Короткие истории и случаи из жизни 22.05.21

О Чернышевском.
Когда я читал в школе его " что делать ? " мне это казалось необычным и немного странным , эти сны Веры Павловны, если помните. Чернышевский видимо реально волновал молодёж того времени .
Гораздо позже я прочитал роман В.Набокова " Дар" и моё мнение о Чернышевском очень сильно поменялось. Набоков описал Чернышевского как идиота и некчёмного человека.
Рекомендую к прочтению.

Есть над чем подумать... Возраст начинает потихоньку отбирать самое ценное и очень - очень хотелось бы, чтобы пришло спокойное понимание, а не скотское смирение...
Кто-то поймёт, кто-то посмеется, но страх стать ненужным уже и самому себе - тяжёлая штука...
ТСу однозначно - зелень! Надо бы такое почаще публиковать...

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Так называемый закон Мерфи был впервые сформулирован и использован на авиабазе Эдвардс в 1949 году.

Этот закон назван так в честь его создателя - капитана Эдварда Мерфи, бывшего в то время инженером на проекте MX981 ВВС США. Целью проекта было определение максимальной перегрузки, которую способен выдержать человеческий организм.

Эдвард Мерфи, автор знаменитого Закона Мерфи, готовит к эксперименту опытную модель кресла-катапульты.В один прекрасный день капитан обнаружил критическую ошибку, допущенную одним из техников при монтаже экспериментального оборудования, и сказал в его адрес фразу, ставшую прототипом закона Мерфи - "Если что-то можно сделать неправильно, этот человек так и сделает!".

Руководитель проекта, составлявший список различных правил и законов, добавил это высказывание в свой список и озаглавил его "Закон Мерфи". Конечно же, это правило и так уже витало в воздухе, но в тот исторический день оно наконец-то легло на бумагу и получило имя.

С течением времени список "законов" пополнялся новыми перлами армейских технических специалистов, оставаясь, тем не менее, не известным практически никому кроме них самих.

Джон Стапп. Испытывал на себе максимальные перегрузки и законы Мерфи.Однако по результатам успешного завершения проекта MX981 военный врач Джон Стапп, фактически сыгравший роль подопытного кролика в этом эксперименте, рассказал на одной из пресс-конференций о том, что их команде удалось избежать многих несчастных случаев и неприятностей именно благодаря хорошему знанию законов Мерфи. Стапп поделился списком этих законов с многочисленными журналистами и представителями компаний-подрядчиков. И через некоторое время законы Мерфи стали известны всему миру.

Как? Как смотреть "сказку сказок"? Это что за нахуй?

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Иногда полезно читать не только художественные произведения...

Из дневника Федора Михайловича Достоевского (1877 г.):

"... по внутреннему убеждению моему, самому полному и непреодолимому - не будет у России, и никогда еще не было, таких ненавистников, завистников, клеветников и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобожденными!

И пусть не возражают мне, не оспаривают, не кричат на меня, что я преувеличиваю и что я ненавистник славян! Я, напротив, очень люблю славян, но я и защищаться не буду, потому что знаю, что всё точно так именно сбудется, как я говорю, и не по низкому, неблагодарному, будто бы, характеру славян, совсем нет, - у них характер в этом смысле как у всех, - а именно потому, что такие вещи на свете иначе и происходить не могут.

Начнут же они, по освобождении, свою новую жизнь, повторяю, именно с того, что выпросят себе у Европы, у Англии и Германии, например, ручательство и покровительство их свободе, и хоть в концерте европейских держав будет и Россия, но они именно в защиту от России это и сделают.

Начнут они непременно с того, что внутри себя, если не прямо вслух, объявят себе и убедят себя в том, что России они не обязаны ни малейшею благодарностью, напротив, что от властолюбия России они едва спаслись при заключении мира вмешательством европейского концерта, а не вмешайся Европа, так Россия проглотила бы их тотчас же, "имея в виду расширение границ и основание великой Всеславянской империи на порабощении славян жадному, хитрому и варварскому великорусскому племени".

Может быть, целое столетие, или еще более, они будут беспрерывно трепетать за свою свободу и бояться властолюбия России; они будут заискивать перед европейскими государствами, будут клеветать на Россию, сплетничать на нее и интриговать против нее.

О, я не говорю про отдельные лица: будут такие, которые поймут, что значила, значит и будет значить Россия для них всегда. Но люди эти, особенно вначале, явятся в таком жалком меньшинстве, что будут подвергаться насмешкам, ненависти и даже политическому гонению.

Особенно приятно будет для освобожденных славян высказывать и трубить на весь свет, что они племена образованные, способные к самой высшей европейской культуре, тогда как Россия - страна варварская, мрачный северный колосс, даже не чистой славянской крови, гонитель и ненавистник европейской цивилизации.

У них, конечно, явятся, с самого начала, конституционное управление, парламенты, ответственные министры, ораторы, речи. Их будет это чрезвычайно утешать и восхищать. Они будут в упоении, читая о себе в парижских и в лондонских газетах телеграммы, извещающие весь мир, что после долгой парламентской бури пало наконец министерство в (...страну по вкусу...) и составилось новое из либерального большинства и что какой-нибудь ихний (...фамилию по вкусу...) согласился наконец принять портфель президента совета министров.

России надо серьезно приготовиться к тому, что все эти освобожденные славяне с упоением ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся европейскими формами, политическими и социальными, и таким образом должны будут пережить целый и длинный период европеизма прежде, чем постигнуть хоть что-нибудь в своем славянском значении и в своем особом славянском призвании в среде человечества.

Между собой эти землицы будут вечно ссориться, вечно друг другу завидовать и друг против друга интриговать. Разумеется, в минуту какой-нибудь серьезной беды они все непременно обратятся к России за помощью. Как ни будут они ненавистничать, сплетничать и клеветать на нас Европе, заигрывая с нею и уверяя ее в любви, но чувствовать-то они всегда будут инстинктивно (конечно, в минуту беды, а не раньше), что Европа естественный враг их единству, была им и всегда останется, а что если они существуют на свете, то, конечно, потому, что стоит огромный магнит - Россия, которая, неодолимо притягивая их всех к себе, тем сдерживает их целость и единство...."

Ф.М.Достоевский
Дневник писателя.
Сентябрь - декабрь 1877 года.


Размещено через приложение ЯПлакалъ

Вшивый Интеллигент
* * *
Они появились незадолго до войны. Мы с Марусей наблюдали из окон, как грузчики выгружают их вещи, большую часть из которого занимали книги, аккуратно перевязанные верёвочками.
Потом появились и сами хозяева- красивая, ухоженная женщина с кудрявой девочкой, ровесницей Маруси и мужчина, в круглых очках или пенсне. Они заняли одну из немногих отдельных двухкомнатных квартир в нашем доме на Петроградке..
- Папа! - тронула меня на коммунальной кухне за рукав маленькая дочь ,- А кто такой вшивый интигилент? -Марусе было всего шесть лет и это слово она слышала впервые.
Я с укоризной посмотрел на Фросю, соседку по квартире, склочную, большую, одинокую бабу, которая переехав из деревни, работала на Бадаевских складах кладовщицей. Та, услышав нас, сделала вид ,что совсем не причём, поддернув плечом, быстро отвернулась и нарочито шумно загремела посудой.
Маруся сдружилась с новенькой девочкой, которую её родители звали Лёлей. Приходя из гостей, она взбиралась на стул, грустно вздыхала и рассказывала нам , какая есть у её новой подружки красивая и большая кукла.
Мужчину не приняли во дворе. Высокий, худой и сутулый, сверкая стеклами очков, в сером плаще, в наутюженных брюках с манжетами внизу, он, казалось, смущается своего положения и должности. Каждый раз выходя из дома, он застенчиво улыбался, приветствуя всех находящихся на улице, приподнимая шляпу. Мужики что то отвечали приятное в ответ, но вслед уходящему говорили совсем другие слова. Иногда за ним приезжала служебная машина. Поговаривали, что он работает в каком то научно- исследовательском институте.
А потом началась война..
Мы смотрели с Марусей на двор , заваленный листьями, который в одночасье стал пустым и тихим. Сначала пропали мужики, играющие в шахматы или домино, а потом пропала детвора.
На вторую блокадную зиму пришлось совсем худо. Было необычно холодно. Не хватало всего, даже самого необходимого- воды, дров, еды..Война затянулась и начала пропадать надежда. Спасала моя бронь и должность, за которую давали усиленный паек и карточки.
Уже умерла от голода Фрося, которая, казалось переживет нас всех. И уже почти пропали все жители нашего большого двора. В подъездах, на стенах инеем голубела изморозь.
В один из вечеров к нам постучали. Открыв дверь я увидел того самого " вшивого интигилента" со связкой книг в руках.
- Вот!- он протянул мне стопку,- Увидел свет в вашем окне!
- Спасибо,- поблагодарил я его, принимая книги,- Почитаем на досуге..
- Нет,что вы! - махнул он рукой,- Это на растопку!
Он засуетился, пытаясь объяснить.
- Только учтите! Книги плохо горят! Их постоянно нужно ворошить в топке! Иначе, можно угореть!
- Да! Спасибо!- обрадовался я,- Мы непременно так и сделаем!
Он попрощался и неуклюже, в мешковатой, несуразной одежде, стал спускаться с лестницы. Сделав три шага, остановился:
- Боюсь спросить..- он снял и протёр очки, - Как ваша Маруся?
- Спасибо, жива..Простыла только. Лечим, чем можем..
- Жива! - обрадовался он ,- Слава Богу!
На секунду задумавшись, тихо пошёл по ступеням вниз в огромных, не по размеру валенках, держась за стену.
Через час, в дверь опять постучали. Открыв, я снова увидел его. В руке была кукла. В полумраке промерзшей прихожей, она казалась неествественной в своем легоньком и коротком летнем платье..
- Я извиняюсь..Ребенку нужны добрые эмоции для выздоровления,- сказал мужчина, тяжело дыша, переводя дух, протягивая мне куклу.
- А как же Лёля?- удивился я.
Он опустил взгляд:
- Лёле больше она не нужна..Хотели сохранить, как память..Но вам нужнее..
Он сунул руку в карман и достал склянку.
- Рыбий жир..Должен помочь..
Прощаясь, перед уходом, он протянул мне руку в перчатке:
- Касторский. Генрих Людвигович...Извините, что не снимаю.- мужчина кивнул на руки,- Завшивели..
Наши взгляды встретились. В уголках его глаз, сквозь стекла очков, промелькнула улыбка..
Сжигая книги, я попутно, перелистывая страницы, читал Марусе " Остров сокровищ" Стивенсона и " Война миров" Уэллса в отблесках пламени печи.
Их увезли и похоронили где то в общей яме, на Пискарёвке..
" Остров сокровищ" сжечь не получилось. Рука не поднялась и книга до сих пор с нами. Она стоит на полке с другими..
Это всё, что осталось от семьи Касторского Генриха Людвиговича.


Размещено через приложение ЯПлакалъ

НАШ КИНОЗАЛ....

Почему хотели запретить фильм "Отец солдата" и что осталось за кадром.
Черно - белый фильм «Отец солдата» был снят 55 лет назад, лет шесть назад его отреставрировали и сделали в цвете.
"Отец солдата" один из самых сильных фильмов о войне, он вошел в сокровищницу мирового кинематографа. Его переводили на многие языки мира, показывали в Каннах. И в этом огромная заслуга его создателей. Режиссера Резо Чхеидзе, автора сценария Сулико Жгенти и, конечно же, исполнителя роли главного героя, актера Серго Закариадзе.

Хотя как потом признавался Резо Чхеидзе, лучшим признанием для него
стали не награды и премии, а коротенькое письмо от неизвестного вора, который сам принес в милицию все награбленное и заявил , что вчера посмотрел фильм " Отец солдата", всю ночь плакал и у него проснулась совесть, хотя в картине про воров ничего и не было...
Резо Чхеидзе, как только прочитал сценарий своего друга сценариста, сразу понял, кто будет играть в главной роли. Он пришел к другому своему другу, актеру Серго Закариадзе, и стал рассказывать ему историю про старика, который ищет своего сына на фронте.
К концу рассказа он увидел, что Серго Закариадзе заплакал как ребенок.. Тогда режиссер и признался, что хотел снять такой фильм. Серго Закариадзе сразу согласился, он был искреннее счастлив , что
будет играть в этом фильме. Но начальству такая кандидатура на главную роль не понравилась. Говорили, что он больше театральный актер и такую роль не потянет...
Режиссеру пришлось долго и упорно отстаивать его кандидатуру. Все согласовывалось в Москве, в том числе и финансирование.
*
Фильм запускался на киностудии "Грузия-фильм", но денег было мало даже по советским меркам. Всего 350 тысяч рублей. А батальные сцены стоят дорого. Снимали картину в Подмосковье, недалеко от Наро - Фоминска. Благо, мы все тогда жили в одной стране. И в съемках фильма помог, чем мог " Мосфильм" , ближайшие воинские части. Если бы не помощь друзей - коллег и военных, которые помогали просто за " спасибо" фильм был не сняли.
Московский военный округ предоставил армейские подразделения для массовки и военную технику. “Немецкую натуру” снимали в окрестностях Риги и Калининграда.
*
Был, как и полается в те годы, у фильма свой военный консультант, уже
при сдаче картины, он и спас картину. Ведь ее хотели " положить на полку"
Тогдашний министр кинематографии, посмотрев уже готовый фильм, категорично заявил, что не пропускает его. Мол, как такое возможно, "что простой старый грузин бьет советского офицера, который танком переезжает виноградные лозы... Это же грубое нарушение устава Советской Армии.."
Но консультант картины генерал Евгений Востоков убедил министра, что это не солдат наказывает офицера, а отец воспитывает танкиста, годящегося ему в сыновья, беречь все живое, в том числе виноград…
Сказать, что Серго Закариадзе выложился в этой картине на все 100 процентов, это ничего не сказать. Актер, которому было уже 56 лет, быстрее молодых солдат полз пластунски. Уже в 6 утра он сидел в маленьком автобусе, который вез киногруппу к местам съемкам. Он очень боялся опоздать, кого то подвести.
Он жил своим героем и день и ночь. Когда фильм наконец – то был снят, он как ребенок, плакал. Ему было очень жаль расставаться со своим героем Георгием Махарашвили...
Премьера фильма была скромной, проходила она в тбилисском Дворце пионеров. Все ревели не стесняясь слез. Уже потом фильм показали и в ЦК, и Брежневу... На широком экране премьера была 9 мая 1965 года...
"Как ты вырос, сынок мой! Какой стал большой! Матери твоей что сказать? ".
После этой фразы ревели зрители в кинотеатрах Москвы, Киева, Мурманска , да по всей стране. И сейчас нельзя, даже в сотый раз пересматривая этот фильм, не плакать. Просто не получится.
За главную роль Серго Закариадзе получил Ленинскую премию и другие высокие награды, на него обрушилась мировая слава. Его узнавали во всем Советском Союзе, многие просили его совета по воспитанию детей, письма от зрителей ему приносили мешками...
Для всех он был просто ОТЕЦ. Но недолго все длилось. Всего шесть лет.. В 1971 году актера не стало.. Было больное сердце. Попрощаться с ним пришел весь Тбилиси. Панихида была в его родном театре.
Когда военные занесли на сцену венок с лентой: “Отцу солдата от его сыновей”,слез не мог сдержать никто... Да и зачем?


Размещено через приложение ЯПлакалъ

«Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 года» И.Е. Репин 1883-1885 г.

Историческая тема всегда волновала Репина, а после убийства в марте 1881 года Императора и последующего присутствия на казни народовольцев, обвинённых в убийстве Александра II, в голове художника, как реакция на будоражащие события, возник очень эмоциональный образ из Российского прошлого.
В дальнейшем замысел развивался под влиянием симфонии Римского-Корсакова «Антар»:

«...Я был на концерте Римского-Корсакова. Исполнялась симфония „Антар“. Его музыкальная трилогия — любовь, власть и месть — так захватила меня, и мне неудержимо захотелось в живописи изобразить что-нибудь подобное по силе его музыке. Современные, только что затягивавшиеся жизненным чадом, тлели еще не остывшие кратеры... Какая-то кровавая полоса прошла через этот год, чувства были перегружены ужасами современности, но к ней страшно было подходить — несдобровать... Естественно было искать выхода наболевшему трагизму в истории... и я вспомнил о царе Иване».

Мы не будем разбирать историческую достоверность теории об убийстве Царем Иваном молодого Царевича, поскольку во времена Репина она не подвергалась сомнению и обратимся к самой картине.

Перед нами разыгрывается настоящая трагедия, при взгляде на которую охватывает нервная дрожь и некоторое оцепенение, сильное желание развидеть.
Царь в монашеском одеянии, его волосы всклочены, а а в глазах ужас от того, что уже ничего нельзя исправить.
Он неистово прижимает к себе сына, зажимает рукой рану, из которой мощным потоком выливается ярко-красная кровь.

За счёт колорита Репин сильно накаляет обстановку. Красная кровь становится одним из основных акцентом картины, чьё действие на зрителя усилено красным ковром и другими алыми деталями интерьера.

Картина давит на нас. Мы начинаем чувствовать переживания художника, то, что творилось у него внутри. Сам Репин говорил, что он порой не мог писать больше эту картину. В такие периоды художник оставлял ее на какое-то время, приходил в себя, переосмыслял, перезагружался и вновь возвращался.

Для воссоздания исторической атмосферы, ведь это художник критического реализма, Репин часть посещал Исторический музей. Он списывал детали ковров и мебели. В Царском селе нашёл посох и писал его с натуры. Илья Ефимович старался воссоздать исторический интерьер, не придумывая и недодумывая небылицами. Это особенность последней трети 19 века, когда художники пытались досконально проедать эпоху, к которой обращались.

Грозного Репин написал с известного передвижника Григория Григорьевича Мясоедова — в чертах царя легко узнается мясоедовский кривой нос, резко вылепленный череп с покатым лбом, крупные уши и впадины у висков. Григорий Григорьевич был резким, сложным человеком, настоящим тираном. От его характера страдали и близкие, и друзья. Своего сына Ивана он долгие годы не признавал — внушал ему, что он приемыш, был с ним груб, а однажды после какой-то шалости мальчика так страшно на него разозлился, что чуть не убил, после чего маленького Ивана забрал в свою семью пейзажист Александр Киселев, ставший свидетелем этой сцены. Позже сам Мясоедов вспоминал: «Илья взял царя с меня, потому что ни у кого не было такого зверского выражения лица, как у меня...»

Фигуру царевича Ивана Репин писал с Всеволода Гаршина, известного писателя, автора знаменитой «Лягушки-путешественницы». Лицо царевича получилось великолепно — на нем ясно видна печать смерти. В каком-то смысле эта работа оказалась провидческой. Спустя несколько лет после окончания работы над картиной Гаршин, с детства очень впечатлительный и страдавший нервным расстройством, покончил жизнь самоубийством, бросившись в лестничный пролет. Ему было всего 33 года. Кстати, Гаршин также послужил Репину моделью главного героя картины «Не ждали».

После того как картина была представлена публике, многие усмотрели в ней подрыв монархических устоев государства. Обер-прокурор Синода Победоносцев в письме к Александру III указывал:

«Стали присылать мне с разных сторон письма, что на Передвижной выставке выставлена картина, оскорбляющая у многих правительственное чувство: „Иван Грозный с убиенным сыном“. Сегодня я видел эту картину и не мог смотреть на нее без отвращения... Какой мыслью задается художник, рассказывая во всей реальности именно такие моменты? И к чему тут Иван Грозный? Кроме тенденции известного рода, не приберешь другого мотива».

Картина воспринималась не иначе как осуждение деспотичного самодержавия, реакция на происшедшие в 80-е годы 19 века события.
Через некоторое время власти в Москве по высочайшему указу запретили картину с указанием «не допускать для выставок и вообще не дозволять распространения ее в публике».
Павел Третьяков, смелость которого не знала границ, получил возможность повесить эту картину себе домой лишь спустя 3 месяца после приобретения.
Поначалу купец повесил ее в отдельной комнате и показывал только близким друзьям, а домашние и слуги всегда крестились, проходя мимо запертой двери. Однако, вскоре запрет был снят и картина была выставлена в галерее.

16 января 1913 года картина пострадала от трёх ударов ножом, которые нанёс 29-летний иконописец, старообрядец, сын крупного мебельного фабриканта Абрам Балашов. Это был первый подобный случай в российском музее. Хранитель Третьяковской галереи Е. М. Хруслов, узнав о порче картины, бросился под поезд.

После того как Балашов изрезал картину, художник Игорь Грабарь (будущий автор картины «Крестьяне-ходоки на приёме у В. И. Ленина»), служивший в те годы попечителем Третьяковской галереи, обратился к Репину. Тот тут же бросился спасать свое произведение и целиком переписал голову Грозного. Однако с момента написания картины прошло тридцать лет, и, очевидно, гений Репина (которому было уже почти семьдесят) сильно видоизменился. По крайней мере, по воспоминаниям Грабаря, результат был далек от оригинала.
«Когда я вошел в комнату, где была заперта картина, я глазам своим не поверил: голова Грозного была совсем новая, свеженаписанная, сверху донизу в какой-то неприятной лиловой гамме, до ужаса не вязавшейся с остальной гаммой картины. Медлить было нельзя, краски могли к утру значительно затвердеть; я тут же сначала насухо, потом с керосином протер ватой все прописанные места, пока от утренней живописи не осталось и следа и полностью засияла живопись 1884 года».
Затем Грабарь с художником Д.Ф. Богословским, ничего не сказав Репину, в течение полугода старательно воссоздавали прежний вариант. Увидев результат, Репин ничего не сказал, — то ли не заметил, то ли сделал вид, что не заметил. Для него это было слишком личное.

Интересно, что спустя более чем сто лет, в октябре 2013 года, группа историков и православных активистов, вдохновленных давним апологетом царя Ивана и сторонником его канонизации В.В. Бойко-Великим, обратилась к министру культуры РФ Владимиру Мединскому с просьбой убрать картину из Третьяковской галереи, заявив, что данное произведение оскорбляет патриотические чувства русских людей.

К счастью, картина на месте и продолжает нас вызывать к диалогу и глубоким размышлениям.


Размещено через приложение ЯПлакалъ

Неправильные люди...

"Ты не ранен, ты просто убит..." Эти строки написал в 1944 юный танкист, но они никогда не войдут в учебники - слишком правдивы!
В декабре 1944 года 19-летний младший лейтенант Ион Деген напишет в своем планшете стихотворение.
Мой товарищ, в смертельной агонии
Не зови понапрасну друзей.
Дай-ка лучше согрею ладони я
Над дымящейся кровью твоей.
Ты не плачь, не стони, ты не маленький,
Ты не ранен, ты просто убит.
Дай на память сниму с тебя валенки.
Нам еще наступать предстоит.
Во время войны и после нее оно ходило по рукам без имени автора. Считалось – автор погиб. Рассказывали, что будто бы это стихотворение нашли в полевой сумке, извлеченной из подбитого танка.
Многие большие поэты — фронтовики — Александр Межиров, Борис Слуцкий, Евгений Винокуров, Михаил Дудин, Михаил Луконин – называли эти строки лучшим военным стихотворением. Василий Гроссман опубликовал его в своем романе «Жизнь и судьба» как анонимное, поскольку имя автора ему было не известно.
На самом деле автор этого теста был жив, работал врачом в Израиле. И только в 2008 году стихотворение было опубликовано полностью в авторской редакции и с указанием имени - Ион Деген.
Стихи, сочиненные на фронте, я оставил в таком виде, в каком они родились. Мне не хочется ничего менять и казаться лучше и умнее, чем я был в ту пору. Без моих опусов литература не обеднеет. Я ведь врач, а не литератор.
Правда этого стиха страшная неудобна для современный диванных критиков. И уж тем более никто не хотел признавать ее в 45-м!
Летом сорок пятого танкист Деген едва ковылял на костылях после незалеченного ранения. И внезапно был приглашен в Дом литераторов читать стихи вместе с другими поэтами-фронтовиками. Председательствовал Константин Симонов, были там Михаил Дудин, Сергей Орлов. Когда Ион прочел эти строки, все присутствующие словно оледенели! И началось. Он вспоминал потом:
"Не просто лаяли и песочили. В пыль растирали. Как это коммунист, офицер мог стать таким апологетом трусости, мародерства, мог клеветать на доблестную Красную Армию? »
В 1942 году летом, когда валенки не носили, товарищ Иона Дегена, которого он перевязывал, разорвав свою рубашку, просил: "Не рви рубашку, лучше отдай её живым". И умер. В память об этом, а не о случаях мародёрства, как это было воспринято Симоновым и другими литераторами, он и написал этот текст. Не удивительно, что из большого поэтического наследия Дегена именно это стихотворение приобрело народный характер. Оно имело много неавторских вариантов, часто неудачных, а сам Деген до 80-х годов о своем авторстве и не вспоминал.
А ведь он знал, о чем пишет, не понаслышке!
После 9-го класса Ион Деген поехал работать вожатым в пионерский лагерь. Там его и застала война. В военкомате в призыве отказали сразу - слишком молод. Как он рвался на фронт! Тогда он думал, война закончится через пару недель, а он так и не успеет внести свой вклад в Победу! Ион не был типичным еврейским мальчиком - с самого детства он пропадал на территории местного погранотряда, научился владеть всеми видами оружия, в том числе пулеметом, разбирался в гранатах, уверенно ездил верхом.
С товарищами они сбежал из эвакуационного эшелона и добрались в расположение 130 стрелковой дивизии. Так в июле 41 года Ион оказался на войне.
При выходе из окружения был ранен. Рана считалась легкой, но очень долго не заживала: не было чистых бинтов, повязки приходилось менять редко. В полтавском госпитале ему вынесли страшный приговор - ампутация ноги. Но парень категорически отказался от хирургического вмешательства. Выкарабкаться ему помогло огромное желание жить и молодой организм.
Воздух - крутой кипяток.
В глазах огневые круги.
Воды последний глоток
Я отдал сегодня другу.
А друг все равно...
И сейчас
Меня сожаление мучит:
Глотком тем его не спас.
Себе бы оставить лучше.
Но если сожжет меня зной
И пуля меня окровавит,
Товарищ полуживой
Плечо мне свое подставит.
Я выплюнул горькую пыль,
Скребущую горло,
Без влаги,
Я выбросил в душный ковыль
Ненужную флягу.
После госпиталя был определен в отделение разведки 42-го дивизиона бронепоездов, сформированного из железнодорожников–добровольцев. В 1942 году перед дивизионом была поставлена задача прикрывать пути на Беслан и Моздок. Бои на Кавказе он вспоминал вспоминает как самые тяжелые и кровавые: огромное количество немцев атаковало бронепоезд, а с неба беспрепятственно обстреливали «юнкерсы». От постоянной бомбежки экипаж нес тяжелые потери. Помимо массивной немецкой атаки пришла вторая беда - голод. За три дня Деген сжевал ремешок танкового шлема, а потом несколько дней вообще ничего не ел. Противники тоже голодали, поэтому через некоторое время пришли сдаваться в плен. Перевал, оборона которого была поручена дивизиону, тогда был удержан советскими войсками: из 44 в живых осталось 19 человек.
Все у меня не по уставу.
Прилип к губам окурок вечный.
Распахнут ворот гимнастерки.
На животе мой "парабеллум",
Не на боку, как у людей.
Все у меня не по уставу.
Во взводе чинопочитаньем
Не пахнет даже на привалах.
Не забавляемся плененьем:
Убитый враг - оно верней.
Все у меня не по уставу.
За пазухой гармошка карты,
Хоть место для нее в планшете.
Но занят мой планшет стихами,
Увы, ненужными в бою.
Пусть это все не по уставу.
Но я слыву специалистом
В своем цеху уничтоженья.
А именно для этой цели
В тылу уставы создают.
15 октября был тяжело ранен в ночной разведке. После госпиталя Ион был направлен в 21-й учебный танковый полк, размещенный в грузинском городке Шулавери, а оттуда - в 1-е Харьковское танковое училище. Окончив учебное заведение с отличием, Деген Ион был командирован в Нижний Тагил для получения танка и формирования экипажа.
Ион попал в знаменитую на фронте 2-ю танковую бригаду под командование подполковника Ефима Евсеевича Духовного. По сути это была бригада смертников, использовавшаяся исключительно для прорыва и несшая в каждой наступательной операции огромные потери. Поступавшим в ее распоряжение новичкам не говорили эту печальную статистику, чтобы не пугать молодых бойцов. Для рядового танкиста пережить два наступления в составе этой бригады было нереально. Дегена в ней называли счастливчиком, ведь он сумел выжить!
Сгоревший танк
на выжженом пригорке.
Кружат над полем
черные грачи.
Тянуть на слом
в утиль
тридцатьчетверку
Идут с надрывным стоном тягачи.
Что для страны
десяток тонн металла?
Не требует бугор
благоустройства.
Я вас прошу,
чтоб вечно здесь стояла
Машина эта -
памятник геройству.
За время войны Ион был ранен не единожды: получил 22 осколка, большое количество ожогов и четыре ранения. Самое тяжелое - в январе 1945 года в Восточной Пруссии, где танкист пытался увлечь роту в атаку. В ходе того страшного боя его танк Т-34 был подбит, а экипаж, успевший выбраться из горящей машины, немцы закидали гранатами. Деген получил ранение в голову. Пока выбирался из танка, семь пуль хлестанули его по рукам, а, когда упал, четыре осколка перебили ему ноги. Он понимал, что немцы сожгут его заживо, если найдут и решил застрелиться. Но болевой шок был такой силы, что не позволил ему даже снять с предохранителя парабеллум. Он потерял сознание и очнулся уже в госпитале.
На фронте не сойдешь с ума едва ли,
Не научившись сразу забывать.
Мы из подбитых танков выгребали
Все, что в могилу можно закопать.
Комбриг уперся подбородком в китель.
Я прятал слезы. Хватит. Перестань.
А вечером учил меня водитель,
Как правильно танцуют падеспань.
Деген выжил на поле боя, но в госпитале у него начался сепсис. В то время - смертный приговор! Своим спасением Ион обязан главврачу, потребовавшему поставить раненому внутривенно дефицитный по тем временам пенициллин. Ион выжил! Далее последовал реабилитационный период, пожизненная инвалидность – и это в 19!
Ион Лазаревич после войны решил тоже стать доктором и никогда не пожалел о своем выборе. В 1951 году окончил с отличием Черновицкий мединститут, защитил докторскую диссертацию. Несмотря на то, что израненные руки не слушались Дегена (для гибкости пальцев регулярно вязал узлы, а для работоспособности рук носил трость, залитую свинцом), он своего добился – стал травматологом и ортопедом. В течение нескольких десятилетий врачебной практики при операциях не использовал большой палец правой руки (не мог физически), но пациенты об этом даже не догадывались.
Ион Лазаревич Деген разработал уникальную методику хирургии, написал более 90 научных статей.
И так же, как стихи его были неудобны официальной литературе, так он сам был неудобен для чиновников всей уровней и мастей. В 1977 году Ион Лазаревич, известный врач и бесстрашный защитник Родины, дважды представленный к высокому званию Героя Советского Союза, но так и не получивший его из-за своей национальности, входивших в десятку танковых асов Советского Союза, уезжает в Израиль, где более 20 лет работает ортопедом.
Единственный советский танкист, зачисленный в Общество израильских танкистов, отмеченных за героизм, он умер 28 апреля 2017 года.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

История спасения калининградского бегемота Ганса, а она совершенно невероятная - это смех сквозь слезы, точнее и не скажешь.
В войну, особенно во время штурма города, строения Калининградского зоопарка были разрушены, почти все животные погибли. Уцелели только трое - лань, барсук и осёл. Немногим позже, 13 апреля 1945 года, был обнаружен тяжело раненый бегемот, первоначально принятый за гигантскую свинью. Напуганный звуком бомбёжек, он ещё до начала боёв сбежал через разрушенную стену вольера и укрылся за зарослями кустарника в овраге ручья. Бегемота звали Ганс, ему было 18 лет. По своей природе добродушный и ласковый, за две недели он сильно исхудал, одичал и не ждал от людей ничего хорошего. После осмотра выяснилось, что Ганс имел семь осколочных и пулевых ранений.
Рассказ очевидца и непосредственного участника тех событий.
"Василий Дмитриевич Теслин, ветеран Великой Отечественной войны, полковник, рассказывает и по-молодому смеется. Сегодня он живет в Аткарске - маленьком городке Саратовской области. А в войну где только не был! Дошел до Берлина. И произошла с ним эта удивительная история, сделавшая его спасителем не только человечества, но и редчайшего экземпляра животного мира - бегемота Ганса.

- 14 апреля 1945 года я получил новое назначение - офицер для поручений военного коменданта города и крепости Кенигсберг,

- рассказывает Василий Дмитриевич. - И вот в один из дней входят ко мне трое посетителей. Судя по погонам - полковники. Только на вид больно странные...

Что за чудеса, думаю? - вспоминает Теслин. - Вроде полковники, а передо мной, лейтенантом, так робеют. Только тут загадка раскрылась. Оказалось, это приехали академики из Академии наук, присланные в Кенигсберг для консультации по вопросам сбережения культурных ценностей. А чтобы их в дороге не обижали солдаты, им повесили полковничьи погоны.

Пока академики мялись в приемной, туда прибежал зачем-то генеральский шофер Семен. “В городе такое творится! В зоопарке стрельба! Наши за зверьем гоняются, за птицами, палят по всем, козла уже убили, сейчас собираются мочить какую-то свинью. Я ее видел, она в луже лежит, огромная, раза в три больше дивана. Хрюкает! Морда - во! На Геринга похожа. Наши как раз ей трибунал зачитывают, щас будут расстреливать по законам военного времени!”

Тут, - вспоминает ветеран, - одному из академиков вроде как плохо стало. Побледнел, за сердце схватился.

- Свинья?! - дрожащим голосом переспрашивает.

- Свинья...

- Огромная?!

- Ну да...
В следующую секунду в приемной генерала случилось нечто из ряда вон. Один из академиков со скоростью антилопы прыжком бросился на генеральскую дверь! Другие за ним. Ворвались - и буквально к ничего не понимающему генералу в ноги! “Спасите, - кричат. - Это же бегемот, редчайший экземпляр! Таких в Европе всего шесть штук осталось! А этот самый крупный, знаменитый бегемот Ганс! Ужас! Вандалы! Он же миллионы стоит! Это же национальное достояние!!!”

Оторопевший от такой атаки генерал тут же отдал приказ: спасать бегемота. Адъютант Теслин через 10 минут был в зоопарке.
- Приезжаю, - вспоминает Василий Дмитриевич, - а там действительно лежит в бассейне в жидкой лужице грязной воды преогромная туша. Еле дышит, пыхтит только тихонечко. А наши ее окружили и приговор читают. Ну я вздохнул облегченно: не убили. А дальше быстро порядок навел: у трех солдат отобрал солдатские книжки, назначив их караулить бегемота до прибытия охраны.

С этого момента у адъютанта Теслина появилась забота - найти для умирающего от ран и голода животного доктора. А где такого в войну найдешь?
- Я в одну военную часть звоню, - вспоминает Василий Дмитриевич, - а там надо мной смеются. Говорят, если специалисты ухаживать за девушками понадобятся, то пожалуйста, а за бегемотом ухаживать некому. Звоню в другую военную часть, там тоже шутники. В Африку, говорят, звони. Взял я тогда, да и распространил по всему городу объявления, штук тридцать: “Ахтунг! Ахтунг! В зоопарке умирает бегемот. Если вы знаете, что надо делать, чтобы его спасти, просим срочно прийти в комендатуру”.

На следующее утро в комендатуре появился старенький немец-фельдшер. Осмотрев бегемота, он постановил: жить будет. И выписал лекарство: на ведро молока два литра спирта. И так два раза в день.

- Молоко мы достали, в соседнее село как раз согнали трофейных коров, - рассказывает Василий Дмитриевич. - Но ведь - какое чудо! - и со спиртом повезло. Накануне наши моряки, которые занимались подготовкой флота к эвакуации, захватили несколько немецких составов - тысячи две вагонов. А в них раздыбали две цистерны спирта. Туда меня генерал и послал. Я, переодевшись в штатское, поехал. А там такое! Толпа народу, добытчики цистерны в каски солдатам спирт наливают, кто с котелком бежит, кто с миской за спиртом стоит в очереди, а один прострелил цистерну и под ней лежит - струю губами ловит. Но для бегемота спирта набрали сколько нужно...

Намешав микстуру, занялись лечением.
- Один солдат верхнюю челюсть бегемота держит, другой - нижнюю, а третий, как сейчас помню, - смеется Василий Теслин, - с размаху в рот бегемоту микстуру заливает из этого ведра. С криком: “Ну-ка, камрад, выпей фронтовые сто грамм”. Те же самые ребята, что раньше чуть не убили его, теперь его врачами заделались. Вот так-то...
С тех пор бегемот “заделался” всеобщим любимцем. А когда “куратор” Теслин приезжал его навестить, народ всегда отчитывался с большим старанием.

Позже бегемоту Гансу и вообще повезло. К нему прислали настоящего военного фельдшера Владимира Петровича Полонского. Так что дальнейшая история болезни Ганса и его последующее выздоровление дожили до наших дней в документальном виде. Доктор подробно описывал их в своей “Истории лечения бегемота”, откуда сохранились такие выписки.

Бегемот 18 лет. Рост большой. Кличка «Ганс». Был 7 раз ранен. И 2 раза саморанение. 13 дней был без пищи и воды.
История Лечения Бегемота
(Кратко)

Принял лечение к Бегемоту с 14 апреля с.г. (сего года). Впервые оказал помощь водой. В последующем попытался дать ему молока. В следующий раз молотой свеклы. Бегемот принялся кушать. Но через 3 дня отказался. Я поспешил дать Бегемоту водки. Дал 4 литра. После чего Бегемот стал сильно просить кушать. Я сперва ему поставил клизму (4 ведра дисцилированной воды). После чего стал кормить его. Бегемот попытался выходить, но так как был пьян — он обронил себя. Боковое ранение (25х27 см). Глубина 4 см. Другая рана (6х7). Бегемот стал кушать, — но не оправляется. Я поставил 2-й раз клизму (4 ведра дисц.воды). Бегемот стал оправляться. Прошло 2 недели. Бегемот кушает слабо. Я решил дать водки, 4 литра. Бегемот стал кушать, хорошо. Но обратно получился запор. Я поставил еще клизму (4 ведра дисц.воды). Бегемот оправляется, — но плохо кушает. Я решил дать водки (4 литра). И Бегемот отлично стал кушать. Встречались безаппетитные дни. Я устранял их переменой пищи.

Результат лечения

Удалось спасти бегемота. Не отходя от него через 21 день, пройдя 1 мес. и 19 дней, я добился полного здоровья и сейчас занимаюсь дрессировкой бегемота — катание верхом на бегемоте по парку и т. д.

Зоот-к Владимир Петрович Полонский.

После войны Ганс прожил ещё более десяти лет. Ныне он является символом Калининградского зоопарка.
Фельдшер В. Полонский и бегемот Ганс. Фото из Государственного архива Калининградской области. 1945.


Размещено через приложение ЯПлакалъ

ИСТОРИЯ ОДНОЙ КАРТИНЫ
Карл Павлович Брюллов:«Последний день Помпеи» 1833
Государственный Русский музей
24 августа 79 года произошла одна из самых мощных природных катастроф – извержение вулкана Везувий, полностью уничтожившего римские города Помпеи и Геркуланум, располагавшиеся у его подножия.
При взрыве Везувий выбросил огромное раскалённое облако из камней, пепла и дыма высотой до 33 км, а тепловая энергия, выделенная им, превосходила ту, что выделилась при взрыве атомной бомбы над Хиросимой.
Современники, наблюдавшие событие, описывали его, как страшное, но в то же время и полное мрачной красоты явление грозной природы. Сам Плиний Младший ужасался и восторгался зрелищем, а его дядя, Плиний Старший, наблюдая событие, подплыл слишком близко к месту извержения на корабле и насмерть отравился серными газами.
Картина принесла Брюллову мировую известность. Полотно отправляется непосредственно в Рим фактически сразу после написания. Отзывы критиков ошеломляли. Итальянцы испытывали восторг, видя, как глубоко русский художник прочувствовал историческую трагедию, с какой кропотливостью, вовлеченностью выписал мельчайшие детали произведения. «Последний день Помпеи» итальянцы называли «триумфальной» картиной. Немногие российские художники удостаивались настолько высоких оценок за рубежом.
В России того времени полотно Брюллова воспринималось как совершенно новаторское. Оно принесло свою долю славу российской живописи. Е. А. Баратынский сочинил по этому случаю знаменитый афоризм: «Последний день Помпеи стал для русской кисти первым днём!».
Заказчиком и спонсором написания работы был знаменитый меценат Анатолий Демидов, который затем подарил картину Николаю I. Некоторое время она выставлялась как руководство для начинающих живописцев в Академии художеств.
Вместе с картиной Брюллова в русскую историческую живопись впервые вошел народ. Раньше простых горожан на картинах не изображали. И хотя этот народ был показан довольно идеализированно, без какой бы то ни было социальной характеристики, значение сделанного Брюлловым начинания нельзя не оценить.
Новизна брюлловского замысла заключалась и в том, что он использовал два крайне контрастных источника света: горячие красные лучи в глубине и холодные, зеленовато-голубоватые на переднем плане. Он поставил перед собою трудно выполнимую задачу, однако с удивительной смелостью добивался ее решения. На лица, на тела и одежды людей Брюллов смело «бросал» отблески молнии, сталкивал в резких контрастах свет и тень. Оттого так поразила современников скульптурная объемность фигур, непривычная и волнующая иллюзия жизни.
Карл Павлович многократно посещает древний город, беря все детали будущего полотна с натуры. Эскизы, картина очень точно передают вид Помпеев. Местом действия Брюллов выбрал перекресток, известный под названием «улица гробниц». Здесь древние помпейцы хоронили в мраморных мавзолеях прах своих почивших предков. Выбор намеренный, наполненный глубоким символизмом.

Некоторые секреты картины.
1.Стоящий на ступенях художник – автопортрет автора. Брюллов этим элементом показал, насколько глубоко переживает трагедию извержения Везувия, сочувствуя героям полотна;
2. На полотне четырежды изображена графиня Юлия Павловна Самойлова, с которой молодого художника связывали романтические отношения. Именно вместе с нею они путешествовали по Италии и бродили среди руин Помпеи, где и зародился замысел прославившего мастера полотна. На картине графиня нарисована в четырёх образах: женщина с кувшином на голове, стоящая на возвышении в левой части полотна; разбившаяся насмерть женщина, распростёртая на мостовой и рядом с ней живой ребёнок (обоих, предположительно, выбросило из сломавшейся колесницы) - в центре полотна; мать, привлекающая к себе дочерей, в левом углу картины и мать, закрывающая детей плащом.
3.Среди выживших жертв Помпеи – Плиний Младший, античный историк. Художник изобразил его юношей, помогавшим подняться упавшей матери.
2. На ступенях гробницы слева мы видим женщину с кувшином на голове, чей взгляд полон первобытного ужаса. Отчаяние, немая мольба о помощи заметны каждому. Женщина – единственный персонаж, смотрящий прямо, обращаясь к зрителю. ( Графиня Самойлова)
5. Передний план левого угла картины – здесь изображён священник-христианин. Он выражает спокойствие, смирение, принимая случившееся как Божью волю. Образ-антипод других действующих лиц полотна, его глаза не несут ужаса. Брюллов заложил глубокий символизм, противопоставление христианской и римскую, языческую религии;
6. В середине полотна жрец, спасая храмовые ценности, убегает от неминуемой погибели. Так автор обозначил историческую кончину языческой религии после прихода христианства.
2. В центре расположен главный элемент композиции. На земле лежит погибшая женщина, на груди – младенец ( Графиня Самойлова). Элемент несет главную идею картины Брюллова «Последний день Помпеи»: погибель старого мира, зарождение новой эпохи, противопоставление жизни и смерти. Очень свойственный романтизму символизм.
В первоначальных набросках к картине встречалась фигура грабителя, снимающего драгоценности с упавшей женщины. Однако в окончательном варианте Брюллов убрал его. Первый план картины заняли несколько групп, каждая из которых стала олицетворением великодушия. Отрицательные персонажи не нарушили возвышенный трагический строй картины. Зло, причиняемое людям, воплотилось лишь в разбушевавшейся стихии.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

ЗИГЗАГИ УДАЧИ...

Я открыл конверт и вынул два листа. Один был желтоватый, почти истлевший от старости листок, заполненный непонятными строками на французском языке. Другой, на русском, был исписан колеблющимся старческим почерком. Это был перевод французского текста. Я прочёл…

Париж, 1877

РАССКАЗ*
АЛЕКСАНДР ЛЕВКОВСКИЙ

Женщина была очень старой — ей было, по всей видимости, около девяноста.

Я же был молод — мне было всего семнадцать.

Наша случайная встреча произошла на песчаном левом берегу Днепра, как раз напротив чудной холмистой панорамы правобережного Киева.

Был солнечный летний день тысяча девятьсот пятьдесят второго года. Я играл с друзьями в футбол прямо на пляжном песке. Мы хохотали и орали что есть мочи.

Старая женщина, одетая в цветастый, до пят, сарафан, лежала, скрываясь от солнца, неподалеку, под матерчатым навесом, читая книгу. Было весьма вероятно, что наш старый потрёпаный мяч рано или поздно врежется в этот лёгкий навес, покоившийся на тонких деревянных столбиках. Но мы были беззаботными юнцами, и нас это совсем не беспокоило.

И в конце концов мяч действительно врезался в хрупкое убежище старой женщины! Мяч ударил по навесу с такой силой, что всё шаткое сооружение тут же рухнуло, почти похоронив под собой несчастную старушку.

Я был в ужасе. Я подбежал к ней, быстро убрал столбики и оттащил в сторону навес.

— Бабушка, — сказал я, помогая ей подняться на ноги, — простите.

— Я вам не бабушка, молодой человек, — сказала она со спокойным достоинством в голосе, отряхивая песок со своего сарафана. — Пожалуйста, не называйте меня бабушкой. Для взаимного общения, юноша, существуют имена. Меня зовут Анна Николаевна Воронцова.

Хорошо помню, что я был поражён высокопарным стилем её речи. Никто из моих знакомых и близких никогда не сказал бы так: «Для взаимного общения, юноша, существуют имена...«. Эта старушка явно была странной женщиной. И к тому же она имела очень громкое имя — Воронцова! Я был начитанным парнем, и я, конечно, знал, что это имя принадлежало знаменитой династии дореволюционных российских аристократов. Я никогда не слыхал о простых людях с такой изысканной фамилией.

— Простите, Анна Николаевна.

Она улыбнулась.

— Мне кажется, вы хороший юноша, — сказала она. — Как вас зовут?

— Алексей. Алёша.

— Отличное имя, — похвалила она. — У Анны Карениной был любимый человек, которого звали, как и вас, Алексей. — Анна Николаевна подняла книгу, лежавшую в песке; это была «Анна Каренина». — Их любовь была трагической — и результатом была её смерть. Вы читали Льва Толстого?

— Конечно, — сказал я и добавил с гордостью: — Я прочёл всю русскую классику — от Пушкина до Чехова.

Она кивнула.

— Давным-давно, ещё до революции, я была знакома со многими русскими аристократами, которых Толстой сделал героями своих романов.

… Современному читателю, я думаю, трудно понять те смешанные чувства, которые я испытал, услышав эти слова. Ведь я был истинным комсомольцем, твёрдо знающим, что русские аристократы были заклятыми врагами трудового народа, презренными белогвардейцами, предателями России. А тут эта женщина, эта хрупкая симпатичная старушка, улыбаясь, бесстрашно сообщает мне, незнакомому парню, что она была знакома с этими отщепенцами! И, наверное, даже дружила с ними, угнетателями простого народа!.. Моим первым побуждением было прервать это странное — и даже, возможно, опасное! -— неожиданное знакомство и вернуться к моим футбольным друзьям, но непреодолимое любопытство, которому я никогда не мог сопротивляться, взяло верх, и я нерешительно спросил её, понизив голос:

— Анна Николаевна, Воронцовы, мне кажется, были князьями, верно?

Она засмеялась.

— Нет, Алёша. Мой отец, Николай Александрович, был графом.

— … Лёшка! — кричали мои товарищи. — Что ты там делаешь? Ты будешь играть или нет?

— Нет! — заорал я в ответ. Я был занят восстановлением разрушенного убежища моей новой знакомой — и не просто знакомой, а русской графини! -— и мне было не до моих футбольных друзей.

— Оставьте его в покое, — объявил один из моих дружков. — Он нашёл себе подружку.

И они расхохотались.

Женщина тоже засмеялась.

— Я немного стара, чтобы быть чьей-либо подружкой, — сказала она, и я заметил лёгкий иностранный акцент в её произношении. — У вас есть подружка, Алёша? Вы влюблены в неё?

Я смутился.

— Нет, — сказал я. — Мне ведь только семнадцать. И я никогда ещё не был влюблён, по правде говоря.

— Молодец! — промолвила Анна Николаевна. — Вы ещё слишком юны, чтобы понять, что такое настоящая любовь. Она может быть опасной, странной и непредсказуемой. Когда я была в вашем возрасте, я почти влюбилась в мужчину, который был старше меня на сорок восемь лет. Это была самая страшная встреча во всей моей жизни. Слава Богу, она длилась всего лишь три часа.

Я почувствовал, что эта разговорчивая старая женщина вот-вот расскажет мне какую-то удивительную и трагическую историю.

Мы уже сидели под восстановленным навесом и ели яблоки.

— Анна Николаевна, вы знаете, я заметил у вас какой-то иностранный акцент. Это французский?

Она улыбнулась.

— Да, конечно. Французский для меня такой же родной, как и русский… Тот человек, в которого я почти влюбилась, тоже заметил мой акцент. Но мой акцент тогда был иным, и иным был мой ответ. И последствия этого ответа были ужасными! — Она помолчала несколько секунд, а затем добавила: — Это случилось в тысяча восемьсот семьдесят седьмом году, в Париже. Мне было семнадцать; ему было шестьдесят пять…

* * *

Вот что рассказала мне Анна Николаевна Воронцова в тот тихий летний день на песчаном берегу Днепра:

— … Он был очень красив — пожалуй, самый красивый изо всех мужчин, которых я встречала до и после него — высокий, подтянутый, широкоплечий, с копной не тронутых сединой волос. Я не знала его возраста, но он был очень моложавым и казался мне мужчиной средних лет. И с первых же минут нашего знакомства мне стало ясно, что это был умнейший, образованный и обаятельный человек.

В Париже был канун Рождества. Мой отец, граф Николай Александрович Воронцов, был в то время послом России во Франции; и было неудивительно, что его пригласили, вместе с семьёй, на празднование Рождества в здании французского Министерства Иностранных Дел.

Вы помните, Алёша, как Лев Толстой описал в «Войне и Мире» первое появление Наташи Ростовой на московском балу, когда ей было шестнадцать, — её страхи, её волнение, её предчувствия?.. Вот точно так же чувствовала себя я, ступив на паркетный пол министерства, расположенного на великолепной набережной Кэ д’Орсе.

Он пригласил меня на танец, а затем на другой, а потом на третий… Мы танцевали, раговаривали, смеялись, шутили — и с каждой минутой я ощущала, что я впервые встретила мужчину, который возбудил во мне неясное, но восхитительное предчувствие любви!

Разумеется, мы говорили по-французски. Я уже знала, что его зовут Жорж, и что он является сенатором во французском парламенте. Мы отдыхали в креслах после бешеного кружения в вальсе, когда он задал мне тот самый вопрос, который вы, Алёша, задали мне.

— Анна, — сказал он, — у вас какой-то странный акцент. Вы немка?

Я рассмеялась.

— Голландка? Шведка? — спрашивал он.

— Не угадали.

— Гречанка, полька, испанка?

— Нет, — сказала я. — Я русская.

Он резко повернулся и взглянул на меня со странным выражением широко раскрытых глаз -— растерянным и в то же время ошеломлённым.

— Русская… — еле слышно пробормотал он.

— Кстати, — сказала я, — я не знаю вашей фамилии, Жорж. Кто вы, таинственный незнакомец?

Он помолчал, явно собираясь с мыслями, а затем промолвил, понизив голос:

— Я не могу назвать вам мою фамилию, Анна.

— Почему?

— Не могу.

— Но почему? — настаивала я.

Он опять замолчал.

— Не допытывайтесь, Анна, — тихо произнёс он.

Мы спорили несколько минут. Я настаивала. Он отказывался.

— Анна, — сказал он, — не просите. Если я назову вам мою фамилию, то вы немедленно встанете, покините этот зал, и я не увижу вас больше никогда.

— Нет! Нет! — почти закричала я.

— Да, — сказал он с грустной улыбкой, взяв меня за руку. — Поверьте мне.

— Клянусь! — воскликнула я. — Что бы ни случилось, я навсегда останусь вашим другом!

— Не клянитесь, Анна. Возьмите назад свою клятву, умоляю вас.

С этими словами он полуотвернулся от меня и еле слышно произнёс:

— Меня зовут Жорж Дантес. Сорок лет тому назад я убил на дуэли Пушкина…

Он повернулся ко мне. Лицо его изменилось. Это был внезапно постаревший человек; у него обозначились тёмные круги под глазами; лоб перерезали морщины страдания; глаза были полны слёз…

Я смотрела на него в неверии и ужасе. Неужели этот человек, сидевший рядом со мной, был убийцей гения русской литературы!? Я вдруг почувствовала острую боль в сердце. Разве это мыслимо?! Разве это возможно!? Этот человек, в чьих объятьях я кружилась в беззаботном вальсе всего лишь двадцать минут тому назад, этот обаятельный мужчина безжалостно прервал жизнь легендарного Александра Пушкина, чьё имя известно каждому русскому человеку — молодому и старому, бедному и богатому, простому крестьянину и знатному аристократу…

Я вырвала свою ладонь из его руки и порывисто встала. Не произнеся ни слова, я повернулась и выбежала из зала, пронеслась вниз по лестнице, пересекла набережную и прислонилась к дереву. Мои глаза были залиты слезами.

Я явственно чувствовала его правую руку, лежавшую на моей талии, когда мы кружились с ним в стремительном вальсе…

Ту самую руку, что держала пистолет, направленный на Пушкина!

Ту самую руку, что послала пулю, убившую великого поэта!

Сквозь пелену слёз я видела смертельно раненного Пушкина, с трудом приподнявшегося на локте и пытавшегося выстрелить в противника… И рухнувшего в отчаянии в снег после неудачного выстрела… И похороненного через несколько дней, не успев написать и половины того, на что он был способен…

Я безудержно рыдала.

… Несколько дней спустя я получила от Дантеса письмо. Хотели бы вы увидеть это письмо, Алёша? Приходите в понедельник, в полдень, ко мне на чашку чая, и я покажу вам это письмо. И сотни редких книг, и десятки прекрасных картин.

* * *

Через три дня я постучался в дверь её квартиры. Мне открыл мужчина лет шестидесяти.

— Вы Алёша? — спросил он.

— Да.

— Анна Николаевна находится в больнице с тяжёлой формой воспаления лёгких. Я её сын. Она просила передать вам это письмо.

И он протянул мне конверт.

Я пошёл в соседний парк, откуда открывалась изумительная панорама Днепра. Прямо передо мной, на противоположной стороне, раскинулся песчаный берег, где три дня тому назад я услышал невероятную историю, случившуюся с семнадцатилетней девушкой в далёком Париже семьдесят пять лет тому назад.

Я открыл конверт и вынул два листа. Один был желтоватый, почти истлевший от старости листок, заполненный непонятными строками на французском языке. Другой, на русском, был исписан колеблющимся старческим почерком. Это был перевод французского текста. Я прочёл:

Париж
30 декабря 1877-го годаДорогая Анна!Я не прошу прощения, ибо никакое прощение, пусть даже самое искреннее, не сможет стереть то страшное преступление, которое я совершил сорок лет тому назад, когда моей жертве, великому Александру Пушкину, было тридцать семь, а мне было двадцать пять. Сорок лет — 14600 дней и ночей! — я живу с этим невыносимым грузом. Нельзя пересчитать ночей, когда он являлся — живой или мёртвый — в моих снах.За тридцать семь лет своей жизни он создал огромный мир стихов, поэм, сказок и драм. Великие композиторы написали оперы по его произведениям. Проживи он ещё тридцать семь лет, он бы удвоил этот великолепный мир, — но он не сделал этого, потому что я убил его самого и вместе с ним уничтожил его будущее творчество.Мне шестьдесят пять лет, и я полностью здоров. Я убеждён, Анна, что сам Бог даровал мне долгую жизнь, чтобы я постоянно — изо дня в день — мучился страшным сознанием того, что я хладнокровный убийца гения.Прощайте, Анна!Жорж Дантес.P.S. Я знаю, что для блага человечества было бы лучше, если б погиб я, а не он. Но разве возможно, стоя под дулом дуэльного пистолета и готовясь к смерти, думать о благе человечества?Ж. Д.

Ниже его подписи стояла приписка, сделанная тем же колеблющимся старческим почерком:

Сенатор и кавалер Ордена Почётного Легиона Жорж Дантес умер в 1895-м году, мирно, в своём доме, окружённый детьми и внуками. Ему было восемьдесят три года.

* * *

Графиня Анна Николаевна Воронцова скончалась в июле 1952-го года, через десять дней после нашей встречи. Ей было девяносто два.

Александр Левковский.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Еще поезда с рельс сходят, если что.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Не дочитал, но обязательно дочту. Автору респект

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Спасибо за экскурс. Прочитал на одном дыхании.

Вот про Ёжика в тумане не согласен. С детства для меня этот мультик был какой то бред сивой кобылы. А уж звание лучший всех времён и народов.....ну не знаю. Тайна сия велика для моего восприятия.

В ночь с 14 на 15 июля 1904 врача швейцарского курорта Баденвейлер Эрика Шверера вызвали к заболевшему иностранцу. Номер на втором этаже был слабо освещен.
На белоснежных простынях лежал страшно худой, мертвенно-бледный человек, с огромными костистыми руками и очень узким лицом. Это был Чехов.
Врача встретила плачущая, напуганная женщина, жена больного. Ей, наконец, удалось взять отпуск и вывезти мужа за границу. К тому времени они поменяли уже несколько курортов и гостиниц. В одной из гостиниц им даже отказали от места: больной беспрерывно кашлял и мешал покою отдыхающих.
В этом последнем своем пристанище Чехов метался в бреду, разговаривал с каким-то японским матросом, несколько раз повторял слово «устрицы». Потом резко очнулся и впервые сам попросил послать за врачом.
Шверер, осмотрев больного, развел руками. И отозвал женщину в коридор: «Ваш муж умирает, сударыня».
Чехов, будто услышал эти слова (или предчувствовал их?..), улыбнулся, сел на кровати и произнес по-немецки (он знал по-немецки очень мало): «Ich sterbe» («Я умираю»).
Доктор принялся успокаивать его и велел подать шампанского. Чехов понял. Он был врач и знал старинную врачебную традицию. У постели умирающего коллеги врач непременно предложит шампанского, чтобы сделать уход того более легким и светлым…
Чехов выпил весь бокал до дна, сказал: «Давно я не пил шампанского», — повернулся на левый бок и умер.
Ольга Леонардовна не заметила, как он перестал дышать, потому что прогоняла непонятно откуда появившуюся в комнате огромную черную бабочку, обжигающую крылья о раскаленное стекло электрической лампочки… Даже сейчас она не верила, что ее муж может умереть. Ольга Леонардовна слишком любила жизнь, слишком ждала и верила в уловимость счастья…
Но счастье неуловимо, и бабочку так и не удалось выгнать, а еще через несколько минут со страшным звуком вылетела пробка из недопитой бутылки шампанского…
Позднее Шверер писал в воспоминаниях:«О нем говорят, это великий писатель. Возможно, но при этом он очень плохой врач. В таком состоянии пускаться в путешествие — это безумие».
А может, это не было безумие? А просто жажда жизни?..
Судьба напоследок еще раз выкинула странную штуку. Бред Чехова об устрицах оказался пророчеством. Из Баденвейлера в Москву его тело привезли в поезде № 1734 в вагоне для перевозки устриц.
Многие усмотрели в этом издевательство судьбы. Но скорее всего, никакой мистики не было. Во времена истории писателя не все поезда были оснащены холодильными установками, они были редки и предназначались только для перевозки дорогих продуктов. А Чехов умер летом…
Но одно точно: уход Чехова был словно списан с его пьес. Тех самых, которые не особо принимали современники и которые до сих пор больше всего ставят на мировых сценах.
Тех самых, которые он деликатно называл «комедиями» и которые по сути являлись трагедиями.
Но трагедий так много в жизни, а Чехов не считал себя вправе предлагать зрителю трагедию. Он смягчал страшное. Но разве от этого менее горько от его ухода?..
И разве менее пронзительно звучат слова, в которых он, обычно такой сдержанный, выплеснул боль своего сердца:
«Мы, дядя Ваня, будем жить. Проживем длинный-длинный ряд дней, долгих вечеров; будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба; будем трудиться для других и теперь, и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем и там за гробом мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и бог сжалится над нами, и мы с тобою, дядя, милый дядя, увидим жизнь светлую, прекрасную, изящную, мы обрадуемся и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой — и отдохнем.
Я верую, дядя, я верую горячо, страстно… Мы отдохнем! Мы услышим ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка.
Я верую, мы отдохнём!».

Размещено через приложение ЯПлакалъ

лучший автор постов на ЯПе, однозначно...просто гений

Сказ о Льве Толстом

Поутру Лев Толстой выходил на покос. Махал косой и думал: — До чего ж хорошо! Только тяжкий физический труд позволяет человеку мыслить, чувствовать и совершенствоваться. Крестьяне, стоявшие поодаль, шептались: — Почто барин капусту косит? — Кто ж их, образованных, разберет?