У входа в палатку с уличной едой Мурат остановил гостя и жестом пригласил зайти.
- Перекусим?
Тот прочитал вывеску и кивнул.
- Если в шавараме курица, а не голубь. Впрочем, разница невелика! Идём.
Зайдя, они огляделись, выбрали столик и сели, грузно опустив туши на застонавшие под ними стулья. Подошла полненькая, невысокая дамочка в пёстром платке, чернявая, смуглая — коренная ленинградка.
- Что будете кушать?
- Здравствуй, — менторски проговорил Всемогущий.
- Ой, здрасьте! — поспешно поправилась та и добродушно улыбнулась.
- Шавараму есть будем, — сказал Мурат, — большую. Мне горчицы побольше. И луку не жалей.
- Вам?..
Зенон потёр пальцами щёку и пожал плечами. Потом аж встрепенулся.
- Маринованный зелёный перчик есть?
- Халапеньо?
- Её, её, да побольше. Стручков десять внутрь заверни.
Женщина изумлённо подняла чёрные брови.
- Десять?!
- Можно двенадцать, — подтвердил Зенон. — И водки бутылку. Эй, Урус-Мурат, водку будешь? Тогда две.
- У нас нет водки! У нас кушают, а не пьянствуют!
Всемогущий прицелился в неё голубым глазом из-под поднятой брови и… улыбнулся.
- А ты найди, раз нет. Ну посмотри на нас! Что нам тот литр водки на триста кило живого весу?! Да под твою славную шавараму, да с халапеньей… Найди, не кривляйся. А я твоего братца отучу насвай жрать. В жизни больше и в рот не возьмёт, вот увидишь.
Женщина обречённо махнула рукой, ушла за отгородку и что-то негромко проговорила какому-то Дамиру. Скорее всего — послала брата за водкой. И вскоре принесла на деревянных досочках горяченные свёртки шаварамы и подала гостям. Отошла в сторонку и стала наблюдать: съест ли этот чудак столько перца или выбросит испорченную еду?
Но Зенон, отхватив добрый кус, принялся жевать и даже прищурился от удовольствия, а Мурат, обвязав бородку салфеткой, хватанул от своего свёртка. И горчица тут же ляпнулась ему на рубашку.
- У, ёп…
Хозяйка метнулась за стойку и принесла целую пачку салфеток.
- Пожалуйста!
- Угу, — муркнул Зенон. — Пусть Дамир нам водку подаст, мне его за палец подержать надо.
- Хорошо. И это…
- И это он тоже курить перестанет, не переживай.
Принёсший водку и стаканы парень был коротко острижен, небрит и густобров, смугл и черняв — тоже коренной ленинградец, со лбом шириной в два пальца. Зенон, не прекращая есть, поймал его за палец и не отпускал, несмотря на отчаянные попытки Дамира вырваться. Потом подмигнул Мурату и отпустил. Парень пулей вылетел из палатки и тут же послышались неаппетитные звуки — его неудержимо рвало. Доктор биологии и анатомии откупорил бутылку, налил в стаканы по половине и поднял свой, приглашая поддержать инициативу. Зенон и не думал спорить — поднял стакан, брякнул им по посудине сотрапезника и немедленно выпил. Крякнул и с аппетитом куснул свой свёрток.
- Рассказывай, что не так с неграми, Мурат.
Тот медленно выцедил водку, вдоволь покривил морду, потом повернулся к хозяйке.
- Телик есть? Принеси, пожалуйста, Дамиру сейчас не до того.
Женщина принесла пирамидку и снова отошла в сторонку. Её прямо-таки разбирало любопытство: посетители были явно и очень непросты. А Мурат включил новости, нашёл нужную дату и вытянул развёртку. Снова налил в стаканы водки и приглашающим жестом показал Зенону на передачу. А там… Огромная, жирная, чёрная, как сапог негритянка, возлежа на каком-то непотребном ложе, одетая и раскрашенная, как чёрт знает что, вещала, разевая пасть. Что именно она вещала, было вторично. Первичным было то, что вокруг неё бесновалась огромная толпа негров, горячо её поддерживая и прокрикивая каждое её слово хором.
- Это какой по счёту BLM? — спросил Зенон, отпивая водки. — Они так и не угомонились?
- Щас! — ответил Урусов. — Они не прекращают уже лет пятьсот! И ведь в мире чёртова уйма дебилов, ведущихся на этот бред! Даже здесь, в России.
- И что, всё рабство вспоминают?
- А то! Привыкли ничего не делать и жрать. Да ты посмотри на эту свинью! Ни она, ни её предки в десяти поколениях, пальцем ни разу не пошевелили, а вот орать и требовать — впереди планеты всей.
Он залпом выпил водку, занюхал бородкой и принялся доедать шавараму. А Зенон растянул развёртку и зациклил видео, внимательно рассматривая чёрную женщину.
- Ну… Я по видео диагноз не поставлю, но тут нарушение обмена веществ, диабет и непроебит в терминальной стадии. Но это поправимо.
- У неё не просто диабет, Зенон. У неё уже гангрена. Присмотрись — ноги-то нет! А пришивать белую ногу от белого аморфа — западло! Это унижает её черножопое достоинство.
- Это хоть не трансгендер?
- Нет. — Мурат добавил в стаканы и вперил взгляд в пустую досочку с крошками и капельками горчицы. — Хозяюшка, сделай на ещё такой вкусняшечки, будь добра!
- А то прям вся повесточка в одну кучку, — усмехнулся Всемогущий.
- В смысле? — поинтересовался Урусов, а хозяйка вытянула из-за отгородки уши, боясь пропустить хоть словечко.
- Двадцать первый век, товарищ. Типа бодипозитивная жируха-нигра-инвалид-трнсгендер. Всё в одном лице и без этого — никак. Можно комбинировать, но уже не торт!
- Вроде негр-инвалид? Или жиртрест-педераст?
- Ага, — с усмешкой кивнул Зенон и звякнул стаканом по стакану. — Ещё хорошо, чтоб божыньку через слово поминать и проклинать белых угнетателей. Торговать при этом наркотой и собственной сракой. Да! И непременно возмущаться, когда предложат работать, а не блажить по поводу и без повода.
- Проклятый космос, Зенон, вот ты на Земле сто лет не был, а тут, как я понял, так с тех пор ничего и не изменилось… Да чёрт бы с ним! Пусть делают, что хотят! Насрать на собственное здоровье? Ну и насрать! Но ведь вот эта сука, эта свинота черномазая, она же идол миллионов жителей Земли! И её-то слушают, поддерживают, славят, как святую! Мученица, блядь, сука, ёбано в рот.
Мурат был явно зол от происходящего. И Зенон отлично его понимал. И в голове его зрел план…
- Это в Америке же, да?
- А где ж ещё?
- Поточнее можно адрес найти?
Урусов не донёс до рта стакан, зыркнул в сторону отгородки. Хозяйка палатки ойкнула, спряталась и тут же почти подбежала к гостям с двумя свёртками. В одном — горчица, в другом — двенадцать стручков халапеньо.
- Кушайте!
- Стоять! — поймал её за руку Зенон. — Ну-ка расскажи мне про эту американку.
Женщина хотела вырваться, но тут же обмякла и начала бормотать, как сквозь сон:
- Это Нора Купер. Живёт в Калифорнии. Активистка BLM, феминистка. Весит полтора центнера, никогда не была замужем, мужчин терпеть не может. — Всемогущий подмигнул Урусову, намекая на то, что с диагнозом не ошибся. — Она мученица, инвалид, но выступает за права угнетённых. Известна не только на Земле, но и во многих мирах Содружества. Никогда в жизни не работала, но миллиардерша. От родителей унаследовала огромные деньги, а с пожертвований в фонд своего имени ещё нагребла под себя. Детей нет, она их ненавидит, говорят.
- Отлично, спасибо, — сказал Зенон, — ступай себе.
Женщина встрепенулась и вышла из палатки. Послышался её голос — похоже, утешала изблевавшегося вусмерть Дамира.
- Так что ты надумал? — спросил, разливая остаток водки, Мурат. — Я чем-то могу быть полезен?
- Надо подумать. В любом случае — спасибо за предложение помощи.
- А всё же?
- Пф-ф-ф… Выкраду эту мись Купер и вылечу.
- Как? Тебя к ней на милю не подпустят! На милю! В Америке ж не километры до сих пор!
Мужчины дружно заржали, распугав окрестных кошек и голубей.
***
Выкрасть Элеонору оказалось совсем несложно: Зенон просто выпустил пси-чернила и прошёл мимо охранников и охранных систем незамеченным. Они не пропустили бы ничего, излучающего хоть что-нибудь, хоть в каком спектре, но Всемогущий избавился даже от запаха, покрыв себя с головы до ног самой обычной армирующей плёнкой, какой женщины фиксируют бюсты в не висящем положении.
Добравшись до комнаты, где монструозная инвалидка возлежала на своём ложе с антигравом, он положил ей на остриженную голову пятерню и прижал тычку т-компакта. Мурат Урусов встретил их в Мехико, где держал наготове грузовую камеру телепорта. Пока они вдвоём втягивали в неё верещащую мись Купер, переполошилась охрана грузотерминала и доктору биологии и анатомии пришлось сваливать с Земли вместе с похитителем и похищенной.
Выйдя из мерцания в грузовой камере города Шу-Даунинг на Мурере, двое мужчин переглянулись и Мурат сморщился.
- Заткни её, а?
Зенон махнул рукой в сторону горы гнилой плоти и вопли стихли.
- Надо бы приготовить для неё нору какую, что ли… Я эту падаль к себе в дом не потащу. Провоняет же всё, женщины меня выгонят вместе с ней.
Урусов развёл руками.
- Тебе видней! Я тут не распоряжаюсь!
- В любом случае, — Зенон порылся в меню т-компакта и поставил ногу на руку мись Купер, — тебе лучше пока пожить здесь. На Земле тебя быстро в оборот возьмут! Дай-ка руку, я нас в третью винокурню перетащу. Там тихо и сквознячки, хоть вонять не так сильно будет.
Выход из очередного мерцания произошёл под открытым небом, возле речушки, впадающей в озеро. На её берегу стояла сложенная из камня избушка на столбиках, вокруг теснились деревья и витали небольшие зелёные облачка грингэс. Урусов похлопал себя по карманам, вынул маску и заклеил лицо. Зенон этими мерами пренебрёг, поскольку состав воздуха его мало волновал. А надышится ли этой дрянью Элеонора — вообще никого не интересовало.
- Ну что? Тащим в хату?
Мурат скривился, но кивнул. Хоть и вдвоём, но груз уж больно неудобный, да ещё и аккуратно надо, чтоб не повредить при транспортировке.
- Главное — не уронить…
- Дурак что ли? — воскликнул Всемогущий. — Бери за руку и тащим волоком! Я в рот её чих-пых поднимать такую тушу!
Кое-как втянув гостью через дверной проём, они отпустили руки вращающей глазами гостьи и перевели дух. Зенон подошёл к стеллажу, потряс деревянные цилиндры, нашёл полный и довольно ухмыльнулся. Откупорил сосуд, понюхал и ахнул от удовольствия.
- Чё-чё у тебя там?..
- Коньячок, друг мой, коньячок! Лет двадцать выдержки, как не сорок! Ага?
- Ага!
Зенон отколупал отвердевшую смолу, отпил пару глотков и протянул ёмкость товарищу. Тот понюхал, блаженно закатил глаза и отпил жгучего напитка.
- Амброзия!
Послышались шлепки, словно кто-то кого-то наказывал по жопе. Мужчины повернулись на звук и синхронно улыбнулись. Тараща глаза и хлопая немым ртом, Элеонора била себя по уцелевшей ляжке ладонью, протягивая к ним вторую руку.
- Дать ей?
- Обойдётся. Такой коньяк на эту свинью переводить?.. Не, нахуй.
Мурат оглядел винокурню, нашёл табурет и уселся, даже не смахнув с него пыль. Зенон по привычке взгромоздился на стол, заскрипевший под его тяжестью. Они ещё по разу приложились к сосуду и Урусов, скосив хитрый взгляд на груду негритятины, задумчиво проговорил:
- Как думаешь, она нас понимает?
- А похуй. Её дело телячье: обосрался и стой.
- Н-ну… Да. Так что, Зенон, какие планы?
- Лечить суку.
- Нога нужна?
- Да, но позже. Когда вес сбросит и в себя придёт хоть немного. Там посмотрим… Да и нахуя ей белая нога от белого аморфа? Ты же, азиатская морда, для негров чёрных аморфов не захотел выводить, а у их черножопия, понимаешь, черножопость важнее жизни!
Урусов рассмеялся и протянул руку.
- Дай сюда, проглот. Нечего в одну харю халкать. — Отпив глоточек и посмаковав послевкусие, он одобрительно покачал головой. — Невыносимо замечательный коньяк, невыносимо! Так и какие планы-то? Предметно?
- Пф-ф-ф… Сейчас ко мне, а мись свинота пусть тут валяется. Сдыхать я ей запретил, вода в речке, а жрать ей противопоказано.
- Не сбежит?
- Смеёшься? Она и на двух окороках далеко б не ушла, а на одном-то?.. Хай тут валяется, пока всё говно не выйдет. Надоест в говне — переползёт.
- Если сможет.
- Ну да.
- А не круто?..
Зенон забрал посудину, допил коньяк и швырнул пустой тарой в гостью.
- Нормально. Начнёт шевелиться — заставлю тут всё языком вылизать. Айда, надо для неё кандалы и колодки изготовить, чтоб знала по себе — каково оно, в рабстве-то. А то только языком молоть. Пошли, чего расселся?!
Мурат положил руку на стол, Зенон придавил её своей и прижал тычку т-компакта. Элеонора, оставшаяся в одиночестве, глубоко вздохнула и заорала во весь голос.
***
- Зенон, — Урусов, полируя полукруглый вырез в толстой доске, то и дело поглядывал на друга, плющащего заклёпки на кандалах, — а нас по телепортации не вычислят?
- У-у. Я Сеть попросил не фиксировать перемещений.
- Хорошо… А не круто ты курс лечения назначил, часом? Всё же… Ну… Женщина, вроде.
- Нормально. Мурат, ей не только тушку вылечить надо, с этим и Сеть бы справилась. Ей нужно выстрадать себе здоровье, иначе не впрок будет.
- А не проще реально попросить Сеть разобрать и собрать? Ну чего издеваться-то?
- Проще, — согласился Всемогущий. — Только Сеть ей мозги не вправит. Так и останется ебанаткой. Смысл тогда во всём этом лечении?
Минут пять они молча доделывали вериги для негритянки, потом Урусов снова заговорил:
- Зенон, ну ладно: пусть поголодает, вес сбросит. Но вот колодки, кандалы… Нехорошо, Зенон.
- Нормально! Неделя пройдёт, килограммов десять она высрет. Если нахватается грингэс — ещё и желчь всю выблюет. Тоже на пользу, между прочим. Пусть учится всему на своём опыте. Пусть учится двигаться — там швабра есть, крепкая. Вместо костыля как раз сойдёт. Начнёт ходить — сможет в лесу пастись. Пару раз отравится — тоже польза будет. Кстати, в винокурне удочки есть, а в озере — рыбы не мерено. Её сырую-то лучше не жрать, да и током она, та рыба, шарашит не по-детски. Но пусть попытает счастья, тоже не повредит.
Мурат тихо рассмеялся.
- Злой ты, Зенон.
- Я врач, Мурат. И ты не можешь не знать, что это значит. Не навреди! А всё, чему Элеонора научится — на пользу. Ничто, что мы можем ей дать, на пользу не пойдёт! Ничто! Она это примет, как должное, словно мы ей обязаны что-то давать. Пусть голодает, травится, стирает руки в кровь, говно собственное в ладошках выносит — всё это принесёт ей пользу! А когда похудеет, окрепнет, научится бегать на одной ноге — закуём её в железо и в колодки, чтоб сидела, скрюченная, голой жопой на голых досках. А мы с тобой будем за столом сидеть, вкусно есть, знатно пить. Швыряться в неё объедками. Придёт на ум такая блажь — изнасилуем во все дыры. Просто потому, что только и исключительно страданиями душа совершенствуется! Никакая жалость, никакое сочувствие, ничего это не даст, поскольку будет воспринято, как положенное, а не как милость. Милость, Мурат… Её ещё заслужить надо, между прочим. Ты хорошо края скруглил? Смотри, чтоб углов не было, ни к чему.
***
Мурат и Зенон сидели на крыльце третьей винокурни и пили креплёное вино с холодными закусками: колбасой, маринадами, сыром… Чуть в стороне, скрюченная в подкову, сидела на траве истощавшая, голая, лохматая Элеонора Купер, на шее и руках которой висели нелёгкие деревянные колодки, от которых шла цепь к единственной ноге. Она провожала голодными взглядами каждый кусок, что белые совали себе в рты и давилась слюной.
- Послушайте, ну будьте людьми! Дайте поесть, ну хоть корку хлебную киньте!
- Ба! Её черножопое величество снизошло до белых хуемразей! Я сегодня сорок свечек поставлю по такому поводу!
- Ей? — уточнил Мурат.
- Ну не тебе же.
Они посмеялись, выпили ещё вина и закусили. Потом Зенон подошёл к мись Купер и присел рядом на корточки. Ощупал её в нескольких местах и цыкнул зубом.
- Немного позже. Жир ещё остался, да и кожа ещё не стянулась. Но прогресс — на лицо!
- Зачем ты издеваешься, зачем?! Что я тебе сделала? Украл, приволок на свою паршивую Муреру, жрать не даёшь! У меня от сырости скоро жабры вырастут!
- Не вырастут, — утешил её врач. — Этого я тебе не закладывал. А вот когда примешь нормальную форму — дам бионический протез, будешь вспоминать, как ходить на двух ногах. Научишься — Мурат пришьёт тебе ногу от аморфа. И будешь снова нормальным человеком, да-да!
Элеонора расплакалась.
- Чтоб ты сдох, сволочь!
- Ничего, ничего. Потом ещё спасибо нам скажешь, Элис.
Негритянка хлюпнула носом и машинально поправила:
- Нора.
- Я в курсе. Но Элис Купер — прикольнее. И да: это хорошо, что ты злишься. Это от любви до ненависти один шаг, а обратно идти придётся долго, очень долго. Но ты уже в пути!
Зенон вынул шпильку, удерживающую цепь на колодках и помог женщине выпрямиться, сесть. Ощупал культю ноги, дёрнул за кудряшки на лобке и вернулся на крыльцо.
- Мурат, наливай, а то уйду.
***
Зенон со всей внимательностью и старанием крепил к культе мись Купер протез. Для удобства он снял с неё кандалы и колодки, усадил на край ступеньки крыльца и, тщательно расправляя и ориентируя, наклеивал по одной липкие полосы-электроды, которые и должны удерживать протез на остатках ноги. Элеонора вела себя тихо и после третьего щипка за передок (а как удержаться, если у тебя чуть ли не перед носом голая мохнатка?!) даже не вздрагивала. И послушно сдвигала и раздвигала свои полторы ноги, поднимала и опускала культю. Закончив наклеивать, Зенон ухватился обеими руками за протез и хорошенько дёрнул. Элис слетела со ступеньки и шлёпнулась задницей на следующую, ту, что ниже. Но даже не возмутилась. А врач покрутил протез вокруг оси, проверяя, не оторвётся ли он от таких нагрузок. Но липучки держали хорошо.
- Не давит?
- Нет. От полосок неприятно, кожа чешется.
- Электроды с нервами связь налаживают, так и должно быть. Потом пройдёт.
- А когда можно будет встать?
Зенон внимательно посмотрел на грудь пациентки — сильно похудевшая «троечка». И потому изрядно отвисшая. Не прям уши спаниеля, но и не шибко эстетично.
- Сильно хочешь упасть?
- Нет!
- Тогда не торопись. Твоя нога забыла, как ходить, понимаешь? Она даже как сгибаться не помнит. И протез не получит нужных сигналов, так и будет висеть на культе пудовой гирей. Элис, а у тебя раньше, до ожирения, сиськи какого размера были?
Она нахмурилась, вспоминая, потом приложила к грудям ладони, пошевелила так и этак и ответила:
- Ну где-то такие и были, только не болтались. А что мне надо вспомнить, чтоб нога работать начала?
Зенон усмехнулся.
- Не тебе. И ничего конкретно. Ампутацию произвели три с половиной… почти четыре года назад, так?
- Да.
- И до этого ты ещё с год не ходила, потому что пальцы отрезали.
- Да.
- Твой мозг за эти годы смирился, привык к отсутствию ноги и не посылает сигналов, чтоб она шевелилась. Вот попробуй пальцами пошевелить. Видишь? Они шевелятся только на правой ноге. А на протезе — нет.
- А ты можешь мне помочь?
- А я что делаю? Элис, я не волшебник, пойми. Попробуй ещё раз пошевелить пальцами.
- Нет, никак. Может, протез неисправный?
- Башка у тебя неисправная, Элис. А протез, — он приложил к искусственной ноге ладонь и пальцы на ней весело зашевелились, — отличный!
Увидав движение пальцев, мись Купер аж на заднице подскочила, но врач убрал руку и всё прекратилось. Элис напряглась, стиснула зубы, сжала кулаки и выкатила на пальцы протеза глазища, пыхтя от усердия.
- Ну… Давай! Шевелись! Блядь! Почему он тебя слушается, а меня — нет?!
Зенон поднялся, отошёл на пару шагов и со смехом сказал:
- Это потому, что ты чёрная!
Мись Купер снова подскочила на жопе и зло оскалилась, тряся кулаками.
- Да чтоб ты сдох! Сволочь!
- Не-а. Не сдохну, не проси. Лучше попробуй в колене согнуть, оно при тебе дольше продержалось, чем пальцы.
Элис споткнулась на полуслове и уставилась на протез. Зенон тоже наблюдал, затаив дыхание. Прошло около минуты и… Колено искусственной ноги чуть приподнялось! Негритянка завизжала от восторга и захлопала в ладоши.
- Боже, благодарю тебя!
Врач в сердцах сплюнул и молча пошёл прочь. Элис проводила его взглядом и прикусила губу: неудобненько получилось!
***
Элеонора Купер никогда не была дурой. Не было у неё и несчастного детства, про которое она так талантливо рассказывала. И не могло быть, ведь и родители её не были бедными, и родители родителей не бедствовали. И рабом ни один из её предков, за все века, ни разу не был. Небо лишь знает, что было во времена неписанной истории, но в ХХ веке юный Алари Кулдар приехал из Эфиопии в Италию, чтобы продолжить образование. И его младший сын, Эгон, уже в веке ХХI, перебрался в США, где совсем не бедствовал, поскольку имел не только хорошее образование, но и опыт работы в IT. Что позволило молодому, амбициозному итало-эфиопу не только без бед прожить жизнь, но и оставить детям и внукам хорошие средства. И, что немаловажно, подать им пример правильного отношения к жизни.
Самое забавное, что Куперов (Кулдар в Америке как-то не прижилось и трансформировалось) ценило и уважало их окружение, но вот чернокожие американцы ненавидели их от всей души. За то, что они понаехали. За то, что работают, вместо того, чтобы поддерживать своих чёрных собратьев. И подают дурной пример, показывая, что не все негры одним мирром мазаны.
Собственно, Элеонора Купер тоже была совсем не в восторге от тех своих собратьев, что устраивали BLM и прочую суматоху. Но вышло так, что ей не повезло со здоровьем. Да и вообще, природа решила на ней отдохнуть. И после колледжа юная Элен, вместо того, чтобы поступать в университет (как делали почти все Куперы), пустилась во все тяжкие со всей страстью. И одумалась, лишь когда поняла, что семья давно поставила на ней жирный крест и отвернулась.
Но мись Купер успела к тому времени набрать вес. И в фунтах, и в политике. И, несмотря ни на что, с упорством, достойным лучшего применения, отчаявшись обрести лучшее положение в обществе и завести семью, Элен умудрилась выбраться на вершину протестного движения чёрных граждан страны. И благополучно возлежала там в своей ортопедической кровати, сочиняя сценарии своих мероприятий. Всё остальное делали помощники и сеть интернет…
Пока однажды не почувствовала на голове длань судьбы.
***
Обретя возможность ходить — хоть плохонько, хоть с костылём — Элис соорудила себе подобие платья из того балахона, в котором прибыла на Муреру. Как бы там ни было, но она была женщиной и вовсе не собиралась постоянно демонстрироваться, пусть и врачу. Постоянные дожди вынуждали её сидеть в хижине, но голод гнал в лес и на озеро. Да, отсутствие питания лишило её сотен фунтов жира (что радовало), но есть всё равно надо!
Она постепенно осваивалась в новом для неё мире. Привыкала к тому, что ничего не даётся само. И что даже вода течёт не из крана, которого просто нет, а в реке, в паре десятков ярдов от дома. И за ней нужно ходить с ведёрком, иначе однажды ночью не сможешь уснуть от жажды.
Первое время Элис безумно радовалась каждому новому движению протеза. После привыкла и даже выражала недовольство по поводу скованности и неуклюжести из-за того, что искусственная нога работала хуже, чем живая. И ей дико не хватало общения, поддержки. Даже того минимума, что давал ей Зенон. А он всё не приходил и не приходил, бросив её после того, как она вознесла благодарность богу, в которого и не верила, вместо того, чтобы хотя бы улыбнуться врачу, что принёс ей протез.
Явился Зенон в тот день, когда она сумела, наконец-то, сбить шваброй с какого-то безумного электрического куста горсть ягод и собрать их в подол, не получив при этом ни одного удара. Элис сидела на крыльце, под навесом и ела эти ягоды, гордясь тем, что впервые добыла еду и при этом не понесла никакого урона. Врач подошёл, поприветствовал её жестом и смахнул с голой головы воду.
- Я вижу, с протезом ты освоилась.
- Да. Не так хорошо, как хотелось бы, но уже почти совсем нормально.
Зенон собрал в кучу свои дреды и принялся выжимать их. Потом зашёл в хижину, недолго пробыл там и вернулся на крыльцо.
- Когда свинарник свой убирать думаешь? Блядь, Элис, как ты можешь жить в таком сраче? Самой не противно?
Она хотела возразить, пожаловаться на то, что ей трудно… Да хоть бы и наорать на него, в конце концов. Она что, прислуга, чтобы уборкой заниматься?! Но… Зенон мог послать её подальше в очередной раз и снова оставить в одиночестве.
- Противно. Вот получше станет протез работать — займусь, наверно. Послушай, Зенон, давно хотела спросить: а почему мы не мёрзнем? Тут сыро, солнца неделями не видно, но можно ходить без одежды и даже насморка никогда нет. Я моюсь в реке, пью холодную воду и хоть бы хны.
Врач опёрся спиной на столб, подпирающий навес крыльца и сложил ручищи на груди.
- По разным причинам. Во-первых, температура достаточно высокая, не помню, как по Фаренгейту, но по Цельсию — нормально. Во-вторых, здесь всё пронизано электричеством. Потри пальцы друг о дружку и услышишь треск, всё верно?
Элис потёрла и с удивлением убедилась, что пальцы не только трещат, но и сильно нагреваются.
- Что это?
- Электричество. Если хорошо сосредоточишься, то сможешь пальцами огонь в печи разводить.
- Пха… Из чего его разводить?
- Из дров. И сможешь кипятить воду, например. Варить еду. Рыбу жарить. Одежду сушить не на себе. А пока не можешь искрить пальцами как следует — можно набирать в ведёрко зелёный воздух — он отлично горит и воспламеняется даже от небольших искорок.
- И топить печь грингэс?
- Нет. Грингэс поможет тебе разжечь дрова.
- А где брать дрова?
Зенон развёл руками.
- Где угодно. В лесу есть мёртвые деревья — наломай с них сучьев. Вдоль берега озера есть заросли камыша — набери умершего, он тоже горит. Найдёшь упавшие стебли пауэрграсса — отличные дрова. Только держись подальше от зелёного, он током и убить может, если растений много.
Элис съела последнюю ягодку и облизнула губы. Вкусно, но мало.
- Зенон, я уже поняла, что готовой еды мне тут никто не даст. Но есть-то мне надо, не могу я одной водой и ягодами питаться.
- Лови рыбу. Сырую есть и впрямь херово, но на печи можно приготовить. Нормальная еда.
- А кроме рыбы?
Она ловила рыбу в надежде поесть, но та безжалостно била током и вырывалась из парализованных рук.
- Здесь водятся древесные угри, но они очень прыткие и сырыми их есть тоже как-то не очень. Можешь поставить петли и поймать щенка, но его мамаша откусит тебе жопу, если поймает. Про птиц говорить смысла нет, хоть они и вполне съедобны.
- А из растений? Ну какой из меня охотник, какие петли, о чём ты?
- Видела под потолком этакие кривые ножи на длинных палках? Ими можно срезать пауэрграсс, его бобы — основная часть рациона мурерцев. В лесу полно древориса, но под ним столь же много стрекучих кустов, ягоды которых ты сейчас ела. Плов из древозерна и этих ягод — отличная еда. Если повезёт и увидишь ярко-жёлтые лианы — срезай их, собирай и стаскивай в хижину. Это сахарная лиана, одичавшая. Она кислая, но в ней полно витамина це.
- Словом, надо натаскать камыша, веток, стеблей, просушить и топить печь. И готовить на ней хоть рыбу, хоть кашу.
- Ну да. Компот можешь варить из ягоды и лианы. И не загоняйся сильно, атмосферное электричество, которым здесь всё пронизано, позволяет довольствоваться много меньшим количеством еды. Ты же не планируешь вернуть себе потерянные жиры?
Элис усмехнулась и отрицательно покрутила головой.
- Зенон, можно тебя попросить?
- Справляйся сама, Элис.
- Я не про помощь! И не про секс. Просто приходи почаще! Так скучно здесь одной… И Мурата совсем не видно, где он? Вот не думала, что буду по вам скучать, но…
- Мурат на Земле, дома. Он готовит для тебя аморфную ногу. А я — не клоун, чтоб тебя веселить, мись Купер. Справляйся сама! Будет веселее, если сможешь приручить щенка.
Элис посмотрела врачу в лицо и горько усмехнулась.
- А его мамаша откусит мне задницу, да?
- Нет. Если будешь с ним доброй — щенок и год с тобой проживёт. Они прикольные, как говорят дети. Но потом уйдёт в лес, псы взрослыми с людьми не живут. А дикая сука, если её щенок не скулит и не жалуется, ухом не поведёт. Короче, Элис, шевелись. Налаживай себе тут быт, осваивай печь, готовку. Тебе здесь ещё жить и жить, пока уйдёшь отсюда на своих двоих. И прибери в хижине, я тебе не разрешал в ней свинарник устраивать. Не приберёшься — выгоню к ебени матери, будешь под открытым небом жить.
Зенон вышел под дождь, зашёл за угол хижины и с тихим хлопком исчез — сработал т-компакт. Купер ещё посидела немного, посмотрела по сторонам, потом тяжело вздохнула и поднялась на ноги. Хочешь-не хочешь, а шевелиться надо, прав Зенон. И не истерики, ни псих тут не помогут.
***
Элис, с копьём наперевес, подкрадывалась к взрослому псу. Тот злобно рычал, дыбил шерсть, трещал электричеством. Женщина внимательно смотрела на животное, чутко ловила каждое его движение. Противоборство было чисто психологическим: и охотник, и добыча не были уверены в победе. Но Элис страстно хотела добыть пса и приготовить из него хорошей еды, а пёс не менее страстно хотел прогнать её со своих охотничьих угодий.
Элис знала, что кидать копьё бессмысленно — пёс увернётся. А этот кобель ещё и нападёт, он взрослый и большой. И сбежать от него не удастся, нечего и пробовать. А хищник видел в руках охотницы палку и нутром чуял, что от неё ничего хорошего ждать не следует. Но и бежать, поджав хвост — значит отдать свои угодья этой двуногой.
Противостояние закончилось короткой схваткой. Пёс всё-таки бросился на Элис и та, выставив ему навстречу копьё, насадила его на длинный металлический наконечник. Пёс взвыл, вцепился зубами в древко, задёргал лапами, истекая кровью. С минуту он ещё бесился, всё слабее и слабее, потом упал наземь и зло посмотрел на охотницу. Элис выдернула копьё и сильным ударом добила зверя, проткнув его от лопаток до брюха, насквозь.
- Готов!
Она сняла с пояса висящий на верёвочке нож, перерезала псу глотку и, убедившись, что тот околел, принялась разрезать его на куски. Возиться со сниманием шкуры и потрошением у неё не было ни малейшего желания. Вырезав основные группы мышц, она сложила их в мешок и, оставив всё прочее на поживу другим зверям, довольная пошла домой, легко перескакивая через камни и поваленные деревья. И представляла, как сейчас нарежет мяса кусками и нажарит себе целую сковороду свеженины.
На крыльце её ждали Зенон и Мурат. И Элис даже слегка рассердилась на них за то, что припёрлись не вовремя: ей так хотелось жаркого!
- Привет, Элис, — сказал Мурат, когда та, поджав губы и громко сопя, прошла мимо них в хижину. — Вижу, охота удалась?
- Оставь её. Пойдём на озеро, искупаемся.
Они вернулись спустя два часа. Элис, наевшись мяса, сидела на крыльце, подпирая спиной стену и пила горячий компот, сыто рыгая в ладошку.
- Как водица?
- Бодрит, — ответил Зенон. — Теперь готова?
- Смотря к чему!
Мужчины переглянулись и Мурат, не видевший подопечную полгода, покивал с довольным видом.
- Пора, Зенон.
- Пора. Я же говорил, что мись Купер полностью освоилась.
Негритянка допила компот, вытрясла в рот ягодки и кусочки лианы. Посмотрела в кружку, убедилась, что в ней не осталось ничего полезного и сильно швырнула ей в белых. Зенон усмехнулся, а Урусов, пригнувшись, пропустил снаряд над головой.
- Эй вы, двое! Я здесь, между прочим и нечего говорить про меня так, словно я тут насрато!
- Смотри, ожила! Надо же. Прям амазонка на протезе, а не мись Купер.
- Мне в тебя ножом кинуть?
- Успокойся, Элис, — Зенон перестал улыбаться и подошёл к крыльцу. — Нам нужно было убедиться, что ты готова к операции.
- Убедились?
- Не быкуй. — Всемогущий вытянул руку и саданул в крыльцо таким разрядом, что аж щебёнка брызнула. — К вечеру будь готова, поедем в Клевеленд, там есть единственная на планете клиника, где доступна хирургическая операция подобной сложности. Прибери тут всё, помой пол, посуду, пыль сотри. Аморфная нога, как и протез, сразу слушаться не начнёт.
Элис уронила голову, закрыла лицо ладонями и расплакалась.
- Мне страшно, Зенон.
- Обоссысь.
- Мне правда страшно!
- Ну и ковыляй на протезе. Доживёшь здесь, одна, в лесу, свои деньки. Сдохнешь — я даже закапывать тебя не приду, всралось оно мне.
Элис тяжело вздохнула, вытерла слёзы подолом набедренной повязки и подняла взгляд.
- Ладно. Я всё поняла. Приберу, помоюсь, буду готова.
- И кружку подбери, нечего добром раскидываться.
Вечером Зенон вернулся. Зашёл в хижину, нашёл взглядом Элис. Та встала со стула и вопросительно посмотрела на врача. Он подошёл, развязал шнурок и сдёрнул с неё набедренную повязку — последний целый лоскут, оставшийся от старой одежды. Отошёл на шаг, оглядел с ног до головы, протянул руки. Пощупал плотные, подтянувшиеся сиськи и удовлетворённо кивнул.
- Готова.
Взял голую Элис за руку и прижал тычку т-компакта.
***
- Блядь, а есть хоть лазерный?
Мурат, покрытый пенкой, держал в руке простой стальной скальпель и смотрел на Зенона. Тот, положив руки на плечи лежащей на операционном столе Элис, усмехнулся.
- Этим работай, не привередничай.
Урусов, оглядев инструмент, пожал плечами.
- Сука, я не оперировал с института. Но тогда и лазерные уже были устаревшим хламом!
- Начинай, Мурат, не тяни.
Элис, лишённая протеза, лежала на спине и испуганно смотрела на Зенона.
- А меня разве не надо усыпить?
- А поебаться тебе в ладошках не принести? Лежи и не вякай! Твоё дело телячье.
Урусов глубоко вздохнул, включил древний монитор и принялся рассекать кожу на культе пациентки. Та вздрогнула, но не издала не звука — боли не было. Лишь слышался хрустящий звук, в точности такой, как при резке мяса.
- Не больно.
- Ну и хорошо. Лежи, считай баранов, вспоминай стихи… Что хочешь, короче, только не дёргайся и не пизди под руку.
Сняв отрезанную плоть, Мурат отложил её в кювету и оглядел конец обрезка бедренной кости. Недовольно скривился, нашёл нужный инструмент и принялся отпиливать край — чтобы кости срослись, нужен был ровный, свежий срез. Убрав срезок в кювету, он обмыл всё струйкой воды и попросил:
- Зенон, подай мне ногу.
- Сам возьми. Если я уберу руки с Элис, она умрёт от болевого шока и потери крови.
- Блядь, так какого хера мы тогда её не усыпили?!
- А зачем? Кровь-то всё равно бы потекла. А так — сам видишь. И наркоз никому ещё на пользу не был, вообще-то.
Урусов махнул рукой, подошёл к боксу, снял крышку и вынул аморфную конечность. Эта нога была выращена специально для Элис: вес, размеры — всё строго соответствовало её телу. Не соответствовал цвет. Аморфы розовые, как колбаса. Сняв защитную плёнку с места среза, Мурат осмотрел его и удовлетворённо кивнул. Поднёс к пациентке, положил к месту совмещения.
- Тэкс. Что я забыл?
- Шины на кости. И саморезы.
- Ага!
Хирург вынул из раствора две специальные титановые пластины, баночку с саморезами и биту для электроотвёртки, простерилизованной и покрытой напылением. Приложил сперва одну пластину к торчащей из культи кости и притянул её саморезом. То же проделал со второй, потом чуть ослабил крепёж и усмехнулся:
- Чувствую себя слесарем, а не хирургом!
- Нормально, — отозвался Зенон, — руки не из жопы — это главное.
Оттянув плоть с кости аморфной ноги, Мурат состыковал конечность с культёй и завернул пару саморезов. Проверил, чтобы всё совпадало, чтобы ступня находилась под правильным углом, затем дотянул крепёж и завернул ещё четыре — по два в каждую часть.
- Ну вот, теперь самое нудное: шить, шить, шить.
- Шей. Начинай с бедренной артерии и потом по убыванию. Самые мелкие — последними.
- Я в курсе, Всемогущий. Одного не пойму: почему бы тебе не…
- По кочану. Элис должна понимать, насколько непросто тебе было произвести эту операцию. Чтобы и мысли никогда не было в чём-то упрекать тебя или меня. И чтобы помнила — кого благодарить за то, что ходит на двух ногах.
- Зенон, я… — послышался слабый голос пациентки.
- Головка от хуя, — перебил её Всемогущий. — Лежи и не вякай, сказано.
Час спустя Мурат опустил уставшие руки и посмотрел на товарища.
- Не могу. Устал. Годики не те, Зенон.
- Щя.
Всемогущий вогнал Элис в кому и мотнул головой в сторону. Урусов обернулся.
- Жгут?
- Ну да. Перетяни культю посильнее и пойдём отдыхать. Ты-то ни в чём не виноват, чего над тобой-то издеваться?
Оставив недошитую пациентку, они вышли из операционной и принялись сдирать защитное напыление с рук и лиц.
- Уф, наконец-то, — с облегчением пробормотал Мурат, — чайку попьём!
- Эчпочмак хочешь?
- Ум-м-м… — простонал Урусов, — пол-царства за эчпочмак!
- Идём. Я местных надрючил, должны были приготовить. Будет невкусно — скажи. Я им руки вырву и в жопу вставлю.
- А чай? — спросил, шагая по коридору Мурат, — чай здесь хороший?
- Тиримский. Или геядский, я не уточнял. Велел заварить лучший. Ты же чёрный пьёшь? С молоком?
- Да! Да!
- Идём.
В столовой они сели к столику и какая-то мягкая, круглая, очень домашняя молодая женщина подала им большую миску с эчпочмаками и пиалы. Потом принесла самовар с заварочным чайником наверху. Следом подала сахарницу, ложки и поставила сливочник с натуральным, только что из коровы, молоком. Дала каждому по холщовой салфетке и отошла с пожеланием приятного аппетита.
Зенон принялся наливать чай, а Мурат ухватил горячий треугольный пирожок и впился в него зубами. Прожевал, проглотил и прошептал:
- Фантастика!..
Чаёвничали больше часа. Утолив голод, пили пустой чай — без молока и эчпочмаков. Болтали про всякую ерунду. Потом Мурат спросил:
- Ну что? Идём дошивать или можно вздремнуть?
- Дремать не стоит, а посидеть минут пять можно. Я Элис помереть не дам, конечно, но и тянуть ни к чему. Дрянь она, конечно, дрянная, но человек же.
- Что, нрав так и не поменялся?
- Ой, Мурат, да когда у кого он менялся? То ты не знаешь, татарин ты вредный, что ни тебя, ни меня, поляка спесивого, ничем не перекрестить. Так и нигру эту… Какой стервой была, такой и останется до смерти.
- А не скажи! Если хорошенько проебать — любая женщина добреет!
Зенон хмыкнул.
- Ебака! Обнять и плакать... Ты ей сперва ногу пришей. Не, я ей психику-то немного подправил… Не выжила б она одна в лесу, чего уж тут. Но добрее или умнее она от этого не стала. Как была африканкой, так и осталась, хоть и не видела той Африки в жизни ни разу.
- А можешь её покладистой сделать?
- Два вопроса: нахуя и зачем? Покласть ты её и такую покладёшь… А если психику всерьёз перепаковывать, то это уже не будет Элис Купер, это уже совсем другой человек будет.
- Ну и ладно, — вдруг легко согласился Урусов. — Пойдём, дошью её, да пусть снова учится пальцами шевелить.
Операция закончилась уже под утро. Элис лежала на столе кверху жопой, а Мурат сшивал ей кожу на ляжке степлером. Зенон стоял, как статуя и держал одну руку на плече пациентки, а второй мял ей сиськи.
- Готово! — довольно произнёс хирург и отошёл на шаг, разглядывая зад и мохнатку мись Купер. — Хорошо! Через пару недель скобки снимем и можно ебать.
- Да угомонись ты, успеешь ещё, — сказал Всемогущий. — Элис, я сейчас проверю нервные связи, не дёргайся.
- Мне страшно, Зенон!
- Ничего. Сейчас пущу кровь в ногу, потом — импульсы по нервам. Будет дёргать и болеть, предупреждаю! У тебя же нога отрезана и другая пришита, тут по-другому никак.
Он убрал руку с плеча, сильно сжал сиську и тоже отпустил. Женщина стиснула зубы и кулаки, напряглась всем телом и громко закричала от боли, забилась, из разрезанной кожи вытекли струйки крови. А Зенон, прижав к её шее палец, задумчиво просматривал процессы, идущие в организме пациентки.
- Хорошо.
Он легонько хлопнул Элис по затылку и та потеряла сознание. Мурат стёр кровь, обрызгал место стыка из баллончика и вопросительно посмотрел на товарища.
- И?
- Буи. Пусть поваляется пока, а мы — спать. Потом пожрём как следует и я ещё раз всё проверю. Подберём препараты и… Как обычно, чего тут рассусоливать. А пока пусть ей кровь дольют, аморфную, не человеческую. Ей сейчас пятая группа нужнее всего остального.
- Эм-м-м…кино называется
- Урусов, не тупи! У неё крови на новую ногу нет.
- Ёб сине ани! Точно! Там же с литр долить надо, вот я тупиздень…
***
Элис, в спортивных трусах и простой майке на лямках, плясала у печи, переворачивая на сковороде рыбу. Именно эту — пинкюшн — она не любила. И невкусная, и мелких косточек полно, откуда и название такое (иголочная подушечка). Но ловить её проще всего, а новая нога всё ещё не слушается, хоть и болит, в отличие от протеза, если удариться.
Послышались шаги и она с улыбкой повернулась к двери. Вошёл врач и Элис приветственно помахала ему ладошкой.
- Привет! Рыбку будешь есть?
Зенон прошёл к столу и грузно опустился на табурет. Огляделся по сторонам, выглянул в окно и лишь после этого обернулся к женщине.
- Как нога?
- Лучше.
- Бегать пробовала?
- Ага. Чуть не убилась!
- Что так?
Элис расхохоталась.
- За корнелиану запнулась, как дура последняя.
- Тьфу ты… Нога-то как?!
- Отбила к чёрту! Колено вон в кровь снесла. Так-то нормально, но ещё не как с протезом, хуже пока.
- Хорошо, — неожиданно сказал врач. — Продолжай бегать, чтоб вены и артерии прокачивало как следует.
- А если приседать, скажем?
- Можно. Только у тебя жопа и так торчком, а если ещё и наприседаешь… Лучше бегай.
Элис отложила лопатку, двумя руками помяла себе задницу и кивнула.
- Ты прав. Жопа от дури в голове страдать не должна! Так ты рыбу-то будешь? На тебя пожарить?
- Одну. Я эту… не очень люблю, скажем так. И посильнее прожарь, чтоб хрустящая корочка была.
- Да я её тоже терпеть не могу, Зенон. Просто охотиться пока даже на угрей не получается, вот и перебиваюсь, чем могу.
Поужинав, они вышли из дому и устроились на валунах. Дождь прекратился, лёгкий ветерок шевелил листву и качал травку. Врач в задумчивости теребил кончик одного из дредов и молчал. А Элис ждала. Ну не рыбу же поесть пришёл Зенон, он же что-то сказать должен. И он заговорил:
- Элис, в принципе, ты можешь быть свободна. Я отведу тебя к телепорту и ты вольна отправиться, куда пожелаешь.
- И домой?
- И домой.
Купер прикусила губу. Она много раз думала о том, чем закончится вся эта история и приходила ко всё более неутешительным выводам. Она не хотела возвращаться, даже несмотря на громадные суммы на счетах. Прежде всего, ей придётся долго и нудно доказывать, что она это она, Элеонора Купер. ДНК подтвердит, тут без вариантов, но… Она никому не нужна такая — пышущая здоровьем и красивая. А она красивая! Без парика и косметики! Эфиопия подарила миру немало красавиц, и Элис — одна из них, она знала про это с детства, много раз убеждалась в этом в юности и сейчас, когда ей чуть за тридцать, она точно знает, что красива. Но её почитателям во всём мире нужна страшная, больная и умирающая Элеонора Купер, а не красотка Элис.
Ей нечего делать на Земле. Нет, можно сменить имя, место жительства, выйти замуж и нарожать детей. Но, проклятый космос, как же это пошло и банально! И ведь никто не позволит ей жить так, как она живёт здесь, даже если она и впрямь вернётся в Африку. Да, здесь тускло, сыро и скучно. Но как же здорово! Жить настоящей, самой собой, а не тем образом, какой потребен окружающим. Не изображать из себя ни даму высшего общества, ни гуру, ни икону. Просто иметь возможность дать волю чувствам, эмоциям, азарту. И никого не удивить, не оскорбить и не бояться не оправдывать чьих-то ожиданий при этом.
- Зенон, я не хочу домой. Можно мне остаться?
- Можно. Но тебе вовсе не нужно жить одной в лесу. На Мурере есть города, поселения, деревни. Ты можешь выбрать себе место по вкусу. Шу-Даунинг, Клевеленд, Гринуотер — отличные города. Там можно найти работу по вкусу и с досугом неплохо.
- Зенон, я не умею работать.
- Ой, брось. Кашу варить, рыбу жарить, мясо тушить умеешь?
- Немного.
- Ну так устроишься на фабрику, где готовят мурерскую еду для линии доставки! И работай себе спокойно. Там главное — не жрать, как не в себя, там с этим строго. Не из-за сожранного, а чтоб в форме была.
Элис рассмеялась.
- Зенон, а почему нога меня плохо слушается? Потому, что я чёрная, да?
- Нет. Потому, что нога белая. Но это ненадолго, почернеет.
- И будет слушаться?
- Будет. Я могу тебя потрогать, если хочешь и сказать точно.
Она снова захихикала.
- Где трогать будешь? Что оголять?
- А?.. Не, просто руку дай.
Всемогущий подержал Купер за руку, удостоверился в том, что процесс приживления ноги почти завершился и оторвал пальцы от кожи Элис.
- И?
- Нормально всё. Месяц-полтора и забудешь, что когда-то была одноногой. Кстати, тебе бы полезно плавать. Умеешь?
- Не очень хорошо, но да.
- Плавай, Элис. Во время плавания работают все мышцы, абсолютно все. Тебе это нужно.
Она улыбнулась.
- Ну так пойдём на озеро! Или тебе не надо все до одной мышцы напрягать?
Зенон подумал и согласился.
- Идём.
Раздевшись, они вошли в воду и он показал рукой вдоль берега.
- Ты плавай тут, где не глубоко, а я… Короче, я не утону, не волнуйся. Хоть через час, но вынырну. Если надоест ждать — иди домой, я позже подойду.
Зенон сделал ещё прару шагов от берега и беззвучно погрузился в воду с головой. Элис прождала несколько минут, потом всё-таки решила поплавать. Устав, выбралась на берег, под припустивший с небес мелкий дождик. Села на валун лицом к озеру и принялась ждать. Подожгла подлетевший пузырь грингэс щелчком пальцев и рассмеялась: ну вот где на Земле можно вот такое вытворить?!
Затекла задница. Элис встала и принялась скакать с валуна на валун. И отметила, что левая, белая нога слушается куда лучше, чем с утра. Доскакав до утёса, решила подняться и нырнуть с него в озеро. Мысль о том, что велик шанс разбиться, ей почему-то в голову не пришла. Она сиганула в воду ногами вниз и вскоре сильно пожалела о своей опрометчивости: воды было около двух метров и о дно она шарахнулась весьма чувствительно! Вынырнув, спешно выбралась на берег и принялась осматривать и ощупывать ступни. Крови не было, но болело изрядно.
- Вот дура, а. О чём, блядь, думала?..
За этим занятием её и застал Зенон. Он выходил из воды, прижимая к груди крупную рыбину и сокрушённо качая головой.
- Элис, вот тебе ноги точно лишние. Ну какого хера?!
- Да не говори! Сука тупая, уже сама себя как только не обругала.
- Идти-то сможешь?
- Попробую!
- Пробуй. Не сможешь — возьмёшь рыбу, а я вас обеих донесу, так и быть.
Элис поднялась на ноги, сделала пару шагов и со стоном упала. Зенон подошёл, швырнул на неё дёргающуюся рыбину, подождал, пока она её прижмёт к себе и поднял на руки. Посмотрел в глаза и буркнул:
- Вот жопа придурошная.
Ноги у неё болели, несомненно, но ходить она могла, Зенон это понял сразу. Но наземь не бросил и донёс до места, где лежала одежда: не трудно. Ну вот скучает баба по мужским лапам, вот и прикидывается. Обычное дело.
Одеваясь, он спросил:
- Тебя когда последний раз крыли?
- В смысле?
- Ебали когда?
Элис рассмеялась.
- Не помню! Мне лет семнадцать было, когда я себя лесбиянкой объявила… Ой, нет, в двадцать… Точно не помню. Около двадцати двух примерно, я тогда ещё не совсем раскоровела, меня охранник… покрыл, как ты выражаешься, силком. Я его засудила, в тюрячку спровадила и с тех пор — ни разу. С тех пор — феминистка. А через пару лет и не лесбиянка даже, там… Ну ты понял.
- Ох и дура… Десять лучших лет — псу под хвост! А могла бы уже пяток негритят нарожать.
- Десять, — поправила его Элис со смехом, — то кино называется «Десять негритят»!
Они шли к хижине, Зенон тащил свой улов хвостом по земле, удерживая рыбину за жабры. А Элис, чуть прихрамывая (пятку-то отбила, дура этакая), весело шлёпала рядом.
- Ничего, — ворчал врач, — теперь у тебя две ноги, есть, что раздвигать. Вот Мурат приедет — выебет, как сучку, ты ему сильно понравилась.
- А тебе? Тебе не понравилась?
Зенон пожал плечами и рыба хлопнула ртом.
- Да мне что — некого, что ли? У меня полон дом женщин, на любой вкус.
- А чёрная есть?
- А ты не чёрная. Вот почернеешь вся — там посмотрим. А пегую мне как-то неинтересно.
***
Отработав смену, Элис перекусила в фабричной столовой и отправилась на пробежку. Этим она занималась всегда, каждый день. Работа не была тяжёлой, киберы выручали на самых горячих операциях, да и скучно в цехе никогда не было. Местные мурерки то и дело отпускали такие шуточки на своём архаичном английском, что хоть стой, хоть падай. Мужчины, крепкие, рослые, мускулистые, вились вокруг Элис — единственной чернокожей женщины во всём городе. И даже женатые, то и дело выхватывая тумака от жёнушек, так и норовили прижать её в укромном уголке. Не изнасиловать, нет, какое там. Просто пощупать, потискать, поцеловать в толстые губищи.
Набегавшись и вымокнув насквозь, Элис со счастливой улыбкой зашла в квартиру, включила свет и, обернувшись, замерла от неожиданности. За её столом сидел Всемогущий и невозмутимо ел бутерброд с маслом из электоробобов, зеленью и куском балыка из местной рыбы. Не пинкюшн, а нормальной, крупной, с жёлтым, сочным мясом.
- Караул, насилуют, — негромко пропищала Элис, снимая с ног обувь.
Зенон скосился на неё и фыркнул.
- Нужна ты мне…
- Не, ну ты что за гад, а?! Я, понимаешь, Урусову отказала, всем мужикам на работе фигушки кручу, а он!..
- А что — я?! Крайний? Элис, я врач, так-то, мне тебя проверить надо, осмотреть, а тебя где-то черти носят! Мне вот ждать тебя тут впроголодь, осматривать, да ещё и епть после этого? Не дохрена тебе внимания будет?
Элис прошла в комнату, сняла тужурку и задрала подол платья.
- Смотри. Шрам почти не виден, кожа уже чёрная. А! Недавно мылась, думаю — что за хрень к ноге прилипла? Взяла зеркальце, посмотрела — да ё моё, скобка! Вросла наглухо! Кое-как выдрала из-под шкуры. Вон, гляди…
Она повернулась и задрала юбку ещё выше, демонстрируя врачу почти ничем не прикрытую подтянутую задницу. Зенон отложил бутерброд, наклонился и погладил пальцем по ранке.
- Ничего страшного. Больше жалоб нет?
- Есть! Ты обещал посмотреть! Вот смотри и… Крой уже, хватит меня мучить!
Врач хмыкнул, выпрямился, взял бутерброд и принялся доедать.
- Подол одёрни, аппетит не порть.
Элис резко развернулась и упёрла кулаки в талию, подчёркивая свою великолепную фигуру.
- Не указывай, что мне делать! Захочу — совсем разденусь, я в своём доме!
Зенон сунул в рот последний кусочек и буркнул:
- Да делай чё хочешь…
Купер топнула ногой, отодвинула стул и села на него с размаху. Надула и без того толстые губы и с укором вперилась в лицо врача.
- Ну в чём дело?
- Ни в чём. Элис, найди… О чем бишь я? Выбери себе нормального мужика, выйди за него замуж и забудь меня, как страшный сон. Небо пресветлое, да вокруг тебя мужики роем вьются, Элис. Я-то тебе на кой чёрт сдался?!
- Сдался. Пока с тобой не пересплю — никаких замужей, никаких негритят. Вот покроешь, тогда буду знать, что хоть так тебя отблагодарила. Зенон, — тон Элис стал просительным, — ну будь человеком, отпусти душу на покаяние. Ну если б не ты — ну что бы я сейчас делала? Подыхала, в собственном жиру задыхаясь? Продолжала людям в головы срать, да деньги из них выдавливать? Зенон, ты мне жизнь вернул человеческую, не только ногу! Ну дай мне тебя отблагодарить по-своему, по-женски.
Врач встал, нашёл во фризере сок, напился. Посмотрел на мись Купер и добро улыбнулся.
- Вот врёшь же, но это хорошо. Значит — точно выздоровела. Показывай, где тут у тебя лечь можно, да и решим уже твой половой вопрос. До утра времени много. Заодно проверю, как у тебя твои бабские причиндалы фунциклируют, чтоб со спокойной совестью тебя обществу передать.
Элис воздела очи горе и покачала головой. Гринуотерские мужики чего ей только не говорили, но вот под таким предлогом её никто ещё в постель не приглашал. Но идти придётся. Без вариантов.
Rumer ©
02.2024. Бердск.
yaplakal.com