Часть 8. Последний бой
На деда мы чуть не наткнулись на выходе из села, и хорошо, что Женька уже десять минут как перестал трепать языком и спал на ходу.
Дом справа вдруг ожил, загремел дверями, и мы успели скользнуть за колодец, прячась от случайных свидетелей.
- Дед Захар, — прошептал Женька. — Он там.
Я уже догадался без него, и плотнее прижался к земле — никак нам нельзя попасться сейчас.
Двое стояли у калитки и мы услышали часть разговора.
— Захар, нашо тоби мий Разбой ночью? Ты ведь с собаками не того. Тем бильш немецька овчарка. У вас генетична неприязнь, ха-ха.
— Толик, будешь так жартовать — будешь лопатой огород перекапывать, а не меня просить.
— Та годи тоби, Захаре. Не можна й пожартуваты. Ось вы образлывый народ. Ну нэ дивись на мэнэ так. Просто ты и мий Розбий... Якось у голови не тойво. Ну так що, не скажешь?
— Мы еще днем договорились. Ты ничого не пытаешь и никому ничого не рассказываешь. Если не повернусь — внуку допоможешь. Документы я сказал где лэжать.
— Моторошно звучит, Захаре. Ты меня не втягиваешь ни в какие дела? Мне проблемы не нужны.
— Яки проблемы, сосед. Ты глянь на меня. Краще скажи Разбой твой, соответствует кличке или нет?
- Та ну тебе. Розбийнык кого хочеш порве, тильки команду дай.
— Ну и ладушки.
— Дед Захар, — это Колька, судя по голосу тоже вышел и рядом со взрослыми крутится, — а нащо тоби требуха? Розбий таке исти не буде, вин розбирлывый.
— Так, малый а ну до хаты и в люлю!
— Ну, тато! — обиженно затягивает Коля, но домой уходит и сосед сам не выдерживает.
— Дид Захар. Ну мочи нема, цикаво ж. Навищо тоби требуха и силь? А бензин? Ты на полювання чи що? Ничого не розумию, не мучь мене.
— Толик, мы договаривались.
— Ну так, домовлялися. Але гризе мене, зсередыны, вириш? Ти ж не збираєшся голову... того? Або дильничного? Ти выбач, звисно, але собака мий. Я ж крайний буду.
Небольшая пауза и мы с братом замираем, вслушиваясь так, что уши скрипят, а потом гавкает нетерпеливо Разбой и дед смеется:
— Дядя Толя. Ты дурак? Я войну видел, я ценю любую жизнь. Не нервируй меня. Давай рюкзак.
— Там каныстрочка внутри. Може допомогты?
— Нет, Толя, не нужно. Но все равно спасибо. Пойду я.
— Дид.
— Ну что?
— А сокира тоби навищо? Требуха ж це
— Веток нарублю. Костер распалю. Спички взял, не беспокойся.
— Ага. Не подобається мени це, Дид Захар. Погляд у тебе дывний. И документи ци. «Не повернуся»... Може, я з тобою пиду?
— Спокойно ночи, Толик. И не ходи за мной. У меня топор и злая собака.
Так и не договорившись, они разошлись. Дядя Толя еще долго стоял у калитки и смотрел вслед дедушке Захару, а мы замерли, боясь дышать. Потом он вздохнул, выбросил сигарету и, ругаясь вполголоса, вернулся домой.
***
Догнать деда было не трудно. Женька окончательно проснулся и хотел общаться, пытался понять, что мы будем делать дальше. Я молчал, потому что чувствовал себя глупо. Дед явно взял арсенал пострашнее нашего, теперь когда я думал о своем оружии то мысленно краснел.
— Он входит, — прошептал Женька,голос его дрожал как у оперной певички, да и я занервничал, когда увидел дедушку у Пещеры с большим рюкзаком и овчаркой на поводке.
— Идем за ним. Только осторожно.
****
«Есть ли у вас план мистер Фикс?» Так говорили в моем любимом мультике.
Был ли у меня план? У меня было только желание помочь, защитить старого человека и выручить друга. А как это сделать? Наверное как в любимых фильмах, шашки наголо и в атаку, а думать будем потом.
Мы пошли следом, и я первый пересек границу нашего и подземного мира.
— Женька, только очень тихо. Чтобы ни звука.
— Оружие доставать? — спросил брат, но я видел, что он уже сделал это и только махнул рукой.
— Я не уверен сработает или нет. Не спеши стрелять, только в крайнем случае.
— Сработает, — уверенно сказал Женька, — это же нечисть. Пошли.
И мы пошли.
Кружили недолго, дед не успел уйти далеко. Через минут двадцать и пару поворотов направо мы чуть не наткнулись на деда. Сначала послышалось рычание. Пес явно что-то почувствовал и смотрел в нашу сторону. Я едва успел отскочить назад и замер.
— Что такое Разбой? — спросил дедушка. — Почуял кого-то?
Он прислушался и мы затихли, прижавшись к холодной стене. Женька толкал меня в бок, но я не собирался выходить. Не хотелось отвлекать деда именно сейчас.
— Нет, с той стороны они не появятся, оттуда мы пришли. Сидеть! Сидеть! Вот так, сиди и не мешай.
Женька сделал круглые глаза и зашипел, как старый чайник, и мне пришлось выглянуть. Дед Захар спиной к нам разрывал упаковку с солью. Разбой сидел рядом и смотрел на его действия с неодобрением и даже с презрением, написанным на морде. Рюкзак стоял рядом, топор облокотился о стену, а дед тем временем перевернул пакет и сыпал соль на пол. Медленно пошел по кругу высыпая белую густую плотную дорожку.
— Ого,- прошептал мне горячо в ухо брат, — колдуй баба, колдуй дед. Это святой круг.
Я посмотрел на него и Женька закивал, подтверждая мысль:
— Как в фильме про Фому, помнишь? Где он круг чертил, и ведьма пройти не смогла.
Точно. Только в кино был мел.
А дедушка тем временем открыл вторую упаковку соли и пошел дочерчивать круг.
— Главное чтобы не было разрыва, — горячо шептал Женька, повиснув у меня на плече, — иначе мертвец проскочит.
Старик оглянулся и мы нырнули назад, еле успев. Хорошо, что здесь темно и дед подслеповат — не заметил. Но вот пес очень странно посматривал.
Дед тем временем достал какой-то фарш из рюкзака и начал выкладывать дорожку.
— Ооо, — простонал Женька, восхищенный и теряющий контроль над своими эмоциями, — круто!!!
— Что? — прошептал я и оттащил его назад, — что он делает?
Мясная дорожка тем временем все увеличивалась и дед скрылся за поворотом. Пес ждал послушно на месте.
— Я не знаю, — восхищался шепотом Женька, — но круто...
— Понятно. Мне кажется, что это приманка.
— Мне тоже так кажется, — радовался Женька.
— Возвращается, тихо.
Дед вынырнул из темноты как призрак с куском мяса в руке и вернулся к Разбою. Достал железную мисочку и наложив туда каких-то мерзких потрохов дал псу. Тот от угощения не отказался.
— Кушай — кушай, — сказал дедушка и вздохнул, — набирайся сил.
***
Когда овчарка наелась, дедушка тяжело вздохнул, намотал поводок на руку, взял топор и опять вздохнул. Положил топор. Уселся. Посидел вздыхая еще пару минут и поднялся во весь рост. Пёс внимательно следил за человеком и не мешал, подал голос только когда дед закричал :
«Komm her Sturmbannführer!»
Разбой тут же вскочил и залаял, громко и яростно. Звук лая отскакивал от стен пещеры и носился как взбесившаяся шаровая молния. Женька схватил меня за руку и дернул:
— Что он сказал, Вася?
— Вроде бы иди сюда, штурмбанфюрер! Я точно не уверен. Молчи, - я выдернул руку и отпихнул брата, пусть не толкается. А собака вдруг завыла, так страшно, что сам бы я точно сбежал. А Женька опять вцепился в руку, неистово дергал меня и шептал:
— Вон он идет, Васька, он идет, смотри, он идет!
Сначала появилась огромная тень, которая как жидкий терминатор перетекала по стене, меняя форму. Потом появился мертвый нацист, и это было жуткое зрелище — ходячий мертвец, человек практически без плоти двигался как живой — медленно и даже лениво, как папа когда выпьет много пива. Нужно будет ему сказать, что он пьяный похож на фашиста.
Потом пришла вонь. Мерзкая, вонючая вонь которую сравнить нельзя ни с чем, разве что с вонью от разложившегося трупа собаки — у нас под подъездом такая почти месяц валялась — никто убирать не хотел, я запомнил этот мерзотный запах
Мертвец пришёл один. Он шагал по кроваво-мясному следу аккуратно переставляя ноги в дырявых сапогах стараясь не наступить на разложенные припасы и первыми его словами были русские:
— Что это за такой мерзость?
Мертвец наклонился и поднял двумя пальцами кусок каких-то кишок, рассмотрел и отбросил на стену, там они и прилепились. Он остановился метрах в пяти от дедушки и подобие улыбки раздвинуло гнилые губы.
— Привет, маленький беглец.
Дед стоял уверенно, это чувствовалось в его осанке. Он больше не вздыхал и не втягивал голову в плечи. Он держался как герой. Как стоял солдат в фильме — со связкой гранат против огромного танка. Только вместо гранат у него был туристический топорик и рвущаяся в бой собака. Вот это я называю старая школа. Мой папа так бы не смог. И Женька не смог бы. А вот я. Я наверное смог бы.
— Ты хорошо заговорил по-русски, герр Клаус,- голос у деда спокойный, мужской. Если Женьку сейчас спросить о чем-то он запищит, как крыса а дед говорил «ровно».
— Я имел много время, чтобы научитса. К тому же нашел учитель, — немец вдруг опустился на одно колено и зачмокал тем, что осталось у сс-овца вместо губ. — Какой хороший пес. Как зовут твой пес? Иди сюда. Иди сюда, хорошо.
— Ты ему не нравишься, мертвец, — холодно ответил дед.
— Я люблю собака. Немецкий овчарка больше всех. Они хорошо загонять еврей. Иди сюда, хороший собака.
— Разбой, сидеть! — дедушка осадил пса, который рвался с поводка, собираясь порвать немецкую униформу на лоскуты.- Где ребенок, которого вы схватили, Клаус? Быстрее отвечай или я спущу пса.
«Ой-ой — прошептал Женька, — сейчас начнется.»
— Зачем ты рассыпал соль? — немец провел пальцем по крови и посмотрел на него задумчиво. — Зачем стоишь в этот круг? Ты думать, Ганс вампир из Румыния? Ха-ха-ха!
Он вытер палец о камень, оставив на нем кусочек плоти и запрокинув голову, заржал, как лошадь.Дедушка Захар терпеливо ждал, пока он заткнется: собаку не отпускал и из круга не выходил
— Где Давид? Мальчик жив?
— Конечно,старик. Маленький цыган жив. Он здесь в пещера.
— Верни его и я уйду! Иначе сначала спущу пса, а когда он порвёт тебя, то оболью бензином останки и подожгу. Сила пещеры тогда не поможет.
Немец медленно поднялся и повел плечами разминаясь. Пыль посыпалась с него как с египетского саркофага. Он возвышался над дедушкой почти на полголовы, такой был здоровый, чертов фашист. Он занес ногу, чтобы шагнуть да так и стоял, как наказанная балерина потому что Разбой уже хрипел, задыхаясь от ошейника, так хотел вцепиться в мертвецкую глотку — дедушка еле удерживал пса, тот будто с ума сошел, только слюни летели из пасти.
— Посмотри на меня, старик. Ты думаешь мы боимся умереть? Ты знаешь сколько я уже здесь, в пещера? Ты знаешь сколько я думал о смерти?
— Все боятся смерти, фашист.
Дед был крут как скала. Нет,круче, чем скала. Пещера расступалась перед его крутостью. Мы с Женькой видели это, но эсэсовец не уступал ему в силе. Они стояли друг напротив друга, как два ковбоя — седой старик с собакой и топором против ожившего мертвеца.
— А ты? Ты боишься смерти, старик? Сможешь обменять своя жизнь на жизнь мальчик? Я выпускать Давидка, а ты остаться здесь. Я не тронуть тебя, просто обрекать на такие же страдания.
Дедушка Захар молчал. Я видел как крепко обхватил он ручку топора, как дрожал его локоть от напряжения и как он машинально отдергивал обезумевшего пса.
Немец заулыбался, оскалившись:
— Вижу. Боишься, трусливый еврей. Ты как был трус, так и есть трус сейчас. Ты скрылся как трус в круг. Ты взял мальчик охранять тебя? Нет, русский проиграть войну с такой глупый молодежь. И я хочу это видеть. Предлагай тебе второй сделка, трусливый еврей. Выведи меня отсюда и получай мальчик Давид, если он захочет уйти. Мне надоел этот пещера. Я хочу на война. Давай-давай! Думать. Позвать меня.
Он вдруг выбросил вперед руку, дед только успел ахнуть и кинжал обязательно должен был впиться ему в горло, по всем законам физики, но тот будто ударился о невидимый барьер и рухнул на землю, громко зазвенев.
-Де Аш, — судя по всему грязно выругался немец. Пес на секунду заткнулся и обнюхивал лезвие, пока Захар не забрал оружие у него из под носа.
— Разбой, как же ты меня подвел. Не такие вы и умные немецкие овчарки,как люди рассказывают. Эй, кто там прячется, выходите!
— Это нам, — прошептал Женька. — Братик, что делать? Мы попались, Васька.
Я прижался спиной к стене и чувствовал как сердце колотится о спину, грозясь пробить дырку сзади.
— Выходите, или я спущу пса! Тимур, ты?
— Ой-ой, — причитал Женька, — там мертвец. Мне страшно.
Мне тоже было страшно, но один из двоих должен сохранять спокойствие. И как старшему брату первому огребать, первому сдаваться и принимать бритву в подарок на Новый Год вместо плеера — всё мне.
— Держи оружие наготове. Прятать поздно, мы выходим, — и я шагнул, держа оружие наперевес, как заправский автоматчик. Ноги почти не дрожали, зато руки... Попасть в таком состоянии во врага можно только в упор. В этот миг я понял как был не прав, что полез сюда, в эту каменную ловушку, ещё и брата на смерть притащил. Женька всхлипывая шел за мной.
Дед и немец смотрели на нас: Захар в полоборота, и глаза его расширились от ужаса, немец, заложив большие пальцы за ремень, и ухмыляясь во всю черепушку. Даже собака смотрела на нас непонимающе, в её глазах читалось: «Ну вы и дураки, пацаны».
— О! Русский ребенок вооружен игрушка! Ха-ха-ха! Ганс, иди смотреть!
Дедушка постарел на много-много лет, когда мы вышли. В тот момент я понял, что брать с собой на смертный бой водный автомат, заряженный святой водой украденной у бабушки, не лучшая идея. Сине-желтый пистолетик брата выглядел совсем детсадовским. Если бы дед не был полностью седой, то побелел бы тогда. Морщин у него точно прибавилось, лицо старело буквально на глазах, казалось, что он сам превращается в живой труп, но когда дед заговорил голос у него был всё ещё живой и почти не злой.
— Что вы здесь делаете? Я ведь говорил не приходить. Где Тимур?
— Он дома, дедушка Захар. Мы не сказали никому, что идем на помощь.
Немец сказал что-то типа «Хохо!»
— Как же вы меня подвели, ребята. Как же подвели...
— Хороший компания это всегда зер гут! Мальчик знает как выйти на свобода и поможет дядя Клаус, а за это получит вкусный немецкий шоколад.
Он достал какую-то красную бумажку помахал ей и спрятал в шинели:
— Вкусный шоколада! Для Клаус и Ганс — свежий морозный воздух, для мальчик — шоколада и майн черный берет с орлом. Стоит много марок. Хотеть?
— Берет мой!
Все замерли, как в финале «Ревизора». Немец натужно улыбаясь, дедушка открыв по-детски рот, Женька вообще глаза так распахнул, что они грозились выкатиться, а себя я со стороны не видел. Зато хорошо рассмотрел тень нового участника представления.
— Хайль Гитлер! — звонко почти по-пионерски выкрикнул Давидка. Он как будто и не изменился за сутки плена. Только натянул платок на шею и на голове болталась огромная каска с изображением орла, которую он придерживал рукой.
— Однако, — выдохнул дедушка.
Немец был невероятно доволен. Он поманил Давидку, который его совсем не боялся и приобнял, гнилые пальцы постукивали по детскому плечу.
— Я-я! Вся молодежь на службу фюреру. Это мой учитель русский язык. Гитлерюнге Давид. Майн киндер.
— Привет, пацаны!- Давид смотрел на нас и улыбался, мне кажется он был тогда счастлив. — Долго вас не было. Забыли про меня? А я тут друзей нашел.Сильных и верных. Знаете как они говорят? Ein guter Kamerad ist mehr wert als ein Haufen Gold. Хороший товарищ дороже кучи золота.
— Чего? — вспылил Женька. — Ты что мелешь, Емеля?
— Быстро в круг! — закричал дедушка, и я вздрогнул. Нас накрыла тень, кто-то ещё был здесь и зашел он с черного хода. — Ко мне оба!
— Ганс! Схвати пацана! Schnapp dir das Kind!
Что он говорил мы поняли без перевода. Потому что из ниоткуда появился Ганс, тот самый помощник из рассказа деда, тот самый скелет, которого мы нашли в пещере, теперь стоял у нас в тылу.
«Ко мне!» — закричал дед Захар, но мы не успели, немец резко, как атакующая кобра, наклонился и схватил моего брата. Женька закричал и выронил пистолет, который ударился о твердую землю и остался лежать неподвижно, а братик бил ногами и руками, крутился, вырывался и кричал, надрываясь. Я поднял автомат (чехословацкий, отец где-то достал по блату, подарил Женьке на Др) и начал качать. Чтобы выстрелить нужно хорошо подкачать помпу и чем лучше накачаешь тем дальше выстрелит. Я не успевал подумать об этом тогда, просто качал и качал и качал, не отрывая взгляда от брата.
«Фас! Взять его!»
Мимо пролетела серая молния. Разбой наконец обрел свободу. Поводок еще тянулся по земле, когда он взлетел и вцепился в горло скелета. Ганс завыл и отпустил Женьку, который резко упал на задницу рядом со своим пистолетом и заплакал. Скелет кричал и крутился вокруг своей оси, пытаясь сбросить пса, но сила укуса у немецких овчарок достигает 100 кг, почти без конкуренции среди собратьев. Первый заводчик хорошо постарался, как и его последователи.
— Найн! — кричал Клайс, — Найн!
Он не мог прорваться на помощь, потому что дедушка благоразумно начертил круг, перекрывая узкий проход и немцу пришлось бы бежать в обход, но в бою всё решали секунды, даже в таком как наш. Я поднял автомат на уровень глаз и прицелился, заряд бы готов. Скелет крутился вместе с собакой и пытался сбросить её, или хотя бы прижать тушку к стене, раздавить — задушить. Я медленно втянул воздух успокаиваясь.
— Огонь по фашисту! — смеялся дед. — Пли!
Я мягко нажал на спусковой крючок. Струя неожиданно мощно вылетела из встроенного баллончика и пройдя сквозь ствол четко влетела мертвецу в спину, оставляя мокрое пятно.
— Попал, малыш!
Сначала показалось, что ничего не вышло, не действуют старинные методы, а потом рваная шинель на спине мертвеца задымилась и он завыл. Нет, он не сгорел в священном огне, рассыпаясь в пепел, но ему было больно. Дым повалил рваными клочьями и Клаус выл, а дед кричал:"Еще, малыш!«
Я шагнул ближе и выстрелил еще раз. И еще.
— Смерь фашистам! — радостно кричал брат, а Разбой рвал на части дымящийся скелет.
— Отвернись, Женька! — крикнул я, нечего было ему туда смотреть, маленький ещё. Отвлеченные первой победой мы все, включая дедушку, ошиблись, а ошибки на войне не прощают. Мы отвлеклись и заплатили за это. Совершенно случайно я обернулся,чтобы посмотреть на дедушку и заметил как на животе по камням проехался Давидка. Он подъехал и уткнувшись в нарисованный круг, энергично руками разгреб соль в стороны. Я даже не успел крикнуть «Нет!», — когда немец ворвался внутрь, отпихнув ногой предателя. Он схватил старого человека: здоровый, наверное мускулистый при жизни солдат и развернул деда лицом к себе. А потом вгрызся с рычанием ему в горло.
Так быстро все это произошло. Мы ничего не успели сделать. Ни единого шанса прийти на помощь и даже пес не смог, он был занят вторым противником, когда первый рвал старика.
— Разбой! Взять его! Возьми его! Фас! — кричал Женька, потом еще месяц он хрипел, потеряв голос, а я просто стоял оцепенев и нажимал на крючок. Воды в игрушке больше не было.
Давидка на коленях ползал вокруг, расчищая проход от соли и поглядывал на нас. На пальце у него блестел перстень не по размеру и на морде улыбка не по возрасту. Каска слетела еще раньше.
Немец отпустил деда и тот упал на землю. Разбой уже летел рыча и прыгнул, когда сверкнула сталь. Кинжал вонзился собаке точно в горло, потом удар по брюху и ещё, и немец отбросил мертвого пса. Оружие Клаус вытер о штанину.
— А теперь показать выход, либе кинда!
— Бежим! — крикнул брат, и я швырнул бесполезную игрушку в Давида. Немец шарахнулся и по-бабски закричал, дав нам фору. И ещё кое-кто помог нам тогда.
Женька бежал впереди, не забыв подхватить пистолет, я за ним, и только на мгновение позволил себе оглянуться, чтобы оценить угрозу. Фашист уже шёл за нами, когда дедушка Захар вдруг ожил, сел, схватил его за ногу и потянул к себе. Давидка и немец закричали одновременно и я свернул за угол. Догнал брата в два прыжка и схватил за руку.
— Нет.
— Что нет?
— Не туда. Не веди его на выход.
— Там дом, — запричитал Женька, — там бабушка, там милиция, Тимур. Нас спасут.
— Нет. Нельзя врагу сдавать позиции. Я чувствую это, и ты ты тоже.
В проходе уже шлепали шаги и грохотала увеличиваясь немецкая ругань, времени оставалось совсем мало.
— Согласен, — сказал брат, — Сыграем в Сусанина.
yaplakal.com