Главная Баба Яга СССР - Георгий Милляр
От отца его талант унаследовал исто французскую искристую веселость, щеголеватость.
От матери — русскую щедрость выдумки и потаенную доброту. В его искусстве многое идет от ярмарочного веселья, праздничности балаганов и вертепов.
…Когда беседуешь с этим бесконечно застенчивым, милым человеком, ловишь на себе прищур ласковых, с лукавинкой глаз, и не верится, что еще час назад он смотрел с экрана ледяными, звериными зрачками, злобно скрипел зубами, грозил смешать с землей.
Лицедей… Пожалуй, высокопарное и старомодное слово очень точно определяет актерскую суть Георгия Милляра.
Начало творческой биографии Георгия Милляра относится к двадцатым годам, когда его, бутафора геленджикского театра, однажды попросили заменить внезапно заболевшего актера. Дебют прошел удачно. Начинающего актера стали вводить в старые спектакли и давать роли в новых.
А затем сцены провинциальных театров. Характерные роли. Успех у зрителя и… полнейшая неудовлетворенность собственной игрой.
В 1924 году Милляр едет в Москву и поступает в школу «юниоров» при Московском театре Революции, первым художественным руководителем которого был Вс. Мейерхольд. В этом экспериментальном «учебном цехе» театра студийцам преподавали Ал. Попов, А. Гриппич, М. Терешкович.
«По своим психофизическим данным я был тяжелым учеником, и многие преподаватели бросили бы меня, если бы к их нетерпению и досаде не примешивалось чувство профессиональной любознательности, вызванное трудностью материала. „Консилиум“ педагогов долго не мог предрешить исхода ни за, ни против, и поэтому меня не выгоняли», — вспоминает Г. Милляр.
Привлекал Милляра и кинематограф. Впервые снявшись у режиссера К. Эггерта, он все чаще и чаще появляется на экране в небольших эпизодических ролях. Актер высокой требовательности к себе, бескомпромиссности, Милляр считает, что не может совмещать работу в театре и в кино. Он уходит из театра, в котором завоевал довольно прочное положение.
Последующий этап в творческой жизни Г. Милляра связан с именем известного мастера детского кино А.А. Роу. Режиссер-сказочник нашел в актере единомышленника, и дружба их длится вот уже более трех десятков лет. Их первым фильмом была экранизация сказки о лукавом Емеле-дурачке, капризной царевне Несмеяне, Щуке, говорящей человечьим голосом, и прочих чудесах.
Пресса среди наиболее интересных актерских работ единодушно отмечала исполнение Г. Милляра. Роль царя Гороха была сыграна в острой, гротесковой манере. Зрители увидели вздорного, злого дурака, облаченного в царские одежды.
В следующей картине — «Василиса Прекрасная» — Милляр сыграл три роли — гусляра, старика отца и Бабу Ягу.
Облик старика отца Старинушки весь пронизан мягким, лукавым юмором. В нем зрители узнавали любимый с детства образ сказочного деда — наивного, доброго и мудрого.
А Баба Яга — злобная, коварная, свирепая, но неудачливая гостья многих русских сказок… Какой она появилась на экране? На роль «злодейки» пробовались многие известные характерные актрисы: Т. Струкова, Ф. Раневская. Но было решено — мужчина в юбке — страшнее, и роль досталась Г. Милляру.
Долго и мучительно искал он внешний рисунок роли. «Однажды перед съемками, — вспоминает Милляр, — подошел ко мне художник Соколовский. — Я такую старушку видел в Ялте, — сказал он. — Коз пасла на Чайной горке. На Бабу Ягу похожа удивительно. Она тебе поможет… Вскоре ее увидел: старая-престарая гречанка, сгорбленная, нос крючком, недобрый взгляд, в руках короткая палочка».
Позже на съемках мы завершили портрет моей зловещей «героини», облачив ее в жуткие лохмотья, повязав на голову черный платок, наградив ее звериной походкой«.
Для роли Бабы Яги Милляр нашел новые краски. Его глаза, еще недавно излучавшие теплоту, загораются змеиным блеском; Баба Яга злобно хрипит, угрожая, злорадствуя. Актер был беспощаден к своей героине. Он сыграл врага хитрого и коварного.
«Как гром с ясного неба упал на Русь Кащей Бессмертный. Пожег наши дома и хлеба, людей вырубил и жен живыми угнал, многие тысячи…» — так начиналась новая киносказка А. Роу о «Чудище, который весь мир жрет и не нажрется». Фильм о «Кащее Бессмертном» вышел на экран в год разгрома немецкого фашизма. Образ Кащея символизировал человеконенавистничество.
«Работая над ролью Кащея, мы обратились к тевтонскому эпосу, сознательно пародируя «Нибеллунгов», — вспоминает актер. — Аскетизм, неумолимость, озлобленность «рыцарей» средневековья — все вобрал этот образ. Вид у меня был отвратителен, страшен. Во время съемок лошадь не подпускала меня близко. Завидев даже издали, она в страхе шарахалась. Едва ей развязывали глаза (приходилось завязывать), она снова сбрасывала меня прочь. Помните, у Дюрера четырех апокалиптических всадников — это аллегорическое изображение разрушительных сил? Во внешнем рисунке роли я шел и от этих мрачнейших фигур художника. Поиски костюма и грима были мучительны. «Кащей без бороды — это не Кащей», — говорили мне. У моего Кащея были голый череп, сзади прямые волосы, переломленный нос и тупой выдающийся вперед подбородок, он был в пластмассовом панцире, из которого росли острые костяные крылья.
Был я и в молодости худым, но во время эвакуации среднеазиатская малярия иссушила меня до-предела. Я стал «живым» скелетом, и оператору было со мной легко работать. Он снимал меня снизу, чтобы Кащей казался еще выше и в живописном решении приближался к удлиненным фигурам ранней готики. Самым выразительным и удавшимся мне эпизодом считаю Кощееву смерть. Помните: скелет «ворога» кладут на землю, земля растрескивается, смыкается, и трава не ней не растет больше никогда. Кащей оказался смертен, как и мировое господство Гитлера оказалось мифом. Для меня роль Кащея наиболее выстраданная. В ней не только след творческих мук, но и память о тех тяжких годах, когда все мы жили жгучей ненавистью к фашистским завоевателям и жаждали дня победы«.
«Искусство создается не только кровью сердца, но желчью печени», — шутит Георгий Фоанцевич. Глядя на его сказочных героев, с ним невольно соглашаешься. Целая галерея типов, достойных злого, беспощадного осмеяния.
«Не вели казнить — вели донос вымолвить!» — излюбленное обращение царского спальника Чихиря — персонажа Ершовской сказки «Конек-Горбунок», того самого, что крадет у Ивана перо Жар-птицы и становится причиной многих бед на пути героев. Актер зло и едко высмеивает жадность, угодничество, лизоблюдство Чихиря.
Из земного сказочного царства, боярских хором, улюлюкающих разбойников герой следующей его сказки, «Марья-искусница», переселился во владения подводные, в общество водяных, чудищ болотных и заколдованных рыб. Квак — штатный подводный подхалим — омерзительное зеленое чудище с вечно улыбающимся растянутым ртом, огромными оттопыренными ушами, настороженными глазами и орденом рака на груди.
Сторонники рафинированного искусства легко могут обвинить актера в натуралистичности трактовки сказочных образов. Но в гротеске Милляра, в его сатирических красках всегда есть чувство меры, которое доступно лишь подлинному художнику.
В фильме «Новые похождения Кота в сапогах» актриса Лидия Вертинская и Георгий Милляр играли одну и ту же роль — карточную колдунью даму пик. Их героиня то превращалась в юную блистательную красавицу, беспрепятственно проникающую на придворный карнавал (ее играла Лидия Вертинская), то в одинокую обитательницу мрачного замка — полупомешанную, вздорную, зловещую старуху (ее играл Милляр).
«Эксцентрика — мышление необычными образами», — говорит Милляр, мастер острого рисунка. Актер редкой пытливости, наблюдательности, он «коллекционирует» смешные человеческие черточки, привычки и награждает ими своих героев.
«Грим, как и костюм, надо уметь носить, — утверждает актер. — Он сам по себе не сыграет. Им надо управлять».
Актер с удивительной легкостью «обживает» изделия гримерного цеха: крючковатые носы, тяжеловесные подбородки, старушечьи букли и маски чертей. Ему, творцу сказочных персонажей, очень важно овладеть внешним рисунком роли, найти правду образа в зримых, ярких деталях. Вспомните, как естественно носит актер костюм — будь то королевская мантия, лохмотья ведьмы, лягушачья кожа или элегантный фрак модернизированного палача.
Кажется, в игре актера, острой, неожиданной, живут шутки и чудачества первых лицедеев Древней Руси — скоморохов. Так заразительно его по-язычески безудержное веселье, когда «расправляется» он со своей старой знакомой — Бабой Ягой в фильме «Морозко». Не та стала злодейка — постарела, подряхлела, силы поубавились, радикулит старую замучил. Да и в своих колдовских волшебствах разуверилась. Отсюда традиционный образ злодейки русских сказок засверкал новыми гранями, в интонациях актера появились иронические нотки и масса юмористических бытовых подробностей. При всей условности, сказочности фигуры актер наделяет ее живыми человеческими чертами.
«Я меньше всего склонен отягощать режиссера обязанностью делать мне роль. Главное, мне важно получить стилистический заказ» — таково творческое кредо актера.
В работе над ролью он идет от внешней характеристики: «Сначала я вижу фигуру, грим, костюм, походку, позже приходит речь. С текстом обращаюсь жестоко, фильтрую его, избавляясь от многословия. Роль „прорезывается“ по кускам, а не в сюжетном порядке. Как ни странно, так „монтировать“ роль я приучился еще в театре, и это облегчило мне работу в кинематографе».
…Если вы встретите Милляра с начисто сбритыми бровями и бритой головой, — не удивляйтесь, это верный признак того, что актер готовится к очередной съемке. «Так гримеру проще работать с моим лицом, приспосабливая новый грим», — объясняет Милляр. И в этом он весь — с его самоотверженной, поистине фанатичной любовью к искусству. Актер — большой художник. И необыкновенно скромный человек.
— О каких ролях вы мечтаете?
— Актер — кладбище неигранных образов, — грустно констатирует Георгий Францевич.
— Сказочные образы — моя стихия, моя привязанность. Но как хочется сыграть однажды роль глубокую, психологическую. Слепить характер сильный, острый, самобытный. Шекспировский Цезарь, Вольтер, Суворов — вот о чем я, грешный, мечтаю.
Яповецкая Р. Георгий Милляр // Актеры советского кино. М.: Искусство, 1971. Вып. 7. С. 158—170.
источник материала : russiancinema.ru
Забыли?!
Это сообщение отредактировал Рециркулятор - 24.03.2011 - 00:06
yaplakal.com