79
Источник:
https://habr.com/ru/articles/977928/Разбираем внутреннее устройство ПФР РФ, объясняем почему это не фонд вовсе, и смотрим как пенсфонды работают в других странах мира.
Почему это не фонд, а касса взаимопомощи
Большинство граждан России живут в плену семантической ловушки, созданной самим названием «Пенсионный Фонд». Для обывателя слово «фонд» ассоциируется с банковской ячейкой, инвестиционным счетом или кубышкой, где деньги лежат под конкретной фамилией, прирастают процентами и ждут своего часа.
Эта картина мира ложна от начала и до конца. В классическом финансовом понимании фонд (Fund) – это структура, где активы превышают обязательства, то есть это реальный мешок с деньгами, который работает на рынке капитала.
Российская же система это не фонд, а распределительный механизм (pay-as-you-go), работающий по принципу «с колес». Деньги, которые работодатель перечисляет за сотрудника сегодня, не задерживаются на счетах ни на секунду. Они моментально конвертируются в выплаты текущим пенсионерам.
У Социального фонда России (о нём чуточку ниже) нет собственных денег, кроме тех, что он собрал в текущем месяце, поэтому работающий человек платит не налог на свою будущую пенсию, а налог на содержание чужой старости.
Однако так было не всегда.
В 2002 году государство предприняло попытку создать настоящий пенсионный актив, запустив масштабную реформу. Систему разделили на страховую и накопительную части, где 6% от зарплаты реально изымались из общего потока и падали на личный счет гражданина. Это были живые деньги, которые можно было передать в управление ВЭБ или частным пенсионным фондам, чтобы они работали под сложный процент на протяжении 30-40 лет. Казалось, что Россия движется к общеприянтой модели, где пенсионер – это инвестор, живущий на ренту с собственного капитала, а не проситель у бюджетной кормушки.
Точкой невозврата стал 2014 год.
На фоне дефицита бюджета и геополитических сложностей правительство приняло решение о временном моратории на формирование накопительной пенсии. Министр финансов тогда уверял, что мера эта экстренная, однократная и призвана сбалансировать бюджет ПФР, которому не хватало средств на выплаты действующим пенсионерам. Суть маневра была проста: государство изъяло те самые 6% живых накоплений и пустило их в общий котел на текущее потребление, выдав взамен обещание вернуть всё потом.
Временный мораторий продлевался ежегодно на протяжении последующих одиннадцати лет, а в конце 2024 года президент подписал очередной закон, продлевающий заморозку до конца 2025 года. Де-факто это означает, что накопительная система в России ликвидирована: целое поколение молодых специалистов, начавших карьеру после 2014 года, не имеет ни копейки реальных пенсионных накоплений в государственной системе.
Чтобы окончательно закрепить переход от реальных денег к виртуальным правам, с 1 января 2015 года была внедрена новая формула расчета – Индивидуальный пенсионный коэффициент (ИПК).
Или так называемые Е-баллы
Это стало завершающим этапом демонтажа накопительной модели.
Теперь рубли, перечисляемые работодателем, на входе в систему конвертируются в условные единицы, стоимость которых не привязана к рынку или успешности инвестиций, а устанавливается постановлением правительства. В этом кроется главный механизм подмены: деньги - это универсальный актив, а балл – это обязательство, стоимость которого полностью контролируется должником. Если реальная инфляция составит 20%, а правительство решит проиндексировать стоимость балла лишь на 7%, реальные накопления граждан обесценятся, и владелец баллов не сможет ни снять их, ни перевести в другую валюту.
Финальным аккордом бюрократической трансформации стало слияние в 2023 году Пенсионного фонда (ПФР) и Фонда социального страхования (ФСС) в единую структуру – Социальный Фонд России (СФР). Официально это подавалось как создание единого окна и оптимизация расходов, но на практике это было объединением двух дефицитных бюджетов. Смена вывески не изменила сути: здания-дворцы остались на месте, армия сотрудников никуда не делась, а принцип солидарной ответственности, где работающая молодежь оплачивает жизнь стариков без гарантий для себя, остался незыблемым фундаментом системы. Сегодняшний работающий россиянин не имеет в СФР никаких активов, кроме честного слова государства.
Математика изъятия
Одним из главных успехов ПФР стала непоколебимая вера населения в низкие налоги. Тезис о «всего 13% НДФЛ» прочно укоренился в сознании, однако это не совсем реальная цена труда.
Чтобы понять истинный масштаб изъятий, необходимо смотреть не на расчетный листок работника, а на фонд оплаты труда работодателя. Для экономической модели совершенно неважно, кто формально выступает отправителем платежа в казначейство, ведь источником денег в любом случае является созданная сотрудником добавленная стоимость. С введением Единого налогового тарифа нагрузка на фонд оплаты труда стала прозрачной для бизнеса, но осталась невидимой для наемного персонала: поверх начисленной зарплаты работодатель обязан уплатить 30% страховых взносов. Если перевести это в конкретные цифры, то при зарплате на руки в 100 тысяч рублей реальные расходы предприятия на такого сотрудника составляют ближе к 150 тысячам рублей.
Разница в пятьдесят тысяч – и есть фактическая налоговая нагрузка, львиная доля из которой уходит в Социальный фонд России. Таким образом, работающий россиянин отдает государству не декларируемые 13%, а около трети своего реального заработка, финансируя социальные обязательства, которыми сам, возможно, никогда не воспользуется.
Сама архитектура российской пенсионной системы представляет собой классическую схему Понци. В отличие от инвестиционных фондов, где доход генерируется активами, в солидарной системе выплаты предыдущим вкладчикам обеспечиваются исключительно притоком средств от новых участников. Такая модель демонстрирует устойчивость только при условии постоянного экспоненциального расширения базы плательщиков, что идеально работало в Советском Союзе. В 1980-е годы на одного пенсионера приходилось почти четверо работающих, что делало фискальную нагрузку практически незаметной для экономики. Четверым молодым специалистам было необременительно отчислять небольшую часть заработка для содержания одного пожилого человека, а профицит бюджета позволял не задумываться о сложных инвестиционных стратегиях.
Сегодня фундамент этой пирамиды разрушен демографическими процессами. В настоящее время на рынке труда находится малочисленное поколение людей, рожденных в период демографической ямы 1990-х годов, когда рождаемость в стране упала почти вдвое. Одновременно с этим на заслуженный отдых выходит многочисленное поколение позднего СССР. Соотношение работающих к пенсионерам стремительно сокращается и уже приближается к критической отметке менее двух плательщиков на одного получателя. Математика здесь неумолима: чтобы обеспечить одному пенсионеру выплату хотя бы в 40% от средней зарплаты при соотношении один к полутора, работающие граждане должны отдавать колоссальную часть своего дохода, что делает сохранение текущей модели экономически невозможным без внешних вливаний.
Финансовая несостоятельность СФР уже стала свершившимся фактом, если рассматривать его как самостоятельный страховой институт. Собранных с бизнеса 30% взносов хронически не хватает для покрытия обязательств перед нынешними пенсионерами. Образующийся кассовый разрыв ежегодно покрывается за счет так называемого трансферта из федерального бюджета – прямых вливаний триллионов рублей, полученных от нефтегазовой ренты и НДС.
Пенсионная система превратилась в дотационный отдел социального обеспечения, полностью зависимый от конъюнктуры сырьевых рынков. Ситуацию усугубляет масштабная тенизация экономики: видя постоянные изменения правил игры, заморозки накоплений и манипуляции с баллами, миллионы экономически активных граждан уходят в серую зону. По разным оценкам, от 15 до 30 миллионов россиян не платят страховые взносы в полном объеме, что еще сильнее сужает кормовую базу системы и заставляет государство вновь повышать налоги для оставшегося белого сектора.
Глобальный контраст
Западные системы работают по принципу резервуара, который наполняется десятилетиями. Фундаментальное отличие кроется не в наличии природных ресурсов или размере налоговых ставок, а в отношении к капиталу: в развитых экономиках пенсионные деньги инвестируются и работают, создавая добавленную стоимость, тогда как в отечественной практике они просто перераспределяются и проедаются.
Наиболее яркий для сравнения пример Норвегии – страны, обладающей схожей с Россией структурой экономики, зависимой от экспорта углеводородов. В 1990 году, осознав конечность нефтяных запасов, норвежцы создали Государственный пенсионный фонд (Government Pension Fund Global), законодательно закрепив правило: тратить можно только инвестиционный доход, тогда как тело капитала остается неприкосновенным для будущих поколений.
Стратегия Норвегии радикально отличается от российской: фонд намеренно не инвестирует внутри страны, чтобы избежать перегрева маленькой экономики и зависимости от локальных кризисов.
Вместо этого скандинавы скупают активы по всей планете. Сегодня фонду принадлежит в среднем 1,5% от стоимости всех публичных компаний развивающихся экономик мира (~70 стран).
В каждом проданном смартфоне Apple, в каждом автомобиле Toyota и в каждой пачке продукции Nestle есть крошечная доля норвежского пенсионера. Результат этой стратегии ошеломляет: активы фонда достигли 1,7 триллиона долларов, что в пересчете на каждого жителя страны, включая младенцев, составляет более 300 тысяч долларов реального капитала. Для сравнения, в российской системе на одного гражданина приходится около 600 долларов условных накоплений, которых хватит лишь на несколько месяцев выплат.
США пошли по пути стимулирования личной ответственности, создав план 401(k), который превратил миллионы наемных работников в капиталистов. Американская модель построена на добровольных отчислениях в акции крупнейших компаний, которые часто удваиваются работодателем в рамках программ софинансирования. Благодаря магии сложного процента и историческому росту индекса S&P 500, обычный клерк или школьный учитель к моменту выхода на пенсию может обнаружить на своем счете капитал, исчисляемый сотнями тысяч и даже миллионами долларов. Ключевым фактором здесь является незыблемое право собственности: пенсионный счет принадлежит человеку, а не государству, он наследуется и не может быть конфискован для латания бюджетных дыр. Совокупный объем пенсионных активов США сегодня оценивается в 40 триллионов долларов, что ощутимо превышает ВВП страны и служит мощнейшим инвестиционным ресурсом для всей мировой экономики.
Не менее впечатляющие результаты демонстрируют Австралия и Нидерланды, создавшие, пожалуй, наиболее сбалансированные обязательные накопительные системы. В Австралии работодатели обязаны перечислять более 11% сверх зарплаты на личные счета сотрудников, однако эти средства идут не в государственный котел, а в частные фонды, конкурирующие между собой за доходность. В Нидерландах же система опирается на профессиональные отраслевые фонды, активы которых более чем в два раза превышают ВВП страны. Этот показатель (отношение пенсионных денег к размеру экономики) является лучшим индикатором зрелости системы. Если в России он составляет 3%, то в Голландии или Австралии пенсионные накопления это гигантская подушка безопасности, делающая нацию финансово независимой.
Секрет успеха западных фондов, показывающих реальную доходность на уровне 4–6% сверх инфляции, базируется на трех китах: глобальной диверсификации, длинном горизонте планирования и независимости от политической конъюнктуры. Они не складывают все яйца в одну корзину, спасая капиталы в активах разных стран и континентов. Управляющие этих фондов мыслят категориями десятилетий, не опасаясь, что завтра правительство изменит правила игры задним числом. В России же пенсионные деньги заперты внутри экономики и воспринимаются властью как государев карман, которым можно воспользоваться при любой необходимости, что делает долгосрочное инвестирование невозможным по определению.
Инвестиционный тупик
Даже те средства, которые гражданам удалось сохранить в накопительной системе до моратория 2014 года, не получили нормального профита. Государственная УК ВЭБ РФ за 11 лет показала номинальную доходность 129% при официальной инфляции 118%. Реальная прибыль составила ничтожные 0,4% годовых. Если же оценивать потери через покупательную способность, капитал сгорел: суммы, которой в 2014 году хватало на новое качественное авто из-за рубежа, сегодня, даже с учетом процентов, хватит лишь на треть китайского аналога.
Причина в структуре экономики.
Пенсионные деньги заперты внутри страны и не могут инвестироваться в глобальные рынки. Фонды вынуждены покупать ОФЗ (госдолг), замыкая порочный круг: налоги граждан через фонд возвращаются в бюджет в виде дешевых кредитов правительству. Фактически будущие пенсионеры кредитуют государство под процент, который часто ниже реальной инфляции.
Ситуацию усугубляет социальное неравенство. В России действуют две системы: страховая (с баллами и повышением возраста) для народа и государственная (по выслуге лет) для чиновников и силовиков. Последние получают 50–80% от текущего оклада, минуя дефицитный котел СФР. Ощущение несправедливости усиливает отсутствие наследования: если человек умирает до выхода на пенсию, все его взносы, уплачиваемые десятилетиями, сгорают в пользу государства, а семья не получает ничего.
Математическое моделирование показывает, что текущая конструкция стоит, но имеет ограниченный запас прочности. Точкой невозврата станут 2030–2032 годы, когда сойдутся три фактора идеального шторма.
Во-первых, к этому времени исчерпает себя эффект повышения пенсионного возраста, и экономить на отсрочке выплат больше не получится. Во-вторых, на рынок труда окончательно выйдет самое малочисленное поколение рожденных в 1990-е, что критически сократит базу плательщиков взносов. В-третьих, на пенсию начнет выходить многочисленное поколение 1960-х и 1970-х годов. Соотношение работающих и пенсионеров приблизится к критической пропорции полтора к одному. В этой точке система окончательно утратит страховой характер и, вероятно, трансформируется в механизм выплаты унифицированного пособия по бедности, финансируемого из общих налогов, где размер пенсии уже не будет зависеть от стажа и прошлых заслуг, а лишь гарантировать физическое выживание.
И мне бы очень хотелось ошибаться.
Размещено через приложение ЯПлакалъ
yaplakal.com