Про моего одногруппника.
ссылка:
http://www.novayagazeta.ru/inquests/27735.htmlРодители до сих пор ждут и надеются...
И СИДИТ НЕ ТОТ, И ЛЕЖИТ КТО-ТО ДРУГОЙ
РАССЛЕДОВАНИЯ
11.04.2005
Начало этой истории вполне обычно, как тысячи других: жил в Ижевске парень Юра Корякин, прекрасный технарь. Закончил, естественно, технический университет. И был призван в армию офицером, инженером-специалистом. Оказался в Ленинградском военном округе, в поселке Дальние Зеленцы Североморского района Мурманской области, в 5-й радиотехнической бригаде (в/ч 03733). 18 июня 2003 года позвонил домой, родителям — Гульсине Миниахметовне и Владимиру Михайловичу — «и сказал, что служба закончилась и ему осталось только сдать дела» (из письма Юриной бабушки Веры Константиновны Корякиной).
На этом тривиальность прекращается, потому что 18 июня — последний день, когда родители слышали голос своего сына. Юры не было ни через неделю, ни через две. «Не дождавшись больше вестей, — пишет бабушка, — родители сами позвонили в часть, где им сообщили, что их сын 22 июня потерялся… После того как в течение месяца родители звонили в часть и пытались выяснить, что же случилось, они сами выехали 1 августа на место его службы и пытались выяснить обстоятельства».
— У командования тогда главной версией было «самовольное оставление части». Дезертирство, — рассказывает Гульсина Миниахметовна. — Но мы с отцом не могли с этим согласиться. Зачем ему было дезертировать, когда он уже отслужил? И сдавал дела? К тому же не такой он человек. И поэтому мы задержались в Североморске и стали проводить собственное расследование. В результате собрали 58 подписей, что Юра не мог бежать из части. Мы везде написали заявления — в военные прокуратуры в Мурманске, Санкт-Петербурге — об исчезновении нашего сына, старшего лейтенанта.
Родители также выяснили, что 21 июня 2003 года Юра уехал из части на красных «Жигулях», с ним были еще двое. Накануне вечером у него состоялся тяжелый разговор с заместителем командира в/ч 36138 Савенковым (эта часть является одной из «точек» 5-й бригады и расположена в Североморске, Юра часто ездил туда в командировки) — и разговор был о деньгах. Савенков считал, что Юра не может уволиться, не заплатив около 100 тысяч рублей за разграбленную еще в конце 90-х дизельную кабину. Но Юра так не считал.
Пока служил, он пытался восстановить ее оборудование, но в феврале 2003 года произошло следующее: один из офицеров попросил Корякина распечатать дизельную кабину — ему что-то там понадобилось. Корякин сделал это и уехал в командировку, а когда вернулся в Дальние Зеленцы, часть приборов оказалась разбита. Юра рассказывал об этом родителям по телефону, жаловался, что увольнение затягивается: ему не подписывают акты передачи материальных ценностей…
Еще родители выяснили, что Юра сел в красные «Жигули» с приличной суммой в кармане — у него было с собой около 40 тысяч рублей. Рассказали об этом в прокуратуре. И уехали в Ижевск.
Дальше был год (!) полной неизвестности. Ни Юры. Ни тела. Ни новостей. Ни звонков. Владимир Михайлович свалился в инфаркте, Гульсина Миниахметовна получила инвалидность — ведь единственный сын, умница и надежда…
— Мы для этого его растили? Чтобы он все, что мог, отдал армии — и исчез? — спрашивает Гульсина Миниахметовна. Она как раз вернулась с допроса в прокуратуре — допрашивали уже ее, да с пристрастием, и без всякого политеса, как умеют добивать жертв в наших прокуратурах, — и ей сейчас очень плохо…
Наконец в июле прошлого года родителям сообщили из Мурманска, что тело нашли 6-го числа на 22-м километре дороги Мурманск — Туманный, на горе Лисьей, а 7-го было проведено опознание, и это — Юра. Но кто и как опознавал? Выяснилось, визуально, на глаз, и делали это те, кто с ним не служил, — опознавали по вещам… А когда гроб привезли в Ижевск, сопровождающие офицеры не позволили родителям открыть его и проститься с сыном…
— Я умоляла, — говорит Гульсина Миниахметовна, — чтобы разрешили хотя бы взять биологические пробы для экспертизы. Чтобы мы убедились раз и навсегда, чтобы сердце успокоилось… Ну что такое «опознание по вещам»?
Запретили и пробы. Сопровождающие объяснили, что предписаний на этот счет не имеют. 23 июля на кладбище «Южное» состоялись похороны. Мать смирилась, но ни минуты не верила, что это Юра, и поклялась на могиле, что поможет «этому мальчику найти его родителей»…
А очень скоро Корякиным сообщили, что найден убийца их сына. Некто Цалай. И он арестован. Версия следствия, разработанная в военной прокуратуре Мурманского гарнизона (сначала следствие вела именно она, следователь Максим Хазизов), была такова: Цалай убил жертву в собственном гараже, нанеся амортизатором множественные удары. Мотив — деньги. С целью грабежа тех самых 40 тысяч. О них Цалаю сообщил сослуживец Юрия сержант Роман Михайлиди (сейчас в бегах в Украине), который был одним из тех, кто ехал со старшим лейтенантом в красных «Жигулях»…
Обнаружив гражданского Цалая, военная прокуратура быстренько спихнула дело в гражданскую — Первомайского административного округа Мурманска (следователь Валерий Кривоносов). И 23 марта этого года Кривоносов отправил его в Первомайский районный суд. Но ни одного заседания так и не состоялось — Корякины дали телеграмму судье Зайкиной, что у них нет оснований доверять результатам следствия и что все это время оно двигалось совершенно неправильным путем, что захоронен в Ижевске не их сын и что, быть может, Цалай кого-то и убил, но не Юру. И приложили к телеграмме результаты молекулярно-генетического исследования, проведенного ими за собственные инвалидные 11 тысяч рублей…
Дело в том, что Гульсина Миниахметовна, верная присяге, данной на могиле тому, кто лежит в ней на ижевском кладбище «Южном», стала добиваться эксгумации. И чудом добилась — после множественных писем генпрокурору Устинову. 24 января родители, оба, лично присутствовали при вскрытии захоронения — и у них не осталось сомнений, что там не Юра. После эксгумации у Гульсины Миниахметовны отнялась правая рука, онемела вся правая часть тела…
— Ни одной матери планеты не желаю оказаться в подобной ситуации, — говорит Юрина мама. — Где же мой сын?
В феврале, со 2-го по 7-е, в Казани, в Экспертно-медицинском центре, была проведена та самая экспертиза изъятых при эксгумации биопроб, результаты которой родители отправили судье Зайкиной в Мурманск.
«…РЕЗЮМЕ: В результате проведенного исследования представленных костей установлено, что они принадлежат скелету мужчины, костный возраст которого около 30–39 лет, длина тела около 168–173 см… (Юре было 25, и рост его был 180. — А.П.) …проведенным исследованием установлено, что труп, эксгумированный в г. Ижевске 24 января 2005 г., не может являться сыном Корякиной Г.М. и Корякина В.М.».
Итак, тупик. Патовая ситуация: и сидит не тот. И лежит кто-то другой. А Юрия Корякина нет, и что с ним — неизвестно. Ответный удар прокуратуры на родительскую активность оказался прямо под дых.
— 6 апреля меня вызвали в Устиновскую районную прокуратуру Ижевска к следователю Ульяне Владимировне Шкляровой. Для допроса, — рассказывает Гульсина Миниахметовна. — Выяснилось: у следователя поручение от Первомайской прокуратуры Мурманска задать мне некоторые конкретные вопросы по присланному списку: была ли я беременна вообще? Способна ли я была рожать? Почему у меня только один ребенок? Рожала ли я Юру? То есть мой ли это кровный сын?
Конечно, мама в шоке. Чтобы не признать очевидную ошибку в своей работе и, значит, не отпускать Цалая и не начинать искать Юрия Корякина заново, прокуратура пытается развернуть дело таким образом, что ДНК-экспертиза эксгумированного тела именно потому не сходится с родительскими биопробами, что это не их сын… Ну какое сердце может выродить такое?
Всякий раз, когда приходится писать очередную тяжкую историю о жизни человеческой вокруг, говоришь себе: ну уж хуже этого быть ничего не может, на сей раз действия нашего правоохранения беспрецедентно циничны, падать дальше просто некуда… А потом приходят другие люди, начинаешь разматывать новую историю — и видишь: опять бездна. И прежняя история была еще куда ни шло…
Ложь, лень и коррупция подменили чистые помыслы, светлые чувства и честные поступки работающих в прокуратуре, следствии, судах. Там приступают к исполнению обязанностей, когда чувствуют дополнительное вознаграждение. И никак иначе. Или на «резонансных делах» — когда некуда отступать. Или по политической целесообразности, спущенной сверху. Бедным и безвестным — шиш с горчицей. Тотальная душевная саркома и неприятие страждущих суть деятельности тех учреждений, которые существуют исключительно ради помощи страждущим. И еще понимаешь: Путин-то тут ни при чем.
yaplakal.com