Глава 15
1.
Не люблю, когда бросают трубку во время разговора. Не люблю, когда меня обзывают. Не люблю, когда угрожают моим друзьям, хоть и бывшим. Ненавижу насильников, убийц и педофилов. Может я для того я явился на свет, чтобы в конце никчемной жизни уничтожить одного, а потом будь что будет.
Подъезды пролетают мимо один за другим. Из-под ног взлетают брызги воды, я уже полностью мокрый до пояса, хоть и стараюсь избегать глубоких мест, но она здесь повсюду, хорошо, что сверху уже не льёт, как из ведра. Останавливаюсь отдышаться перед последним рывком и вспоминаю твареныша, которого кормил требухой на кухне. А ведь мы могли подружиться.
***
Здание нависает над двором черной тучей чёрных окон.
Пять тёмных этажей и только светится лестничный проход и одна комнатка на третьем. Все жители будто вымерли или спрятались в своих норах. Только я и здание против меня. Как в фильме «Рейд». Хороший боевик, правильный, жаль только, что я не настолько крут, как главный герой. В окне кто-то мелькнул, смотрят на меня, ждут меня, и я иду. Вы хотите Требухашку? Вы получите его.
Внутри сыро и холодно, как в подвале. Первый этаж освещен тусклой лампочкой — никого. На ступеньках — никого. У двери — никого. Вы хотите моего Требухашку? Сейчас получите. Прорываюсь на кухню и слышу еле заметный запах разложения. Шкурка на месте, под батареей. Требухашка дождался.
Что-то меня морозит и бросает в дрожь. Это всё прогулки под дождём, так легко не проходят. Сейчас мне болеть нельзя, Юра ждёт Требухашку. Роюсь в шкафчиках и наконец, нахожу, то, что искал. Толстая нитка — капроновая, беру шкурку и обматываю вокруг предплечья — туго, плотно. Ниткой удерживаю так, чтобы не соскакивала. Требухашка как будто ещё теплый, обнял руку всем телом, как родной. Жаль, что ты мертвый — могли бы дружить.
Наверху кто-то включает музыку, я стою посреди кухни и задрав голову прислушиваюсь.
«Потому что есть Алешка у тебя!»
По трубам колотят. Ба-бах-бах!
— Кажется, это нас зовут, — говорю «другу», — пора идти.
***
Выхожу из кухни, и нога упирается во что-то одновременно мягкое и твёрдое. Оно ещё и шуршит и я наклоняюсь, чтобы рассмотреть, кожаная повязка на руке еле заметно пульсирует, но я не обращаю внимания — это крылья на полу. Небольшие, серого цвета, лежат одинокими детками. Как будто ангел сбросил их здесь во время линьки. Я дотрагиваюсь до перьев и чувствую еле заметные уколы — они реальны, перья реальны. Потом до меня доходит и тащу руку за спину — нет. Это мои перья отвалились и лежат на полу. Я падший ангел? А может ангел мести? Или я должен забрать маньяка на небо как в сериале про двух пацанов, которые разъезжали на тачке и мочили демонов? Помню, что хотел быть одним из них, жить вот также свободно и кататься на Шевроле Импала защищая добро по всей Америке. А теперь у меня отвалились крылья, и Требухашка мертв. Перешагиваю через птичьи остатки и машинально поправляю кожаный браслет на руке. Ну ладно, Юра Безотчества, сейчас мы его тебе придумаем.
***
Дом подпрыгивает, как избушка на куриных ножках. Я как раз закрываю дверь и хватаюсь за ручку, чтобы не упасть. Землетрясение? Никогда не видел землетрясения, вроде бы какие-то толчки подземные должны быть, а не пульсация. То, что происходит сейчас похоже именно на пульс. Тымц! И стены вздрогнули. Бульк! И дрожь прошла по ступенькам. Бах, и резко открылись двери во всех квартирах. Во всех кроме моей, свою я удержал, хоть она и старалась, давила в плечо, чуть не выгибаясь наружу, несмотря на свою деревянную структуру. Бац! И двери захлопнулись!
Наверху слышны голоса. Кто-то кричит, но не от страха, а в экстазе. Будто американский проповедник читает молитву. Вот и пришло время Дина Винчестера. Он мне всегда больше нравился, чем Сэм. Сэм — нытик и зануда. Дин — свой в доску, наш пацан. Я — Сэм. Надеваю кастет на пальцы и становлюсь ногой на первую ступеньку. Дом подпрыгивает, где-то со шкафа слетела посуда и с грохотом разбилась об пол. Вроде бы не моя. Поднимаюсь выше. Одной рукой держусь за стену. Стена пульсирует. Повязка на руке пульсирует. Моя жизнь пульсирует. Ну и дела!
Продолжаю медленный путь наверх. Слева переливающаяся всеми красками пульсирующая стена, под ногами мягкие как шоколад ступеньки, на руке намотан Требухашка. Слева перила и бездна за ними. Сверху шаман завывает свои песнопения. Жить хорошо!
«Великий приди! Работа почти завершена! Добыча идет в руки! Ты только ручку протяни и забери свой дар. Я уничтожу его для тебя! Человек уже несет дань! Он напуган и не окажет сопротивления! Он отдаст всё и разве тебе страшны его жалкие попытки сопротивляться? Я жду тебя, О, Великий! Дай нам Крылья! Разреши оперить этот мир и улететь в следующий вместе с тобой! Мне никогда здесь не нравилось, мой Повелитель! Войди в этот портал, который Юра подготовил для тебя! Возьми мента! Возьми парня со свирелью! Позволь мне убить для тебя!»
Юра Безотчества ещё что-то кричит, когда я вхожу в ярко-освещенную комнату. Что удивительно лампочки не горят, зато большое напольное зеркало ярко светится синим. Кто-то изнутри, из зазеркалья, направил синий прожектор в комнату, ярко освещая всех присутствующих.
У маньяка шикарные крылья. Черные, густые. Размах метра на три. Занимают почти всю комнату и лениво покачиваются. Тень от крыльев накрывает тела людей в форме, которые лежат в разных позах. Я стараюсь не смотреть на них, запах подтверждает плохие мысли, нечего глазеть. А всё-таки крутые крылья у психа, настоящий Демон из Ада. Чтобы полностью поместиться в комнате Юра вынужден стоять на коленях. Он смотрит в зеркало и руки тянет к нему, молится на него и на портал, который крутится, как голодный синий водоворот. В углу я вижу Лёшку. Он жив, шевелится. Не связан, но его парализовал страх. Страх - это то, что сильнее наручников. Помню, когда в детстве меня поджидали старшие пацаны, чтобы отлупить за излишнюю принципиальность и за то, что я защищал девочек я мог бы убежать. Я был быстрее их. Я лучше знал улочки и переулочки. Я был вынослив. Но я был трус и страх надежно держал меня, как крюками. Ноги закованы в кандалы ужаса и не дают убежать. Я мог только беспомощно смотреть, как приближаются прыщавые школьники. Я был трус. А сейчас в труса решил сыграть Лёшка.
Маньяк в очках, но стекла выбиты. Он щурится, близорукий черт и наконец узнаёт:
— О, парламентёр. Ты пришёл! А мы тут хозяина вызываем. Ты как? Лёха нормально, отдыхает.
Лёшка пищит и смотрит на меня с мольбой. По полу проходит волна пульсации, будто акула проплыла под плиткой, "вспучивая" поверхность. Юра шумно вдыхает и плюёт в сторону, подальше от портала.
— Требухашку привел? Где он? Хозяин жаждет встретиться, но не верит, что я способен так быстро его найти.
Юра Безотчества хохочет и встает, задирая лицо вверх, показывая дергающийся волосатый кадык.
— Он не знает, что такое телефон! Всё по старинке, порталы, да заклинания!
Юра смеётся, но на зеркало поглядывает. Боится как бы оттуда осторожно не высунулось волосатое ухо и не услышало чего ненужного?
— А всего лишь нужно было твой номер у друга взять и позвонить! Это демоны еще интернета, блядь, не видели!
Он ржёт, а я стою и слушаю. Неужели и у меня оковы страха на ногах?
— Кстати, а где Требухашка? Позови его.
Я молчу. Не люблю когда мной командуют неадекваты. За границей не прогнулся под дураков, так и под маньяка не лягу в последние минуты жизни.
- Где Требухашка! — вопит Юра Безотчества и встаёт во весь рост. Дом трясется, трупы на полу подпрыгивают и машут конечностями, переваливаясь и упираясь друг в друга. Лешка плачет, я улыбаюсь, гребаный маньяк багровеет. Очки слетают и он наклоняется, подслеповато шарит рукой по полу, находит оправу и натягивает на нос. Привычка. Он все равно ни фига не видит в них.
— Спокойнее, дядя. Всё будет. Смотрел Молчание ягнят? Давай баш на баш. Ты мне услугу, я тебе.
Мужик багровеет еще сильнее. Кулаки сжимаются и разжимаются. Я напряжён и готов к атаке. Пусть он убил парочку полицейских, но они не ожидали такой ярости. Я то знаю с кем имею дело. Атакуй сволочь, мы с Требухашкой готовы.
— Что ты мелешь, сынок?
— Я тебе не сынок, педофил-убийца. Будешь хорошо отвечать на вопросы — получишь что хочешь, будешь обманывать — отправишься к матери на белом катере. Давай Ганнибал, решайся. Твой ход.
— Чего? — он попробовал протереть стекла, но только пальцем попал в глаз. Я терпеливо ждал. Лёшка смотрел на меня во все глаза. — Что ты сказал?
Он возился со своими очками, кряхтел и поправлял, но нападать не решался. Он поглядывал на портал — ждал хозяина.
— Твоему шефу не понравится.
— Что?
— То, что он наконец придёт, отбросив все дела, а Требухашки нет, хотя ты и обещал. Зуб даю, будет очень зол «насяльника».
Юра вздрогнул, нарисованное мною будущее ему не понравилось.
— Ну, так, что? Продолжаем разговор? Кви про кво? Баш на баш? Услуга за услугу? Рука руку моет? Или я пойду, поиграем в догонялки.
Юра напрягся, махнул рукой и посмотрел на ровно кружащий в зеркало портал. Волосатое ухо так и не появилось.
— Ладно. Ты мне — я тебе. Что хочешь знать?
— Слово маньяка?
— Чего?
— Ладно. Не парься. Вопрос номер один. Кто он такой, твой хозяин. Поподробнее.
Юра ухмыльнулся и поправил указательным пальцем очки, бросил взгляд на портал и сел на корточки, как пацан.
— Мой хозяин? Он великий повелитель крыльев. И он не только мой хозяин. Он один из хозяев Вселенной.
— Чего? — переспросил я.
— Это следующий вопрос?
— Нет.
— Тогда я продолжу.
2.
Как главный злодей в кино он должен произнести речь. Ничего не меняется. Скрипит дверь соседней комнаты. Выползает ещё одно существо. Мужик вроде незнакомый, но где-то я его уже видел. Заспанный вид: взлохмаченные волосы, порванная джинсовая рубашка, он зевает и трет глаза. Джинсы мокрые, в том самом месте, за спиной колышутся дохлые и чахлые на вид крылья. Пальцы у него в засохшем томатном соке или в крови. До меня доходит...
— Привет, Хасан. — говорит Юрабезотчества и машет ему рукой. — Погоди пока злиться.
— Я не Хасан, — бурчит мужик и чешется, — когда пойдем резать?
— Скоро, мой друг, скоро. Есть одно дело.
Юра смотрит на меня и шмыгает носом.
— Я продолжу. Хозяин дарит крылья. Он ходит между вселенными, разрезая границы как ножом. Раздает крылья людям, существам — не знаю кто там ещё существует, там где нас нет. Он, как Дед Мороз, только для плохих парней, таких как я. Он подарил крылья мне, моему другу Хасану, да полгорода сейчас их носит.
— У этого типка их нет, — бурчит мужик. — Будем его резать?
— Странно, — говорит Юра, — может и не все заслужили крылатые дары. Главное что мы их получили.
— Зачем это всё? Что за крылья?
— Требухашка где?
— Он здесь, — говорю я и неопределенно машу рукой. — Он рядом. Ждёт своей участи. Кви про кво. Расскажи мне про крылья, Юра как там тебя.
— Крылья — это сила. Крылья — это власть. Крылья — это непобедимость. Когда у тебя есть крылья, ты неуловим, ты силен, ты удачлив. Когда они у тебя — ты уйдешь от любой погони, тебя не расколют на ментовском допросе, жена никогда не поймет, чем ты занимаешься. Ты будешь одной рукой поднимать бокал пива вместе с сослуживцами, а другой рукой терзать ножом чью-то плоть в лесополосе. Ты будешь криво улыбаться на работе и никто не поймет, что скрывается за твоей улыбкой. Ты пронесешь женскую голову в чемоданчике через десяток патрулей, и никто тебя не остановит для досмотра, ни один проклятый мусор.
— Это типа маньяческой удачи?
— Кви про кво, парень. Где Требухашка?
— Мне нужны еще ответы. Что делает демон? Зачем он раздает крылья? Кто такие Ловчие? Почему мои крылья отвалились?
— Хасан, взять его!
Спящий в проеме двери мужик с мокрыми штанами оживает и бросается ко мне. Но я готов к этому. Рука с кастетом вылетает из-за спины и врезается в челюсть убийцы. Такой страшный хруст, что у меня самого челюсть болит, но только Хасан летит на пол с перекошенным лицом. Кожаный браслет пульсирует на запястье, будто радуется хорошему удару.
— За дядю Мишу, — кричу я. — За соседа!
Наступаю трепыхающемуся убийце на грудь, еще пара ударов, чтобы не дёргался и, наклонившись, выдираю одно крыло. Оно противно трещит, не поддаётся, но выходит из спины, хоть и со скрипом. Холодное на ощупь, я поднимаю его перед собой и ломаю об колено. Хасан кричит и дергается у меня под ногой. Мент-Лёшка в ужасе отползает в дальний угол. Юра БезОтчества молчит и смотрит на меня, сжимая кулаки. Я улыбаюсь так ехидно, как только могу и чувствую, как же мне это нравится. Мне нравится беспомощность этого урода и хрипы убийцы под моей ногой. Он извивается, но достать меня не пытается, я наклоняюсь и быстро вырываю второе крыло. Крик переходит в визг. Он верещит как свинья перед ножом забойщика, а я дико хохочу, ломаю останки и швыряю под ноги маньяка дня. Юра спокоен. Он нереально спокоен и я чувствую мурашки, которые топчутся посредине спины. Кто-то стоит сзади? Оборачиваюсь и в проеме двери нет никого. Резкий поворот назад и маньяк улыбаясь стоит рядом с зеркалом. Хасан корчится на полу и завывает. Лешка с ужасом смотрит на меня. Почему на меня?
— Любишь вопросы? — говорит Юрабезотчества — Зачем крылья? Почему отвалились? Смотри, дурак.
Он поворачивает зеркало, так чтобы я увидел кое-что еще кроме крутящегося там портала. И я смотрю.
3.
И я вижу себя с безумными глазами, с кастетом в окровавленной руке, как варвар с одной ногой на трупе и с крыльями за спиной. Опять эти чертовы крылья.
— Видишь? Видишь это? Ты тоже их получил!
— Нет, спасибо.
Я завел руку за спину и ухватился за отросток.
— Это зря, — говорит маньяк. — Сила огромная заключена в ангельских перьях. Они дают нам силу, ты только возьми.
Я ломаю крыло, как листок капусты, бросаю на пол и берусь за следующее. Мне совсем не больно. Может потом придёт страдание, но сейчас браслет хранит меня, Требухашка все ещё здесь, со мной.
Второй куцый листочек падает на пол, жалкое подобие того, что торчит за спиной маньяка. Обломанные отростки в спине отвалятся со временем, просто не нужно их «кормить».
— Ты понял, — улыбается Юра-убийца.
— Похоже, все уже поняли, все, кроме меня. Крылья — это зло в чистом виде, агрессия, ненависть плюс удача. Обладатель крыльев может долго убивать и не получать «ответки».
— Да! — Юра жмурится, как довольный кот, обожравшийся колбасы. — Какие были грандиозные крылья у Андрюшки из Ростова. Большие, красивые и прочные как паруса на яхте. И это всего лишь «совок» — дешевка, нищеброд. Джонни из Америки обладал широчайшими разноцветными крыльями. Такие смешные, но такие мощные, с такой огромной силой, что он шесть лет развлекался, никого не стесняясь. Джонни-клоуна арестовывали и отпускали, допрашивали и снова отпускали. Посадили на десятку и выпустили через 18 месяцев. А после этого он еще и в политику пошел и с женой президента Картера фотографировался. Вот что значит крылья!
— Сколько пафоса и всё мимо. Хотя мне интересно, какие крылья были у Гитлера?
Маньяк даже задумался и чуть по-детски палец в рот не засунул, потом посмотрел на меня и кивнул.
— Крылья со свастикой наверняка накрывали Берлин, когда он расправлял их на трибуне. А может и всю Германию. Австрийский художник безнаказанно творил что хотел много лет. Ну, хватит мне зубы заговаривать, бескрылый.
Маньяк достал нож и показал мне. Лешка заскулил.
— Пора возвращать Требухашку, парламентёр.
— Последний вопрос, дядя. Требухашка, кто он?
Юра хотел ответить, он точно собирался сказать, но так и застыл с открытым ртом, как на идиотской фотографии. Лицо его исказилось, состарившись на добрый десяток лет, и он был напуган, а потом улыбнулся. На плечо мне легла холодная рука, и тень накрыла с головой. Лёша вдруг заорал и пополз в стену, пытаясь убежать.
Я медленно, очень медленно, повернул голову. Существо в широкополой шляпе стояло у меня за спиной.
— Это не ты мне комбинацию из пальцев показывал, человек? Ты — наглый.
— Приветствую! — кричит Юра и весело размахивает ножом. Скачет на месте, как папуас и размахивает руками и яйцами. — Ты здесь! Господин, Хозяин Крыльев здесь!
— Где, Требухашка, человек из бескрылой реальности?
— У нас есть фильм, — говорю. — «Молчание ягнят». Спроси Юрку, он объяснит, правило «кви про кво». Услуга за услугу. Капишь?
Существо сжимает руку, и я кричу. Плечо будто сунули под пресс и нажали красную кнопку. Кости трещат, трутся друг о друга, протыкают кожу острыми концами и кожа лопается, как бычье яйцо. Я кричу не в силах сдержаться, повязка на предплечье кричит вместе со мной и подсказывает, что делать.
Я резко вырываю плечо из стальной клешни и разворачиваюсь. У чувака в шляпе нет лица, только множество частиц снующих туда-сюда в своем микрокосмосе. Пришелец невольно отшатывается, когда я смотрю внутрь его вселенной и дарит мне шанс. Мертвый Требухашка крутится на предплечье, как бешеный вентилятор. Я поднимаю руку и засовываю ее гаду в пасть, вместе с вонючей трупной шкуркой. Засовываю так глубоко, как только могу, по локоть и глубже.
— Нет! — вопит Юра, как в дурном фильме, а пришелец дергается в припадке и захлебывается рвотой. Зеленая пена вылетает наружу, оседает на полу, у меня на груди и на животе, стекает на пол и шипит там. Визги, вопли наполнили комнату — пришельца трясет как под напряжением.
— Жри! — кричу я и чувствую, как крылья снова появляются между ребер. — Жри, сука! Вкусный Чебурашка! То есть Требухашка!
Тварь дёргается и мычит, когда боль приходит с неожиданной стороны. Острая боль длинным лезвием входит в правый бок, и я кричу ещё громче, но уже бессмысленно громко. Горло сдавливает рука, от которой несет дешевым одеколоном, в глазах круги и я со чпоканием выхожу из монстра. Меня тащат вглубь комнаты. Следующий удар должен прилететь в живот, но я подставляю руку и отбиваю нож в сторону. На предплечье ничего нет, Требухашка остался где-то там, в утробе монстра, выполнив свое предназначение. Потому что главный монстр умирает.
4.
Его трясет, а лицо крутится по своим орбитам. Вой слышен на другом конце города и «вороны» носятся там, где должно быть лицо. Юра придушил меня и пытается ударить ножом еще раз, но я вцепился в его запястье и держусь только на адреналине и страхе умереть. Боже, как я не хочу умирать!
— Зря, ты крыльев отрекся, парламентер! Зря ты хозяина обидел!
Еще немного я продержусь, но эта тупая боль в боку мешает, а рука давит все сильнее и Требухашка уже не поможет. Нечто в проеме бьётся и дымится как африканский костер. Я теряю сознание и истекаю кровью когда вмешивается бог из машины в лице Лешки.
Давление на шею ослабевает, потом возмущенный вопль и маньяк убирается, роняя нож на пол. Я одной рукой затыкаю дырку в брюхе, ползу подальше от безумного Юрки.
«Пусти! Пусти!»
Они борются в углу, у стены, Лешка взгромоздился на противника и по-милицейски выкручивает ему руки за спину. Я подскальзываюсь в крови и неловко ударяюсь щекой об чей-то ботинок. В заголовках газет, если такие еще остались, напишут «Кровавая баня в провинциальном городке». Или «Последняя жертва маньяка с железнодорожных путей» Или...
— Беги! — хрипит Леша. — Я его задержу!
Пафосно, как в моих любимых старых фильмах.
Бьют свинцовые ливни, нам пророчат беду.
— Беги! Я долго его не удержу!
— Заткнись, мент!
Мы на плечи взвалили и войну и нужду.
Я медленно поднимаюсь, зажимая рану ладонью. Монстр в проеме кажется уменьшился в росте, но воет все также громко. Медленно встаю, чтобы не потерять сознание от резкого движения.
Если снова над миром грянет гром
Хорошая песня. Сейчас такие стихи не пишут. Жаль. Не успел я ничего, вон жизнь уже красными каплями сквозь пальцы просачивается. Эх, Витька, так мы и не встретились с тобой, мой дурачок!
— Бееги!!!
Как он странно вопит, истеричка. Шестое чувство подсказывает обернуться, и я вижу, как тень из проема врезается в меня, окутывает серым плащом и волочет по комнате без участия моих ног.
Портал в зеркале приближается как электричка на перон и ярко обжигает синим .
Небо вспыхнет огнем
Пространство вокруг вспыхивает синим огнем. Меня швыряют как мяч в кольцо, как мешок с грузовика на землю и я солдатиком влетаю в портал.
Качусь по земле под вспышки боли и удары локтями об пол. На мгновение останавливаюсь и вскакиваю. Портал в метре над землей, из него уже выплывает существо, сожравшее мертвого Требухашку. Я отползаю и чувствую, как паника побеждает. Вот она я. Припёрлась.
Вы нам только шепните, мы на помощь придем.
Да уж придете вы, дождешься.
Нужно вставать. Нужно убегать. Раз я чувствую боль, значит еще жив. Могу ходить — смогу убежать.
Существо плавно опустилось на землю. Да нифига не плавно. Его тоже колбасит. Шляпа слетела, обнажив сгусток мошек вместо головы, одежда порвана в разных местах — живот вспучило, как у беременной кирпичами обезьяны. Его шатает не меньше моего, когда я поднимаюсь и как два ковбоя на дуэли мы стоим напротив друг друга.
Это мой двор. Он не закинул меня в некое подобие ада, где я был с Требухашкой. Я — дома, здесь и стены помогают. Вон там меня отлупили алкаши. Вон с тех качелей я навернулся в детстве и получил креслом по затылку. Вон там в беседке с Олежкой первый раз попробовал теплое пиво, украденное у отца — мне не понравилось. Эх, что имеем не ценим.
— Ты... Мерзкое существо!
Я держусь за бок, удивительно, но стало легче. Голова лучше работает, сил прибавилось и дышится свободно — это Смерть встречает? Достаю из кармана кастет, который чудом не потерялся в этом вот всём. Надеваю его на пальцы — существо смотрит и хрустит пальцами. Эх, сейчас бы крутую цитатку вставить, да в голову ничего не приходит. Хотя раз уж мы тут маньяками балуемся, я вспоминаю одну фразочку:
— Боль. Агония. Страдания. Полюби это... Урод.
Урод корчится, сгибается и его рвет ужасно мерзким, черным фонтаном прямо под ноги. Кажется, я вижу там кусочки кожи, когти и что-то непереваренное. Требухашка сделал дело, Требухашка может уходить.
— Хозяин! Я иду к тебе, хозяин!
Из окна третьего этажа летит что-то и ударяется с хрустом о землю. Это человеческое тело и сейчас оно лежит, нелепо расставив ноги и руки. Я не смотрю туда, я знаю, кто сейчас ушел. Еще одна жертва маньяка. Тот, кто не сдался и переборол свои страхи. Тот, кто боролся до конца. Мой друг.
Силуэт в окне яростно машет, но хозяину кажется все равно. Он занят своим бесовским желудком — опорожняет его. Я оглядываюсь. Никого. Самое время убежать, пока этот подыхает. Дойти до больницы и там в приемный покой. Или остановить машину, может довезут сердобольные сограждане, но подальше отсюда. Бросить демона и маньяка, который опять зовет Хозяина и спрашивает что случилось.
Я иду вперед, уменьшая дистанцию. Демону плохо, наверное Требухашка сильно ядовитый.
— Эй! Не подходи к нему, парламентер, отойди в сторону! Не трогай хозяина или я найду тебя!
Трясущаяся башка на уровне моего живота, мерзкая лужа растеклась и посылает черные ручейки во все стороны, хоть бы не вхляпаться. Я отрываю руку с кастетом от раны и поднимаю кулак.
— Не смей этого делать! Я перережу весь дом и убью всех твоих родственников.
Я резко опускаю кулак на голову мрази.
С глухим стуком голова ударяется об асфальт, окунается в лужу, пускает пузырьки и выныривает. Планеты и звезды кружатся в бешеном темпе, вода фонтанами разлетается в сторону и толчок. Я отлетаю чуть не на метр и позорно падаю, не устояв на ногах.
Существо встаёт — падает, встаёт и опять падает. Его колбасит как наркомана без дозы, голова колотит по асфальту, гоняя лужи.
— Хозяин! — кричит маньяк и пропадает из окна. Хозяин бьется об асфальт как выброшенная на берег рыба, издавая странные звуки.
Я опять поднимаюсь и бреду к нему. Уже не страшно. Оно уже не страшное.
— Какого черта приперся сюда со своими крыльями? Кто позвал тебя?
Оно молчит и поднимает голову. Лицо проступает где-то там среди бешено летающих частиц. Я наступаю ему на руку и оно рычит.
— Зря, человек. За мной придут другие. Много других. Крылья все равно будут ваши. Путь уже проложен. Я первый. Ты просто частица. Ничего не значащее существо. Один из миллиардов. Как тебе Сила?
Я отнимаю руку от раны и выдираю крыло из спины еще раз. Маленькое, еще недоразвитое, но все равно чужое. Швыряю его под ноги и зажимаю рану.
Демон смотрит на крыло, плавающее в луже, намокнувшее в грязи и пытается подняться. Удар по роже успокаивает и возвращает в коленно-локтевую позицию.
— Не знаю кто ты, тварь. Но у тебя ничего не вышло. Хватит пафосных прощаний, сдохни уже.
Демон бьется лицом об пол и громко рыгает. Опять смотрит на меня и я вижу красные злые глаза в потоках частиц.
— Ещё как вышло!
Окно разлетается со звоном на куски, и тень накрывает двор.
Над нами парит темный ангел. Большие крылья поддерживают тело в воздухе. Подыхающий демон кряхтит и падает мордой вниз. Больше он не поднимается.
— Хозяин! — кричит Юра Безотчества. — Мы отомстим! Мы ждем! Мы примем всех! Земля готова к встрече! Все сюда! Хозяин зовет! Все сюда!
И он вопит безумным голосом, грубым басом. Который переходит в тоненький на грани безумия писк.
Открываются двери подъезда и появляются тени. Один за другим бредут силуэты людей. Это не люди — это существа с крыльями, но какие же знакомые лица. Вон пожарник — красномордый хам с пятого этажа, вон его жена и вечно вульгарно накрашенная дочка. С четвертого приперлись двое военных, говорят, что они педики, но это не точно. А вон и тройка алкашни, почти родные стали, только без крыльев они мне больше нравились. Всего человек десять вылезло из нашего подъезда и молча приближаются— чертовы зомби.
Маньяк хохочет и хлопает крыльями. Я вижу, как открываются двери соседних подъездов, из других домов выходят и все ковыляют, бегут ко мне. Тетенька из аптечного киоска попробовала взлететь и рухнула на задницу, поднялась и продолжила бег. Засветились фары машин. Со всех сторон подкатывают легковушки, из открытых окон торчат крылья — пассажиры выскакивают и бегут впереди машин, когда те не могут разъехаться. Кто-то так спешил, что выпрыгнул из окна пятого этажа, рассчитывая на силу крыльев, его примеру последовало еще несколько человек и свежая горстка трупов появилась на газоне. Меня окружили плотным кольцом, и шум хлопающих крыльев перекрывал рев моторов.
Юра Безотчества хохотал, он был кажется счастлив. Я сжал кулаки и мысленно пожелал себе быстрой смерти. Мертвое тело на земле не шевелилось и от головы растекались красно-черные ручейки. Ну вот, а в фильмах если умирает главный вампир то и все заколдованные люди становятся хорошими. Крылья у этих стали только крепче.
— Принесём его в жертву! — кричал летающий монстр. — Отомстим за хозяина! Начнем кровавую жатву во имя Крыльев! Разорвем на куски убийцу и пойдем в город! Пойдем по квартирам, по домам, по заправкам и торговым центрам! По полям и по деревням! Захватим воинские части и поедем дальше! Начнем такую резню, что солнце покраснеет от крови! Будем захватывать город за городом, уничтожая всех на своем пути! Крылатые будут присоединяться, а все остальные умрут в муках, как этот дурак! А когда придут хозяева сам воздух станет красным! Так начнем же убийство!
Вот тогда мне и стало по-настоящему страшно. За эти несколько дней я пережил разное, но перспектива быть разорванным заживо ночью в своем дворе убивала морально. Я хотел умереть как герой, как солдат, но не так. Не хочу быть свиньей на бойне. Не хочу умирать! Нет, только не так!
Урод наверху мерзко смеется. Я сжимаю кулаки и смеюсь вместе с ним.
— Ну! Подходи, кто первый! А еще соседи называются! У кого зубы лишние, вперед!
Дом вздрагивает и почти приседает, как избушка в сказке. По стенам ползут трещины, сыпется побелка, звенят и трескаются окна. Заснувшие машины вдруг просыпаются и включают разнообразные сигналки, наполняя тишину воем.
— Что такое? — говорит Юра Безотчества. — Это ты делаешь?
Воздух начинает бликовать и искриться. Вокруг сверкают разряды будто тысячи маленьких молний появляются и пропадают. Люди-зомби оглядываются по сторонам, забыв обо мне. Маньяк тоже оглядывается и разводит руками. Особенно крупная молния бьет в воздух прямо перед ним. Пространство будто разрезают на куски, вырезая круглое окно. Я забываю про рану и стою как дурак с открытым ртом. Такое ощущение, что сейчас будет энергетический взрыв или что-то в этом роде. Надо бы убежать и подальше, но кольцо соседей с крыльями все равно меня не выпустит.
Теперь ясно видно портал в воздухе. Он сверкает, освещая крылатого Юрия, а тот смотрит в зеркало, пытаясь разглядеть, что там внутри. Мини-молнии продолжают мелькать в пространстве и я вижу, ещё один зарождающийся портал и ещё один вырезают на уровне первого этажа и еще один. Да тут полноценное вторжение у нас.
— Что? — говорит Юра и отлетает назад.
Из портала кто-то выходит. Я вижу ногу, потом голову в широкополой шляпе, человек, который лезет на нашу сторону очень высокий и ему приходится пригибаться, но зато, когда он выпрямляется, видно какого огромного размера этот дядя.
Каким-то чудом пришелец держится в воздухе и не падает вниз. Просто смотрит внимательно на маньяка.
— Крылья давно носишь?
— Что? — голос у того дрожит.
Пришелец берет одной рукой Юрку за горло и слегка душит. Начальник крылатых трясется и хрипит. Здоровяк притягивает его как для поцелуя и ломает Юрке крылья одно за другим, они опускаются вниз как два черных одеяла. Мы все провожаем их взглядами. Здоровяк осматривает двор не выпуская ослабевшего маньяка, медленно смотрит на людей вокруг, на крылья, на дома, на машины.
— Интересно. Разрывашка, работай!
Он отшвыривает маньяка и тот, завывая падает вниз, когда из портала вылетает черная стрела. Стрела врезается в Юрку Безотчества как-то знакомо пищит и тащит его по воздуху. Он начинает орать, а у меня комок в горле. Такой знакомый писк. Порталы вокруг оживают, выпуская свои стрелы. Стрелы визжат и врезаются в крылатых, сбивая их с ног. И я вижу темные комки тел, вижу, как рвутся крылья, вижу как черные шапки появляются на головах. Вижу черные хвосты, вижу кожаные тельца, слышу знакомые писки и невольно улыбаюсь. Это он вернулся? Многоликий Янус? Это Требухашка? Вокруг паника, крики и полное поражение земной стороны. Главный маньяк убегает, потеряв нож, а Разрывашка скачет за ним задрав хвост и тявкает. Какая-то женщина в ночнушке и черных чулках трясет головой и бредет прочь — маленький монстр идет рядом и огромное перо зацепилось за его лапу и волочится следом. У бабы нет крыльев. Трое моих знакомых собутыльников встали спиной к стене и храбро отбиваются от трех монстров. Кто-то попытался скрыться в машине и сейчас она раскачивается и только воплями освещается изнутри. Я стою посреди этой катавасии как неприкасаемый и только оглядываюсь по сторонам. Даже не замечаю как медленно сверху спускается Предводитель Требухашек. Замечаю только когда он ко мне обращается.
— Где Искатель?
— Кто? — почему-то я совсем не боюсь этого гиганта.
— Резчик. Питомец. Требухашка. Где он?
— Он мёртв. Существо без лица убило его.
— А кто уничтожил Существо?
— Я, с помощью Требухашки.
Гигант вздыхает и осматривает затихающее поле боя. Мелкие монстры оставляют свои жертвы и прыгают в порталы, те, в свою очередь, заживают как раны на теле и пропадают без следа.
— Успел напакостить, — вздыхает гигант — сколько зла в девственном мире.
— Ну, я бы не сказал, что наш мир такой девственный.
Гигант тяжело смотрит мне в глаза и вздыхает.
— Это ты других миров не видел.
Я вспоминаю где оказался первый раз и мысленно соглашаюсь. Шагающие башни из мяса это было жутко.
— Где же Разрывашка? — гигант оглядывается. — Вечно он опаздывает.
— Вы охотники за нежитью?
— Мы скорее Чистильщики. Чистим, иногда предотвращаем. А что?
Я пожимаю плечами и не отвечаю. Чистильщик смотрит в ту сторону, куда убежал Юра Безотчества и качает головой.
— Возвращается. Вот, маленький лопух. Наверное, упустил беглеца
Маленький монстр бежит, ускоряется и чуть не врезаясь в гиганта, скачет вокруг него, что-то гавкает и пытается рассказать. Пришелец садится на корточки и гладит его по голове, успокаивая.
— Ничего страшного, Разрывашка. Упустил, ну бывает. Одним больше — одним меньше.
— Вообще-то упустили самого плохого, — вмешиваюсь я, — кого точно нельзя было отпускать. Это убийца и маньяк.
Гигант машет рукой.
— Сколько их еще по миру ходит. Крылья я ему оборвал, далеко не уйдет.
5.
Пришелец машет рукой и кричит:
— Звери, заканчиваем работу и в порталы! Отходим!
Маленькие монстры бросают своих жертв: скачут, летят, бегут, ползут к дырам в реальности. Люди трясут головами и бредут прочь. Вылазка заканчивается, отряд уходит домой.
— Ах да, — вспоминает он, — твоя рана. Обычно мы такого не практикуем, но у меня есть приказ насчет тебя. За особые заслуги, так сказать. Закрой глаза.
— Чего-то стремно. У тебя такой грозный вид. Сердце мне вырвешь из груди и сожрешь?
Пришелец долго смеется, и монстры удивленно оглядываются и останавливаются вокруг нас, образуя круг.
— Говорят, что ты один из нас. Говорят, что тебя признал Требухашка. Но юмор у тебя точно не наш. Острый как зубы волколака. Закрой глаза пока я не сделал это за тебя.
Я закрываю глаза и пропадаю. Потом возвращаюсь. Стою как дурак посреди двора. Рядом стоит карапуз, напоминающий Карлсона своими подтяжками и, раскрыв рот смотрит на меня.
— Привет. Как дела?
Солнце ярко светит. Вернулся обычный шум провинциального города. Машины гудят и скрипят тормозами, завод созывает рабочих на обед, в чей-то квартире орет телевизор, ругаются старики, смеются дети, плачут младенцы, яростно лают собаки. И это после всего что произошло?
Во дворе уже нет трупов. Дом ровный и не поврежденный, хоть ему уже лет и лет. Я смотрю вверх, на третий этаж. Окна в порядке, как будто и не падал сверху труп.
— Дядя, — бормочет малой и вытирает соплю мне о штанину.
— Вот молодец, — я невольно хватаюсь за бок. Одежда в порядке, бок не болит. Раны нет и следа. Только не надо мне втирать, что это был сон. Память мне инопланетяне в шляпах не почистили.
— Пока, — говорю я малышу, и он машет ручкой.
Выдыхаю и по-детски засунув руки в карманы иду к подъезду, нечего здесь столбом стоять. Дверь открывается и выходит дядя Миша с женой. Живые и невредимые.
— Привет, сосед, как жизнь! — улыбается тетя Люда. Живая и невредимая.
Старик пожимает мне руку и хлопает по плечу.
— Если нужно помочь, только скажи. По сантехнике или электрику починить. Как сосед-соседу бесплатно.
— Пойдем, балабол, — тянет его жена, но не настаивает.
— А мы это. Гастера своего, квартиранта, выгнали. Подозрительный какой-то. Все шарит глазами и шарит. Готовить начал, всю хату провонял луком. Ну его в баню, Хасана этого. Еще дом спалит.
— Это правильно. Нечего тут. Понаехали.
— Ну, пока?
Я киваю и обхожу их по дуге. В подъезде встречаю еще одного соседа.
— Слышь.
Я напрягаюсь, но сосед улыбается и тоже тянет руку.
— Сто лет живем вместе, а не знакомы. Меня Андрюха зовут. Слушай, если тебе неудобство мои пьянки доставляли — забудь. Я пить решил бросил. Слышь, как рукой сняло желание «набубениться» по вечерам. Здоровье нужно беречь.
— Это верно.
— Тебя Миха, звать?
— Ну типа того.
— Меня Андрюха. Будем знакомы. Тебе если что по хозяйству нужно, замок вставить или типа того — только свистни. Я по-соседки за так. Скучно мне,слышь? Я — холостяк, ты — холостяк. Помогу, по братски.
— Спасибо, — говорю, — дядя Андрей.
— Да какой я тебе дядя, — смеется он и уходит. Чудеса на виражах, а не день. Похоже пришелец немного вселенную подкорректировал. Может и курс рубля сделал шикарным? И войны в мире остановил? И работу мне подогнал?
У самой двери звонит мобильный и я нахожу его в кармане. Пока разглядываю дверной замок беру трубку.
— Михаил? Это Тарас Иванович! Как здоровье?
— Нормально.
— Выздоравливаешь, сынок?
Я машинально трогаю бок.
— Да.
— Неразговорчивый, это хорошо. Завтра на работу выходи. Машины сами себя не разгрузят. Толик уже замучился сам ящики кидать. Ты ведь еще с нами?
Я открываю идеально целую дверь и осторожно захожу домой.
— Ты с нами?
— Конечно. Завтра как всегда на семь.
— Вот и отлично! До завтра. Бип-бип.
Я смотрю на мобилку и медленно прячу ее в карман. Долго стою не включая свет и прислушиваясь. Не хочется, чтобы очередной маньяк с ножом застал врасплох. Тишина гробовая и мне надоедает ждать. Все сюрпризы начинаются с кухни, по крайней мере у меня, туда и направимся. Ну, куда же без сюрприза, блин.
На полу у батареи расположился старый серебряный бабушкин поднос. На подносе нечто большое и круглое накрыто платком.
Под ним страусиное яйцо, длинные серебряные щипчики и записка. Я беру бумажку и сажусь за стол. Яйцо будто следит за мной со своего места. Бумага необычная: очень мягкая и воздушная, а еще вкусно пахнет. Кажется, что можно отрывать от нее кусочки и есть.
«Здравствуй, друг Требухашки. Мы знаем, что ты будешь скучать за своим питомцем. Он храбро сражался и ушел непобежденным. Мы все благодарны тебе, друг Требухашки. Если хочешь вырастить нового друга — капни своей кровью на яйцо. Только хорошо подумай сначала, питомец это не только развлечение, а еще и ответственность. Твой город не вычищен до конца, а питомцы жить не могут без охоты, как люди без крыльев. Готов ли ты? П.С. Яйцо грей перьями. П.П.С. Используй щипчики».
— Готов.
Листочек вспыхнул, и я отбросил его в сторону, выругавшись. Он медленно опустился вниз, продолжая гореть и достигнув пола рассыпался, как и не бывало. Я затоптал на всякий случай остатки огня и хрустнув коленями присел у подноса. На ощупь яйцо было холодным и безжизненным. Я потянулся к щипчикам и вдруг зазвонил мобильник. Написано что «Лешка — Одноклассник».
— Алло?
— Привет. Это Лёха. Одноклассник. Помнишь меня?
— Ага.
— Слушай, давно мы с тобой не общались. В одном городе живём, учились десять лет вместе, за одной партой сидели, а как не родные. Давай встретимся, пива выпьем?
В тишину кухни с улицы ворвалась громкая, всем известная мудацкая бабья песня.
Потому что есть Алёшка у тебя
О Алёшке, ты вздыхаешь зря
О Алёшке, все твои мечты
Только о Серёге позабыла ты.
yaplakal.com