***
Алонсо азартно сосал грудь матери и довольно посапывал, посылая ей пси-облачка любви и благодарности. По-хорошему, ему бы следовало уже прекратить это занятие — как-никак, второй год пошёл человечку. Но… Это доставляло удовольствие обоим. И мальку, и матери. И Линда с удовольствием скармливала сынишке молоко из раздувшихся сисек. И Алонсо с не меньшим удовольствием лопал его. Потому что в этом рационе содержались не только нормальные для женского молока компоненты, но и множество других, совершенно неожиданных и полезных вещей. И помимо того, процедура грудного кормления имела множество совсем несвойственных этому процессу тонкостей. Линда, в столь плотном и даже несколько интимном контакте с сыном, передавала ему некие сигналы, какие не могла бы довести другими способами. И это позволяло Алонсо оставаться в рамках человеческого бытия и не превращаться в нечто, на человека мало похожее.
Наевшись, малёк выпустил сосок и сыто отрыгнул воздух. Посмотрел на мать с благодарностью и, опустив веки, уснул. Линда поцеловала сына в лобик и уложила его в гравикачалку. Оно, конечно, было уже ему не по возрасту, но… Спал Алонсо в ней крепко, что давало матери время для занятий вещами совсем непростыми и очень важными.
А популяция венерианских арахнид прирастала: инкубаторы регулярно выдавали на гора новых младенцев всех трёх полов. Амбистомы и аксолотли, вывезенные с Режимов и прошедшие процедуру изменения генома, тоже пополняли популяцию. И все эти нововенериане росли уже не чудовищными выродками, а вполне себе нормальными представителями своей расы. Мокруша, сбросив свой эмбрион Таро, спарилась с взрослым самцом арахниды и ждала нормального аксолотля. Таро, родив амбистому, шарахался по городку в поисках очередной самки арахниды, желающей сметать икру в его утробу… Жизнь постепенно налаживалась.
Зенон, Анна и Линда правили геном новорожденных, то и дело привлекая к этой работе своих многочисленных родственников. Постепенно все Великие включились в этот процесс, возрождая на Венере расу арахнид. Информация, переданная Линде на Режим-Два, была расшифрована и систематизирована с помощью Сети, имевшей в своём распоряжении неисчислимые количества компьютеров во всём Большом Мире и теперь использовалась в процессе становления нового населения Венеры.
В местах, пригодных к жизни без особых условий, вроде полевых куполов и прочего, на Венере понемногу устраивали нормальные поселения. Пока что без жителей, пока что просто дома и инфраструктуру. В перспективе в них должны были заселиться арахниды. А пока что городки и посёлки на берегах рек и озёр использовались в качестве туристических баз для любителей новых миров. Нет, относить Венеру к таковым было бы смешно, если бы не факт преобразования этой планеты. Причём преобразования настолько радикального, что диву даться.
Не обходилось без ошибок и накладок, как и в любом деле. Но решалось всё в рабочем порядке, не вызывая каких-либо катастрофических последствий. Скажем, из-за сомнений в правильности реконструкции генома третьего пола, эфи перестали умирать в родах. И никто вообще не ожидал, что родившие младенцев-амбистом эфи превратятся в своеобразных нимфоманок. И чтобы угомонить разошедшихся особей, им пришлось подсаживать инкубаторские эмбрионы.
Как-то в венерианский дом Линды пришла Мокруша. Тут надо отметить, что арахниды реально очень мало похожи на людей, причём и внешне, и физиологически… Да во всём абсолютно непохожи. И вот совсем неожиданно, прервав деловую беседу, арахнида вдруг спросила:
- А где твой мальчик?
Великая посмотрела на гостью, затем прослушала пси-фон и ответила:
- Спит. Мы с ним около часа играли в догонялки и малость умотались, потом он наелся и… Мне-то ладно, а сын вот отрубился.
Мокруша уставилась в хозяйку фасетчатым взглядом и потёрла двупалые ладони, вызвав у Линды нервный спазм.
- А можно мне на него посмотреть?
- Ты же сто раз видела.
- Нет, живьём. Ну разреши, пожалуйста! Я тихо-тихо посмотрю и уйду.
Великая прикинула так и этак и с сомнением мотнула головой.
- Пойдём.
Они вышли в коридор небольшого дома, прошли в самый конец и там Линда, ещё раз прослушав пси-фон, сняла полевую ширму. Заглянула в детскую, потом поманила Мокрушу пальцем. Та подошла к двери, зашла в комнату. Постояла, не дыша, у кроватки и, вытянув из ладоней длиннющую бечёвку паутины, принялась сплетать из неё какую-то фигурку. Потом на пальцах вышла из комнаты и протянула игрушку Линде.
- Это для Алонсо. Скажи, что от тёти Мокруши.
- А это не…
- Нет. Она просто немножко липкая пока, но когда подсохнет, будет абсолютно безопасна. Линда, наша паутина совершенно стерильна, ты же знаешь.
Великая заглянула арахниде в глаза и приняла дар. Она знала — не могла не знать — что паутина арахнид прочна и совершенно безопасна при должной осторожности. И что большая часть предметов быта арахнид создаётся ими из собственной паутины. Мебель, одежда, посуда — практически всё. Она посмотрела на игрушку и невольно улыбнулась: то была куколка в виде какой-то гротескной, лупоглазой мультяшной арахниды с тонюсенькими, гибкими конечностями.
- Спасибо, Мокруша.
- Тебе спасибо. За доверие. Ведь я знаю, что вы, люди, совершенно иначе относитесь к потомству. И ты, несмотря ни на что, пустила к своему ребёнку меня — жуткого ксеноморфа, чуждого вам практически всем. Линда, для меня не секрет, что мы для вас — чудовища.
Великая ещё раз оглядела куклу и чмокнула её в мордочку.
- Чепуха. Люди живут и не с таким. Посмотри на сарра или трихсиарцев. Чем арахниды хуже? Я тебе сейчас одну вещь скажу, только сильно не смейся. Есть у нас высказывание: во время прогулки по лесу следует бояться не зверей, а людей. Понимаешь?
Мокруша пошевелила рудиментами и ответила:
- Боюсь что нет.
- Зверь тебя или тронет, или нет. Чаще всего — нет. А вот от людей, уверенных в безнаказанности, можно ожидать чего угодно. И потому у меня меньше опасений в адрес тебя, чем…
- Если у тебя есть недоброжелатели…
Великая невольно рассмеялась.
- Ну что ты! Мокруша, я сама настолько опасное существо, что это меня в пору считать монстром. И причинить ущерб Великой не сможет даже другой Великий.
- А Алонсо?
- Ему второй год. Он и сам уже вполне себе Великий. Просто сейчас важно заложить в его разум правильные установки. И в будущем мой сын станет таким же homo magnus, как и все мы.
Мокруша внимательно посмотрела на собеседницу, пожала плечами и промолчала. Потом Линда закрыла полевую ширму в детскую и обе они пошли в гостиную, где и продолжили разговор о проблемах арахнид. И больше к вопросу потомства не возвращались. Лишь Линда то и дело поглядывала на куклу из паутины, которую так и держала в руках.
***
Пи не пришлось долго уговаривать «своего» дракона. Симбионтировав, они стартовали от Икуэйты в пространство на поиск мира интервентов, дабы прояснить некоторые малопонятные аспекты телепортации. Что могло бы как-то (возможно) помочь в поисках исчезнувшего мерцателя…
Казалось бы — а почему не спросить о том самих драконов? Ведь Древние и сами — часть Закона мироздания! Увы. Общение человека, да даже и Особи с драконом возможно лишь на уровне управления… Это как с той же гравитацией: использовать её можно, учитывать её нужно, изучать необходимо. А вот попробуйте с ней что-нибудь обсудить! Гравитация просто есть. Это — один из Законов мироздания. То же касается и телепортации, просто с ней люди познакомились позже, чем с гравитацией. И это самое «притяже́ние, всеми́рное тяготе́ние, тяготе́ние» не имеет видимого воплощения в виде дракона.
Выйдя в пространство в том месте, где они с Иихх-Схи разломали проникатель интервентов, Пи обнял окружающее и с усмешкой отметил, что разрушенный корпус так и висит в вакууме, уже не излучая ни в каком спектре.
Сориентировавшись, он кинул в адрес мира интервентов ментальный запрос и стал ждать ответа. Отклик пришёл не сразу, но был почти адекватен — похоже, интервенты усвоили правила хорошего тона после известных событий.
Разговор длился почти час. Пи долго и подробно разъяснял неведомым бестолочам, что ему нужно. И лишь после обещания лично наведаться в их мир, те начали проявлять сообразительность и желание сотрудничать. И поведали дракону множество интересных вещей. В основном — давно известных, частично — бесполезных. Но было в потоке пустой информации и рациональное зерно: интервенты в подробностях изложили принцип смещения временного вектора при телепортации. Как в прошлое, так и в будущее.
Будь Пи Иллюминат обычным человеком, он ничего из поведанного ему просто не понял бы. Но он был Особью. Хоть и не близким, но родственником дракона. И потому смог воспринять выданную информацию адекватно. Поблагодарив интервентов, он отправил дракона «туда, где Иихх-Схи» и вышел в пространство возле красного карлика, где его собрат висел, расправив крылья и впитывая лучистую энергию. Пи пристроился в паре сотен метров от него и тоже растянул перепонки.
Диалог их, естественно, не был облечён в слова какого-либо языка, но, тем не менее, драконы поговорили.
- Стоит им сказать, Хосе?
- Зачем? Это ничего не изменит.
- Собственно… Они и сами уже догадываются. Сеть объясняла. Я не знаю, почему сразу не поняли.
- Они люди, Пи. Не суди их строго.
- Когда домой?
- Я ещё пошляюсь. А ты возвращайся — тебя мама точно ждёт. Это меня ждать некому, могу блукать бесконечно… А ты возвращайся. И да: скажи им, если хочешь. Никакого секрета в этом нет.
- Скажу. Тем более, что с матерью уже обсуждали. В прошлое они не ушли — были бы свидетельства. А насколько далеко в будущем… Будущее и покажет!
Иихх-Схи свернул крылья и повернул голову в сторону собеседника.
- Не ходи за мной.
И исчез, словно призрак. Вот был дракон и не стало. Как обычно.
***
Микель Кляйн, мэр города Сучье, прогуливался по мощёному каменными плитами бульвару Дениса Полянского и пытался избавиться от грустных мыслей. По большому счёту, его не должно бы было волновать исчезновение шарианского проникателя, но в этой экспедиции принимала участие одна его землячка. И не просто урудинка! Гражданка города Сучье. И близкая родственница. Младшая сестра…
Урсула Платяница (в девичестве Кляйн), генетик и селекционер, попала на мерцатель Юлии Гараевой против воли Микеля. Он, вообще-то, узнав о том, что Урсула лезет в эту авантюру, ссылаясь на его имя, вообще пришёл в бешенство и всячески мешал включению сестры в состав экспедиции. Но, как это чаще всего и бывает, его усилия привели лишь к тому, что эта чёртова дрянь таки добилась своего. И теперь…
Паршивка. Пакостница, достававшая всё семейство Кляйн едва ли не с момента рождения. Урсула уже и будучи большой, вытворяла чёрт-те что. Микель хорошо помнил, как сестра (моложе его на три года) сносила с персоналки его домашние задания — просто, чтобы напакостить. И как в возрасте одиннадцати лет, паршивка стёрла не просто домашку, а файлы для экзамена на аттестат зрелости. Причём не в персоналке, а в блоке добавочной памяти! И на экзамене ему пришлось импровизировать, чтобы получить-таки аттестат и окончить школу…
Она и замуж-то вышла всем назло, не закончив учёбу, за учителя физической культуры. Тупого качка, у которого не было за душой и гроша, кусок мяса, лишённый малейшего интеллекта. Родители всячески противились этому браку, но Урсула предъявила справку о беременности и… И всё пошло по её желанию. Точнее, не по желанию, а по прихоти. Проистекающей из тупейшей вредности: лишь бы напакостить, лишь бы настоять на своём.
Её муж, Тарас Платяница, опасаясь скандала и поражения в правах в перспективе, не стал сопротивляться и забрал к себе в дом строптивицу. А после рождения дочери тупо забил на супругу и пустился во все тяжкие. И в результате угодил на каторгу, на Промглобал, где и был убит. Потому что не отдавал себе отчёта в том, что и самых огромных быков закатывают в баночку с тушёнкой.
Микель остановился, посмотрел по сторонам и направился к скамье, укрытой тенью от здоровенного куста сирени. Устроившись поудобнее, он откинулся на спинку и снова погрузился в грустные воспоминания.
Сдав экзамен на аттестат зрелости, он вернулся домой и родители, знавшие о трудностях, возникших по вине Урсулы, с нескрываемой радостью поздравили сына с удачным исходом. Посидев за столом и поев праздничного пирога, старшие Кляйн попрощались с сыном и отправились на работу — праздник праздником, а деньги сами себя не заработают. Микель, выпив стаканчик местного вина, поднялся из гостиной на второй этаж и подошёл к комнате сестры. Как свернуть полевую дверь, он знал: родители дали коды всех помещений, когда ему исполнилось четырнадцать.
- Ну что, сучка мелкая, — сказал он, входя в спальню сестры, — возмездие пришло!
Урсула, тощая, без даже намёка на грудь и что-либо ещё, говорящее о половой зрелости, вздрогнула и с испугом уставилась на руки брата, стаскивающие брюки.
- Я всё расскажу!
- Рассказывай, поганка. Всё рассказывай, всем, кто пожелает тебя слушать!
Скинув брюки, Микель стянул трусы и в одной рубашке подошёл к сестре. Та испуганно посмотрела ему в глаза и тут же отвернулась. И почти сразу же скосилась на оголённый, торчащий орган.
- Только попробуй! Откушу!
- Не откусишь, — рассмеялся тот, — у тебя там зубов нет.
- Нет! Я тебе не дам! Ты не посмеешь!
Он усмехнулся и с маху врезал Урсуле пощёчину, сбросив ту с кома на пол. Сестра расплакалась от боли и скорчилась, пытаясь разжалобить брата. Но Микель врезал ей пинка по рёбрам и наклонился.
- Вставай, сучка, скидывай шмотки. Пришла пора расплачиваться за все пакости!
- Нет, Мик, не надо! Я случайно! Я не хотела!
Он выпрямился, оглядел сестру, скорчившуюся на полу в каральку и от души выдал ей пинка по заднице.
- Вставай и раздевайся! Сама раздевайся, пока я тебе рёбра не переломал!
- Я всё папе расскажу! И маме!
- Расскажешь, расскажешь. Как мне все эти годы учиться мешала, как мои домашки стирала, как экзаменационную работу уничтожила… С самого начала рассказывать будешь?
- Мик, я нечаянно!
Он стянул через голову рубашку и кинул её на кровать сестры. Та смотрела на его уже мускулистый торс и вздыбленный орган, не имея сил отвести глаз. И ревела, понимая, что сейчас Микель изнасилует её и нет ни единого способа избежать этого. На краткий миг ей пришло в голову, что надо просто встать, снять платье и бельё, и позволить брату сделать, что он хочет. Но природная трусость взяла своё и Урсула заверещала в голос, надеясь на детскую сигнализацию. Система сработала, отец получил тревожный сигнал и посмотрел на мать. Та, покачиваясь в вагоне метро, несущем её с мужем к месту работы, незаметно мотнула головой, давая супругу понять, что готова проигнорировать происходящее.
- Сучка. Поганая тварь. — Микель склонился над сестрой и рывком разорвал на ней платье. — Снимай трусы, дрянь!
- Нет! Не надо! Микки, миленький, прошу — не надо! Прости меня, прости, не делай мне больно!
Микель выпрямился и с силой ещё раз пнул сестру по заднице.
- Снимай! И вставай раком, падлюка!
Урсула заревела навзрыд, но брат и не думал щадить её. Он ударил её ногой по рёбрам, потом в живот. И по его лицу было видно, что он не остановится и будет бить её, пока не добьётся своего. Вытянув руку с раскрытой ладонью, Урсула стянула с себя разорванное платье, потом, дрожа и всхлипывая, сняла трусики.
- Микки, пожалуйста, не делай мне больно, прошу тебя! Смотри, щупай, только не бей! Хочешь, я возьму в рот? Я не буду кусаться, правда-правда!
Он отошёл на шаг и криво усмехнулся.
- Так я тебе и поверил, гадина. Вставай на четвереньки, сучка мелкая!
- Только не в попу, Микки, пожалуйста, только не туда!
Урсула встала на четвереньки, опустила голову на руки и оттопырила зад, выворачивая промежность кверху. Несмотря на возраст, она отдавала себе отчёт в том, что есть место в её теле, специально предназначенное для мужского органа. И в том, что совсем рядом есть место, совсем для этого не предназначенное. И вторжение туда повлечёт за собой много худшие последствия…
- Только не в попу, Мик, прошу… Пожалуйста!
Микель встал на колени позади сестры, плюнул на пальцы и грубо втёр слюну ей в щель. Как бы ни был он зол на Урсулу, калечить её он не собирался. Сдвинув кожу на пенисе, он снова плюнул на пальцы и повозил ими по кончику, затем придвинулся к сестре, прицелился и, взяв паршивку за торчащие края таза, дёрнул на себя. Та оглушительно завизжала. Сигнализация снова сработала. Отец усмехнулся и показал матери кольцо из большого и указательного пальцев. Та хмыкнула и кивнула. Потом показала пальцем в сторону двери вагона — на следующей станции следовало выходить.
Мик дёргал и дёргал сестру за таз, насаживая ревущую дурочку на испачканный кровью пенис. Ему было жалко её и, одновременно, он испытывал удовлетворение от свершившегося возмездия. Урсула глухо скулила, время от времени вытягивая руку назад и слабо пытаясь оттолкнуть его от себя, прекратить насилие. Но Мик продолжал своё, не обращая ни малейшего внимания на это смешное сопротивление. В какой-то момент он заметил, что Урсула перестала ныть и толкать его, что она просто громко сопит и не выражает ни малейшего недовольства.
«Сука, — подумал он, — ещё, небось, кайфует!»
Выдернув, он прицелился к чёрному ходу и снова рванул сестру на себя. Та дико заорала, выгнулась и задёргалась, пытаясь прекратить противоестественное вторжение. Свежая порция крови окрасила пенис Микеля и он, утробно рыча, продолжил экзекуцию, игнорируя вопли и сопротивление сестры.
- Ты, сука, думала легко отделаться? Хер тебе, голубушка! Ты мне ещё сосать будешь, чтоб своё дерьмо сожрать! Будешь! Будешь! Будешь!
Прощаясь у выхода со станции метро, отец снова ухмыльнулся и подмигнул матери. Та кивнула и оттянула себе щёку языком. Отец отрицательно мотнул головой и показал пальцем за спину. Мать закатила глаза и показала ему большие пальцы. Оба. Улыбнувшись и подмигнув друг другу, отец с матерью разошлись в разные стороны: ему следовало идти в вычислительный центр, а ей — в сельхозакадемию.
- Мики, вынь… Пожалуйста, вынь! Мне больно, Мики, больно! Пожалуйста, Мики!
Он сжал в руках тощие ягодицы сестры, растянул их в стороны и втолкал в неё до упора.
- Не нравится, тварь?! Ты что, думала, что я тебе удовольствие буду доставлять?! Я тебя, скотина, наказываю…
- Мики, пожалуйста, вытащи! Я больше не могу терпеть! Мне больно, больно, больно!
Он выдернул из сестры, поднялся на ноги и пошёл по комнате, разыскивая что-то. Урсула, истерзанная проникновением в штатное и в нештатное места, упала набок и лежала на полу, захлёбываясь в слезах.
- Мики, оставь меня… Пожалуйста! Я не скажу ничего и никому, только оставь меня!
Найдя поясок, сплетённый из полосок коровьей шкуры, Микель подошёл к сестре и поманил её указательным пальцем.
- Подъём, поганка!
Урсула посмотрела на орган брата, испачканный высохшей кровью. Вспомнила, где он побывал и завыла в предчувствии очередной пытки.
- Мики, не надо… Мик… Помойся хотя бы, пожалуйста!
Микель посмотрел на поясок, раскрутил его в воздухе и резко опустил сестре на спину. Кожаный шнур рассёк воздух и обжёг Урсулу поперёк хребта, словно раскалённая сталь.
- Ай! Мики, не бей! Не надо!
- Вставай на колени и соси, падлюка. Соси! Соси, тварь! Соси!
Каждое слово он сопровождал ударом пояска по обнажённому телу сестры. Та вскрикивала, прикрывалась руками, но кожаный жгут врезался в её тело, направляемый рукой Микеля, раз за разом. То по спине, то по ногам, то по животу… Урсула понимала, что порка не прекратится, если не сделать то, что требует брат. И, смирившись с унижением, поборов отвращение, она встала на колени, ухватила Мика за орган обеими руками и принялась остервенело сосать его.
В какой-то момент Мик ухватил её за волосы и сильно притянул к себе.
- Руки убери. Убери руки, сучка!
Урсула послушно опустила руки и орган брата вонзился ей до самого горла. Она забилась в конвульсии, рвотный рефлекс дёрнул желудок, всё смешалось в какой-то дикий калейдоскоп на грани потери сознания… Потом Микель несколько раз пихнул её лицом к кудрявым волосам под животом и вытащил. Урсула благодарила небеса за то, что её не вырвало и судорожно сглатывала липкую жижу, оставленную братом у неё во рту.
«Небо пресветлое, хорошо, что всё кончилось, — думала она, — хорошо, что он наконец-то оставил меня в покое!»
- Ты, сука, теперь будешь мне каждый день давать, поняла?
- Да…
- Что «да»? Будешь мне давать?
- Да, да, да! Буду давать каждый день, по сто раз в день, как скажешь! Во все места, куда попросишь!
- Я тебя, тварь, просить не собираюсь. Буду ебать, куда захочу! Поняла?
- Да, да! Будешь делать, что захочешь… Только не бей меня больше, пожалуйста!
Микель посмотрел на корчащуюся на полу сестру и почувствовал отвращение к себе самому. Он видел перед собой жалкое, истерзанное существо и никак не мог понять — как, каким образом он сделал с этим ребёнком то, что сделал? Неужели вред, причинённый вот этой соплёй, был настолько велик, что следовало так наказывать?! Урсула, тощая, бледная, с жиденькими, слипшимися волосёнками, ползала по полу и обнимала его за ноги, умоляя пощадить…
Через три года эта же Урсула, превратившаяся в совершенно зрелую девку, прокралась к нему в спальню и отдалась во все места с таким азартом, что успевший повидать виды Микель поразился такому темпераменту. Вопреки угрозам, после того случая, он ни разу не прикоснулся к сестре, полагая, что той довольно и одного раза. И, поступив в университет, он устраивал свиданки исключительно с ровесницами и (что греха таить) с дамочками постарше. И вот… Снова инцест. Мик лежал на спине и пытался сконцентрироваться, но Урсула столь азартно сосала, что не оставалось ничего прочего, как сбросить жиденькую, уже третью (после традиционного и анального секса) дозу семени.
- Доволен?
- Трижды. Урсула, что за бес в тебя вселился?
- Ха. Это ты его в меня вселил, забыл, что ли?
- Ёп… Сестрень, я думал, ты с того раза от мужиков прятаться станешь за семь заборов.
- Ага… Мне делать больше нечего! Микель, я после того случая начала давать всем подряд, даже кто не просил. И собираюсь делать это всю оставшуюся жизнь! Я даже с нашим папкой пару раз покувыркалась. Мамка нас застукала, избила меня, бате скандал закатила, но то такое…
- Пиздец…
…Мэр урудинского города Сучье поднялся со скамьи, разгрёб в ширинке и помотал головой. Воспоминания вызвали очень смешанные чувства: с одной стороны — сестру было жаль. Всё-таки родной человек и отец с матерью за неё, бестолочь окаянную, переживают. А с другой… Вот пропала без вести — и слава космосу! Ну что за надобность в этой оторве? И сама чёрт-те что, и ему, Микелю Кляйну, мэру Сучьего, сплошной компромат! Ведь кто узнай, что мэр спит с собственной сестрой — отставка будет наилучшим исходом. И Бен Гувер, который в последнее время был дружком Урсулы, с радостью и удовольствием займёт место городского главы.
И всё же Микель грустил. И сильно переживал из-за пропавшей сестры. Просто потому, что сестра. Просто потому, что плачет мать и хмурится отец. Просто потому, что Урсула хоть и оторва прошмандовочная, но таки родня. И её дочка ждёт возвращения матери.
***
Пи не сразу вернулся домой. Для начала он решил посетить Венеру и заодно потренироваться в посадке дракона на планету. Последний раз, когда они посещали Муреру, возникла масса проблем из-за нежелания Древнего опускаться на твердь. Причём Иллюминат отлично знал, что драконы не любят планеты с атмосферой, но также ему было известно, что Иихх-Схи нормально ведёт себя в таких ситуациях.
Из мерцания он вышел почему-то не у Венеры, а у Земли, причём довольно близко, вызвав переполох у тревожных служб. Впрочем, ненадолго: проникатель был быстро идентифицирован и получил рекомендацию больше так не делать. Пи мысленно извинился и переместился к нужной планете, причём тоже вплотную. По космическим меркам, конечно.
Подлетев к границе атмосферы, дракон снова отказался погружаться в газовую среду и после непродолжительной, но горячей полемики, опустил голову к поверхности и «выплюнул» симбионнта вместе с носителем. Проще говоря, Пи Иллюминат был катапультирован. После чего Древний просто исчез. Вот был дракон, и вот дракона не стало.
- Вот чёртова ящерица, — выругался колдун оглядевшись, — какого рожна выпендривается?
Находился он неподалёку от купольного городка, скупо освещавшего окрестности — в месте высадки была ночь. Скорее всего, дракон оставил назойливого пассажира в этом месте именно из-за того, что не пожелал разыскивать жилые места в дневной половине планеты. Нашёл светящийся искусственный объект и…
От купола к нему устремился флаер — понятное дело: воздух на Венере пока был всё ещё не очень пригоден для дыхания. Но служба безопасности не могла знать о том, что Пи magnus и отрабатывала стандартный сценарий. Едва стремительная машинка плюхнулась на грунт, из неё выскочил проворный синтигом с дыхательной маской в руке и поспешил к «пострадавшему». Великий с улыбкой поприветствовал его, помахивая ладонью.
- Наклейте фильтр!
- Ни к чему. Мне газовый состав безразличен, как и тебе. В посёлке есть телепорт?
Робот остановился, смерил собеседника, снимая параметры, взглядом и тоже улыбнулся.
- Есть. Вы — Великий, надо полагать?
- Ну да. Тут, на Венере, моих родственников немало, надо полагать, раз ты не удивлён.
- Да. Мне уже приходилось общаться с вашими родными, всё верно. Идёмте в флаер, подброшу к телепорту.
В итоге Пи вышел в нужном месте, где его и встретила Линда. Она держала за руку порывающегося удрать Алонсо и скептично смотрела на родственника.
- Как добрался? Всё благополучно?
Иллюминат пожал плечами, потом махнул рукой.
- Нормально. Лин, Зенон здесь?
- Да. Идём, провожу.
Она посмотрела вниз, обменялась с сынишкой пси и отпустила сорванца. Тот тут же издал ликующий вопль и рванул через холл прочь, лавируя меж ног синтигомов и взрослых людей. Пи проводил его взглядом и, недоумевая, поинтересовался у Великой:
- Куда он так спешит?
- Играть с гусеницами.
- Гусеницами?!
Линда пожала плечами.
- Аксолотлями. — Видя, что её всё ещё не понимают, добавила: — Ну с режимлянами. У них там отдельный купол с подходящей атмосферой, они же пока не все могут в нашем воздухе без масок. Идём, нам в другую сторону.
Пока шли к медцентру, молчали, но уже под куполом клиники Пи всё-таки поинтересовался:
- А режимляне не обидят Алонсо?
- Ну что ты! Это же не аборигены Режима, это венерианцы. Нормальные аксолотли арахнид. Они родились здесь, никто им не забивает головы всякой чепухой… И присутствие людей для них — норма.
Линда ещё раз смерила Иллюмината взглядом и про себя отметила, что, пожалуй, второго ребёнка сделает именно с ним. Пи уловил облачко симпатии, улыбнулся и подмигнул ей.
- Позже ещё поговорим, если не против.
- Угу, — Линда потянула его за рукав, разворачивая лицом в нужную сторону. — Дед вон там работает. В пси не окликай — башку оторвёт.
И поддала коленом под зад, придав начальное ускорение.
Зенон, против обыкновения, сиял благодушием: очередная перепаковка психики Таро удалась. Несчастное эфи утратило нимфоманские настроения и внезапно заинтересовалось историей своей расы. И даже смогло составить беседу на эту тему с Всемогущим. И даже почти совсем интересно. Пи проводил взглядом удаляющуюся арахниду и только помотал головой.
- Дивны дела твои…
- Не совсем мои. Точнее, не только мои. Тут нашего брата поработало совсем немало. — Зенон пожал руку Иллюминату и по-простецки поинтересовался: — Хочешь присоединиться?
- Как-то не очень. Я в медицине не сильно… Да и в биологии профан.
- Тогда зачем ко мне припёрся?
Пи смутился и опустил взгляд.
- Собственно… Просто решил посмотреть.
- Посмотрел? От меня-то тебе что нужно?
- Я понял, где проникатель. Вам же была нужна информация, добытая шарианами. Вот… Они придут, не знаю как скоро, но вернутся. — Пи пожал плечами. — Если это ещё актуально, то… Они вернутся.
Зенон улыбнулся и ткнул его кулаком в рёбра. Не сильно, совсем легонько.
- Да плевать на всё, родной, главное — что вернутся. Спасибо за добрую весть. И не сердись. Линде говорил? Нет? Ну я скажу, какая разница. Дуй домой, порадуй мать и сограждан. Там же одни шариане…
- Не только. Ещё сестра одного урудинского мэра. Как я понял — того самого, с которого всё и началось.
Всемогущий шмыгнул носом и потёр пальцем ноздри.
- Ну урудинцу можно и не лично рассказать, связь есть. А домашних — лучше сам и лучше — побыстрее. Сколько народу томится в ожидании.
Пи кивнул и искоса посмотрел на Зенона. Тот вопросительно поднял бровь.
- А можно я сам Линде?..
- Пф-ф-ф… Да ради света небесного. Иди и расскажи. Много времени это не займёт. Но потом — сразу на Шару. Договорились?
- Конечно!
Иллюминат с сомнением выставил перед собой сжатый кулак, но Всемогущий тут же задорно отбил его и рассмеялся.
- Чеши давай! И не залипай в поворотах!
Линда на новость отреагировала… странно. Она кивнула, дежурно улыбнулась, потом строго посмотрела на шарианина и вопросительно подняла бровь. Очень знакомо этак.
- Похоже, мне пора перенять вот это.
- Что?
- Выгибать бровь. Великий я или нет?!
- Пф-ф-ф… Да хоть обе выгибай. Пи, я рада, правда. Хорошо, что мерцатель вернётся с вероятностью в девяносто девять и девять десятых. Это радует! У тебя есть ещё что-то?
Иллюминат стиснул челюсти и выцедил сквозь зубы:
- Нет.
Собрался уйти, но Линда вдруг поймала его за руку и повернула к себе лицом.
- Поцелуй. Прям в мордочку!
Совершенно сбитый с толку, Пи наклонился и как-то неуклюже чмокнул её в уголок рта. Великая зарычала, рывком пристроила руку, за которую держала колдуна, себе на задницу, вторую подняла к груди и тоже прижала. Потом подняла лицо и вытянула губы.
- Как следует!
Пи глубоко вздохнул и поцеловал ведьму как следует. Почти что от души. Та муркнула, потом отбила чужие руки от своего тела и отошла на шаг.
- Плохо, Пи. Плохо! Иди тренируйся. Когда научишься — попробуешь ещё раз. И если опять облажаешься — пожалеешь, что попробовал. Всё, чеши нафиг!
yaplakal.com