150
Всё-то я о пациентах да о пациентах. Пора бы ради справедливости о лекарях.
Вообще, то, что у нас три четверти пациентов со странностями, это дело привычное. Правда, чем дольше я работаю, тем больше эти три четверти к девяти десятым приближаются, ну да я не об этом.
Я — исключительно за-ради справедливости — о том, что и доктора порой со странностями попадаются. Ну, я не телевидение, облыжно на коллег грешить не буду: редко попадаются. Но метко.
Был у нас на василеостровской «скорой» один такой. Как он к нам попал – уже сама себе история. По специальности наш доктор был наркологом, а работал в психиатрической больнице. Алкашей лечил как тогда было принято, то есть в основном таблетками трихопола и добрым словом.
Жил, короче, доктор, не тужил.
А тут ночью, в его дежурство, пациент в туалете повесился.
Доктора, понятно, сразу же разбудили и к повешенному притащили. Быстро медсестры сработали, алкаш в петле еще дергался и хрипел. Сунулся доктор его снимать, детективы, на досуге читанные, вспомнил — и задумался.
Нет, серьезно: снимать — веревку резать, узел развязывать, вещественные доказательства уничтожать. А вдруг он не сам повесился, вдруг к этому еще кто-то руку приложил? Тогда вообще от ментов вони не оберешься, затаскают. Нет уж, лучше пусть все доказательства целыми остаются.
Рассудил так странный доктор и сел историю писать. Ну и милицию, конечно, вызвал. Алкаш к тому времени похрипел-подергался и перестал. А когда менты приехали, он и вовсе уже начал остывать.
Милиционеры тело осмотрели, и к доктору: да что, да как, когда обнаружили, чего предприняли. Доктор им честно всё и рассказал — и про веревку, и про вещественные доказательства…
Почему его не посадили, история умалчивает. Но карьера нарколога на этом для него закончилась. С «волчьим билетом», так сказать. И пошел доктор работу искать. А на «скорую» в те времена всех брали, даже таких. Так у нас тогда и говорили: «Дальше “скорой” не сошлют, меньше ставки не дадут».
Так что был доктор наркологом, а стал доктором «скорой помощи». И ладно бы просто неграмотным – на «скорой» грамоте научат. Хуже, что он был со странностями. Вот тут-то всё и завертелось.
Приехал он на вызов к бабушке, гипертонию лечить. Бабушка старенькая, квартирка бедненькая, мебель под стать хозяйке — кушетка колченогая да стульчик шаткий. Доктор на стульчик сел, ножка подломилась, доктор на пол полетел. Да так неудачно, что и бабушку с кушетки спихнул. Была у бабушки гипертония, стал у бабушки перелом шейки бедра.
Наш странный доктор унывать не стал. Он вообще был человек неунывающий. Шину наложил, носилки организовал, бабушку в больницу доставил. Вот только шину он с такой силой к ноге прибинтовал, что когда больную в приемном покое травматологи осматривать начали, там до полного омертвения тканей пять минут оставалось. Еле-еле ногу старушке спасли. А доктору объяснили доходчиво, что не надо с такой силой на конечностях ничего завязывать.
Доктор принял к сведению и дальше поехал. На кровотечение из трофической язвы голени. Приехал, видит — правда, кровоточит язва. Не так чтобы фонтаном, но довольно интенсивной струйкой.
На кровотечение положено жгут накладывать, доктор и наложил. Это он еще со студенческих времен запомнил. Но пожелания коллег учел и слишком сильно затягивать не стал.
Он вообще на первый взгляд был обучаемый.
Вот только неувязочка вышла: кровотечение-то венозное, а не артериальное, стало быть, жгут ниже кровоточащего места накладывается, поскольку кровь по венам снизу вверх течет. Это студенты еще на первом курсе усваивают.
Но доктор от первого курса далеко ушел, а потому выше язвы ногу перетянул. Кровь по артерии сверху вниз течет безвозбранно (слабо затянутый жгут артерии не помеха), внизу в вену перетекает, снизу вверх до язвы дотекает и оттуда на пол уже фонтаном льется, потому как дальше ей под жгут течь просто некуда.
Когда я ему в помощь приехала, и квартира, и доктор в кровище были, а давление у больной уже и не определялось.
Ладно, свезла я ее под капельницей куда положено, доктора на все корки обматерив и строго-настрого велев лучше вообще помощь не оказывать, чем так над людьми издеваться.
Доктор, конечно, обиделся. Но к сведению принял. На вид он, повторюсь, был обучаемый. Принял к сведению и поехал дальше. К молодой самоубийце. Из тех, что одной рукой таблетки в рот суют, а другой телефонный диск крутят. Есть такая категория дамочек. Обычно после второго промывания желудка у них охота травиться отпадает.
Но этой не повезло. Поскольку доктор твердо усвоил, что издеваться над пациентами не след, он ей промывание желудка устраивать не стал. И то, уж больно процедура устрашающая: сначала больному в желудок толстенный зонд запихивать, а потом через воронку в этот зонд воду трехлитровыми банками заливать. Так и повез больную непромытую в токсикологию.
А таблетки по дороге у дамочки в желудке всосались и действовать начали. Сознание утратилось, давление упало, дышать больная через раз начала. Доктор испугался и решил все-таки гормоны ввести. А поскольку он еще со студенческих времен краем уха слышал, что таблетки для скорейшего воздействия больным под язык кладут, то по той же логике всю потребную дозу гормонов он под язык несчастной самоубивице и уколол.
Посинел у дамочки язык, распух и изо рта вывалился. Дыхание и без того не того было, а тут и вовсе того стало. Доктор еще больше испугался и капельницу ставить затеял. Вот только в вену попасть не сумел, под кожу у него раствор капать начал. Надувается рука подушкой, вдвое толще другой стала.
Но доктору уже тут не до мелочей, больная-то несмотря на капельницу совсем почти не дышит. Тут уж никуда не денешься, интубировать больную надо. То есть в трахею дыхательную трубку вводить.
Надо-то надо, да язык мешает. Но доктор и тут в уныние не впал, мощным усилием рот дамочке пошире раскрыл, да так, что нижнюю челюсть вывихнул, и со всего молодецкого размаха трубку вместо трахеи в желудок впихнул. Попутно несколько зубов вышиб, но тут уж больной действительно повезло, поскольку вместе с трубкой зубы в желудок угодили. Попади они в трахею, не миновать бы пациентке преждевременной кончины от закупорки дыхательных путей.
А так — синяя, почти бездыханная, без сознания, давления и зубов, но еще живая попала больная в реанимацию.
А пока ее реаниматологи с того света на этот перетаскивали, доктор, как положено, лист сопроводительный писал.
Честно всё написал. И про гормоны под язык, и про капельницу под кожу. Да еще и на латыни изложить попробовал: преднизолони гемисукцинати, видите ли, уколол сублингвум, натрии хлорати изотоници, понимаете ли, ввел паравенозум.
А ведь я его всего-то попросила над больными издевательства не учинять…
На этом бы его карьера доктора «скорой помощи» и закончилась. Но — пути врачебны неисповедимы. Токсикологи самоубийцу откачали, а над докторскими изысками полночи ржали и в такое благостное расположение духа пришли, что даже на станцию звонить и жаловаться не стали. Открыли, так сказать, коллеге дорогу к новым подвигам.
Правда, остальные его подвиги проистекали уже без меня. Я к тому моменту институт закончила, со станции уволилась, а потому всё лишь по слухам знаю.
Говорят, что учудил наш доктор нечто растакое-этакое, что ни в сказке сказать ни пером описать. Учудил, и в результате приземлился в той самой психушке, где подвизался некогда наркологом. Приземлился, разумеется, уже не в качестве врача, а пациента. Всерьез так приземлился, основательно, чуть ли не полгода пролежал.
Выписался он с диагнозом «шизофрения».
И опять врачом на «скорую» устроился. Я опять серьезно, не шучу. Оказалось, что на «скорой помощи» с таким диагнозом работать — да, не возбраняется.
Нет, конечно, все скоростники на голову ударенные, факт, но, друзья, поверьте — не настолько…
А позже, говорят, он вовсе по административной линии пошел. В организаторы здравоохранения подался. Не знаю, врут не врут, однако уверяют, будто к нашим перспективным временам он уже в Москве немаленьким чиновником заделался. Оченно наш странный доктор реформаторам пришелся ко двору.
Это многое, заметьте, объясняет.
© Диана Вежина
yaplakal.com