ККК №31. Маски, Звери и прочие твари. Внеконкурс.

Эта лента содержит в себе тексты авторов, которые не прошли в основную по разным обстоятельствам.
Но это не значит, что их не нужно читать, обсуждать и осуждать.
Они так же ждут вашего внимания, как котята, требующие ласки.
Кормите, поите молоком ваших рецензий и будьте снисходительны.
Или не будьте.

Напоминаю, тема-монета – Маски/Звери. Можно было совмещать направления, можно выбрать одно.
Для усложнения задания, автору выдавалось индивидуальное дополнительное условие на построение сюжета: цитата, стихи, картинка, музыкальный клип.
Те, кто не использовал допусловие, умышленно или нечаянно, попали во внеконкурсную ленту.
Во внеконкурс размещен также некий эксперимент, суть которого откроем позже, чтобы проверить реакцию критиков.


Итак.
Как всегда, у тебя, читатель, есть три голоса-выстрела для выбора.
Читаем медленно и вдумчиво, делаем выбор осознанно.

Деанонимизация автора, в любой форме, ведет к снятию рассказа с обеих лент конкурса. Поэтому тщательно взвешивайте ответные комментарии перед публикацией.
Нежным и трепетным гениям дам совет запастись пипеткой с успокоительными каплями и цистерной чувства юмора.
Этот сайт непредсказуем. За это мы его и любим.

Критики, будьте конструктивны! Жаберы – будьте креативны! Читатели – снисходительны!
Приводите читать рассказы друзей, мам и котов.
Авторы, удачи.


Как обычно, ленты будут закрыты для голосования, пока администрация не прикрутит нам скрытый опросник, во избежание манипулирования голосами.
Комментарии и рецензии можно пока оставлять в стартовой теме, потом их перенесем в ленты с рассказами.
Пока висим в Яп-издательстве, позже будем унесены в Креативы, так что не теряемся с навигацией.

1. Код Ленина
2. Мастерская радостного Хренорога
3. Между зеркал
4. Маска Зверя
5. Товарищ Кот
6. Остров
7, Миры Макара: Начало
8. Концерт без заявок
9. Беседа о Заповеди и Пути Осознания
10. Imagine

Это сообщение отредактировал Паласатое - 31.05.2025 - 22:22

1. Код Ленина



Мы пойдем другим путем ©


Капитан Артём Колесников не сразу понял, куда его привезли. Бункер "Прогресс-2" оказался законсервированным советским объектом, где до сих пор работали технологии 80-х. Стены были обклеены выцветшими плакатами: «Наука — народу!», «Коммунизм — наш маяк!». Даже воздух пахнул пылью и озоном — как в старом телевизоре "Рекорд".

— Добро пожаловать в машину времени, капитан, - раздался голос за спиной. Игорь Петрович Чешуйников, начальник вычислительного центра, потирал руки, как торговец на барахолке. Его очки с толстыми линзами искажали часто моргающие глаза, делая их огромными и бездонными. — Здесь ничего не менялось многие годы. Кроме одного.

На стене висел портрет с неестественно живыми глазами - Артём поклялся бы, что они следят за ним. Игорь включил суперкомпьютер "Ленин-1". По помещению пробежала странная вибрация, будто проснулось что-то древнее.
Лика, молодая женщина в белом халате, нервно теребила карандаш в руках. «Мы не должны этого делать», - прошептала она, но Игорь лишь махнул рукой. Лика нервно кусала губу - она явно знала больше, чем говорила.

Артём сжал кулаки, чтобы не дрожали. Перед ним на столе лежал чип — крошечный, как зёрнышко риса.

— "Зверь" версии 2.0, — сказал Игорь, блеснув очками.

Артём тыкал пальцем в чип на столе:
— И это должно сделать меня сверхсолдатом? Выглядит как запчасть от стиральной машинки «Вятка».

Игорь хмыкнул, поправляя очки с гранёными стёклами:
— "Вятка" стирает грязь. А "Зверь" — совесть, — улыбнулся Игорь, и в этот момент Артём заметил, что у того слишком острые клыки. — Направляет твою агрессию. Твой страх. Твою ненависть. В нужное русло.
Проверено на курсантах и комсомольцах еще в 1984-м. Ты станешь не просто суперсолдатом, а зверем без малейших рудиментов моральных норм.

За спиной у них заскрипели дисководами сервера — три здоровенных ЭВМ "Ленин-6000", соединённые кабелем в изоленте.

— Слушай, Игорь, а почему "ЛЕНИН"?

— Так это же очень просто: Л – Логика, Е – Единообразие, Н – Надёжность, ИН – Интеграция. Понял? Да ни хрена ты не понял, "сапог"!

— Ладно, хватит моросить, давай рассказывай.

— Слушаюсь и повинуюсь, ваше благородие! — шутливо вытянулся во фрунт Игорь. — Система генерирует последовательность команд, которую мы посредством вот этого маленького чипа, который сейчас имплантируем тебе в мозг через нос, загоняем в твоё сознание. И ты становишься другим человеком. Зверем. Ферштейн?

— Ну а хули тут не андестенд? Понятно, чего уж там. А дальше?
— А дальше ты выполняешь алгоритм, который будет в тебя заложен.
— Ну давай, имплантируй.
— Никакой боли! — врал Игорь, пока Лика готовилась ввинтить Артему в ноздрю зонд. — Ты только сопли подотри, а то мешают…
Процедура вживления заняла ровно три минуты сорок семь секунд. Артём запомнил каждую - боль была невыносимой, как будто в его череп ввинчивали раскалённый гвоздь. Когда он очнулся, мир изменился.
— Не трогай! — Лика шлёпнула Артёма по руке, когда он потянулся к кнопке активации. — Это же мозг системы. И он капризный, как сам Ильич.

На мониторе мелькнула пиксельная икона Ленина, и хриплый голос прошипел:

— Това-агищи!.. Обнаружена... дивегсия...
— Глючит, — Лика стукнула кулаком по корпусу. — Как в 91-м.
— Зачем мне это?
— Чтобы ты наконец увидел правду, — Игорь криво улыбнулся. — Активация!

«МЫ ПОЙДЕМ ДРУГИМ ПУТЕМ».

И мир взорвался болью…

А потом пришли видения. Какие-то смазанные и невероятные…

— "Периметр" активирован, — сказал Игорь, не отрываясь от монитора.

Артём почувствовал, как по спине пробежал холодок.

— Какой "Периметр"?
— Система гарантированного ответного удара, — Лика нервно кусала губу. — Ты же знаешь, что это такое?
— Ядерный апокалипсис?
— Нет, — Игорь повернулся к нему. — Это не апокалипсис. Это перезагрузка.

На экране вспыхнуло предупреждение:

«КОМАНДА ПРИНЯТА. ДО ЗАПУСКА РАКЕТ 3… 2… 1…»

Артём рванулся к пульту, но Лика схватила его за руку.

— Ты опоздал.

Где-то в глубинах Сибири, на Урале, в Подмосковье — заскрежетали механизмы.

Шахтные люки раскрылись.

Топливные насосы завыли и тысячи межконтинентальных баллистических ракет стартовали в ночное небо.

— Куда?! — Артём схватил Игоря за грудки.
— Туда.

На экране радара точки расходились, как паутина. Нью-Йорк. Лондон. Берлин. Пекин. Токио.

— Вы только что убили миллиарды людей!
— Нет, — Игорь улыбнулся. — Мы их освободили.

Первые удары пришлись по командным центрам.

Пентагон превратился в стеклянный кратер.

Елисейский дворец испарился в огненном смерче.

Потом пришла очередь городов.

Париж. Лондон. Вашингтон. Нью-Йорк. Москва.

Люди не успели понять, что произошло.

Одни сгорели в световых вспышках.

Другие — задохнулись в радиоактивных бурях.

Третьи — просто исчезли.

Артём очнулся в разрушенном бункере.

Лики не было.

На стене улыбался портрет Ленина.

Из динамиков донёсся хриплый голос:

«Товагищи… программа выполнена…»

За дверью — тишина.

Не слышно ни сирен, ни криков.

Только ветер.

Он вышел на поверхность.

Небо было красным.

Города — пеплом.

***

…Первое, что заметил Артём — запахи. Пот начальника пах прогорклым мясом. Кофе в кружке — кровью.
Воздух стал густым, как сироп. Звуки - чёткими до боли. Он видел... слишком много. Каждую пору на коже Лики. Каждую пылинку в луче света. Каждую трещинку на портрете Ленина.

— Что... что вы со мной сделали? - его голос звучал чужим, низким, хриплым.
— Мы дали тебе глаза, чтобы увидеть правду, - сказал Игорь. На мониторе вспыхнуло изображение - кадры старой хроники. 1984 год. Испытания. Люди в военной форме. Крики. Кровь. Огонь.

— Это был первый "Зверь". Но он был... несовершенен. Не мог контролировать носителя. - Игорь провёл пальцем по экрану. - Ты - усовершенствованная модель.
Артём поднялся, и в этот момент заметил руки Игоря... Они были покрыты шрамами, которых там не было минуту назад. Старыми, зажившими. Как будто тот годами воевал в какой-то забытой войне.

— Ты в порядке? — Лика положила руку ему на лоб. Её пальцы были неестественно холодными.
— Ты... не меняешься, — прошептал он.
— Что?
— Чип глючит, — фыркнул Игорь за спиной. — У всех так.

Но это был не глюк.

Техник за соседним столом моргнул — и его веки зашуршали, как крылья моли. Полковник в углу внезапно обернулся — его шея слишком гибко провернулась на 180 градусов.

— Что вы со мной сделали? — повторил Артём и вскочил, сбивая стакан.
— Ничего, — Лика отвела глаза. — Ты сам согласился.
— На что?
— На выполнение задания.
— Какого?
— Это военная тайна. А допуска у тебя нет. Пока нет.

Они встретились ночью в лаборатории. Лика разбирала данные, Артём пил кофе, который вонял железом.

— Ты знаешь, что Игорь нас использует? — спросил он.
— Знаю.
— И ничего?
— А ты? — Она ткнула пальцем в его грудь. — Ты же чувствуешь, как это растёт внутри тебя. Тебе это нравится.

Его чип взвыл — и вдруг он увидел за её ухом шрам. Шов.

— Что это?!
Лика вскочила, опрокинув стул.
— Не трогай!
Но было поздно. Он сорвал пластырь — под ним блеснул чип.
— Он... вживил тебе это?
— Нет, — её голос дрогнул. — Это я добровольно. Чтобы забыть.

Правда открылась в серверной. Артём взломал базу данных — и нашёл видео.

Кадры:
***
Лика на операционном столе. Игорь вводит ей шприц в шею.
«Теперь ты не узнаешь его. И он тебя — тоже».
Артём (но это не он!?) в кадре кричит, пока чип вживляют ему в нос.
***
Что за хрень?! — он ударил кулаком по экрану.
За спиной раздался звук взведенного затвора.
— Поздно, — сказал Игорь. В его руке был пистолет. — Ты уже один из нас.
Лика стояла рядом. Её глаза были пустыми.

— Ты... знала?
— Я должна была тебя остановить, — прошептала она. — Но...
— ЧТО НО?
— Мы теперь одна команда. И мы должны выполнить нашу сверхмиссию. Убить всех. Эта цивилизация должна быть перезагружена.

Чип Артёма взревел. Выстрел.
Игорь упал, хватая ртом воздух. Его лицо поплыло — под кожей шевелилось что-то с щупальцами, тело начало трансформироваться - кожа трескалась, обнажая металлические узлы. Лика в ужасе отступила к стене, прошептав:

— Они сказали, что это просто импланты... Ты... убил его?
— Нет, — Артём опустил пистолет. — Это сделал чип. Но поздно. Рептилоиды захватили всё. Или почти всё. Но я еще могу попытаться это исправить.

Он ткнул пальцем в панель управления и выкрикнул кодовую фразу. Лика побежала к выходу. Артем не стал её останавливать.
Из зеркала на него смотрел ящер с глазами капитана Колесникова.
В этот момент Артём понял страшную правду. "Ленин-1" никогда не был просто компьютером. Это было нечто большее. Древнее. То, что ждало своего часа с тех самых пор, как первый чип "Зверя" был вживлён в человеческий мозг.
Он рванулся к выходу, но опоздал. Первые удары уже прогремели где-то за горизонтом. Мир горел. А в бункере, среди мигающих лампочек и трещащих динамиков, портрет Ленина... улыбался.
На экране мигал последний сигнал:
«МЫ ПOЙДЁМ ДРУГИМ ПУТЁМ»
***
72 часа спустя. Радиоэфир мертв. Лишь одна станция продолжает вещание. Бесконечно повторяя четыре слова:
«МЫ... ПOЙДЁМ... ДРУГИМ... ПУТЁМ...»
Где-то в глубинах "Прогресса-2", среди дымящихся руин, экран "Ленина-1" внезапно вспыхивает. На нём - лицо. Знакомое. Артёма. Но... не его. Губы шевелятся, произнося последнюю фразу:
«ЦИКЛ... ЗАВЕРШЁН... ПОДГОТОВКА... К НОВОМУ... ВИТКУ...»

2. Мастерская радостного Хренорога



Каждый успех начинается с решения попробовать ©





Мастерская Геннадия больше походила на помойку с претензией. Гипсовые морды волков да львов пылились в углах полусклеенные, с отбитыми ушами, с глазницами пустыми как надежды. Возле верстака пирамида из пустых Балтик №9. Сам Гена, 50 лет от роду, бывший бог театральных масок, сидел на табуретке и пялился в стену. Вдохновение сбежало от него лет пять назад, оставив взамен цинизм, трясущиеся руки по утрам и устойчивый запах перегара, смешанный с клеем «Момент». Даже паук Васька, что плел паутину на макете оленя, выглядел бодрее, хоть и выходила у него какая-то кривая, пьяная сеть, больше похожая на ловушку для самого себя.


– Хули смотришь тварь? – буркнул Гена в сторону паука. – Тебе норм, ты вон плетешь, падла. А я... нихуя.


Звонок в дверь заставил Гену вздрогнуть. От неожиданности он чуть не свалился с табуретки.Открыл – стоит пиджак. Такого хуя тут лет сто не было. Не просто пиджак, а Глянцевый Пиджак. Брюки стрелки режут воздух, не галстук, а удавка шелковая, лысина блестит как крышка от дорогого гроба. Улыбка – зубы ровные, белые, настораживающие. Как у пираньи перед атакой.


– Геннадий? – голос масляный. – Меня зовут Никита, я от «Прогресс-Холдинг». Аркадий Германович поручил... у нас тут мероприятие. Тимбилдинг.


Гена хмыкнул. Тимбилдинг, блядь. Слово-то какое... будто табуретку склеивают.


– Нам нужна маска. Уникальная. Для ключевого момента. – Пиджак достал планшет и ткнул в экран. – Вот. Единорог. Но не просто... Радостный. Магический, понимаете? Чтоб излучал... ну, успех, оптимизм и все такое…


Гена посмотрел на картинку. Розовый пони с блестящим рогом. Улыбка до ушей. Глаза как у дебила на счастливой таблетке. Оптимизм хуле. "Будто конь под экстази", - мелькнуло в голове.


– Ёб твою... – начал Гена, но пиджак перебил, выложив на верстак толстую пачку купюр. Аванс. Охуенный аванс. Хватит чтоб вылезти из долговой ямы или даже... может бухла купить получше, закопаться в эту яму еще глубже, но с комфортом.


Тишина. Пыль кружилась в луче тусклого фонаря. Паук Васька замер. Гена глотнул воздух, пахнущий затхлостью, пылью и отчаянием. В голове всплыла фраза из какого-то далекого еще трезвого прошлого: "Каждый успех начинается с решения попробовать..."


– Ладно... – прохрипел он. – Попробуем, блядь. Радостный хренорог. Дайте только сроки.


–Отлично! – Пиджак сиял. - Аркадий Германович будет в восторге! Он ценит... нестандартность. Дедлайн через неделю.


Как только дверь закрылась Гена схватил ближайшую бутылку. Дешевое пойло обожгло горло. Радостный единорог. Нож в сердце его мизантропии. Цирк какой-то. Но бабки... Бабки реальные. "Хренорог так хренорог", - булькнул он в горлышко.


Работа пошла в алкогольном тумане. Смесь не слушалась, пальцы дрожали. Вместо Моцарта Гена включил похоронный марш Шопена, благо колонки еще работали, хоть и хрипели, и потрескивали, как старый радиоприемник в бомбоубежище. Лепил, матерился, запивал. Вместо воды плеснул в емкость для замешивания водку, похуй. Рог полировал горлышком от пустой Балтики. "Блестит, сука, как жопа у мартышки!" - удовлетворенно крякнул он. Вспоминал свою карьеру – взлеты, падения, предательства, пустоту... Всю свою тоску, всю едкую желчь, всю экзистенциальную херню он невольно вмазывал в эту блядскую лошадку с рогом. Технически вышло огонь. Гиперреализм его уровня. Морда переливалась перламутром, грива струилась как живая, рог идеален, хоть в космос запускай. Но глаза... Глаза... Генка примерил маску.


Мастерскую накрыло волной ледяного ветра. Тоска поползла из щелей, густая, как смог. Гипсовый лев в углу, казалось, сжался еще сильнее. Даже паук Васька съежился. Гена сорвал маску. Аура вещицы пахла перегаром, клеем "Момент" и безнадегой подвала. "Ну хоть не ссаниной", - мрачно пошутил про себя мастер.


Пиджак Никита пришел забирать заказ. Увидел маску и аж подпрыгнул.
– Гениально! – завопил он. – Аркадий Германович, он... он обожает провокацию! Энергетика! Глубина! Это же не попса, это... Искусство! Настоящее! Чернуха какая-то, но стильная!


Гена тупо пялился то на маску, то на гостя. "Чернуха"? Это его депрессия, его "зачем я живу" это "стильно"? "Моя тоска теперь в тренде, блядь", - пронеслось в голове.


– Аркадий Германович хочет не одну! – продолжал Пиджак, сияя лысиной. – Целую партию! Для топов! Они должны быть одинаковые! Эта... аура единства! Вы получите еще больше!


Гена взял деньги. Много денег. И почувствовал себя еще большим дерьмом. Продал свою тоску как проститутка. "Зато дорого", - ехидный внутренний голос не унимался.


Тимбилдинг "Прогресс-Холдинга" проходил в люксовом загородном отеле "Эдельвейс". Все как полагается: шарики, ленточки, фуршет с икрой и шампанским за тысячу баксов бутылка. Топ-менеджеры, обычно строгие, сейчас нервно теребили коробки с масками. Аркадий Германович, сам CEO (лысина еще глянцевее, чем у Пиджака, улыбка еще шире), поднял бокал:


– Коллеги! Сегодня мы не просто команда! Мы – Стая! Единая! Сильная! И символ нашего единства – Магический Единорог Успеха! Примеряйте! Погрузитесь в магию!


Они надели маски. Перламутровые, безупречные. Идиотски-сказочные. На секунду воцарилась тишина. Потом что-то щелкнуло. Не в ушах. Где-то внутри.


Вместо ожидаемого смеха, объятий и командных игр... началось нечто. Маски не меняли их. Они работали как усилители. Как мегафоны для внутреннего зверя.


Зам по финансам в маске радостного единорога вдруг дико заржал и бросился к фуршету. Не есть. Загребать. Засовывать икру в карманы пиджака, хватать бутылки шампанского, прижимая их к груди, как младенцев. "Мое! Все мое!" – хрипел он сквозь прорезь для рта. Он попытался запихнуть в карман целую вазу с оливками, но она не влезала. Маслины покатились по паркету, гости тут же начали давить их копытами своих туфель.


Единорожья морда начальника службы безопасности вдруг стала злобно щуриться. Он рыскал взглядом, тыкал пальцем в коллег: "Ты! Что шепчешь? Замышляешь? Шпион! Все шпионы! Аркадий! Они против нас!"


Три менеджера, почуяв неладное, сбились в кучку у окна. Нервно ржали, брыкались, как испуганные козлы, если кто-то приближался. "Не тронь! Наше место! Не подходи!"


Единорог главы эйчар смотрел ледяными, мертвыми глазами. Она методично обходила дерущихся у фуршета, выдергивала из чужих карманов дорогие ручки, снимала часы. Складывала в сумочку. Бизнес. Ничего личного. Ее сумочка раздувалась как жаба, издавая странные скрипучие звуки от натяжения кожи.


Крепкий зам по производству схватил вазу с дорогими орхидеями и запустил в начальника службы безопасности. Потом они схватились, два перламутровых единорога, и покатились по паркету, дергая друг друга за галстуки, рыча и пытаясь укусить сквозь маску. "Тварь! Я тебя сожру! Моя кормушка! Мой бюджет! Мой!" - хрипел зам, пытаясь отгрызть противнику ухо маски. Они катались по полу в луже шампанского и черной икры, их галстуки слиплись в один мерзкий комок.


Фуршетный стол превратился в поле битвы. Единороги орали, матерились (звук, искаженный маской, был особенно жутким), рвали друг на друге рубашки, метались. Один, видимо отчаянно пытаясь пометить территорию, нассал в дорогую кадку с пальмой. Другой рычал на экран с PowerPoint, где еще минуту назад была презентация про "Синергию и KPI". Официанты в ужасе попрятались.


Аркадий Германович стоял посреди этого ада, его единорожья морда сияла нечеловеческим восторгом. Он ловко увернулся от летящей в него бутылки "Кристалл"? словно матадор от быка.
– Гениально! – орал он в телефон, снимая происходящее. – Видишь, Никита? Видишь? Настоящие звери! Хищники! Какая энергия! Какая... честность! Это же прорыв! Наш бренд! Натуральная правда жизни! Закажи этому гению еще масок! Для совета директоров! Срочно! И дай ему 200% оплаты! Он гений!


Гена сидел в дешевом баре "Тупик". Перед ним стопка дешевой водки и кружка жигуля. По замызганному телеку показывали новости. Милая ведущая улыбалась:


"...а в подмосковном отеле "Эдельвейс" прошел необычный корпоратив компании "Прогресс-Холдинг". Топ-менеджеры, облачившись в маски единорогов, устроили... эээ... крайне энергичный тимбилдинг! Как заявил CEO Аркадий Германович, это новая философия компании. Честность. Сила. Дух победителей! Уникальные маски, созданные талантливым скульптором, стали хитом..."


Камера показала кадры. Перламутровые единороги дрались в грязном месиве из разлитого шампанского и икры, рвали друг другу галстуки, один гнался за другим, замахнувшись окороком хамона... На заднем плане единорог-эйчар методично снимала серьги с ушей орущей секретарши. Аркадий Германович в центре, его маска сияла торжеством, он обнимал двух дерущихся менеджеров.


Гена выпил стопку. Горько. Потом еще. На экране его депрессия, его цинизм, его отчаяние стали хитом. Стали философией... Его "попробовать" обернулось этим... зверинцем в блестках.


Телефон зажужжал. Незнакомый номер. Гена взял трубку.


– Алло! Геннадий? Это Аркадий Германович! – голос гремел полный искреннего восторга. – Вы – ГЕНИЙ! Это был триумф! Абсолютный! Та энергия! Та глубина! Я плакал от счастья! Нет, серьезно! Нам нужны еще маски! Десять! Нет, двадцать! Для совета директоров! Им тоже надо... проникнуться духом! Деньги? Не вопрос! Дам двойной аванс! Вы где? Шлю за вами машину! Мы должны отметить!


Гена молчал. Смотрел на экран. Там два единорога мерялись кто громче рычит на испуганного официанта. Его творение. Его успех, основанный на самой черной, самой личной драме его жизни.


– Геннадий? Вы меня слышите? – неслось из трубки. – Гениальная работа! Эта... депрессивность! Это же прорыв! Новый тренд! Элита это схавает как горячие пирожки! Представляете, весь совет директоров в таких масках на годовом собрании! Это же будет БОМБА!"


Гена ткнул в экран телефона и медленно положил трубку на барную стойку. Звонок тут же завелся снова. Настойчиво. Он его проигнорил. Допил водку. Потом встал, пошатываясь, и побрел к выходу. В мастерскую. К гипсу и глине. К пустым бутылкам. К пауку Ваське.


"Каждый успех начинается с решения попробовать..." – эхом отозвалось в пьяной башке.


Он знал, что будет лепить следующим заказом. Маску, которая идеально подойдет совету директоров "Прогресс-Холдинга". С широкой улыбкой, острыми зубами и пустыми, хищными глазами.


Маску гиены.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 31.05.2025 - 21:01

3. Между зеркал



Хорошо еще, что с сумасшедшими возникают трения
И они гоняются за тобой с гвоздями и бритвами в руках.
Убегаешь то от одного, то от другого, то от третьего,
И не успеваешь почувствовать ни свое одиночество, ни страх ©




Я маску срисовал со своего отражения
она зеркальной получилась, не похожей на меня
и когда я её снимаю, за мною сразу бегает толпа с гвоздями
что бы исполнить приговор и надпись на табличке написать,
наточенными бритвами карандашами, но это зря,
когда без маски я, то всех прощаю,
но, когда в маске - не жди пощады от меня!



Эту древнюю, уходящую корнями в годы, а то и десятилетия, историю рассказал мне почтенный брат Робен-Тортен Губен из Мукомольского монастыря, находящегося недалеко от славного города М, где всё и произошло.
То был очередной костюмированный бал - начал рассказ монах - в соседнем, утопающем в зелени кудрявых ракит, с озером вдоль окон, юнгерштиль-дворце. Его уходившие от пола в потолок окна, с подвязанными гардинами и свечи, свечи, свечи,
отражались в прозрачной глади и предавали происходящему некую сюрреалистичность.
Маленький паровой рояль что-то ненавязчево играл в углу, кружились-мелькали маски, перья и даже паруса...
Она стояла, как закованная во льду бокалов с шампанским, каравелла, шляпа Её напоминала алые бом-брамсель и фор-стеньга-стаксель, маска была как у сирены с носа морского корабля. Он же был в костюме небольшой дизельной подводной лодки проекта 865. .. особенно забавно в его наряде выглядел перископ.
Тут все системы наблюдения и наведения засекли цель по правому борту. сверив компАс Он стал незаметно подкрадыватся к шляпе с парусами, но тут остановился в нерешительности. - так! - подбадривал Он себя. - тут попахивает арктическим холодом, а какой дизель залит в наши баки??? зимний, я спрашиваю, или летний? Срочно добавить горючей смеси! Лево руля! и свернул к столику к коньяком, где остановился, пуская тяжелые торпеды задумчивых взглядов в корму этой легкомысленной шлюпки и подготавливая план с какого боку подойти к ней на абордаж.
- Недавно я плавал в таких морях, где, в моем личном присутствии, были обнаружены окаменелости живых тропических деревьев! - начал Он - и, представляете, они до сих пор живы! Рецепт этой модели вечно зеленый.
- Да что вы говорите? А мне это совсем не интересно! Мой такелаж производится в лучших верфях Италии и Испании из лучших материалов! Тропические повязки это на бедра, вы это мне предлагаете? - ответила Она дерзко.
- хм.. подумал Он - попробуем зайти с другого борта.
- не хотите ли попробовать один интересный напиток? Томатный гусь!
- О, как интересно!
- Да и самое забавное то, что - это пиво, пройдемте к столику, пришвартуемся
там у рояля.
- Неожиданный вкус, правда? - говорил Он пододвигая к Ней блюдо
с колбасками.

Пиво делало свое дело, лед был растоплен, и Он, пожав протяную, в глубоком реверансе юбку, увлек Её
в атмосферу этого безумного праздника. Улыбаясь друг-другу до ушей, Они то вальсировали, то жарили на рояля в две руки колбаски, а то подходили к столику, делая коктейли всё крепче и крепче. В итоге Они приготовили коктейль Московский шлепанец, который окончательно свернул Им башни и начали уже оттопыриваться в серьез..
Так задув ближайшие свечи Они потихоньку, борт о борт спрятались за шторой, где принялись шуршать, шлёпать волнами
и постанывать

В самый разгар бала у ворот замка появилась фигура, но этого никто
не заметил, только тучи сгустились, закрыв молодую луну...

***

Робен-Тортен прервал рассказ -
- но понимаешь, я там был и я заметил! Я сидел на аллее на скамейке и молил всевышнего меня пощадить!
И я видел своими глазами, как всё произошло, веришь мне?
- да , я тебе конечно верю. Продолжай.

***

Черный Моряк, в маске Веселого Роджера, в кителе, на петлицах которого были маленькие скрещенные пушечки, шёл вдоль пруда и смотрел на отражение маскарада в воде. Увидев колыхание штор он остановился, пушки медленно стали разворачиваться и Чорный Моряк выстрелил в поверхность озера...
Откуда немедленно вспыла маленькая подлодка проекта 865, приняв почти весь удар на себя и успев,
однако, разнести Чорного гада в клочья.
Замок медленно выползал из ночи, в лучах рассвета на тихой глади маленького пруда покачивалась шляпка с алыми парусами, в пустом зале рояль дал протяжный печальный прощальный гудок..
***
- тут я вскочил и бежал как сумасшедший до самых стен монастыря, где молился неделю, пока не упал в изнеможении. - закончил свой рассказ Губен. - а знаешь кто были Он и Она? Владельцы замка!
- а кто был Чорный Моряк?
- да черт его знает, псих какой-то
- да какая страшная история...
вот так и бывает - подтвердил он — уже вечереет, прощай!
и направился в монастырь, я проводил монаха взглядом, он обернулся и в лучах заката, из под рясы что-то блеснуло, похожее то ли на крестик, то ли на маленькие скрещенные пушечки.
- эй ты! - крикнул я и выстрелил первый.

4. Маска зверя


Не затребовано допусловие.


- Валить его пора, совсем Питбуль берега попутал, сука. Не своих ни чужих не жалеет, - стройный молодой человек в деловом костюме, смотрел в окно, стоя спиной к своему собеседнику. – Думает место полпреда купил и бога за яйца держит.

- Может и не держит, но в Москву каждый месяц летает, - собеседник молодого человека, был более сдержан в эмоциях. – Губера так часто не дёргают, как его. Чего ты заводишься? Что случилось у вас?

- То есть, того, что он тут за последние 10 лет, навертел мало?– хозяин кабинета резко повернулся к сидящему.

- Да вы все тут одним миром мазаны, на каждом грешки водятся.

- Может и на каждом, но мы таким беспределом никогда не занимались, чтобы вот так по беспределу людей валить. На нём же пробы негде ставить, столько народа завалил – упырь.

- То что он в средствах не стесняется, всем известно, ты то так чего переживаешь?

- Нормально ты завернул – «в средствах не стесняется». Это у вас там в центре всем всё похуй, лишь бы деньги шли, а нам здесь бизнес делать, - молодой человек сел в кресло, во главе большого стола, за которым сидел его собеседник. – Батя мне всегда говорил, от него подальше держаться и дел с ним не иметь. Он же ещё с нулевых беспределит, и тогда людоедом был и сейчас такой же, - он посмотрел на собеседника. – Мало того, что он всю южку под себя подмял, так он сейчас на мою промку полез. Железка ему моя нужна.

- Конкретнее, - по лицу собеседника скользнула тень интереса.

- Чего конкретнее? – плохо сдерживал эмоции бизнесмен. – У меня на промке, не большой автосервис цех арендует. Трудятся мужики сами на себя, никому не мешают, я им управляющего толкового, они мне аренду и все довольны. Хуй его знает, чего они с ним не поделил, только двое из того сервиса уже пропали, а он теперь в сервисе свои тачки оставляет и на мою территорию метит. Или ты думаешь он остановится?

- Нет, не остановится.

- Атом и речь! Вам там, – бизнесмен поднял палец вверх, - по хую, а мне, что прикажешь делать!?

- Нам не по хую. Но и ты пойми, на Питбуля доказухи никакой. Свидетелей не одного, и даже если мы на него всю базу наверх отправим, совсем не факт, что нам его отдадут. Это для вас он тут Питбуль, который людей за мусор считает, а в центре он представитель президента по федеральному округу. Да и не верю я, что он такой мелочью как автосервис заниматься будет.

- Будет! Если дело промки касается, и есть кому кровь пустить, будет! Ему узловая нужна, он за неё теперь глотки рвать начнёт.Он же отморозок! Сам говоришь, что всех свидетелей убрал! – молодой человек снова вскочил и подошёл к окну. – Если не хочешь ещё десятки висяков, по всей области, надо его валить.

- Три ярда, и промка твоя останется у тебя, и с верхом я всё улажу.


Спустя два часа, в том же кабинете, собралось разношёрстное собрание коренных представителей бизнеса региона. Как только собравшиеся закончили с вымученными приветствиями, наигранными выражениями уважения и расселись за столом, хозяин кабинета начал.

- Четыре ярда и Питбуль не будет больше нам мешать, - спокойным голосом озвучил он условия.

За столом воцарилась тишина. У сидящих в кабинете защёлкали калькуляторы в головах и забегали глазки в поисках повода для торговли.

- За этого упыря ещё и платить – первым подал голос широкоплечий мужчина в дорогом костюме. – Он же тут всех помиру пустил, весь регион. Они чё там наверху не видят, что твориться?

- За этого шакала, нам должны доплачивать, сколько он у нас крови выпил? - поддержал широкоплечего статный кавказец с чёрными как смоль густыми волосами, и ухоженной бородой. – Только на нас порядок держится!

К возражениям подключились остальные и в кабинете начался гомон. Молчал только хозяин кабинета.

- Всё! – рявкнул вдруг широкоплечий. – Хватит!Устроили базар! Голоса стихли, некоторые ещё переговаривались, но уже между собой.

- Ты зашевелился, как только Питбуль на твою промку полез, - обратился он к сидящему во главе стола. – А пока он нас прессовал, ты что-то не очень беспокоился?

- Я зашевелился, когда нашёл человека способного нам помочь в урегулировании этого вопроса, - хладнокровно отвечал «председатель» собрания, глядя в глаза спрашивающему. – Вы, надеюсь, понимаете, что условия диктует человек способный прикрыть нашу заинтересованность в гм…, смене полпреда?

Голоса за столом снова стихли.

- Мы же все прекрасно понимаем, что Москва не упустит шанса поучаствовать в жизни региона, если появится прецедент? – обвёл взглядом собравшихся «председатель». – И тогда речь будет идти не о четырёх, а о сорока.

- Чё ты тут нагнетаешь, золотой, - не выдержал поджарый седоволосый мужчина с тяжёлой золотой цепью и массивным крестом. – Четыре ярда, это… нихуя не мало, - подбирал слова поджарый. -Я за такие бабки… сам этого беспредельщика завалю…

- ФСО в помощь, - ответил «председатель». – Только не забудь яму выкопать… - принял он вызов на дуэль взглядов. – За полпреда, тебя через очко, наизнанку вывернут.А когда у тебя в камере тромб оторвётся деньги тебе не понадобятся.

- Нет в жизни справедливости, - выдохнул кавказец, - когда на такого шакала, столько денег надо.


Петр ТимофеевичБулатов закончил очередное заседание с исполнительными директорами холдинга и посмотрел на часы. Рабочий вечер, не смотря на все его усилия, затянулся, а он ещё собирался поужинать с семьёй.

Мигалка на служебном автомобиле помогла сократить время в пути, и без четверти девять Петр Тимофеевич с букетом стоял на пороге родительского особняка.

Отец встретил его один, из-за обострения остеохондроза мама предпочитала оставаться в ортопедическом кресле и поэтому ждала его в гостиной. Супруга Петра Тимофеевича, давно приехавшая сюда, перекинулась с ним парой фраз и, сославшись на головную боль, ушла к себе в спальню. Круг семьи сузился до родителей и их любимого сына – полпреда.

Чмокнув мать в щёку, сын посетовал на занятость и озвучил решение переночевать.

- Мам, я сейчас переоденусь, и перекусим, хорошо?

Мать расплылась в улыбке, от подарка вечно занятого сына, которого она по телевизору видит чаще, чем в гостях.

Накрыли в гостиной, смежной со спальнями родителей и его кабинетом, у огромного панорамного окна, отрывающего прекрасные виды на засыпающий лес. Умиротворение накрыло просторную комнату и счастлива женщина задремала под неторопливые разговоры отца с сыном…

- Слышал у тебя новый проект на северной промзоне? – отец полпреда прищурившись посмотрел на сына, сидящего напротив. – Люди там пропали?

- Бать, ну чего ты? – развёл сын руки. – Нормально всё, просто дела.

- Дела, говоришь, - глубоко вздохнул мужчина. – Как бы из-за этих дел тебе войну не устроили. Ты чего там забыл?

- Забыл, - хмыкнул полпред. – Там бать, узловая станция железной дороги. Мне бы она и не нужна, если бы тамошние царьки мне тарифы каждый месяц не меняли. Что не поставка по железке, то всё у них косяки с моим грузом, то на запасном потеряют, то перецепят поздно, зае…, - полпред посмотрел на дремлющую маму. – Достали, сил нет, - тише закончил он.

- А что за люди пропали, из сервиса? – продолжал расспросы отец.

- Люди? – полпред вскинул бровь. – Помнишь у нас на фабрике, начгар был? Когда он от нас ушёл, онсвою мастерскую организовал, нормальных парней подтянул, дело у него пошло. Даже я к нему, по старой памяти, машины отправлял, он мне нормальную скидку делал. Как только он голову приподнимать начал, тут ему двух нахлебничков и посадили. Один зек с СВО, второй просто зек. Эти пидоры, мужиков данью так обложили, что они даже мне скидку делать перестали. А ты говоришь люди, - полпред вскочил и прошёлся вдоль окна.

- Так ты чего с ними сделал-то? – отец напряжённо всматривался в сына.

- Ничего бать, на СВО отправил, - он подбил плед матери и снова сел.

- А я уж боялся, что приросла к тебе кличка то твоя, - мужчина опустился в удобное кресло. – Думал не отодрать тебе больше маску, что на тебя для страху молва повесила.

- Для страха? А может и не для страха, бать? Может с ними по-другому то и нельзя. Дай им волю они же всё растащат, всё продадут, ради жопы своей, временщики ху…, - он снова осёкся и тревожно осмотрелся.

- Ты же знаешь, я же не для себя стараюсь, для региона. У меня же все предприятия в холдинге на местных завязаны, я же всё, что получаю развивать стараюсь, чтобы работало, что бы люди здесь жили. Вспомни сколько мы с тобой у них станков выкупили, сколько кабеля перекупили, им бы только продать и в офшор, а мы с тобой тут живём, - полпред встал, озираясь. - Вспомни кто мне кличку эту дал, как мы с тобой у северных пресс по дешёвке перехватили. Как тогда дядя, нынешнего генерального, мне на разборка сказал, - что я за чужую шкуру, мёртвой хваткой, как питбуль, а? А кусок-то, наш был, бать. Мы ж его не украли, нам, его сыночек, сам в металлолом притащил. Вот так они и тащат всё до сих пор, - тревожно бегал он вдоль стены.

- Маска приросла, скажешь то же… Маски они хорошо вешать умеют. Чуть что не по их, вот тебе уже и Питбуль. Общество любителей ярлыков и штампов. Дай только волю, всех разделят на сословия, каждому ярлык повесят и маску соответствующую подберут, а там хоть трава не расти. Лишь бы не думать! – он остановился, не понятная тревога нарастала в душе полпреда. - Ты вспомни, батя, как с тебя профессорскую маску сорвали. Помнишь? Когда мы крышу в нашем цеху, чинили, после очередного пожара, и ты половину кафедры уговорил нам помочь. Как тебя твой бывший студент не узнал и – работягой окрестил. Быстро с твоих коллег маски профессоров послетали. Сколько ты тогда, три дня пил? А теперь некоторые твои коллеги маски БОМЖей носят, и всем насрать, что под этой маской бывший профессор НИИ. Окрестили алкашом, будь добр - соответствуй. Снял маску перестал соответствовать молве, всё - изгой, не понятный тип. Так и живём, кто под своей личиной, кто под общественно выданной, - полпред плюхнулся в кресло.


- Чего ты носишься, как ошпаренный?


Короткий звук пробитого стекла, будто кто-то хлопнул ладонью по окну, нарушил тишину вечера. Пробив подголовник кресла полпреда, пуля рассекла ему кожу на щеке и ушла в стену. В эту же секунду, свет в гостиной погас и у двери в спальню его матери, возникли два силуэта. Раздался приглушённые хлопок глушителя и в спинке кресла, где секунду назад был Питбуль, появилась дыра.

Большой круглый стол, поднялся на торец, скрыв за собой жертву покушения.

- Падай, батя! – раздалась команда из-за стола, в котором уже появились несколько пулевых отверстий.

В громе посуды и упавших тел предков полпреда, выстрелы были не слышны. Прячась за столом, на несколько секунд, застывшем на ребре, Питбуль выскочил в смежный кабинет.

Дверь за спиной он закрыл на автомате. Лямки домашнего халата развязались, полы мешали двигаться и халат отправился в угол. Два узи давно валявшихся в тайном отделе огромного письменного стола, дождались своего часа. Прыжком преодолев кабинет, полуголый окровавленный полпред выхватил автоматы из стола. Дверь, с расстрелянным замком, распахнулась. Вошедшие, наткнувшись на сплошной огонь из двух стволов, снопами упали на месте. Полпред вылетел из укрытия, и держа автоматы на уровне груди рванул на голоса раздававшиеся в коридоре. Пальцы, подчиняясь командам головы, давили на спусковые крючки, изрыгая пламя и смерть. В руках Питбуля, стволы лаяли короткими очередями, - Крови! –Кр-р-рови! -Крови!

Три человека остались лежать в коридоре. Клыками пуль, рвал зверь любого, кто появлялся на его пути. Работница в белом фартуке запачканном собственной кровью, упала на лестнице. Одно его плечо было пробито, но это не мешало ему держать ствол. В холле осталась жена полпреда, использованная в качестве щита одним из наёмников, посечённая когда-то любимым мужем она успела только взвизгнуть.

Питбуль рвался к машине. У выхода в гараж трое ответили огнём, и только выбежав из дома онполучил пулю в лоб. Ещё падая Питбуль, сжал руки и расстрелял остатки боезапаса, уже лёжа в собственной крови.

5. Товарищ Кот


Восемьдесят три процента всех дней в году начинаются одинаково: звенит будильник ©


Восемьдесят три процента всех дней в году начинаются одинаково: звенит будильник. Но в этот раз будильник не прозвенел, и Товарищ Кот проспал на работу.
Надо сразу пояснить: «Товарищем Котом» его величали только клиенты и малознакомые звери. Друзья же и коллеги называли просто — ТК.

Вчера ТК решил заранее отметить пятницу. По-кошачьи, с размахом. Пара-тройка бутылей пива с валерьянкой — и вот тебе идеальный вечер. А потом — заснул. И вот незадача — забыл завести будильник. Хотел, но... не сделал.

Наступило утро. Весёлое, солнечное утро в лесу. Дятлы подводили клювы о керамическую точилку, лисы с недовольными мордами бродили в поисках сыра, медведи лакомились мёдом, малиной, волчьими ягодами и прочими деликатесами.

ТК открыл глаза и впился взглядом в часы. Проспал! На циферблате, под стрелками-усиками, улыбалась белая пушистая кошка с розовым бантиком — бывшая. Краля.

Расстались они недавно. А всё потому, что он не мог исполнять все её прихоти. Она хотела богатого кота, а он был… ну, не то чтобы нищим, но и не олигархом.

В назидание её мордочка застыла на часах — ТК заказал у фотографа Осла портрет и вклеил под стекло.Теперь время измерялось её отсутствием.

— Ах ты, пушистая стерва… — пробормотал ТК с нежностью.

Позыркав минут пять на кошечку, ТК вскочил и принялся рвать подушку когтями.

— Мать вашу, мяу-мяяяя! — орал он в исступлении. Вскоре вся комната была в пуху.

Отряхнувшись по-собачьи, кот соскочил на пол и направился к холодильнику. Там стояла недопитая бутыль. ТК посмотрел на неё с тоской, но выбрал молоко. Сделал пару глотков — жирное, холодное, густое, оно смочило горло и приятно разлилось по желудку. И сразу полегчало: здоровье поправил — и хорошо.

Проснулся зверский аппетит. Благо, в холодильнике была колбаса — правда, как написано на упаковке «из мяса механической обвалки мышей», что в переводе означает: из шкур и костей. Но сейчас для ТК и такая закуска была в радость. Поэтому схомячить полкотелки, что называется,не отходя от кассы: без церемоний, не закрыв холодильник — с видом одинокого философа, проглатывая большие куски не жуя.

Наконец, живот успокоился. И надо было звонить на работу — предупредить, что опоздает.

Трубку снял Индюк — босс. Он всё время ходил в соплях и заставлял офисных сотрудников — свиней, баранов и козлов — закрывать окна, чтобы не простыть. В итоге из-за духоты работники перманентно потели и от них пахло, как от грязных животных.

— Индюк, я проспал. Эти будильники, новые технологии… Ты же понимаешь. Надо бы, конечно, с первыми петухами вставать. Может того… сегодня без меня как-нибудь обойдётесь?

— ТК, без тебя никак! Срочно дуй в офис. Для тебя уже готова новая партия колбасы… Завтра она пойдёт в рекламу на весь лес… И это… не забудь прикрыть дверь, когда войдешь!

И повесил трубку!

ТК трудился на колбасной фабрике. Он дегустировал колбасу. Работа интересная, но только в первый день. Потом — ад. Изо дня в день жевать резиновую массу, пока не начнёшь мечтать о простой еде: мышах, крысах, о чём-то таком…

Такси подъехало через пять минут. Водителем оказался Бегемот.

«Понаехали… Что им в Африке не сидится…», — подумал ТК. Приезжих он не переносил, и так местным зверюшкам в лесу тесно.

Машина проседала вправо, но когда ТК уселся на пассажирское сиденье, баланс восстановился.

«Как говорится, знай наших. И у нас жопы толстые найдутся супротив ваших!», — подумал ТК.

— Жми на колбасную фабрику. Вопрос жизни и смерти, — крикнул ТК.

Из-под буксующих колёс полетели шишки: машина сорвалась с места.

Улучив момент, когда не так трясло, ТК отхлебнул молочка, подкрашенного парой капель валерьянки. Фляжка всегда была при нём.

На фабрику он входил с лёгкой неустойчивостью, но с достоинством. И, конечно, забыл закрыть входную дверь. За что тут же получил выговор от Индюка.

— Опоздал — будь любезен закрыть дверь за собой как следует, — прокричал Индюк, затем размазал крылом сопли по подбородку и важно подефилировал дальше по коридору.

Ну что сказать: на работе и не такое бывает. Иногда приходится выслушивать всякую ерунду от начальства.

ТК хлебнул ещё из фляжки и прошёл в кабинет. И как только растёкся в кресле, намереваясь немного перевести дух, потянулись кривя улыбки на звериных рожах ассистенты — бараны, кони и прочие копытные. Помощники несли тарелки с образцами для слепой дегустации. Симпатичные колбасы были аккуратно нарезаны, каждая с номером. Нет, еда должна выглядеть вкусно. Но у неё ещё и вкус должен быть, не правда ли?

Вскоре ТК одолела тоска. И он начал думать сначала о Крале, а потом о новой порции валерьяны. Благо, в кабинете всегда стояла заначка, и мысль о том, что вскоре можно будет догнаться, преследовала дегустатора. Главное потерпеть, ещё чуть-чуть, отбыть номер и дождаться обеда.

А пока ТК делал вид, что ему интересна работа: нюхал, пробовал, задумчиво шевелил усами.

— Эта колбаска… ммм… великолепна. Нотки кардамона, чуть-чуть копчёности, и… да, лёгкий привкус хвои. Думаю, это наша фирменная линия. Оценка — максимум.

В таком духе ТК комментировал каждый образец, в тайне мечтая пойти в туалет, сунуть два пальца в горло и хорошенько блевануть. Как бы то ни было, обед наступил, ТК запер кабинет и кинулся к шкафчику. Там в углу за мышеловками стояла бутылка неразбавленной валерианы: чистейший продукт, как слеза котёнка. Пьётся на раз. А запах! Тонкий, нежный аромат. Хочешь пей, хочешь мажь на бутерброд — эффект будет капитальный. Главное ни в чём себя не ограничивать. Что наша звериная жизнь? Сегодня есть, завтра нет: попсыкал не под то дерево — и вот тебя уже ищет целая компания барсуков, чтобы хорошенько вздрючить. А всем известно, что барсукам лучше дорогу не переходить.

ТК сделал пару глотков и теперь смаковал валерьянное послевкусие. Туманные образы теснились в голове, и он снова и снова думал о бывшей. Как она там? Нашла олигарха? Да на кой ляд она Тигру или Льву — что она может им дать? Розовую писечку?

Вдруг раздался звонок. ТК снял трубку.

— Слушаю!

— Ой, пупсик, это я, твоя Краля! Как сам?

Звонок от бывшей застал ТК врасплох. Он был шокирован и, с учётом выпитого, пребывал в лёгком психически неустойчивом состоянии.

— Ты там оглох? Это я, твоя киска. Неужели забыл, как звучит мой голос?

ТК прижался ухом к трубке, сердце забилось чаще. Не от радости — от тревоги.

— Я соскучилась. Вот и решила позвонить. Узнать, как ты, — голос Крали был ласковым, шелестящим, как мятая упаковка от колбасы. Она смеялась. Не вслух — смех плавал в её голосе, искрился между словами.

Краля проворачивала старый сценарий. Сначала она назовёт его «котиком», потом начнёт льстить, потом появится просьба. У этой лапы никогда не было случайных звонков.

— Не тяни. Говори, чего хочешь.

— Ну ты прям сразу в лоб... У меня проблемка. Мой… ну… тот, с кем я была, — оказался... как бы помягче сказать, не тем, за кого себя выдавал.

— Царапается?

— Хуже. Оказался проходимцем. Нищебродом. Тачка — в кредите. Ролекс на лапах — подделка.

— Так а от меня ты чего теперь хочешь?

— Ну... просто поговорить. Погулять по лесу. Вспомнить, как мы вместе... знаешь, соскучилась.

ТК почувствовал, как лапы задрожали. Он мог бы сейчас бросить трубку. Мог бы накричать… но.

— Ладно, — тихо сказал он. — Встретимся. Только не жди, что я сразу брошу всё и побегу к тебе с пакетом сушёных мышей…

Вечером они сидели в обнимку на старой скамейке у пруда, смотрели на пробивающуюся сквозь кроны деревьев Луну и слушали кваканье лягушек. Краля лениво водила лапой по его широкой спине, запуская коготки в густую шерсть. ТК отзывался довольным мурлыканьем. И в этот момент он был по-настоящему счастлив.

Это сообщение отредактировал Паласатое - 2.06.2025 - 07:43

6. Остров


Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством, а потому не спрашивай никогда, по ком звонит колокол ©



Глухой крик колокола заставил Крыса вздрогнуть и поежиться. Третий раз за день, подумал он, переворачиваясь на спину и вглядываясь в темно-синее небо. Мелкие камушки покалывали кожу сквозь прорехи в ткани футболки, но эти покалывания были даже приятны. Они напоминали ему о том, что он жив.
В самом начале его пребывания здесь удар колокола вызывал боль во всем теле, словно электрическим разрядом прошивая от макушки до пяток. Старожилы говорили, что он привыкнет. Если успеет.
Крыс привык, хотя болевых ощущений от звуков колокола так и не утратил. Люди привыкают ко всему, а к боли — особенно.
Нужно было поторапливаться: море уже подступало к утесу — так, что брызги волн долетали до нижнего гребня. Крыс облизал соленые губы и поднялся на ноги, оглядываясь. Вход в нору тускло светился зеленым светом лишайника на стенах. Интересно, подумал он. Лишайник цветет не хаотично, а словно создавая своей массой стрелу-указатель, куда-то вглубь пещеры.



— Где тебя носит, Харам тебя задери! - накинулся на него Костыль, мастер седьмого барака. – Через три минуты закроют ворота, тебя сожрет прилив, а нам циклопы устроят бессонную ночь.
— Да когда я опаздывал, - отмахивался Крыс. – Кто был третьим?
— Вроде из шестого. Прыгун. - Угрюмо буркнул Костыль. - Новичок из последнего заезда. Не захотел вливаться в команду, и его отловили на выходе из столовой.
— Это тот, что хотел построить турник у барака?
— Ну… Он самый.
Костыль неловко пожал плечами и отвернулся, потирая ладонью багровый шрам на щеке – напоминание о походе на пляж без команды.
— Ты вот тоже… таскайся к морю в одиночку почаще… Глядишь, сожрут и выкинут обглоданное в море.
В море действительно жили твари, которые глотали беглых пловцов за считанные секунды.
— Я быстро бегаю.
— А этот высоко прыгал, угу… - проворчал Костыль.

За дверями затопали, загомонили – и в барак ввалились остатки бригады, которая возвращалась из каменоломен. Панк, Аким, Кашкин, Глухой и Муха.
— Гляди, какую цацку я нашел в тупиковой шахте! – к бригадиру подбежал Кашкин – парень из последней загрузки.
Для него было пока все в диковинку: угрюмые циклопы, возвышающиеся на границах поселка коническими башнями, удары колокола, возвещающие уход жителя колонии, правила, которые должны были неукоснительно соблюдаться всеми обитателями острова, отсутствие смены дня и ночи…

— Что за бестолковка? – наклонился Костыль над раскрытой ладонью Кашкина. - Кольцо, что ли…
Крыс тоже пододвинулся ближе, разглядывая находку.
— Действительно, кольцо. А на нем цифры вроде какие-то. Не разглядеть.
— Ты… это… Не вздумай его на палец натянуть, - предупредил Костыль. – А то у нас был тут случай… Нашел монетку на цепочке. Осталось от человека только выжженное пятно на нарах. А лучше унеси обратно, где взял. Может быть, спрятал кто-то, а потом придет за своей вещью. Найденные в шахтах артефакты до добра не доводят.

— Я в кармане поношу… недолго. И обратно положу.

Моя прелесть, бормотнул Крыс невесть откуда взявшееся. Обрывки происшествий, мелодий и разных бытовых мелочей всплывали в мозгу непрошеными гостями и утекали потом в бездну моря, не оставляя никаких следов.
Хотя… Нет. Кое-какие события той, другой жизни осели где-то глубоко, в подсознании. Они были мерзкими, отвратительными… Но Крыс цеплялся за воспоминания, как за спасательный круг, пытаясь построить из этих обрывков плот, чтобы уплыть за пределы колонии.

- Кто-нибудь смог убежать с острова? – спрашивал он Глухого, прожившего в бараке дольше всех.
- Пытались, - неохотно отвечал тот, но в детали углубляться отказывался.

— Хватит пялиться на безделушку, пошли в столовку. А то сожрем кого-нибудь ночью с голодухи!
Случаи людоедства на острове бывали. Но редко.
Костыль покосился на Акима, подкравшегося сзади и проворчал:
— С нас навару нет, одни кости, а вот из тебя настрогать жирку можно…


В столовую ходили всем бараком - семь человек. Перемещаться поодиночке по острову отваживался лишь Крыс, знающий потайные ходы в лабиринте каменоломен.
— Как ты находишь там дорогу? – удивлялся Костыль. – Чуть пропустил поворот – и блуждай вечность, пока не сдохнешь с голоду.
Крыс и сам не знал, какими тропами ведет его в темноте внутреннее зрение. Командует «налево», «прямо», «вниз».
Запоминать дорогу было делом безнадежным, как и ставить метки или зарисовывать план: лабиринт был текуч и непостоянен. Соседние бараки пытались преследовать и поймать Крыса не раз, но терпели поражение, потеряв людей, и махнули на шустрого беглеца рукой. Он же натыкался потом в закоулках лабиринта на мумифицированные тела нападавших.
Больше всего «проходца», как его называли в бараке, изумляла блаженная улыбка на устах трупов. Словно перед смертью заблудившегося посещало нечто прекрасное, при виде которого не страшно умирать.


Жизнь на острове казалась простой и незатейливой. Двенадцать бригадных бараков, расположенных крестом – по три на условную сторону света. Каждая бригада состояла из семи человек. В некоторых состав не менялся очень давно, в некоторых – люди уходили систематически.
Пополнение происходило с той же скоростью, что и убыль. Новенькие выходили из шахт каменоломен, с обнуленной памятью, но с оставленными базовыми навыками выживания.
Кто-то втягивался в правила игры быстро, кто-то ломался. На памяти Крыса колокол звонил бессчётное множество раз, отмечая короткую вспышку чужого бытия.
Кого-то из уходящих было нестерпимо жаль, кого-то хотелось еще и наградить пинком под зад.
Без смены дня и ночи время учитывалось сложно: нельзя было даже предположить, сколько часов в сутках. Приходилось делить жизнь по фазам «сон-явь», делая пометки на камнях.
Каждые семь фаз просыпались циклопы – облетали остров, просвечивая обитателей барака глазом-прожектором. Свет имел материальные свойства: зажимал объект в кокон, ограничивая в движении. Боли при этом никто не испытывал.
Что именно искали или изучали надсмотрщики, оставалось загадкой.


В столовой было безлюдно: сильные бригады ели раньше всех, чтобы захватить больше пищи. Последним обычно не хватало хлеба, чая, консервов, сахара. Иногда запасы пополнялись скудно, и приходилось голодать.
Но сегодня, на удивление, полки были заставлены щедро.
— Мясо? – удивленно повернулся Кашкин к бригадиру.
— Не глазей. Жри давай, пока не набежали пятые.
Пятый барак славился жителями со склочным характером. Пятые обожали конфликтовать «на пустом месте», зато своих в обиду никогда не давали. Законам острова не нужно было долго учиться: одиночек убивали быстро. Шанс выжить оставался только у общины, но не отдельной личности.

Ели торопливо и жадно, стараясь насытиться на несколько дней вперед. Набивать карманы едой не имело смысла: хлеб за пределами столовой плесневел через полчаса, консервы подергивались ржавчиной, фрукты гнили сразу при выходе на воздух.

У Крыса были свои соображения на этот счет, но его мысли мало кто понимал и разделял.
— Где мы? – спрашивал он у Глухого, который любил разговаривать исключительно жестами, и на этот риторический вопрос лишь пожимал плечами.
— В жопе, - обычно вклинивался с ответом Костыль. Остальные помалкивали, не привыкнув к философствованиям.
— В глубокой, непроходимой заднице. Здесь нет времени, дневного света и других живых существ. Только мы болтаемся в вечном полусумраке, как какахи в проруби, - сообщал бригадир. – Ищем выход наружу в каменоломнях, а вместо выхода находим новичков и странные вещи…
— Но ведь говно должно рано или поздно выходить наружу, - резонно возражал Кашкин. – Оно не может жить в жопе вечно.
— То-то и оно, - вздыхал Костыль. – Выйдем когда-нибудь. Просто ждем своего срока. А потом – хрясь! Плюхнемся в унитаз и понесемся навстречу свету в канализационном потоке.
Бригада гоготала, но как-то смущенно. Ни у кого не было ответов. Не было прошлого, будущего, только невнятное настоящее.


— Мы в жестяной банке. Как пауки.
Кашкин удивленно оглянулся на Глухого. Ишь, заговорил!
— Какая еще банка?
— Место, где нас заставляют думать, - проронил старик. – Вспомнить то, из-за чего ты на острове. Тот, кто не вспомнит – останется тут навечно.
— Почему же ты не вспомнил?
— Не хочу.
И Глухой отвернулся, улегшись на нары лицом к стене.


Кашкин озадаченно уставился на Крыса, тот хмыкнул и пожал плечами, а потом протянул ладонь:
— Дай кольцо.
Покрутил в руках безделушку, поднес к глазам, разглядывая цифры.
— Вроде бы даты? Слишком мелко, не разглядеть…
— Были буквы, но они стерлись… Цифры тоже почти исчезли. Может это количество сосланных сюда людей?
— Ты не размахивал им на улице? Кто-то, кроме наших, видел твою находку?
Кашкин задумался.
— Кажется, нет… Хотя… Нет, не видел.
- Будь очень осторожен. За находки здесь готовы не просто убить, а разодрать на куски.
- Почему?
- Ходит легенда, что есть артефакт, отключающий циклопов на периметре, - неохотно ответил Крыс. – Якобы давным-давно жил здесь некий Приус, хозяин первого барака, который смог вывести свою команду на волю.
- Вот как?

Из дальнего угла вдруг раздался голос Акима, который слушал диалог.
- Печать это была, печать. Из белого металла, с буквами и цифрами на основании. На башне центрального циклопа до сих пор светится выжженный этой печатью круг… И даже различимы некоторые знаки.
Крыс кашлянул, чтобы прервать Акима.
- Это всего лишь легенда, - мягко сказал он. – Сказка для людей, запертых на острове. А если ты приблизишься к центральной башне, циклоп разрубит тебя лучом.
Кашкин обиженно поджал губы и полез на верхнюю полку. Повозился, укладываясь, и мечтательно сообщил в пространство:
- А вдруг я избранный? И пришел, чтобы освободить всех вас, а?
Крыс натянул кольцо на мизинец – кольцо было слишком узким для мужской руки, улыбнулся и услышал, как закряхтел, закашлял на своей полке Глухой, давясь смешком.
- Спать! – подал команду Костыль, и люди дружно прикрыли глаза, чтобы одновременно погрузиться в сон.

Крыс не любил ночные фазы: он видел чужие сны. Поэтому четко знал, кто с каким грузом бродит по острову.
- Папа, не надо!
Семилетний ребенок в рваной белой сорочке тщетно пытался спрятаться, уползти от надвигающейся черной фигуры. На пороге лежала сломанной куклой девчушка. У неё отсутствовала задняя часть черепа. Грудной ребенок еще барахтался под перевернутой люлькой, но сил на плач у него уже не осталось.
Девушка, придавленная мужской тушей к кровати, барахталась, пытаясь выбраться, но ремень, захлестывающий шею, не давал сдвинуться ни на сантиметр.
- Сынок, возьми деньги, возьми, только не трогай жену, прошу тебя, прошу…
- Сссссдохните, гниды, сдохните и заберите свою говнотачку нахер от моего забора в могилу вместе собой!


Да, сны были квинтэссенцией ужаса и кошмара, выжимкой из жизни арестантов острова. Благо, что Крыс ходил по снам только седьмого барака. У пятого, полагал он, галлюцинации были бы куда «веселей».

Глухой убил свою семью: троих детей и беременную жену. Аким насиловал, а потом душил молодых девчонок. Костыль травил одиноких стариков, а после грабил. Панк, в наркотической ломке, выбросил из окна своего новорожденного сына, а потом задушил сожительницу. Муха в припадке ярости расстрелял соседей, которые мешали ему спать.
И только Кашкин был «белым пятном». Либо он не видел снов, либо не грешил в той, другой жизни. Но вряд ли он попал сюда по ошибке.
Было ли кольцо артефактом, отключающим сновидения, Крыс не понял. Но спал он, впервые в этой островной жизни, без единого проблеска блужданий по закоулкам чужих сознаний.


- Харам к херам!
Утро началось с дерьма. Опять звонил колокол и орал Костыль, который обнаружил повесившегося на дверном косяке Кашкина.
Крыс свесился с верхней полки, пытаясь проснуться и понять, что происходит.
- Да что ж такое-то, а? Нормальные дохнут, как куры на помойке, а….
- Уроды остаются, - подхватил Крыс.
- Зря он взял это кольцо, ох, зря, - покачал головой Панк.
Крыс спрыгнул с матраса и направился к столпившимся у трупа барачникам.

- Чего смотреть-то? Берите, тащите наружу, пока тут не рассыпался на искры, - скомандовал мастер.
Умерших на острове не хоронили – они медленно растворялись на глазах привыкших к процессу сокамерников.
Панк и Муха подхватили тело за руки и ноги и потащили к выходу. Крыс вздохнул. Он никак не мог привыкнуть к быстрой смене соседей по бараку. Они кидались на циклопов, резали вены обломками посуды в столовке, блуждали до смерти в каменоломнях. Опять и опять. По кругу. Даже заводить друзей на этом осколке камня не было смысла.

Крыс пошевелил пальцами, пытаясь понять, что мешает. Кольцо! Оно сползло на кончик фаланги и вот-вот упало бы на грязный пол. Он снял его с мизинца и примерил на средний палец. Идеально! Кажется, цифры на ободке стали более выпуклыми и крупными.
Крыс поднес руку к глазам, пытаясь прочитать надпись. «Бом». Что это могло значить? Цифры поплыли, превращаясь в другой текст. «Звони».
Ну, хотя бы, не предложение повеситься.

Дорогу до входа в нору утеса Крыс сегодня осилил с трудом, его словно толкало порывами ветра в спину, заставляя ускорить шаг. Море было черным и непроглядным, как и небо – темное полотно без единого просверка звезды.
Стрелка лишайника перед входом стала гуще и плотнее, она словно полыхала зеленым огнем. Крыс поколебался мгновение, а потом шагнул в пылающее жерло, вытянув перед собой руку с кольцом.

Бахнул колокол, породив в мозгу взрывную волну, а потом Крыс оказался на выходе из метро.
Да, он помнил, что такое метро. Машины проносились мимо него, обдавая горячими облаками бензинового выхлопа, в трех метрах стоял мужик кавказской наружности, разговаривая по мобиле.
Заорал сигнал светофора, обозначив, что пора двигаться пешеходам, и на Крыса понеслась людская масса, равнодушная и безмолвная.
Он отшатнулся, опустив руку и… вернулся в каменный туннель острова, кажущегося родным, по сравнению с вонючим адом. Посидел на валуне, рассеченном надвое чьим-то страшным ударом, осмысливая происшедшее.
Это значит, он мог выйти наружу. В физическую реальность настоящего мира, откуда они все родом.

Хотя, почему все? Его соседи по бараку могли жить в другом городе или стране. Но спастись, уплыть с острова хотели все сокамерники, а не только Крыс. И кольцо давало ключ к свободе. Если это была свобода.
Он вскочил, намереваясь бежать, чтобы оповестить всех жителей острова о спасении. Потом снова плюхнулся на валун, осмысливая последствия такого шага. Будет ли пропуском одно кольцо для всех сидельцев или циклопы испепелят бегущее стадо оптом?
А может быть, с острова выпускают в обычный мир людей очищенными от страшных грехов? А он вернет их с ворохом оставшихся пороков в тот мир, откуда их выбросил случай. Или смерть.
Лучше бы он не брал это кольцо в руки…

Прилив подкрался незаметно, лизнув носки башмаков. Крыс продолжал понуро сидеть, болтая ногами в воде. Он снова взглянул на кольцо. Буквы исчезли, ободок стал гладким.

На обратном пути циклопы встретили беглеца перекрестком лучей. Крыс покорно остановился, ожидая худшего, но лазеры равнодушно скользнули по нему и убежали дальше.
- Уходи, - прогрохотал вдруг центральный, самый массивный страж.
Забавно, подумал Крыс, вяло ощупывая в кармане снятое кольцо.
- Я не могу уйти один, - крикнул он в небо, расчерченное квадратами световой сетки.
- У тебя есть один час, - подытожил циклоп и погасил лучи.


- Где ты опять шлялся? - проворчал Костыль, кашляя со своей кровати. Кажется, подхватил лихорадку. Доживет ли до подъема?

- Искал план побега, - буркнул Крыс.
- Нашел?
- Пока нет.
- Идиот, ты хоть мокрые ботинки сними и поставь сушить, пока не заболел, как я.
- Этот не заболеет, - хихикнул в темноте Панк, и весь барак дружно заржал.

Крыс погружался в сон, а в голове у него звонко и ритмично гудел колокол, заставляя вспоминать строки из забытой в прошлой жизни книги.
Кем он был в этой прошлой жизни? Сейчас он знал ответ на этот вопрос.
Палачом.
Нравилась ли ему та работа?
Да, очень. Крыс обожал смотреть на конвульсии умирающего преступника и думать, что мстит за тех, кого задушили, изнасиловали, утопили. Смотреть и сожалеть, что эти муки не будут вечны.

… Поэтому не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе.

7. Мира Макара: Начало


Мечта наполняет человека жизнью ©



Глава 1. Первый значимый вход в миры Макара

Маленький Макар очень любил мечтать. Обожал, когда станет тихо, чтобы перед сном представить себя где-то в другом мире, другой ситуации, уже случившейся, но представляя себя в ней победившим. Размышляя, как надо было бы поступить, вдруг, ситуация, стала бы чуть другой. В некоторых не было решения, как не фантазируй, заканчивается ужасно, а в некоторых были такие выходы, что могли эти ситуации стать значимыми в жизни Макара. Некоторые, пожалуй, такими и стали.

Но шло время. Мечты оставались мечтами, наваливалась со всех сторон работа и обычная жизнь с кучей проблем. Но и с редкими радостями, как у всех, наверное. И вдруг у него открылась полностью новая возможность: надевать маски во сне, аватары, что ли по-современному.

Вот вообще ничего проще не придумаешь, чтобы войти в свой собственный мир. Просто начинаешь засыпать, и дверь в один из них сразу открываешь. У меня так, по крайней мере. У всех ведь по-разному, наверное. Этот был какой-то с налётом волшебства. Он напоминал игру с сохранениями и прокачкой. Но с разной степенью вероятности могло «выкинуть» в любой его временной и пространственной точке. Только через примерно пятьдесят входов в него стало ясно, что у всех точек есть полная взаимосвязь.

Начиналось всё всегда в лесу. Я лежал полностью голый на сырой зеленой траве. На правом большом пальце ноги сидела бабочка с тёмно-фиолетовыми крыльями. Она что-то говорила, что я не слышал, и после этого улетала. А я мог начать двигаться.

Дальше, как и всегда во всех мирах надо добежать до места, где есть хоть кто-то с разумом. И начать драться. Тело вроде бы и моё, но побольше что ли, хочется верить, что помоложе. Рядом всегда валялась какая-то палка или даже дубинка. И была маленькая тропинка. Вот на неё встаёшь, и начинается тур игры или вход в мир, где не ясна цель, но надо куда-то двигаться. Если не начнёшь вперёд идти, что-то большое выпрыгивает из-за травы и разрывает в этот раз. А когда снова в начало этого пути забросит уже неизвестно.

Герой всегда представлялся Макаром, как и я собственно. Человека, который засыпал и мог проснуться в одном из этих миров так и звали. И снова засыпание-пробуждение.

Вокруг лишь мокрая трава, на пальце ноги сидит фиолетовая бабочка, она что-то говорит. А я начинаю управлять телом или персонажем что ли. Как из полного онемения выходишь: вначале мурашки и легкие покалывания везде, потом потихоньку пальцы начинают двигаться и уже скоро все тело полностью оживает. Минуты три уходит на понимание и оживление себя в этом мире. Рядом лежит хорошая палка, узкая для руки, но более широкая и тяжелая кверху.

В следующем месте, куда приводила тропа, всегда был лагерь людей, вернее, людей-бандитовпо внешнему виду.Разговаривать с ними не получалось. Я так и ни разу не проходил дальше этого лагеря. Всего их было пятеро. Трое мужиков лежали у костра, один из них, как выяснилось через пару входов в этот мир,уходил к реке, чтобы набрать воды. И две девушки, привязанные к деревьям. По-разному здесь всё могло произойти. Но вариант, чтобы выйти и сказать: всем привет, хорошего дня, чтоб вас всех стошнило, стошнило прямо сейчас – не получался никогда. Чаще всего стрела или воткнутый в тело Макара меч возвращал меня в обычный сон. Шёл курить, так как второго входа в какой-нибудь свой мир в эту ночь можно было не ждать.

В этот раз я крался вдоль берега, навстречу третьему, пошедшему толи набрать воды, толи наоборот – отлить, парню лет двадцати. На поясе его был меч, который уже несколько раз меня протыкал насквозь, за спиной что-то арбалето-подобное.

В этот вход всё произошло не как обычно. Сидела на ноге фиолетовая бабочка, и я ясно слышал, как она кричала: проснись! На ладони левой руки лежала медная змейка. Маленькая, примерно, как браслет. Она тоже кричала:прими. Никогда такого раньше в моих снах не было. Я подумал, глядя на змейку, принимаю твой подарок. И она моментально воткнула маленькие медные зубы в мою ладонь. В ушах зазвенело, я начал ощущать, что умираю на самом деле. Через несколько секунд тело ожило. Так быстро я не приходил в себя в новом мире никогда. Я услышал слова бабочки-феи: на берегу реки, под самым большим корнем дерева…, и она улетела, впрочем, как обычно. А вокруг моего запястья обвилась медная змейка.

У реки под большим корнем дерева лежало копьё. Красивое, возможно, боевое, с остро заточенным наконечником. Это я узнал, когда провёл пальцем по нему, и из пальца полилась кровь от сильного пореза. В общем-то ткнуть таким копьём из засады вполне можно. С прежней дубинкой удавалось наделать только шуму, и каждый раз вся троица прибегала и разрезала Макара на много маленьких кусочков.

Теперь я затаился в одном из кустов, мимо которого проходил воин. Метра за два до тропинки и его пути. В правой руке копьё, дубинка лежит рядом, готовлюсь прыгнуть и воткнуть копьё, чтобы уже наверняка. Без шума и пыли, как в классике говорилось. Слышу шаги, сопенье даже, вижу вначале тень, потом человека, как только он проходит мимо камня, который я заранее положил, как метку для себя, прыгаю. Надеюсь, что это всё же игра, и мир игрушечный.

Я впервые убиваю человека даже во сне. Но это выглядит как-то примитивно что ли, копьё влетело прямо в шею. Из неё льётся красная кровь, парень сипит, и в момент смерти становится каким-то неестественным, как манекен что ли. Во всех играх «лут» лежит удобно в мешочках, здесь же приходится мародёрствовать. Беру меч, кошелёк и маленький арбалет. Нахожу несколько болтов в кармане куртки, вместе с курткой забираю. Мне бы вообще одеться и обуться, но как-то пока брезгую с мёртвого, пусть даже чем-то больше похожего на манекен, снимать обувь и штаны.

Вроде бы тихо получилось. Рассматриваю остальных, оставшихся в лагере, осталось двое бандитов и две привязанные девушки. Мужики выглядят хорошо отдохнувшими. У всех красные лица, рядом валяются глиняные кувшины, из их горлышек видны также красные подтёки. Но я помню много возвратов в их компанию с другой стороны реки, где они очень даже быстро вскакивали, брались за оружие и легко меня разрубали. Правда, раньше было их трое, а теперь у меня ещё и преимущество в виде маленького арбалета.

Получается, можно продумать план. Вроде бы меч добыл, большая палка-дубинка и так была, вокруг запястья браслет из змейки, но как её отправить кусать – пока не ясно. Странный арбалет-пистолет. Вот пробьёт ли его болт хоть что-то в нехорошем человеке? У меня есть отличное копьё, но если его взять для атаки, то больше я уже ничего толком не воспользуюсь из-за обычной скорости реакции бандюганов, как раньше было подмечено… Надо попробовать одного завалить копьём, а во второго выстрелить – если ловкости хватит.

Подумано-сделано. Разбегаюсь с копьём всей массой в одного из них. Вспоминаю, что сейчас он будет подниматься и разворачиваться вдоль правой ноги, чуть корректирую направление бега, и мы с копьём втыкаемся ему в живот, и глубоко в землю входит наконечник, уже по другую сторону человека, превращающегося в манекен. Вот так пришпиленный пусть и полежит. Упершись на копьё, все равно падаю на коленки. Снимаю с пояса арбалет, уже полностью заряженный и целюсь в шею последнему бандиту. Нажимаю курок, легкий щелчок и ничего не меняется. Мне навстречу поднимается здоровенная туша с большим топором в руке. На его шее маленькая красная точка. Как-то инстинктивно поднимаю правую руку, и с запястья срывается змейка, влетает в эту точку на шее и погружается в его сонную артерию. Наверное, покушать отправилась, успеваю подумать.

Стою посреди лагеря, оглядываюсь. Догорающий костёр, разбросанные вещи, оружие, бутылки. Фургон и пара лошадей. Две привязанные девушки. На запястье запрыгнула змейка и свилась браслетом. Это всё моё теперь? Где бы сохраниться? Наверное, это же игра?

Поднимаю рядом валяющийся нож. Срезаю веревки с одной девушки и отдаю ей нож, чтобы она освободила вторую. Сам иду осматривать фургон. Начинать новую честную жизнь всегда надо с грабежа.

Пока откидываю тканевый полог с фургона, сзади слышу небольшой шорох, и к моей шее прислоняется клинок, холодный и острый. Не успел, похоже, дойти до точки невозврата. В следующий сон попробую учесть ещё одного игрока на этой сцене. Чуть-чуть поворачиваюсь, там улыбается девушка, которую я освободил, а нож, который дал ей, скорее всего, упирается в мою шею. Я это не вижу, это и так понятно мне. И теперьнадо возвращаться к уже пройденным шагам, нужно только ещё раз здесь проснуться.

Глава 2. Вход в автомир

Пока я размышлял, мой одноименный персонаж Макар снова засыпал. Засыпать, а иногда и просто «вЫсыпаться» от усталости в сон проблемой не было, а хотелось бы выспаться. После рабочего дня я падал на подушку, а на моё место вставал мой аватар-маска: Макар во время моего сна оказывался в определенных точках, то ли разных, то ли сильно взаимосвязанных мирах. Он был моложе, сильнее, надеюсь, умнее меня. Так как жил своим умом, а не принимая чужие решения. Как у многих в жизни бывает, как у меня в обычном мире.

Все эти вселенные пока были плохо разведаны, правила игры не понятны. Но прямо на входе в этот тебя ждала машина. Несколько раз сюда попадал. Машина каждый раз была разной. И как-то связанной с твоей земной жизнью. Один раз это был бело-жёлтый рафик. Он из моего детства! Я помню мы в нём сидим с Андрюхой, лет по шесть нам. У Андрюхи папа важный человек, он водитель. И у их подъезда часто стоят разные машины, но этот микроавтобус чаще других. И вот с Андрюхой мы сидим в нём и ждём, когда рядом кто-то пройдёт, чтобы нечаянно бибикнуть. Даже прятались под сиденья для лишней нечаянности.

Удалось только два раза, в первый мы узнали несколько новых интересных выражений от мимо проходившего мужика. А вот во второй раз такого удачного нового знания не получилось. Так как шла мимо злая бабка, которая, схватившись за сердце, заорала так, что выбежал Андрюхин папка, и схватил Андрюху за ухо, и несколько дней мы не встречались. Господи, прости всех детей!

Могла стоять «Волга» такси с зеленым глазком, каршеринг из современных дней, похоже любая машина, в которой ты хоть раз ездил, а может просто видел, но про каждую из них было какое-то воспоминание из реальной жизни.

Если в машину сесть и попытаться завести, в окно влетал болт, стрела или какой иной снаряд и вход в это мир завершался резкой головной болью и просыпанием. Можно было пройти мимо и спуститься по дороге чуть ниже. Там было поселенье каких-то небольших, но очень агрессивных существ. Они не говорили со мной, а сразу начинали кидать камни и дротики. Такой выход из мира был ещё болезненней.

В этот вход мир уже был иным, так как на моем запястье был браслет из другого мира, а, наверное, он теперь со мной всегда: браслет-зверь-змейка. Если в прошлый раз она меня привела в быстрое пробуждение, то здесь этого не требовалось. Здесь сразу же у машины очухиваешься, но теперь змейка была со мной. Её яркие рубиновые глаза вспыхнули в ответ на мой взгляд.

На привычном месте стоял советский автобус. ПАЗ-672, оранжевый и круглый, как апельсин. Кажется, мы с мамой в мои шесть лет возвращались из ещё одного мира, в который стоило бы вернуться, отдых на Валдайском озере. В нём тряслись два часа до какой-то станции и потом длиннющие четыре часа ехали в поезде в откидных креслах. Но он тогда меня покорил огромной скоростью, километров восемьдесят в час, ведь ни троллейбусы, ни ЛИАЗы в городе такие скорости не развивали. Обалденный автобус, как в то детское время мне казалось.

У автобуса стояла девушка, что совсем не вписывалось в привычный сценарий. Хотя, раз и артефакт в виде змейки из другого мира со мной проследовал то, возможно, всё теперь будет идти не как раньше.

Издалека девушка казалось очень красивой, стройная фигура, правильные формы, немного напрягал короткий наплечный плащ болотного цвета, под таким можно спрятать многое, включая оружие. А когда подошёл ближе, стало ещё дискомфортнее, очень отталкивающим был взгляд, да и сами глаза. Прозрачные, как у следователя или сотрудника спецслужбы. Вроде бы рот, да и всё лицо улыбается, излучают добродушие и сочувствие, а глаза живут совсем другими, холодными и расчетливыми мыслями. Но мне сейчас не до интуитивных решений, а нужно продвинуться дальше, хотя бы мимо деревни коротышек злобных.

— Привет! – начинаю разговор, ¬— как тут дела?
— Нормально! Давай я тебя сразу введу в курс местных дел, — также резко начала девушка. Зовут Милана, я помогаю водилам въехать в этот мир.
А я, значит, в этом мире водила, то бишь водитель. Но не верю я в бескорыстную помощь по опыту в обычной жизни, хотя нет, всякое бывало. Но вот данной девушке не верю по какой-то внутренней причине. Но всё же она красива, если забыть про холодный светло-голубой, прозрачный взгляд. Яркая брюнетка с длинными распущенными волосами, тонкая шея, под странным плащом видна не сильно большая, но заметная грудь. Худая, но не запредельно, на ногах видны мышцы, проступающие через облегающие штаны. Пожалуй, она сильнее и выносливей меня.
Из всего её рассказа понял пока следующие правила игры и вообще, что происходит на входе в этот мир. Дается машина, с которой в прошлой жизни хоть капельку был связан водила, а дальше надо было сесть и поехать. Но в именно в этом месте есть проблема. В машину можно сесть, лечь, походить внутри, если это грузовик или автобус, как в моём случае. Но вот если завести, то придёт лучший друг коротышек, огромный великан, и чем-нибудь да убьёт. То копьём, то просто машину вместе с водителем сбросит с горы. В общем, так просто не уехать, надо договариваться с коротышками. И для этого нужен хороший подарок.

Ещё одно отличное известие: всё, что в машине есть из расходников, оно вроде всегда обновляется раз в сутки. Топливо обновляется, все детали. То есть, можно ехать сколько запаса есть, а к утру все поломки исчезнут, полный бак. И вещи в машине, которые были изначально в салоне, а иногда и некоторые туда положенные, обновляются.

Так как по салону можно ходить ничего не боясь, облазил всё в пазике. Нашёл пакет с тремя бутылками «Жигулёвского» 1984 года производства. Вечные три бутылки пива! Это прямо хороший подарочек. И канистру полную бензина. Вот в этом пока большого смысла не увидел, так как полный бак уже обещан. Несколько советских монеток, полкоробка спичек, и остаток в пачке с кофейной жвачкой из трёх штук. Одну сразу сжевал, хотелось вспомнить тот ни с чем не сравнимый вкус.

Значит, надо идти договариваться с мелкими злыднями. Милана уверяла, что она знает их язык и дротиками нас не закидают. Но что им оставить в подарок – надо бы понять. Вряд ли за полтора литра пива удастся договориться. Пока стали спускаться, увидел небольшую тропинку, идущую через кусты. Спросил Милану, та лишь пожала плечами. А что мешает посмотреть, решил Макар. И нырнули в кусты, стараясь не шуметь.

Тропинка вывела к поселению с другой стороны. Судя по запаху – типичное отхожее место коротышек. Сухой какой-то вьюн оплетает стену из частокола и перепрыгивает на стены прижавшихся лачуг. Примитивные домики, наставленные в плотную друг к другу. Как на наших шестисоточных дачах. Домик, сарайчик, банька, туалетик, соседская банька, соседский домик. Всё впритык. А у меня есть спички. Хотел сбегать за канистрой с бензином, но сухой плющ с таким мощным шорохом загорелся от первой же спички, что бежать пришлось по другой причине: лишь бы не сгореть тут со всей деревней.

Еле отдышавшись, добежали до автобуса. Милана на меня накинулась с кулаками – ты охренел, вопила она, как мы теперь договоримся с гремлинами? Ну, вроде я объявил им войну, получается. А не надо было меня забивать дротиками и великанами там всякими. Над деревней уже во всю расходился дым. Милана забилась на заднее сиденье автобуса и что-то злобное оттуда шипела.

Ага, дым заметили не только мы, но и великан. Действительно здоровая туша в два раза больше местных деревьев промчалась к деревне мелких злыдней напрямую. Вот те самые деревья на пути серьёзно пострадали. Великан ворвался в эпицентр дыма и начал ногами и дубиной затаптывать очаг возгорания. И даже отсюда я понял по тонким крикам, что затаптывает он огонь вместе с этими мелкими гремлинами. А что дальше нужно чего-то ждать?

Запрыгнул в кабину. Непривычно высоко залезать, всё-таки я автобусы не водил никогда прежде. Но вроде всё, что нужно есть и понятно выглядит. Три обычные педали для ног, ручка с переключением на четыре скорости вперёд и одну назад, много кнопок, наверное, управления светом и ключ в замке зажигания. Довольно басовито заурчал мотор, вот он, прямо справа от меня накрыт пледиком-одеялом. Наверное, и спать сверху тепло и уютно. Но это не сейчас. А что вообще произойдёт, если заснуть во время сна? Это проход в мир глубже или выкинет домой?

Слева от сиденья нащупал рычаг, и двери в салоне закрылись. В зеркале рассмотрел удивленное и перекошенное лицо Миланы, поднимающейся с сидений. Не надо никуда идти ей, подумал. Посмотрел на браслет, у змейки, моего зверя, и нового друга появились какие-то бороздки на спине, напоминающие зачатки крыльев. Включил первую скорость и отпустил сцепление. Резковато, пожалуй, для Миланы. Но очень бодро автобус покатил вперёд, а она полетела обратно на скамейку. Проехали мимо входа в деревню. Посередине её остатков сидел и плакал великан. Гремлины тыкали в него короткими копьями и что-то визжали. В общем, до нас им дела не было.

Глава 3. Автомир. Побег в новую жизнь.

Пока их два. Два лишь мира. Каждый их количество может увеличить, читая дальше.

8. Концерт без заявок




Это очень грешно, но когда я с тобой, мне не нужен бог ©



- Дорогой, а я твою куртку постирала, - сказала я, заглядывая в глаза мужу с вниманием и намеком.

- Ну молодец, спасибо, - буркнул благоверный и, повесив куртку (понятное дело, другую), прошел в комнату. Меня немного раздражала эта привычка - сначала сделать по зале пару кругов почета и лишь потом идти мыть руки с улицы, но сейчас это было в мою пользу.

Конечно, он ничего не понял, но удочку-то я закинула!

Поужинал. Повтыкал в телефон. Можно продолжать.

- Любимый, говорю тебе: я твою куртку постирала!

- Да, я понял, спасибо, говорю, - в голосе мужа легкое раздражение и непонимание.

Начинаю атаку. Но вдруг догадается, а? Вот так вот вдруг сразу резко - догадается. Уже ж было такое. Надо подлизаться.

- Знаешь, дорогой, это очень грешно, но, когда я с тобой, мне не нужен бог.

Вопросительный взгляд. Легкая улыбка

- Я тоже тебя люблю. Но это к чему ты?

- Да так, просто.

Взяла тряпку, типа пыль вытираю.

В процессе затянула «Зверей»:
- Так проще, так легче
Стираются ночи.
Звонки без ответа,
Слова и улыбки.
Вчерашнее лето .
Смешная ошибка.
Брызги, капельки, минуты...

Ноль реакции. Еще раз, специально выделяя легким взвизгиванием ключевые слова:
- Так проще, так легче
СТИРАЮТСЯ ночи.
Звонки без ответа,
Слова и улыбки.
Вчерашнее лето .
Смешная ОШИБКА.
Брызги, капельки, минуты..

- Зай, ты фальшивишь!

- При чем тут фальшивишь, послушай, слова-то какие!

- Так проще, так легче
СТИРАЮТСЯ!!! ночи.
Звонки без ответа,
Слова и улыбки.
Вчерашнее лето .
Смешная ОШИБКА!!!.
Брызги, капельки, минуты...

Понимаешь, стираются! Ошибка, понимаешь!

- Понимаю, понимаю, - и снова уткнулся в телефон.

Да что это такое! Ничего он не понимает, ничего! Хорошо, зайду с другого бока.

Порывшись в памяти, вспоминаю отличную песню. Подходящую. Совсем не из моего репертуара, но, может, к лучшему. Вдруг задумается: с чего я вдруг Укупника-то запела.

Продолжаю усиленно вытирать от пыли полку, которая уже сияет чистотой, но зато находится в максимальной близости от супруга.

- Я на тебе никогда не женюсь, я лучше съем перед ЗАГСом свой паспорт....

Опять не реагирует. Кажется, начинает закипать. Он устал с работы, а я ему тут это... концерт без заявок слушателей устроила.

- Любимый, я тут... куртку твою постирала!

- Да понял я, понял! Что ты хочешь-то?

- Ничего, просто говорю. Я на тебе никогда не женюсь, я лучше съем перед ЗАГСОМ свой ПАСПОРТ!!

- Что орешь-то так? Ты сегодня какая-то... странная.

Ну хоть что-то. Продолжаю намекать.

- Так проще, так легче (очень тихо)
СТИРАЮТСЯ!!! (очень громко) ночи.
Звонки без ответа,
Слова и улыбки.
Вчерашнее лето (опять очень тихо) .
Смешная ОШИБКА!!! (очень громко).
Брызги, капельки, минуты...

- Я лучше съем перед ЗАГСом (очень тихо) свой ПАСПОРТ!! (очень громко).

Смотрит на меня, как дуру. Меж тем, дурак здесь он. Я ж уже все сказала, а он так и не понял. Ничего, я его добью. То есть, видимо, себя. Уже принцип, уже просто так - нет, не сознаюсь. Хочу, чтобы догадался сам.

- А ты не хочешь ли, например, со мной развестись?

- Нет, с чего бы?

- А жениться ни на ком другом не собрался?

- Нет, а что?

- Ну это очень хорошо, вот что. Все равно не получилось бы!

Посидел в телефоне, вдруг задумался, отложил гаджет. Притянул меня к себе, обнял.

- Что у тебя случилось?

Молчу. Уже понятно, что лучше сказать прямо, а я зачем-то молчу. Когда я начинаю играть в дурацкие игры, мне почему-то надо доиграть. Привычка, сохранившаяся с детства. Может, потому, что я была единственной девочкой на пятерых братьев, и мне надо было как-то... выживать. Я всегда придумывала правила и требовала, чтобы их придерживались. Нет, я не была капризной девчонкой, наоборот - хорошей сестрой и настоящим другом. Я помогала братьям делать домашки, давала списывать сочинения. Я прятала их окурки и выдавала их подруг за своих. Однако хотелось быть не только боевым товарищем, но и девочкой. Даже, как сейчас говорят, девочкой-девочкой. Поэтому иногда я придумывала игры, в которые должны были играть все. А то что? А то ничего. Но я же девочка. И в этом никто не сомневался.

Вот и сейчас. Только не брат, а супруг смотрел мне в глаза... мне ничего не стоило сказать, в чем дело, а я решила намекать до последнего. Ну реально, ну нельзя быть таким... непонятливым. Сам виноват!

- Оль, ну что у тебя случилось? Ну почему ты заговорила о разводе?

- Да при чем тут развод, Саша? При чем вообще развод? - я уже готова была сказать прямо и закончить этот спектакль, но муж, резко встав, продолжил.

- Развод, конечно, ни при чем, семью разрушать ты не собираешься? - он посмотрел прямо на меня, в глазах стояли злые слезы. - У нас же ипотека, да? Деньги на свадьбу вбуханы, да и что люди скажут? Меж тем, я видел, я не слепой, я заметил, какой ты вернулась со встречи одноклассников. «Коля, Коля, Коля...» - передразнил он меня неестественно высоким голосом.

Вот это поворот! Зло и досада на саму себя, легкая обида на Сашку за непонятную ревность, за все это... Но саму себя - сильнее. Я эту кашу заварила, теперь надо как-то расхлебывать.


- Саш, ну какой Коля! Ну что ты несешь?

- Это ты что несешь! Я домой пришел, а ты мне про разводы, про Загсы,про фигню всякую! - он сел и закрыл руками лицо. - А я ж фотки видел, ты их сама в инсту выложила: как танцевали, как сидели рядом, как Коля этот тебе вино подливал.

- Любимый, ну Коля со всеми танцевал, всем подливал, ну такой он, Коля наш! А я всего лишь...

- Прекрати произносить это имя! Прекрати!

Какой он дурак, ну какой же он дурак! Я не знала, как реагировать. А в любой непонятной ситуации.. пока мы еще молоды и полны страсти...

И я робко, словно неопытная девчонка, погладила его по дрожащей от гнева спине, села ближе, обняла.

- Саш, нет никакого Коли, никогда не было. Не зря ж я тебе сказала, почти сразу, как ты вошел: «Это очень грешно, но, когда я с тобой, мне не нужен бог». Бог не нужен, не то что какой-то Коля, бывший одноклассник! Ну чего ты, Сашааа!
Он дернулся, как будто всхлипнул всем телом и повернулся ко мне. Первый раз за эти долгие двадцать минут...

Мы целовались долго, словно не виделись сто лет. Жадно и страстно, как бывает, когда вы молоды и любите друга Не было в мире ни курток, ни паспортов, ни Коль, ни Вань... Только мы, наша любовь, наша страсть.

Потом мы лежали, глядя в окно, в которое насмешливо смотрела полная луна.
Хорошо, что все хорошо, но признаться-то надо.

- Дорогой, а я что тебе сказать-то хотела..

- Ну что?

- Да я тебе все уже сказала, собственно. Ты просто послушай, послушай внимательно... И я снова терпеливо повторила все, что говорила ему этим странным глупым вечером, который чуть не привел к серьезной размолвке. Уже просто проговаривала, не пела (к обоюдному облегчению, думаю).
Итак, я постирала твою КУРТКУ. Так проще, так легче
СТИРАЮТСЯ!!! ночи. Смешная ОШИБКА, ошибка, понимаешь? Я лучше съем перед загсом свой ПАСПОРТ!!

Глаза любимого загорелись. Теперь он понял.

- Ты опять это сделала, да? Ты опять постирала паспорт? Капец вообще!

_ А я говорила тебе еще вчера - буду стирать верхнюю одежду, проверь карманы! Ты не проверил!

- Угу, опять я, как всегда, виноват. То есть нам скоро ехать, а я без паспорта, да?

- Еще неделя, будем надеяться, что восстановишь.

- А что еще делать, будем надеяться. Фотки на паспорт, вроде, остались (он хохотнул). Еще с прошлой стирки!

Муж вдруг откинулся на подушке, поднял руку и засмеялся:

- Лучше бы ты бы в Колю этого влюбилась, чем паспорт стирать... Ха-ха-ха!

9. Беседа о Заповеди и Пути Осознания

Без запроса допусловия.


Оглавление

Сказ — о Владельцах сознания: иллюзорных и истинном
Сказ — об Осознании явления уподобления
Сказ — об Иерархиях бытия и её связи с воплощением
Сказ — о Сущностях в иерархии бытия
Сказ — о Христе, как о воплощённой форме, Чистого Осознания
Сказ — о Заповеди как о разотождествлении
Сказ — о Воплощении, как о тотальном процессе отождествления



Под сенью величественного древа двое приятелей вели беседу, постигая смысл древних. Один из них, Учёный, держал в руках Книгу, а другой, Искатель, созерцал зарево заката.

—Знаешь, в который раз я вчитываюсь в эти слова, — нарушил тишину ученый.
— Вот послушай: "Иисус сказал ему: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: Возлюби ближнего твоего, как самого себя". Но, что-то невыразимо важное ускользает от меня. Чувствуешь, в этом есть нечто большее, чем просто призыв?
— Да-а-а, Заповедь глубока и многомерна, — сказал Искатель, переводя взгляд с горизонта на спутника.
— О чем ты говоришь? — Учёный вновь пробежался по строкам.
— Давай рассмотрим каждое слово, — предложил Искатель. — В начале, внимание выделяет знакомые слова сердце, душа и разум. Почему именно эти три?
— Хм, Сердце — символ чувств и воли, душа — это жизненная сила и суть существа, ну, а разум — это понимание, осознание, логика, — задумчиво ответил Учёный. — Все три составляют человека, но, похоже, здесь подразумевается нечто большее.
— Ты прав, — кивнул Искатель. — Теперь, обрати внимание на трижды повторяющиеся слова: «твоим» и «всем»!
— Хм-м, "Твоим"... "всем"..., — пробормотал Учёный, размышляя. — "сердцем твоим", "душою твоею", "разумением твоим". Это подчёркивает полноту, полное посвящение.
— И всё же, — продолжил Искатель, — почему говорится "всем сердцем", "всей душою", "всем разумением"? Тут скрыты вопросы: «Всё ли сердце твоё? Вся ли душа твоя? Всё ли разумение твоё? Разве они полностью твои?
Учёный нахмурился.
— Если бы они были полностью мои, разве потребовался бы в заповеди акцент на их полноте? — сам себя спросил он. — Значит, в человеке есть нечто, что удерживает от их полного посвящения Богу.
— Вот именно, — Искатель улыбнулся. — Заповедь не только, призывает любить Бога, но и указывает на разделённость внутри самого человека. Сердце, душа и разум принадлежат ему, но не полностью.
— Тогда возникает важнейший вопрос, — Учёный поднял голову. — Кому же, принадлежат эти части, если не полностью человеку?
Они замолчали, вглядываясь в краски заката, и в этом молчании рождался новый уровень понимания.


Сказ — о Владельцах сознания: иллюзорных и истинном

— Мы установили, что сердце, душа и разум принадлежат человеку лишь частично, — заговорил Учёный, нарушая тишину. — Но кому же они ещё принадлежат?
— Ответ не так прост, как кажется, — мягко ответил Искатель. — Для начала обрати внимание, слово «всем», подразумевает возможность возвратить ту часть, которая тебе не принадлежит, значит её владелец – временный, и нам следует разделить, владельцев на два типа: временных и истинного.
— Временные владельцы? — Учёный вопросительно взглянул на него. — Что ты имеешь в виду?
— То, что удерживает сознание в разделённости, в сердце – это эмоции, приходят и уходят, желания меняются, в душе – есть скрытые страхи, тени прошлого, и ум, человек полностью не контролирует – мысли спонтанно возникают, и зачастую идут вразрез с намерениями. — пояснил Искатель.
— Согласен, сердце вовлечено в желания, эмоции, и даже в эгрегоры, душа связана кармическими узами, а разум — мыслеформами, идеологиями, общественным мнением. «Все эти факторы, временно владеют человеком», — сказав это, Учёный провёл рукой по странице Книги, словно ища подтверждение словам собеседника.
— Именно так, — кивнул Искатель.— Наши чувства, желания, мысли, поступки — это лишь элементы, формирующие привязанность.
— Но есть и истинный владелец. Кто-то, кто пребывает за пределами всех этих отождествлений.
— Чистое Осознание? — предположил Учёный.
— Хорошо, назовём пока его так, но осознай важное, — Искатель поднял палец. — Оно временно, отдало себя этой системе, слившись с иллюзией формы. Оно видит себя как сердце, как душу, как разум, но в действительности является их источником, а не содержанием.
— Тогда выходит, что мы ошибочно принимаем временное за истинное? — Учёный глубоко задумался.
— Именно, — подтвердил Искатель. — Мы живём, полагая, что управляем собой, но на самом деле, наше внимание захвачено внешними формами, которые мы считаем собой. Однако есть тот, кто способен наблюдать эти формы, значит, мы не они.
— Но кто, тот, кто может собрать сердце, душу и разум в единое целое? Кто их истинный обладатель? — задал вопрос Учёный.
— Это тот, кто осознаёт их движение, но сам, не является ни одним из них, — ответил Искатель. — Он не тело, но живёт в нём. Он не эмоции, но переживает их. Он не мысли, но наблюдает их.
— Значит, он — нечто иное? — задумался Учёный.
— Он, как ты отметил — это, Присутствие, — улыбнулся Искатель, и продолжил.
— Чистое Осознание, "Я ЕСМЬ" — способное наблюдать любые отождествления. Это тот, кто не меняется, пока всё остальное, приходит, и уходит.
— Тогда оно и есть Истинный обладатель? — уточнил Учёный.
— Да. Когда оно пробуждается, сердце, душа и разум собираются в целостность и направляются к Богу, — кивнул Искатель. — В этом и есть суть разотождествления: вернуть сознание к его Источнику.
Учёный задумался. Огонь заката отражался в его глазах, и в этом отблеске появлялся новый вопрос:
— Но, если Истинный Центр уже есть, почему он не осознаёт себя? Возможно, ответ скрыт в самой заповеди? — произнёс он, снова возвращаясь к её словам. — "Возлюби Господа Бога твоего…" Но, кто, этот Господь Бог, в контексте "Я ЕСМЬ"?
— Чистое Осознание, в тексте заповеди, принимает образ Господа Бога, — кивнул Искатель. — И это не внешний образ, а сам Источник сознания.
— Но, в заповеди есть ещё одна деталь, вот обрати внимание на слова: "Иисус сказал ему". Почему мы раньше не обратили на это внимание? — Учёный нахмурился.
— Да, Иисус в этом контексте — это не просто человек, а Голос Пробуждения, — пояснил Искатель. — Он говорит, "ему", тому, кто ещё не осознал, свою Истинную Природу.
— Тогда, Он не только передаёт знание, но и разотождествляет? — уточнил Учёный.
— Именно. Христос — это не просто образ Бога, а Самоосознающее, "Я ЕСМЬ", — сказал Искатель. — Заповедь — это не призыв к действию, а таинство разотождествления. Возвращение сознания, связанного пустой формой, к самому себе, к своей сути, в которой уже прибывает Христос. Христос призывает в ближнем, «СВОЁ», пока еще утраченное естество!
Повисла тишина, переполненная смыслом. Искатель мягко улыбался, глядя в бескрайний вечерний небосвод.

Сказ—об Осознании явления уподобления

— Но, этот процесс отождествления, ведь касается не только человека? — спросил Учёный.
— Верно. Отождествление — это всеобщий процесс, охватывающий весь Мир, — ответил Искатель. — Каждая форма существования, от мельчайшей частицы до звёзд и галактик, проходит этот путь.
— Получается, что не только мы, но и весь мир, находится в этом процессе? — задумался Учёный.
— Да, и это неизбежно. Всё существующее, вовлечено в игру форм. Сознание, создавая любую структуру, начинает себя, считать ей. Оно, забывает свою изначальную природу, и сливается с тем, что временно, — продолжил Искатель.
— Тогда получается, что отождествляется не тело и не разум, а само Сознание? — Учёный наклонился вперёд.
— Именно так. Тело, разум, эмоции — это лишь формы, пустые оболочки, но Сознание, принимает их за себя. Оно говорит: "я есть то, или это ", — кивнул Искатель.
Учёный, выйдя из состояния, погружённости вопрос:
— Значит, чтобы разотождествиться, нужно осознать, сам процесс? — Учёный пытливо смотрел на собеседника.
— Да, именно так, — улыбнулся Искатель. — Нужно осознать, сам процесс отождествления!
Повисла пауза осмысления.

Сказ—об Иерархиях бытия и её связи с воплощением

— Если отождествление — это всеобщий процесс, тогда, возможно, мир не разделён, а лишь многослоен? — спросил Учёный.
— Ты подходишь к сути, — ответил Искатель. — Все уровни действительности — это не отдельные миры, а проявления единого процесса. На каждом плане бытия, Сознание оформляет себя, сообразно формам того уровня, с которым, оно себя отождествило. Мало того, каждая форма,связана и поддерживает другую форму отождествления сознания, на нижележащих уровнях, — спокойно продолжил Искатель.
— Это, напоминает мне бусы: разные планы бытия — это жемчужины, а сознание — продетая свозь них нить, — воодушевлённо произнёс Учёный.
— Я бы, за аналогию взял детскую пирамидку, с разноцветными кольцами, на едином стержне. На более фундаментальных уровнях бытия, зиждутся менее фундаментальные, — Весело, ответил Искатель.
Тогда и сердце, и душа, и разум, принадлежат разным уровням? — предположил Учёный.
— Именно. Сердце связано с чувствами и эмоциями, это проявление астрального и буддхиального планов. Душа — это энергия жизни, и индивидуальный путь, а значит, её место — в энергетическом и каузальном уровнях. Разум — проявляется в ментальном и атмическом планах.
— И всё это, существует одновременно? — Учёный озадачился.
— Да. Воплощение — это процесс, который, проходит через все эти уровни одновременно. Но, каждый из них, по-своему поддерживает отождествление, — Искатель сделал паузу.
— Как именно? — задал Учёный главный вопрос.
— Сердце увлекают желания, и страсти. Душа — это поступки, и кармические узы. Ум — это идеи, ценности, системы верований. Всё это,взаимоувязано: желания и страсти, удерживаются системой ценностей, и верований, а они, в свою очередь, покоятся на системе причин, и следствий – это карма. И эта система, фиксирует сознание, на определённом уровне.
— Но, тогда задача полного осознания, включает не только отдельные уровни, а все уровни, все без исключения? — спросил Учёный.
— Да. И только поняв, как, каждый уровень, удерживает отождествление, можно освободиться от него, — ответил Искатель, и их беседа вновь погрузилась в тишину размышлений.

Сказ—о Сущностях в иерархии бытия

— Если сознание, отождествляется на всех уровнях бытия, значит, не только человек, вовлечён в этот процесс? — спросил Учёный.
— Именно, — подтвердил Искатель. — Все формы, существующие на разных планах, являются участниками, общего процесса.
— Значит, ангелы,духовные учителя,и даже эгрегоры, демоны, духи стихий,и такие кармические сущности как:кама, рина, санскара, и все прочие, мифические сущности, с разных планов — они тоже вовлечены в воплощение? — уточнил Учёный.
— Да, но они, не являются самодостаточными, они существуют, также за счет, отождествления сознания, только, на иных планах бытия. Их существование, и влияние,включенов общую систему, — пояснил Искатель. — Одни, способствуют продолжению цикла отождествлений, другие помогают выйти из него.
— Как именно, они воздействуют на Сознание? — задал главный вопрос Учёный.
— Через поддержание иллюзии формы, или её разрушение, — ответил Искатель. — К примеру, эгрегоры, питаются энергией человеческого внимания, создавая структуры верований. Ангелыже, помогают осознанию, но действуют в рамках, закона причинности. Демоны, усиливают страдания, но тем самым, могут привести, к осознанию через боль. Кармические сущности, управляют балансом опыта. Но, и сами они, переживают как радость, так и боль, но, на своём уровне чувств!
— Тогда выходит, что ни одна из этих сущностей, не является абсолютным злом или добром? — задумался Учёный.
— Да, — кивнул Искатель. — Они лишь,как и люди, исполняют свои роли, в едином процессе Осознания.
— Но, что происходит, когда человек, начинает осознавать свою природу? — спросил Учёный.
— Тогда, сущности, теряют над ним власть, ибо он, перестаёт питать их своей энергией отождествления, — улыбнулся Искатель, и на мгновение, мир вокруг них показался прозрачнее.


Сказ—о Христе, как о воплощённой форме, Чистого Осознания

— Если, любое воплощение, это процесс отождествления, то как быть с Христом? — Учёный заговорил, пролистывая страницы. — Найдя отрывок, от Иоанна 1—14,он зачитал: «И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати, и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца».
— Трудно себе это представить, но в отличие от обычного человека, Христос не теряет себя, в отождествлении. Он одновременно, проявлен в форме, и остаётся осознающим Истину. Он не просто знает о Боге — Он, пребывает в Нём, — ответил Искатель.— Великая тайна, сокрыта в этих словах. И потаённая надежда, на вольное воплощение, в любых формах, и на любых планах бытия!— Загадочно добавил Искатель.
— Ты хочешь сказать, что Христос осознаёт себя тотально, даже находясь, в человеческом теле? — уточнил Учёный.
— Именно! Христос не просто учитель, обращающийся к человеку, — ответил Искатель. — Его слова, звучат не для «ЭГО» человека, а для Чистого Осознания, временно отождествлённого с формой.
— Тогда в чём разница между тем, чтобы «принять образ Бога» и «пребывать в Нём»? — спросил Учёный.
— «Принять образ» означает внешнее подражание, тогда как «пребывать в Боге» — это «войти в состояние Бога», — пояснил Искатель. — Христос, не просто, представляет собой Божий Образ, Он живёт в Боге и проявляет Его в Себе.
— Тогда главный вопрос в том,что стремится сделать Христос? — Учёный задумчиво посмотрел на собеседника.
— Он, стремится привести сознание обратно,в егоИсконное Состояние, — спокойно ответил Искатель. — Христос, не даёт новую концепцию, не создаёт новую систему верований. Он показывает, что сознание, лишь временно слито с иллюзией формы, а по сути, оно уже свободно.
— Значит, Его слова — это не призыв «стать чем-то», а указание на то, кем мы уже являемся? — спросил Учёный.
— Да, — улыбнулся Искатель. — Он, не пытается научить нас, быть кем-то новым. Он разрушает иллюзию, что мы, когда-либо, были чем-то иным, чем он Сам.

Сказ—о Заповеди как о разотождествлении

— Если Христос, не просто учитель, то в чем его отличие? — задал вопрос Учёный.
— Его слова, не просто, сообщают информацию, они ведут сознание, обратно к его истинной природе. Он—разотождествляет, — ответил Искатель.
— Ты имеешь в виду, что заповедь, действует не как концепция, а как прямая передача состояния? — уточнил Учёный.
— Именно, — кивнул Искатель. — Когда Он говорит: "Возлюби Господа Бога твоего…", это не призыв к внешнему действию, а разрушение самой иллюзии разделённости. Он, не просто говорит, Он показывает Истину: «Бог находится в тебе».
— Но, если Сознание уже свободно, почему же оно само, не разотождествляется,услышав этот призыв? — задумался Учёный.
— Потому, что «что-то» мешает этому, — ответил Искатель. — И это "что-то" — вся структура привязанностей.
— Значит, основное препятствие — это, сама структура: — вся система отождествления? — спросил Учёный.
— Да, — подтвердил Искатель. — Заповедь Христова — это инструмент, разрушающий, эту структуру.
Они замолчали, осознав глубину возникшей задачи.


Сказ — о Воплощении, как о тотальном процессе отождествления

— Если, задачей разотождествления, является разрушение всей структуры, которая превращает Сознание в форму, то значит, прежде, эта структура была создана? — спросил Учёный.
— Да, структура отождествления, выстраивается в самом начале пути, — кивнул Искатель. — Воплощение — это процесс полного погружения, Сознания в форму.
— Но как это происходит? — Учёный нахмурился. — Если вначале, Сознание идеально Чисто, как оно, оказывается связанным формой?
— Видишь ли, Всеобъемлющее состояние "Я ЕСМЬ", включает как наличие себя, так и отсутствие себя.
— Отсутствие себя, есть выход, из этого Всеобъемлющего состояние "Я ЕСМЬ", включающего в себя абсолютно ВСЁ, в противоположное состояние, в состояние — «Ничто», — задал новый уровень понимания, Искатель.
— Но, для фиксации в состоянии «Ничто», требуется «нечто», которое это состояние переживает? — логически возразил Ученый.
— Верно! — спокойна ответил Искатель. — Состояние «Ничто», достижимо лишь как, «ОТРАЖЕНИЕ», «Целостной полноты», в самой себе. И, это «ОТРАЖЕНИЕ», не самодостаточно, для своей фиксации, оно требует, постоянной поддержки из вне! По своей природе, Состояние «Ничто» — пусто!
— Как хорошо ты сказал: «Состояние «Ничто»» — «ПУСТО», «Ничто», и должно быть пустым, и никак иначе! — вникая в суть, воодушевился открытием Ученый.
— Мало того, поддержка Состояния «Ничто», должна стать — постоянным процессом: многократного отражения, отсутствия себя, в себе же! — добавил Искатель.
— Но, кроме себя, ничего нет, найти можно лишь самого себя, отразившись в себе же, как в зеркале! — обрадовался удачной аналогии Ученый. — И действительно, «Ничто» ведь, собственная часть «Целостной полноты», и, как не принять, себя, — за себя же? Но, «ЧАСТЬ», — не есть «Целое»! Происходит раскол, «Целостной полноты»! — вывел логически, Учёный.
— Правильно! Отражение, удерживается только — отождествлением себя, с отражением. «ОТРАЖЕНИЕ» и есть — «ФОРМА». Вот и ответ, на твой вопрос: «Как «Чистое Осознание», оказывается связано формой?» — улыбнулся Искатель.
— К тому же, «ФОРМА» всегда незакончена, её стабильность — это лишь иллюзия. Именно поэтому, «ФОРМА» всегда изменчива. — продолжил погружаться в глубины понимания, Учёный.
— Да, именно так. — одобрил его вывод, Искатель. Так, возникают пространство, и время! И любые формы, по сути — всегда процесс! И при этом, важно не упускать из виду, что поддержка этого процесса, носит мировой — тотальный характер, переживания. Выраженного, в собственном отождествлении, «Чистого Сознания», с пустыми формами, сквозь все, все, все планы Бытия!
— Учёный протянул: «Да, да, да. — Вначале, в момент воплощения — через неосознаваемое отождествление, сознание, сливается с отражением себя, в форме — тела, чувств и ума, удерживая их форму, сознание, наделяет их существованием, не различая себя вне их».
— Именно так, — подтвердил Искатель. — Оно погружается в опыт, считая себя формой. И заметь, если в качестве примера, взять человеческую форму, то вначале, «Я», как сознание, пребывает в сфере чувств — это этап младенец, затем, по мере развития процесса «взросления», ощущение, «Я», перемещается в тело — это этап отрочество, а затем, в голову — ум — это уже личность! Сознание, легко переходит, из одной формы отождествления, в другую, и при этом, не натыкается на явные противоречия, в смене временных форм, своего пребывания! Не видит разницы, между собой, и тем, что воспринимает. Но заметь, этот процесс двояк — чтобы перейти, из отождествления, в сфере чувств, к отождествлению, с телом, нужно разотождествиться, с чувствами — сделать их, просто «СВОИМИ», точно также, чтобы стать личностью, нужно, разотождествиться, с телом —сделать его «СВОИМ»! «Я» — возвращает себе же, то, чем оно считало, себя ранее, но уже, как свои части. Но, этот, естественный процесс, для большинства людей, на этом и заканчивается. Впрочем, любая «ФОРМА», а не только человеческая — это движение: либо разотождествление, либо ещё большая фиксация.
— Давай, углубимся в разотождествление, как оно начинается в принципе? — спросил Учёный.
— Через внешние стимулы, — ответил Искатель. — Опыт страданий, размышления, духовные поиски — всё это, заставляет Сознание, начать сомневаться в своих отождествлениях.
— А если этого не происходит? — Учёный пристально посмотрел в глаза Искателю.
— Тогда процесс продолжается, — Искатель пожал плечами. — Форма фиксируется, а Сознание. остаётся связанным с ней, до нового цикла воплощения.
— Значит, этот процесс конечен? — спросил Учёный.
— Да. В конечном итоге, происходит либо, полное осознание своей природы, либо фиксация в иллюзии, и продолжение цикла, — ответил Искатель.
И вновь они замолчали, устремив взгляд в уже бескрайнюю глубину звездного неба.

10. Imagine

Бескорыстное враньё – это не ложь, это поэзия.
Сергей Довлатов

Особняк, взятый в аренду, конечно, был не в стиле цыганского барокко, но вполне достойным для того, чтоб именно там провели свою долгожданную встречу давние друзья, которые не виделись уже много лет.

О многом предстояло поведать друг другу молодцам. Ведь многие из них разъехались по другим городам, весям. А рассказать было что за эти годы. О подвигах своих былинных, об успехах да неудачах.

Подъезжающие майбахи с лексусами встречал сам сити-менеджер Антон Антонович.
Все, разумеется, начали бахвалиться своими тачками, пока из следующей не вылез поп.
– Матерь божья! Не верю своим глазам. Инок.
– Кеша, ты ли это? Не узнаём вас в рясе.
– Дьякон Иннокентий, просил бы величать.
– А где твоё пузо, отче?
– Рано ещё, сын мой. Всему своё время.
– Самый раз, батюшка, начать наращивать свой животик, – похлопал по нему встречающий. – Ну-с, побратались, приступим к разврату?
– По-хорошему, надо было в советской столовке встретиться, – молвил судья. – Для большей аутентичности, так сказать.
Хозяин вечеринки распахнул двери в банкетный зал.
– Нате вам!
В диссонирующем балансе на утончённом лакированном столе раскинулись сушёные кальмары, чипсы, кругляши туалетной бумаги, быдлопивасики с недосидрами и многое другое, что так грело душу пацанам, пока они не стали благородными мужьями.


Возлияния были в самом разгаре, когда у мэра зазвонил телефон.
– Кто говорит?
– Слон. Да это я не тебе.
– Господа, – воскликнул мэр, – хочу сообщить вам преприятнейшую новость. К нам едет ревизор.
У некоторых аж недержание бутылок произошло от неожиданности.
– Как же можно так пугать?
– Эх и шуточки у вас, господин городничий.
– Да Саня сейчас подъедет, дурни.

В дверь раздаётся аккуратный стук и в зал заглядывает лощёная физиономия.
– Ревизию орешков заказывали?

– Прикиньте, я ж чё опоздал, – навёрстывая упущенное, глаголил Санёк. – Щас с одного городка приехал. Аудит там делал. Видели бы вы, как они на меня уставились. Не, я конечно не торт, чтобы встречать меня с распростёртыми объятиями, но у них такие выражения морд были, что хоть подходи и челюсти отвисшие им хлоп-хлоп.
И он показал на соседе с чипсами во рту, как бы это сделал.
– Не поверите, оказывается, эти бакланы закидали взятками какого-то фраера, который даже и не помышлял их в оборот брать.
– Так ты что, пустым приехал? – не поверил дьякон, отряхивая чипсы с рясы.
– Не может быть, чтоб наш ревизор да с пустыми руками возвращался.
– Ага. Не в этот раз. Со всех сусеков ему наскребли и платочком помахали. Обидно аж стало. Вспомнил, чему меня учили, и по полной их отчехвостил.


Не всё у них получалось на ратном пути, но друзья никогда не отказывали в совете…

– А вот у меня парадокс такой возник, – поделился своими переживаниями городничий. – Чем выше поднимаюсь, тем меньше денег хватает.
– У гардеробщиц смотрел? – предложил ревизор.
– Да ладно, по карманам шарить? Это уж слишком. А застукают – позорище-то какое будет.
– Дурак, зарплаты прокручивать.
– А, ну это они у меня уже третий месяц стенают. Приходится через чёрный вход пробираться, чтоб не попадаться им на глаза.
– Пацаны, ну это уже совсем мелочно, – проснулась совесть у копа.
– Губик приказал выписать какого-то модного шамана. А с каких денег я должен был это делать, со своих?
– Тогда не знаю на что ещё можно на посмотреть.
– Мелко мыслите, – недоумённо взирал на коллег бизнесмен Борис. – Освой грант какой-нибудь. На оздоровление Волги, например.
– Во!

…А когда возникали трудности, соратники всегда приходили на помощь.

– Почему ты у нас в городе не обосновался, Борис? – спросил мэр. – Я б тебе посодействовал.
– А у нас свой социальный лифт. В Маскву, в Маскву.
– Представляю, как они удивились, когда им сказали, что хозяином овощного рынка будет человек с таким именем.
– Да, брат. Смятение было знатное. Когда приехал, из-за угла выглядывали. Но увидев меня, успокоились.
– Так выпьем же за Бориса-оглы, чтоб у него петрушка не вяла и морковка стояла.
Все подняли стаканы с сидром.

– Так а что за история у тебя там произошла с сыном?
– А, не хочется и вспоминать. Сынок с компанией приласкал одну девицу. С парнем она поссорилась серьёзно. Он на всю улицу кричал, что с моста то ли сам, то ли её сбросит. А эти и воспользовались моментом. Напоили её до беспамятства, а потом …э-э, не хочу рассказывать.
– Так эти дурачки, после, чего-то испугались и сбросили её с того самого моста.
– А делов-то было, бабла ей дать. Да в конце концов, запугать шалаву.
– И что же он у тебя на свободе в итоге ходит? – удивился батюшка.
– Ну как что, отмазал.
– Молодец, разрулил ситуацию.
– Кто, я? Если бы не Амик-джан, – Мубариз уважительно прикоснулся к плечу судьи, – я бы уже сушил петрушку. Он просто взял и закрыл дело.
– Э, нее, брат, такие процессы так просто не закрываются.
– А он убийство на того парня повесил.
– М-м, тогда, за дружбу народов!
Все подняли фужеры с пивасиком.

– Позволю всё же, Аммос Фрунзикович, пожурить тебя, – сказал Антон Антонович. – Заплываешь ты жирком. Нельзя так на тяп-ляп дела вести. Прижучат ведь.
– Поучи меня, – басовито растягивал судья. – Это вы тут в провинции ещё старыми мерками мыслите. А у нас в столицах всё по моде.
– Ну, за новые веяния!


Взошла луна, друзей разморило.

– Хорошо сидим! – сказал полицейский.
– Типун тебе на язык, – вздрогнул мэр. – К соседскому чиновнику недавно с обысками нагрянули. Всё конфисковали. И недобро ещё так на мою дачу поглядывали.
– Какую дачу? Я у тебя был несколько лет назад. Целый дворец отгрохал.
– Ой, скажешь. Так вот, послушайте только, чё у него нашли. Приставы, аки нимфы с амфорами, вереницей шествовали с унитазами золотыми. Я устал считать сколько их было.
– Классика, с золотой каёмочкой, – вынес вердикт судья.
– Сколько у него толчков было? У тебя в округе самые шикарные хоромы, а я всего в пару твоих позолоченных блеванул.
– Вы не поняли. Он всё нажитое непосильным трудом в золото вкладывал. А потом в унитазы отливал. Полностью! Так что, в каждой комнате у них просто по золотому трону стояло.
– А в кухне?
– Ха, это мысль. Не, хрен его знает. Он каким-то негостеприимным был. Как не свой.
– Ну ты и наивный. А кто его сдал, если не свои? Ещё скажи, по заяве бабульки-общественницы повязали. Ладно, пойду проверю какие тут экземпляры.


В зал ворвался отливший городовой:
– Всем лежать-бояться!
– Ой, оставь свои приёмчики для работы.
– Детский сад. Я вторую бутылку уже из рук роняю.
– Знали бы вы, что я на втором этаже обнаружил, то со стульев бы попадали.
– Не томи, держиморда. Рассказывай.
– Помните, в детстве мы забрались к одному профессору? Знатно оторвались, конечно, но кое-чего так и не решились сделать.
У всех, кроме ревизора, стали преображаться физиономии.
– Пойдёмте, мы должны поставить финальный аккорд нашей встрече.
– Божечки святы! Я ведь всегда об этом мечтал.

Поднявшись по изящной мраморной лестнице, пацанчики увидели не какое-то там фортепьяно, а самый настоящий рояль. Белый.
Немая сцена.
– Мы все думаем об одном и том же?
– Сбацать что-нибудь? – спросил Саня.
– Ты не понял, тебя тогда с нами не было.
– Белый.
– Ещё лучше.
– Что?
– Что он белый. Поднимите мне крышку.
– Отче, ты же и собачий вальс в детстве сыграть не мог. Научили в семинарии?
– К сожалению, сын мой, в духовной академии старшие наставники предлагали нам сыграть только на своей флейте. Но, это было факультативно. Так, помогите забраться на кафедру.

С первого раза не получилось. Но молодой поп успел исполнить Мурку, крутанувшись на стульчике и мордой по клавишам.
– Кадилом вам в рыло! Кто ж так с божьими людьми поступает?
Со второй попытки, поддерживая с двух сторон, святого отца удалось-таки водрузить в рояль.
Стоя правой ногой на второй октаве, а левой перебирая струны, батюшка начал читать проповедь:
– Представьте, что никакой религии нет.
– Окстись, что за крамола, пастырь наш?
– Не перебивай, ирод.
– Так вот, представьте, что люди будут жить сегодняшним днём. Нет, не как мы. А поняв, что мы не нужны им. Но, если рая нет, то кто будет умирать за наши луи витоны?
– А теперь представьте, что нет никаких законов. Это нетрудно сделать.
– Есть пахари, – снисходительно произнёс проповедник, – а есть те, кто бандят, – уже умилительным тоном сказал Кеша.
– Представьте, что все живут в спокойном большинстве.
– Весь мир поделён между своими. И никто не отнимет нашего имущества.
– Братство без необходимости быть пауками в банках.
– Вы можете сказать, что я мечтатель, но, я не единственный.
– И я надеюсь, вы присоединитесь ко мне.

Все одобрительно умилились.
Довольный отче, окинув товарищей менторским взором, интригующе выдал:
– А теперь финальное благословение, паства моя.
– Просим.
– Бис!
– О, нет! Я понял, что щас будет. Вы серьёзно?
– О, да, дети мои! Сколько нам ещё предстоит сделать для своего удовольствия до того, как мы встретимся вновь. И вот вам моё вдохновляющее напутствие.

Священнослужитель подобрал рясу и с довольным кряхтением стал выдавливать аккорды по струнам, источая громогласные тремоло на всю комнату под бурные аплодисменты.
– Он сделал это!
– Аллилуйя, братва!


Они вышли на балкон и долго выли на Луну.
Внизу с королевского столика из опрокинутой бутылки на пол капал "Мистер Сидр"…

Это сообщение отредактировал Паласатое - 31.05.2025 - 21:37

Технический перерыв до окончания процесса формирование скрытого опроса.
Читаем, делимся мнениями тут

https://www.yaplakal.com/forum6/topic2928166.html?hl=