Дневник: Закрытый город (фантастика) продолжение

От автора - не ломайте комментариями сразу.

Дневник: Закрытый город ( фантастика ) - начало тут.

Запись 26.

Я долго блуждал между стен.

Держись правой стороны. Держался, как мог. Между стен особо не погуляешь. Повсюду торчали куски арматуры, навален различный строительный мусор - мне приходилось карабкаться на него. Изрезал все руки до крови и разодрал одежду. Ох-ох-хо. Ну и денёк выдался. Только узкая полоска звёздного неба утешающе висела над головой. Когда начало светлеть, я запаниковал окончательно. И что теперь будет? На работу не успею. С Ниной не увижусь. Матери не помогу. И останутся мои кости гнить тут, между стен. Я продирался дальше, стиснув зубы, чувствуя, как бешено, колотится моё сердце.

Нет! Этого не случится! Слишком много я перенёс и увидел, что бы сдохнуть вот так, ни за грош! Спрыгнув с очередной кучи мусора, я злобно пнул стеклянную бутылку, подвернувшуюся под ноги. Она отлетела к стене и разбилась.

— Эгей! — послышалось впереди.

— Семён, это ты? — крикнул я, и прибавил ходу.

Да, это был он. Ждал меня возле открытой заржавленной двери. В руке Семён держал лом. Кажется, ему пришлось повозиться над ней. Выдохнув, я поздоровался.

— Ну что, герой, натерпелся? — весело спросил он меня.

— Да уж. Иначе и не скажешь, — ответил я и поведал ему о своих приключениях.

Семён слушал, нахмурившись.

— Пойдём. Теперь то уж чего. Зато, на рабочем месте ты окажешься вовремя.

Он пошел меня провожать. Шли мы вдоль стены по периметру, в сторону экспериментального цеха.

— Это всё отвратительно, — говорил Семён, пока мы шли. — Всё складывается хуже некуда.

— Куда уж хуже. Ликвидаторы - как фашисты. Заживо жгут людей, — соглашался я.

— Больные сами дали им повод. Не все из них были хорошими людьми. Некоторые только обрадовались новым открывшимся возможностям. Проросшие, действительно бывает, едят людей. Организм растет и требует питания. Кто им пошёл навстречу в этом вопросе? Да особо никто. Людей насильно перевозят в новый район, а проросшие вынуждены питаться крысами и помоями. Родственники бросают их на произвол судьбы и думают, что так будет лучше. Здоровые люди закрывают глаза на больных и готовы сдавать в санаторий, лишь бы не видеть, как меняется родной им человек. И больные озлобляются. Я посмотрел бы на тебя, что бы ты съел, если бы неделю во рту маковой росинки не было. Кузнецову они как кость в горле. От них неизвестно чего ждать. Поэтому, по-тихому их выжигают. А Андрей ими командует, кстати. Этими ликвидаторами. Он у Кузнецова правая рука. Спецназовец бывший.

— И вместо того чтобы помочь этим людям, их жгут?

— Жгут, — грустно подтвердил Семён. — Но они сопротивляются. У них своя группировка есть, которая не даёт ликвидаторам победить окончательно. Они связаны с канализацией, куда устремляются беженцы. Канализации ликвидаторы побаиваются. Да и Мирон их поддерживает. Проросшие устраивают засады на карателей и в последний год они боролись на равных. Но ты заметил, что ситуация обостряется с каждым днем все сильнее? И тут главное решить на чьей стороне ты будешь?

— А ты, Семён? На чьей ты стороне?

— Я-то? На своей. На своей собственной, — засмеялся он. — На правильной стороне, я.

Он ободряюще похлопал меня по плечу:

— Не переживай. И ты на моей стороне будешь.

На работе я был одним из первых. Переоделся, и ждал указаний от Большакова. Он пришёл растерянный и громко матерился. Кажется, началось. Позвал меня с собой. Работников выстроили в ряд и люди в военной форме проводили перекличку. В нашем отделе недосчитались двоих и Петровича. Но по поводу Петровича Большаков с ними пошушукался и они поставили галочку, что присутствует. А с двоими было понятно. В городе их загребли. Странно, а Семёна не было на проверке. Он что, особенный? Хотя, Петровича же отметили.

Большаков ходил по кабинету и пинал всё, что под ногу подвернется. Велел звать Фунтика. Я нашел и позвал. Дальше было странное. Большаков приказал Фунтику работать за отсутствующих и за меня. Фунтик психанул.

— Хватит, Паша. Я и так тружусь как лошадь. Это не мои проблемы, что их забрали. Гы. Ты и так мне должен. Пусть твой новичок отдувается!

— Что, бля?! Я тебе должен? Да я свой долг перед тобой сто раз оплатил, скотина. Ты на работе и отдыхать, и употреблять умудряешься, я на это глаза закрывал. Я тебе наркотиков тонну перетаскал. Любых. На любой вкус. От таблеток до конфеток. Твоя нагрузка в пять раз меньше, чем у этого пацана. И ты, падла, смеешь мне перечить?

— Ты изменился, Паша, — тихо прошипел Фунтик. — Смотри, Паша, только я один знаю, когда время приходит, где - что.

— Потому и посылаю тебя, а не его. Цени момент, Фунтик, — прорычал Большаков.

— Я ценю, Паша. Я каждый день ценю.

у Фунтика потухли глаза, и спрятав нос в воротник, он вышел из комнаты.

— На клей перешёл, сукин сын. И даже не кашляет, — пробормотал ему вслед Павел Фёдорович.

— А почему он говорит, что вы ему должны? — спросил я.

— Потому что должен. Я всем должен. Какая разница? — ответил Большаков. — Сходишь к Петровичу, спросишь про цифры, он даст тебе бумажку. Бумажку принесешь мне. Понял?

Я пришёл к кладовщику. Постучался. Спросил, что это его на проверке не было?

— Да я тут вроде как живу, и не выхожу даже, — замялся невидимый кладовщик. — Будешь чаю с бутербродами, малой?

— Буду, — кивнул я. Петрович выставил мне кружку чая и бутерброды с маслом и колбасой.

Я подул на горячий чай, чтобы остыл побыстрее.

— Петрович. Я хоть и молодой, но далеко не дурак. И кое-чего уже насмотрелся. Сознайся, у тебя ведь Аркат? Ты там, на складе пророс?

— Откуда ты знаешь про проросших, малой? — глухо спросил из-за двери Петрович.

— От Огневой Анны Сергеевны. У меня вчерашний день был богат на открытия. – равнодушно ответил я уставившись в кружку с чаем.

— Хера себе, кого ты знаешь? И как она?

— У неё тоже Аркат, вторая стадия. Если хочешь расскажу, что со мной вчера приключилось.

— Рассказывай, малой.

Я рассказал Петровичу всё, что узнал об Аркате, проросших, об Огневой. Петровича она особенно интересовала.

— Эх, Анна... — тут он вздохнул. — А помню, мы с ней лихо отплясывали на танцах, в клубе “кому за сорок”. Я ведь за ней даже приударять пытался. Дачным участком её подманивал, очень она хотела в даче за городом жить на природе. Да вот не срослось. Авария. Засветка. А потом Аркат этот. Да. Прав ты, малой, давно я тут пророс. Можно сказать, один из первых.

— Но Большаков тебя прикрывает перед начальством. Только долго ли это продлится? — заметил я. — Эти ликвидаторы могут и до тебя добраться.

— Паскуды они, а не люди, — проворчал Петрович. — Но, тут дело такое. Я давно работаю и на мне сводятся некоторые задачи. Сменить меня не так просто, как может показаться на первый взгляд. Я тут в одиночку заменяю десяток рыл и те, кто надо, про это знают. Меня давно бы сожгли, но как видишь, я жив и работаю, бережно храню нужные тайны.

— А Фунтик?

— А что Фунтик? — переспросил Петрович.

— Почему он утверждает, что Большаков ему должен?

Петрович ненадолго замолчал и кажется задумался, потом ответил.

— Большаков считает себя виноватым перед ним. Когда произошла засветка, потребовалось срочно отключить электростанцию, чтобы не было беды еще больше. И отключать побежал Огневой лично. Что-то пошло не так и Большаков отправил Фунтика на верную смерть. Там, не помню точно, что надо было сделать, но был аварийный блок отключения, сделанный Смолиным под ядром электростанции. Так Большаков рассказывал. Короче, Фунтик не должен был вернуться. Но он вернулся. Очень сильно изменившимся. Из весельчака и пародиста, умеющего смешно говорить мультяшным голосом, он стал таким, каким ты его сейчас знаешь. Уродом. Поехал он на всю голову. В говно превратился.

— Однако, — пробормотал я.

— Да на мой взгляд, он всегда был говном. Только раньше он в себе это держал, а после засветки у него всё наружу и вылезло. Людей подставлять, собак убивать и мучать, кошек. Он много чего натворил уже. Большаков прикрывал и прикрывает его до сих пор. Но люди сторонятся. Все его сторонятся.

— Бумажку Павел Фёдорович просил, с цифрами, — вспомнил я.

Петрович сунул в проём двери кипу бумаг.

— Всё неси. Там все, что ему требуется, — сказал он.

Запись 27.

Я со страхом ждал предстоящего разговора с Андреем. То, что разговаривать придётся, я не сомневался. И как сложится разговор еще не известно. Но, вернувшись со смены в общежитие, я обнаружил только заправленную постель и полное отсутствие его вещей.

— Он в больнице. Товарищи его приходили и забрали вещи. Сказали, что ему после выписки дадут квартиру в новой части города, — сообщил мне Сергей Валерьевич. — Вот, нас и меньше стало. Сначала Юрия потеряли. Теперь с Андреем что-то случилось. Очередная беда.

Я не стал отвечать и лёг на своё место.

Андрей в больнице. Значит, проросшие дали фашистам отпор. Молодцы. Не сдаются. Борются за свою жизнь. Помыться надо сходить, но мне было лень. Размышлял про Андрея. Ещё бы ему не выдали квартиру. Если он ликвидаторами командует. Это может в другой стране, назвали бы его убийцей и душегубом, а в нашей как обычно – честь, слава, почет и квартира от благодарного руководства, мрачно думал я.

И денег, наверное, кучу получает за такую работу. И ещё уверен, что поступает правильно. Нет. Неправильно это. А зачем суды тогда? Кто им дал право так себя вести с людьми, пусть и больными. Что же это, борьба за чистоту расы? Так давайте тогда всех людей сжигать с отклонениями. Инвалидов, пенсионеров, сумасшедших. Всех кто по-другому думает. И куда в итоге придём? К процветанию? Весь этот город неправильный. Так, незаметно для себя я и уснул в расстроенных чувствах, даже не раздеваясь.

В город больше не выпускали. Карантин. Каждый день нас выгоняли на очередную перекличку, словно мы были в тюрьме. Каждую смену теперь я расписывался, во сколько ушёл, в особом журнале, будто бы мне бежать было куда. Большаков ходил мрачный. Сосед по комнате извел меня своим нытьем. То ему плохо, то еще чего. То он решил уволиться, когда подойдёт окончание контракта. То он пятнышко на ноге нашёл, это мол, чёрный пух, умираю, помогите. Раньше хоть Юрец его подкалывал или Андрей на него шикал, он и успокаивался. А тут, прямо скажем - стал неудержим!

Я скучал по Нине целую неделю, потом не выдержал и пошел трясти Семёна за грудки. Он же как-то позвонил в библиотеку? Пусть даёт номер. Я тоже хочу позвонить.

Семён бегал по второму этажу резервной станции и что-то искал. По комнате летали бумаги. Крышки с пультов были сняты. Оборудование было разобрано наполовину и представляло из себя мешанину из проводов, блоков, ламп и кнопок. Я поглядел на хаос с интересом. Услужливо поднял брошенный паяльник и положил на ближайший стол.

— Чего ищем?

Семён посмотрел на меня с удивлением, словно не узнавая, потом опомнился.

— А, привет. Сроки горят. Сроки! Всё поменялось, а я оказался не готов. Теперь придётся импровизировать на ходу, а я этого - ой, как не люблю. Вот перепроверяю всю свою работу. Надо чтоб всё сошлось. А ты зачем пришёл? Мне сейчас не до тебя.

— Позвонить Нине хочу. Ты ведь как-то позвонил в библиотеку?

Семён молча выгреб из-под бумаг телефон и набрал номер, затем послушал трубку и передал её мне.

— На! У тебя пять минут, потом переключение реле на АТС будет. Разговаривай, Ромео, а потом вали отсюда. Я очень занят.

— Алло, алло. Говорите! — я услышал в трубке ее голос, и засветился от радости.

— Это я. Привет.

Запись 28

С Ниной договорились встретиться на день города. В этот день для всех сделано было послабление. День был объявлен официальным выходным. И празднование должно состояться в новой части Солнечногорска, обычно закрытой для иногородних.

Объявления висели повсюду. С 9:00 до 21:00 открыто гуляй по новому Солнечногорску и веселись! Все, кроме дежурной смены. Конечно, дежурным в нашем отделе сразу сделали Фунтика.

Осень наступила, но день обещал быть солнечным. Утром, за час до разрешенного времени, общага шумела – все же шли на праздник, все собирались. Я напялил на себя короткую куртку на молнии из толстой кожи, надел джинсы, ботинки новые. Кепка с коротким козырьком. Шарф на шею, лёгонький. Подбородок, иссеченный бритвой, оглядел перед зеркалом. Побрызгался одеколоном. Проверил наличность. Вроде достаточно. Кто-то из соседей врубил “Сектор Газа” в коридоре со старенького магнитофона – “Эх, гуляй мужик, пропивай что есть…”.

Я заулыбался, вспомнив как её исполнял Юрий. Всё пропью сегодня, Юрец, и ради тебя тоже, пообещал я себе. В трамваи набивались битком. Смеялись, шутили, здоровались, предвкушая веселье. Трамвай въехал в открытые железные ворота и почти сразу остановился. На КПП не проверяли. Охранники провожали нас хмурыми взглядами. Им тоже хотелось веселья.

Новый район Солнечногорска сиял чистотой и свежестью. Улица, где пришлось вылезти, была вся новая. Ее открыли специально ко дню города. Вся мостовая была покрыта брусчаткой. Вдоль проезжей части стояли зелёные насаждения и клумбы в бетонных тумбах. Из громкоговорителей лилась праздничная музыка и поздравления. Магазины ломились от невиданных ранее товаров. Продавцы с тележек торговали сладкой ватой, мороженым и раздавали бесплатно разноцветные воздушные шары. Нина ждала меня у остановки, где мы заранее договорились встретиться и приветственно замахала рукой.

Сегодня она была в перчатках. Мы взялись за руки, и выпросив у продавца пару красных воздушных шаров, пошли медленно-медленно, вслед могучему людскому потоку.

Над городом разливался гимн Солнечногорска.

В предгорьях зелёных Уральских

Построен был сказочный град.

Великою нашей державой

на щит трудолюбья поднят.

Где раньше рабы надрывались -

Счастливые люди живут.

Для новых высоких свершений

Орудия познания куют.

Солнечногорск, жемчужина Урала.

Солнечногорск, тобою я пленен.

Солнечногорск, здесь всё начну с начала.

Ты самый лучший. Город – сказка, город – сон.

Мне стало немного грустно от слов песни. Счастливые люди, надо же! Пойдите это проросшим объясните, что они просто не понимают своего счастья. Или пацанам, загнувшимся от пуха. Кому-то из них написали на надгробии «Умер счастливым»? Хотя сегодня, я думаю, это не важно. Вон сколько людей вокруг улыбается. Дети кругом. Надо же. Я за всё время только второй раз тут увидел детей и услышал детские голоса. Где их всё время прятали? В новой части города? По крайней мере их счастье от праздника и веселье будут сегодня искренними.

Их чистые добрые лица,

Исполненный мудрости взор.

Я верю, что не завершится

Науки их гордый дозор…

Лучше не вслушиваться, подумал я, а то всё праздничное настроение - коту под хвост.

— Я тут тоже впервые, —сказала мне Нина. — Смотри, сколько всего понастроили!

— Вижу, — ответил я. — А это что за огромное здание с куполом? Торговый центр?

Торговый центр на несколько часов поглотил нас полностью. Открыв рот, мы ходили по магазинам, расположенным внутри него, катались на эскалаторах и лифте, сходили и посмотрели фильм в кинотеатре, и поели попкорна. Я подавился.

— Поп-Корм! — возмущенно икал я.

Нина смеялась.

Каток на третьем этаже привлёк её внимание. Я, как истинный джентльмен, был готов платить за всё. Потом я любовался, как она катается на коньках по искусственному льду, бережно охраняя её плащ. Какая же она всё-таки красавица. Она и меня звала, но я боялся расквасить себе нос и только отмахивался. Потом мы познакомились с гамбургерами и кока-колой в настоящей американской столовой, на втором этаже торгового центра. Вилок и ложек к такой еде не давали. Интересно, американцы всегда так питаются? Отдыхали мы сидя на лавочке.

— М-да, запад загнивает, но пахнет вкусно, — заметил я, пытаясь отдышаться после сытного гамбургера.

— Очень жирная еда. Мне не очень понравилось, — ответила Нина. — Но я слышала про японский ресторан. Не хочешь туда сходить? Попробовать, что японцы едят?

— А я думал, на аттракционы пойдём?

— Потом и на аттракционы можно. Просто мне кажется, если пойдём в японский ресторан вечером, там будет уже всё занято. А мне так хочется попробовать их еду.

Мы пошли искать японский ресторан. На улице вкусно пахло шашлыком. Стояли палатки, где желающим разливали чай, водку или пиво. Мы вышли на площадь, там на красиво украшенной сцене ансамбль исполнял народные танцы. Вся площадь была полна людьми. Протолкавшись, мы вышли на соседнюю улицу и нашли японский ресторан. Нас встретили приветливые девушки в разноцветных кимоно. У них были подушечки на спинах. Нас усадили за столик и подали меню. Вот здесь, Нине понравилось больше, чем в американской столовой. Прочитали меню.

— Чего брать будем? — испуганно глазел я в меню. — Вот эти рисовые кубики или бяку в тарелке?

Официантки принесли палочки для еды.

— Смотри, как у них тут здорово устроено. Приятная музыка. Циновки. Еда в красивых фарфоровых чашечках и мисочках. Все вежливо кланяются, — зашептала мне Нина. — Вот что значит - культурная нация.

— Ага, а ложек опять не подали, — заметил я. — Мы что, единственная страна в мире где ложками едят?

Нина сама назаказывала еды.

— Красное - это имбирь. — объяснила она мне. — А тёмную жидкость не пьют. Сюда палочками макают кусочки риса с рыбой и едят. Очень вкусно.

— Откуда ты про это знаешь, если ни разу здесь не была? — я подозрительно прищурился.

Странный ресторан. И хлеба черного не дали. Они вообще в курсе, что хлеб - всему голова?

— Книжки умные в библиотеке читала, — она показала мне язык. – А вот это зеленое не трогай, это горчица.

Поздно сказала. Я закашлялся, горчица обожгла горло.

— Ты осторожнее, — Нину разобрал смех. — Сейчас чай принесут. Запьешь. А может ты саке хочешь? Это водка японская.

— Вот чувствую, что подстава будет, но согласен и на саке. — бурчал я вытирая свой рот салфеткой.

Так и вышло. С алкоголем тоже обманули. Пить эту тёплую гадость было не интересно.

Запил саке чаем. Хотя бы чай был хороший. Зато Нина была счастлива. Я же, покидал японский ресторан, обиженным, и с обчищенными карманами. Денег за всё они хорошо с меня содрали. Мы погуляли еще немного, потом пошли в парк аттракционов.

Парк был огорожен со всех сторон дощатой стеной. Оттуда слышались веселая музыка, зазывные возгласы и грмкие объявления. Стены были ярко разрисованы изображениями советских мультяшных персонажей. Я увидел изображения Львёнка и черепахи, Малыша и Карлсона, Волка и Зайца из “Ну погоди”. Кот Леопольд поправлял свой шикарный бант, прямо перед входом в парк, а напротив Буратино со своей командой подманивал детей золотым ключиком. Ворота в парк аттракционов были из кованого железа с рисунками птиц и зверей. А над входом парил маленький настоящий дирижабль, разрисованный в пиратском стиле.

—- Карамба! — орали оттуда.

Заплатили за вход и получив билеты, ринулись внутрь, в поисках чудес.

— Смотри доченька, это всё Мирон Иванович устроил! Смотри сколько всего интересного. Будешь на пони кататься? — проходивший мимо нас мужчина поднял свою малолетнюю дочь и посадил себе на плечи.

— Пони! — требовал голосистый ребёнок уплетая мороженое.

Ого. Чего тут только не было. Карусели. Настоящие американские горки. Домик ужасов. Дом зеркал. Клоуны, раздающие маски и резиновые игрушечные носы. Аниматоры, в костюмах мультяшных персонажей, развлекающие детей. Мы катались на каруселях, пока не закружилась голова. Снова сидели на скамейке держась за руки. Обменивались впечатлениями. Я устал. Слишком много всего за один день. Хотелось подремать часик, вытянув ноги, но было негде. Энергия моей подруги била через край. Она ни капельки не устала.

— А ещё минут через 20, надо будет идти назад на площадь,— сказала она мне.

— Зачем?

— Было же объявление. Ты чем слушал?

Она с вызовом уставилась на меня.

— Ну и что. Их тут сотни было. Марья Семёновна, подойдите к стойке администратора, ваш ребёнок наложил в штаны и требует маму, — хмыкнул я.

— Ой, дурак. Не то ты слушаешь, — игриво толкнула меня в бок Нина. Объявление администрации будет по поводу эпидемии арката. Это очень важно. Мы тоже должны пойти и послушать.

Я задумался. В такой чехарде, я действительно прослушал это объявление. А оно звучало не раз. Любопытно. Может быть насчёт проросших объявят. Что их теперь не будут выжигать, как нечисть какую. Я был бы рад такое услышать. А может лекарство нашли от болезни? Тогда мы с Ниной сможем видеться чаще.

И вот все вернулись на площадь. Уже закончились танцы и конкурсы. Представители администрации совещались на сцене. Народ собрался, яблоку негде было упасть. Люди чего-то ждали. Переговаривались. Я обратил внимание на появившихся на краю площади военных. Они медленно, но верно оцепляли собравшихся.

К микрофону вышел молодой человек в дорогом костюме и откашлявшись стал читать объявление.

— Дорогие Солнечногорцы, и гости нашего города. В последнее время вы, наверное, не могли не заметить, что в нашем городе был введён карантин вследствие печально известной эпидемии арката. С радостью и гордостью мы можем теперь доложить вам, что медицинский центр, под руководством Мирона Ивановича, достиг определённых успехов в борьбе с эпидемией. С этого дня карантин официально отменён. Количество заболевших аркатом резко пошло на снижение. Статистика положительная. Но это еще не все радостные новости. Сейчас руководитель медицинского центра Алевтина Яковлевна расскажет и продемонстрирует вам наши достижения.

В толпе я увидел Андрея. Он стоял, и прищурившись смотрел на сцену.

Кажется, это всё ему не очень нравится, подумал я.

К микрофону вышла бойкая женщина в зеленом пальто и заговорила.

— Дорогие горожане, спешим сообщить вам, что мы наконец-то смогли замедлить неконтролируемый рост клеток арката на четвертой стадии. Теперь мы можем переливать полужидкие тела больных в искусственные тела и давать им таким образом новую полноценную жизнь. Больные в ходе клинических испытаний отращивают органы, идентичные человеческим. Это настоящий прорыв. Теперь не нужно держать людей с четвертой стадией в санатории, под присмотром. Мы с радостью объявляем о том, что с сегодняшнего дня, мы начнем возвращать больных их семьям. После прохождения курса реабилитации они смогут снова радоваться жизни, спокойно работать и отдыхать. Эти люди больше не инвалиды. Они станут снова полноценными членами общества. Ура!

Народ на площади зашумел. Военные в оцеплении напряглись.

К микрофону выбежал еще один человек - седой и благообразный.

— Пожалуйста не волнуйтесь! — прокричал он в микрофон. — Тут присутствует Козлова Софья, работница с КБО?

— Да! Да! Я здесь! — закричала из толпы женщина.

— Прекрасно. Ваш муж сейчас с нами. Пётр Козлов. Он находился на лечении в санатории. Теперь мы можем вернуть его в семью. Поднимитесь, пожалуйста, на сцену, и вы убедитесь, что мы вам не лжем.

Все на площади пораженно притихли. Софья Козлова поднялась на сцену с двумя детьми, мальчиками. Одному было 10 лет, другому поменьше.

На сцену вывели мужчину лет 40-45. В больничной одежде. Он двигался странно и походил на куклу, но шёл сам.

“У него что на голове, парик?” — мелькнуло у меня в голове.

— Петя. Петя, это ты? — жалобно спросила женщина.

Странный человек выставил вперёд руки и попытался поманить их к себе, но только испугал. Затем он приложил левую руку к шее и раздался металлический голос.

— Софа, это я. Я очень соскучился по тебе. Я очень рад видеть тебя и Сашку с Илюшкой. Обнимите меня.

— К сожалению, не у всех пациентов восстанавливаются голосовые связки. — прокомментировал его действия седой мужчина. – Но мы над этим работаем. И уже есть определенные успехи. Первым пациентам пришлось сделать электронные модуляторы голоса. Будем надеяться, что ненадолго. Со временем, обещаем, мы восстановим и оригинальные голоса.

Софья Козлова и её дети с плачем бросились к человеку в больничной одежде и обнимали его со всех сторон.

— Ура!!! — площадь загремела от радостных криков. — Да здравствует наша наука!!! Да здравствует Мирон!!!

Мы с Ниной переглянулись.

— Это какое-то безумие! — прокричала она мне.

Запись 29

Мы с Ниной покидали площадь одни из первых. Голоса людей, требовавших прав для проросших и больных, потонули в гуле провокаторов и хвалебных речах со сцены.

Довершила всё оглушающая поп-музыка. Нина была очень расстроена, тем что увидела.

— Это всё ужасно неправильно. Они не должны были так поступать с больными. Что же теперь от них осталось, одно название?

— Разве это плохо? — спрашивал я. — Их хотя бы теперь будут не в бочках держать, или банках. Они к семьям вернутся.

— Кто вернётся-то? Этого Петра явно вернули не целым. Зачем им электронный голос? Те, кто прорастают, отращивают себе любые органы под любые цели. Был бы объем и достаточное питание, — возмущенно заявила мне она.

— Я смотрю, ты много про них знаешь, — заметил я.

— Ты тоже, в последнее время, стал много знать. — огрызнулась Нина.

Потом спохватилась и попросила прощения. Да ладно, что я, не понимаю, что ли?

Так и знал, что этот день будет испорчен, прямо предчувствие было. Нужно всё обсудить с Семёном. Мы попрощались возле КПП и я, сев на свой трамвай, укатил в общагу.

Неделька выдалась - полный улёт. После дня города, выяснилось, что бывших больных начали снова принимать на работу. Их брали везде. И в корпуса, и в экспериментальный, и водителями трамваев. Даже в охрану. И в городе они начали работать. Даже, говорят, аниматоры в парке аттракционов – они. Оденут костюм двухметрового пушистого зайчика и за детишками ходят. Это что же делается такое-то? Их уже несколько сотен работает. Я боюсь их. Да, блин, их все бояться. С ними что-то не так. Это все признают. Я пытался разговаривать с такими. Петрович, хоть и проросший, а по сравнению с ними интеллектуал.

Отвечают односложно. Да. Нет. Не знаю. Иди на хуй. Такое ощущение складывается, что мозга им не доложили. С другой стороны, никто не видел, чтобы они работали плохо. Ни одного несчастного случая не было. И самое странное – к ним пух не пристаёт.

Уже шуточки понеслись – зараза к заразе не пристаёт. Чудеса, да и только. Большаков после дня города на рабочем месте и не показывался. Заперся в каморке, где старую мебель свалили и колдырил там несколько дней, вообще оттуда носа не казал. Пугал меня своим поведением до чёртиков. Петрович говорит, что это из-за дочери. Сказали, что скоро детей начнут переливать в искусственные тела и возвращать в семьи. А то учебный год начался – пора деткам в школу, наверстывать упущенное. Это ж каких деток вернут из санатория? Таких же, как взрослых? Я пребывал в раздумьях, пока не случилось самое удивительное, что только могло произойти.

Семён решился на откровенные разговоры и на встречу с Пашей.

В общем, сидел я на телефоне, заявок ждал, когда мне неожиданно Семён позвонил.

— Привет, а Паша поиграть выйдет?

— Издеваешься? Он всю неделю в каморке живет. Заперся там, — ответил я.

— А я и не сомневался, — ответил Семён. — Твоя задача сейчас его оттуда вытащить. Сумеешь?

— Сомневаюсь, — нахмурился я.

— Не сомневайся. Надо его вытащить из запоя. А что бы он протрезвел, скажешь ему волшебные слова. «Семён Ложкарёв, ждёт его у Петровича, и всё-всё про Пашеньку знает. И про шашни его с Мироном и Кузнецовым. И очень хочет с ним пообщаться, по поводу его доченьки. А доченьку его зовут Юленька».

— Это волшебные слова?

— Ещё какие. Только поосторожнее с ним. Я знаю, у него пистолет есть. Я, если что, уже у Петровича сижу. Действуй. Родина тебя не забудет.

И не дождавшись моего ответа повесил трубку.

Я посмотрел обреченно на телефон. Не понимаю: то ли Семён шутит, то ли дело серьёзное. А почему он сам не сходит к Большакову? Боится или гордость мешает?

Я пришёл в каморку Большакова и постучался. Молчание. Зашёл внутрь и чуть не задохнулся от вони. Он чего, даже в туалет не выходил? Большаков лежал на скамейке и мычал в окружении армии бутылок. Бутылки были везде. Пустые, полные, заполненные спиртом и мутной желтой жидкостью. Мухи летали под потолком и ползали по открытым консервам. Пол был заблёван.

Вот оно. Счастливый мир алкоголика, подумал я.

Павла Фёдоровича было очень трудно привести в чувство. Я поливал его водой. Стаскивал за ноги со скамейки. Волочил по полу. Бесполезно. Он, как сказочный богатырь, храпел и посылал меня в далекое пешее путешествие. Я не выдержал - попросил двоих проходящих мимо работников помочь мне, и втроём мы выволокли его в душевую.

Пока он там пускал пузыри и орал, я подобрал ему сухую спецодежду. Минут через 10, он выбрался из душевой, стуча зубами от холода. Я же ему ледяную водичку включил. Уставился на меня и начал ругаться. Как только не называл. Матерные слова, разлетались по комнате вороньей стаей и каркали на меня, даже без участия своего хозяина. Я всё стерпел, и молча вручил ему полотенце. Когда он закончил растираться сказал, что Семён Ложкарёв ждёт его у Петровича. Он вытаращился на меня из-под полотенца.

— Чего-чего?

Я повторил. И про слова волшебные добавил.

Большаков медленно сел на скамейку в душевой.

— Семён Ложкарёв умер шесть лет назад. С кем ты разговаривал?

— Уверяю вас, он не умер, Павел Фёдорович, а очень даже жив, — вежливо отвечал я.

— И чем ты это можешь доказать?

— А как вы думаете, Петрович может пустить к себе постороннего?

— Я уже не знаю, что и думать. Но давай поглядим на этого Ложкарёва.

Он оделся, и мы вернулись в его кабинет. Порывшись в столе, Большаков достал пистолет и спрятал в кармане.

— А вот теперь, пошли, — приказал он мне.

Это сообщение отредактировал Vyrodok - 18.10.2024 - 18:31

Запись 30

В кладовой Петровича было уютно. Он тут хоть и пророс, но как-то незаметно что ли. Слился с ящиками и коробками. Пол и стены не отличишь от настоящих. И не подумаешь, что внутри него находишься. И что в любой момент он тебя может съесть. Но Петрович людей не ест. У него имеется доступ к любым продуктам. Накопил за долгие годы. Он нам накрыл, на радостях, шикарный стол. Правда ел только я один. Семён отказался. Павлу Федоровичу тоже не особенно до еды было. Когда он Семёна увидел, то чуть стрелять в него не начал от страха.

Еле пистолет у него отобрали.

— Как же ты выжил? Как?

— Да не выжил я. Сколько раз тебе можно повторять. Не жизнь это, — устало объяснял Семён. Он же Фёдор Смолин.

— Рассказывай Федя! Не томи! — упрашивал с потолка Петрович.

— Рассказывать особенно нечего. Когда произошла засветка меня превратило в пыль. Я же, как ты, Паша, помнишь, в надстройке сидел. Пытался понять, почему тогда приборы взбесились. А потом засветка разом, и я увидел, как потолок надо мной засиял чёрным. Очнулся я, когда Мирон вновь запустил электростанцию. И чувствовал себя облачком. Нет ни рук ни ног. Летал одним комком. Но тут, что называется, повезло. Во время засветки меня сдуло в вентиляцию. И там по коробам, закинуло в отстойник. Где валялся скелет Семёна. Я облачком с ним и слился. Со скелетом. Теперь я скорее Семён, чем Фёдор. Руки у меня уже не те.

— И как такое возможно? — поразился я.

Семён вытянул руку для демонстрации. От руки полетел черный пух. Мы с Большаковым в страхе отскочили.

— Вот так вот, — вздохнул Семён. Пух сам вернулся к нему и слился с телом.

Снова сели за стол. Пытаясь разрядить нервную обстановку, Петрович опустил щупальца с потолка и разлил всем чаю.

— А мою жену так можно восстановить? — вдруг спросил Павел Фёдорович.

— Нельзя. Их же перемешало всех. И каждую метелицу их перемешивает. Но ты правильно думаешь, Паша. Они тоже вокруг станции летают и жить пытаются. Я их крики постоянно слышу. Много их там летает.

Посидели, помолчали немного. Потом Семён кашлянул.

— Я ведь чего пришёл-то, Паш. Видел, что Мирон удумал? Больных Аркатом в манекены заливать? Так скоро и до детей доберутся, а у тебя там дочка.

— Ещё бы я об этом не знаю. Но, быть-то мне как? Я повязан с ними обоими, — Большаков опустил голову.

Я непонимающе посмотрел на Семёна и тот заметил мой взгляд.

— Рассказываю! — он показал мне раскрытую ладонь. — Большаков и Фунтик вступили в сделку с Мироном и Кузнецовым. Сразу в две сделки. Большаков соорудил возле провала систему контрольных станций, призванных следить за состоянием ядра. Вернее, сферы. Чтобы второй засветки не было. Очень важное и ценное начинание. Браво, Павел. Вы превзошли мои надежды. Я бы до такого не додумался. Но этому всему была предыстория. Когда станцию запускали, то на многих электронных платах нашли странные наплывы. Словно таракана сожгло и в лак заплавило. Маленькие такие шарики. Методом проб и ошибок Мирон определил, что это нифига не тараканы, а аномальное воздействие сферы на оборудование. Сфера очень хотела поделиться. Размножиться, если кому не понятно. И всё выхода искала. Наплывы изучили и ахнули. Да, на таких тараканах мы миллиардерами станем! Наш Паша возьми и предложи - а давайте систему контрольных станций сделаем. Сфера пойдёт по обманным линиям, которые мы к ней проложим и будет такие наплывы делать постоянно. Как яблонька будет плодоносить. А мы этими плодами пользоваться. Так появились эти самые платы, которые ты, юный ученик, меняешь по станциям.

— Ничего не понимаю, – ответил я. — Павел Фёдорович, это правда?

— Да, — глухо ответил тот. — Сначала один тип плат в кассету ставили. Потом определили, что при метелице происходит выброс от сферы. И в метелицу стали ставить усиленные: 32-е. Из них самые лучшие батарейки получаются. Фунтик нюхом чует, когда созревает очередная плата, но поскольку отдел Мирона производит не все платы, часть мы получаем от Кузнецова. Мирон не знает, что у Кузнецова есть свой запас.

— Батарейки?

— Да. Если сделать танк с электромотором, то такой батарейки ему на 100 лет хватит. И ещё на гаусс - пушку останется. Понимаешь, насколько они ценные? — проворчал Большаков.

— А ещё мы, кроме батареек, что получаем? — усмехаясь спросил Семён у Большакова.

— Генератор засветки, — послушно ответил тот. — Хочешь - бомбу. А не хочешь - так можно изготовить ручное оружие с ограниченным количеством зарядов.

— И во всём этом участвуешь ты, мой маленький друг, — захлопал в ладоши Семён. — Теперь, твоя работа уже не кажется тебе бессмысленной?

— Как-то это всё неправильно. Через жопу что ли? — пробормотал я, переваривая полученную информацию.

— Наконец-то. Ты обрёл мудрость. Хвалю. Без пол-литра, тут и не разобраться. Это Россия, сынок. Но, всё действительно так. Иначе какой бы интерес у иностранных партнёров? Нет, их не ради переработки отходов привлекли. Ради обещаний в возможности эксклюзивной разработки целых направлений в машиностроении, робототехники, судостроении, перечислять можно бесконечно. Самое главное, чего хотят Кузнецов и Мирон? Они оба хотят устранить конкурента. Но Кузнецов жаждет использовать возможности сферы как есть - создав закрытую от посторонних глаз территорию. Ему иностранцы не особенно и нужны, он хочет подняться на оборонных заказах. А вот Мирон жаждет поделиться знаниями со всем миром. Но так, чтобы все подсели. Что бы без его технологий никуда. Поэтому они оба считают, что поступают правильно и стремятся избавится друг от друга. Кузнецов создал группировку ликвидаторов. Мирон выпустил из санатория своих кукол. Кто из них ударит первым и как нам выжить в таком бардаке? Пора бы нам это обсудить.

Запись 30.

В кладовой Петровича было уютно. Он тут хоть и пророс, но как-то незаметно что ли. Слился с ящиками и коробками. Пол и стены не отличишь от настоящих. И не подумаешь, что внутри него находишься. И что в любой момент он тебя может съесть. Но Петрович людей не ест. У него имеется доступ к любым продуктам. Накопил за долгие годы. Он нам накрыл, на радостях, шикарный стол. Правда ел только я один. Семён отказался. Павлу Федоровичу тоже не особенно до еды было. Когда он Семёна увидел, то чуть стрелять в него не начал от страха.

Еле пистолет у него отобрали.

— Как же ты выжил? Как?

— Да не выжил я. Сколько раз тебе можно повторять. Не жизнь это, — устало объяснял Семён. Он же Фёдор Смолин.

— Рассказывай Федя! Не томи! — упрашивал с потолка Петрович.

— Рассказывать особенно нечего. Когда произошла засветка меня превратило в пыль. Я же, как ты, Паша, помнишь, в надстройке сидел. Пытался понять, почему тогда приборы взбесились. А потом засветка разом, и я увидел, как потолок надо мной засиял чёрным. Очнулся я, когда Мирон вновь запустил электростанцию. И чувствовал себя облачком. Нет ни рук ни ног. Летал одним комком. Но тут, что называется, повезло. Во время засветки меня сдуло в вентиляцию. И там по коробам, закинуло в отстойник. Где валялся скелет Семёна. Я облачком с ним и слился. Со скелетом. Теперь я скорее Семён, чем Фёдор. Руки у меня уже не те.

— И как такое возможно? — поразился я.

Семён вытянул руку для демонстрации. От руки полетел черный пух. Мы с Большаковым в страхе отскочили.

— Вот так вот, — вздохнул Семён. Пух сам вернулся к нему и слился с телом.

Снова сели за стол. Пытаясь разрядить нервную обстановку, Петрович опустил щупальца с потолка и разлил всем чаю.

— А мою жену так можно восстановить? — вдруг спросил Павел Фёдорович.

— Нельзя. Их же перемешало всех. И каждую метелицу их перемешивает. Но ты правильно думаешь, Паша. Они тоже вокруг станции летают и жить пытаются. Я их крики постоянно слышу. Много их там летает.

Посидели, помолчали немного. Потом Семён кашлянул.

— Я ведь чего пришёл-то, Паш. Видел, что Мирон удумал? Больных Аркатом в манекены заливать? Так скоро и до детей доберутся, а у тебя там дочка.

— Ещё бы я об этом не знаю. Но, быть-то мне как? Я повязан с ними обоими, — Большаков опустил голову.

Я непонимающе посмотрел на Семёна и тот заметил мой взгляд.

— Рассказываю! — он показал мне раскрытую ладонь. — Большаков и Фунтик вступили в сделку с Мироном и Кузнецовым. Сразу в две сделки. Большаков соорудил возле провала систему контрольных станций, призванных следить за состоянием ядра. Вернее, сферы. Чтобы второй засветки не было. Очень важное и ценное начинание. Браво, Павел. Вы превзошли мои надежды. Я бы до такого не додумался. Но этому всему была предыстория. Когда станцию запускали, то на многих электронных платах нашли странные наплывы. Словно таракана сожгло и в лак заплавило. Маленькие такие шарики. Методом проб и ошибок Мирон определил, что это нифига не тараканы, а аномальное воздействие сферы на оборудование. Сфера очень хотела поделиться. Размножиться, если кому не понятно. И всё выхода искала. Наплывы изучили и ахнули. Да, на таких тараканах мы миллиардерами станем! Наш Паша возьми и предложи - а давайте систему контрольных станций сделаем. Сфера пойдёт по обманным линиям, которые мы к ней проложим и будет такие наплывы делать постоянно. Как яблонька будет плодоносить. А мы этими плодами пользоваться. Так появились эти самые платы, которые ты, юный ученик, меняешь по станциям.

— Ничего не понимаю, – ответил я. — Павел Фёдорович, это правда?

— Да, — глухо ответил тот. — Сначала один тип плат в кассету ставили. Потом определили, что при метелице происходит выброс от сферы. И в метелицу стали ставить усиленные: 32-е. Из них самые лучшие батарейки получаются. Фунтик нюхом чует, когда созревает очередная плата, но поскольку отдел Мирона производит не все платы, часть мы получаем от Кузнецова. Мирон не знает, что у Кузнецова есть свой запас.

— Батарейки?

— Да. Если сделать танк с электромотором, то такой батарейки ему на 100 лет хватит. И ещё на гаусс - пушку останется. Понимаешь, насколько они ценные? — проворчал Большаков.

— А ещё мы, кроме батареек, что получаем? — усмехаясь спросил Семён у Большакова.

— Генератор засветки, — послушно ответил тот. — Хочешь - бомбу. А не хочешь - так можно изготовить ручное оружие с ограниченным количеством зарядов.

— И во всём этом участвуешь ты, мой маленький друг, — захлопал в ладоши Семён. — Теперь, твоя работа уже не кажется тебе бессмысленной?

— Как-то это всё неправильно. Через жопу что ли? — пробормотал я, переваривая полученную информацию.

— Наконец-то. Ты обрёл мудрость. Хвалю. Без пол-литра, тут и не разобраться. Это Россия, сынок. Но, всё действительно так. Иначе какой бы интерес у иностранных партнёров? Нет, их не ради переработки отходов привлекли. Ради обещаний в возможности эксклюзивной разработки целых направлений в машиностроении, робототехники, судостроении, перечислять можно бесконечно. Самое главное, чего хотят Кузнецов и Мирон? Они оба хотят устранить конкурента. Но Кузнецов жаждет использовать возможности сферы как есть - создав закрытую от посторонних глаз территорию. Ему иностранцы не особенно и нужны, он хочет подняться на оборонных заказах. А вот Мирон жаждет поделиться знаниями со всем миром. Но так, чтобы все подсели. Что бы без его технологий никуда. Поэтому они оба считают, что поступают правильно и стремятся избавится друг от друга. Кузнецов создал группировку ликвидаторов. Мирон выпустил из санатория своих кукол. Кто из них ударит первым и как нам выжить в таком бардаке? Пора бы нам это обсудить.

Запись 31

Фёдор Смолин, он же Семён Ложкарёв, верховодил советом.

Сегодня он был для нас и богом и чёртом в одном лице. Он знал буквально обо всём, что происходило в городе. Большаков слушал его, открыв рот. А Семён всё предлагал, предлагал, предлагал…

— Юльку твою спасти надо. Иначе для неё скоро всё плохо кончится, — говорил он. — Мирон сейчас готовит армию. Для этого он не стесняется переливать людей частями в манекены. Петрович, что бывает, когда человека больного аркатом, разделяют на несколько частей и все его части прорастают отдельно?

— Дураком человек становится, — прогудел сверху Петрович. — Его части начинают жить отдельной жизнью, сознание мутное, ещё это самое... Проросшие части могут начать жить на инстинктах. Тогда добра от такого не жди. Такой обрубок может съесть или трахнуть обычного человека.

Я удивленно поднял голову к потолку.

— Да, малой. Слухи ходят, в канализации, под городом, жизнь кипит, — печально сказал Петрович. — Не все там хорошие люди. А некоторые совсем не люди, с моральной точки зрения.

— Мирон преследует сразу несколько целей, — кивнул головой Семён. — При помощи электронного оборудования в манекенах, он способен контролировать проросших. Они выполнят любой его приказ. Родных не пощадят, если потребуется. Но помимо этого, они ещё и полезные работники, в перспективе готовые трудится за еду, круглые сутки. Они не болеют. Им не нужны социальные льготы. Для капитализма наступает золотой век. Рабочие, работающие за деньги, окажутся на обочине. И сейчас только Кузнецов стоит у него на пути. Времени осталось совсем немного. Они оба готовы вцепится друг другу в глотки, но Мирон не торопится. Он сейчас вроде как в обороне. Кузнецов и рад бы на него своих людей послать, захватить электростанцию, но боится засветки.

— Это как? — спросил я

— Да, знаю, — подтвердил Большаков. — Как оказалось, эффект засветки можно вызвать искусственно. Когда случилась авария, мы ещё об этом были не в курсе. Ну, отчего сбой произошел? Когда запускали станцию во второй раз, едва успели избежать беды. А не так давно, Мирон заставил наших специалистов сделать удаленное управление работой ядра. Это его козырь, на случай если кто-то посмеет вмешаться в работу станции. Красная кнопка стоит у него в кабинете и теоретически уже испытана.

— Из-за его экспериментов с резонатором Краузе, пух и ведёт себя так, — рассказал Семён. — Сфера дает умершим ложную надежду на возрождение. Я устал слышать их крики и мольбы о помощи. Станцию пора снова остановить.

— А почему Мирон в таком случае выживет? Это же смерть всему живому! — продолжал недоумевать я.

— Долго объяснять. Я же не умер при засветке, хотя находился в электростанции. И метро не пострадало. Мирон сидит под землей. Он в безопасности переживёт такой апокалипсис, — ответил мне Большаков.

И тут же в отчаянии схватился за голову.

— Петрович. Плескани спирта. Не могу думать! Дочь спасти, а как? Куда я с ней пойду? Из города нас не выпустят. Давно бы уже сбежал с ней, если бы мог. Она же жидкая. И оставлять её без присмотра нельзя. Прорасти может.

— Эй, Паша. Не раскисай. У меня всё придумано насчёт Юльки, — загадочно улыбаясь успокоил его Семён.

Он порылся в карманах и поставил на стол, перед нами, предмет. Яйцо, в оправе-треножнике. Нажал на оправу и из яйца брызнул пучок синего света. Свет заиграл, и в нём появилось изображение – фигурка девочки с длинными волосами в коротком платье. Семён для убедительности покрутил игрушку на столе, чтобы каждый мог рассмотреть изображение.

— Это экспериментальная модель реалистичной игрушки, — объяснил Семён. — Мирон Иванович заказали, хе-хе, из самой Японии для совета директоров. Японцы-спонсоры обожают маленьких девочек. Педофилы чёртовы. И отдадут горы золотые за настоящую девочку, перелитую в такую куклу. Представляете? Мирон собирается так поступить с некоторыми детьми, находящимися в санатории. Послушные, реалистичные рабы для сексуальных утех, это вам не манекены из пластмассы. Пока такая игрушка только одна. И она находится в первом корпусе. Я предлагаю, перелить в эту игрушку твою дочь, Паша.

Большаков придвинулся ближе оглядел изображение.

— Но она не похожа на неё.

Семён пожал плечами.

— Ну и что. Юлька возьмёт своё, приспособится и адаптируется: так сказать. Я уверен, она сможет жить и спокойно развиваться с таким телом. Сколько ей сейчас? Тринадцать?

— Четырнадцать, — подсказал Петрович.

— Ого. Как летит время.

Семён щелкнул пальцем, и изображение девочки пропало.

— Решай, Паша, — произнёс он самым серьёзным тоном. — Мы перельем твою дочь в эту секс-куклу и тогда вы сможете уехать из Солнечногорска. Кузнецову нужна информация как отключить ядро. Я готов ее предоставить, а ты взамен выторгуешь вольную для себя и дочери.

Потом посмотрел на меня и добавил.

— И для наших Ромео и Джульетты. Нечего молодым людям здесь делать, в этом проклятом месте.

Чего? Это он про кого сказал так, про меня с Ниной?

— А для меня? — подал голос с потолка Петрович.

— А для тебя: по ситуации, — пожал плечами Семён.

— Хорошенькое дело, — донеслось сверху, — Что же мне теперь, в канализацию перебираться жить? Там же каннибалы.

— Хороший кладовщик любой власти пригодится, — ответил ему Ложкарёв. — Может и не придётся.

— Я согласен, — решился Павел Фёдорович. — Но, как мы выкрадем дочь? Санаторий охраняют. Наверняка там будут не только проросшие. Будем пробиваться с боем?

— Зачем “с боем”? Думаю, мы сможем попросить помощи у Огневой, — задумчиво отвечал Семён. — Санаторий активно избавлялся от больных, которые себя плохо вели. Сливали их, как нечистоты, в подземные коммуникации. Некоторые там прижились.

— И речи быть не может! — отрезал Большаков. — Через канализацию мы точно не пройдем. Это самоубийство.

— Да ты дослушай сначала. Огневая дружит с группировкой Изменившихся. Это люди, сумевшие каким-то образом сохранить человеческое обличье на четвертой стадии арката. Я больше подозреваю, что они полиморфны или научились изменять свойства клеток своего тела. Но, это только мои догадки. Я с ними лично не общался. Они защищают проросших в Солнечногорске. Их несколько человек, но у них есть авторитет в канализации. Их слушаются даже отморозки. А может просто боятся. Что для нас тоже не плохо. Им наверняка не по нраву то, что сейчас происходит. Заручимся их поддержкой и проникнем в хранилище тел. Быстренько выкрадем Юльку и отвезем на закрытую станцию, в моё логово.

— Тогда нужно поскорее связаться с Анной Сергеевной, — потребовал Павел Фёдорович.

— Так уже, — Семен протянул руку и нажал на оправу яйца-игрушки.

Заиграла знакомая мелодия – “Ах вы сени, мои сени...”.

— Алло. Я вас слушаю. Это ты, Феденька? — я узнал сбивчивый голос Огневой

— Семён. Называйте меня Семеном, Анна Сергеевна, — попросил Ложкарёв.

— Для меня ты всегда останешься Феденькой, — вздохнула невидимая Анна Сергеевна. — Но почему ты звонишь? Что-то случилось?

— Не со мной случилось. Вы ведь помните Пашку Большакова? А его дочь?

— Как я могу их забыть? Я всех помню. И его жену, царствие ей небесное. А что случилось, Федя?

— В общем, нужна ваша помощь, — Семен рассказал ей обо всём, что происходит в городе. И про скорую войну. И про идею как спасти дочь Большакова. Анна Сергеевна горячо поддержала идею.

— Я всё поняла. Я сейчас же найду их, и попрошу помощи. Они мне не откажут. Пашенька, не переживай, Юлю мы вытащим.

— Спасибо, Анна Сергеевна, — поблагодарил Большаков.

— Скажите ей, что Петрович привет передаёт, — попросил сверху кладовщик.

— Они будут нужны нам сегодня, поздним вечером, — предупредил Семён.

— Хорошо- хорошо. Я уже бегу,— откликнулась Огневая.

— А. Тут Петрович вам привет… А, она уже убежала. Не судьба тебе, Петрович, щупальца к ней подкатить, — хмыкнул Семён и убрал со стола игрушку.

— Да я так. По старой памяти, — смутился Петрович.

— Ну, это ладно. Значит я иду за дочкой, — задумчиво сказал Павел Фёдорович. — А как быть с куклой?

— За ней, наш быстрый олень слетает и ко мне, в лучшем виде, приволокёт, — указал на меня Ложкарёв.

— Кто? Я? — Тут мне стало страшно. — В одиночку? Вы как себе это представляете?

— Прекрасно представляю. Во-первых, ты не один пойдёшь, а с товарищем. Во-вторых, я тебе подсказывать буду. Чего бояться-то? Ты же хотел на экскурсию по корпусам. А тут такая возможность выдалась. Да ещё и бесплатно.

— С каким, на хрен, другом?

— С соседом твоим, Андреем. Он тебя и защитит, если что. Он сейчас, кстати, в твоей комнате, снеговичка разобрать пытается. Наверное, микрофон ищет.

Я вытаращил глаза на Семёна. А тот уже опять подкручивал оправу на яйце.

— Алло, Андрей? Как вам не стыдно, Андрей, брать снеговика без разрешения хозяина.

— Кто это? — раздался хриплый голос Андрея.

— Это Семён Ложкарёв. Будем знакомы.

— Семён? Я читал о тебе. Забавный ты тип. Так и знал, что эта игрушка с секретом. Чутьё меня ещё не подводило.

— Читал? — на лице Семёна появилось удивление, а я покраснел от стыда. Андрей добрался до моих записей. А я дурак и не думал их прятать.

— Ладно. Не важно. Ты, наверное, вышел на связь не просто так, перекинуться парой словечек? — спросил Андрей.

— Да. Тут ты прав. Я хочу предложить Кузнецову сделку. И надеюсь на твоё участие.

— Любопытно. И что за сделка?

— Я помогу отключить электростанцию. Таким образом, твои люди смогут взять штурмом корпуса. Мирон окажется в жопе. А Кузнецов - хозяином в городе. Взамен вы выпустите из города четырёх человек и забудете про их существование.

— Складно чешешь, Семён. А если Кузнецов скажет нет? — хмыкнул Андрей

— Тогда вам всем скоро станет не до смеха. Не стоит думать, что Мирон будет сидеть вечно в обороне и ждать от вас удара. Через 48 часов он сам по вам ударит. Сейчас он дожидается пока не закончат с настройкой людей, срощенных с механизмами. Новый вид проросших, прикинь? Вертолеты, танки… Обещал продемонстрировать много интересного. Вас всех сомнут его новейшие изобретения. И про манекены не забудь. Сколько их уже погулять выпустили?

— Хорошо, — медленно проговорил Андрей. — Вот теперь, Семён, я тебя внимательно слушаю.

Запись 32

Колёса поезда стучат по рельсам. Вагон качает, и от этого головная боль и тошнит. А может это от голода подташнивает. Не знаю. Не важно. Большаков опять подходил, просил, чтобы я поел и отвлекся. Не могу есть. Кусок в горло не лезет. Хочется лечь и сдохнуть.

И спать не получается. Хожу из угла в угол по вагону, теперь вот в дневник записать решил.

Большаков всё над дочкой возится. Радуется, как курица-наседка над цыпленком. Дочка его молчит в основном. Мало говорит. Оно и понятно. Натерпелась она тоже порядком. Не дали мы ей прорасти спокойно. Сразу потащили на вокзал. Может чего и не так сделали? Да как теперь поймёшь?

Мы не доктора, не биологи. Сидит его дочка на койке своей, с каменным лицом, и молчит. Всё себя оглядывает. Не верится ей похоже, что у неё руки-ноги есть.

Зато Павел Фёдорович за нас троих разговаривает. И про то, что нам уехать как можно дальше надо. И где теперь жить. Где он паспорта новые сделает. Себе и дочке. И что матери моей готов помочь. Успел, говорит, несколько килограммов драгметаллов из Солнечногорска на большую землю отправить. К проверенным людям. Если бы Юлька не заболела – давно бы уже сбежал с ней, и жил нормально.

Нормально? После Солнечногорска наша жизнь уже не будет нормальной. Моя - точно. Нина осталась в городе. Что там происходит? Чем дело для горожан кончится? Может быть наоборот, всё только начинается? Глобальные перемены. Рассвет Нового мира. Не хотел бы я жить в таком новом мире. Не для всех он. Уж точно не для меня. Надо сосредоточиться и попробовать описать всё, что происходило со мной той ночью.

Итак. C чего же начать?

Я вернулся в общежитие. Соседа в комнате не было. Видимо, решил поработать в две смены. Я сходил в душ. Потом разогрел консервы и поел. От еды меня разморило, и я решив немного полежать на кровати, незаметно для себя уснул.

— Вставай!

Я вскочил, словно меня в бок толкнули. В комнате царил полумрак. Уже темнело. Сколько же времени?

— Всё проспишь - соня, — я узнал голос Семёна. Он разговаривал со мной через игрушку-снеговика, стоявшего возле окна на тумбочке. В комнате по-прежнему никого не было.

— Да, Семён? — отозвался я, и стал протирать заспанные глаза чтобы прийти в себя.

— Немедленно собирай свои вещи. Только самое необходимое. Снеговика тоже возьми. Кузнецов согласился на мое предложение, и готов выпустить вас из города. Завтра утром, на вокзале, к отходящему поезду прицепят вагон охраны. Это лучшее, что я смог для вас выторговать. Уходить придётся сразу, как мы закончим с дочерью Большакова. Если промедлим, то можем попасть под горячую пулю.

— Ты связался с Ниной?

— Да. Не переживай. Она полностью согласна с нашим планом, и готова уехать. Но, это девушка. Сам должен понимать. Она сказала, что закончит свои дела и присоединится к вам утром на вокзале.

У меня отлегло от сердца. Нина согласна уехать! Немного беспокоило то, что я не смог по этому поводу поговорить с ней лично, но времени сейчас на это действительно не было. Я выбрал из своих вещей, что получше. Сложил их все на кровати. Сверху положил дневник и снеговика. Потом вспомнил, что незадолго до своей смерти Юрий приобрёл у Андрея рюкзак. Хороший, армейский. Я залез в шкаф и нашел его. Прости меня, Юрик, но думаю что ты не обидишься, если я воспользуюсь твоим рюкзаком. Все вещи прекрасно уместились в нём. Напоследок я наполнил фляжку спиртом из большой бутыли, стоявшей возле стола. Туда мы сливали свои нормы спирта в общак. Чего его теперь жалеть? Закинул рюкзак за спину, оглядел напоследок пустую комнату, вздохнул и отправился на работу.

Трамвай привез меня к станции Семёна и грустно позвенев, укатил дальше. Возле станции я заметил УАЗ, припрятанный от посторонних глаз. Ого. Я редко видел, чтобы по периметру ездили автомобили. На втором этаже меня дожидались. На стульях сидели Павел Фёдорович и Андрей. Они склонились над большими сумками и тихо переговариваясь, копались в них. Семён стоял спиной к ним возле окна. Он, услышав шаги, обернулся и улыбнулся мне.

Я подошёл и поздоровался со всеми.

— Вот и отлично. Теперь все здесь. Можно начинать собираться, — объявил Семён.

Павел Фёдорович, толкнул в мою сторону сумку.

— Комплект защиты. Твой размер. Такие носят в третьем корпусе уборщики. Я на всякий случай проверил его, так что можешь надевать спокойно.

— А я рации настроил, что бы вы со мной связь не потеряли, — ухмыльнувшись сказал Семён.

— Связь - это хорошо. Но, где обещанные гранаты? — задумчиво спросил Андрей.

— Какие гранаты? — удивился я.

Большаков извинился и вышел. Я открыл сумку и вытащил свой комбинезон. Он немного отличался от того, которым я раньше пользовался. Плотнее, что ли был? Пока я занимался его изучением, Павел Фёдорович вернулся с ещё одной сумкой. Судя по тому, как он её нёс, очень тяжёлой. Он поставил ее перед Андреем и облегченно выдохнул.

— Вот твой спецзаказ. Гранаты, гранатомет и пушки Гаусса. Всё проверено и испытано.

Андрей с интересом сунул нос в сумку. С удовольствием вытащил оттуда что-то похожее на дробовик с большим барабаном и двумя ручками. Взвесил в руках, осмотрел и нехотя отложил в сторону.

— Слишком тяжёлый. Нужно чего полегче, — отказался он.

— Ну, у нас в отделе не было возможности использовать легкие материалы. Собирали из чего попроще. Зато надежное, — Павел Фёдорович пожал плечами.

— Ага! А вот и гранатки. У вас они тоже самодельные, как я вижу? — поинтересовался Андрей, выкладывая из сумки металлические снаряды, похожие на городки, из металла, с бронзовым кольцом посередине.

— Они самые. Поворачиваешь кольцо и кидаешь. Через 10 секунд, засветка уничтожит любое живое существо, в радиусе 15 метров, — прокомментировал Большаков.

— Угу. Эти беру. Пригодятся. Гранатомёт заберу, когда вернемся, — задумчиво кивнул Андрей. Он отложил гранаты в сторону, достал боеприпасы от гранатомета, после чего извлёк на свет совсем невиданное ружьё с кучей медных катушек на стволе. Андрей уважительно присвистнул.

— Павел Фёдорович, снимаю шляпу. Ваш прототип, как я погляжу, куда интереснее образцов которые у Кузнецова.

— Собирал в свободное время, — признался Большаков. — Когда Кузнецовские технари, начали клепать гаусс-пушки, я стащил их документацию, изучил и сделал свои версии. Да, моя весит больше обычного. Но у неё и магазин больше и есть режим автоматической стрельбы. Вам она тоже не подойдёт. Из-за веса. На дне лежит укороченная версия. И три запасных магазина.

Андрей осмотрел укороченный вариант и удовлетворенно кивнул. Он направил пушку на стену и нажал на курок. Щелкнуло, и я увидел аккуратную дырку в стене. Насквозь пробило. Ничего себе, мощь у этой пушечки! Понятно теперь, ради чего Мирон и Кузнецов готовы друг другу вцепиться в глотку.

— Если с оружием вы определились, то вот, ещё от меня возьмите, — Семен выставил на стол картонную коробку.

Мы заглянули внутрь. Там лежали маленькие разноцветные пластмассовые кубики. Но, судя по всему, необычные. Снова игрушки?

— Это взломщики, — объяснил Семён. — Вы их возьмёте столько, сколько сможете унести. С их помощью, я смогу открыть вам любые двери, отключить видеонаблюдение и обезвредить охрану, если получится. Их вы будете оставлять в тех местах, где я вам скажу. Кроме того, они работают как усилители. Чем их больше - тем связь по рации будет лучше.

Андрей взял кубик и взвесил в руке.

— Да ты уникум, Семён. Такое маленькое устройство и так много умеет? Не хочешь начать работать с нами, когда свалим Мирона? Тебе же цены нет!

— Вы его сначала победите, а вот тогда и обсудим, — усмехнулся Семён. — Давайте уже собираться, а то мне Пашу Фёдоровича ещё инструктировать. У нас времени в обрез. А нужно успеть очень многое. У нас на всё про всё: восемь часов. Потом мы должны встретиться здесь, и начать операцию по переливанию Юли.

— Как скажете, только ты не объяснил, как мы попадем в третий корпус? Через канализацию?

— Ну зачем же, — возразил тот с хитрым прищуром. — Вход прямо под станцией, через кабельные тоннели. Правда сначала придётся ползти.

И Семён для убедительности топнул ногой.

Чтобы облачиться в комбинезоны, пришлось снять верхнюю одежду. Я заметил, что когда Андрей снял свою куртку, левая рука у него была забинтована до плеча. Когда он надевал свой, то морщился от боли. Большаков помогал ему.

— Что у тебя с рукой, Андрей? — спросил я.

— А. Это? Измененная потрепала. Девчонка еще совсем, но дралась как ведьма. — ответил он. — Да ты не бойся, ранение мне не мешает. Я если что и одной рукой убивать могу.

— Ну, надеюсь, обойдёмся без крайних мер, — успокаивающе сказал Семён.

Мы оделись в защитные костюмы. Проверили как работает внутренняя связь. Большаков осмотрел плотно ли подогнано снаряжение. Мне на спину подвесили небольшой рюкзак с кубиками-взломщиками. В мою задачу входило нести и размещать их по требованию Семёна. Андрей должен был защищать меня. Назад я должен был тащить на себе куклу. Вот такая задача.

Большаков, пока мы будем в корпусах, при помощи изменённых выкрадывал из санатория свою дочь. Семён оставался на станции - контролировать весь процесс. Они проводили нас в подвал, где Семён откинул железный люк в бетонном полу. Андрей включил на шлеме фонарик и посветил в открывшийся вход.

Свет выхватил из темноты железные скобы ступенек, уходивших вниз. Он начал спускаться первым. Я следом за ним.

В кабельном тоннеле было тесновато. Пришлось идти согнувшись.

— Если устанете, можете передохнуть. – услышал я по рации голос Семёна.

— Нам всю дорогу придётся так идти? — Андрей задевал макушкой бетонный потолок.

— Нет. Только пятьсот метров. Дальше вы выйдете в более высокий тоннель. Там, через двести метров, будет первая дверь, — отозвался Семён.

Эти пятьсот метров показались мне вечностью. Когда на выходе в другой тоннель нас встретила решетка, Андрей просто выломал её, и мы с облегчением смогли встать в полный рост.

Большой тоннель был немного освещен. По стенам через каждые шесть метров нам попадались красные аварийные светильники, подсвечивающие дорогу. На одной из стен увидел человеческий силуэт. Словно его выжгло чем-то на стене. Я с недоверием коснулся его пальцем защищенным перчаткой.

— Силуэт, – сказал я по рации Андрею.

Он подсветил фонариком.

— Странно. Под землёй метелицей накрыть не может. Может тут скопление пуха было и человек без защиты в него провалился?

— Может, – неуверенно согласился я.

— Всё как в той поминальной песне. Помнишь ведь? Не к добру это, помяни моё слово.

— Старость к нам не придёт, будет пусто в доме, а надгробием след выжженный в бетоне, — машинально прошептал я.

Андрей в ответ странно кашлянул.

— Ладно, нам нельзя тут задерживаться. Пойдём.

Перед первой дверью, я как и было велено, достал кубик из сумки.

— На коробочку, слева на стене положи, — попросил Семён по рации.

Я выполнил его просьбу.

— Отлично. Сейчас я вас пропущу.

Через минуту, тяжёлая герметичная дверь перед нами с шумом начала отходить в сторону.

— Как же он, мать его, это делает? — восхитился Андрей.

— Мне кажется, он ещё и не такое умеет, — ответил я, шагая следом за ним в открывшийся проход.

Следующую дверь мы встретили минут через десять. Повторили операцию.

Потом столкнулись с разветвлением тоннелей. Они уходили в три разные стороны.

— Вы уже перед третьим корпусом, — сказал Семён. — из этих тоннелей нам нужен левый. Туда и идите.

Мы пошли по левому. Следующая дверь немного отличалась. Тут Семён нам велел немного подождать.

— Положите кубик на серый ящик на стене, — приказал он. — Там уже подвальные помещения третьего корпуса. С той стороны может быть охрана. Мне нужно сначала проверить.

— Да, так и есть, — сказал он после проверки. — Несколько человек с оружием. Это иностранные наемники.

— Я про них наслышан, — ответил Андрей. — Последние несколько месяцев их потихоньку перевозили сюда. Они профессионалы, убивающие за деньги по всему миру.

— Твои предложения? — спросил Семён

— Открой дверь сантиметров на тридцать и сразу закрывай, — велел Андрей. Он достал городошный снаряд когда дверь начала открываться, повернул резко кольцо на нём и бросил внутрь.

— На пол! — крикнул Семён по рации. Я от страха, тут же рухнул на пол тоннеля и зачем-то закрыл руками голову, в ожидании взрыва. Тишина?

— Вы чего, трусы? — я услышал по рации удивлённый голос Андрея. — Тут броня такая - ядерный взрыв выдержит.

Я поднялся. Семён извинился за панику и через минуту снова включил дверь на открытие.

В приоткрывшуюся дверь полетел черный пух. Андрей на всякий случай приготовил гаусс-пушку. Он заглянул внутрь, после чего приглашающе махнул мне рукой и смело шагнул внутрь. Я пошёл следом, на ходу поправляя сумку с кубиками. В помещении, куда мы зашли, чёрный пух летал повсюду. От людей, находившихся здесь, ничего не осталось.

— Сейчас, через дверь и прямо по коридору. Дойдете до лифта и поднимитесь на второй этаж. Теперь вы должны притворится уборщиками третьего корпуса. Только так вы сможете пробраться во второй корпус, — сообщил Семён.

— А разве уборщики могут во втором работать? — спросил я.

— Конечно могут. Туда же пух долетает. Только там есть кое-чего пострашнее пуха.

Мы в точности выполнили указания Семёна. На втором этаже он довел нас до подсобки, где мне пришлось взять в руки пылесос.

— Так вы меньше привлечёте внимания, — сообщил он.

— Ну-ну. А пушка Гаусса в руках у Андрея - не привлечет? — спросил я.

Пушку пришлось замаскировать тканью и изолентой, найденной в той же подсобке. По дороге потратили еще два кубика. Вышли в какой-то белый коридор и преодолев его, оказались перед сборочной линией. Перед нами за стеклом тихо работали автоматические машины. По конвейеру медленно перемещались какие-то детали.

— Вам направо, — подсказал Семён.

Мы вдоль стены пошли направо, посматривая как работает конвейер. Заглядевшись, я у выхода запнулся о коробки. Одна из них развалилась и оттуда посыпались платы. Я поднял одну. Плата была мне знакома и в то же время нет.

— Такие я не ставил на станциях, — сообщил я Семёну.

— Конечно, не ставил, — отозвался он. — Эти ставят внутри электростанции. Там этих плат километровая плантация. Таким образом Мирон пытается увеличивать количество аномалий.

— Я думал, все платы через нас проходят, — сказал я. — А получается только маленькая часть.

— Сначала так и было. А потом Мирон начал жадничать. Захотел стать владычицей морскою, — ответил Семён. — Он заключил контракт с американцами в прошлом году, на поставку партии оружия. Но у американцев условие: 1000 стволов минимальной партии, чтобы заинтересовать инвесторов, готовых вкладывать деньги в такой бизнес. Вот он мощности и увеличил. Весь третий корпус по сути и работает, чтобы собирать новые платы и чинить старые. Мирон старается вызывать метелицы почаще и для этого щекочет сферу резонатором Краузе. У сферы случается цикл размножения, она мучительно хочет делиться на части и ищет выхода, и отголоски этого выхода появляются на электронике. Не часто, но появляются. Но Мирону, как обычно, всё мало.

— Ничего себе. Но ведь это слишком расточительно: использовать батарейки только для гаусс-пушек. — усмехнулся Андрей.

— Не сомневайся. Ручное оружие - это только побочка. Один из контрактов. На деле, их значительно больше. Просто Мирон пытается извлечь прибыль из всего, что попадается ему под руку. Так, я чуть не отвлекся. К вам уборщики приближаются. Пожалуйста, осторожнее. Я сейчас вам включу их частоту, что бы не было проблем.

Через пару минут, мы столкнулись с уборщиками. Их тоже было двое. Один из них старший смены.

— А вы кто такие? Почему я вас не знаю? — обратился к нам старший.

— Мы новенькие. Первый день сегодня, — ответил за меня Андрей. Я только кивнул, подтверждая его слова.

— Я всех знаю, кто на смену заступал, а про вас я не слышал, — продолжал наступать на нас уборщик.

— Да ты чего командир, не бузи?

Я заметил, как Андрей начал как-то странно смещаться. Он незаметно пытался занять такое положение, чтобы уборщики были прямо перед ним. Он их что, убивать собрался?

— Запросите службу безопасности. Мы же не с неба свалились в конце концов, — потребовал я и сам удивился собственной наглости.

— Молодец, — шепнул мне Семён.

— У нас тут какие-то гаврики, которых я не знаю, утверждают, что сегодня первый день работают, — передал по рации старший смены.

— Всё правильно, Кириллов. Есть такие, — ответила служба безопасности.

— Откуда они взялись?

— Они остались с предыдущей смены. Их послали работать в подвале, а потом был сбой и их заблокировало в 7 блоке на 1 этаже. Когда дверь починили, их выпустили. Теперь их смена закончилась, и они должны идти на отдых.

— Ничего себе. Не повезло вам, ребята. В первый день и встряли, — старший смены сразу расслабился.

— Да чего уж. На работе всякое может случится, — ответил я.

— Ладно. Идите отдыхать. Только пылесос перед уходом вытряхните во дворе. Там новую штуку привезли для экспериментов. Хотят пух спрессовывать.

— А зачем пух спрессовывать? — спросил удивлённо Андрей.

— Какое ваше собачье дело? Первый день работаете и еще вопросы задаете? Делайте, что вам говорят! — возмутился старший.

— Идите. Вам всё равно во двор нужно, — шепнул Семён.

И мы не споря с уборщиками спокойно себе ушли.

Минут через десять мы оказались во внутреннем дворе.

До стены второго корпуса идти метров тридцать. Территория между корпусами - с бетонным покрытием. Людей почти не было. Но, стояло три машины, похожие на бетономешалки. На наших глазах к ней подошёл уборщик и сунул внутрь пластиковый мешок.

— Пойдём, посмотрим? — предложил мне Андрей.

Мы подошли к такой машине и оглядели её. В кабине сидел манекен. Он даже не повернул к нам головы. Но когда я отцепил от пылесоса мешок и сунул его в приёмное отверстие машины манекен оживился и принялся нажимать в кабине рычаги. Послышался гулкий звук, затем всё стихло.

— Странно. Под давлением, что ли прессуют? — удивился Андрей. — Но зачем? При первой же метелице, он в облако над провалом уйдёт?

— Налюбовались? Давайте, идите ко второму корпусу. Скоро с правой стороны будут ворота, но вам туда нельзя. Рядом будет маленькая дверь. Её-то, я вам и открою, — подал голос Семён.

Запись 32 ( продолжение )

Павел Фёдорович снова приходил с предложением покормить меня. В этот раз я не стал отказываться. Сидели вместе, ели перловую кашу из алюминиевых тарелок. Большаков всё чего-то рассказывал, а я думал о своём. Потом неожиданно для себя спросил.

— Павел Фёдорович, а почему меня вообще Кузнецов рекомендовал к вам? Я так понимаю, это была не случайность?

— А, ты вон про что? — Большаков задумался. — Пожалуй, да.

Он забрал у меня тарелку и унёс её в угол вагона, где была оборудована самодельная кухня. Вернулся и сев рядом, начал рассказывать.

— Мы давно хотели сменить Фунтика. И подходы использовали разные. Он, гадёныш, пользовался своим положением. Как ты понимаешь, чуйка на платы, у него была идеальная. Но учить он никого не хотел. С учениками происходили несчастные случаи, они могли неожиданно исчезнуть, и их находили только спустя месяцы. Обычном мёртвыми. Фунтик обнаглел настолько, что мужики в отделе подошли ко мне и сказали, что больше с ним никто работать не будет. И только мой авторитет удерживал их от расправы над ним. Мирон не был удовлетворен количеством батареек, поступавших от станций, и уже построил в подземельях электростанции свои фермы. Кузнецов очень хотел прибрать к рукам поступления от станций, полностью. А Фунтик начал пренебрегать своими обязанностями по замене плат. Ты появился как нельзя вовремя. Я направил тебя работать с Фунтиком скрепя сердце, но тебя вела счастливая звезда. Остальное ты уже сам знаешь.

— Хорошо, — ответил я, — теперь всё встало на свои места.

— Отдохни, — посоветовал Павел Фёдорович. — Не мучай себя.

Я пообещал отдохнуть попозже. Он ушёл к дочери, а я вернулся к ручке и дневнику.

Итак...

Мы благополучно дошли до второго корпуса. Перед самим входом стояла вооруженная охрана. Семён связался с ними по рации и напел нужные слова. Охранники отвернулись от нас. Мы их больше не интересовали. Возле маленькой двери, про которую нам говорил Ложкарёв, мы вынуждены были остановиться. Металлическая дверь, стена и бетонное покрытие под нашими ногами было украшено тремя жуткими отпечатками. Людей выжгло и то, что осталось, навеки въелось в бетон и железо.

— Не успели спрятаться, их метелицей и накрыло, — сказал мне Андрей.

Осторожно, стараясь не наступать на останки людей, мы открыли дверь и оказались в длинном коридоре.

— Этот коридор идёт внутри стены, – сообщил Семён. – Теперь можете немного сбавить ход. Участок свободный и мало используется. Впереди будет с левой стороны комната резервного контроля, там вы оставите очередной кубик. Тогда я смогу открыть двери и провести вас под внутренним двором в первый корпус.

— Хорошо, – ответил Андрей.

Коридор был тускло освещен. По правой стороне то и дело попадались закрытые двери. Повсюду летал чёрный пух. Казалось, что уборщики тут никогда не убирали. Я уверился в своих мыслях, когда под ногами идущего впереди Андрея что-то громко хрустнуло. Мы посветили и увидели лежавший на полу человеческий скелет. Чёрный пух катался по нему, лип к костям, и тогда на секунду мне показалось, что суставы на пальцах скелета пытаются двигаться. Нет. Не может такого быть. Это просто от нервов разыгралось воображение, успокаивал я себя.

Перешагнул через скелет осторожно, стараясь не потревожить.

Андрей заметил и хмыкнул.

— Ты слишком трепетно относишься к чувствам мертвецов. Ему уже всё равно: ходишь ты по нему или нет. Душа давно отлетела.

— А ты, Андрей? — спросил я. — Каково это, жечь больных людей? Тебя не мучает совесть?

— Я выжигал проросших, а не людей, — ответил он. — Они, с моей точки зрения, не люди. И проявлять человеческую мораль и жалость к ним, я считаю, глупо.

Он ненадолго замолчал, а потом его неожиданно прорвало.

— Я родился в деревне. С детства отец учил меня колоть свиней, резать баранов. Когда мне исполнилось двенадцать лет, он взял меня на забой быка. А этого быка я самолично выхаживал и откармливал, когда он был еще теленком. Представляешь, как мне было горько и страшно, когда я смотрел в глаза существу, считавшему меня своим другом? Отец специально выбрал меня, чтобы бык не боялся. Я справился. Хоть руки у меня и тряслись, а ночью я не мог спать еще долго. Он приходил ко мне во сне. Всё спрашивал меня безмолвно, за что я его убил? А я плакал и просил у него прощенья. Отец с тех пор гордился мной и считал, что вырастил настоящего мужчину. Я закончил школу. Потом армия. Потом солнечный Афганистан. Там приходилось убивать часто. И ты знаешь, я тогда очень переживал. Я мысленно просил прощения у каждого, чью жизнь я отнял. Я жил с этим грузом, пока в моей жизни не случился один случай. В горах, наша группа накрыла диверсантов, среди них был черноглазый мальчишка лет 11-12. По правилам мы их должны были всех ликвидировать. Но у меня не поднялась рука. Я подумал тогда, что это просто ребёнок, оказавшийся не в том месте и в дурной компании. Диверсанты были наглухо отбитые. Их переправили из Пакистана американские друзья, вооружили деньгами и оружием, и велели умирать за веру. Их всех, кроме пацана, мы по-тихому убрали, а трупы сбросили в ущелье. Этого мальчишку, я попросил отвезти в ближайшее лояльное селение, передав знакомым солдатам, в проезжавшей мимо мотоколонне. Я искренне считал, что сделал доброе дело и спас его жизнь. Но чуть позже выяснилось, что в фургоне грузовика, где он ехал, был ящик с гранатами и тот мальчишка, улучив момент, взорвал себя вместе с дюжиной советских солдат. Четверо из тех, кто с ним ехал, навсегда остались инвалидами. С тех пор, я перестал жалеть врагов. Теперь я точно знаю, что если дать слабину и проявить жалость к врагу, он не даст тебе пощады. Он убьёт всех, кто дорог тебе и будет считать, что поступил правильно. Как бы враг не выглядел, если я точно уверен, что он может, и будет, причинять вред людям – моя рука не дрогнет.

Тут он вздохнул и добавил.

— А что до арката... Я начал истребление проросших не случайно. Мы не знаем, чего от них ждать – они называют себя людьми, но это не так. Я видел, как всё начиналось, перед тем как было принято решение переселять людей подальше от проросших, в новый квартал. Был такой случай. Семья укрывала своего дедушку - алкоголика, в двухэтажном доме. Дедушка пророс настолько, что занимал уже целый подвал. Он был не очень доволен своей формой, постоянно дебоширил и устраивал скандалы. Нас вызывали утихомиривать его. Под угрозой применения оружия дед успокаивался, но только не в тот раз. В тот раз у семьи была радость - внучка родила, и ребёнка принесли показать дедушке. Мы тогда были на патрулировании неподалёку. Дедушка отрастил щупальца и выхватил ребенка из рук матери. Я попытался его вразумить. Но родственники шикали и одергивали меня, мол, это же дед, ничего он не сделает своей внучке. А дедушка взял и сожрал ребёнка, прямо на наших глазах. Что тогда было! Крики. Слёзы. Мы еле оттеснили взбесившуюся родню от этого монстра. Тогда я искренне спросил отца ребёнка, как же нам быть? И он честно ответил, что сжечь эту паскуду надо! Этой же ночью, я и отец потерявший ребенка, приехали к дому, где обитало чудовище, с огнеметами. Так появились ликвидаторы. Среди них много родственников тех, кого съели проросшие. Так что, не думай, ликвидаторы работают не ради денег и почестей. Они защищают людей. Они все пережили горе утраты.

Я молчал. Я не знал, что ему ответить.

— Да. А есть ещё те, кто могут принимать человеческое обличие. Изменённые, — вспомнил Андрей. – Так они хуже всех. Они едят и людей, и проросших, и таким образом получают возможность контролировать свои тела. Люди постоянно пропадают в Солнечногорске. Мы находим на кладбище раскопанные могилы. И это не прекратится, пока мы не уничтожим их всех, до последнего.

— Изменённые едят людей? М-да. Я про такое не знал, спасибо, — подал голос молчавший Семён, — Но прошу вас притормозить. Справа нужная нам дверь.

Андрей выбил замок на двери при помощи заряда гаусс-пушки, и мы зашли в небольшую заставленную оборудованием комнату. В темноте горело множество разноцветных огоньков.

— Свет включать не надо. Поставьте кубик на панель слева и подождите, — попросил Семён. Я выполнил его просьбу.

— Ого! — сказал через минуты две Семён. — Это здорово.

— Чего здорово? — не понял Андрей.

— Я осуществил перехват линии связи Мирона. Сейчас вовсю идут переговоры между ним и Кузнецовым. Хотите послушать?

— А у нас есть на это время? — спросил я.

— К сожалению, да, — отозвался Семён. — Прямо сейчас, там где вы должны будете пройти, манекены дорогу перегородили. Мне их надо отвлечь, а быстро не получится. Придётся подождать.

— Тогда включай переговоры, послушаем, что они говорят, — согласился Андрей.

Голоса Мирона и Кузнецова больно ударили через динамики по ушам.

— Потише! — простонал я, хватаясь за шлем.

— Сейчас убавлю, — извиняющимся голосом ответил Семён. Голоса стали тише и отчетливей.

— …А я вам говорю, Иван Сергеевич, вы просто трус и боитесь ответственности. Вам мои больные аркатом, собственно, чем не угодили? Тем, что я их контролировать могу, а вы нет? Вы тоже хотите их контролировать?

— Я хочу, чтобы вы перестали пугать горожан своими чудовищными экспериментами, Мирон Иванович. Я вас изначально предупреждал, с вашей идеей выпустить их в город, что приму меры, а вы всё по-прежнему гнёте свою линию.

— Не надо. Не надо бояться экспериментов. Они все идут только на благо города. Вот, вы даже не понимаете: сколько пользы может быть от моих больных. В глобальном смысле. Они принесут этому миру великую пользу.

— Сделав из людей послушных роботов, работающих за еду? В этом их польза?

— И в этом тоже. Но вы слишком узко мыслите. Я открыл решение с утилизацией радиоактивных отходов, при помощи больных аркатом. Это ли не польза? Скоро мы монополизируем мировой рынок. Больные аркатом не боятся радиации. Я уже сейчас работаю над лекарством от рака. Скоро мы сможем победить самые опасные болезни. Человечество защитит себя от опасностей ядерной войны. Да что там, больше не будет смысла в ядерном оружии.

— Раз уж мы заговорили об этом. Ваша сделка с американцами по поводу поставок тысячи моделей №2. Вы хотите дать им карт-бланш и вооружить по последнему слову техники? Это уже государственная измена!

— Измена кому? Государству? А кто у него во главе? Дряхлый и больной президент, боящийся выстрела в спину? Заливающий свои глаза водкой, чтобы не видеть, что творится в стране под его руководством? Он прилюдно братался с американским президентом и клялся ему в вечной любви. Кого вы боитесь, Иван Сергеевич, его или американского президента? Американский президент всего лишь “попка-дурак”, который озвучивает интересы капитала. А серьёзные люди, стоящие за ним, уже подсаживаются на нашу продукцию. Я приложил для этого максимум усилий. Что там тысяча гаусс-пушек? Батарейки они где возьмут? Только у нас. Я специально разработал технологию с некачественными батарейками. Долго они ими не попользуются. Им придётся покупать и покупать снова. И они будут платить. И будут всегда должны. А мы с вами дадим дорогу новому миру.

— Они первые нападут на нас…

— Не нападут. В ангаре первого корпуса стоит опытный образец самолёта срощенного с пилотом высшего класса. Этот самолётик, как только пройдёт необходимые тесты, сможет в одиночку пустить на дно весь американский флот. Он может облететь земной шар, и нанести удар в любой точке мира, и ни один радар его не обнаружит. Да. Выглядит он необычно. Но когда-то и простые аэропланы воспринимались необразованным обществом как летающие чудовища. Наступает время перемен, Иван Сергеевич, на лозунгах и призывах "потерпеть" мы уже далеко не уйдём. Страна в руинах от передела собственности. Убогие и недалёкие пытаются торговать и разоряют её, а слепые и глухие потворствуют им. Кому вы служите, Иван Сергеевич? Неужели России? Вы вступили в сговор с генералами и надеетесь окружить Солнечногорск военными частями и колючей проволокой? Хотите, чтобы он по-прежнему оставался закрытым городом? Неужели вам доставляет радость служить этим разожравшимся от продажи родины хрякам? Они вам чего-то пообещали? Спокойную старость, персональную дачу с садиком? Хорошую пенсию и льготы? Я могу дать вам в тысячу раз больше! Хотите собственный остров? Я дам вам его с легкостью. Миллиарды долларов в собственном банке? Тысячи прекрасных женщин будут вашими, вам достаточно только попросить меня. Да я могу вам и бессмертие дать! Хотите - жить вечно?

При этих словах мы с Андреем удивлённо переглянулись.

— … Не верите? Вы, Иван Сергеевич, почём зря жжете проросших. А ведь они наше спасение и надежда на долгую жизнь. Вы хотя бы знаете, почему я берёг и старался не позволить вам их уничтожать? Органы! Иван Сергеевич! Они идеальные доноры органов. Миллионеры со всего мира уже выстраиваются в очередь в наших клиниках и желают прибрести себе печень, сердце – они не вызывают отторжения. У них стопроцентная приживаемость. Скоро и этот рынок будет принадлежать нам. А вот вы, Иван Сергеевич, мне в этом всячески мешали! Это из-за вас проросших перестали кормить. Вы, владея стратегическим запасом продуктов, срок годности которых, между прочим, закончился, отказались переводить моих бедных больных на дополнительное довольствие. В результате они озлобились, питались одними объедками, а потом стали кидаться на людей. А когда вы это увидели, то решили устранить проблему радикально – огнеметами. Это вы, а не я стали для них дьяволом. Они все займут мою сторону. За ними будущее, а не за такими как вы.

— Да? А кто их такими сделал? Может, дух святой? Это вы их такими сделали! Вы заразили людей этой болезнью, — закричал Кузнецов.

— Да. Тут я соглашусь. Был неудачный эксперимент. И для некоторых он закончился плачевно. Но так не бывает, чтобы сразу всё получалось. Вы понимаете? Пока человечество создавало лекарство от оспы, сколько было напрасных жертв? Они умерли во благо науки. Ради будущих поколений, и их жертва была не напрасной. Оспа побеждена по всему миру. Так же и с аркатом. Но эта болезнь - целое открытие. Это колоссальный прорыв для всего человечества и я вам не позволю замять мои успехи.

— Значит, мы не договорились, — мрачным голосом произнес Кузнецов. — Не думайте, что меня можно подкупить вашими сладкими обещаниями. Мир, значит, новый хотите построить? Я уже в курсе про фонд «Живица» организованный вами совместно с иностранными партнерами. И про сотни тысяч ампул, которые вы уже наштамповали и собираетесь продавать по всему миру, под видом прививок от гриппа. Если вас сейчас не остановить, Мирон Иванович, вы уничтожите все человечество.

— Вы ретроград, Иван Сергеевич, как же я жалею, что вы не можете понять замыслов моего гения. Но, пусть будет так. Вместо нас заговорят наши изделия. Посмотрим у кого они лучше.

Связь прервалась.

— Извините ребята, сбой на линии, — сообщил Семён. — Сейчас попробую переподключиться.

В динамике у меня защелкало, и снова появился голос Мирона, но он теперь разговаривал с другим человеком.

— Закончились переговоры. А жаль. Сейчас выключу, — передал Семён.

— Постой, это голос Кислого! Давай немного послушаем о чём они говорят, — неожиданно попросил Андрей.

Точно. С Мироном сейчас разговаривал Сергей Валерьевич. Сейчас его обычный грустный голос был полон страха.

— ...Вы действительно хотите такое сделать, Мирон Иванович? Вы хоть понимаете, как это потом отразится на экологии города? Ущерб будет колоссальным!

— Сергей Валерьевич, я всё прекрасно понимаю. Это вы, кажется, не понимаете поставленную перед вами задачу. Вы мне не тыкайте в глаза ущербом, я перекрою этот ущерб прибылью, многократно. Сейчас главное пустить биомассу в канализацию под городом. Она выдавит оттуда тамошних обитателей и военным будет уже не до мятежа.

— Но погибнет множество ни в чём не повинных людей!

— Ой, ну прекратите. Задача военных - людей спасать и защищать. Вот они и будут заниматься своим непосредственным делом, а не строить козни против моей работы. Вы на чьей стороне вообще, Сергей Валерьевич? Вы от кого деньги за свою работу получаете? И хорошие деньги, между прочим. Я вас ещё ни разу не обидел и не подвёл, и не собираюсь делать этого впредь. Вы что хотите, что бы вояки напали на корпуса и убили вас? Они ведь вас не пощадят. Они тут камня на камне не оставят. А мы с вами не для того столько трудились, чтобы вот так сейчас позволить им тут всё разрушить. Извольте выполнять. Всё, отбой.

Голоса затихли.

— У нас, похоже, крупные неприятности, — сообщил Семён. — Скоро второй корпус произведет слив тестообразной массы, которая поглощает радиацию и угадайте куда? Прямо в канашку. Ой, чую - беда будет. Да что там, все почуют, а те кто там живёт, в первую очередь.

— Тут ты прав, — ответил Андрей. — Сейчас основные наши боевые силы готовятся нанести удар по корпусам, сразу после отключения электростанции. Если в Солнечногорске начнётся хаос, то оставшиеся там бойцы не справятся. Что с горожанами будет, даже боюсь себе представить. Есть варианты как нам помешать планам Мирона?

— Есть, — подумав, ответил Семён. — Но для этого вам придётся рискнуть жизнью.

Андрей посмотрел на меня.

— Ты как? Согласен?

Это сообщение отредактировал Vyrodok - 18.10.2024 - 21:16

Запись 32 ( продолжение )

Конечно, я согласился. План был составлен Семёном очень быстро. Мы обсудили его, и приступили к выполнению. Семён попутно корректировал нас.

— У них два варианта слива биомассы, — говорил он. — Первый - из цистерн, которые предназначены для переработки ядерных отходов, а второй из больших емкостей отстойников.

— И какой выбрали? — спросил Андрей.

— Первый надёжнее, но медленный. Нужно подгонять цистерны по одной и под давлением закачивать в канализационные стоки. А им нужно это провернуть побыстрее. Поэтому второй. Но тут свои нюансы. Там в отстойниках, как я выяснил, агрессивная биомасса. Сейчас часть манекенов собирают конструкцию из труб, для ее перекачки из подвальных отстойников.

— Жаль взрывчатки мало, — посетовал Андрей. — Я бы им устроил сладкую жизнь.

— Оставить взрывчатку. Так мы привлечем ненужное внимание. Давайте придерживаться плана.

Ой-ёй. План был рискованный. Я играл в нём роль подсадной утки. Сначала мы заманивали манекены из внутреннего двора корпуса в коридор. Я заманивал, а Андрей расправлялся с ними.

Манекены стаскивали в одну комнату, где Семён при помощи кубиков - взломщиков пытался перепрограммировать их. Андрей старался нанести поменьше повреждений, чтобы манекены могли быстрее регенерировать. Семён плевался.

— Вроде бы всё просто, а по одному прошивать приходится. Так мы до утра провозимся. Нужно ещё. И аккуратнее Андрей, пожалуйста. Им же время надо, чтобы в себя прийти.

— Думаешь мне легко в скафандре их резать? — обиделся Андрей и кивнул мне. — Пошли.

Манекены тащили какой-то ящик. Я бросил в одного из них гайку. Когда они остановились и посмотрели на меня, приглашающе махнул им рукой и указал на дверь, за которой прятался Андрей. Они отвернулись. И тогда я кинул в ближайшего, куском кирпича. Подействовало. Манекен обиделся и бросив ящик, зашагал в мою сторону. За ним его товарищ. Я отступил за дверь и убежал в конец коридора, но так, чтобы они меня увидели.

Манекены зашли в коридор.

Я ждал. Когда до меня оставалось всего несколько метров, и они миновали определённую дверь, позади них появился Андрей и двумя быстрыми ударами пронзил им шеи повыше ошейников, тонкой отвёрткой. Манекены задергались и повалились на спину. Я тяжело вздохнул – опять их к Семёну тащить. Устали жутко. В защитных костюмах и так было нелегко передвигаться.

Когда притащили в комнату этих двоих Семён сказал нам – достаточно. Он успешно перепрограммировал проросших. Первые уже поднимались.

— Я пошлю их переделывать соединения в подвале, — сказал нам Семён. — Про сообщающиеся сосуды читали в учебниках физики? Я сделаю тоже самое. Когда мои новые друзья закончат, биомассу будут перегонять по кругу: из пустого в порожнее. А вы идете сейчас на пульт управления, где засел ваш сосед, и уговаривайте его нам помочь. Надо чтобы он отчитался перед Мироном о том, что его задание успешно выполняется.

Сергея Валерьевича мы нашли быстро. Он перепугался, увидев как манекены, охранявшие его, вдруг рухнули на пол и на пороге появились две фигуры в костюмах мусорщиков.

Он кинулся было к переговорному устройству, но Андрей поднял забрало на шлеме.

— Свои, Кислый. Ты чего, соседей по общежитию не узнаешь?

— Вы? — Сергей Валерьевич узнал нас, и ослаблено прислонился спиной к пульту управления. — Пришли убивать, значит. Понимаю. Да я, впрочем, большего и не заслуживаю.

— Почему сразу убивать? Поговорить. Просим вас, Сергей Валерьевич, не делать того, что приказал вам Мирон. — вмешался я. — Погибнет много невинных людей.

— А вы думаете я не знаю? — вскинулся он. — Но против него не пойдешь! Он не человек! Этого монстра никто не остановит! Вся эта масса, биомасса, как её называют. Она же вся из людей. Эта химера умеет только жрать. И она сожрёт всё, до чего дотянется. Она выйдет из канализации на улицы Солнечногорска и сметет всё на своём пути. Будет экологическая катастрофа, пострашнее Чернобыля, смею вас заверить. И я! Я приложил ко всему этому свою руку!

— Мы остановим, — серьёзно ответил Андрей. — После того как отключится электростанция, мои товарищи захватят корпуса. Тебе больше не придётся бояться его. Мы остановим его.

— Остановить его? — Сергей Валерьевич попытался засмеяться и сорвался в кашле. — Серьёзно? Как бы я хотел вам верить! Вы же ничего не знаете. В последнее время он приблизил таких, как я. Мы теперь с ним повязаны. Наши семьи под угрозой уничтожения в случае неповиновения. Он плевать хотел на весь город. Ему весь мир подавай. А то и больше. Его планы не поддаются логике. Он безумен.

В этот момент заговорил Семён через динамики громкой связи.

— Манекены уже переделывают вашу работу. Через полчаса всё будет готово. Запуск биомассы в канализацию будет ложным. Вам, Сергей Валерьевич, осталось только имитировать бурную деятельность, здесь, на пульте. Рекомендую вам забаррикадироваться в этом помещении, пока люди Кузнецова не освободят вас.

— Кто это говорит? — в ужасе спросил Сергей Валерьевич.

— Говорит ваша добрая крестная фея. Вы сейчас сообщите Мирону, что всё готово и скоро приступите к сливу. Я вас уверяю, сегодня, Золушка попадет на бал и торжественно примерит хрустальную туфельку. Перестаньте бояться, и верьте нам. Хоть раз в жизни вы должны сделать что-то не для себя, а ради общества в котором живёте. Или вы хотите жить в мире, который пытается сотворить Мирон?

— Это наш координатор, — объяснил Андрей. — Он на нашей стороне. Мы уже сделали основную часть диверсии. Осталось дело за тобой. Мирон в панике. Он сейчас готов на всё, лишь бы избежать поражения. Но про нас он не знает. И скоро мы выбьем землю у него из-под ног. Давай в нашу банду, Сергей. Пусть лучше нас запомнят людьми, чем…

— Хорошо, — кивнул Сергей Валерьевич. — Только оставьте мне одну гранату. Я вижу у вас они есть. Я закроюсь тут и буду ждать исхода дальнейших событий. И я надеюсь на вашу победу. Не хочу сдаваться живым. Если узнают, что я предал Мирона, меня кинут в одну из цистерн. Не хочу так закончить.

— Сначала звонок Мирону, — велел невидимый Семён.

Сергей Валерьевич, молча кивнув, дрожащими руками взялся за переговорное устройство и нажал на красную кнопку.

— Алло, Мирон Иванович?

— Слушаю вас внимательно, Сергей? Как проходит подготовка?

— Все замечательно, Мирон Иванович. Через полчаса начнется слив, как вы и просили. Но…

— Что-то случилось? Вам нужна моя помощь?

У меня со лба потек пот, в этот момент решалось очень многое. Если Кислый нас сдаст сейчас, то всё! Конец экспедиции! Охранники Мирона набегут очень быстро. Но Сергей Валерьевич совершил хитрый манёвр.

— Просто хочу предупредить вас о том, что биомасса очень густая. Даже под давлением ей потребуется несколько часов чтобы достигнуть города. Я приложу усилия чтобы ускорить процесс, но гарантировать не смогу.

— А, это не страшно, — голос Мирона мне показался довольным. — Уже полночь. Если к утру она заполнит городскую канализацию, то большего от неё и не требуется. Нам сейчас главное - пару дней продержаться. А дальше я выпущу из первого корпуса свои творения, и наведу в Солнечногорске порядок.

— Все хорошего, Мирон Иванович, — Сергей Валерьевич отпустил красную кнопку и облегченно вздохнул.

Уже полночь! А ведь мы даже не дошли до первого корпуса. У меня уже не оставалось сил чтобы идти дальше. А сколько займёт дорога назад? И как мы пойдём назад? По старому пути, незамеченными? Только сейчас до меня дошло, какое нелёгкое выдалось приключение. Но Андрей вёл себя спокойно. Передал гранату Сергею Валерьевичу и объяснил, как пользоваться. Я оставил один кубик на всякий случай в комнате управления. Сергей Валерьевич холодно попрощался с нами.

— Аристов. Запомните, моя фамилия Аристов. — неожиданно крикнул он нам вслед.

Андрей вздрогнул и остановился. Я посмотрел на него.

— Я запомню, Серёга, я обязательно запомню, — пробормотал он, и опустил забрало на шлеме.

Не буду долго описывать, как мы пробирались в первый корпус. Вся эта беготня. Мы удачно избежали встречи с патрулём иностранной охранной фирмы. Скрылись от манекенов, попытавшихся преследовать нас во дворе, среди цистерн с биомассой. Их отвлёк Андрей, выпустивший живую биомассу на волю, открыв кран под одной из цистерн. Масса потянулась в сторону манекенов и им сразу стало не до нас. И вот наконец мы оказались в первом корпусе. Семён торжественно открыл перед нами очередную секретную дверь и велел быть крайне осторожными.

— Где нам искать куклу? — спросил я.

— Хм-м. А вот этого я пока не знаю, — честно признался Семён.

— А она точно там? Хоть в этом-то ты уверен? –— удивлённо спросил Андрей.

— Обижаете. Там она. Просто, где точно… Вам нужно будет подняться на четвёртый этаж. Там будет отдел лаборатории, занимающийся манекенами. Поиски начнем оттуда. Мне нужны будут данные с их компьютеров. Может быть она и не там. Может быть в хранилище, в подвальных помещениях. Кукла-то особенная. Сначала получим о ней полную информацию.

Поднимались по лестнице на четвертый этаж. Я пыхтел от усталости и отстал от Андрея. И наверно правильно, что отстал. На площадке третьего этажа я увидел лежащего иностранного наемника в защитном костюме, смешно подергивающего ногами. Андрей его уже прикончил и дожидался меня, оглядывая трофейное оружие.

— Видел? – кивнул он мне. – Пришлось убрать. Жаль только, что они на связь должны выходить. Поэтому, его ствол тоже с собой возьмём. Может придётся пробиваться с боем.

— Не паникуйте раньше времени, — ввязался в разговор Семён, — и не забывайте раскладывать кубики там, где я вам укажу. Они нам ещё хорошую службу сослужат.

— Про него ты промолчал, — указал на мертвеца Андрей.

— Потому что я не всесилен, — оправдался Семён. — Я и так делаю что могу. Быстрее, идите на четвертый этаж. Не отвлекайтесь на пустые разговоры.

На четвертом этаже я поставил кубик в указанное Семёном место. Двери в лабораторию распахнулись перед нами. Холодно там было. Мы прошли три помещения, где на операционных столах лежали манекены. Возле каждого такого стола стояла стеклянная ёмкость. Большая часть емкостей были пустые, но в некоторых плавала розовая жижа – люди в четвертой стадии. Мне попались на глаза столы, над которыми с потолка свисала хитрая конструкция, состоящая из манипуляторов и трубок, заканчивающихся шприцами.

— Делают забор из емкости, и шприцами заливают в полости манекенов. Но предварительно оборудуют их системой контроля. Манекенам отправляются простые команды. Они по большей части самостоятельны, — объяснял Семён. — Жаль, нельзя перехватить управление над ними. Я бы эту армию на Мирона натравил. Но тот, кто этим занимался, предусмотрел подобную возможность.

— Действительно - жаль, — согласился Андрей. — По количеству живой силы он нас обходит.

— А вы его умением возьмёте. У вас же, один боец, десять проросших стоит.

Пока разговаривали, вышли в большой зал. Семён включил свет. По углам стояли высокие металлические шкафы с компьютерным оборудованием. Шкафы тихо гудели. В центре зала стояли столы с большими плоскими мониторами. Я таких ещё не видел. Экран толщиной с книжку. Уму непостижимо, до чего дошла техника. Столы были завалены бумажной документацией. Мы уселись на стулья возле них и перевели дух.

— Сколько осталось кубиков? — спросил Семён.

Я выгреб их из сумки. Четыре.

— Отлично. Больше и не нужно. Компьютерные стойки видишь? Расставь, где я скажу, и сидите, дожидайтесь, пока мастер работает.

Я выполнил его указания и вернулся к мониторам. Экраны замигали и включились.

— А долго вообще ждать? — спросил Андрей.

— Не знаю. Вон, развлекитесь пока. Я вам камеры видеонаблюдения включил. Посмотрите, чем в первом корпусе занимаются.

Изображение с камер было чёрно-белое, но довольно чёткое. Мы, с Андреем быстро разобрались, как переключаться с камеры на камеру, и выводить изображение во весь экран. На одной из камер мы увидели странный механизм, похожий на сельскохозяйственный комбайн. Со всех сторон от комбайна шевелились щупальца, словно внутри спрятался гигантский осьминог. Вокруг этого существа-механизма ходили люди в белых халатах. Двое, на наших глазах, подтащили к нему большой шланг и стали закачивать какую-то жидкость.

— Вот, ещё одно чудовище Мирона, и явно не для мирных дел он его приготовил, — мрачно прокомментировал Андрей.

Поискали еще. Несколько камер показывали пустые помещения. На одной мы увидели, как прошел патруль иностранных наемников. Потом снова на экране появилось удивительное существо, сидящее в закрытом отсеке. Камера показывала вид сверху. Существо походило на птеродактиля, изображение которого можно увидеть в любой книжке про динозавров. Только на очень большого птеродактиля. С металлическими крыльями и пастью.

— Ого. Звёзды на крыльях видишь? — толкнул меня в бок Андрей. — Это они “МИГ 29” с человеком срастили. А может, и не с одним.

— Ты уверен? — удивлённо спросил я.

— Ещё как. Слышал я историю, что будто бы в своё время Кузнецов предложил Мирону поставить на старенький истребитель генератор засветки. Хотел продемонстрировать достижения российской науки на закрытом испытании. Истребитель привезли. И к нему команду летчиков. А спустя неделю Мирон сказал Кузнецову, что во время испытаний, команда погибла и истребитель пришёл в негодность. Кузнецов, конечно, понял про обман, но решил не обострять раньше времени. А вон он, истребитель – жив и целехонек. Да ещё как жив! Вон, как крылья расправил!

— Подозреваю, эта птичка, может запросто навести в небе порядок, — добавил он. — А если их будет, скажем, десять? Не зря Мирон ею хвастался.

Мы увидели много отвратительных чудес. Меховые комки, размером с футбольный мяч, катающиеся в вольерах. Лап у них не было. Они просто перекатывались с места на место. Человекоподобного робота, в которого запустили больного аркатом и они срослись вместе. Это было странное существо с торчащими отовсюду кусками плоти. Оно бесцельно слонялось в закрытой комнате и за ним тянулся шлейф проводов. Увидели большую комнату с человеческими телами, росшими с потолка. Мясники, в противогазах и грязных резиновых фартуках разделывали их, словно свиные туши и выкладывали внутренности в пластиковые контейнеры. Освежеванные тела бросали на движущуюся ленту конвейера.

Бассейны, заполненные светящейся жидкостью, в которой плавали скользкие, похожие на змей, твари. Полигон, где испытывали гусеничные машины. Машины были покрыты костяными наростами и стреляли чёрными шаровыми молниями.

— Генераторы засветки установили. Интересно, а сколько у Мирона таких машин? — пробормотал Андрей.

— Пока немного, — ответил Семён. — Эти тестируются для японцев. Хорошие вездеходики. Плавать умеют. Могут в землю закапываться и из-под земли нападать. Поедая живую силу противника могут спокойно регенерировать и восстанавливать даже серьёзный ущерб. Но, это всё ерунда, по сравнению с Мироновскими планами.

— И какие у него планы? Мы уже час ждем. Не пора бы закругляться? — поинтересовался Андрей.

— Судя по тому, что я узнал, планы грандиозные. И он уже начал их осуществлять. — ответил Семён. — Не беспокойтесь, я нашел куклу для Юльки. Как я и думал, она в подвальном хранилище. И это очень хорошо для нас. Через подвалы я открою вам прямую дорогу из первого корпуса прямо к кабельным тоннелям. Так вы сможете безопасно вернуться. Но я не поэтому так долго возился. Я пытался найти информацию о планах Мирона по заражению всей планеты аркатом. И кое - чего нашел. Но слишком мало. У него уже есть базы за пределами страны. Он всего в шаге от начала распространения эпидемии.

— Всё настолько плохо? — спросил я.

— Да тут так просто и не ответишь, — вздохнул Семён. — Андрей, можно тебя попросить?

— Да, конечно.

— Возьми пачку дискет, лежащую на столе, с правой стороны от тебя, и помоги мне скачать на них информацию. Думаю, она очень пригодится Кузнецову в борьбе с Мироном. Как только скачаем всё, что нужно, я уничтожу все разработки.

Запись 32 ( окончание )

Я снова отвлекся.

Большаков укладывал дочь спать. Я слушал их разговоры.

— Ничего, Юленька, теперь нам будет жить полегче. Уедем, как можно дальше. Купим домик с садом. Ты снова будешь ходить в школу. Я устроюсь на новую работу. У тебя появятся новые друзья. А в саду, если хочешь, я поставлю тебе качели. Ты ведь помнишь как раньше я качал тебя на качелях?

— Помню, папа, но не надо. Я уже взрослая. Зачем нам эти качели? — ответила его дочь.

— Ну, и что? На качелях в любом возрасте можно качаться. Я сделаю большие качели. — Павел Фёдорович подоткнул ей одеяло, — Ты главное пока поменьше двигайся и отдыхай. Тело должно приспособиться.

— Спасибо, пап. Вы и так уже для меня слишком много сделали. Лучше сами отдыхайте. Я крепкая. Справлюсь. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, доченька.

Большаков осторожно отошёл от её постели и сел возле меня.

— Как вы её смогли притащить? Я же так и не спросил, что вы, бедолаги, там пережили? Трудно было её там отыскать?

— У нас путеводная звезда была. Семён которая, — усмехнулся я. — Нашли мы её быстро. Кукла хранилась в капсуле из стекла. Код подобрать не смогли. Тогда Андрей аккуратно разбил стекло. Хорошо, что кукла была полностью укомплектована. И уже одетая.

— Это да, — Большаков посмотрел в сторону дочери. — А я, признаться, старый дурак, про одежду и не подумал. Как только будет подходящая остановка – побегу на рынок, бельё покупать.

— И обувь, — подсказал я. — Мы же её в резиновые сапоги 44 размера обули на станции.

— И обувь! — схватился за голову Большаков. — Ох, отвык. Отвык я от роли отца. Всё мне бутылка заменила. Всё, теперь сухой закон! Думать теперь только о дочери, и о будущем. Баста!

— Тащить было её конечно тяжело. Андрей привязал её мне на спину, при помощи изоленты и найденных обрывков веревки. А Семён открыл нам прямую дорогу к станции из первого корпуса. Жаль, сразу так нельзя было сделать. Хотя нет. Не жаль. Тогда бы мы про многое не узнали. И Аристов Сергей Валерьевич спустил бы биомассу в городскую канализацию.

— Но как Семён станцию отключил? Вот что мне покоя не даёт. Ведь я же работал на ней. Знаю. Это можно было сделать только вручную. А он сделал аварийную остановку. А это верная смерть для того кто производит аварийное отключение. Так станция устроена.

— Фунтик же выжил, — усмехнулся я.

Большаков поморщился.

— Давай только не про него.

— Как скажешь. Насчёт отключения могу и рассказать, — согласился я. — Мы послали на верную смерть снеговика.

— Кого?

— Игрушку, которую мне подарил Семён. Ах да, ты же её не видел. В общем, он мне её подарил, и я принёс её на станцию в сумке со своими вещами. Но в последний момент, перед отправкой, Семён её у меня спёр и отдал Андрею. Я про это ничего не знал. И сам удивился, когда возле труб вентиляции ведущих из первого корпуса на электростанцию он неожиданно велел Андрею её достать. Мы подсадили снеговика в вентиляционный короб, и Семён велел нам возвращаться. А дальше было всё просто. Мы дошлёпали по подземному пути до кабельных тоннелей и вернулись на Консерву. А там нас уже ждали вы и контейнер, где плескалась ваша дочь.

— Угу, — кивнул Павел Фёдорович. — Я пойду, чайник поставлю. Ты будешь пить чай?

Я согласно кивнул. Он отошёл от меня, и я усевшись на своей койке, прислонился спиной к стенке вагона. Закрыл глаза. Но даже с закрытыми глазами, передо мной снова стояла эта сцена с переливанием дочери Большакова в куклу.

...Усталые и измученные мы сбросили ненавистные защитные костюмы на втором этаже Консервы. Но посидеть отдохнуть не удалось. Едва переодевшись, пришлось идти помогать Большакову, перетаскивать тяжеленный контейнер из нержавейки. Он привёз его на станцию на машине. Сам Павел Фёдорович тоже был изрядно потрепан. Видно поездка за дочерью в санаторий далась нелегко. Мы не спрашивали его как все прошло. Не до этого было. Время поджимало. Контейнер пришлось тащить на второй этаж, где Семён уже подготовил нам стол и обследовав куклу, остался доволен.

— Молодцы ребята! — торжественно объявил он. — Справились. С большим делом справились.

— Теперь дело за тобой, — ответил ему Андрей. — Пока не будет отключения электростанции, я не дам добро на пропуск вас на железнодорожный вокзал. Поезд отходит через три часа. Так что рекомендую поторопиться.

И для убедительности он повертел перед носом у Семёна большой черной трубкой рации. Но на того этот жест не подействовал.

— Вы пока займитесь девочкой, — велел он. — Половники я вам приготовил. Руками не трогать. Она едкая. Куклу я для вас уже раздел. Прошу.

Мы втроём несмело приблизились к кукле. Я, конечно, видел женщин голыми и понимал, что перед нами всего лишь кукла, а не живой человек. Но всё-таки было некое чувство неловкости, словно бы я нарушаю табу и вижу то, что мне не положено видеть.

— На теле куклы вы можете видеть полости, — тоном экскурсовода говорил Семён. — Масса куклы специально рассчитана на девочку 12 - 14 лет. То есть: способна принять необходимую массу тела от подростка зараженного аркатом в четвертой стадии. Скелет из титана и облегченных материалов. Верхний слой из качественного силикона. Внутренний состоит из множества слоев, способных быстро впитать в себя жидкость как губка. Сначала вы зальете полностью брюшную полость. Потом голова, руки и ноги. Старайтесь, чтобы убралось всё. Не торопитесь. Жидкость будет расходиться по телу куклы постепенно и равномерно. Я же займусь отключением электростанции в подвале.

— Как мы узнаем, что ты её отключил? — хрипло спросил Андрей.

— О. Вы в окно увидите.

И Семён ушёл.

— Ну, начнём, помолясь, — вздохнул Павел Фёдорович и открутил крышку на контейнере.

В нос ударил едкий противный запах. Пахло прокисшей квашеной капустой. Меня чуть не вырвало. Кашляя, отступили от контейнера. Пришлось надеть противогазы, висевшие на стене. Контейнер подтащили к столу и разобрали половники. Минут за двадцать мы закончили с туловищем. Павел Фёдорович сбегал в машину и принёс воронки, чтобы было удобнее. Я держал воронку, пока Андрей возился в контейнере половником, и осторожно зачерпывая жижу, переливал ее в полости рук и ног. Всё равно в контейнере оставалось слишком много. Или нам это казалось?

— Ничего, — испуганно утешал сам себя Большаков, — сейчас мы с конечностями закончим. И дочка нам поможет. Давай, Юленька, помогай нам. Привыкай к новому телу. И не важно, что ты теперь брюнетка. Ты же всегда хотела брюнеткой быть. Может быть, цвет волос сменится, когда ты обживешься внутри?

Как бы у него крыша от пережитого не поехала, подумал я тогда. Впрочем, мы все от такого, наверное, уже с ума бы сошли.

Вспышка света осветила окна второго этажа и на несколько секунд ослепила нас.Пол под ногами заходил ходуном. Бухнули лампы дневного света под потолком и разлетевшись на мелкие осколки осыпали нас, словно блёстки. Зашумел в подвале невидимый генератор и по стенам загорелись красные аварийные светильники, залив комнату багровым зловещим светом. Едва проморгавшись, мы бросились к ближайшему окну. И увидели.

Из корпусов, из самого центра провала, бил в тёмно-голубое небо огромный белый луч света.

— Это отключение? — в ужасе крикнул Андрей, обращаясь к Большакову. — Это точно оно?

— Больше смахивает на взрыв, — ответил бледный Павел Фёдорович. — Не понимаю. Он вызвал перегрузку. Погоди. Сейчас если погаснут все огни на корпусах. Значит это оно.

Словно в подтверждение его слов прожекторы, освещавшие высокие стены третьего корпуса, начали гаснуть. Третий корпус потемнел и теперь издали походил на черное лицо старика, сморщившегося словно от боли. Но, видимо это только мне одному так показалось. Андрей заликовал.

— Наконец-то! Теперь мы покажем Мирону, где раки зимуют. Проутюжим эту заразу как следует.

Он отошёл от нас и взялся за рацию.

— Приём. Приём. Это Фартовый. Как слышно?

— Слышу тебя хорошо, Фартовый. Докладывай. Приём.

— Мавр сделал своё дело, мавр может уходить. Приём.

— Принято. Мы уже видим. Весь город обесточен. Приступаем к операции “Надежда”. Передай гражданским, что вагон ждёт их на железнодорожном вокзале. Если не хотят попасть в заваруху – пусть не мешкают. Поезд долго ждать не будет.

— Принято. Ещё хочу доложить о ценной информации полученной мной….

От громкого выстрела у меня заложило уши. Андрей замер и удивленно схватился за грудь. Его повело, и он неловко упал, выронив из рацию из правой руки.

— Гы. Приветик, — из полумрака выступила до блевоты знакомая фигура. Фунтик. Он переступил через упавшего Андрея и навел на нас пистолет.

— Отдохнуть собрались? Гы. На курорт, всей семейкой? А как же лучший друг семьи, останется здесь совсем один? Гы?

Мы молчали, в оцепенении от произошедшего.

— Я вовремя подслушал ваши переговоры с военными. Какая же ты, Павлуша, всё-таки гадина. Про всех подумал, а про меня забыл. Про меня - забыл? Я же был тебе вернее собаки, — продолжил Фунтик.

— Нет. Не был. Ты сумасшедший, Фунтик, – оборвал его Большаков. – Не знаю, какие демоны в тебя вселились, и не хочу знать. Но после аварии ты перестал быть человеком.

Фунтик ухмыльнулся. В этот момент заговорила рация.

— Фартовый? Приём. Как слышно? Приём?

Фунтик подобрал рацию и голосом Андрея ответил.

— Приём. Говорит Фартовый. Всё хорошо. Тут связь плохая. Свяжусь с вами позже. Приём?

— Понял вас, Фартовый. Отбой.

От того как он использовал чужой голос он стал еще противнее.

— Ну что же вы встали, — махнул он нам пистолетом. — Не стесняйтесь. Продолжайте ваше благородное дело. Гы.

Он заставил нас продолжить переливание Юлии, а сам между тем ходил за нашими спинами и говорил.

— Когда ты меня отправил на смерть, Павлуша, я ведь ещё не знал об этом. Ты даже не удосужился попрощаться со мной. Отправил зелёного юнца на погибель. И я умер там. Слышишь? Умер и возродился вновь. Что мне ваши человеческие отношения и пустая мораль, когда я услышал песнь сферы? Вы все насекомые под пятой великана. Такова великая песнь сферы! Но вам её не дано было услышать. А я слышал её постоянно. Все эти годы. Даже когда станция была отключена, песня рвала меня на части. Гы. Знаешь как это больно, Паша? Когда тебя всё время рвёт на части? Ты ведь ни разу не спросил меня каково так жить? C таким грузом на сердце.

Фунтик остановился. Посмотрел в контейнер на остатки дочери Большакова и хихикнул.

— А знаешь, кому ты обязан появлению своей тухлой дочери, Пашенька? Мне и только мне. Это я дал дорогу новому миру.

— Чего ты несёшь? — огрызнулся Большаков.

Фунтик сменил голос теперь он зазвучал словно голос мультяшного зайца из “Ну, погоди”.

— Песнь сферы мучила меня. И тогда я пришёл к Мирону. Я рассказал ему о песне и он сказал, что верит мне. И что тоже слышит, как она поёт. Он взял у меня кровь на анализ. А потом похвалил и сказал, что я уникален. Но он тоже меня предал! При помощи меня он провёл свои эксперименты и создал аркат. А что получил я? Разрешение употреблять наркотики в неограниченном количестве, что бы приглушить боль? Вот как он со мной поступил! Мне так надоела моя работа, Паша. Я хочу славы и известности. Хочу вгрызаться своими зубами в сладкие тела манекенщиц и попивать ром на жарком пляже. И ты мне в этом поможешь, Паша. Я уеду с тобой отсюда, ибо сфера больше не поёт. Она затихла и я свободен.

— Могли бы и договорится, зачем было убивать Андрея? — сквозь зубы проворчал Большаков.

— Ты, Паша, не отвлекайся. Занимайся дочкой, — махнул пистолетом Фунтик, и снова заговорил своим голосом. — А договариваться я больше ни с кем не хочу. Я уже знаю, какое интересное время наступает. И хочу занять своё место. В ряду зрителей. Гы. Ваши Андрей с Семёном в моих планах лишние. И кстати.

Он задумчиво почесал затылок.

— Семён. Кто это такой? Я ведь убил настоящего Семёна, тогда, перед аварией, и спрятал его тело в камере вентиляции. Мы с ним поссорились из-за одной девчонки. И я убрал конкурента. Но странно, этот ваш Семён в подвале и не Семён вовсе. Перед тем как выстрелить в него я спросил его настоящее имя. Но он только засмеялся в ответ. Так и лежит сейчас в подвале. Смеётся.

Контейнер опустел. Мы закончили переливать Юлю под усмешки Фунтика. Он торжествующе подошёл к столу.

— Ну что же, пора прощаться с проклятым городом, — ухмыляясь, сказал он и навел на меня пистолет. — А ты, мелкий поганец, мне больше не нужен. В другое время я бы помучил тебя перед смертью, но уж извини, тороплюсь. Давай, подставляй мне лобик, и я убью тебя по-быстрому. Бах! - и в рай! Хорошо?

От ярости и безысходности у меня горело лицо. Я медлил. Искал глазами что-нибудь острое, что бы вонзить в поганую харю Фунтика. Но он внимательно следил за моими движениями и держал меня на прицеле. Время замедлилось. Мне показалось, что он нажал на крючок. Мимо моей головы что-то пролетело и Фунтик завыл, закрыв свою голову ладонями. Большаков выплеснул ему в лицо последний половник. Не сговариваясь, мы бросились к нему и повалили на пол, выкручивая пистолет из руки. Он орал на нас разными голосами и сопротивлялся. Павел Федорович насел на него и бил кулаками наотмашь. Но он не терял сознание. Любой другой давно бы потерял, но Фунтик словно не чувствовал. Его голова превратилась в багровую вздувшуюся массу, глаза выпучились, но он по прежнему сопротивлялся.

— В сторону! — крикнул чей-то голос, и я увидел как в живот Фунтика вонзился железный рифлёный прут. Отфыркиваясь, мы поднялись на ноги. И увидели Семёна, насевшего на прут сверху и проткнувшего Фунтика насквозь, словно иголкой жука.

— Вовремя я подоспел, — улыбнулся Семён. — Но эту тварь так просто не убить. Придется вымачивать в кислоте.

— Семён, ты жив? — обрадовался я. — Но Фунтик сказал, что убил тебя.

— Я только притворился. Как он меня убьет, еще такого оружия не придумали, — хмыкнул Семён. — Эй, Фунтик! Семён с того света передаёт тебе привет. Вот оно, долгожданное возмездие. Сколько же я ждал возможности вернуть тебе должок.

— Ты... Не он...Ты не Семён, — хрипел Фунтик. Он дергал руками и ногами, пытаясь освободится, но Семён держал крепко.

— Он проросший? — спросил Павел Фёдорович, разглядывая не желавшего умирать мерзавца.

— Не могу сказать точно. Но, давайте ребята, поторопимся. Тащим его вниз. Я уже приготовил для него ванную.

Мы запихали Фунтика в большую кювету, стоявшую в подвале. Она была с крышкой. Крышку плотно завернули на болты. Фунтик тут же начал колотиться о стенки и кричать нам ругательства. Семён, усмехаясь, показал нам небольшое отверстие в крышке. Туда мы стали заливать кислоту из канистр подставив воронку. А Семён ушёл наверх, сказал, что ему надо проверить как дела у Юли, пока ещё есть время. Фунтик заверещал, словно заяц.

Я думал про себя — неужели Семён и это предусмотрел? Емкость, средство уничтожения, всё было словно приготовлено заранее. А может давно хотел расправится, да не было возможности? Не попадался Фунтик у него на пути? Нет. Странно. Когда крики из кюветы затихли, Большаков пнул ногой по ее металлическому боку, проверяя. Она зазвенела.

— До половины налили, — сказал он, прислушавшись к звуку. — Хорошая кислота.

— Давай для верности, ещё польем, — предложил я. — Для такой скотины лишней канистры кислоты не жалко.

Вылили еще одну канистру, и заткнули дырку пробкой.

— Надеюсь, он сдох там в мучениях, — сказал мне Павел Фёдорович, когда мы вышли из подвала на улицу. Тут мы услышали громкий шум. В рассветном небе над нами пролетело несколько вертолётов.

— Кажется, штурм начался, — крикнул мне Большаков. — Бежим наверх!

Наверху Юлю заканчивал одевать Семён. Она уже начала двигаться и немного помогала ему.

— Всё прекрасно, — сообщил он Павлу. — Кажется, твоя дочь уместилась в кукле. Но психическое её состояние тебе придётся наблюдать. Я рекомендую найти на большой земле хорошего психолога, умеющего держать язык за зубами. И с докторами надо быть впредь осторожнее. А то они могут испугаться от неожиданности.

— Мы закончили с Фунтиком. Спасибо, Семён, я учту, — кивнул Павел Фёдорович. — Мы видели вертолеты.

— Да, я тоже их видел. Пора вам. Пора. Берите дочку и ступайте с богом. Я же тут пока приберусь.

Я проводил взглядом Павла Фёдоровича, бережно взявшего на руки свою дочь и понесшего её к выходу. Схватил свою сумку, потом опомнился.

— А может и ты с нами? — спросил я.

Но Семён только покачал головой.

— Не могу я. Сначала хотел было рассыпаться и стать безвредным пеплом. Как весь чёрный пух, после отключения сферы. Но теперь нет. После того, что я в первом корпусе узнал. Нельзя мне сейчас на пенсию уходить. Мирон далеко распустил свои щупальца и кто-то должен помешать ему.

— Но ведь есть Кузнецов, — сказал было я.

— Кузнецов - не выход. Он такой же мерзавец. Ну, может чуть получше. Если Кузнецову дать в руки такую власть, он тоже наворотит дел. Сейчас, возле них, должен находится человек который сможет сгладить углы и помочь людям выбраться из надвигающейся катастрофы. И потому я не уйду. Останусь в Солнечногорске. Посмотрю к чему всё приведёт.

Он увидел мое грустное лицо и улыбнулся.

— Не печалься. У тебя вся жизнь впереди. Не сомневаясь двигайся вперёд, и всё у тебя будет с Ниной замечательно. Чёрный пух рассыпался безвредным пеплом. Сегодня, множество хороших людей наконец обрели долгожданный покой и больше не плачут от горя, летая над провалом. Разве ради такого не стоило постараться?

— Наверное, стоило, — промямлил я. — Но Семён...

— Ты давай. Шуруй на станцию с Павлом. Вещи свои не забудь. Тебе, кстати, вместо снеговика Андрей подарок подсунул. Сказал, что на свадьбу для молодых.

Он посмотрел на лежавшее тело Андрея.

— Хороший он парень, жаль, что так нелепо погиб. Но, что поделать.

На прощание мы обнялись. Я отнес вещи в машину, но потом Большаков вспомнил, что Юля без обуви, и я поднялся наверх, взять сапоги. Пусть и не по размеру, но хотя бы на первое время. Вернувшись, я увидел странную картину - Семён перетащил тело Андрея на стол, и склонившись над ним, мурлыкал поминальную песню уборщиков. Пел он на свой манер и слова несколько отличались.

От зари и до зари смена наша тянется.

Жизнь проходит мимо нас – ты постой, красавица.

Просыпаемся в мечтах и спокойных мыслях,

Отряхнем с сапогов мы чужие жизни.

Все кто новый – встанут в строй

И заменят прежних...

Серебристый скафандр, чистые одежды

Черным пухом станем мы,

Нет у нас надежды.

Он стоял спиной ко мне. Я, стараясь его не беспокоить, взял сапоги и ушёл. Надеюсь, мне не доведется услышать эту песню снова. Проклятый Фунтик забрал жизнь ещё одного моего нечаянного друга. Прости меня, Андрей. Пусть я не разделял твоих взглядов по поводу больных аркатом, но ты был хорошим соседом, мы прошли вместе через корпуса. Ты не раз спасал меня там от смерти. И я не верю, что ты согласился пойти со мной, только потому что так захотел Семён и приказал Кузнецов. Надеюсь, душа твоя упокоится. Всё таки, я считаю тебя своим другом.

С такими мыслями я сел в машину Большакова и мы поехали по ухабам в сторону города...

— Чай готов. Тебе сколько сахару?

Я словно очнулся от полусна и очумело оглядел вагон. Что же это было? Сон? Реальность? Я словно заново пережил тот момент. Всё было таким настоящим.. Большаков испуганно смотрел на меня, держа в руках кружки с горячим чаем.

— Наверное, у тебя голова до сих пор болит? — испуганно спросил он меня.

— Не очень, — соврал я, и машинально ощупал затылок. Знатно он меня вырубил. Шишка на голове была приличная.

Мы сидели и пили чай ,тихо переговариваясь, чтобы не разбудить Юлю.

— Ты уж прости меня. Но так велела она. Так и сказала: делай что хочешь, но увези его отсюда, — говорил Большаков. — Я уж её уговаривал по всякому, не бросать тебя. Думаешь я не понимаю? Сам молодым был. И глупости порол, по молодости, побольше твоего. И влюблялся. Да что говорить. Вон - дочка моя, результат пылкой любви. Только она в жизни и осталась.

— Да понимаю я всё, но нельзя же так. Она могла лично мне рассказать. Я бы понял. У меня душа болит после такого, понимаете? — вздохнул я.

— Женщины и прямые пути не совместимы. Ты видел её ангелом. Да любая женщина хочет казаться ангелом в глазах любимого мужчины. Любой, самый малюсенький внешний недостаток может свести женщину с ума. А тут не малюсенький.

— Не говорите так. Не надо, — попросил я. — Только не про неё.

— Давай лучше историю расскажу, — предложил Большаков и, не спрашивая моего согласия, начал. — Работала у нас в институте одна молодая женщина...

Я уже не слушал. После чая меня разморило. Я, скрестив руки на груди, уткнулся себе подбородком в грудь и вновь погрузился то ли в дрему, то ли в воспоминания.

...На вокзале мы бросили машину и кинулись в комендатуру. Нас дожидались. Военные проводили нас к нужному поезду. Кузнецов не пожалел для нас целый вагон. Вагон предназначался для военных, охраняющих опасные грузы. В нём имелся туалет, небольшая кухня, четыре двухъярусные кровати. И холодильник. Военные даже позаботились и выделили для нас небольшой запас продуктов. Первой ходкой мы перетащили дочь Большакова, которая еще не могла ходить. Уложили её на ближайшую койку. Я нервничал - Нины нигде не было. Самое обидное, что не было связи. У неё хоть заяц был. Семён бы мог с ней связаться через него. Но где теперь Семён? А мой снеговик - тю-тю. Погиб во благо общества. Большаков успокаивал меня, ещё было время. Но, когда вышли на площадь за вещами, увидели что выезды перекрываются грузовиками. Военные торопились. Многие были с оружием. Готовились занимать оборону.

— Что происходит? — дёрнул одного за рукав Павел Фёдорович.

— Колонна манекенов на подходе, и с ними какая-то хрень здоровая, вроде БТР, а вроде и нет. Уже один заслон снесли. Прячьтесь, пока не поздно.

Я в ужасе замер. А вдруг Нина сейчас там, пытается сюда пройти. А на пути эти манекены.

— Я останусь, — сказал я Большакову. — Вдруг, она сейчас придёт. Кто-то должен её встретить. Иди один.

— Не придёт, — вдруг мрачно ответил он мне. — Пошли к вагону. Я покажу тебе от неё письмо.

— Какое письмо? Ты о чём?

— Сам прочитаешь. Пошли!

На вокзале он бросил в вагон свои вещи и пошарив в кармане куртки, достал яйцо - одну из игрушек Семёна. Нажал на кнопку в оправе и протянул мне.

Я услышал голос Нины.

— Привет. Эту запись Семён сделал для тебя по моей просьбе. А Павел Федорович пообещал отдать, как только вы доберетесь до поезда. Я не знаю, чем кончится ваш поход в корпуса за телом для Юли, но очень надеюсь и верю, что ты вернёшься. Прости меня, но я не поеду с тобой. Я очень бы хотела, но не могу. И что бы ты не думал, дело не в тебе, а во мне. Когда мы только познакомились, я думала, что ты шпион, подосланный ликвидаторами. И отвела тебя к Огневой. Она должна была решить твою судьбу. Если бы она приняла другое решение, тогда я бы убила тебя в тот вечер. Потому что таких вопросов, которые ты задавал, говорить вслух было нельзя. Я была очень рада, что мне не пришлось этого делать. Огневая поверила тебе. Она умеет видеть хороших людей. А потом мы начали дружить. Знаешь, ты первый, кто увидел во мне девушку, а не злобное чудовище. До того как мы познакомились, я боялась общаться с людьми. Стыдилась своих прошлых поступков. Теперь не боюсь. Надеюсь, что ты сможешь понять меня. Уезжай. Пожалуйста. Уезжай один. Я не могу бросить сейчас своих друзей и знакомых. Тут еще осталось много людей, которым нужна помощь, и я должна им помочь. Да, я согласилась ехать с тобой, но только ради того, чтобы ты смог уехать. Пожалуйста. Сделай так, как я тебя прошу. Я люблю тебя...

Голос оборвался. Я стоял и тупо глядел на игрушку в своей руке. Где-то вдалеке послышался сухой треск автоматов. Вокруг бегали люди. Засвистели поезда. Но всё как-то глухо, словно через одеяло. Я стоял, словно отделённый от них ватной стеной и на моей стороне царила пустота.

— Садись в вагон, — попросил Большаков. — Манекены близко. Сейчас начнётся.

— Я остаюсь, — резко ответил я ему. — Да лучше я здесь сдохну, чем куда-то поеду.

— Ты же слышал, что она тебе сказала. Так будет лучше.

На меня накатила злость.

— Почему вы решаете за меня? Почему вы все решаете за меня, как мне лучше? У меня, что, нет своего мнения? Я как пешка в ваших руках, которая безвольно переходит из рук в руки. И ведь никто из вас меня не спрашивал, как для меня будет лучше? Почему-то только ваше мнение существует, а мое мнение неправильное, и оно всегда хуже вашего! Я взрослый человек и сам могу дать оценку своим поступкам. Я остаюсь в городе. Буду военным помогать. Нину найду. Давай сюда мою сумку!

— Хорошо, — ответил, оглядываясь по сторонам, Большаков. — Остаешься, так остаешься. Ты прав. Ты взрослый и самостоятельный. Я не вправе теперь давать тебе указания. Давай что ли, попрощаемся и я сбегаю за сумкой.

Мы обнялись на прощание. Я демонстративно повернулся спиной к тамбуру. И тут в глазах моих потемнело. Очнулся я уже под стук колес движущегося поезда. Затылок болел. Взгляд у Большакова был виноватый. Но, тут дочка его пришла в себя и начала разговаривать. Я сначала ругался не громко. Демонстративно злился. Угрожал, что по шпалам назад в город вернусь. Но потом от тряски наступила апатия. И тошнота.

— … А потом они поженились и жили душа в душу. Ну, до аварии то есть, — донеслось до мен, словно из-под подушки. Я затряс головой, снова уснул. И прослушал историю Павла Фёдоровича. Впрочем, он не обиделся.

— Я же говорил, поспать тебе надо, — сказал он мне.

— Угу, — зевнул я. — мне вот интересно, когда вы узнали, что Нина одна из Изменённых?

Большаков почесал затылок.

— Когда в Санаторий пошли, через канализацию. Да она сама мне созналась. Там, в этой канализации, какие только чудища не живут. Если бы не Изменённые, от меня бы остались рожки да ножки. Но с ними я благополучно добрался до Санатория, и вызволил дочь.

— Расскажите? — попросил я.

— Нет, — подумав, ответил он мне. — Нечего там рассказывать. Нет больше Санатория. Уничтожили мы его. А Изменённые свои ряды пополнили новыми борцами за права больных аркатом. Они увидели, что там творилось. И теперь больше нет там ни одного работника. Кто убежал, а кого и съели. Как-то так, в общем.

Он улегся на свое место, и тут же заснул. Я тоже попробовал. Нет, не идет сон. Зачем-то полез в сумку и натолкнулся на сверток, обернутый газетой. Развернул его. Пачка долларов. У меня их точно не было. Потом вспомнил - подарок от Андрея на свадьбу. Да какая теперь свадьба, Андрей, грустно подумал я. Невеста предложила пожить отдельно. Куда мне теперь эти доллары девать? Матери на лечение? Я вздохнул и запихал сверток обратно в сумку.

— Нина вернётся к тебе, — услышал я в тишине голос Юли.

— Откуда ты знаешь? — удивился я.

— Знаю. Дай ей немного времени. Она сама найдёт тебя. И, не беспокойся. Она может за себя постоять, — ответила она, и отвернувшись снова уснула.

Не знаю почему, но я вдруг ей поверил. На душе сразу стало спокойнее и легче. И голова прошла. Спать, впрочем, всё равно не хотелось. Тогда я, улегшись на живот, достал ручку и дневник, и на последней странице написал:

Солнечногорск, жемчужина Урала...

Типа всё

Я вообще не большой любитель такого жанра , но ваше повествование зацепило с первых строчек, произошло погружение и очень нужно было узнать чем кончится дело 😊.

Дочитала на стороннем ресурсе, так как в прошлой теме было сообщение о том, что продолжение в понедельник 😳.

Вернулась поставить жирный плюс, а здесь уже и продолжение появилось.

В общем, спасибо вам, было интересно 👍🏼

Спасибо

Сразу спасибо огромное!!!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Интересное произведение. Хорошо, что получилось полностью выложить. За пару часов влетело.

А продолжение будет?

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Спасибо что полностью выложил тут. Людям доставляют твои буквы.
Мне то же доставило. Смесь Стругацких, Булычёва, SCP, Лема, и наверное НИИ - тредов с двача.
Повествование классное, но к середине перестаёт быть записками в дневнике и переходит уже в разряд повести.
Такой сюжет проситься в бОльшую форму, но понимаю, что это было бы долго и тяжко.

И ты, это, хватит с диал апа выкладывать, или вообще в голом деде через ФИДО что ли пишешь рилтаймом? ctrl+C - ctrl+v и главу в пост. А то я теперь новую клаву покупать буду, на этой F5 сломал

Автор, ты мне пиво должен.... Сидю и читаю опус. Оторваться сил нет))
Круть...

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Очень интересно, это круче чем про деревню и игрушки! Спасибо, пишите ещё! За один вечер осилил урывками!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Где-то я уже прожил.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

А типа ВСЁ говорит не лишь о продолжении Там как правильно не знаю-Квестил ещё выйдет
Спасибо! На работе был аврал на 60% и дома дочитал с удовольствием.
Спасибо!

Не буду говорить пошлости типа " аффтар отсыпь", но.... черт возьми, как такие сюжеты в голову приходят?!
Сильно, прочел не отрываясь.

Завтра дочитаю. Хотя буквы летят взахлёб!
Спасибо!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Я сегодня собиралась хвосты кое-какие поподрубать, чтобы в выходные не сидеть - хрена!
Дочитала - уже в люлю пора, какая там работа.