Народные изгнанники

Почитал комменты, понял что ТС пиздабол! :)

про Вознесенского уже сказали много раз - никто его не выгонял никуда

про Пастернака - величайший поэт и гражданин, не антисоветчик ни разу
да с ним жестковато обошлись

Бродский ("где живёт - не знаю, но умирать ходит на Васильевский"©) - сам выбрал свою судьбу
насчет его гениальности у меня всегда были сомнения
пишет малопонятную хуету красивым слогом - да
есть несколько емких фраз типа "между прочим все мы дрочим"? - да
тогда, в книжке в 80-х прочитал - это казалось откровением
сейчас, читая удафком, ЯП и многое другое - уже не кажется таким смелым и революционным открытием кхм

но есть у Бродского стих, который резко выделяется из его зауми
и за этот стих я готов ему простить 90% остальной чуши


«Письма римскому другу»

(Из Марциала)

*

Нынче ветрено и волны с перехлёстом.
Скоро осень, всё изменится в округе.
Смена красок этих трогательней, Постум,
чем наряда перемены у подруги.

Дева тешит до известного предела –
дальше локтя не пойдёшь или колена.
Сколь же радостней прекрасное вне тела:
ни объятье невозможно, ни измена!

*

Посылаю тебе, Постум, эти книги
Что в столице? Мягко стелют? Спать не жёстко?
Как там Цезарь? Чем он занят? Всё интриги?
Всё интриги, вероятно, да обжорство.

Я сижу в своем саду, горит светильник.
Ни подруги, ни прислуги, ни знакомых.
Вместо слабых мира этого и сильных –
лишь согласное гуденье насекомых.

*

Здесь лежит купец из Азии. Толковым
был купцом он – деловит, но незаметен.
Умер быстро: лихорадка. По торговым
он делам сюда приплыл, а не за этим.

Рядом с ним – легионер, под грубым кварцем.
Он в сражениях Империю прославил.
Столько раз могли убить! а умер старцем.
Даже здесь не существует, Постум, правил.

*

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,
но с куриными мозгами хватишь горя.
Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники – ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

*

Этот ливень переждать с тобой, гетера,
я согласен, но давай-ка без торговли:
брать сестерций с покрывающего тела
все равно, что дранку требовать у кровли.

Протекаю, говоришь? Но где же лужа?
Чтобы лужу оставлял я, не бывало.
Вот найдёшь себе какого-нибудь мужа,
он и будет протекать на покрывало.

*

Вот и прожили мы больше половины.
Как сказал мне старый раб перед таверной:
«Мы, оглядываясь, видим лишь руины».
Взгляд, конечно, очень варварский, но верный.

Был в горах. Сейчас вожусь с большим букетом.
Разыщу большой кувшин, воды налью им...
Как там в Ливии, мой Постум, – или где там?
Неужели до сих пор ещё воюем?

*

Помнишь, Постум, у наместника сестрица?
Худощавая, но с полными ногами.
Ты с ней спал ещё... Недавно стала жрица.
Жрица, Постум, и общается с богами.

Приезжай, попьем вина, закусим хлебом.
Или сливами. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе в саду под чистым небом
и скажу, как называются созвездья.

*

Скоро, Постум, друг твой, любящий сложенье,
долг свой давний вычитанию заплатит.
Забери из-под подушки сбереженья,
там немного, но на похороны хватит.

Поезжай на вороной своей кобыле
в дом гетер под городскую нашу стену.
Дай им цену, за которую любили,
чтоб за ту же и оплакивали цену.

*

Зелень лавра, доходящая до дрожи.
Дверь распахнутая, пыльное оконце.
Стул покинутый, оставленное ложе.
Ткань, впитавшая полуденное солнце.

Понт шумит за чёрной изгородью пиний.
Чьё-то судно с ветром борется у мыса.
На рассохшейся скамейке – Старший Плиний.
Дрозд щебечет в шевелюре кипариса.

журнадевочка с пониженной социальной ответственностью детектед.

Бунин, если чо, аж трясся от новой власти, потому что был дворянин и помещик до мозга костей. Его окаянные дни" - не про то какая была злая советская власть, а до какой шизофрении раскачивала сама себя очередь за хлебом из "бывших", которые новую власть ненавидели просто потому что ненавидели, а не за что-то.
Расскажи еще, как советская власть его должна была его уговорить - а он должен был возрыдать и остаться на родине. Да на хую он вертел родину, в которой у дворянина нет дополнительных прав.

Бродский - гений!!!!!

Базалиома. Поэтому замечание бестактно

Не припоминаю, а каком году Вознесенского выперли?

и другой эмигрант Клячкин положил это на музыку, и удачно

(был еще неэмигрант Мирзаян. но у него грубо получилось, треть текста он выкинул и последние строчки местами переставил).

Да, где? ГДЕ Набоков Владимир Владимирович?
("Лолита" - не в счёт, мне во-всяком случае, импонируют другие новеллы).

о, спасибо!
Мирзаяна не слушал, но из этого стиха - ни одной буквы нельзя выкинуть или переставить

Это сообщение отредактировал Down - 26.07.2019 - 13:37

О, Алексиевич. Это ж по её книге сняли "Чернобыль". Собственно, если бы не сериал и не знали бы про неё. А она разве в изгнании?

Главного ушельца, Солженицына, вспоминали?

Выгнать лауреата ленинской и нобелевской премии? Да она рептилоидам жопу залижет и премию получит.

ну тогда до кучи - раз такой кулюторный тред - моё любимое у Пастернака
(последнее четверостишие для меня вообще играло в жизни важную роль гыгыг)

Борис Пастернак

Вакханалия

Город. Зимнее небо.
Тьма. Пролеты ворот.
У Бориса и Глеба
Свет, и служба идет.

Лбы молящихся, ризы
И старух шушуны
Свечек пламенем снизу
Слабо озарены.

А на улице вьюга
Все смешала в одно,
И пробиться друг к другу
Никому не дано.

В завываньи бурана
Потонули: тюрьма,
Экскаваторы, краны,
Новостройки, дома,

Клочья репертуара
На афишном столбе
И деревья бульвара
В серебристой резьбе.

И великой эпохи
След на каждом шагу
B толчее, в суматохе,
В метках шин на снегу,

B ломке взглядов, симптомах
Вековых перемен,
B наших добрых знакомых,
В тучах мачт и антенн,

На фасадах, в костюмах,
В простоте без прикрас,
B разговорах и думах,
Умиляющих нас.

И в значеньи двояком
Жизни, бедной на взгляд,
Но великой под знаком
Понесенных утрат.

"Зимы", "Зисы" и "Татры",
Сдвинув полосы фар,
Подъезжают к театру
И слепят тротуар.

Затерявшись в метели,
Перекупщики мест
Осаждают без цели
Театральный подъезд.

Все идут вереницей,
Как сквозь строй алебард,
Торопясь протесниться
На "Марию Стюарт".

Молодежь по записке
Добывает билет
И великой артистке
Шлет горячий привет.

За дверьми еще драка,
А уж средь темноты
Вырастают из мрака
Декораций холсты.

Словно выбежав с танцев
И покинув их круг,
Королева шотландцев
Появляется вдруг.

Все в ней жизнь, все свобода,
И в груди колотье,
И тюремные своды
Не сломили ее.

Стрекозою такою
Родила ее мать
Ранить сердце мужское,
Женской лаской пленять.

И за это быть, может,
Как огонь горяча,
Дочка голову сложит
Под рукой палача.

В юбке пепельно-сизой
Села с краю за стол.
Рампа яркая снизу
Льет ей свет на подол.

Нипочем вертихвостке
Похождений угар,
И стихи, и подмостки,
И Париж, и Ронсар.

К смерти приговоренной,
Что ей пища и кров,
Рвы, форты, бастионы,
Пламя рефлекторов?

Но конец героини
До скончанья времен
Будет славой отныне
И молвой окружен.

То же бешенство риска,
Та же радость и боль
Слили роль и артистку,
И артистку и роль.

Словно буйство премьерши
Через столько веков
Помогает умершей
Убежать из оков.

Сколько надо отваги,
Чтоб играть на века,
Как играют овраги,
Как играет река,

Как играют алмазы,
Как играет вино,
Как играть без отказа
Иногда суждено,

Как игралось подростку
На народе простом
В белом платье в полоску
И с косою жгутом.

И опять мы в метели,
А она все метет,
И в церковном приделе
Свет, и служба идет.

Где-то зимнее небо,
Проходные дворы,
И окно ширпотреба
Под горой мишуры.

Где-то пир. Где-то пьянка.
Именинный кутеж.
Мехом вверх, наизнанку
Свален ворох одеж.

Двери с лестницы в сени,
Смех и мнений обмен.
Три корзины сирени.
Ледяной цикламен.

По соседству в столовой
Зелень, горы икры,
В сервировке лиловой
Семга, сельди, сыры,

И хрустенье салфеток,
И приправ острота,
И вино всех расцветок,
И всех водок сорта.

И под говор стоустый
Люстра топит в лучах
Плечи, спины и бюсты,
И сережки в ушах.

И смертельней картечи
Эти линии рта,
Этих рук бессердечье,
Этих губ доброта.

И на эти-то дива
Глядя, как маниак,
Кто-то пьет молчаливо
До рассвета коньяк.

Уж над ним межеумки
Проливают слезу.
На шестнадцатой рюмке
Ни в одном он глазу.

За собою упрочив
Право зваться немым,
Он средь женщин находчив,
Средь мужчин нелюдим.

В третий раз разведенец
И дожив до седин,
Жизнь своих современниц
Оправдал он один.

Дар подруг и товарок
Он пустил в оборот
И вернул им в подарок
Целый мир в свой черед.

Но для первой же юбки
Он порвет повода,
И какие поступки
Совершит он тогда!

Средь гостей танцовщица
Помирает с тоски.
Он с ней рядом садится,
Это ведь двойники.

Эта тоже открыто
Может лечь на ура
Королевой без свиты
Под удар топора.

И свою королеву
Он на лестничный ход
От печей перегрева
Освежиться ведет.

Хорошо хризантеме
Стыть на стуже в цвету.
Но назад уже время
B духоту, в тесноту.

С табаком в чайных чашках
Весь в окурках буфет.
Стол в конфетных бумажках.
Наступает рассвет.

И своей балерине,
Перетянутой так,
Точно стан на пружине,
Он шнурует башмак.

Между ними особый
Распорядок с утра,
И теперь они оба
Точно брат и сестра.

Перед нею в гостиной
Не встает он с колен.
На дела их картины
Смотрят строго со стен.

Впрочем, что им, бесстыжим,
Жалость, совесть и страх
Пред живым чернокнижьем
B их горячих руках?

Море им по колено,
И в безумьи своем
Им дороже вселенной
Миг короткий вдвоем.



Цветы ночные утром спят,
Не прошибает их поливка,
Хоть выкати на них ушат.
В ушах у них два-три обрывка
Того, что тридцать раз подряд
Пел телефонный аппарат.
Так спят цветы садовых гряд
В плену своих ночных фантазий.
Они не помнят безобразья,
Творившегося час назад.
Состав земли не знает грязи.
Все очищает аромат,
Который льет без всякой связи
Десяток роз в стеклянной вазе.
Прошло ночное торжество.
Забыты шутки и проделки.
На кухне вымыты тарелки.
Никто не помнит ничего.

Вознесенского никто никогда никуда не выгонял. Он был обласкан Советской властью.

Поэт неоднократно выезжал в различные зарубежные страны для выступлений:

1961 — Польша;
1961, 1966, 1968, 1971, 1974, 1977, 1984 — США;
1962, 1966, 1969, 1976, 1977, 1983 — Италия;
1962, 1963, 1973, 1982, 1984 — Франция;
1967, 1977, 1983 — ФРГ;
1971 — Канада;
1964, 1966, 1977, 1981 — Великобритания;
1973 — Австралия;
1978 — Болгария;
1981 — Мексика
и мн. др.

ну уж вы как хотите но блять почему писателей нам преподносят как лучших людей россии? а теперь еще певцов в илиту записали,цвет сука нации.Чехов согласен он кроме того что писал хорошие книги немало хорошего сделал.но писатель пусть хороший писатель это всего лишь писатель .не писатели спасают людей от смерти ликвидируют взрыв на АЭС и тд.они съебнули к лучшей жизни ну всего им хорошего .это им должны были условия обеспечить чтобы они не сбежали? как Сечину зарплату чтобы не переманили зарубежные конкуренты?
как то читал про мозаику в ленинградском метро.талантливейший человек ее делал ( не помню к сожалению фамилию)во время блокады и умер от голода во время работы.а тут да Бунина мы потеряли не дали ему усадьбу в классическом стиле чтоб он сидя за самоваром покрикивая на крепостных писал настольгические рассказы .

Наверно поэтому и присудили.

Сказано красиво. Но!
Анна Ахматова - родилась: 23 июня 1889 г., Одесса, Херсонская губерния, Российская империя
Умерла: 5 марта 1966 г. (76 лет), Домодедово, Московская область, РСФСР, СССР
Михаил Зощенко - Родился: 10 августа 1894 г., Санкт-Петербург, Российская империя
Умер: 22 июля 1958 г. (63 года), Санкт-Петербург, РСФСР, СССР
Кому тут жизнь укоротили.
Поведение в жизни Марины Цветаевой вообще вызывает отвращение, хотя творчество на высоте. Но умерла своей смертью.
Гумилев принимал активное участие в белом терроре, за что и был казнен.
Что касается, Мальдештама, так его никто не убивал, а умер он в ссылке на Дальний Восток. В ссылке, а не в лагере. Хотя, а его стихотворение "Мы живем, под собою не чуя страны", его вполне можно было расстрелять, но ему дали ссылку (первую), выслали в Чердынь-на-Каме (Пермский край), но позже позволили переехать в Воронеж.
Одни воспоминания вызывают брезгливость:
"Осенью того же года появилось одно из самых известных сегодня стихотворений Мандельштама — «Мы живем, под собою не чуя страны…». Он прочитал его примерно пятнадцати знакомым. Борису Пастернаку принадлежат слова: «То, что Вы мне прочли, не имеет никакого отношения к литературе, поэзии. Это не литературный факт, но факт самоубийства, которого я не одобряю и в котором не хочу принимать участия».

Поэт уничтожил бумажные записи этого стихотворения, а его жена и друг семьи Эмма Герштейн выучили его наизусть. Герштейн позже вспоминала: «Утром неожиданно ко мне пришла Надя [Мандельштам], можно сказать влетела. Она заговорила отрывисто. «Ося написал очень резкое сочинение. Его нельзя записать. Никто, кроме меня, его не знает. Нужно, чтобы еще кто-нибудь его запомнил. Это будете вы. Мы умрем, а вы передадите его потом людям».
Вся суть "элиты" - пукнуть и тут же обосраться.

Гм... а с Вознесенским вы случайно не приврали? Ну, поорал на него Хрущев, пригрозил судьбой Пастернака, только никуда не выслал. А в 70-е так он вообще в богему входил, шастал за рубеж и обратно с выступлениями как подорванный, а это не просто так давалось. Или я что-то путаю? Если путаю, плиз, сообщите годы в эмиграции и страну, спасибо.

Это сообщение отредактировал Hammaburg - 26.07.2019 - 13:59

Я всегда поражался, как можно иностранный слог и душевность (замысел автора) перенести на русский? Соблюдая ритм, смысл, тонкости. Пастенрак мог! Мы с детства много читали и очень много в его переводе. Кому не лень, можете проверить https://fantlab.ru/translator3110

Бунина никто не выгонял, он скучал по Родине, но не возвращался по собственной инициативе.
Бродский сам решил уехать, его насильно никто из страны не депортировал.
Вознесенский и вовсе всю жизнь прошил в СССР и умер на родине.
З.ы. Пастернак , на мой взгляд, один из лучших переводчиков иностранных произведений на русский язык всю историю русской литературы.

Это сообщение отредактировал evg489 - 26.07.2019 - 14:05

Положительный момент этого бестолкового поста в том, что народ поскрипел мозгами, а кто-то покнопчил и все поняли что автор во-первых налажал, во-вторых выдал опять надоевшую мысль в чёрно-белом свете. Либо плохо, либо хорошо. Истина как водится посередине.
По существу, не все кого выгнали из СССР или которые сами свинтили, были героями и жертвами. Солженицын, флаг мать его диссидентства, очень неоднозначный персонаж. Даже великий академик Сахаров, хоть и был под колпаком, достаточно часто заблуждался насчёт свобод и прав человека. Бродский? Да, поэт. Русская культура без него не обеднела. Да много таких. Часто гонения были совокупными, немножко 5 графы, немного тунеядства, неприятие строя, а кому было легко? Шахтёрам, ткачихам, военным на точках? Евтушенко вроде не гнобили, премии, признание все дела, а умер в США, ну и какой он народный? Не уверен что вклад в русскую культуру из-за бугра это прекрасно.

Это сообщение отредактировал juliusmoo - 26.07.2019 - 14:06

Есть у меня в библиотеке шикарная книга: "Зарубежная поэзия в переводе Бориса Пастернака". На левой странице - оригинал, на правой - перевод. Сколько часов провел, Шекспир, Гете... поначалу смущали переводы со всяких хорватских, чешских и черногорских языков, ну не мог человек их знать - оказывается, поэты переводят так называемый подстрочник, т.е текст с дословным переводом. И оччень правильно кто-то умный сказал, что переводчик прозы - раб, переводчик стихов - соперник.

Это сообщение отредактировал Hammaburg - 26.07.2019 - 14:07

Удивляют не борцы, а те, которых такой режим устраивает.

Да никак. Поэтому всякие дебилы по всему миру помнят, например "Антигону" Софокла и продолжают дрочить на это окаменевшее говно. Ну или там Шекспира какого-нибудь ...

Ебать что у вас в бошках, это ж форменный пиздец, по другому и не назовёшь. И не стесняются ведь идиотизмом своим прилюдно делиться, вот что поражает!

Я считаю, что бумагомартели , как один, жили и живут в своё удовольствие.
Никакой конкретной пользы окружающим от них нет.
В основном, это люди психические по наследственности, или впоследствии проявившегося неблагоприятствия.
Отъехали - скатертью туда - куда.
Соплей и слёз - не нужно, поскольку они изначально умны и последовательны.
Беллетристы, не более.