Зомби-апокалипсис

Из интернетов.

Вы чë тут все серьëзные такие собрались? Мужик сам свой недуг высмеивает. Он гораздо сильнее нас, здоровых.
А то начали, это не смешно, вот уроды. Выдыхайте. Всё нормально



Размещено через приложение ЯПлакалъ

Вот уроды!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

это, блядь, смешно?

Самоирония - ценнейшее чувство для инвалида. И, нет, я не вкладываю в слово "инвалид" ничего унизительного. Потому что сам им являюсь. II группа с детства.
Так вот. Когда я научился самоиронии, когда я принял себя таким, какой я есть, мне стало гораздо легче жить.
А вот это всё толерантненькое - "люди с ограниченными возможностями", ну такое себе. Вроде боятся тебя обидеть, но и за человека особо не считают.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Ну чувак ржëт сам над собой. Чë такова?

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Не для ЯПа точно это 🤔
Молодец чел, берет все от жизни.
Всё имхо.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Это смешно… для меня там отдельный котёл готовят..

Размещено через приложение ЯПлакалъ

В комнате аж свет мигнул.

у меня библия с полки упала!! чернота

Двоякое ощущение

Это ахуенно смешно)

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Ну да, я посмеялся.

Для таких людей это важно, ценить что они делают.

Махмуд, окстись, какая библия! Ты же всю жизнь буддистом был.

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Да смешно. А если тебе не знакома самоирония, ну чувак, наверное тебе не очень то живётся.
Умение посмеяться над собой не всем дано.

Это сообщение отредактировал omen83 - 16.05.2023 - 23:27

Вот ему смешно, а в России покупают ножи от зомби - https://forum.guns.ru/forummessage/380/2866770.html

И реально носят с собой! Мало ли что.

Ты молодец!!!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Таких деятелей и у нас хватает

Я подскажу тебе слово: лицемерие это называется

Зомби, а ведь и они могут появиться, но не смешные. Есть же ходячие пердуны!

Размещено через приложение ЯПлакалъ

все мы уроды и инвалиды, но не можем в этом признаться.

Я-урод. Я-рыжая, у меня канапушки, мне стыдно было выходить в люди, пока я не сказала себе-Ты-Урод, и пусть тебя принимают такой, как ты есть. Удивительно, оказывается канапушки нравятся, и на меня смотрят с улыбкой.

Мы все инвлиды. Моральные или физические, не важно. Мы-Люди

солидарна на счёт самоиронии))) без здорового чувства юмора жить очень сложно.
единственное, не согласна с определением - ограниченными возможностями. ибо, определение инвалид уже подразумевает, то человеку по причине недуга нужна сторонняя помощь. поэтому, правильно говорить - люди с повышенными потребностями. туалет нужен шире, чтобы на костылях или в кресле можно было заехать и пр...

по теме стендапера, прям жёсткое погружение а-ля зомби-апокалипсис - это когда в санатории наступает время приёма пищи. первые разы, даже мне насмотревшейся всякого(как мне тогда казалось) было пипец жутко лицезреть толпу более 100 человек. потом привыкла :)

люди с повышенными потребностями. а не с ограниченными.

Вот в чем разница. Нужно видеть в нас не ограничения, в больше внимания.

Спасибо за абсолютное обозначение

Просто отлично - молодец чувак!

определение "повышенных потребностей" уже очень давно ввёл в лексикон загнивающий Запад :)


Рубен Давид Гонсалес Гальего "Черным по белому"

Небольшой китайский ресторан. Узкие двери, четыре столика.
Выбегает официант.
— Я очень сожалею, очень. Мы приносим официальные извинения. К сожалению, ваша коляска не войдет в эти двери. Если вас не затруднит, вы можете зайти в соседний зал. Вы ничего не потеряете, уверяю вас, то же меню, такое же оформление зала, тот же шеф‑повар. У нас есть сертификат, вы можете с ним ознакомиться. Никакой дискриминации.
Я смущенно пытаюсь успокоить его, заверяю, что меня ничуть не затруднит пройти в соседний зал. Он провожает меня до входа в другой зал.
Этот зал чуть побольше. Официант провожает меня до свободного столика, раздвигает передо мной стулья.
Некоторые посетители ресторана убирают ноги из прохода, некоторые не обращают на мою коляску никакого внимания. Когда колеса коляски наезжают на чьи‑то ноги, человек вскрикивает. Еще бы, вес коляски не маленький. Мы обмениваемся извинениями.
Официант изумленно смотрит на меня.
— Почему вы все время извиняетесь? Вы имеете такое же право есть в этом ресторане, как и они…
… Стою на тротуаре. Я последний день в Америке. Завтра меня отвезут в аэропорт, посадят в самолет. Самолет в срок доставит меня в Россию. Там, в далекой России, меня аккуратно положат на диван и приговорят к пожизненному заключению в четырех стенах. Добрые русские люди будут давать мне еду, пить со мной водку. Там будет сытно и, может быть, тепло. Там будет все, кроме свободы. Мне запретят видеть солнце, гулять по городу, сидеть в кафе. Снисходительно объяснят, что все эти излишества для нормальных, полноценных граждан. Дадут еще немного еды и водки и в очередной раз напомнят о моей черной неблагодарности. Скажут, что я хочу слишком многого, что нужно немного потерпеть, немного, совсем чуть‑чуть, лет пятьдесят. Я буду со всем соглашаться и отрешенно кивать. Буду послушно делать что прикажут и молча терпеть позор и унижение. Приму свою неполноценность как неизбежное зло и стану медленно подыхать. А когда мне надоест такая сволочная жизнь и я попрошу немного яду, мне, разумеется, откажут. Быстрая смерть запрещена в той далекой и гуманной стране. Все, что мне позволят, — медленно травиться водкой и надеяться на язву желудка или инфаркт.