глава 24
Иногда, просыпаясь после тяжёлого и долгого сна, вспоминая свои сновидения кажется, что будто бы прожил целую жизнь где-то там, в другом мире. А когда тебе привиделось, что этих жизней прошло целые тысячи? Что тогда? Чему верить? Где правда, а где ложь? Мозг утешает, он говорит - было и было. Это же всё прошло и более никогда не случится, да и было ли? Ты в этом точно уверен? Пройдёт совсем немного времени и всё будет в голове иначе. Память - это калейдоскоп в руках бешеного ребёнка. Память - это разноцветное, лоскутное одеяло, которое постоянно перешивает и подрезает забывчивая старушка. Память - это вредная импульсивная подружка шепчущая в ухо не то что хочется, а то что совсем не надо. Чего ты вспомнил? Ты вспомнил как тряс за бороду бога Зевса и пинком скидывал с Олимпа повелителя морей Посейдона? Нет, это был точно сон. Как и поход морской армады к острову Авалон, как и строительство пирамиды в честь фараона Валеры, как и хвост Сунь Укуна, который ты оторвал ему за предательство. А куда они тогда шли? В Западный Рай? А кто такой Сюаньцзан? Кажется, козёл какой-то... Столько воспоминаний. А стоит посильнее тряхнуть головой и всё перемешается. Стоит только чихнуть и всё забудется...Но ведь так не должно быть? Что-то же должно остаться? А, точно: останется то что мы не хотим и то, за что нам потом всю жизнь стыдно. Останется вилка в ключице Ваньки Степанова. Второй класс, сентябрь, школьный обед и запись в дневнике красной пастой - "Тыкал в одноклассника вилкой".
Валера не хотел верить. Сил, чтобы верить, более не имелось. Он не верил синему небу в прозрачной высоте которого парила большая хищная птица, он не верил соломе на которой лежал, не верил комарам вежливо покусывающим его за икры, а более всего он не верил стонущему рядом Денису и спине Максимильяна, который снова исполнял роль их возницы.
"Враньё, — отстранённо размышлял он. — Всё вокруг меня - сплошное враньё. Мы погибли под завалами. Мы сотни раз погибали там и наша кровь сочилась между камнями словно вишнёвый сок. Нас убивали жёны, мы травились их сердцами, мы заболели животом и сдохли попробовав предателя Засаду Серебреника. Мы провалились в бездну, мы падали со скалы и нашей плотью пировали акулы, мы тонули в зыбучих песках, мы проваливались в болото, мы умирали от неизлечимых болезней в корчах и муках и почти всегда в мухах. Ненавижу этих мух...Вот обязательно в рот надо лезть, к умирающему...Тьфу!
Валера выплюнул неосторожного слепня целясь в возницу.
— Доброго утречка, мои хорошие, — не оборачиваясь отвечал тот.
— Да чтоб тобой крокодилы подавились, — пожелал Валера закрывая глаза. — Киданул нас, помойка вонючая. Бросил на произвол судьбы, променял нас на мешок золотом, падла барсучья.
— Лайся, лайся, выскажи что на сердце твоём внучок. Теперя можно, — необычайно ласковым голосом разрешил Максимильян.
Рядом в очередной раз застонал Денис и принялся жаловаться. Он ныл о том, что они всё ещё на тайной тропе и до сих пор не вышли из морочьего тумана.
— Бесы. Бесы нас за нос водят, — убеждённо говорил он.
Валера приоткрыл один глаз, посмотрел и понял, что его друг совсем плох. Волосы поседели, щёки ввалились, глаза словно у юродивого горят и готовы сбежать от своего хозяина, а харя закопчённая, словно бы он на асфальтовом заводе всю жизнь пыхтел. А в чём это он? Почему он выглядит как капуста?
На всякий случай он ощупал себя и тоскливо вздохнул. Не привиделось. У него точно такая же одёжа, как у Дениса - вся из пожухлых листов. Одно неловкое движение и она рвётся, потому как вместо ниток листья скреплены тонкими травянистыми жилками. И обуви никакой нет. Всё Валера, никакой ты больше не молодец - ты отныне, голубец.
— Как оно, семейная жизнь? Смачно ли? — полюбопытствовал возница.
— Иди нахер! — почти хором ответили ему пассажиры.
— Зато быстро и весело. Всегда бы так. Хе-хе-хе, — не растерялся Максимильян.
Денис привстал, оглядел окрестности и снова лёг закрывая лицо ладонью.
— Это невыносимо, я так и знал, мы по-прежнему на тропе, — прошептал он.
— Нет, он вернулся на тропу, после того как нас подобрал, — почти так же тихо ответил его напарник.
— Уверен?
— Угу. Это другая телега. В моей, нычка с шишками была.
— А горы? Там впереди горы.
— Не всё ли равно? Горы, моря, пустыни... Где-то впереди, нечто большое и могучее. Я закрываю глаза, а оно маячит передо мной красным пятном. Я словно бы посмотрел на сварку и мне хочется плакать...На глаза давит.
— У меня тоже самое, — прошептал Денис. — Мне кажется это он. Выродок. Он ждёт нас.
— Да и плевать.
Некоторое время они молчали делая вид, что спят. Денис не выдержал первым:
— А ты запомнил, чем всё закончилось? Мы спасались, спасались, куда-то ехали, бежали, взбирались на гору, я убил богиню обещавшую мне здоровье и долголетие взамен спасения её жизни, потом всё заново и так без конца. И вдруг мы здесь, в телеге валяемся. Голова ноет невыносимо. У тебя так же?
Валера крепко зажмурился. Как тут лучше ответить? Может соврать? Не то чтобы он не хотел поддержать товарища и подтвердить общие видения, нет, дело было в другом: он не знал как отвечать правильно. Возможно в первые в жизни. Он помнил как всё закончилось: очередная картинка перед глазами смялась словно пленка из целлулоида обнажив синий экран, а через мгновение пришло и понимание, что он лежит на спине в телеге и смотрит в небо. Обрывки последнего образа повторяющегося кошмара некоторое время ещё топорщились в уголках глаз, дрожа словно от ветра и постепенно истаяли, оставив после себя некое неприятное чувство потери. Где-то, он про это читал: про мужика и пакет из которого вырвался на свободу взъерошенный цыплёнок, а может и не цыплёнок, а может это был пирожок с котёнком. Мужик укусил пирожок, а оттуда на него котёнок мяукает. Лучше уж промолчать, а то ещё не дай бог себе самому признаться, что от всего случившегося напрочь поехала крыша.
— Валера???
Мы - цыплята брошенные в электрическую мясорубку. Нас должно было переломать и превратить в фарш. Мы и стали фаршем. Много раз нас прокручивали и перерабатывали пока не пришёл тот, кто решил за нас нашу судьбу. Некто могучий и добрый. Давший нам жизнь и указавший правильное направление. Он. Это была его рука... Он сказал нам: — "Борись. Борись за право жить, забери это право у других если потребуется, твоя жизнь не важнее других, но тебя не должны волновать подобные мелочи. Рассуждения и альтруизм, удел сытых и защищённых. Мы не государство. Мы не князья. Мы не рабы. Мы - пример победившей эволюции. Выживи, победи и дай потомство, которое превзойдёт тебя, такова воля батюшки вашего. Стань зверем. Стань рыбой. Стань птицей. Стань червём если надо. А коли и этого будет мало - стань богом. Делай то, что велит тебе твоя голова ибо она никогда не посоветует тебе плохого...Голова. Нам нужно жить своей головою..."
— Ну, Валера!!!
— Чего ты пристал? У тебя своей головы, что ли нету? Не нервируй меня, — огрызнулся он.
Максимильян понимающе захихикал.
— А ты чего ржёшь? Мы к тебе не пойдём. Своими головами жить будем, — злобно сказал Валера.
— Так и надо, — мелко закивал старик. — Вы должны сами определиться куда вам и какой головой жить будете. Выродок-батюшка даст вам положенный выбор, ну а дальше вы всё поймёте. А насчёт Барсуков ты всё же покумекай: наш клан по всему континенту, акромя того мы самые богатые и умеем из кого надо верёвки вить.
— О чём он? — не понял Денис.
— Чего не понятного? Это было испытание. Вся эта прогулка по тропе, бутерброды с ушами, сердца наших жён. Деня - с нами сыграли в тёмную, заставили делать грязную работу, а потом волей Выродка выпустили на волю. Сейчас наверное, Засада, Наина и Присцилла сидят в своём Тартаре и икают от возмущения. Думают наверное - "Как же нас наебали." Они-то считали себя приближёнными к высшему свету, а их взяли и зачмызгали. Нет, я понимаю, всё во имя эволюции, но осадочек, извините, остался.
— Но...
— Рожа Костромская, спецом свалил с тропы, углядев скоморохов. Тупорылый волчий пастырь нипочём бы его не одолел, вот в чём шутка. Он как-то спровоцировал скоморохов. И те послали за ним Засаду. И ежу понятно, что пастырь выбрал бы нас после того как мы разделились. А мы разделились. Пастырь погнался за нами и вышел на территорию сестёр, заигрался в душегуба и после того как получил от нас звездюлей оказался схвачен и похищен вместе с нами. Но что сподвигло его так поступить? А нас? А сестёр? И ответ крутится на языке - нас пасли. Сестёр вывели на нас, пастыря вывели на нас, а нас тупо использовали, чтобы потом, якобы спасти.
— Не может быть?!! — ахнул Денис и в негодовании обернулся к вознице. — Как же вам не стыдно?
— Ась? — старик сделал вид что будто бы не понимает.
— Деня, дубинки нарочно не работали против Засады. Они нужны были, чтобы потянуть время. И вот ты мутузил его мутузил, пока не прибежала твоя любимая всем желудком Наиночка. Видишь - он отпирается. Плечиками задёргал. Не я мол. Однако хочу напомнить Рожа сам нам намекал изначально - "Придёт серенький волчок, ты сожри его бочок". К чему бы это? А к тому чтобы мы его скушали, при определённых условиях. Он из нас, гадина, чудовищ сделал при помощи вот таких вот закусок. Смекаешь, а?
— Смекаю. Надо бы кое-кому в морду дать, — с намёком в голосе подтвердил Денис.
Максимильян покорно вздохнул, пошарил в ногах и подал пассажирам бурдюк в котором плескалась какая-то жидкость.
— В морду всегда успеется. Лучше хлебните, чего боженька нам послал.
Валера забрал бурдюк и вытащив пробку недоверчиво обнюхал горлышко.
— На портвейн похоже.
— Вино пополам с кальвадосом, — объяснил старик.
— Не отравлено? — с подозрением спросил Денис.
Максимильян в ответ только презрительно хмыкнул. Он немного подождал пока внучки утолят жажду, а затем снова вернулся к своим обязанностям.
— Мнительные вы слишком. Испытание прошли добре, самое время отдыхать, а всё одно, чего-то опасаетесь. Мы же друзья, я вам это ещё в Верхотурье говорил. Да мы следили за вами и ждали вашего возвращения из тверди земной. Мы переживали за вас, любовались, гордились вами. А ну как свернули бы вы с нашей дороженьки? Что тогда? Окрутили бы вас Авалонские кикиморы и уехали бы вы с ними жить туда где раки зимуют. Чем не жизнь, а? На правах рабов бабских. Жили бы себе под хозяйским сапожком - горя не мыкали. Но у нас порядок такой: должен претендент пройти огонь, воду и медные трубы дабо познать себя и обрести новые силы. Учение - оно такое. Не бывает лёгким то, что труднее всего. Вот и вы, потрудились на славу, переродились в настоящих богатырей. Не понимаете ещё своей силушки, да это ничего, скоро поймёте, — неторопливо говорил он.
Богатыри сидючи в телеге слушали его и хмуро переглядывались.
— На что это он намекает? — буркнул Денис.
— Знамо на что. Помнится в легенде про Илью Муромца калики перехожие живой водицей богатыря отпаивали, так вот я думаю, сия водица из колодца в котором утонул по пьяни сам Святогор. Иначе, ну откуда тогда на Руси богатырям взяться? Нашли значит Добрыня Никитич и Алёша Попович на перепутье дорог огромную живую голову, голова давай дуть на них, а они обиделись и её ням-ням...Так появилась легенда о Соловье-покойнике, — язвительно отвечал Валера.
— Чушь несёшь, Валерий Васильевич, — ухмыльнулся Максимильян.
— Может и чушь, но тех кто за нами идут, как раз так и называют. Добрыня и Алёшка. Волк и Медведь. Вот, всё жду, когда они носы свои нам покажут, — проворчал Валера.
Денис недоверчиво посмотрел было по сторонам и тоже напрягся.
— Чуйка заработала, — прошептал он. — До волка верста будет, а медведь близёхонько.
— Они нас слышат, — подтвердил Валера и кивнул на возницу. — Через уши Максимильяна. Так значит, нашли добры молодцы сапоги-скороходы и сговорились ими поужинать. Ох и дюже от них воняло, да не убоялся запаха и хвори падучей, Алёшка Поповский сын, або с детства был приучен к гороху и всяким греховным злакам. Закинули сапоги в котёл, залили водицей болотной и ну варить шесть часов кряду пока от голода слюнями не подавились. Вышел супец наваристый, приправ никаких не нать, только от того запаха померла окрест вся скотина вместе с последней повивальной бабкой, отчего у княжей дочки Марьяны Простодырой случился непорочный выкидыш. Но и тот послед в дело пошёл, добавили его добры молодцы к сапогам и стуча ложками споро приступили к делу...
Максимильян бросил вожжи и приложил ладони к ушам, но было уже поздно. Обиженный сын Выродка появился будто из под земли и рыча по-звериному утащил из телеги наглого болтуна. Денис рванул следом и приземлившись ему прямо на спину попытался провести удушающий приём, но его стряхнули словно котёнка. Падая, он успел заметить как Валеру гвоздят кулаком по морде, катают в пыли и пребольно пинают ногами и всё это происходит с умопомрачительной скоростью.
Кувыркнувшись несколько раз Денис распластался пузом на траве и тут же нашарил рукой небольшую каменюку.
"Сейчас или никогда", — подумал он крепко сжимая камень, но подняться не вышло. Кто-то пребольно наступил на кисть и заставил его разжать пальцы. Денис повернул голову и увидел краем глаза другого сына Выродка. Волка Добрыню. Как же он так быстро версту одолел? А может обман? Близко он был, а думалось, что далеко. Хитро. Выучиться бы такому.
— Смирно лежи ханыга. Двое дерутся - третий не мешай, — посоветовали ему.
Но Денис и смирно лежать - это совершенно несовместимые понятия. Послушно расслабив руку, он льстиво улыбнулся демонстрируя покорность, но стоило только Волку убрать ногу, как парень сгруппировался, перевернулся на бок и сбил противника ловкой подсечкой. Добрыня только глазами захлопал от удивления, а Денис углядев на его груди амулет на шнурке, вцепился в него как клещ и начал душить. Волк захрипел, а потом вдруг перестал сопротивляться и ударил ладонями под рёбра, да так больно, что вождь краснокожих на несколько секунд забыл как дышать.
— А ну хватит! Хватит, я сказал! Волею отца нашего! — взревел Максимильян и драчуны недовольно ворча начали расходиться в стороны.
Медведь Алёшка хлюпал разбитым носом и яростно поглядывал на Валеру, который теперь был совсем голый и в синяках. Одежда из листьев разлетелась во время драки.
— Ёж ебучий, — злым голосом произнёс он.
— Чо укололся, медведушко? — ехидным голосом отвечал Валера.
— Да чо тебе надо-то было? Чо? Мы вас охраняли! Чо ты нас лаять-то начал?
— А "чо" по-китайски, попка. Смотрели, как мы пластаемся, подглядывали за нами, ехидничали, но теперь я всё знаю. Теперь моя очередь похихикать, — сплюнув кровью отвечал Валерий Васильевич.
— Нам было приказано. Мы не вмешиваемся в судьбу, — обиженно взревел Алёшка и в поисках поддержки посмотрел на Максимильяна. Тот кивнул.
— Выродок так решил, а мы, дети его, лишь проводники его воли. Ты зря оскорбляешь братьев своих, но если желаешь, ругай меня.
— Тебя не интересно. Тебе - триста лет в обед. Тоже мне охраннички, — проворчал Валера и мотнул головой. — Садитесь в телегу. Вместе и выпьем.
Волк и Медведь переглянулись, пожали плечами и посмотрели на возницу по всей видимости спрашивая разрешения. Максимильян досадливо махнул рукой.
— Да уж садитесь. Ладно чего там. Вина на всех хватит.
Как ни странно, но Валера забрался в телегу последним. Он замешкался поскольку только теперь заметил впереди горы. Они были высокими с белыми шапками ледников и от них веяло холодом.
"Вот мы и добрались, — с удивлением отметил он. — Надо же, столько всего произошло, а кажется, что из Верхотурья выехали совсем недавно. Какие же они большие, эти горы. Аж дух захватывает".
Краем уха он услышал как Добрыня говорит напарнику.
— К змеям значит пойдёшь.
— С чего это?
— Да потому что ты тварь подколодная.