Наркотики в Российской империи

В Российской империи наркопотребление практически не контролировалось государством. При этом нельзя сказать, что наркотики были распространены повсеместно. Широкие массы узнали о психоактивных свойствах различных препаратов только во время революции и общей разрухи на фоне Первой мировой войны. Медицинские исследования, подтверждающие опасность наркотиков, научные работы, изучающие феномен зависимости, государственное законодательство в отношении психоактивных веществ — к этому мир пришел гораздо позже, уже в глубоком XX веке.

Государства того времени, по сравнению с сегодняшними, вообще крайне мало вмешивались в жизнь людей. Границы были открыты, экономическое регулирование было минимальным, а до таких специфических областей, как наркопотребление, руки часто не доходили. Если посмотреть законодательство Российской империи, то можно обнаружить несколько статей, которые имели отношение к обороту наркотиков: «О воспрещении жителям Туркестанского края приготовления и продажи наркотических веществ» (1880 г.), «О списках ядовитых и сильнодействующих веществ» (1879 г.), «О кокаине, отравлении им и воспрещении продажи без рецепта» (1893 г.), Закон «О запрещении посевов опийного мака» (1892 г.).

Но все эти статьи были относительно беззубыми. Вот, например, что было предусмотрено по статье 899 «Уложения о наказаниях» провизору, если, купив у него наркотики, потребитель умирал: «Если <...> последует кому-нибудь смерть, то виновные, <...> подвергаются, буде они христиане, церковному покаянию, по распоряжению своего духовного начальства». Ни за употребление, ни за распространение наркотиков наказания не предусматривалось. Если провизор в аптеке продавал кокаин без рецепта, его штрафовали. Однако если кокаин продавали на улице из рук в руки, то за это не наказывали.

В Уголовном уложении была лишь одна статья, которая имела отношение к наркотикам: о контрабанде. Однако за контрабанду гашиша судили совершенно так же, как за контрабанду какой-нибудь трески, не делая разницы между предметами.

Наркотик богемы

«Надо попробовать. Давай попробуем», — такими словами однажды вечером встретил свою жену Татьяну Лаппу 24-летний Михаил Булгаков. На столе стояла баночка с кокаином. В то время увлечение кокаином в артистической среде было повальным — Булгаков с Лаппой подчинились требованиям моды. Впрочем, им не понравилось, Булгакова потянуло в сон.

Самый лучший кокаин, немецкой фирмы Merck, продавался в коричневых стеклянных баночках. Рецептурную продажу ввели в 1893 году, с этого времени цена кокаина на черном рынке постепенно начала расти.

Александр Вертинский вспоминал:

«Продавался он (кокаин) сперва открыто в аптеках, в запечатанных коричневых бочонках, по одному грамму. Самый лучший, немецкой фирмы „Марк“, стоил полтинник грамм. Потом его запретили продавать без рецепта, и доставать его становилось все труднее и труднее. Его уже продавали „с рук“ — нечистый, пополам с зубным порошком, и стоил он в десять раз дороже…

Короче говоря, кокаин был проклятием нашей молодости. Им увлекались многие. Актеры носили в жилетном кармане пузырьки и „заряжались“ перед каждым выходом на сцену. Актрисы носили кокаин в пудреницах. Поэты, художники перебивались случайными понюшками, одолженными у других, ибо на свой кокаин чаще всего не было денег.

Помню, однажды я выглянул из окна мансарды, где мы жили (окно выходило на крышу), и увидел, что весь скат крыши под моим окном усеян коричневыми пустыми баночками из-под „марковского“ кокаина. Сколько их было? Я начал в ужасе считать. Сколько же я вынюхал за этот год!»

К слову, в 1916 году Вертинский посвятил кокаиновой зависимости одну из своих самых известных песен «Кокаинетка».

Картина Моро Жорж «Морфинистки»

Мужчины носили кокаин в баночках, женщины — в пудреницах. Ювелиры изготавливали специальные «кокаинницы» для хранения порошка и ложечки для употребления. В воровской среде кокаин был распространен не меньше и назывался «марафетом».

Популярности способствовало и то, что в стихах модных поэтов, символистов и декадентов читатели то и дело натыкались на упоминание кокаина.

Борис Пастернак:
«Сыпан зимами с копыт
Кокаин!»

Георгий Шенгели:
«Что мне ковры йомудские и синий
Фаянс, и колкий сахар кокаина».

Владимир Маяковский:
«Горсточка звезд,
ори!
Шарахайся испуганно, вечер — инок!
Идем!
Раздуем на самок
ноздри,
выеденные зубами кокаина!»

С такой медиаподдержкой мода на кокаин распространялась бесконтрольно. Наркотик соответствовал духу времени: в моде декаданс, изысканный разврат, подчеркнутая мрачность и самоубийства. Кокаин выходит из артистической среды и начинает распространяться среди гимназистов и аристократии.

В 1905 году в газетах широко обсуждалось дело молодого офицера Кокорина, который отправился просаживать отцовское наследство на Лазурный берег. Кокорин играл в рулетку дни напролет и пристрастился к кокаину. Когда деньги закончились, Кокорин занялся подделкой ценных бумаг и шантажом, но был пойман и выдан петербургской полиции. Это дело разбиралось в суде и получило широкую огласку: общественность впервые увидела реальные последствия пристрастия к наркотикам. На суд был приглашен известный физиолог Павлов, в своем выступлении он говорил о негативном влиянии наркотиков на поведение и характер человека.

Это сообщение отредактировал fructum - 12.02.2025 - 12:13

Успокоиться, вылечить кашель и избавиться от перхоти

Наркотические вещества были известны человечеству всю его историю. Однако во второй половине XIX века наука и химическая промышленность достигли такого развития, что люди научились синтезировать из растений новые разрушительные сильные субстанции.

Помимо экспериментов с экстракцией веществ из растений, к началу XX века начали появляться первые химически синтезированные вещества. В 1902 году немецкие химики синтезировали вещество, которое назвали «Барбитал». Компания Bayer начала его продажу под коммерческим названием «Веронал», рекламируя как успокоительное и снотворное. Оно действительно обладало этими свойствами, однако помимо общего угнетения нервной системы еще вызывало сильнейшую физическую зависимость. «Веронал» был первым веществом из ряда барбитуратов, новые продолжили открывать в течение XX века.

На веронале сидел Марсель Пруст, и однажды он едва не погиб от передозировки этим успокоительным. Вирджиния Вульф в 1913 году предприняла попытку суицида вероналом. Без веронала не могла обходиться супруга Николая II, императрица Александра Федоровна. Царица отличалась тревожностью, неполиткорректный Витте в своих воспоминаниях прямо называл ее истеричкой. Высшее общество ее недолюбливало, свекровь в личной переписке не обращалась к ней по имени, употребляя местоимение «она» или «эта фурия». Вот что она говорила своей подруге Лили Ден о приемах во дворце: «Я держусь лишь благодаря вероналу. Я буквально пропитана им…»

Героин начала выпускать та же немецкая компания, что производила веронал. Предполагалось, что он не будет вызывать привыкания.
Его рекомендовали как средство от кашля, в том числе и для детей. В аптеках героин продавался по 30 копеек за грамм. Впрочем, очень скоро выяснилось, что средство вызывает сильнейшее привыкание. До революции, однако, распробовать героин не успели, время его популярности было впереди.
А пока им лечили перхоть.

Еще одним веществом, пришедшим из медицины, был эфир. Диэтиловый эфир — газ, широко применявшийся в то время для анестезии. Люди получили возможность удалять зубы и ампутировать конечности без боли, однако необычным побочным эффектом эфира были его психоактивные свойства. Этот факт мог бы остаться незамеченным, но неожиданную рекламу эфиру сделали протестантские блюстители нравственности. Им показалось неправильным, что эфир стали использовать при родах, ведь в Библии сказано: «Мучительной Я сделаю беременность твою, в муках будешь рожать детей». Благодаря возмущению пасторов широкая общественность заинтересовалась газом и обнаружила его психоактивные свойства.

Эфиром увлекался поэт Николай Гумилев, что не одобряла его жена Анна Ахматова. Именно Гумилеву принадлежит первое в истории русской литературы описание наркотического трипа — рассказ «Путешествие в страну эфира».

Но эфир был довольно экзотическим развлечением: газ было непросто достать, он обладал ужасным запахом, а человека под эфиром можно было определить за несколько метров. Гораздо популярнее и доступнее были другие вещества: кокаин, гашиш и морфий.

Гумилев с Ахматовой

Гашиш для поэтов и крестьян

Помимо производных опиума, во второй половине XIX века в России распространился ещё и гашиш. Винить нужно путешественников и интеллигенцию. Представители последней принесли гашиш с Запада, а путешественники — из поездок по азиатским странам.

В Европе гашиш появляется в период активной колонизации Азии и Африки, где употребление гашиша было делом обыденным. Вскоре на гашиш подсаживается богема: художники, певцы, писатели, философы. Так, в Париже был целый «Клуб гашишеведов», в который входили Шарль Бодлер, Теофиль Готье, Александр Дюма-отец, Гюстав Флобер. Французы расслаблялись и воздавали наркотику дифирамбы в своих книгах, статьях и рассказах.

Мода проникла из Европы в Россию, где начали образовываться свои клубы любителей покурить. Среди путешественников стоит отметить почётного профессора Санкт-Петербургской академии И.Н. Березина. В 60-х годах XIX века он был в Каире, где наблюдал всеобщее потребление гашиша.
В исследовательских целях Березин гашиш попробовал, нашёл интересным, хотя и отметил его опасность.

Вернувшись в Россию, Березин опубликовал научные труды о своих путешествиях, коснувшись и гашиша: учёный задавался вопросом, можно ли его делать из конопли, произраставшей на территории России. Березин не знал, что ещё за двадцать лет до него два члена Императорской медико-хирургической академии, профессора Зенин и Пеликан, уже успешно провели подобный опыт. В 1877 году его повторил и учёный И.И. Максимович. Эффекты от российского гашиша испытывались на студентах и других добровольцах. По их словам, состояние после дозы было «просто восхитительным». Гашиш стал набирать популярность.

Клуб гашишистов

Серебряный век, начавшись с символизма, активно черпал у французских поэтов новые ритмы, стихотворные размеры, приемы и идеи, в том числе и идею употребления гашиша. Упоминаниями гашиша наполнены стихотворения символистов, акмеистов и футуристов.

Игорь Северянин:

«Ты, куря папиросу с гашишем,

Предложила попробовать мне, —

О, отныне с тобою мы дышим

Этим сном, этим мигом извне».

Георгий Иванов:

«И, как тайного гашиша ароматы,
В воздухе носилося ночное».

Борис Поплавский:

«Рассыпая гашиш по столику,

Поцелуйте ладони удушью».

Курильщики гашиша, Гаэтано Превиати

Во второй половине XIX века к России присоединили ханства Средней Азии, где гашиш употребляли столетиями повсеместно, и это имело неожиданные последствия.

В ходе колонизации Туркестана с гашишем стали знакомиться и простые русские поселенцы. Учёный С. Моравицкий, который исследовал масштабы распространении наркотиков в Туркестане в конце XIX века, пришёл к выводу, что «коренное население прививало пришлому гашишизм, а последнее прививало коренному – алкоголь». Журналист Аргус отмечает:

«Целые деревни русских крестьян привыкли к гашишу, как мы к табаку. Знакомство это началось у наших крестьян после занятия нами Туркестанского края и воспрещения администрацией продажи водки. В виду запрещения спиртных напитков в крае, местные русские люди бросились тогда на бузу; это род самодельной водки, из проса и риса. Сарты (дореволюционное название коренного населения Туркестана) же готовили очень часто бузу с гашишем; благодаря этому русские люди стали привыкать понемногу к вкусовым ощущениям гашиша».

Кушелевский рассказывает об эпизоде употребления наши русским солдатом:

«В последнее время пришлось наблюдать одного солдата, отравившегося, по-видимому, нашой. Служитель Кокандского местного лазарета, 26 ноября 1890 г., чувствуя себя вполне здоровым, отправился вечером на базар, в сартовском городе, и вскоре был доставлен в лазарет в сильно возбужденном состоянии, с помраченным сознанием и с наклонностью к разрушительным действиям. Через 4 часа больной успокоился, причем замечалась полная потеря сознания, спячка, значительное понижение рефлексов и всех родов чувствительности, упадок деятельности сердца (пульс малый, 50 в м.), тоны сердца глухие, зрачки, вначале суженные до булавочной головки, на второй день были полурасширены; тризм жевательных мышц в резкой степени, притом постоянный, так что кормление больного производилось через катетер, введенный через нос; температура тела все время была нормальная. Естественные отправления больной производил под себя; в первые сутки потребовался катетер. Описанные симптомы длились двое суток. На третий день болезни больному можно было полуоткрыть рот, что дало возможность кормить его естественным образом. Затем на четвертый день улучшилась деятельность сердца, но сознание было помутнено, хотя спячка была значительно менее выражена, и больной лежал с открытыми глазами. Затем началось постоянное улучшение, и больной 6 декабря, т. е. на десятый день, выписался совершенно здоровым.

После своего выздоровления он говорил, что о своем времяпрепровождении на базаре ничего не помнит; но, конечно, он скрывал, что курил нашу, из боязни взыскания. Когда произошло отравление и он впал в беспамятство, то тогда он не мог ничего сознавать и помнить».

Поэт Георгий Иванов так описывает своё – неудачное – знакомство с гашишем в начале прошлого века. Инициатором опыта был Владимир Бонди (1870-1934) – писатель, журналист, главный редактор журнала «Огонёк» и газеты «Вечерняя биржевка». Иванов вспоминает:

«Он был обходительный человек, хотя и суровый на вид. Когда сотрудник приносил ему рукопись, он говорил: «Ну, посмотрим, что вы нам наблагоухали». Если тот просил аванс, Бонди морщился очень свирепо, но по большей части давал. Повторяю, суровость его была напускная. Однажды я, войдя в его клетку, на вопрос: «Что вы нам наблагоухали? – сказал, что пока ничего, и попросил денег. Бонди страшно нахмурил брови, молча написал синим карандашом на клочке бумаги: «В контору, выдать…» – протянул мне и вдруг, смерив меня глазами с головы до ног, таинственно спросил: «Гашиш любите?» Я несколько растерялся. Но, не желая ударить лицом в грязь, ответил: «Очень». Он самодовольно усмехнулся. – «Я это знал. Я физиономист. У вас есть складка, вот тут, около глаз – гашиш. Приходите ко мне завтра, мне прислали дивный. Я вчера курил. Что за красочные грезы – озера, пирамиды, пальмы… Гашиш оказался толстыми папиросами с какой-то зеленовато-серой прослойкой внутри табака. «Красочных грез» я не испытал, но легкую тошноту – да. «Я ошибся, – сказал на это Бонди, – вам нужен не гашиш, а эфир, морфий. Вот эта складка у рта – морфий. Я физиономист».

Морфий

Однако самыми опасными наркотиками были опиаты, продукты мака. Самым простым из них был опиум, или опий, — застывший сок. Опий и морфий люди использовали как обезболивающее, но очень быстро столкнулись с эффектами болезненного привыкания к нему.

К морфию пристрастился Валерий Брюсов — капитан корабля русского символизма. В начале XX века он был центральной фигурой поэтического движения, редактором самого важного символистского журнала «Весы» и руководителем легендарного издательства «Скорпион». Падение его было стремительным. Он пытался избавиться от зависимости, прибегал к помощи врачей, но всякий раз срывался и возвращался к наркотику.

Морфинистки», Aльбeрт Мaтиньoн 1905г. Холст, масло

Ходасевич, оставивший откровенные воспоминания о Серебряном веке, писал:

«В 1917 г., во время одного разговора я заметил, что Брюсов постепенно впадает в какое-то оцепенение, почти засыпает. Наконец, он встал, не надолго вышел в соседнюю комнату — и вернулся помолодевшим. В конце 1919 г. мне случилось сменить его на одной из служб. Заглянув в пустой ящик его стола, я нашел там иглу от шприца и обрывок газеты с кровяными пятнами».

Жорж Дюамель, французский поэт и врач, встречал Брюсова в Париже, уже в эмиграции:

«Мне вспоминается поэт Валерий Б., приехавший к нам с другого конца Европы. Он как-то пригласил меня и несколько друзей к себе. В полночь мы собрались уходить. Валерий Б. схватил меня за руку и прошептал: “Останьтесь!” Войдя в спальню, он открыл какой-то ящик и вытащил пустой шприц. Его голос внезапно изменился. Он рыдал: “У меня нет морфия, а ночь только начинается. Дюамель, вы врач! Спасите меня, дайте мне рецепт!” Я глядел на него с ужасом. И вдруг он, — обычно такой гордый, — сказал: “Напишите рецепт, или я стану на колени и буду валяться у вас в ногах!”»

Пробуждение после опиума 1911г.

Морфий употребляли не только поэты и артисты: в числе пристрастившихся были и аристократы, и чиновники. Например, глава Московской полиции Александр Власовский. В свое время именно он отвечал за безопасность в Москве при коронационных торжествах и был уволен после Ходынской катастрофы. Известный публицист Амфитеатров отзывался о нем так:

«Два этих порока, алкоголизм и морфиномания, обыкновенно исключают один другой, но, когда они сочетаются, получается жуткое самоуничтожение организма, истлевающего, как свеча, зажженная с двух концов. В такой опасной мере (…) я наблюдал это страшное сочетание лишь у одного, тоже очень странного человека: у пресловутого своей непопулярностью московского обер-полицмейстера Власовского».

Самым известным литературным произведением, описывающим зависимость от морфия, является одноименный автобиографический рассказ Булгакова. Писатель, уже имевший опыт потребления кокаина, в этот раз не смог противостоять наркотику. Будучи врачом, он впервые употребил морфий для облегчения аллергической реакции и незаметно втянулся. В отличие от героя рассказа, сам Булгаков выжил, однако 1917–1918 годы — годы зависимости — были для него тяжелейшими.

Война, революция, наркотики

Случай Булгакова был совсем не исключением. Во время Первой мировой и Гражданской войн врачи пострадали от наркотической зависимости больше всего — морфий и кокаин входили в военные аптечки. Одесская «Южно-русская медицинская газета» сообщала, что «по отчету д-ра Лакассаня из 545 морфинистов 289 приходится на врачей». По статистике, в 1919–1922 годах 60% морфинистов в Петрограде были докторами или медсестрами и санитарами, прочие до этого воевали на фронте.

От зависимости страдали и в армии. Офицеры и солдаты, получившие ранения на полях Первой мировой, получали обезболивающие, чаще всего морфий. После списания с фронта военные приезжали в тыл и продолжали искать наркотики. В условиях революции и всеобщего развала найти их не составляло труда. В Кронштадте офицеры создали «Коке-Клуб»: они организованно скупали кокаин у медсестер и врачей, выменивали его на водку и спирт, который был в дефиците из-за сухого закона.

После октября 17-го года часть русских офицеров предложила свои услуги германскому рейхсверу в борьбе против большевиков на Украине. Обернулось это неожиданными последствиями: немецкие наркологи утверждали, что русские офицеры заразили кокаинизмом части германской армии на Украине и в Прибалтике. Когда немецкие офицеры вернулись домой после окончания войны, некоторые из них занялись планомерной торговлей кокаином.

Законченными кокаинистами были многие балтийские матросы — опора большевиков. Среди "нюхачей" нередко встречались и питерские рабочие-пролетарии, готовые на любое преступление за полосу "кошки" (жаргонное название кокаина), проститутки, мальчишки, которые торговали порошком у Николаевского вокзала... Революционные матросы ввели в обиход выражение "балтийский чай": раствор кокаина в этиловом спирте или другом крепком алкоголе. Такая смесь продлевает и усиливает эффект от приема кокаина.

От "братишек" в тельняшках не отставали "отцы-командиры" — балтийские офицеры. В Кронштадте они даже создали "Коке-Клуб", члены которого не только сами употребляли наркотики, но и распространяли "марафет" среди сослуживцев, скупая порошок у медсестер и врачей (за медиками закрепилась нелестная слава самых ярых морфинистов и кокаинистов). Между офицерами и матросами часто вспыхивали жестокие драки из-за наркотиков, аптеки Кронштадта и Петрограда постоянно подвергались вооруженным налетам "занюханных" военных. Справиться с этим чудовищным безобразием не могли ни Временное правительство Керенского, ни даже пришедшие ему на смену большевики.

По некоторым данным, немецкая фирма Merck с 1912 по 1914 год выпустила 21 тонну кокаина. По мнению голландской исследовательницы Конни Браам, амстердамская кокаиновая фабрика за годы Первой мировой войны выпустила 13 тонн наркотика. Голландцы продавали кокаиновое сырье британцам, которые упаковывали наркотик во флаконы под названием Forced March.
На этикетке было написано: «Ослабляет чувство голода и увеличивает выносливость».

Ну и в завершении про цены на описываемые товары.

Из прейскуранта Томского отделения Санкт–Петербургского торгового дома "Штоль и Шмит", поставщиков Двора Его Императорского Величества, за 1899 год.

Кокаин стоил 35 копеек за грамм
героин – 30 копеек за грамм
морфий – 1.2 копейки за грамм
опиум – 1.6–2.2 копейки за грамм.

Для понимания масштаба цен надо знать, что в это время бутылка (0.615 л) казенной водки стоила 42 копейки без тары, простейший обед в простонародной харчевне обходился в 20–30 копеек, полный обед в хорошем ресторане стоил около 2 рублей.

У меня все.

Царь был наркоманом. от того и революция произошла.

Ну что я могу еще сказать...

Ни чего нового...( я про текущее время))).
Только химии добавили,раньше было качественней.

Это сообщение отредактировал seva59 - 12.02.2025 - 12:29

Школотроном прочитал роман "Странники", про беспризорников. Был удивлён распространению среди детей наркотиков, т н. марафета. Так они кокаин называли

Размещено через приложение ЯПлакалъ

Синий кайф лучше белого!

Так вот они какие, потомки богемы

Познавательно. Очень интересный пост.

Булгаков в своих "Записках юного врача" очень хорошо тему морфинистов раскрыл.
Но, если провести параллели, даже в период 1914-21 не было такого пздца в плане массовой наркомании, которая оставалась в основном привилегией богемы, как в конце 80-х - начале 90-х. Ну и наркота уже сейчас стала химической и если на том же коксе люди умудрялись жить годами и даже массово с него слезать, то сейчас тупо дорога в один конец.

Был бесстрашен, постоянно личным примером водил в атаку войска. Имел девять ранений, последнее из которых — контузию в голову — получил на Каховском плацдарме в начале августа 1920 года. Многие ранения переносил практически на ногах. Чтобы уменьшить невыносимую боль от ранения в живот в 1919 году, которое не заживало более полугода, начал колоть себе обезболивающее — морфий, потом пристрастился к кокаину, отчего за ним закрепилась «слава» наркомана.Яков Александрович Слащёв

описывают "бледного" но что-то от страха увлеклись. обычно, через пару часов отпускает, если траву курил.