245
Народный артист СССР Евгений Весник родился в 1923 году в Ленинграде. В 1940-м поступил в Щепкинское училище, а в 1942-м, 19-летним юношей, ушел на фронт артиллеристом. Закончил войну в звании гвардии старшего лейтенанта. Награжден двумя медалями "За Отвагу", орденами "Красной Звезды" и "Отечественной войны" II степени. Снялся более чем в 90 фильмах, сыграл более 140 ролей в театре. Автор 15 книг.
- Впервые хочу признаться публично – вряд ли это сделает кто-нибудь из актеров, - что я... украл. Когда я после войны в 1946 году демобилизовывался из армии, надо было сдать винтовку, противогаз и так далее – все, что было записано в офицерской книжке. А мы, не доезжая до линии фронта, противогазы выбрасывали. Они нам просто мешали. Стоимость потерянного надо было вернуть в двенадцатикратном размере...
Представляете, что это тогда было для офицера! Я взял первый попавшийся противогаз у солдат в казарме ночью, когда дежурный на минутку отлучился, и выбросил его в открытое окошко. В пять утра я его подобрал, спилил номер и вернул государству как свой. Мне это не давало покоя всю жизнь. Ну вот, наконец, покаялся…
- Евгений Яковлевич, понятно, что война — дела давно минувших десятилетий. И тем не менее, - что чаще всего вспоминается?
- Могу честно сказать: меня война сделала человеком. Она воспитала меня. Там я влюбился в людей - в командиров, в солдат. Когда я вспоминаю войну - вспоминаю добрых, душевно красивых людей, вспоминаю все, что связано с юмором, дружбой, взаимовыручкой, добром… Именно на войне я увидел и понял, что такое искренность, смелость, любовь. И что такое предательство, трусость. Война – это же идиотизм. По одну сторону окопов считают, что их дело правое, а по другую - что их. Потом начинают друг другу морду бить… Еще вспоминаю немца, которого взял в плен - летчика, спустившегося на парашюте с подбитого самолета. Я пригрозил, что застрелю, а он, улыбаясь, засвистел в ответ. Вот натура была! А мы изображаем врагов идиотами...
- Как это «засвистел»?
- Я доставил пленного на наблюдательный пункт, к генералу. Тот говорит: "Узнай у него, где пятая немецкая танковая дивизия находится". Я три раза спрашивал по-немецки, а пленный молчал. Командир сказал: "Ну-ка, напугай его пистолетом". Я вытащил наган, взвел курок, наставил ему в лицо, а немец засвистел какую-то мелодию. Да так, что я и сейчас могу воспроизвести - всю жизнь ее помню. (Насвистывает.) Он долго мне снился. Ас! Так ничего и не сказал. Но при нем была оперативная карта, которая нам помогла. За этого летчика-«языка» я получил свою первую награду – медаль «За отвагу».
- Вы сказали «любовь». У вас был военно-полевой роман?
- На карело-финском фронте я был увлечен девушкой- телефонисткой. Мы с ней мечтали о будущем. Но прямым попаданием мины ее разорвало на кусочки...
- Что вас больше всего поразило на фронте?
- Там я впервые испытал страх, не трусость, а именно страх. Произошло это так. Как-то от нечего делать решил потренироваться в стрельбе. На бруствере окопа лежала пустая консервная банка. Я вытащил свой наган и начал по ней стрелять. Вдруг из-за насыпи поднимается огромный рыжий финн с поднятыми руками. Финн очень пригодился начальству, так как рассказал много полезного, а мне впервые пришлось испытать чувство настоящего испуга. Это ощущение ужаса передать невозможно...
Помню свой первый бой - форсирование реки Свирь. Мы находились на одном берегу, финны - на другом. В бинокль, а иногда и без него, мы видели друг друга. Наше командование договорилось о "курортной неделе". С 6 до 7 утра мы мылись, стирали, играли в футбол, в волейбол. То же самое делали финны с 7 до 8 утра. Так прошло несколько дней. А затем начался бой - беспрерывный артиллерийский огонь, раскалившиеся стволы орудий, гул сотен самолетов. Смерчи разрывов, языки пламени "катюш". Настоящее пекло. Такое не забывается. В день моего рождения начался переход границы Восточной Пруссии. Вдруг, а это было перед Новым годом, мы услышали с вражеской стороны: "Рус, заведи нам пластинку Шаляпин". Мы завели. Потом они спрашивали: "Рус, а что хочешь ты слушать?" И мы попросили завести джаз. Так я впервые услышал Армстронга.
Вообще на войне трагическое часто было сопряжено со смешным. Со мной, например, был такой случай. Мы наступали, но карты у нас оказались неточные. Мы чуть не въехали в расположение к немцам. По нам начали стрелять. И вдруг мне понадобилось сходить по нужде. Я оказался над обрывом. Внизу увидел строй немецких солдат. Замер в кустах и заметил, как они скрываются за поворотом, а последний остановился по той же надобности, что и я. Я взвел парабеллум и тихонько свистнул. Он повернулся и поднял руки. Я привел его в штаб, и там-то он объяснил, что наши карты никуда не годились. Так что он оказался очень полезным "языком".
- Не считали, сколько раз судьба вас хранила?
- Это не поддается и не может поддаваться счету. Пригород города Гольдап. Сидим с ординарцем в двухэтажном доме, налаживаем связь. Толком не осознавая, почему я это делаю, забираю рацию и говорю: «Пойдем отсюда. Здесь будет что-то нехорошее. Я почувствовал. Пойдем…» Вышли из дома, отошли метров на сто, закурили. Через 30 минут дом взлетает на воздух. Я после этого случая написал матери: «Мама, меня не убьют». Не убили!
- В вашей книге «Дарю, что помню» я прочитал трогательную историю про фронтового друга - собаку, с которой вы подружились в Восточной Пруссии…
- Немецкая овчарка - красавец пес! Я его подобрал в одном из брошенных хозяевами немецких дворов и назвал Рексом. Собака сидела на цепи и продолжала охранять уже пустой дом. Многих трудов мне стоило войти к нему в доверие, но потом мы подружились настолько, что, когда я оказался в госпитале, Рекс отказывался брать еду из чужих рук и два дня вообще ничего не ел. Потом мне посоветовали скатать своими руками съедобный мякиш из хлеба, мяса и каши и подержать его на своем теле, чтобы он пропитался «родным» запахом. Я так и сделал, не вставая с больничной кровати. И Рекс съел этот мякиш. Очень был смышленый пес. Мне удалось научить его зло лаять и рычать при слове «Гитлер» и вилять хвостом при слове «Сталин». Как это получилось? Я включал на приемнике очень громкую джазовую музыку и кричал собаке: «Гитлер», а когда находил лирическую мелодию, говорил: «Сталин» и давал Рексу что-нибудь вкусненькое. Спустя какое-то время собака отзывалась на «Сталина» и «Гитлера» уже без музыки и вкусненького. Позже, когда окончились бои за Кенигсберг, Рекс даже научился ходить за продуктами в военторговскую палатку. Сначала вместе со мной, а потом самостоятельно с сумкой, деньгами и запиской с перечнем необходимых продуктов.
Вместе с Рексом мы воевали чуть больше года. И я до сих пор не могу себе простить того, что оставил четвероногого друга под Ленинградом, а не взял с собой в голодную Москву. Думал, там ему будет лучше, сытнее. Потом мне рассказали, что Рекс постоянно бегал на железнодорожную станцию, ждал меня, почти ничего не ел и вскоре умер…
- А как вы встретили День Победы?
- Когда вся страна праздновала День Победы, мы еще воевали, так как Курляндская группировка войск противника не капитулировала. Только в ночь с 11 на 12 мая объявили о том, что группировка сдалась. Боже мой, что тут началось! Люди буйствовали от радости, не отдавали себе отчета в том, что делали. Обнимались, кричали, пели, некоторые зачем-то стреляли в покрышки автомобилей. Я выпил стакан водки, лег в кювет и... рычал. Почему - до сих пор не понимаю… А наш генерал, интеллигент дореволюционной закваски, никогда не позволявший себе ни одного грубого слова, стрелял в воздух из ракетницы, кричал: "Ура! Победа!" - и добавлял самые крепкие русские слова, что приводило нас в восторг.
- Евгений Яковлевич, ваше мнение: о войне вся правда написана?
- Частично. Например, в лучшей книге о войне «В окопах Сталинграда» Виктора Некрасова, которого потом выжили из страны, что-то есть в мемуарах Жукова. В лучших стихах поэтов того времени – Михаила Дудина, Константина Ваншенкина и других – я узнавал те чувства, которые меня сопровождали на фронте. Только в последние годы, наконец, военные историки развеяли некоторые мифы, связанные с ВОВ. Признали, что немцы в некоторых случаях были лучшие вояки, чем мы, что победили мы скорее числом, а не умением, за счет огромного количества «пушечного мяса», помноженного на неистребимый патриотизм. Иначе трудно было победить...
- Сейчас вновь на экраны выходят фильмы о войне. Какое они производят на вас впечатление?
- Я не хочу их смотреть. Со дня окончания войны прошло более 60 лет, и каждый художник имеет право на свою трактовку тех событий. Я никого не осуждаю, но я все видел сам. Мне этого достаточно. Меня удручает, что войны на земле не прекращаются до сих пор. Если человечество не прекратит войн, то войны прекратят существование человечества.
- Что бы вы хотели пожелать тем, кто прошел войну, и тем, кто знает о ней только из книг или кинофильмов?
- Когда закончилась война, мне было 22 года, и все мы, фронтовики, были убеждены, что завоевали рай. Самое настоящее светлое будущее! Но того рая, каким он нам тогда грезился, мы не увидели! Но это же не значит, что “будущее” не состоялось...
Я бы всем пожелал им выучить наизусть слова великого философа Сенеки: «Надо мужественно переносить то, чего ты не можешь изменить!».
Размещено через приложение ЯПлакалъ
yaplakal.com