Запах смерти

Смерть в горах пахнет иначе чем на равнине. На равнине у смерти сладковато–затхлый запах поначалу, но очень быстро переходящий в сладковато–тошнотворный. В горах смерть суше и подтянутей.

Трупы могут лежать подолгу и не портиться. Наверно поэтому в горах нам умирать страшнее. Но не только поэтому. Из гор твой труп точно не заберет наша вертушка или бэтэр. Про частников и разговора нет. Частник в горах привезет тебя «на Петровку 38», как шутим мы. То есть к духам. Чехам. Зверям. Туда где их много, а нас будет трое. На равнине даже если невозможно вывезти труп немедленно, то можно его прикопать на время, для того, что бы потом его вытащить и отдать родственникам похоронить по–человечески. Иногда для этого нужен наш новый «выход». А иногда начальство пробивает для этого почти войсковую операцию с танками и САУ. В этом есть глубокий смысл.

Мы знаем, что подохни мы на равнине, нас будут вытаскивать всем что будет в распоряжении нашего командира, и всем до чего он только сможет дотянуться хотя бы теоретически. А это очень поднимает наш боевой дух и нашу самооценку. Ведь клево знать что за возможность тебя нормально похоронить будет рубиться командир батальона специального назначения ГРУ Генштаба, он же начальник всей разведки СКВО и сейчас один из самых могущественных людей на Северном Кавказе. Он способен забрать любого приглянувшегося ему солдата из любой части просто усадив его в свою машину. А его замы за 5 минут объяснят командиру этого солдата что он должен забыть о том что когда–либо этот солдат у него служил. Но даже он не может вытащить никого из гор. От этого нам очень страшно.

Поэтому в горах по–другому пахнет не только смерть но и наш страх. Нам не нравится ни один из этих запахов, поэтому мы очень не любим «выходы» в горы. «Мы»–это специальная группа из четырех человек. Снайпер, автоматчик, и пулеметчик. Четвертый должен быть радист, но зачем нам рация? Поэтому наш четвертый–это мул. Он называется так почти официально. Это наш товарищ, только из оружия у него ничего, кроме ПМ. Все, и он тоже, понимают что этот клоунский в нашем деле ПМ ему конечно для себя. Как говорится «если что». Зато отсутствие у него оружия позволяет нам взять больше боекомплекта. Силы в ногах «мула» больше чем у любого из нас, а выносливость его нам просто не снилась. Поэтому почти полное его неумение стрелять компенсируется с лихвой его грузоподъемностью.

С горы, на которой мы сделали лежку, цель как на ладони даже без оптики. Наша цель в этот раз – аул внизу. В этом ауле достоверно имеется чувак, который то ли уже протащил, то ли вот–вот протащит десяток «стингеров» из Грузии. Мы–то знаем, что когда мы достанем чувака, а он нам достанет «стингеры» то ими окажутся какие–то наши ПЗРК. Но это уж не нашего ума дело. Наше дело уничтожить и то и другое. В смысле и ПЗРК и чувака, что так лихо их добывает. И свалить очень быстро.

Но недалеко поначалу. Мы затаимся в паре километрах от аула, и пока чехи будут увеличивать радиус поиска, мы будем у них совсем рядом. А назад мы поплюхаем когда они разочаруются в идее нас догнать и снимут в горах засады и секреты. Мы знаем что их надолго не хватит. То что мы были от них – только руку протяни, они конечно так никогда и не узнают.

Но это я размечтался что все будет гладко. А пока что мы видим как в одном из дворов лежит человек. Из одежды на нем – грязно–кровавое рубище. А еще у него отъеден бок. Бок ему отъела собака, которая тут же совсем рядом. Но человек еще жив. Потому что во–первых, кровь из бока при очередном укусе собаки хоть немного но краснеет. А во–вторых после каждого своего укуса собака пусть и лениво, но отбегает. Значит в человеке еще есть, по ее мнению, какая–то опасность. Мы знаем, что это за человек. И знаем как он попал сюда. То есть мы не знаем его имени и фамилии. Но почти со 100 процентной достоверностью знаем его историю попадания в этот аул и этот двор. Знаем его национальность, и материальное положение его родни в России и еще знаем очень много чего.

Например, мы знаем что он уже не выживет и нам придется его достреливать, потому что если его привести в чувство, хоть ненадолго, то это будет дико кричащая куча боли.

А пока мы с мулом экипируемся вниз. К своему ПМ он берет с собой три лопатки, каждая из которых в его стальных руках превращается в полметра почти бесшумной смерти. «Почти» — это потому что всегда, когда лопатка метается им в полной тишине свист от ее полета и хруст от ее втыкания во врага настолько громкий что кажется оглушает тебя. У меня автомат и одна лопатка. Пулеметчик и снайпер остаются в лёжке и берут на прицел весь аул.

Снайпер, в случае если аул всполошится и кинется к дому в который мы идем, должен создать у чехов иллюзию нашего ясновиденья и наличия у нас «карающей десницы», а пулеметчик должен реально покрошить или хотя бы заставить надолго не поднимать головы возможную атаку на занятый нами дом, если чехи успеют и решаться ее провести. Но главное, что они должны–это скрыть нашу малочисленность. Ненадолго. Долго делать вид что нас полсотни рыл не получится. Но долго и не надо. Мы очень хотим управиться быстро. Для этого надо чтоб мы правильно определили дом, в котором живет человек, таскающий ПЗРК из Грузии. А человек сам покажет где ПЗРК да еще и поможет нам их уничтожить. В его сговорчивости мы не сомневаемся. Он барыга и ушлый тип. Тупому фанатику такие логистические задачки как добыча ПЗРК не под силу. А раз он не тупой фанатик – значит человек с фантазией. И увидев нас его фантазия включится мгновенно. В части понимания того, что пришли мы за ним, и что с ним будет в случае его не нужного упрямства.

И вот на определение этого дома мы и потратили полторы суток наблюдения и споров друг с другом. Ошибиться нельзя – если мы влетим не в тот дом, то выход будет почти точно провален. Слишком много должно совпасть для появления второго шанса: его жильцы должны быстро понять кто нам нужен, да еще и знать где сейчас чувак со «стингерами». И до кучи дом с ПЗРК должен быть рядом от дома, в который мы заскочили по ошибке. Через весь аул нам пройти могут уже и не дать. Короче нельзя ошибиться в выборе дома. Тут важно абсолютно все. Понятно, что он должен быть самым богатым в ауле. Но нам твердо вдолбили, что самая очевидная, на первый взгляд мысль – правильная далеко не всегда. Но тут вроде без вариантов. Самый крутой дом – это тот, во дворе которого второй день собака доедает еще живого человека. Именно к нему вся движуха. Именно в этом дворе аж три «Нивы» – это признак реального благополучия. Ведь просто большой дом могли построить еще до войны. А главное –собака облаивает каждого пришедшего. Поэтому когда она залает на нас хозяева не встревожатся. Главное, чтоб сдуру не кинулась.

И мы не ошиблись. Это был тот самый дом. Так нужный нам. Первая лопатка мула с оглушительным свистом, а потом хрустом врезается в шею вышедшего на скулеж собаки человека. Что свист и хруст оглушительны мне конечно просто кажется, потому что тихо и нервы навыпуск. До этого мул той же лопаткой почти отсек собаке голову, ибо нехуй жрать еще живых людей. Перепрыгивая через упавшего и влетая в дом я вижу, что упавший пока жив, но не выживет. Мул не тратит время и не вынимает лопатку из его шеи. Она может выйти легко, а может и нет. Сейчас главное скорость, а у мула лопатки еще две. Всего людей, готовых к отпору в доме трое. Это мы насчитали во время наблюдения. Гостей–мужчин не заходило. Т.е. врага уже два. Я не буду стрелять до последнего. Любой шум переполошит весь аул. Удача: оба мужика за столом чего то жрут. Видя нас оба вскакивают и видя наведенный автомат поднимают руки. У молодого в одной из поднятых рук нож. Потом я понял что он им за столом резал мясо, но сейчас непонятно что он хочет…с ножом то…то ли резать нас то ли сдаться. Вторая лопата мула разносит ему лицо почти ровно пополам. В горло он уже не попадает. Поэтому чувак с разрубленным лицом сейчас без сознания от болевого шока, но скорей всего выживет.

И тут в кухню входит тетка и начинает истошно орать. Орет она так, как могут орать только кавказские женщины. Любой преподаватель стрессоустойчивости вам скажет что в момент сильного ужаса у минимум 30% женщин наступает речевой спазм – проще говоря «немеют от ужаса». Вот только почему–то это не касается чеченок. Зато теперь не надо думать, а надо доверится своим рефлексам и инстинктам.

Теперь грохот стреляющего в помещении автомата – нам в помощь. Типа нас много а патронов у нас еще больше. Чувак быстренько показывает нам где лежат ПЗРК. Я только потом понял как нам повезло что мы не убили его сразу, потому что лежали они не в доме, а в одной из «Нив» во дворе. Дом бы мы конечно перевернули, но потеряли время, и ничего не нашли. Обыскать машины мы бы уже не догадались – мозг то отключен. А включены только рефлексы. Ее, «Ниву» эту мы сжигаем вместе с содержимыми в ней трубами ПЗРК.

Русского парня, изуродованного собакой, не добиваем. Это не гуманно – дать ему умереть самому и не дать возможности ему воспользоваться привилегией быть застреленным. На этой войне с некоторых пор главная привилегия – быть убитым целиком и быстро а не медленно и по частям. Но времени и патронов у нас как всегда в спецназе ГРУ – впритык.

Мы спецом уходим не в сторону нашей лёжки а в противоположную. К лёжке мы вернемся, сделав немалых крюк. И зароемся в землю на два дня. И будем видеть аул как на ладони. И легко поймем по движухе в ауле что искать нас им надоело, т.к. последняя машина, набитая этим сбродом с ржавыми «калашами» вернется ни с чем. И в очередной раз будем молиться что у мусульман нету собак–ищеек.

А еще мы увидим как эти твари в бессильной злобе отрежут голову тому недогрызенному человеку. И выведут еще двух пленных, о которых мы и не знали, рыть для него яму. А мы во время обратного броска будем каждый гордиться собой и теми кто рядом. И понимать, что раз мы гордимся – то это значит мы перестали действовать только инстинктами и человеческие чувства к нам вернулись. И все будет хорошо! Потому что мы доберемся до своих и парясь в нашей бане, мы будем разглядывать выступившие за почти неделю жизни впроголодь ребра и ключицы. А жирок мы позже нагуляем заново.

Алексей Левкин

сложна

Страшно это всё. Хоть это и просто работа.
Иногда думаешь, что Израиль, в общем-то, абсолютно правильно поступает с логовами террористов.

Это сообщение отредактировал Lanista - 6.07.2017 - 14:38

"Я - солдат,
недоношеный ребенок войны
Я - солдат,
мама залечи мои раны
Я - солдат,
солдат забытой богом страны
Я - герой
скажите мне какого романа"..((

Это сообщение отредактировал Кожаныйшприц - 6.07.2017 - 14:37

Кто-то второсортных боевиков пересмотрел на ночь?

Текст годный, но метод определения абзацев подвёл.

это нормально? А дать возможность ему агонировать и потом смотреть как ему отрезают голову- это гуманно что ли?

Я когда хоронила мужа, пошла в военкомат..
Памятник там и может, денег дадут (девяностые были)

И вот, сидит за столом ссука лощёная и таким томным голосом: а я его туда посылала ??

Нет, не посылала, просто не стала Человека, которого убили морально за речкой..

Это сообщение отредактировал РиноРусс - 6.07.2017 - 14:41

Не знаю сама, почему так сделала. Подумалось, что читать будет проще