132
После «завтрака» у Вахтанга мы с Резо вернулись в гостиницу. Поднялись ко мне в номер. И тут я сообразил, что дверь захлопнул, а ключ забыл в комнате. Пошли к дежурной по этажу. У дежурной запасного ключа не оказалось, и они с Резо пошли к администратору. А меня дежурная усадила на свое место — караулить этаж.
Сижу и насвистываю по привычке. Из лифта вышли четверо. Трое — здоровые, как шкафы, а один поменьше — скорее не шкаф, а этажерка. Подходят ко мне:
— Ключ от пятьсот семнадцатого, — сказал самый большой шкаф.
— Не могу. Ящик заперт.
— Так открой!
— Не могу. Я не дежурный.
— А чего тут уселся?
— Попросили и сижу, — я отвернулся, посмотрел в окно и опять стал насвистывать.
— А чего свистишь? — спросил не самый большой шкаф.
— Хорошее настроение.
— А чего это у тебя хорошее настроение?
— Выпил.
— И сколько стекляшек ты выпил?
— А что такое стекляшки?
Разговор шел по-грузински. Что бутылки на жаргоне «стекляшки», я действительно не знал.
— Сейчас он скажет, что живет в Москве и по-грузински не все понимает! — сказал не самый большой шкаф.
— Да, я живу в Москве и по-грузински не все понимаю.
— Сейчас он скажет, что режиссер Георгий Данелия, — сказал не самый большой шкаф.
— Да, я режиссер Данелия.
— Давай выкинем его в окно, — предложил самый большой шкаф.
— Подожди. А вдруг он правда тот Данелия. Пусть документы покажет, — сказал маленький шкаф, который этажерка. — Слышишь? Покажи документы!
— Документы в номере.
— Пошли в номер.
— Ключ потерял.
В окно меня не выкинули только потому, что тут появились горничная и Резо. Мы с Резо повели шкафов ко мне в номер, я предъявил паспорт.
— Действительно, Георгий Данелия! — обрадовался маленький шкаф.
— Ты прописку, прописку у него посмотри! — сказал большой.
Когда шкафы установили, что я тот самый московский режиссер Георгий Данелия, то повели нас в ресторан пообедать и отметить встречу. Шкафы оказались командировочными из Зугдиди. Самый большой был начальником ГАИ, а этажерка — строителем. После обеда Резо стал звать всех в номер послушать сценарий: «Нам важно мнение простого зрителя». Но шкафы сказали, что русский не очень понимают, и быстро слиняли, не ушел только этажерка — это и был Рене Хобуа.
Часов до девяти мы читали ему сценарий, а он серьезно слушал и кивал. Когда мы спрашивали: «Ну как?», он говорил: «Гадасаревиа!» (По-грузински это означает: так хорошо, что с ума сойти можно!)
А в девять мы были приглашены на банкет: свекра моей двоюродной сестры Кети избрали в Академию наук. И мы взяли Рене с собой.
На следующий день рано утром позвонил Гурам Асатиани и пригласил нас на хаши, который грузинские писатели устраивали в честь приезда Беллы Ахмадулиной. И мы разбудили Рене и взяли его с собой на хаши. А после хаши мы пошли обедать к Верико — вместе с Рене.
Потом Рене порывался уйти, но мы его не отпустили: «Нам же важно мнение простого зрителя!» И заставили слушать другой вариант сценария. Потом спросили, какой ему больше нравится. Рене тут же сказал:
— Гадасаревиа!
— Ромели (который)? — спросил Резо.
Рене подумал и сказал:
— Ориве (оба)!
Вечером в тот день на фуникулере был банкет по случаю юбилея красавицы актрисы Медеи Джапаридзе. И мы, конечно, повели туда и Рене.
А во время банкета Гия Бадридзе сказал, что пора идти в гости к Нани Брегвадзе, она просила его нас привести… Мы пошли. По дороге Бадридзе куда-то потерялся, Рене тоже хотел потеряться, но мы его выловили и к Нани пришли втроем: Резо, я и Рене Хобуа.
Открыла мама Нани в ночной рубашке. Мы поняли, что никто нас не ждет, извинились и хотели уйти, но мама закричала:
— Нани! К нам Резо и Гия Данелия пришли!
Нас усадили за стол, мама принялась что-то готовить, а Нани быстренько оделась, привела себя в порядок, села к роялю и начала петь. А мы говорили тосты и пили шампанское.
Когда вышли от Нани, я вспомнил, что у Рамина Рамишвили, мужа моей сестры Марины, есть бочонок хорошего имеретинского вина. И он обидится, если узнает, что мы были рядом и не зашли. И мы пошли к Рамину. И там тоже все проснулись, оделись и тут же накрыли стол. Когда уходили, Рамин пригласил всех сегодня же на обед.
А на следующее утро мы с Резо решили — хватит! Пора взяться за ум и начать работать. Для начала стали наводить порядок в хозяйстве. Разложили на подоконнике эпизоды на три стопки. Первая — самая тоненькая — эпизоды, которые пока вошли в фильм. Вторая — побольше — варианты этих эпизодов. Третья — очень толстая, сантиметров восемь — эпизоды, которые пока не вошли в фильм.
— Надо посчитать, где сколько страниц, — сказал я. — Чтобы знать коэффициент полезного действия.
— Это долго, — сказал Резо. — Пошли лучше в буфет и взвесим.
Мы пошли в буфет и там на весах, что стояли на стойке, взвесили. Первая стопка весила (у меня записано) 320 граммов. А вторая и третья вместе — 4 кг 200 г. (На «Кин-дза-дзе» запас был намного больше, что-то около пяти кило.)
Вернулись в номер. Подумали и решили, что кое-что из запасов можно вернуть в основной вариант (грамм сто пятьдесят, не больше). Стали отбирать. Стук в дверь, пришел Рене. Рене извинился, что опоздал:
— У доктора был.
И Рене вручил нам справку от врача: «Рене Хобуа строго запрещается употреблять любые алкогольные напитки».
И Рене опять извинился и сказал, что пойти с нами на обед к Рамину не сможет.
Мы сказали, что, во-первых, Рамину мы уже позвонили и попросили отменить обед. А во-вторых, мы сами тоже с сегодняшнего дня не пьем.
— Садись, послушай сцены, которые в сценарий пока не вошли.
— Извините, а можно я не буду слушать? — робко спросил Рене.
— Почему? Нам важно знать мнение простого зрителя, — сказал я. — Мы что-то выкинули. А может, именно это для зрителя самое интересное. Садись и говори, что нравится, а что нет.
— Извините, — сказал Рене. — я не смогу вам помочь. Я по-русски плохо понимаю. Особенно когда читают написанное.
— Если не понимал, зачем хвалил? Зачем говорил «гадасаревиа»? — спросил я.
— Такие люди написали. Конечно, гадасаревиа! Сейчас извините, что не могу слушать, — выхода нет!
Рене приехал из Зугдиди выбить в тресте какие-то стройматериалы — в благодарность какому-то чмуру. И из-за нас все никак не мог туда попасть. А сегодня последний день — чмур завтра уходит в отпуск, и надо будет искать другого чмура. И еще неизвестно, сколько этот другой запросит. А на стройке в Зугдиди Рене со стройматериалами ждут сто человек.
Рене ушел. А Резо сказал:
— Слушай, он столько с нами мучился и терпел. А мы ему даже спасибо не сказали. Давай напишем Рене в титрах, в эпизодах. Он посмотрит у себя в Зугдиди картину, и ему будет приятно.
И с тех пор я все время пишу в титрах Р. Хобуа.
yaplakal.com