, едящий и ходящий на ногах. Престранный и пугающий непосвящённых… Афалина (вот жопа!) несколько раз отращивала ему внушительный пенис (доводя Женьку до бешенства), но аморф всякий раз возвращал себе прежний вид – ровная промежность без определённых половых признаков. То ли при ходьбе эта деталь мешала, то ли у него были другие резоны…

Сёстры Макаровы поначалу отнеслись к аморфу безразлично, но стоило тому приобрести человеческий вид и некую свободу воли, как они начали сторожко приглядывать за ним, как за ребёнком. Дети же увлечённо играли с аморфом, принимая это существо за огромную игрушку. Детей, к слову, на острове развелось очень много – после нападения и войны в клинике наступил период затишья. Не сразу, конечно.

***

Дело вот в чём: обилие раненых и прочих радиоактивных, отравленных, обугленных, заражённых жертв войны породило увеличение количества клиник, подобных островной. В каждом областном центре была устроена хоть одна клиника. Их открывали как ученики Великих, так и сами Великие – выезжали на места и налаживали работу этих учреждений. Зачастую клиника образовывалась в обычной больнице, где до того потихоньку «шаманила» одна из высокомодифицированных врачей. К ней-то и подтягивались прочие ближайшие высокомоды, даже не имеющие к медицине никакого отношения. И детки. Они, не зависимо от личных пристрастий, могли лечить. Без подготовки и учёбы.

А вот генерал Макаров, прошедший процедуру модификации (без его на то согласия – его грубо и цинично напрягли, выловив в Городе и доставив на Остров), создал в Городе у Моря громадный госпиталь для МО и ВПК. И работал на МО и ВПК. Как им (МО и ВПК) казалось. Макаров вырастил свой штат сотрудников, создал собственные компьютерные программы, вытребовал для госпиталя самое новое и совершенное оборудование… Как и предрекал Великий, он приносил людям просто массу пользы!

Всё это и привело к снижению притока больных на Остров. Великие вернулись из Палестин и занялись исследовательскими работами, на которые вечно не хватало времени. По-прежнему привозили по «скорой» местных, да особо тяжёлые случаи издалека. Приезжали всякие знаменитости, желавшие модификации «из первых рук». И нескончаемым ручейком поступали беременные – модификация беременных стала доброй традицией по всей стране. Приезжали стажёры с мест… Заглядывал Макаров – он всё ходил по пятам за Белкой и Стрелкой и вымаливал у них прощения. Сёстры рычали на него и периодически покусывали до крови.
Островные женщины – врачи и Великие – стали по очереди и попарно рожать. Не то, чтоб они не рожали раньше, просто как-то пореже это делали и старались побыстрее убрать детей с Острова: некогда возится с ними было. Следует отметить, что дети Великого от любой женщины рождались особенные – детки, полувеликие. С генной памятью. Их не надо ничему учить. С десяти-одиннадцати месяцев они становились полностью самостоятельными и почти не нуждались в опеке. Они никогда не плакали без причины, не болели и по достижении пяти лет активировались. То есть – становились взрослыми. Разум их просыпался в полном объёме и следующие два года развивался до максимума. Детки, даже от простой сапиенс-женщины, не модифицированной (этот процесс происходил с мамочками спонтанно, во время беременности), имели стопроцентный уровень модификации отродясь, с перспективой на развитие за-человеческих способностей. Акуля и Афалина рожали от людских мужчин таких же деток. Полулюдей...

Кроме деток на Острове рождались и Великие – одна из супермоделей, что приехала на Остров за вечной молодостью, согласилась выносить клон Великого, в результате родила четверых. Акуля с Афалиной родили по мальчику с разницей в возрасте ровно пять лет. Сначала Акулина. Потом Дель (как иногда звал Великий Афалину).

Врачи – Мари, Юлия и Светлана – те просто расслабились и после войны плодили детей чуть ли не сплошняком, одна из трёх постоянно была беременной и гордо щеголяла по Острову с пузом.

После восстановления разрушенной клиники как-то вдруг само собой среди Олегов появились Ольги. Простые модификаты и высокомоды. То ли из стажёров, то ли из пациентов втёрлись. Сперва две двухметровые девки-волейболистки влились в коллектив взамен не пришедших ещё в себя после оживления патрульных. Хорошее получилось вливание – двести килограмм сразу… Потом ещё подтянулись. Парни сами отобрали кандидаток: не ниже метр восемьдесят и не легче восемьдесят пять. Возраст и внешность в расчёт не принимали – это всё фигня. Внешность легко корректируется процедурами у Мари, а возраст… Да кого это вообще интересует-то после модификации?

Так вот. Ольги тоже рожали иногда. Периодически, скажем так. И деток, и простых детей… И те пополняли детскую популяцию Острова.
Надо сказать, что, несмотря на все особенности, островные дети и детки вели себя, как и положено детям до пяти лет: шумно, весело и беззаботно. И бестолково. Эта стайка пацанов и пацанок носилась по всему Острову, вела партизанскую войну с патрулями, доводя Олегов и Ольг до кондрашки; совершали бандитские налёты на кухню под беззлобные маты Марты и радостный смех Макаровых… Рыбаки и рыбачки периодически притаскивали сорванцов за уши и сдавали властям – любой взрослый в клинике (кроме пациентов) был для рыбаков властью. Если было лето и тепло, то вода вокруг Острова едва не кипела от голых детских тел, а Белка и Стрелка периодически выуживали чрезмерно увлёкшихся на сушу. Если была зима и холодно, то все сугробы превращались в иглу, все горки полировались жопками до
блеска, а помещение клиники становилось то космической станцией, то острогом, то… Больницей. И тогда стайка мартышек в белых халатиках с уморительно серьёзными мордочками «лечила» пациентов, Олегов, Макаровых… И аморфа. Что только не вытворяли мелкие с этим безответным гомункулусом! Вплоть до ампутации пальца – заигрались как-то раз. Аморф, привычный к подобным процедурам, к слову, не расстроился и прирастил ампутант обратно – дел-то куча.

Но верхом детской народной медицины стал диагноз, поставленный Марте в столовой при всей толпе: близнецы одной из Ольг – «врач» и «медсестра» – усадили Марту на стул и внимательно исследовали ротовую полость, используя невесть где спёртую медицинскую ложку. «Врач» долго бубнил на «латыни» и в конце концов сказал «медсестре»:

- Витаминов ей выпиши. Побольше. У неё пятый месяц беременности…
Замершая и внимавшая «светилу медицины» публика в столовой с тихим стоном стекла со стульев на пол. Юмор ситуации заключался ещё и в том, что Марта на самом деле была беременна – поддалась общей тенденции. Не беременели в тот период на Острове только Макаровы (в силу генетической неспособности, а не в силу отсутствия секса) и Женька. Женька просто напрочь отказывалась беременеть и рожать – по своим, личным мотивам.

***

С наступлением очередного августа врачи, Жэка и Дель с Акулиной втихаря оккупировали подвал с аквариумом (колыбелью обеих Великих) и уволокли туда несчастного аморфа. Вход в подвал наглухо зашили персональной защитой – не для того, чтоб туда никто не вошёл, а для оповещения всякого, кто попробует туда войти. Метод зашивки применялся только в исключительных случаях, типа того, когда в приграничную клинику стали поступать пациенты с лихорадкой Эбола – результат применения боевого биооружия… Бокс с больными зашили, чтоб обезопасить окружающих.

Великий деликатно не лез в эту женскую затею, хоть и имел такую возможность – он исследовал в ту пору генную память Дель до времён ухода её сухопутных предков в воду. Медицина, биология, генетика… Это была работа. А вот история и эволюция – это неисчерпаемые объекты исследования для пытливого ума… Он и Акулину прощупал по генам вплоть до мегалодона. Что уж там Чёрная Ева – она, считай, вчера жила! Практически все люди, исследованные Великим, имели гены этой праматери человечества. Только у Жени их нет. У неё вообще предки так далеко проследились, что и не поверилось бы, если б сам не видел…

А в подвале шла работа. Женщины всерьёз творили там что-то с аморфом, даже часть аппаратуры туда перетащили. И всё молча. Секретницы. Из-за их неестественной сосредоточенности в клинике установилась какая-то слегка нездоровая атмосфера…

Великий кое-как уговорил Дель пойти искупаться в прохладной водице Моря. Они долго плавали и ныряли, наловили стерлядей и осетров. Потом в камнях, что защищают берег Острова от размывания, насобирали раков. Здоровенных таких зверюг – они сами вывели и расселили этих членистоногих на Острове и в заливе. (Афалина очень любила крабов, но те не жили в пресной воде, вот и вывели раков размером с кошку.) Потом уединились в хижине. Но даже в постели Дель была сама не своя – что-то не давало ей расслабиться и отдаться столь любимому ей занятию с обычным азартом. Великий недоумевал, но лезть в мозги считал недопустимым. А сама Афалина блокировала пси-сферу вглухую. Оделись, съели по живому раку, разгрызая и обсасывая панцирь. Скидали улов в мешок и пошли на кухню – Марта приготовит обед для всего персонала.

В один из дней, незадолго до дня рождения Великого, к нему подошла Женя:

- Папа, давай погуляем? В Африке где-нибудь?

- Что не на Луне?

- Ну пап… Там с гравитацией херня – трахаться неудобно.

- А в Африке удобно?

- Папа, ну пойдём? Пожалуйста!

- Конечно, Малявочка. Именно в Африку. В Конго. Там озеро такое классное – Киву. С пираньями… Наловим на жарёху?

- Ага!

И они пошли к телепорту.

За рыбалкой, купанием и едой они провели целый день. Местные жители из ближней деревеньки издали наблюдали за парой ужаленных белых, что голышом купались, не боясь пираний, в их озере. Предложили было им местной экзотики, но белые вежливо отказались, извинились и так шуганули их пси-табу, что теперь и издали-то смотреть было можно лишь через бинокль. И то глаза мутились и перехватывало дыхание – как от какого-то газа, что ли… А белые пекли в углях пираний и лопали их, как ни в чём не бывало. А ночью от их лагеря долетали столь недвусмысленные женские вопли, что в деревне многие тоже занялись ночными утехами, следуя примеру гостей…

Утром белые заявились в деревню с мешком печёной рыбы. Они выгнали всех на площадь и перетрогали всё население. Брали за палец и держали по несколько минут каждого. Потом велели подержанным идти домой, ели свою рыбу и снова брались за очередной палец… Белый бесцеремонно, при всех, на площади, поимел трёх молодых красоток – те не возражали, лишь орали, выражая блаженство и радость. И белая тоже почему-то не возражала – посматривала и усмехалась. На предложение местного Дона Жуана она отреагировала истеричным смехом и предложила сравнить пиписки с белым – там и с расстояния в тридцать футов было видно, что у белого двойное преимущество... Когда у белых кончилась рыба, местные (из подержанных) принесли им еды. Когда пальцы всех и каждого в деревне, от мала до велика, были подержаны и животы всех беременных поглажены, белые собрались уходить. Но к ним подошли две молодые женщины – одна вдова (её муж утонул в озере) и её сестра, чей муж ушёл в Гому искать городского счастья. Не чинясь, они попросили у белой разрешения переспать с её мужчиной. Та разрешила. Белый странно посмотрел на неё, но женщин удовлетворил. Ночные вопли средь бела дня снова огласили окрестности…

Возле телепорта в Гоме Женя сказала Великому:

- Согласись, на Луне не было б так классно?

- Да уж… Надо же – какая непосредственность!

Они рассмеялись и вошли в кабину мимо оторопевшего местного фельдшера-француза.

***

На Острове, прямо у телепорта, их остановила Акуля.

- Жэка, марш рожу красить и в холл. А ты, – она ткнула Великого пальцем в грудь, – за мной!

Жэка молча штрыбнула прочь. Великий, усмехаясь, пошёл за Акулей в её отсек. Там она разделась сама, раздела Великого и затащила его в душ. Вымыла его с ног до головы, полила каким-то травяным отваром, втёрла ладошками в его кожу душистую жидкость, пресекла все попытки неугомонного мужика и вытолкнула из душа прочь. Взяла приготовленную длинную хлопковую рубаху с простым разъёмом на груди и воротом-стойкой, и через голову надела на Великого. Потом помогла надеть простые льняные штаны. Присела и надела ему на ноги хлопчатые носки и мягкие замшевые сапожки – всё то, что так любит Великий… Сама обтёрлась полотенцем (что ненавидела делать), обрызгалась парфюмом с легчайшим горьковатым запахом (чего не делала никогда вообще!) и натянула обтягивающее платье до пола, но с разрезами по бокам чуть не до талии и декольте до самых волос под животом. И вырезом на спине, открывающим верхнюю половину попы… и середину тоже. Обула туфельки на высоченных шпильках (которые ненавидела сильнее всей прочей обуви), взбила белые волосы на голове вороньим гнездом и повернулась к Великому:

- Так хорошо?

- Акуленька, любовь моя… У меня просто слов нет. Совсем нет. Я не умею выражать столь высокую степень восхищения…

- Значит и вправду хорошо… Я же чувствую твои эмоции. – Великая подошла к нему и, закрыв глаза, поцеловала в губы, смешно отведя назад и в стороны руки с неимоверным маникюром на трёхсантиметровых ногтях – на каждом ногте было нечто сродни произведению искусства.

- Идём, любимый. Нас ждут…

В холле, превращённом в праздничный зал, их встречали все: врачи, Олеги и Ольги – все нарядные, не по форме. Удивительно тихо ведущие себя дети и детки. Макаровы, Марта, рыбаки и рыбачки, Женя (нарастившая по такому случаю попу и грудь), Афалина в каком-то ниспадающем нечто, которое как-то назвать одеждой не поворачивался язык… И незнакомая, совершенно нечитаемая дама. Она не читалась ментально, не рассматривалась глазами и на слух, легко шелестела и позванивала колокольцем задорного смеха. Абсолют. Совершенство. Невероятно пропорциональная и очаровательная. Какой-то призрак, фантом, ставшая видимой мечта…

- Знакомься, Всемогущий. У неё нет имени – и пока
ты не назовёшь её, ни увидеть, ни потрогать не сможешь… – Акулина слегка толкнула его плечом и присоединилась к остальным.

- Меня терзают смутные сомнения… Но Аморфом её уже никто впредь не назовёт. Как же… На А?

Незнакомка, легко танцуя, вертелась перед глазами, лукаво улыбаясь и звонко смеясь. Рассмотреть её внимательно просто не удавалось – она текла и размазывалась, стоило лишь попытаться сосредоточить на ней внимание.

- Небо, помоги мне, не дай ошибиться… Ева. Ева!

Плясунья замерла и посмотрела в глаза:

- Здравствуй, Всемогущий. С днём рождения тебя.

- О, небо. Девки, да что ж вы, блин, натворили-то?..

Ева подошла и поцеловала Великого. Сканировать себя она не позволила, сказав мысленно: «Не сейчас». Чисто по-женски…

***

Спустя полгода на Острове родился ещё один Великий. Почему полгода? На стадии деления яйцеклетки сделали форсаж – сократили срок беременности на два месяца. Стандартная процедура, многие так делают. Ну и Ева подошла к вопросу творчески – сэкономила ещё месяц…
Вот как-то так.

Дети великих, хоть и становятся рано умными, неужели у них нет потребностей в родительской любви и внимании?
Моей малявке сейчас 8, каждые полчаса "мам-мам-мам". Посмотри на это, и сюда посмотри, а вот тут правильно? Она прекрасно знает что все правильно, это лишь предлог получить ещё капельку моего внимания.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Люблю такие книжки.
Когда в основной канве повествования всё хорошо и нет глобальных интриг и глобальной подлости.
Фантастика, конечно же

Интересно, а далее про Чёрную Еву будут подробности?

Жаль Rumera пока нет, он бы рассказал.

Это сообщение отредактировал gutallin - 29.03.2023 - 18:19

Искалка не сломаеться?
Dipsa без обид я правдолюб и да можно считать отморозком.
123asdqwe Как-то маловато сообщений с 2011 года,да и появление произошло как закусился на несправедливость. Я сдесь не ради плюсиков да и минус поверь поставил только этой акакии, бля не то аказии, а вот: аКации влупил за двуличность.
Ладно у меня лимит на сообщения,честно заработал

[/b]TimaKlimenko Спасибо! ZVерю привет (Ах да прошу заметить подпись ZV была за долго 2022 года)

Книга же путешествовала да, с ZV, прямо предсказатель наш - Румер!

Это сообщение отредактировал НиткинаМать - 30.03.2023 - 10:32

Эпизод 98 тут

https://www.yaplakal.com/forum6/st/2300/top...=#entry50264580

Эпизод 99

Зима. Телепорт клиники вяло поставляет пациентов – по два-три человека в день и ни одного серьёзного за всю неделю. Врачи и почти весь персонал распущены в отпуска – побыть вдали от Острова, отдохнуть от сурового климата. Побыть с детьми, встретить Новый год так, как кому хочется. Акулина с Дель ушли в океан и не явятся без зова. Женька в Африке ищет родственников, людей без генов Чёрной Евы. На Острове лишь Великий, Ева, Марта да Макаровы. Они дома.
Да дежурят Олег с Ольгой.

Он ведёт приём не в кабинете номер один, а в своей комнате под крышей – там уютно и можно посидеть в качалке у камина с горящими дровами. Море регулярно выбрасывает на Остров стволы упавших в воду деревьев – в дровах недостатка нет…

Длинная, немного нескладная и немолодая, но по-своему милая на вид, Ольга приводит мужчину. Тот что-то говорит – то ли извиняется, то ли выпрашивает чего-то. Он молча указывает пациенту на диванчик и велит сесть прямым пси-приказом. Берёт его за палец и, не переставая раскачиваться в кресле, начинает диагностику. Ничего страшного: обычный набор никудышных генов, стандартный набор болячек мужчины среднего возраста… Рутина. Он подманивает аморфа и запускает от него пациенту кровь пятой группы для лечения тела. Сам начинает мысленно рассматривать и править генокод. Предрасположенности. Наследственные заболевания. Накопленные природой ошибки…
Ничего необычного. Всё как всегда. Что его привело, этого мужчину, в такой мороз на Остров? Что он там нёс при входе? Хочет стать врачом? Не, ну хотеть-то мы все чего-то хотим. Только вот не дано это тебе, дорогой. Максимум, что тебе доступно – двенадцать процентов модификации. И всё. Так в чём дело-то? Надо память просмотреть – там можно найти указания на причины. Ой, мамочка. Так, тут сканированием памяти не обойдёшься… Тут по генам вглубь надо! Даже интересно. Хотя… Ну что там может быть нового? Ну ладно – делать всё равно нечего, а если и будет ещё пациент – Ева займётся.

***

Ева в кабинете. У неё пациентка – беременная женщина на большом сроке. Она сидит в удобном креслице, идёт милая беседа о своём, о девичьем… Ева снуёт по кабинету и старательно «лечит» беременную: тщательно вымеряет в мензурке берёзовый сок и размешивает в нём растолчённую в ступке аскорбинку. Даёт принять. Всё это с серьёзным видом. Меряет температуру ртутным термометром, а давление – электронным тонометром. Никакого смысла в этих манипуляциях Евы нет, но пациентка уверена, что всё это важно…
Ева поддерживает беседу с ней, вовремя вставляя реплики, подслушанные в подсознании женщины. Процесс сканирования уже завершён. Модификация плода – тоже. Тридцать при рождении с перспективой до сорока к половому созреванию. И ещё процентов пять-десять к зрелому возрасту. Мамочка модифицируется самостоятельно – до родов ещё полтора месяца, успеет… Максимум восемнадцать процентов. А папочка – из модификатов, не первое поколение, родился модом уже.

Ева прислушивается к себе и трогает пси-сферу Великого – тот в трансе. Глубоко.

- Олег, проводи нашу гостью, пожалуйста.

Олег входит в кабинет и с улыбкой подаёт руку женщине, помогая встать. Он уже подавал ей сегодня руку, принимая из телепорта. Давал антидот. Теперь же её состояние разительно отличается от изначального. Это Олег почувствовал сразу. В дверях он обернулся и поглядел на Еву. Та, прислонившись попой к столу, смотрела им вслед и слегка улыбалась. Сама она ни разу не прикоснулась к пациентке – но это её секрет…

***

Великий сосредоточился и пошёл по знакомому маршруту вглубь генной памяти пациента. Действительно: в каждом поколении есть порок, едва выправленный медициной. На грани фола, что называется… Радиационные поражения. Онкология. Отравления и наркомания. Куча погибших при родах женщин. Множество не выношенных и мертворожденных. Ну так что? С такой поганой раскладкой в генах – это и не удивительно. Надо внимательно пройтись по генному набору. Собрать те немногие, что можно оставить. Разбудить спящие взамен заглушенных больных. Если не хватит – модифицировать
больные до состояния непричинения вреда телу. Если не удастся – лезть глубже и искать недостающее в древности. Ведь жив же его род до сих пор! И даже если и там не найдётся нужных, значит сконструировать проверенные конструкции. Правда, это будут уже за-человеческие гены и вызовут мутацию. Но это будет хорошая мутация.

Он погрузил разум в глубокий транс – работа с генами настолько тонкая материя… Внешне ничего не изменилось: он всё так же сидел в качалке, раскачивая её лёгкими движениями. Всё так же держал пациента за палец. Всё так же смотрел в огонь камина. И вспоминал. Нельзя загонять в транс всё сознание, нужно оставлять сторожевую часть в реальности. Это не так сложно, как может показаться: просто основная часть как бы спит и работает во сне. А оставшаяся – бодрствует… Ева тихо подышала в пси-сфере и ушла.
А ему вспомнились дети. Старший сын… Он умер, не прожив и суток, врачи даже не пытались его спасать – самый худший вариант гемолитической болезни. Не спасли бы всё рано.

Ё-моё, да сейчас на такую мелочь, как несовпадение групп крови и резус-фактора родителей, никто и внимания не обращает.

Потом второй – от той же жены. Сын. Радость и гордость? Не-а… Способ удержать мужа от развода. Всё равно развелись. Будь ты всё неладно – хорошо, что парень не проклял отца за развод. Да и он делал всё, чтоб сын не чувствовал себя брошенным – ведь развод был с женой, а не с ребёнком. С детьми не разводятся…

И второй сын – от другой, третьей уже жены. Радость и гордость. И любовь. И разлука – жена не смогла жить с ним из-за полного несовпадения жизненных приоритетов. И подала на развод. И снова: чувство вины и острая жалость к ребёнку… Не смог. Не получилось измениться. Опять ребёнок без отца…
И целая уйма деток от пациенток. Этих настолько много, что и считать-то нет смысла. Просто многие женщины (да что там – большинство!) рвались на приём именно с целью родить детку… А сколько их устраивали шум из-за того, что не желали идти на приём к врачам-женщинам?! Пока Мари не придумала делать им спонтанное деление яйцеклетки. Рождающиеся после этого безотцовщины практически ничем не отличались (и не отличаются) от деток. За одной малостью: детки однажды могут реализовать за-человеческие способности. А безотцовщина – никогда. Нет у них за-генов, ну откуда?.. И уровень модификации безотцовщины обычно лишь немного выше среднего. Только модифицированным мамашам это уже не интересно. После приёма в клинике у них пропадает всякое желание буйствовать по поводу методов зачатия ими детей. Вот так как-то.

Холера! Нет у него полного набора нормальных генов, вот же… Придётся конструировать. Ну что ж, человек пришёл с желанием стать врачом – он им станет. Он достаточно пережил в своей жизни горя и боли. Наркомания, алкоголизм... Три несостоявшихся суицида. Он вполне способен принести облегчение страданий другим… Поехали! Негодные гены ждут модификации!
А вот рождение Великих – это да… Ну да, все три Великие матери – искусственно созданные существа. Акула, дельфин… и аморф – это изначально вообще никем не было. Плюс чёрная супермодель, мать Клона, Диклона, Триклона и Кватроклона. Простая смертная, приехавшая на Остров за вечной молодостью. Она и получила желаемое – в обмен на услуги по вынашиванию и рождению. Через пятнадцать лет Кватроклон погиб во время телепортации – сбой компьютерной программы. А мамаша и сегодня сияет красой и свежестью! Простая арифметика: десять великих – три женщины и семь мужчин. Один отец, четыре матери.

Великий невольно усмехается – есть один секрет. Одиннадцатый Великий – не нежить-полукровка. Он стопроцентно полноценный человек. И в то же время – Великий. Как и сам он… не клон, не гибрид с нелюдью. Однажды он ушёл под воду и вернулся через пять лет с маленьким Великим. И никто так и не узнал, кто мать этого сорванца. Это и сейчас секрет. Хоть и знают этот секрет два человека… Отец и Сын. Остальные – догадываются. Но никогда не спрашивают. А какой чудный мальчишка получился! Не то, чтоб другие не были чудными, нет! Просто этот… Он особенный! Он – Сын. Это имя его. Он сам так решил. И никогда не зовёт Великого своего отца никак, кроме как Отец.

Надо выходить. Пациент полежит в коме месяц. Иначе организм не справится с нечеловеческими изменениями. Потом можно будет позволить ему очнуться – дальнейшие метаморфозы пройдут уже безопасно для тела и разума этого мужчины. Вот ведь судьба: и не собирался, а сделал такого высокомода, что и не вышептать! Девяносто девять и девять с перспективой на за-человеческое развитие. Это же как у деток! Дела… Пальцы привычно отторгаются от приросшего пациента. Аморф посмотрел Великому в глаза, тихонько кивнул и тоже отторгся от мужчины.

- Олег, забери его и отнеси в стационар. Дайте внутривенное питание и на всякий случай – искусственное дыхание с дубль-сердцем на внешней подвеске. Через синтетические катетеры. Слишком велик риск самоуничтожения, почти половина генов изменены или чужие, из пра-состояний. Ольга, принеси поесть. Много, мне и аморфу. И пить – тоже много. Марта! Помоги Оле…

Ева вошла в каморку и присела на диванчик, ещё тёплый от тела пациента. Протянула напольную рюмку с вермутом – метровый и литровый сосуд трубчатой формы.

- Всемогущий, это было нечто.

- Спасибо, Ева.

Великий отпил несколько крупных глотков, едва не треть.

- Я не про мужчину. Это тоже великолепно, но не настолько…

- О чём ты?

- О Сыне.

- Меня слышно было?

- Нет. Просто я… достаточно близко контактирую с тобой. Ты же знаешь, я совсем не человек. То есть и не была никогда и никем... разве что куском плоти с несуществующими хромосомами.

- Ближе к теме.

- Я могу то, чего не можешь даже ты. И это может ещё только одно существо на свете.

- Сын не может этого. Я знаю, о чём ты говоришь.

- Это может мой сын, Адам.

- И? Можешь просто ясно сказать – при чём тут Сын?

Ещё несколько глотков вермута.

- Я с ним не сделала ничего такого, не переживай! Как бы я смогла? Адам случайно узнал во время игры.

- Ева, что ты хочешь сказать? Просто скажи уже и не морочь мне голову.

- Ты сменил Y на X. Забеременел сам от себя и родил Сына. Адам не смог сделать правильного вывода, просто удивился. И сказал мне. А я – смогла…

- И что ты теперь хочешь?

- Сменить Х на Y. Потом обратно. Потом забеременеть и родить.

- Тебе нужно для этого моё разрешение?

- Да.

- И ты послушаешься меня?

- Да.

- Нет. Не смей. Наш Адам – получеловек. Его дети будут детками. А то, что ты задумала – не человек. Ты хочешь, чтоб он повторил твою судьбу?

- А на планете нет места нелюдям? Прошу, позволь мне…

Великий, отпивавший до сих пор глоточками, залпом допил остаток вина.

- И раствори его немедленно! Я уже всё понял, Ева. Ты выиграть время хотела. Ты уже беременна сама от себя – вырастила сперматозоиды, не меняя пол. Останови это.

- Пожалуйста, не заставляй меня!

- Прости, родная, так надо. Раствори его. Непредсказуемость этого существа абсолютна, в отличие от тебя. Ты исходно выстрадала свою нынешнюю жизнь в бытность аморфом. Дитя же твоё – нелюдь в кубе. Его не должно быть, нет.

- Слёзы не помогут?

- Нет. И не пытайся оставить его – я уничтожу тебя вместе с ним.

- Ты не сможешь!

- Херня. И ты знаешь, что я именно так и сделаю.

- У меня нет права выбора, да? Потому, что я нелюдь?

- Ева. Мне тяжело поступать так. Но я несу ответственность за всю жизнь на всей планете... А это – нелёгкая ноша. И если мои творения создали тебя из моего эксперимента – я несу за тебя полную ответственность. Ты не опасна. Опасно то, что ты носишь в себе. Оно очень опасно, Ева.

- Это из-за того, что я умею?..

- Нет. Иначе Адам не выжил бы. Тут вот что… Смотри: тут. И вот тут. И вот поэтому – тут вообще ничего не сделать. И если ты можешь это контролировать – он не станет этого делать. Зачем? У него нет моральной нагрузки, той, что есть у тебя. Откуда ей взяться-то? Ева, от пратебя сколько лет куски отрезали?

Ева встала с дивана и подошла к Великому.

- Помоги мне. Я не смогу сама. Не смогу!

- Прижмись ко мне. И доверься мне. Иначе я убью вас обоих здесь и сейчас.

- И сделай меня бесплодной.

- Ну уж нет. На планете полно мужчин – рожай на здоровье по нормальной схеме.

***

Ева потеряла плод и часть памяти. Более того, её интеллект претерпел некоторые изменения… Специфичные. Это была последняя модификация
аморфа.

Она ещё очень долго будет жить и родит ещё целую стайку прекрасных деток. Полулюдей. И те будут долго жить и производить на свет нормальных деток… И все они – детки Евы и детки деток Евы – будут иметь ту самую особенность, что не позволила Великому уничтожить её саму: способность проникать в сознание и воздействовать на изменения в организмах пациентов без телесного контакта.