В начале одиннадцатого вечера Рострон пришел на мостик. Второй помощник Джеймс Биссет, несший вахту, передал ему сводку последних сообщений, полученных «Карпатией», о появлении льдов. В их числе было и предостережение, переданное судном «Месаба», то самое, которое в 21 час 40 минут было принято «Титаником», но так и не передано на мостик. Рострон никогда не относился к тревожным сообщениям пренебрежительно. Он вызвал на мостик радиста Гарольда Томаса Коттэма и спросил, с какими судами была связь. Коттэм первым назвал «Титаник».
— Я думаю, что «Титаник» сбавит ход или пойдет южнее обычной трассы. И придет в Нью-Йорк с опозданием. Для первого рейса это неудача, — заметил Рострон и спросил Коттэма, есть ли поблизости еще какие-нибудь суда.
При обычных условиях дальность передач радиостанции «Карпатии» составляла всего 130 миль и только в исключительно благоприятных случаях — несколько более 200 миль. Радист ответил, что после полудня слышал «Месабу», «Балтик» и «Каронию», чуть позже — «Франкфурт», «Маунт Темпль», «Вирджиниан» и «Бирму». Слышал также «Олимпик», но очень слабо, очевидно, тот был далеко. Рострон поблагодарил, сказав, что Коттэм, вероятно, скоро выключит станцию и пойдет спать.
— Да, сэр, — ответил радист, — только еще минутку послушаю мыс Код, нет ли свежих новостей о забастовке шахтеров в Англии.
Но Коттэм задержался в радиорубке еще надолго, почти на два с половиной часа.. Он стал свидетелем того, как Филлипс «отчитал» Эванса с «Калифорниан», который ему помешал, потом прослушал длинную серию биржевых новостей и частных сообщений и, наконец, информацию с мыса Код. И как раз в тот момент, когда он решил снять наушники и ложиться спать, именно в эту минуту «Титаник» передал свой первый сигнал бедствия. Коттэм отстучал позывные «Титаника». В ответ сразу же раздалась просьба продолжать.
— Доброе утро, старина, — начал спокойно отстукивать Коттэм. — Знаешь ли ты, что на мысе Код для тебя есть сообщения?
Ответ, который получил радист «Карпатии» на свое любезное послание, так его потряс, что ключ аппарата перестал ему подчиняться. В наушниках отчетливо зазвучал гнетущий сигнал бедствия — CQD. А «Титаник» продолжал:
— Немедленно идите на помощь. Мы столкнулись с айсбергом. Наши координаты 41,46 норд, 50,14 вест.
И снова несколько раз зловещие буквы CQD. Потрясенный Коттэм в одних брюках и рубашке помчался на мостик и, с трудом переводя дыхание, передал то, что услышал, вахтенному офицеру Гарольду Дину, первому помощнику капитана «Карпатии», который в полночь сменил Джеймса Биссета. Дин бросился в каюту капитана. О том, что происходило в течение нескольких следующих минут, рассказал в своих воспоминаниях сам капитан Рострон.
«Меня немедленно обо всем проинформировали. Интересно, что в критические минуты в памяти удивительно четко запечатлеваются второстепенные детали. Я, например, хорошо помню, как открылась дверь моей каюты, расположенной по соседству со штурманской рубкой. Я только что лег, еще не успел уснуть и в полусне спросил себя: „Черт побери, какой нахал лезет ко мне в каюту, да еще без стука?“
Потом первый помощник огорошил меня фактами, и, не сомневайтесь, я очень быстро пришел в себя и уже не думал ни о чем другом, кроме как сделать все, что было в силах „Карпатии“, по оказанию необходимой помощи. Переданное мне сообщение казалось настолько невероятным, что, хотя я и приказал немедленно повернуть судно — мы шли из Нью-Йорка в Гибралтар и другие средиземноморские порты, тогда как „Титаник“ шел мимо нас курсом на запад, — я вызвал радиотелеграфиста и удостоверился, что ошибки быть не может».
— Вы уверены в том, что именно «Титаник» просил о срочной помощи? — спросил Рострон Коттэма.
— Да, сэр, — прозвучал решительный ответ.
Радиотелеграф в то время еще не был настолько совершенным и надежным, как спустя несколько лет, поэтому капитан снова спросил:
— Вы абсолютно в этом уверены?
— Конечно, сэр, — ответил радист.
— Хорошо, — сказал капитан, — тогда передайте им, что мы идем к ним с максимальной скоростью, на какую только способны.
Совершенно невероятный факт: если бы единственный радист, работавший на «Карпатии», не был настолько увлечен работой и не задержался у передатчика, хотя давно уже имел право уйти отдыхать, наконец, если бы он просто выключил аппаратуру всего на минуту раньше, имена многих из потерпевших кораблекрушение, которых «Карпатия» через два часа подобрала в холодном море, пополнили бы страшный список погибших пассажиров «Титаника».
Второго помощника капитана Джеймса Биссета разбудила неожиданная суета вокруг. Он вскочил с постели, быстро оделся и поспешил на мостик. Там первый помощник сообщил ему, что «Титаник» столкнулся с айсбергом и подает сигналы бедствия. Капитан Рострон тем временем бросился в штурманскую рубку и по координатам «Титаника», которые ему передал радист, очень быстро определил местоположение «Карпатии» на данный момент и рассчитал новый курс. Он определил, что «Титаник» находится северо-западнее «Карпатии», в 58 милях от нее. Затем он приказал рулевому держать курс 308°. Рулевой повторил приказ и начал поворачивать судно. Через пять минут с момента приема сигнала бедствия «Карпатия» уже шла на помощь! И хотя обычно ее скорость составляла 14 узлов, но в ту ночь через три с половиной часа она достигла 17 узлов.
С первой минуты, как капитан «Карпатии» узнал о сигналах «Титаника», для него началась многочасовая и напряженная работа. Еще находясь в штурманской рубке и определяя координаты судна, он увидел, что помощник боцмана с группой матросов собираются драить палубу. Он подозвал его, приказал оставить обычную работу и без шума начать готовить к спуску все спасательные шлюпки. Младший боцман от удивления разинул рот.
— У нас все в порядке, — заверил его капитан, — мы идем на помощь другому судну, которое терпит бедствие.
Нужно было сделать тысячу и одно дело, и Рострон начал не откладывая.
Он вызвал на мостик старшего механика Джонстона, кратко сообщил ему, что произошло, и заметил, что дорога каждая минута. Он приказал вызвать в машинное отделение свободную от вахты смену, выжать из котлов максимум возможного, для чего весь пар до последней унции подавать в машины и прекратить его использование на другие цели, в том числе и на обогрев помещений.
Старший механик ушел собирать своих ребят, которые, только услышав, что от них требуется, тут же принялись за работу, многие в спешке даже не успели как следует одеться, а капитан вызвал первого помощника Дина, судового врача Фрэнка Макги, распорядителя рейса Брауна и старшего стюарда Гарри Хьюза. Первому помощнику он приказал подготовить к спуску спасательные шлюпки, открыть все входные порты в бортах судна и подвести к ним свет, завести дополнительные тали, подготовить беседки для поднятия на борт раненых и больных и парусиновые стропы для приема детей; из всех входных портов спустить забортные трапы и приготовить грузовые сетки для подъема людей. Судовому врачу велено было подготовить все средства для оказания первой помощи, все обеденные салоны превратить в медпункты.
Доктор Макги должен был взять под свой контроль ресторан I класса, врач-итальянец, оказавшийся на судне, — ресторан II класса, а врач-венгр — ресторан III класса. Распорядителю рейса, старшему стюарду и его помощнику было поручено принимать потерпевших кораблекрушение и направлять их в соответствующий обеденный салон для оказания медицинской помощи; они же должны были позаботиться об их питании и расселении, а также по возможности о регистрации. Старшему стюарду было поручено собрать всех своих людей, включая персонал кухни, и подготовить достаточное количество горячего кофе для всей команды «Карпатии», а также чай, суп, кофе, тонизирующие и спиртные напитки для пострадавших. У входных портов, в салонах и комнатах отдыха должны были быть приготовлены одеяла. Стюардам надлежало собрать вместе всех пассажиров III класса, чтобы освободить как можно больше постелей для размещения пассажиров III класса «Титаника». Других пострадавших в случае необходимости предполагалось разместить в курительном салоне, холле и библиотеке. Первому помощнику было поручено подготовить по правому и левому бортам баки с маслом на случай, если потребуется успокоить волнение моря при приеме пострадавших. Капитан Рострон отметил, что, возможно, придется принять на борт более двух тысяч человек. Одновременно вся команда получила приказ соблюдать тишину и спокойствие. К счастью, была ночь, и все пассажиры «Карпатии» находились в каютах, но тем не менее Рострон распорядился, что если кто-то из пассажиров выйдет и начнет задавать вопросы, то следует вежливо, но настойчиво просить их вернуться и не выходить из кают.
Экипаж «Карпатии» ждала огромная работа, которую необходимо было выполнить в предельно короткий срок. Поэтому офицеры и руководители служб тут же отправились к своим подчиненным и приступили к выполнению приказов капитана.
Вначале многим было неясно, что же, собственно, произошло, почему вдруг среди ночи началась такая лихорадочная деятельность. Так, глубокий сон стюарда Роберта Х. Воога прервал чей-то голос, требовавший, чтобы он встал и оделся. В полутьме он услышал голоса своих товарищей и звуки, подтверждавшие, что они поспешно одеваются. Когда он спросил, что происходит, тот же голос ответил, что «Карпатия» наскочила на айсберг. Воог посмотрел в иллюминатор на черную морскую гладь и увидел, как вдоль борта пенится и уходит к корме вода — верный признак того, что судно идет на большой скорости. Было ясно, что с судном все в порядке, но причина неожиданной побудки и повышенной активности оставалась непонятной.
Когда Воог и другие стюарды вышли на палубу, им поручили принести одеяла и пледы в обеденный салон I класса, сдвинуть столы и стулья, освободить место для импровизированных постелей и подготовить запас питья, включая спиртные напитки. Но ни он, ни другие пока еще толком не понимали, для чего все это делается. Наконец в четверть второго ночи пришел старший стюард Хьюз, собрал всех и сообщил, что «Титаник» столкнулся с айсбергом, тонет, а «Карпатия» спешит ему на помощь. Одновременно он попросил, чтобы в этой чрезвычайной ситуации каждый выполнял свои обязанности, как того требует устав службы и честь английского моряка. Затем все вернулись на свои рабочие места.
Несмотря на меры предосторожности, от некоторых пассажиров все же не удалось скрыть драматическую ситуацию и преподнести ее как совершенно нормальное плавание. Реакция была разной, в зависимости от склада ума и характера отдельных пассажиров.
Анну Питерсон, которая еще не спала, удивило, что в то время, когда на всем судне свет обычно бывал уже погашен, сейчас он везде горел. Анна Крейн, которая тоже еще не легла и у которой, видимо, было очень острое обоняние, почувствовала запах кофе, что для часа ночи было довольно странно: после полуночи всякая работа на судовой кухне прекращалась. Обе женщины удивились, но не больше. Однако то, что обнаружил пассажир Говард М. Чейпин, вызвало его беспокойство. Он лежал на верхней койке в каюте на палубе А под самой шлюпочной палубой. За день до этого он видел, что на спасательной шлюпке сняли блоки подъемных талей. Сейчас его разбудили звуки, смысл которых через минуту он определил абсолютно точно: кто-то освобождал шлюпку от креплений по-походному. С каждой минутой Чейпин все больше убеждался в том, что на судне не все благополучно, если среди ночи готовится к спуску спасательная шлюпка!
Но наибольшую активность, вызванную любопытством и страхом, проявили пассажиры I класса, супруги Огден. Миссис Огден проснулась от необычного шума, доносившегося со шлюпочной палубы. Она принялась будить спавшего мужа и, когда он очнулся, попросила его прислушаться к тому, что происходит наверху. Луи Огден прореагировал в соответствии со своим настроением в данную минуту: он посоветовал супруге ничего не бояться и спать дальше. Но не получилось.
— Открой дверь и посмотри, что там происходит, — приказала она ему.
Пришлось подчиниться. В коридоре Огден увидел стюарда и спросил его, что означает этот шум.
— Ничего, сэр, просто наверху готовят шлюпки, — последовал ответ.
— Зачем? — удивился Луи Огден.
— Не могу сказать, сэр, — прекратил расспросы стюард.
С этим объяснением, которое ничего не прояснило, Огден вернулся в каюту. Супругу он, конечно, не успокоил, и она продолжала прислушиваться. Несмотря на все старания команды действовать как можно тише, миссис Огден пришла к выводу, что готовится спуск спасательных шлюпок. Через несколько минут она заставила мужа вновь выйти из каюты, чтобы попытаться разузнать побольше. На сей раз он встретил доктора Макги.
— Что случилось? — спросил Огден.
— Ничего не случилось. Прошу вас, вернитесь в каюту, это приказ капитана, — категорическим тоном сказал доктор.
Когда Луи Огден сообщил жене о результатах своей вылазки, оба после короткого обсуждения пришли к выводу, что произошло что-то серьезное, и начали одеваться. Неутомимая миссис Огден послала мужа за новостями в третий раз. И опять он встретился с доктором Макги. На сей раз доктор вообще не дал ему рта раскрыть, приказал вернуться в каюту и не покидать ее до тех пор, пока от капитана не поступит новых распоряжений. Но от Луи Огдена не так-то просто было отделаться, а поскольку супруги Огден находились с капитаном Ростроном в дружеских отношениях, это вынудило Макги в конце концов сказать правду.
— Мы идем на помощь «Титанику». Он терпит бедствие.
— А наше судно не терпит бедствия? — спросил недоверчивый пассажир.
— Нет, сэр, это «Титаник» столкнулся с айсбергом, — объяснил доктор и больше уже не намерен был терять времени.
Но в этот момент Луи Огден заметил стюардов, переносивших подушки и одеяла, что его очень встревожило. После возвращения в каюту они с женой спешно проанализировали ситуацию и пришли к выводу, что на «Карпатии», вероятно, произошел пожар, а поэтому судно на всех парах мчится искать помощь, чем и объясняется повышенная вибрация и усилившийся шум машин. Версию о том, что бедствие терпит «Титаник», супруги отвергли как вздор — просто врач пытается их успокоить. Теперь они сами должны о себе позаботиться и прежде всего не оставаться запертыми в каюте.
Несмотря на всю бдительность команды, Огденам удалось проскользнуть на палубу и под покровом темноты спрятаться там в укромном месте. Вскоре они убедились, что не только они покинули каюту, и теперь все вместе старались, чтобы, с одной стороны, никто из команды их не обнаружил, а с другой — строили догадки, что же все-таки происходит. Спросить кого-нибудь они не решались и пробыли в своем неуютном и холодном укрытии до рассвета, когда наконец все стало ясно.
© Милош Губачек, «Титаник»
yaplakal.com