***
- Ну Земля и Земля, ничего там особенного, — Амалия то и дело пригубливала сок из высокого стакана. — Я бывала почти во всех мирах БМ, особой разницы как-то и не замечала. Наверно потому, что никогда всерьёз и не интересовалась.
Нэд таскал из вазы виноградинки и с интересом слушал певицу.
- Ладно, просто расскажи, как живётся на Земле певице Амалии ван дер Борненглосс.
Девушка грациозно пожала плечиком и снова пригубила соку.
- Мне везде нормально, Нэд. Начать с того, что родилась я в хорошей семье, никогда ни в чём не испытывала нужды. Никогда не болела и не голодала, поэтому и ростом, и лицом, что называется, вышла.
- А папа с мамой — музыканты? Мои вот селяне, я по их стопам…
Амалия улыбнулась.
- Нет. Отец мой — профессор, преподаёт высшую математику в университете. А мама — стилист, у неё собственная линейка модных дамских аксессуаров. Их родители тоже никогда не были бедными, дали всем своим детям хорошее образование. Собственно, я тоже доцент кафедры истории культуры, а музыка — это уже следствие. Я занялась этим, изучая именно историю. Потом стала брать уроки вокала и пошло-поехало.
- У тебя есть свой дом?
- Да. Неподалёку от Минска — это Восточная Европа — есть небольшой городок, где живут люди… вроде меня. Вот там у меня есть свой собственный дом с садиком. Там я, чаще всего и работаю. Когда-то давно, ещё в начале ХХ века, на месте нашего городка были построены подземные укрепления… Я не знаю, что-то военное. И век назад именно на них и начали строить дома не бедные люди. Они использовали эти подземелья — дом небольшой, а подвалы — громадные, на весь участок! Да ещё и в два-три этажа. У меня тоже есть такое подземелье, там устроена студия и небольшая акустическая комната.
- Понятно. А кроме работы и музыки? Ну что делаешь?
Амалия совсем по-простецки пожала плечами.
- Мотаюсь туда-сюда. Приглашаю в гости разных интересных людей. Нэд, моя жизнь проходит… Как сказать? В верхнем эшелоне. Я почти не соприкасаюсь с людьми не своего круга. Нет, я знаю, что большинство живут иначе, но у меня просто нет с ними точек соприкосновения. Даже Иван Янович Сокура, историк и великолепный знаток музыки ХХ века, человек совершенно беспомощный во всём, что не касается его хобби, а потому постоянно сидящий без денег, и тот принадлежит, скорее, к таким, как я. Несмотря на просто вопиющую бедность. Иван Янович богат духовно и интеллектуально! А если оценить его коллекцию записей, то вполне может оказаться, что он богаче меня, хоть и носит одежду и обувь для андрошек.
Нэд тяжело вздохнул.
- Реально, мне тебя не понять. Вот я — простой, можно сказать, простейший регеш. И хоть не ковыряюсь руками в навозе, но работаю на земле, ращу хлеб и развожу скот. У меня тысячи гектар пахотных земель, громадные парниковые комплексы, фермы для молочного и мелкого, мясного скота. Да, я не беден, ведь я — Нэдер Сатр-Костенко! Приходилось слышать нашу фамилию? Моё совокупное состояние позволяет мне чувствовать себя полностью защищённым от житейских невзгод. Но жизнь моя совсем не такая, как у тебя. Выбраться на этот фестиваль совсем не было для меня разорительно или что-то такое, нет. Я очень люблю древнюю музыку! Но… Вот я две недели готовил сотрудников к тому, что уеду на пару дней. Потом потратил какие-то деньги на совершенно бесполезную на Регенде одежду и обувь. Заплатил за перемещение на Парадизу. Забронировал место, где можно переночевать, а это реально дорого, учитывая масштаб происходящего! Еда, вода… Да здесь всё настолько дорого, что просто в голове звенит! Барри вот очень точно сказал: нам в жральне подали за бешеные деньги то, что он в детстве мог есть совершенно даром и в любом количестве. Нет, я не считаю дома каждый грош, ничего такого. Но… — Нэд горько сморщился и сделал руками понятный жест. — Когда я списываю с баланса пусть и очень значительную сумму на приобретение кормов, удобрений, пестицидов, гербицидов, я знаю, что эти расходы принесут доход. И даже если не принесут дохода, то хотя бы избавят от убытков. И так — всю жизнь. А сейчас я трачу потом и кровью заработанное на развлечения и каждый грош жжёт мне руки. Жизнь на Регенде сурова, Амалия. Я не жалуюсь, нет. Но… Это несправедливо!
Девушка заглянула в стакан и, не найдя там ни капли сока, взяла бокал Нэда и отпила глоточек вина. Сморщилась и рассмеялась.
- Не подумай, пожалуйста, что я хвастаюсь. Просто… Ну вот собралась я выступать на Парадизе. Готовилась, заказала у материной подруги одежду и обувь… Дорого, очень дорого! Купила совсем недешёвый интелаудиосинтезатор. Прошла курс подготовки в медсанцентре, чтобы голос точно не сорвался — ведь у меня совершенно обычный голос, мне доступны только две октавы! И это тоже отняло массу времени и средств. Да, я не произвожу ничего, от чего людям стало бы теплее, светлее или сытнее. Я получаю деньги за научную деятельность, но это мизер! А основные доходы у меня именно от выступлений, где я и сиськами трясу, и задницей кручу — всё делаю, чтобы заработать побольше. И просмотры концертов в сети тоже приносят средства. И немалые. Думаешь, мне сильно нравится, когда фанаты сдирают с меня одежу? Да с какой стати?! Но… — Амалия сморщила нос и шаловливо улыбнулась. — Это даёт просто охрененный эмоциональный заряд! И пусть публика посмотрит на краешек соска моей груди, пусть! Это не только привлечёт людей на мои выступления, это принесёт мне чёртову уйму денег.
Нэд грустно вздохнул и покивал головой.
- Мы оба торгуем, Амалия. Ты — талантом. Я — жратвой. И я даже не знаю — что важнее! Потому что для меня твоё искусство — бесценно. Где я ещё смогу послушать живьём «Кашмир»? Нигде! Да, я могу слушать и смотреть сотни видео исполнения этой песни за последние несколько веков, могу. Но… Живое исполнение? Да ещё с таким накалом, как это делаешь ты?! Это — бесценно!
- Спасибо, — смущённо проговорила певица. — Нэдер, я страшно рада, что познакомилась с тобой. Правда! И вот то, что ты сейчас сказал — это для меня много важнее, чем заработанные деньги. Ты даёшь мне стимул работать и дальше. И выступать. И разыскивать совершенно забытые и редкие композиции авторов ХХ века. Разучивать их, репетировать и исполнять. Знаешь, я считаю, что лучшая музыка была написана именно в те времена. Пусть тексты песен, зачастую, бессвязны, непонятны, но именно звук и эмоции… Это нечто! Открою секрет: в финале фестиваля я буду исполнять «The End» Джима Моррисона. Обязательно дождись финала и послушай! Я убила больше месяца на репетиции!
- Обязательно. Малка, солнышко, я обязательно буду слушать всё, до самого последнего звука!
Певица сжала губы в скромной улыбке и негромко сказала:
- А теперь вернёмся в постель и ты сделаешь всё осторожно и с любовью. С любовью, Нэд! Мне очень важно, чтобы любовь присутствовала во всём.
***
- Я не знаю, как у вас тут, на Шаре всё устроено. Мне в сети возиться недосуг.
Фира пожала плечами и фыркнула.
- Да всё просто. Если ты работаешь и приносишь реальную пользу — у тебя всё отлично. Если… Ну есть у нас такие люди, что принципиально ничерта не желают делать. У них всё грустно: с голоду не помрут, конечно, но и никаких плюшек не смогут получить. Социалка! Крыша над головой, минимальный прожиточный уровень. Ни развлечений, ни путешествий, ни доступа в сеть, ничего. Телепорт таких просто вышвыривает из кабин. А у тех, кто работает и приносит пользу — всё нормально. Вот я, скажем, ращу жабеней и слежу за тем, чтоб они метали икру. Шаре с того проку никакого, но III-хси'аР за ту икру делает нам всё, что мы сами сделать не можем. И поэтому я пользуюсь всеми благами нашего мира. Любые доставки, любые путешествия, оплата чего угодно мирам, где всё ещё есть денежная система. Барри, я вообще никогда и ни в чём себе не отказываю. И даже не задумываюсь, что и сколько стоит. Мой статус позволяет мне всё. Абсолютно всё. И я просто и без затей живу в своё удовольствие, ни на миг не задумываясь, что что-то сколько-то стоит. Никогда!
- Так за телепортацию с Парадизы…
- Ничего я не платила. И за жратву в кафе — тоже. Мне это доступно в силу того, что я приношу пользу своему миру. Барри, в нормальных мирах никто и ничего не платит и не зарабатывает! Если ты приносишь пользу своему миру, мир заботится о тебе. Это работает в половине Большого Мира, разве ты не в курсе?
Урудинец смешно сморщился и почесал макушку.
- Не, я что-то такое слышал, да… В юности даже состоял в партии одной. Но то такое… Хрень полная. Нам работать надо! Некогда дурью маяться.
- Так и на Шаре надо работать. Я же объяснила.
- У нас всё завязано на деньги. Чётко фиксируется всё потреблённое и всё поставленное гражданином. И если б я не поставлял рагу из сайги во весь Большой Мир, то и на фестиваль на Парадизу не смог бы попасть. И тебя бы не встретил. И не влюбился бы по уши…
- Дебил. Барри, кончай нести эту чушь! Лучше расскажи, как у тебя в детстве было… Ну про птиц, про сайгу. Мне правда интересно! На Шаре нет ничего такого, у нас же биосфера скудная… Разве что рыбачить можно, но это же не все любят.
Барри хотел было попросить девушку пососать ему, но, потерев уже заработанные ушибы, махнул рукой: Фира реально вышибала из него дух, а кому хочется быть избитым в трезвом уме и здравой памяти?!
- Рыбалки у нас нет. Просто потому, что нет рыбы. Я хер его знает, как эволюция на Урудине шла, честно. Но Денис Иванович Полянский открыл на Урудине только растения, сайгу, птиц и насекомых. Судя по всему, сайга — верхняя ступень эволюции нашей планеты. Но! Съедобно всё: и растения, и насекомые, и птица, и сайга.
- И насекомые?! — изумлённо воскликнула Фира.
- Да. Их тоже можно есть. И сырьём, и приготовив. Лучше всего — маринованные. Жареные чуть хуже, но тоже съедобно.
Фрайман неспешно поднялась с постели и подошла к стойке доставки. Вынула из неё стакан маринованных урудинских насекомых. Достала за ножку одно, внимательно осмотрела, сунула в рот, разжевала.
- Неплохо. Продолжай!
- Пиздец. Дай мне тоже! В жизни б не поверил, что где-то, кроме Урудина, можно получить эту еду!
Фира, плавно покачивая широкими бёдрами и хрустя на ходу едой, подошла к кровати и протянула стакан Барри.
- Жри. Мне не жалко.
Урудинец слопал три тушки и застонал от удовольствия.
- Охуенно! Фира, это просто охуенно!
- Жри.
Доев блюдо, молодые люди выпили маринад, разломали стакан и закончили трапезу. После чего Барри всё-таки насмелился и попросил:
- Возьми в рот, Фира. Ну… Ты там чмокай, а я рассказывать буду!
- Обойдёшься. Продолжай!
Парень тяжко вздохнул и пожал плечами.
- А чего продолжать? Мы в детстве по садам хулиганили: тырили дипорех, диполивки… Картофель и топинамбур с огородов. Нет, дома нас кормили, но сама представь: насколько сворованные овощи вкуснее супчика на кухне?!
- Не знаю. У меня в детстве было одно развлечение — бить всех в кровь.
- Я заметил…
Фира скосилась на него и рассмеялась.
- Тебя, дурака, не пытались выебать все желающие! А мне вот приходилось отбиваться! У меня сиськи уже в девять лет такие торчали, что хоть плачь. И жопа уже развернулась. Взрослые только смотрели и отпускали сомнительные комплименты, а ровесники и ребята постарше так и лезли под одежду! Думаешь, приятно?!
- Не знаю. Я уже в двенадцать лет окучивал соседских девочек. Не, они тоже сперва ревели, но потом просто прохода не давали. А когда подрос, там уже осознанно выбирал девок попроще и подолы им заворачивал. Им лестно было с таким видным парнем перепихнуться.
- Тьфу на тебя! Говорил, что раньше с девками не имел дел, а сам вон девочек соседских нахлобучивал!
Барри смутился и сбивчиво заговорил:
- Ну это ж… Ну… Детское же. Не всерьёз. Там потыкался в жопку или пиздёнку — ни крови, ничего…
- Урод.
- Возможно. Но ты сама просила про детство — я и рассказываю, как было. А вот насекомых и птицу мы с пацанами сетками ловили. Сперва насекомых — у них раньше период нашествия. Ссыпали их в вёдра, немножко постного масла и на костёр! Обжарим и трескаем, чуть не до рыгачки. А чуть позже налетала птица. Их тоже сетками ловили — размотаешь над головой и швыряешь в огород! С каждого заброса — пять-десять штук. Их, правда, разделывать надо, ощипывать, но и вкус совсем другой! Напечём, нажрёмся, потом с ведром этих тушек идём к девкам. Ну… — Барри смущённо потёр пальцем под носом. — Тоже. Ну, то самое. Мне однажды за пол-ведра птицы даже молодая замужняя баба дала. Я как её лохматку увидал, так чуть бежать не припустил! Нифига. Затащила на себя, сама рукой мой стручок себе заправила и ага.
Фира прикрыла рот ладошкой и затряслась от смеха. Грудь её, всё ещё подтянутая армированием, упруго качалась и задорно чертила в воздухе овалы сосками.
- Фу, дебил! Зачем ты мне про это рассказываешь?!
- Фира, сдери ты это напыление! И дай мне ещё разок, ну чего ломаешься?
Девушка поджала губы и посмотрела на свой бюст. Аккуратно оторвала напыление и прицелилась в парня пальцем.
- Медленно, нежно и как следует. Надо же мне понять, в чём смысл этого идиотства!
***
В ложе не было никого. Амалия знала, что к ней и её гостям не пустят даже с т-компакта, но надеялась, что Фира и Барри прибудут раньше. Она связалась с менеджером проекта, подтвердила своё участие в финале и стала лениво смотреть, как готовят сцену, как публика заполняет зал.
- Ты как? — спросил её Нэд. — Нормально всё?
- Да. Если ты больше не станешь пытаться проткнуть меня насквозь — всё отлично! Но связываться с тобой в дальнейшем я не стану, уж прости.
Регеш грустно улыбнулся.
- Да я и не надеялся, если честно. Хоть операцию по укорочению делай!
- Не смей! — Амалия строго посмотрела на Нэда. — Дурак, что ли?! Природа создаёт нас такими, какие мы ей нужны, Нэдер. Меня вот создала музыкантом, а тебя… Ну ты понял.
С тихим хлопком в ложе материализовались урудинец и шарианка. Парни переглянулись, коротко кивнули друг другу и тут же синхронно расплылись в показушно-приветливых улыбках. Девушки тоже обменялись взглядами и Амалия порывисто обняла Фиру.
- От тебя пахнет океаном и грехом.
- А от тебя просто разит развратом и духами. Кстати, выбери парфюм не столь пахучий.Они рассмеялись и, посмотрев на парней, вдруг поцеловались взасос, тиская друг дружке груди. Потом, выпустив сиськи из пожатий, повернулись к залу и принялись обсуждать устройство декораций, сцены и прочего концертного оборудования. Барри скосился на Нэда. Нэд скосился на Барри. И после этого урудинец облапал за задницу землянку, а регендиец — шарианку. Дамы не обратили на это ни малейшего внимания, продолжая щебетать. А парни, показав друг другу большие пальцы, стали регулировать кресла. Чтобы во время выступления Мёрдока аль Рахата можно было не только всё видеть и слышать, но и дрыгать всеми конечностями: этот музыкант отличался тем, что исполнял очень динамичные вещи.
Амалия, завидев в ложе напротив японок в жёлтом, приветливо помахала им ладошкой. Женщины (а им, судя по информации в сети, было по пятьдесят с небольшим каждой) весело ответили приветственными жестами и дружно издали победный визг. Это означало, что они тоже прошли в финал и будут выступать на завершении фестиваля. Амалия вытянула в их сторону раскрытую пятерню и тоже издала торжественный вопль, что едва не уронил на пол её спутников.
- Во у тебя глотка, Малка… Тобой можно харонских птеродогов с неба сшибать!
Певица смешно сморщила нос и хихикнула.
- Милый, так я артистка или кто?
Нэд поцеловал её в щёчку и проворковал:
- Ты — лучшая артистка во всём Большом Мире.
- А Фира — самая классная и красивая девушка в БМ! — воскликнул Барри. — И я во всеуслышание говорю об этом! Фира Фрайман — самая замечательная девушка в Большом Мире!
Шарианка посмотрела на сжатый кулак, но плевать на него не стала. И совсем легонько зарядила урудинцу в печень. Барри охнул и рассмеялся, перекосившись.
- Братцы, она меня лупит! А раз лупит, значит и любит!
Все рассмеялись, а японки дружно помахали ладошками. Что никак не служило облегчением согнувшемуся от удара Барриетту Покровскому, потомку и преемнику одного из самых богатых и известных поставщиков экзотического продовольствия в Большой Мир с Урудина. Печёная птица, поданная им в кафе на Парадизе, была приготовлена совсем не в Сучьем, а из замороженных тушек из его личных фризеров. И маринованные насекомые были поставлены из его же личного погребка. Срубить бабла по-лёгкому… Ну это ж как небеса велели!
***
Публика свистела и орала, требуя выхода артиста на сцену. Людей можно было понять: многие копили деньги годами, чтобы попасть на этот фестиваль! А сколько народу прошло через сита разнообразных конкурсов!
Мёрдок аль Рахат вышел на сцену, одетый в традиционный, древний наряд. Поверх песочного цвета кандуры имелся кремовый бишт, виднелся красный плетёный керкуш. На голове артиста была гафия с клетчатой гутрой. На талии имелся чёрный вузар с кисточками.
Исполнитель поднял руки, призывая слушателей к тишине и негромко, а-капелла, запел старинную русскую песню:
Выйду ночью в поле с конём
Ночкой тёмной тихо пойдём
Мы пойдём с конём по полю вдвоём
Мы пойдём с конём по полю вдвоём
Мы пойдём с конём по полю вдвоём
Мы пойдём с конём по полю вдвоём
Ночью в поле звёзд благодать
В поле никого не видать
Только мы с конём по полю идём
Только мы с конём по полю идём
Только мы с конём по полю идём
Только мы с конём по полю идём
Сяду я верхом на коня
Ты неси по полю меня
Внезапно певец перешёл на какой-то немыслимый дискант:
По бескрайнему полю моему
По бескрайнему полю моему
По бескрайнему полю моему
По бескрайнему полю моему
В этот момент голос Мёрдока взлетел едва не в стратосферу и по концертному комплексу загремело:
Дай-ка я пойду посмотрю
Где рождает поле зарю
Ай, брусничный цвет, алый да рассвет
Али есть то место, али его нет
Ай брусничный цвет, алый да рассвет
Али есть то место, али его нет
Сделав небольшую паузу, давая утихнуть отголоскам эхо и чуть снизив накал, певец продолжил:
Полюшко моё, родники
Дальних деревень огоньки
Золотая рожь да кудрявый лён
Я влюблён в тебя, Россия, влюблён
Золотая рожь да кудрявый лён
Я влюблён в тебя, Россия, влюблён
Аль Рахат опустил руки и уже совсем негромко продолжил внезапно охрипшим голосом:
Будет добрым год-хлебород
Было всяко, всяко пройдёт
Пой, златая рожь, пой кудрявый лён
Пой о том, как я в Россию влюблён
Пой, златая рожь, пой кудрявый лён
Мёрдок на миг умолк и закончил тихо, старательно выговаривая каждое слово:
Мы идём
с конём
по полю
вдвоём…
Публика безмолвствовала и певец, не дожидаясь аплодисментов, повернулся лицом к приготовившимся музыкантам и взмахнул руками. Атмосферу разорвал звук плачущей скрипки: по программе выступление араба начиналось с песни Ричарда Блэкмора и Ронни Джеймса Дио «Gates of Babylon». И Мёрдок, дождавшись вступления группы, резко повернул голову к залу и вкрадчивым голосом запел:
Look away from the sea
I can take you anywhere
Spend a vision with me
A chase with the wind
Move closer to me
I can make you anyone
I think you're ready to see
The gates to Babylon
The power of what has been before
Rises to trap you within
A magic carpet ride a genie maybe more
A city of heavenly sin
Sleep with the devil and then you must pay
Sleep with the devil and the devil will take you away
Oh gates of Babylon
Голос Мёрдока, перешедший от вкрадчивого речитатива к почти крику, рванулся под купол и упал на публику:
You can see but you're blind
Someone turned the sun around
But you can see in your mind
The gates of Babylon
You're riding the endless caravan
Bonded and sold as a slave
A sabre dance removing all the veils
Getting as good as you gave
Sleep with the devil and then you must pay
Sleep with the devil and the devil will take you away
Певец запахнул лицо гутрой и чуть склонился, медленно поворачиваясь к залу. Обронив руки, позволив платку распахнуться, он вкрадчиво продолжил:
Look away from the sea
I can take you anywhere
Spend a vision with me
A chase with the wind
Move closer to me
I can make you anyone
I think you're ready to see
The gates of Babylon
The power of what has been before
Rises to trap you within
A magic carpet ride a genie maybe more
A city of heavenly sin
Sleep with the devil and then you must pay
Sleep with the devil and the devil will take you away
Black gates of Babylon
The devil is me
And I'm holding the key
To the gates of sweet hell
Babylon
Певец умолк, но скрипка ещё с минуту продолжала одиноко плакать, раздирая души слушателей. Публика в зале, дождавшись последнего аккорда и переведя дух, взорвалась. Онлайн-голограммы показали стремительный взлёт рейтинга Мёрдока аль Рахата от сетевых слушателей. Стало понятно, что этот певец тоже прошёл в финал и будет петь на заключительном этапе, борясь за абсолютное лидерство.
Амалия посмотрела на японок, но те дружно помотали головами, показывая, что даже не мечтают победить в соревновании с неистовым арабом. А сама ван дер Борненглосс показала большой палец — состязанию быть! Японка-барабанщица поднялась в рост и сделала церимониальный поклон, выказывая уважение сопернице.
- Амаль, порвёшь черножопого? — задорно подмигнув, спросил Нэд.
- Я и сама черножопая, — певица хищно скосилась на дружка и тот стушевался. — Мы ещё посмотрим, чья жопа чернее! Есть варианты и покруче «The end»!
- Выйдешь на сцену без трусов? — подначил её Нэд.
Амалия прищурилась и, посмотрев на него, ткнула пальцем едва ли не в в глаз парню.
- Идея что надо, регеш! У араба этот номер точно не пройдёт! А я, сама играя на синти и сама голося, вполне могу приподнять подол и… Отличная идея!
***
Лайнер уасчу завис на орбите Парадизы. Капитан корабля приподнялся на ложе и посмотрел на помощника.
- Этот их, так называемый, Большой Мир — забавное местечко, не находишь?
- Нет. Скажу честно: мне не по душе, что мы всё чаще и чаще посещаем эту галактику.
- Считаешь, что здесь слишком… оживлённо?
Помощник разогнал пальцами облачко, в полёте осуществлявшее связь с системами корабля. Сел и подвернул под себя ноги, до этого вольно вытянутые на ложе.
- Кап, за всё время, что перемещаемся в пространстве, мы встретили лишь одну расу. Да и с той конфликтуем почти постоянно. И нарваться на недружественных созданий здесь — слишком высокая вероятность. Именно в силу высокой плотности… оживлённости.
Капитан задумчиво пощипал себя за ухо, потом скинул ноги с ложа и уселся, побалтывая ступнями.
- А если мы найдём здесь союзников? И принудим табуа к миру? И вообще, Пом, наши предки вышли в пространство именно на поиски другого разума!
Помощник вяло отмахнулся рукой и прижал ладонь к панели управления. Убедившись в том, что пассажиры не только пришли в себя, но и проявляют нетерпение, он тяжело вздохнул.
- Если б ты знал, Кап, как мне не хочется отпускать наших бабанек в этот кипящий котёл.
- Отпускай, Пом, — капитан ободряюще подмигнул помощнику, — отпускай! Здесь же только люди, а эту расу мы знаем очень давно и хорошо. И именно как хороших, добрых и отзывчивых.
Пом снова вздохнул и потёр пальцами нужные участки панели. Два небольших челнока отошли от брюха лайнера и провалились в сторону планеты Парадиза.
***
Фестиваль, кипевший страстями и шумевший музыкой и шоу всю ночь, в очередной раз прервали на четырёхчасовой утренний антракт. Парадизские сутки, длящиеся чуть больше восемнадцати земных часов, в это время (и в этом месте) имели световой день почти вдвое длиннее ночи.
Третье отделение планировалось начать за пару часов до полудня и закончить к вечеру, а там, после очередного антракта, должно было состояться финальное ночное шоу — выступление артистов, победивших по результатам рейтинга в первых трёх раундах.
Андроиды выгоняли из зала зрителей, которым просто не хватило средств на кров и еду. Впрочем, понимая, что происходит, роботы не сильно-то и усердствовали. И позволяли части публики прятаться под трибунами и не мешать уборке зала.
Фира, Барри, Амалия и Нэд совещались у себя в ложе, планируя перекус и отдых.
- Давайте на Шару, ребята, — убеждала всех Фрайман. — Ну спросите Барриетта, пусть скажет!
- Фира, ну что там за четыре часа увидишь-то? Нет, мне реально понравилось — океан там, погода на отвал башки, то да. Но… Раз уж вырвались, я считаю, надо везде побывать!
- Может на Землю?
Амалия смущённо помотала головой.
- Я могу вас пригласить к себе домой, но там… Ничего там нет интересного. И даже просто погулять по городку не удастся, это категорически запрещено не гражданам Земли. Там и не жителям города запрещено появляться! Простите.
- Урудин, пожалуй, тоже отпадает. На моём ранчо пыльно и скучно, а таскаться по туристическим местам — да кому это интересно?
!
Все обернулись к Нэдеру и тот пожал плечами.
- У нас сейчас зима. А где лето, так и там ничего особенного. Курортов у нас нет, а по городам шарахаться — какой смысл? Товарищи, Регенда — совершенно не туристическое место. Мы — аграрно-промышленный мир, чуть лучше Промглобал.
Фира повернулась к Амалии и сказала:
- Вся надежда на тебя. Ты бывала во всём БМ, ты и выбери хорошее местечко.
Землянка нахмурилась и, привлечённая каким-то шумом в зале, привстала и вытянула шею. А внизу творилось нечто непонятное: группа каких-то странных людей блукала повсюду, уворачиваясь и убегая от андроидов.
- Та-ак… Нэд, настрой перемещатель вон туда! И чтоб мне ноги не сломать, как следует целься!
Регеш встал, прицелился и ввёл координаты точки выхода на сцену. Амалия с улыбкой кивнула ему и нажала сенсор старта. И тут же исчезла, вызвав небольшой сквозняк. И возникла на сцене. Оглядела зал и, подобрав подол длинной, до пола, юбки, спустилась на танцпол, где три человечка что-то эмоционально трещали андрошке из охраны.
Парни и Фира наблюдали из ложи, как певица остановила охранника, как она созывает к себе всех невысокликов. Теперь уже было отлично видно, что гости весьма малы ростом и, похоже, вообще не люди.
- Ставлю сто пунктов, что это ксеноморфы.
- Пф-ф-ф… Это и так видно, — Фрайман прихлопнула чью-то ладонь у себя на заднице и, не оборачиваясь, лягнула наглеца. — Интереснее то, что попасть на Парадизу во время Фестиваля трудно даже людям, а тут у нас целая делегация нелюдей. Идём вниз?
- Барри — за, — ответил урудинец.
- И Нэд, — согласился регеш.
Шарианка прицелилась перемещателем в танцпол чуть в стороне от толпы и посмотрела на парней. Те деликатно взяли её под локти и синхронно кивнули.
- Амалия, может мы сможем быть чем-то полезны?
Певица обернулась к друзьям и весело ответила:
- Мы проводим антракт на Парадизе, в компании вот этих замечательных уасчу! Идите сюда. Сейчас перетащим гостей на пляж в Рай-Гарден и будем оттягиваться. Что замерли?! Погнали!
На пляже тусила чёртова уйма народу. Бабы щеголяли кто топлес, кто поплес, а кто и просто голышом. Мужики, без затей, демонстрировали свои опылённые армированием хоботки всем желающим и хавали алкоголь. Амалия быстро нашла свободное (относительно) местечко у самого края пляжа, у скал, и кивком головы пригласила всю компанию проследовать к выбранной локации.
- Так, уасчу! Я правильно вас поняла? Вы — уасчу?
Малорослые бабаньки (а сиськи и жопки подсказывали, что среди ксеноморфов нет ни единого мужика) что-то заверещали, вызывая у людей жуткую боль в головах. Землянка скривилась и долбанула толпу в пси:
- Заткнитесь!Гибконогие и гибкорукие пришелицы умолкли и, беззвучно посовещавшись, вытолкнули особу для переговоров. И малявка, вежливо постучавшись в пси, спросила:
- А можно нам тут искупаться? Вода тёплая?
- Пощупайте. Я откуда знаю, какая температура вам по вкусу?!Одна из ксенобабанек добежала до воды, пощупала её своей верёвочной рукой и завопила, глуша всех, кто был рядом. Малорослицы, повинуясь призыву соотечественницы, поскидывали одёжки и рванули в воду. Амалия, Фира, Барри и Нэд, ковыряя пальцами в ушах, остались стоять на берегу.
- А жопки-то у них зачот, — пробурчал Барри.
- И сисюльки вполне так себе, — согласился Нэд.
- И пиздюлей вам обоим, — проворчала Фира, — нифига не лишним навалять! Да, Малка?
Землянка расхохоталась и выдала шарианке звонкого леща.
- Да ну чего ты?! Мне их титьки-жопки тоже нравятся! Глянь, какая прелесть!
Фрайман поглядела на плещущихся в море изгибулек и, скривившись, буркнула:
- Ну так-то да, прикольные. Сиськи-письки, все дела… только чёт вот мужиков там нет. Короче, пошли купаться. Мне эти малявки до пизды, я оттягиваться сюда приехала.
Шарианка быстро разделась догола и пошла в воду. Остальные переглянулись и последовали общему примеру: пляж Рай-Гарден предполагал именно такой андресс-код.
Вода была не столь солёной, как на Земле или на Шаре, всего-то 20 - 22%о. На Земле океанская вода имела в среднем 33 - 36%о. А на шаре — 35 — 39%о. И курорты Парадизы славились именно этим обстоятельством. А уж температура воды и вовсе располагала к купанию, поскольку и шторма на этой планете не шли ни в какое сравнение с таковыми на большинстве планет БМ. В целом, моря Парадизы для купания были самыми комфортными для пляжного отдыха.
Стайка уасчу, вымочив тушки в водице, с визгом и воплями выбежали на берег и замерли в ожидании. Люди, их сопровождавшие, почему-то не спешили покинуть воды моря, что немного напрягало лопоухих. Но квартет человеков продолжал плескаться, несмотря на довольно-таки высокую волну. И главная пришелица, пилот одного из двух челноков, отчаянно возопив, пошла обратно в воду. Там её смачно облапал сперва Нэд, потом подтянулся Барри и тоже совершенно бестактно пощупал кроху за грудь и промежность. И лишь после этого вытолкал под задницу назад, на берег.
- У вас принято такое поведение? — спросила в пси одна из черноглазок. —
Нам, вообще-то неприятно, когда нас лапают!
- Дурёха. Вы же голые! Как не лапать голую бабу?Черноглазки негромко обменялись мнениями и одна из них спросила Амалию:
- Это нормально?! Почему ваши самцы хватают нас за разные места?!-
Нормально, — отозвалась певица, не желая вдаваться в подробности. —
Меня они тоже то и дело хватают за круглое и мягкое. А вон тот, — Амалия показала пальцем на Нэда, —
втыкал в меня свой член. И, поверьте, мне это никакой радости не доставило!Уасчу внимательно посмотрели на ничем не прикрытый пенис регендийца, посовещались меж собой и перестали орать и дёргать ушами. Немного пообменивались пси и потом их предводительница, качая на ходу широкими бёдрами, подошла к землянке и спросила:
- У вас тут праздник?
- Да. Фестиваль древней музыки. Такое происходит не очень часто!Тётечка пошевелила пушистыми ушками на макушке и скосилась на певицу чёрными глазами.
- Мы хотим послушать, но ваши роботы гонят нас. Ты сможешь провести нас на концерт?
- Конечно! В принципе, фестиваль предназначен только и исключительно для людей… Но я могу устроить вам не просто присутствие, но и участие!
- В смысле?..Амалия сгребла руками почти всю компанию уасчу и принялась что-то толковать им. Фира, Барри и Нэд только смотрели со стороны и недоумённо пожимали плечами. А пришелицы, выслушав предложение Амалии, почему-то пришли в бешеный восторг и завизжали, словно от щекотки.
***
Уасчу расположились на техническом помосте под самым куполом зала и, поедая фрукты, наслаждались выступлением артистов. Людям там было бы крайне неудобно, поскольку помост предназначался для использования неантропоморфными киберами-ремонтниками. Но уасчу сидели, свесив ноги и не испытывали никакого дискомфорта: люди сюда проникнуть просто не могли, а те роботы, что обслуживали концертный зал, без команды и не пошевелились бы.
Дослушав выступление оркестра древних аналоговых инструментов, исполнившего три композиции, Амалия покинула ложу, чтобы подготовиться, а Фира с парнями принялись обсуждать: кто будет закрывать фестиваль.
- Полагаю, вариантов два: Амалия и Мёрдок аль Рахат, у них рейтинг наивысший, — сказал Нэд.
- Но у Мёрдока он чуть выше, — возразил Барри. — Голосование ещё продолжается, но цифры почти не меняются.
- А мне всё равно. Конечно, интересно, чего задумала наша, но араб очень хорош, тут не поспоришь. — Фира погладила напылённый на запястье браслет и на нём высветились цифры. — А вы уже голосовали?
- Да, я за Амалию.
- И я.
Девушка подумала и тоже добавила свой голос землянке.
- Сравнялось. Будем надеяться, что победит Амалия, но фестиваль удался в любом случае!
А на сцену, меж тем, вышел Мёрдок, одетый в кожаные штаны и жилетку, в кожаных же сапогах и с дикой причёской. Лицо певца было покрыто каким-то немыслимым гримом. Аль Рахат замер посреди сцены и раскинул руки в стороны, выгнув грудь и откинув голову. Мощные аккорды всколыхнули воздух и Мёрдок запел низким голосом, тщательно артикулируя каждое слово плохо знакомого ему русского языка:
Со всей земли,
Из гнёзд насиженных,
От Колымы
До моря Чёрного
Слетались птицы на болота
В место гиблое.
Аль Рахат изгибался и замирал в самых причудливых позах, продолжая повествование глухим, низким голосом:
На кой туда вело –
Бог, леший ведает.
Но исстари
Тянулись косяки
К гранитным рекам,
В небо-олово.
В трясину-хлябь
На крыльях солнце несли,
На чёрный день
Лучей не прятали,
А жили жадно,
Так, словно к рассвету расстрел.
Расстрел!
Транжирили
Руду непопадя,
Любви ведро
Делили с прорвою,
Роднились с пиявками,
Да гнёзда вили в петлях виселиц.
Чуть сменив регистр и громкость, он продолжил:
Ветрам
Вверяли голову,
Огню –
Кресты нательные.
Легко ли быть послушником
В приходе ряженых?
Сделав небольшую паузу, певец выпрямился и, вскинув руки, запел громче и взяв ещё чуть выше:
Христос с тобой,
Великий каверзник!
Стакан с тобой,
Великий трезвенник!
Любовь с тобой,
Великий пакостник!
Любовь с тобой!
Любовь!
Взяв паузу, Мёрдок исполнил несколько па и лишь после этого продолжил с нарастающей экспрессией:
Тянулись косяки,
Да жрали лёгкие.
От стен сырых
Воняло жареным,
Да белые снега сверкали кровью
Солнцеприношения.
Да ныли, скалились
Собаки-нелюди,
Да чавкала
Зима-блокадница.
Так погреба сырые
На свет-волю
Отпускали весну!
Шабаш!
Последнее слово Мёрдок почти прокричал и продолжил с не снижающимся накалом:
Солнце с рассвета в седле,
Кони храпят, да жрут удила.
Пламя таится в угле,
Небу – костры, ветру – зола.
Песни под стон топора.
Пляшет в огне чертополох.
Жги да гуляй до утра,
Сей по земле переполох!
Рысью по трупам живых,
Сбитых подков не терпит металл.
Пни, буреломы да рвы,
Да пьяной орды хищный оскал.
Памятью гибель красна,
Пей мою кровь, пей не прекословь,
Мир тебе воля-весна!
Мир да любовь!
Мир да любовь!
Мир да любовь!
Это был полный провал: публика не приняла песню! Зрители бесновались и швыряли на сцену предметы туалета и стаканы от напитков. Уасчу на балконе переглянулись и тоже кинули вниз пару огрызков.
Мёрдок стоически откланялся и неспешно покинул сцену. Через пару минут ему на смену вышел мультиинструменталист Марко Бено. Он без затей исполнил три композиции так называемой электронной музыки, но повторить успеха исполненной ранее «Шанхайский экспресс» Жана-Мишеля Жарра ему так и не удалось.
После него на выступление вышло японское трио. Отыграли тётечки на ура, публика бесновалась, требуя выхода на бис, но женщины ушли, не желая портить впечатление — ничего добавочно они не готовили и никак не смогли бы потешить публику.
Наконец-то на сцену вышла одетая в длинное и глухое платье Амалия ван дер Борненглосс. Голову её прикрывал какой-то затейливый платок. Публика оживилась. Нэд посмотрел на результаты голосования и неистово закричал, тряся кулаками в воздухе — землянка сильно опережала соперников. И что бы она сейчас не устроила, почти наверняка именно она будет закрывать фестиваль в роли победителя.
Амалия отлично знала, что сильно рискует, но пошла ва-банк и как-то совершенно по-бабски запела, комкая синтезатор в руках:
Широка река, глубока река
Не доплыть тебе с того бережка
Тучи низкие прячут лунный свет
Полететь бы мне, да вот крыльев нет
Во сыром бору злой огонь кипит
Конь черней, чем ночь, у огня стоит
Бьёт копытом он, ищет седока
Оттолкнул тот конь наши берега
Постучалась в дом боль незваная
Вот она, любовь окаянная
Коротаем мы ночи длинные
Нелюбимые с нелюбимыми
Чёрная вода далеко течёт
Унесло весло да разбило плот
Были ласточки, стали вороны
Рано встретились, поздно поняли
Двери новые не сорвать петель
И одна беда стелит нам постель
Широка река, эхо долгое
Конь черней, чем ночь, ходит около
Постучалась в дом боль незваная
Вот она, любовь окаянная
Коротаем мы ночи длинные
Нелюбимые с нелюбимыми
Широка река, глубока река
Не доплыть тебе с того бережка
Тучи низкие прячут лунный свет
Полететь бы мне, да вот крыльев нет
Во сыром бору злой огонь кипит
Конь черней, чем ночь, у огня стоит
Бьёт копытом он, ищет седока
Оттолкнул тот конь наши берега
Постучалась в дом боль незваная
Вот она, любовь окаянная
Коротаем мы ночи длинные
Нелюбимые с нелюбимыми
Постучалась в дом боль незваная
Вот она, любовь окаянная
Коротаем мы нoчи длинные
Нелюбимые с нелюбимыми
Закончив петь, Амалия бессильно уронила руки и опустила лицо. На огромных экранах было видно, как по лицу её текут слёзы… Откуда-то из-под купола донёсся исполненный боли женский вопль и огромный зал взорвался: бесхитростная, но пронизывающая песня вызвала у слушателей просто шквал эмоций! Даже люди, не понимающие русского языка, прониклись простым и понятным горем женщины… Ведь многие пары, сложившиеся за время фестиваля, чувствовали скорую разлуку.
После получасового антракта Амалия, прошедшая в финал с заметным отрывом, вышла на сцену закрывать фестиваль последним выступлением. На ней была надета грязная, разодранная, обожжённая и окровавленная солдатская форма американского пехотинца середины ХХ века. Голову укрывала камуфляжной окраски стальная каска с сеткой, прижимающей не только пучок зелёных веток, но и пачку «Marlboro», пяток презервативов и пиковую даму из карточной колоды. В руках она сжимала выглядящий противогазным подсумком синтезатор и перебирала его грязными, дрожащими пальцами.
«The End» просто порвала публику, несмотря на то, что голос Амалии постоянно срывался, она не попадала в ноты и горестно мотала головой, пропуская забытые строчки. Дело было в том, что позади неё вышли уасчу, одетые вьетнамками и с древними огнестрелами в руках. И эти малявки, в просторных синих штанах и серых рубашках, босые и с соломенными коническими шляпами на головах, пронзительно контрастировали с рослой Амалией. Они словно бы вывели её под конвоем и принудили каяться перед громадной аудиторией. И их угольные, сверкающие глаза как-будто пронизывали певицу насквозь, заставляя петь.
This is the end, beautiful friend
This is the end, my only friend
The end of our elaborate plans
The end of everything that stands
The end
No safety or surprise
The end
I'll never look into your eyes again
Can you picture what will be?
So limitless and free
Desperately in need of some stranger's hand
In a desperate land
Lost in a Roman wilderness of pain
And all the children are insane
All the children are insane
Waiting for the summer rain
There's danger on the edge of town
Ride the king's highway
Weird scenes inside the gold mine
Ride the highway West, baby
Ride the snake
Ride the snake
To the lake
The ancient lake, baby
The snake is long
Seven miles
Ride the snake
He's old
And his skin is cold
The West is the best
The West is the best
Get here and we'll do the rest
The blue bus is calling us
The blue bus is calling us
Driver, where are you taking us?
The killer awoke before dawn
He put his boots on
He took a face from the ancient gallery
And he walked on down the hall
He went into the room where his sister lived
And then he paid a visit to his brother
And then he, he walked on down the hallway
And he came to a door
And he looked inside
"Father?"
"Yes, son?"
"I want to kill you"
"Mother, I want to..."
Come on, yeah
Come on, baby, take a chance with us
Come on, baby, take a chance with us
Come on, baby, take a chance with us
And meet me at the back of the blue bus
Doin' a blue rock on a blue bus
Doin' a blue rock, c'mon yeah!
Fuck, fuck-ah, yeah
Fuck, fuck
Fuck, fuck
Fuck, fuck, fuck, yeah
C'mon baby, c'mon
Fuck me baby, fuck yeah
Fuck, fuck, fuck, fuck, yeah!
Fuck, yeah! C'mon baby
Fuck me baby, fuck, fuck yeah
Whoa, whoa, yeah, fuck, yeah
C'mon, yeah
Alright
Kill, kill, kill, kill, kill...
This is the end, beautiful friend
This is the end, my only friend
The end
It hurts to set you free
But you'll never follow me
The end of laughter and soft lies
The end of nights we tried to die
This is the end…
yaplakal.com