3
Малоподвижные, словно ржавые петли дверей суставы, никогда не видевшие смазки, не желали поддаваться окостенелой воле старухи. Или это был очередной эпизод сонного паралича, ей так знакомого? Хотя, всё же на этот раз ей весомо чувствовалось различие от её прежних столкновений с обременяющей старостью. По какой-то причине она лежала у себя на кухне лицом вверх на трухлявых досках, прокинутых между двух стульев, а её голова, макушкой, упиралась впритык прямо в батарею, жарившую на полную катушку. На трубах этой самой батареи обтекала тающим густой кровью мороженое сердце, и капля за каплей стекала на её морщинистый, иссохший, старческий лоб. Это сердце, разумеется, оставила не она, да и не ест она сердце вовсе. В её гастрономические "изыски" входил очень ограниченный вид продуктов.
Исчерпавшее свои жизненные соки тело цвета мертвечины, найденной в арабской пустыне, ещё не полностью утерянное в песках местными аборигенами, – несмотря ни на что, – так и продолжало лежать недвижимо, будто прибитое незримыми гвоздями. Спустя множество капель крови, уже стекших в избытке, одна из них попала на её остекленевший правый зрачок, который впоследствии невольно встрепенулся в сторону стены у её изголовья. На том месте обычно находился пыльный, выцветший торшер алого цвета с переключателем в виде цепочки. Сейчас старуха разглядела цепочку, но она не была притянута к электрической лампочке, но к маленькому колокольчику, размером с ладонь, похожему на те, что устанавливались над могилами погребённых в давние времена, во избежание погребения заживо. Для тех, кто уже под толщей земли, была возможность подать звук о своём сознании тем, кто сверху, вследствие ложного захоронения. Старуха уцепилась за мысль позвонить в колокольчик, но следом пришла другая: "Она ведь не могла и в самом деле быть погребена на собственной кухне..." Мухи, налетевшие с улицы через открытую форточку, облепили кусок сердца и стремились к её лбу, на поверхности которого образовалась миниатюрная ванночка, заполненная медленно стекавшей кровью в складках её лба, и благополучно стекала ей в рот, что в результате могло заставить её запросто захлебнуться, если это вообще возможно.
Своим левым глазом она стала улавливать "движения сердца", которое достаточно разморозилось и начало попросту соскальзывать с батареи из-за своей склизкой структуры, попутно сдирая треснутую штукатурку. Спустя некоторое время размороженное сердце шмякнулось на её облепленное мухами лицо, и хотя её рука так и осталась недвижимой, что-то заставило встрепенуться купол колокольчика и одновременно со звоном, похожим на ультразвук, заполонившим её барабанные перепонки, в комнате кто-то произнес: "Зажгите электричество!"
Старуха очнулась в палате госпиталя. Вошедший доктор включил свет. Ей недавно прооперировали сердце "по последнему рецепту нынешней медицины", как ей потом сказали врачи. У неё был обнаружен рак сердца несколькими днями назад, и прогнозы были не самые лучшие, хотя не это её сейчас беспокоило. Она лишь только хотела прожить ещё достаточное время, чтобы исправить то, что она натворила на старость лет, что не давало ей покоя сейчас и не даст в посмертие.
Никифоровна была правоверной в религиозном плане старухой, хотя и была склонна к затворничеству, но своевременно причащалась по канону и регулярно посещала церковь. Проживала она одна, за своего старика свечку она ставит вот уже несколько лет. Внуки, не частые её гости, но она не жалуется. Особенно с того момента, когда у неё появился "Монах".
-----------------------------------------------------------------------------------------------
На улице стоял обычный весенний день, и, отслужив молебен в церкви, она вернулась домой. День протекал плавно и без потрясений.
Во время отхода ко сну старуха читала по традиции свои вечерние молитвы, зажигая отработанными действиями свечу и ладан хозяйственными спичками, но только она начала проделывать крестное знамение, её что-то остановило. Ей показалось, что шопот доносится выше её головы.
Медленно, в полумраке при свете свечи, она подняла свою сгорбленную шею в направлении доносившегося "звука", который, как ей казалось, исходил будто из самой иконы.
Это был еле различимый шопот или скорее копошение чьих-то обнаженных ступней по трухлявым доскам со бряцаньем и скрежетанием одновременно.
Старуха помнила, что за стеной её квартиры соседи давно съехали и никому её не сдавали. Гостей она не ждала вовсе и поэтому поспешила окончить крестное знамение и отправиться в свою постель, но тут её снова что-то одернуло, и это уже были не стороннии звуки за стеной, а "голос", что звучал на частотах, которые не могли издавать человеческие связки, и на этот раз он обращался к старухе.
– "Никифоровна, не спеши и не опасайся меня, я уже давно за тобой наблюдаю, с тех самых пор, как отпели твоего старика и произнесли молитву за упокой."
Старуха знала от верующих и из религиозной литературы о многих случаях проявления откровения, снисходивших на них в самые неожиданные моменты, и все случаи были уникальны по своему, не похожие друг на друга. Но все же, даже у неё пробила дрожь в её ригидных суставах в этот момент, и пропал дар речи на какое-то время. Да и стоило ли отвечать? Кому? Чему?
Тут вновь послышался голос, старуха будто оказалась на сеансе гипноза профессионального психиатра и внимала каждому слову:
– "Я пришёл говорить к тебе с той вестью, что на нашей грешной земле осталось не так много столь ретивых верующих, блюдящих служением отцу нашему. И бесконечно жалею, что не мог прийти раньше..."
Старуха наконец собралась силами и решила впервые ответить:
– "Почему я тебя слышу, не брежу ли я, и кто ты такой, если ты реален?"
Тот, кому принадлежал голос, издал звук, похожий на прочищение пересохшей гортани, а затем последовал ответ с некоторой усладой в голосе:
– "Спасибо, что ты ответила мне. У меня много имен, но ты просто можешь меня звать "Монах", ведь я странствовал по многим землям и поведал много святынь и народов, их оберегающих, сколько народов, столько и имен, данными ими мне."
– Цель моя, продолжал говорить "Монах", сложилась во многих странствиях моих, а заключается она в том, чтобы помочь роду нашему, и поскольку своими силами физическими и духовными я, увы, не способен осуществить её, мне необходимы последователи веры нашей, такие как ты, Никифоровна."
– Почему я тебя не вижу, Монах? – спросила Никифоровна.
– В настоящий момент я телесно не нахожусь рядом, но лишь мой голос доступен тебе, и ещё потому что ты действительно верующая, ты можешь ему внимать. Но с твоей посильной помощью и верой мы можем это исправить, но не о себе я сейчас тревожусь, а о деле нашем общем, с которым я прибыл к тебе.
Старуха сознавала и придерживалась того, что не во всем нужно полагаться на всевышнего и по мере своих сил мирских нужно делать этот мир и себя лучше.
Не давая ей особо поразмыслить, "Монах" продолжал увещевать старуху.
Ты, вероятно, хотела бы знать, какую конкретно помощь ты можешь оказать во имя веры?
Ноги её уже значительно отекли, она не привыкла так долго стоять и должна была давно видеть девятый сон. Изнемогая, старуха положительно дала понять, что ей любопытно, чем простая смертная могла бы быть полезна в праведных делах и такого рода?
- План мой, можешь ты рассудить на первый взгляд, довольно предприимчив и может быть даже странен и извилист, он не в духе религиозных действий, о которых мы знаем из истории праведных, но я скажу тебе, что времена изменились и воплощение действий божественных может быть самым разным, на первый взгляд показавшимся слишком не свойственным таким вещам и не связанным с ними.
- А дело вот в чем: многие неверующие или утратившие веру в бога по тем или иным причинам, находят себя на дне ёмкостей с алкогольными напитками, в отравлении ядом аспидов этим, а не под куполом храма во время мессы в чертогах своего прихода. Как правило, сердце, печень, мозг страдают ужасно впоследствии, а все эти вещи очень важны, эти части для функционирования нашей оболочки земной, но пропадают они впустую. Ты наверняка знаешь бывшего соседа снизу, который скончался от приступа алкогольного делириума совсем недавно? А раньше ведь был частым посетителем местного храма.
Он, наверное, имеет в виду Григория Тихонова, подумала про себя старуха:
- Это ты правду говоришь, хороший был человек, но после того как жена его погибла да ещё и насильственной смертью, совсем разуверился в боге....
Так вот, продолжал Монах:
- Жизненная сила и воля этих людей действительно растрачиваются зря и нанося вред себе, они наносят его тем самым телу Христову – церкви и ближним своим во Христе, на самом деле сами того не желая, но лишь отчаившись, в нехватке сил бороться дальше, встали на этот путь губительный. Другое дело твоя стоическая и неистовая вера, которую порой не сыщешь днем с огнем.
- И что же ты предлагаешь и как я могу помочь предотвратить это или уберечь их и веру нашу от такой участи?
- Верно мыслишь, Никифоровна. Но здесь мы лишь можем спасти то, что ещё можно спасти, то есть их органы, части телес, если говорить прямо, что могут послужить во благо веры и её последователей, что продолжат бдеть Слово Его.
Ибо также как Тело и Кровь Христа, что священны и воссозданные по образу Его, и отражено в человеке, имеет и в последнем священное значение для мира сего, а особенно плоть тех, кто разуверился. Но в сердце своем надежда разуверившигося не истлела, и Он скорбит ещё больше о таких горячечных душах, падающих в бездну, и скорбит в эти минуты вместе с ними. И чтобы спасти то верующее естество в телесах его, чтобы оно бесследно не пропало нужно действовать. Мы ещё можем повлиять на это.
Чем дольше старуха слушала "Монаха" и углублялась в его с трудом поддающийся вразумлению план, тем больше ей казалось, что она столкнулась с этим не на яву, но во сне. Робким взором она решила взглянуть на настенные часы и стрелки, как ей виделось, напрочь замерли на 12 часах ночи.
Пути Господня неисповедимы. Ведь и со зверьми люди взаимодействовали, соприкасаясь с природой Божественного, - рассудила Никифоровна.
Свеча догорала и прежде. Старуха дала свое согласия на свою посильную помощь в этом деле, хотя что-то казалось ей слишком неправильным и не так, как она себе представляла взаимодействие со сверхъестественным. Как только согласие было получено, свеча, ещё не успев догореть, была кем-то затушена. Почти бесшумно, будто нажатием подушечками пальцев, перекрыли кислород фитилю свечи. Старуха уже и не помнит, как она очутилась в постели, прийдя в себя только лишь на следующее утро.
Крестное знамение.....Она так и не окончила.
В результате существенного изнеможения для её не молодого организма, она не смогла присутствовать на литургии следующего дня. Но, оправившись позднее, в тот же день, она решила все же сходить спроситься у Отца Макария, священника своего прихода, о случившимся с ней прошлой ночью.
Избегая главной детали, что она все же дала свое согласие на это дело в союзе с "Монахом". Потому что до последнего ей все же казалось, что это был сон. Может, именно последнего она и желала в эту самую минуту.
Макарий, выслушав внимательно, начал тихо говорить с ней. Стоит упомянуть, что Макарий был хоть и преимущественно правоверным священником, но его взгляд на подобные сложно поддающиеся объяснению события был свойственен некоторой протестантской точке зрения времен реформации, а конкретно Мюнцеровской. По которому источник истины для человека являлся действующем в душе каждого отдельного человека Святой Дух. И трактовать сложившееся можно разными образами, вплоть до того, было ли это знамением, видением или откровением, а может и происками лукавого.
- Давно подобного не слышал, Никифоровна. Особенно необычно для нашего маленького городка.
- Перво-наперво, я советую тебе быть крайне осторожной и обстоятельной с этим делом. Всем своим сердцем я верую, что здесь нет ничего нечистого, но нужно быть настороже. Обращай внимание на окружение флоры и фауны рядом с твоим домом, изменения в своей квартире, растениях и в себе самой, насколько это возможно, как меняется твой обиход, мысли и настроение. Ведь это очень настораживает, что ты пропустила приход в храм сегодня утром, сразу же после этого события... Я действительно надеюсь, что дело было лишь в отягощении твоим возрастом. Не говоря уже о своеобразности самого явления и последовательности событий.
Про недовершенное крестное знамение старуха не сообщила, ибо уже не помнила столь мелкую, но важную деталь во всем этом ворохе событий на свою голову.
Макарий не передал ей всех своих мыслей, что возникли у него во время беседы со старухой, а именно, про нечитаемую ауру, что над ней веяла в тот момент. Последнее событие явно повлекло за собой серьезные перемены и не только для неё. Но он добавил, что обязательно посоветуется со знакомыми батюшками, сведущими в этом вопросе, может быть лучше, чем он сам, поскольку теперь это и его дело.
Макарий проводил старуху перекрестив напоследок.
- С Богом, Никифоровна.
Старуха вернулась уже после обеденного времени в свою квартиру, и первое, что она заметила, это стена рядом с алтарем, что стоял в углу комнаты, откуда доносился голос. Она потемнела странным образом, будто была в саже.
Возможно, это огонь свечи, что столь долго горел во время разговора, очернил побеленную до бела стену. Старуха нашла время, чтобы обработать потемневшее место, и нанесла белизну вновь.
Она ещё не знала, что в тот момент, когда она дала согласие, а она непременно его дала, под навязчивыми увещеваниями "Монаха" пламя печи вспыхнуло в тот момент.
Этой же ночью Монах изложил детали действий с её стороны. Они звучали не менее пространно, в купе ко всему сказанному ранее: она должна была употреблять спиртные напитки разного толка. Таким образом, через связь воды во всех алкогольных напитках в момент распития та жизненная энергия, что утрачивается при перманентном вреде на людей, отошедших в вере, будет аккумулироваться самим "Монахом" посредством старухи, как проводника. На вопрос, что же произойдет с ней ведь она долго не протянет, и разве не станет ли она одними из них в результате?
Монах сказал, что для тебя это будет не более чем "вода". На практике ты не почувствуешь горечи или опьянения, как и последствий необратимого вреда на себе. Главное - это стать проводником. Так что об этом ей не нужно беспокоиться.
Та энергия, со слов Монаха, что перенаправлялась в момент акта поглощения и после аккумулировалось в надежном источнике им самим.
Старуха не стала расспрашивать, где ей взять средства, посчитала, что это было бы не прилично с её стороны и не правоверно. На том они и порешили.
В начале пути это не казалось ей обременительным. Свойства спиртных напитков действительно не оказывали на неё какого-либо вредного воздействия при употреблении, и отвратительного вкуса она не ощущала. Пила их как "воду", хотя бы, и иногда её мучила жажда, но от того она начинала употреблять их с большей силой.
Хоть она и посещала церковь, но уже никак раньше. Ведь она занималась приобретением "воды", а в её положении это крайне тяжело. На помощь же какого-либо она не смела рассчитывать. Неясно, как бы она это им объяснила и должна, могла ли? Решила, что это её ноша.
Посещала она в церковь ещё и больше для того, чтобы справиться, умножились ли прихожане в своем числе, появились ли новые за это время? Но приход разве что только сократился, нежели увеличился. Но старуха не теряла веры и надежды.
За это время количество её ночных и дневных молитв сократились. Она уже не так ретиво блюла посты, и постоянные пятна сажи продолжали возникать в том же месте и даже уже уходили выше, в потолок, обрамляя все вокруг. От стены исходило сначала легкое тепло, а затем уже и невыносимый жар. Ей пришлось приколотить к стене огнеупорное одеяло на место пятна, как скорейшую и доступную меру.
Однажды она слышала, если этой ей, конечно, не привиделось, неразборчивое мямлянье, будто кто-то набрал полный жидкости и пытался произнести, но на выходе были лишь нечленораздельные сжёванные звуки. Позднее она расслышала немецкий алфавит. То были числительные, которая Некифоровна знавала ещё со школы: zwei (2), zwölf (12), acht (8). Было и другое слово. Для неё оно было ново. Удалось вопсроизвести лишь механический zeitgeist (дух времени).
Старуха было со всем не в себе от услышанного. Спустя более месяца она начала думать, что она в забытее. Неизвестно, сколько ещё это могло продолжаться на её не великую пенсию и накопления. Она не могла расточительствовать столь долго. Она совсем забыла себя и церковь, хотя старалась на благо церкви, как ей думалось. Ведь она уже приняла решение.
Денно и нощно она блюла своё обещание, данное ей Монаху в ту ночь, пока не оказалась на койке больничной палаты местной больницы в реанимации.
Так Никифоровна и оказалась в таком состоянии. Физически организм был истощён, и сосуды головного мозга давали сбой, сахар подскочил. Здоровье было не к черту.
Так она и лежала рядом с полящей батарей и колокольчиком из сна над её головой для призыва о помощи медсестры. Сейчас она как никогда думала, что это все ещё один длинный сон, но определенно кошмарный и не прекращающейся. Самый главный ужас которого прячется где-то в самом темном углу за пятном сажи.
Через несколько дней, вернувшись в свой дом, она невольно зашла в кабинет старика, в котором он проводил достаточно много времени в былые годы. Она будто опомнилась, посмотря на крест, висящей на стене рядом, а потом и на совместную фотографию её с мужем Петром. Она тут же вспомнила, что давно не посещала его могилу на старом кладбище. Решила сегодня непременно отправиться и поговорить с ним.
За время, проведенное на могиле, она убралась в оградке своего мужа и уложила свежие цветы. Земля была здесь рыхлой и добротной. Хорошо, что удалось выкроить здесь местечко для Петра.
За время дел и разговоров с ним ей запала одна мысль, а именно открыть один из ящиков в столе его кабинета, будто сам Петр ей нашептал. При его жизни она туда никогда не любопытствовалась. Да и зачем ей это, cекретов, как её казалось, за 30 лет жизни совместной жизни быть не может у нашей четы и это был рабочий кабинет. Но мысль её не отпускала.
По возвращению домой она прямиком направилась к столу с закрытым ящичком. Там лежали старые конверты для писем, ручки, а также миниатюрный пресс-папье и коробочка из под монпансье. В одном из плотно запечатанных конвертов она нащупала письмо, уже пожелтевшее. Каллиграфия явно выдавала, что оно было написано рукой Петра. Она стала читать:
"Дорогая Марфа, если ты читаешь это письмо, то, вероятно, меня уже нет в живых. Я надеюсь, обстоятельства, при которых ты удосужилась обратиться к нему, были навеяны лишь твоим любопытством, а не нависшей над тобой угрозой. Ведь правда прольет свет на истину рано или поздно, и я не боюсь, что об этом тебе станет известно. Но лучше, если это была бы информация, что стала вскрытой тайной, а не руководство к действию, которому тебе бы не пришлось никогда и низа что следовать. Но если дело обстоит в обратном, то, пожалуйста, прочти внимательно и прости меня, что скрывал это до сего момента от тебя, лишь бы только уберечь тебя от посвящения в ещё одно проявления греха этого мира..."Марфа ненадолго отовралась от письма, чтобы перевести дух...
Как позднее выяснилось из письма почившего старика, он уже был свидетелем и вступал в контакт с нечто, что называло себя "Монахом". Он выяснил, что это вовсе не случай божественного проведения, но проведения лукавого. И ему удалось больше разузнать, как противодействовать ему, и навсегда запечатать ему доступ к сердцам верующих. Посвящать он в эти события Марфу не стал, ибо чем меньше знают и веруют в это нечто, тем меньше шансов, что оно вновь проявит себя.
Он взял на себя ответственность, чтобы уберечь и себя и её, а также и род человеческий. По этому алтарь с иконой и был поставлен в тот угол, чтобы молитвы громче всего звучали в этом направлении, и это оказывало надлежащий эффект. И будет... Ведь он не сомневался в вере своей жены. Но скверна дала о себе знать.
Марфа также не придала значению, будучи в забытее, что еда стала портиться быстрее, не говоря, что в холодильнике почти ничего не осталось, кроме спиртных напитков. Дом наполнился каким-то спертым воздухом, а цветы переставали цвести и стали увядать, как осенние деревья. В округе её дома нависла невесомая пелена. Несколько соседей с верхних этажей жаловались на головную боль и жар, исходящий от её квартиры.
Теперь старуха осознавала связь этих вещей и также и той, что "Монах" будто знал все наперед, все её ответы и сокровенные мысли. Ведь он словно поразит затаившейся во тьме, подслушивал и набирал силы все это время, по этому знает о прошлом и нынешним старухи не хуже, чем она сама. Ему ничего не стоило манипулировать бедной женщиной в годах, да ещё и в ключе веры. Старуха поняла, что поддалась чистому злу.
В письмо также говорилось, что помочь ей в этом может некто Мефодий, старый священник и давний друг Петра, с которым она не была близко знакома, но он был посвящён в эту тайну.
"Отправляйся к Мефодию Староверову, он подскажет, что делать. Мы заранее обо всем договорились. Если вдруг Мефодия уже не станет к тому времени, то направляйся к его сестрице Анне в село Нетленное, что в 30 километрах от нашего города на юго-востоке. Передай ей это письмо, и она поймет, что делать. Так мне сказал Мефодий."Марфа не долго думая собралась направиться к нему, но перед этим заручиться помощью Макария и донести старшные известия и правду происходящего, ей нужна была помощь.
Макарий сообщил, что он разузнал о некоем жреце Енохависсарии. Что означает (отнимающий жизнь вашу).
Он являлся последователем культа герантацидов, что ведет свою историю от германского племени. Те называли себя герулами, культовая деятельности которых основывалась на умерщвление людей пожилого возраста, но не с целью выживания в экстремальных условиях древнего мира, а с целями антигуманными и антибожескими, что являли собой деятельность жертвоприношений. Этот культ нисколько не эволюционировал, разве что только в своем приспособленчестве, чтобы влачить существования в этом бренном мире и продолжать паразитировать в нём, скрываясь от глаз и ушей людей.
Но Енохависсарий и его последователи внесли некоторое новшество и разграничили рамки своих жертв. Теперь в их потенциальных объектов жертвоприношений входят не только старые, но и молодые люди.
- Это то, что мы знаем наверняка. И это далеко не все сведения. В руки культа попала древняя книга с описанием темных ведических мистических ритуалов, сплошная архаика, но крайне могущественная и зловредная, которые также в своем основании имели жертвоприношения. Енохависсарий, вероятно, пытался воплотить эти знания при помощи деятельности своего культа, и боюсь представить, что может быть в ней доподлинно изложено.
- Выходил ли он с тобой на контакт вновь? Или ты осуществляла попытки связи с ним - Спросил Макарий обеспокоенным голосом.
Он со мной не связывался однозначно. Однажды я пыталась сама, но безрезультатно, — Ответила Марфа безразличным тоном.
Оно, может, и к лучшему, к лучшему..., — Ответил Макарий, покачивая головой вверх и вниз, как бы подтверждая свои собственные слова.
Как выяснилось в последствии, Мефодия уже нет на этом свете. Заручившись старой, но добротной Волгой Сайбер принадлежавшей Макарию, они тут же направились к его сестре в деревню Нетленное. Анна будто уже ждала их, стоя на крыльце своего дома. Им даже не пришлось разыскивать её.
Как поведала Анна при встрече, деревня была так названа по той причине, что гнетом множественных пожаров за период своего давнего существования храм устоял и помогал устоять её жителем, что подвергались набегам кочевников, пытаясь здесь жечь все до тла, обирая жителей до нитки. Отсюда и было дано деревне это название ещё за долго до её рождения. Так ей рассказывал отец её Мефодий.
- Да, я знавала твоего Петра. Я ещё маленькая была. Добрый был человек. Привозил мне мятных пряников, однажды. Они довольно долго разговаривали с отцом. В их беседы я не вникала, мне и не следовало. Отец говорил, что со временем я неизбежно буду посвящена во все необходимые тайны, но сейчас не время для юного ума размышлять о таких вещах.
Спустя некоторое время Марфа и Макарий посвятили её в детали произошедшего со своей стороны. Марфа также дополнила свою историю недосказанными деталями при первой беседе с отцом Макарием. Рассказала и про новые подробности. в виде немецкого диалекта с числительными и обветшалой атмосферой.
- Кошмарные вещи ты говариваешь, Марфа. Я восхищена, что ты действительно столь долго устояла и сейчас находишься здесь с нами в здравии, на сколько я могу судить. Я постараюсь помочь вам, и вы помогите мне. Одной мне не справиться.
От Анны поступили некоторые вопросы относительно её бывших соседей. И точно ли никто не заселялся после их съезда.
Марфа такое развитие событий отрицала. Но соседи не были многословны с ней, особенно в последние дни проживания.
- Не исключено, что квартира была перенята последователями культа насильно. Эти исчадья не перед чем не остановятся. Они могли угрожать или также внушить необходимость уехать, а позднее расправиться с жильцами для своих безбожных нужд. - Продолжала говорить Анна
- Но так или иначе, все сходиться. Те пятна сажи, что появляются у тебя на стене - это от так называемой печи, как они её называют. Это изобретение одного из прославленных адептов культа Черного Игнатия, как они его называют, или Schwarzer Ignatius.
Оно было специально изобретено для переработки жизненной энергии верующих или некогда бывших, но не лишенных веры окончательно.
- Но почему только пятно и жар? Если это печь, то она должна была бы спалить все поблизости. И дыма я никогда не видела. - Спросила Марфа, ставшая смертельно бледной от таких подробностей
- Не так все просто. Эти печи работают по принципу пароварки. Самое близкое, что я могу сказать - да, буквально выпаривают и иссушают органические соки, преобразуя их в чистую энергию. Печи эти были изготовлены из руды, что добыта из немецких шахт. Это далеко не допотопная машина, и мне мало что о них известно. Но суть одна, что все это происки дьявола. Теперь они планируют направить собранную энергию, чтобы воззвать к Чернобогу, дабы объять чумой этот край.
Марфа перекрестилась. Макар слушал внимательно, не моргая.
Теперь картина предстала совсем в другом свете.
- Как же нам предотвратить это? И можем ли мы? - Спросил Макарий, несколько размышляющим тоном
- Это будет очень не просто. Его не выморить голодом. Они и не едят вовсе. Это уже не люди. Они лишь пользуются людьми. Питаются дьявольским духом, так сказать. Но один способ все же есть.
- Какой? - В один голос произнесли священник с Марфой.
- Так называемый Pseudanthium с греческого, он же антодий на латыни. Данное явление во флористике означает ложный цветок. Случай, когда один цветок составляет множество соцветий одновременно. То есть вам видеться, что это единый цветок, но на самом деле это несколько цветов, составляющий один. Члены одного тела. Одним из представителей является подсолнух. - Отвечала Анна
- И как он нам поможет? - Спросила Марфа
- Ты же помнишь, что говорила, что ты являешься проводником с его слов? - Задала наводящий вопрос Анна своим уверенным голосом, уже зная ответ на него.
- Так вот, нам нужно осуществить процесс транслирования энергии вновь через тебя. Но источником на этот раз будет то, чего он не ожидает.
- Для этого нам необходимо не просто проявление этого феномена в цветке, а определенный его подвид с соответствующим числом лепестков и соцветий на каждом полукруге подсолнуха. Я надеюсь, что у нашей местной травницы Сидоры найдется такой.
Цветок был благополучно найден. Он был прекрасен, особенно когда от этого плода природы, редкого в своем явлении, завесила жизнь и вера многих поколений.
Сидора изготовила снадобье.
- Далее, чтобы знать наверняка, испитие этого снадобья нам нужно проводить ровно в то самое время, в которое вы с ним встретились впервые и на том же месте. Также мы сможем убедиться, вполне подействовал отвар или нет.
Время как раз подступало, и они отправились все втроем на Волге Макария в дом, где жила Марфа.
У Анны с Макарием выступила испарина на лбу и заложило нос. Да и дышать было бы невозможно, если бы он и работал. В квартире тянуло сыростью и мороком. Хотя с виду все было как обычно, за исключением гипертрофированного пятна сажи на стене, что выступало уже через огнеупорное одеяло и начало чернеть, а на его поверхности выступал чей - то лик.
Все они перекрестились и переступили порог комнаты с алтарем. Зелье было при них.
По пути Анна рассказала, что Марфа должна ощутить более остальных изменения, ибо они связаны с "Монахом", и если наноситься вред одному, то неизбежно страдает другой. В апокрифах явления Антодия описывается как священное проявление природы. По этому, попади он внутрь организма "Монаха" напрямую, его внутренности вышли бы наружу разом. Но поскольку у них нет другого варианта подобраться к нему, они используют полумеру, хотя с одинаковым летальным исходом для "Монаха".
Пробило ровно 12, и Марфа, подойдя к алтарю, отворила закупоренную березовую колбу с зельем и начала пить. За стеной послышался аморфный монотонный скрежет зубов и звук, напоминающийся просыпанную мелочь на пол. Монетки будто катились в разные стороны, потревоженные кем-то. Пятно начало уменьшаться в размерах и жар постепенно спадать в той степени, в какой опустошалась бутылка со снадобьем в руках Марфы. Послышались агонические сдержанные вопли, будто писк крысы, что не может найти выхода из своей горящей клетки и пытается рыть подкоп под землю за неимением других путей.
Макарий с Анной все это время, ниспуская глаз с Марфы, поддерживали её молитвами со своей стороны и готовы были прийти на помощь в любой момент, если бы что-то пошло не так. Но, как им казалось, план благополучно воплотился.
Анна решила выйти наружу, оставив Макария с Марфой вместе. Сейчас ей нужен покой и длительный отдых.
Видимо, ирод пытался выбраться наружу квартиры. Дверь была приотворена, и ей удалось войти внутрь. Она не была удивлена от увиденного, но такое нельзя было пережить безэмоционально. С помощью восковой свечи в руке, взятой из запаса Марфы, и небольшой щели в двери, что давала свет на обиталище дьяволово, она видела некоторые ужасные вещи.
Пол был устелен, как мозаика, множественными монетами ценности в 50 и 10 копеек, и если прислониться, то от них ещё исходил жар, как и от всего пола. Тут было натоплено, как в чаду. Настоящая баня.
Может, "Монах" закалял свои ступни человеческого тела для хождения по земле адовой в глубинах? Подумала Анна.
Теперь понятно, что за звон мы слышали.
В самом углу была бледная драная ряса, и в ней, с языком, высунутом наружу, как у головы мертвой свиньи, что лежат на мясных прилавках, и глаз, как у человека с базедовой болезнью на крайней стадии лежало тело. Она видела лишь подобие человека, существо, уже бывшее в дали столь далеко от людей и столь долго, что почти и не выдавало в нем человеческих признаков. В руке у него был медный ключ, видимо, от отверстия самой печи для её запуска. этой дьявольской машины.
- Да, таковы последствия Антодия.. - Произнесла тихо Анна, в душе не желая никому такой участи.
Что представляла собой печь? Она напоминала Ханг или Ксенофон, похожий на летающую тарелку с множеством игл, насквозь просунутых в него в специальные отверстия. В самом низу был небольшой люк для жидкости и сверху для погружения органов. На поверхности в спорадическом порядке были выгравированы числительные на немецком. Размер печи составлял половину молотильного колеса.
Как позднее выяснилось, "Монах" аккумулировала энергию и наращивал органы в своем собственном теле. Он тоже был своего рода проводником в этой цепи. Позднее он оперировал себя и изымал органы, помещая их в отверстие печи. и затем уже проводил ритуал передачи чистой энергии единому накопительному источнику, что напрямик вел к зову Чернобога.
Тело "Монаха" было испещрено ножевыми отверстиями, в области сердца и печени.
Невозможно было представить, как именно ему удалось добиться таких физиотерапевтических навыков, или абсолютного не ощущения собственного тела, чтобы проделывать это не единожды. Тело обычного человека не готово к подобному.
В комнате также была обнаружена ржавая духовка, в которой он хранил инструменты для оперирования. Было также выяснена ещё одна любопытная деталь, почему "Монах" практический не издавал звука и не выходил на контакт последующие разы, а также в моменты самохирургии. У него был отрезан язык. Его нашли там же, в печи, завернутом во множественные листья полыни.
Макарий планировал осветить это гибельное место и изъять печь, дабы запечатать её под длань Божью в подвале монастыря одного из храмов города. Монахи планировали изучить её, да и уничтожить бесследно её будет нельзя. Прежде нужно выяснить, как предотвратить последующие конфронтации с этими бесами. А пока что печь в надежны руках. Язык же вместе с рясой и останками были бесследно уничтожены на не освещенной земли с помощью святой воды, что заставляло обращаться в пепел все богохульные объекты.
Спустя несколько недель Марфа начала поправляться, насколько это возможно. Но ей пришлось воспользоваться, помимо помощи святого Отца Макария и помощью докторов. Пока Марфа лежала в больнице, до выписки к ней спрашиваться о здоровье приезжал Макарий с Анной. Да и сама травница Сидора к ней заглядывала однажды, интересовалаcь, чем может помочь из народных средств со своей стороны.
Спустя недели Марфа вернулась к себе домой и даже смогла посещать службы, как раньше, но здоровье её уже непоправимо и не вернется в норму. Как выяснилось, вред от алкоголя был лишь редуцирован "Монахом", замедлен, чтобы дольше поддерживать жизнь в проводнике, то есть Марфе. Помимо этого, духовный ущерб, что был нанесен, пока она являлась проводником, не поправим, и её физическое здоровье совсем ухудшилось.
Возможно, это и к лучшему. Я сделала, что смогла, и не потерял веру в Бога. Марфа перекрестилась.
Вероятно, и в самом деле лучше. Ведь разумно было совершить ещё одну жертву, но уже более естественную.
"Семя", посеянное с помощью связи воздействия "Монаха" не обратилось бесследно. Это могло угрожать тем, что в тело могли вмешаться другие последователи культа. Паразитический, использовав её тело.
- Да, вот и славно. В любом случае, мне осталось не долго. Пора готовиться к собственным похоронам. рядом с моим Петрушей.
yaplakal.com