День памяти Арка́дий Исаа́кович Ра́йкин

В конце 1950-х годов Райкин и его театр отправились в свои первые зарубежные гастроли. Успех этих выступлений был не менее громким, чем на родине, и в 1964 году на английском телевидении режиссер Джо Маграс снял фильм о Райкине и его коллективе. После премьеры фильма по английскому телевидению критик лондонской газеты «Таймс» писал: «Би-би-си впервые показало нам прославленного русского комика Аркадия Райкина. Это было настоящее зрелище, подлинное открытие, такое выступление, которого мы не видели давно. Одна из самых больших заслуг Райкина состоит в том, что он представляет собой полную противоположность отвратительным, «смешным до тошноты» комикам, которых мы в таком изобилии импортируем из Соединенных Штатов. У Райкина есть что-то от Чарли Чаплина: удивительная способность живо и наглядно выражать эмоции, способность создавать образы, которые не нуждаются в пояснении. Мне никогда не приходилось видеть такой игры!»

С Райкиным происходила масса забавных историй во время его зарубежных турне. Об одной из них, произошедшей в Болгарии, рассказывал В. Ляховицкий: «Вместе с Райкиным мы пошли днем на пляж. Там взяли водный велосипед и поехали кататься. За разговорами уехали очень далеко в море, Райкин и говорит: «Слушай, давай позагораем без плавок!» Бросили мы наши плавки сзади на сиденье и опять об искусстве беседуем. И вдруг прямо над ухом слышим пароходный гудок. Смотрим: а рядом с нами идет прогулочный катер, и женщины с интересом нас разглядывают. Райкин говорит: «Иди за плавками!» А как за ними пойдешь? Пришлось мне чуть ли не по-пластунски ползти и делать бросок - под дружный смех дам. «Таким образом, я еще никогда публику не смешил», - заметил потом Аркадий Исаакович».

«Его домом, конечно, был театр, – вспоминала Екатерина Райкина. - Бытовало мнение, что Райкин не приглашал в свой театр талантливых актеров. Какая чушь! Он прекрасно понимал, что в обрамлении талантов его талант заиграет еще ярче. Просто многие актеры, осознавая, что в лучах прожектора (а папа был «прожектором»!) лампочка горит тускло, сами не шли к нему. Но те, кто оставались, были одаренными актерами и любили театр и папу. Рома Карцев, Владимир Ляхов, Витя Ильченко, Ольга Малоземова, Виктория Горшенина… Папа называл актеров и работников театра «моей семьей». Знал, у кого сколько детей, какие проблемы, всегда входил в положение людей, помогал. Помню рассказ Ирочки Петрущенко: «Я только что родила ребенка и лежала в роддоме. Труппа через три дня собиралась на гастроли. Аркадий Исаакович поинтересовался у администратора: «Ну, как там дела у Иры?» — «Три дня уже девочке» — «Ну и отлично! Значит, она может ехать на гастроли». — «Помилуйте, Аркадий Исаакович, она ведь только родила!» — «Но три дня ведь прошло?» В просторной женской гримуборной театра Ира, большая рукодельница, в перерывах между репетициями и перед спектаклем что-то кроила, шила или писала письма. Однажды принесла с собой из дома болванку, на которой принялась мастерить шляпку. В этот момент вошел папа и «посоветовал»: «В следующий раз, Ира, принеси тазик и постирай»… Папа был очень жестким, если дело касалось дисциплины. За кулисами во время спектакля царила полная тишина: ходить, громко топая ногами, или разговаривать было категорически запрещено. Еще все знали, что непьющий Райкин не терпит пьянства среди актеров. Как-то на гастроли в Свердловск с театром поехал очень одаренный актер. Зная о его слабости, Райкин пристально за ним следил. После спектакля все артисты ужинали в ресторане гостиницы «Урал». И тут папа замечает, как артисту на подносе несут граненый стакан с какой-то прозрачной жидкостью. «А это что?» — тихо интересуется Райкин. «Да это вода», — не моргнув глазом, врет актер. «Как кстати! Меня так жажда мучит», — и, не сморщившись, выпивает залпом стакан водки. «Завтра спектакль. Не засиживайтесь», — как ни в чем не бывало говорит он оторопевшей публике и твердой походкой выходит из зала. Мама потом рассказывала, что в номере Райкин рухнул на кровать как подкошенный и, не раздеваясь, проспал до утра».

В 1960 году в Ленинграде Райкин познакомился с молодым драматургом из Одессы Михаилом Жванецким, учившемся в Одесском институте инженеров морского флота и активно принимавшем участие в студенческой самодеятельности. В 1961 году Райкин включил в свой спектакль первую интермедию Жванецкого под названием «Разговор по поводу», а через три года после этого молодой драматург был привлечен к работе над новой программой для театра Райкина. В 1967 году эта программа получила название «Светофор». Именно в этом спектакле впервые прозвучали в исполнении Райкина легендарные миниатюры «Авас», «Дефицит» и «Век техники». В том же году Жванецкий был принят в штат театра сначала в качестве артиста, а затем заведующего литературной частью. Однако их совместное творчество с Райкиным длилось недолго, и в начале 1970-х годов они расстались. Михаил Жванецкий вспоминал: «Однажды в разгар моих успехов директор театра мне сказал: «Аркадий Исаакович решил с тобой расстаться». Это был не просто удар, не катастрофа, это была гибель. Я пришел к нему, подложив заявление об увольнении в конец новой миниатюры. Он спокойно прочитал и сказал, подписав: «Ты правильно сделал...». Я не хотел говорить ему, каким ударом для меня был разрыв с театром. Мы расстались в отношениях враждебных... Позднее я что-то еще писал. Но мне было тяжело появляться даже возле театра. Со временем я понял закономерность смены авторов в театре Райкина. Это был естественный процесс развития художника. Каждый автор в этом театре имеет свой век - золотой, потом серебряный, бронзовый... Мы виделись редко, при встречах были фальшиво дружественны. В этом тоже его сила. Он очень сильный человек».

А вот что говорил о Райкине один из актеров его театра В.Лиховицкий: «На Райкина многие обижались. Я тоже. Он был непростой человек. Никогда не кричал, говорил тихо. Но мог так обидеть! Но все это не было капризом или самодурством: с точки зрения искусства Райкин был прав. А многие острые углы в труппе сглаживала жена Райкина, Рома. После ее болезни стало труднее переживать какие-то размолвки».

О характере своего отца рассказывал Константин Райкин: «Помню, я поступил на первый курс, начались разные студенческие вечерухи, дело понятное, выпивка - а он этого терпеть не мог. Я один раз пришел немного выпивши, другой, а на третий он заходит ко мне в комнату: «Костя, а почему ты пьяный?» - этим своим страшным тихим голосом. И все. Прошибло».

В 1968 году Аркадию Райкину было присвоено звание народного артиста СССР. Это случилось после 33 лет беспрерывной работы на сцене. А в 1970 году с артистом случилось несчастье. Об этом было написано в рассказе Л.Сидоровского: «Отлично помню все премьеры театра Аркадия Райкина, но, пожалуй, особенно запал в душу спектакль «Плюс-минус», который был впервые показан на невских берегах весной 1970-го. В ту весну, как известно, пышно отмечалось столетие со дня рождения Ленина, и Райкин, отталкиваясь от этой даты, решил сотворить действо особой остроты, особого накала. Казалось бы, Ленин и Райкин - ну какая между ними связь? Да еще в эпоху, так сказать, «глухого застоя»? Но связь обнаружилась. Артист стремительно выбегал на сцену и с ходу начинал монолог: «Остроумная манера писать состоит, между прочим, в том, что она предполагает ум также и в читателе...». В зале - звенящая тишина, зрители несколько ошарашены таким вступлением. А артист после секундной паузы добавляет: «Владимир Ильич Ленин. «Философские тетради»... Этот монолог по просьбе артиста-сатирика сочинил другой сатирик, писатель Леонид Лиходеев, причем он нашел у Ленина еще несколько таких же, никому в зале не известных цитат, которые тогда, в семидесятом, ревностным охранителям «системы» казались прямо-таки «контрреволюцией»... Спектакль зрители принимали восторженно - и в Питере, и потом в Москве. Но осенью как-то заявился в столичный Театр эстрады секретарь Волгоградского обкома партии, и ему очень не понравилось, что говорит со сцены Райкин и как на это реагирует народ. Разгневавшись, вмиг накатал в ЦК донос, и оттуда столь же быстро последовало в театр распоряжение: «Первый ряд не продавать!» И каждый вечер стала располагаться на тех стульях комиссия... Аркадий Исаакович позже мне рассказывал: «Костюмы одинаковые, блокноты одинаковые, глаза одинаковые, лица непроницаемые... Все пишут, пишут... Какая тут, к черту, сатира? Какой юмор?..» А через неделю вызвали артиста в ЦК, и там небезызвестный Шауро стучал по столу кулаками и советовал Райкину «поменять профессию»... Последовал очередной инфаркт, после которого Райкин стал белым как лунь... Выйдя из больницы, Аркадий Райкин узнал, что и Москва, и Ленинград для его коллектива закрыты. Местом их длительных гастролей определили Петрозаводск. Только к осени 1971 года позволили артисту возвратиться из ссылки в родной город - может, потому, что приближалось его 60-летие. Помню, пришел тогда, в октябре 71-го, в знакомую квартиру на Кировском проспекте и сразу почувствовал - беда! В глазах Аркадия Исааковича была какая-то беспредельная тоска, даже - слезы... И поведал он мне о том, что в последнее время вдруг стал получать из зрительного зала разные мерзкие записки - про какие-то бриллианты, которые он якобы переправляет в Израиль. И про всякое другое, подобное же. И показал мне некоторые из этих грязных посланий (ну, например, «Жид Райкин, убирайся из русского Питера!»), словно бы составленные одной рукой. Да, складывалось ощущение, что кто-то, невидимый и могущественный (не знаю уж, в Смольном или в местном отделении КГБ?), командует этими авторами, водит их перьями... В общем, 60-летие отметили скромно...»

А вот как вспоминал о своих неприятностях тех лет сам Аркадий Райкин: «Была запущена такая сплетня: будто я отправил в Израиль гроб с останками матери и вложил туда золотые вещи! Впервые я узнал это от своего родственника. Он позвонил мне в Ленинград и с возмущением рассказал, что был на лекции о международном положении на одном из крупных московских предприятий. Докладчика - лектора из райкома партии - кто-то спросил: «А правда ли, что Райкин переправил в Израиль драгоценности, вложенные в гроб с трупом матери?». И лектор, многозначительно помолчав, ответил: «К сожалению, правда». Жена тут же позвонила в райком партии, узнала фамилию лектора и потребовала, чтобы тот публично извинился перед аудиторией за злостную дезинформацию, в противном случае она от моего имени будет жаловаться в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС - председателем его тогда был А.Я.Пельше. Ее требование обещали выполнить и через несколько дней сообщили по телефону, что лектор был снова на этом предприятии и извинился по радиотрансляции. Якобы этот лектор отстранен от работы. Хочется верить, что так оно и было на самом деле. Но на этом, к сожалению, не кончилось. Я в очередной раз слег в больницу. Театр уехал без меня на гастроли. И вот удивительно, всюду, куда бы наши артисты ни приезжали, к ним обращались с одним и тем же вопросом:

- Ну, что же шеф-то ваш так оплошал? Отправил в Израиль...

Словом, всюду - в Москве, Ворошиловограде - одна и та же версия. Считали, что я не участвую в гастролях отнюдь не из-за болезни. Что чуть ли не в тюрьме...

Выйдя из больницы, я пошел в ЦК, к В.Ф.Шауро.

- Давайте сыграем в открытую, - предложил я. - Вы будете говорить все, что знаете обо мне, а я о вас. Мы оба занимаемся пропагандой, но не знаю, у кого это лучше получается. Вы упорно не замечаете и не хотите замечать то, что видят все. Как растет бюрократический аппарат, как берут взятки, расцветает коррупция... Я взял на себя смелость говорить об этом. В ответ звучат выстрелы. Откуда пошла сплетня? Почему она получила такое распространение, что звучит даже на партийных собраниях?

Он сделал вид, что не понимает, о чем речь, и перевел разговор на другую тему. Но самое смешное - это помогло. Как возникла легенда, так она и умерла...».

И еще один отрывок из интервью - на этот раз Константина Райкина: «Диссидентской семьей мы вовсе не были, это легенды. Папа многое понимал, он заболевал, когда сталкивался с очередной идеологической мерзостью, но он был сыном своего строя. Жить по принципу «на службе верю, дома нет» он не умел. В этом смысле семья у нас была довольно жестко закрученная: когда я пошел в первый класс, родители мне очень серьезно объяснили, что хорошо учиться - это сейчас самое большое, чем я могу помочь своей родине. И в этом не было никакого воспитательного обмана, никакого цинизма».

После конфликта 1971 года через пару лет отношение официальных властей к Райкину несколько изменилось, причем в лучшую сторону. В 1974 году на ЦТ начались съемки сразу двух фильмов с участием Аркадия Райкина: «Люди и манекены» и «Аркадий Райкин».

На рубеже 1980-х годов артиста отметили двумя высшими правительственными наградами: в 1980 году ему была присуждена Ленинская премия, а в 1981 году он стал Героем Социалистического Труда. Однако в родном Ленинграде ему было неуютно. Особенно раздражали артиста нападки со стороны обкома, во главе которого тогда находился Г. Романов. Об их напряженных отношениях говорит хотя бы такой факт. Получать Звезду Героя Соцтруда Райкин должен был именно из рук Романова. В назначенный час артист явился в обком, однако Романов тайком покинул здание через другой выход. Прождав в приемной более часа, Райкин так и ушел из обкома ни с чем. Награду ему затем вручали другие люди. Чтобы не испытывать больше судьбу, Райкин в конце жизни решил сменить место своего жительства. Екатерина Райкина вспоминала: «Безответственно говорить, что у Райкина была счастливая, безоблачная жизнь. Так считают те, кто не знает, каких нервов стоил ему выпуск каждой программы! Ему же открыто угрожали на очень высоком уровне. А сколько пускали всевозможных сплетен, чтобы снизить его невероятный авторитет у народа!... Большинство ленинградских начальников боялись его и мешали, как могли, заставляли выбрасывать целые монологи. Как-то журналист «Ленинградской правды» посмел написать, что «Райкин всегда актуален». Тут же приехал в редакцию Захаров, зам. первого секретаря Ленинградского обкома, и потребовал, чтобы в редакции забыли фамилию Райкина, поскольку он «нанес ущерб идеологической работе в Ленинграде и его надо гнать отсюда»… Очень показательна история переезда папы в Москву. Еще со времен войны у него сложились добрые отношения с Брежневым, но он всегда чувствовал дистанцию и не пытался напомнить о себе. В начале 60-х годов, когда Брежнев был еще председателем Президиума Верховного Совета, они встретились на приеме после концерта.

- Ну, как ты живешь? — поинтересовался Брежнев.

- Хорошо.

- Как же хорошо? Ты ведь до сих пор живешь в гостинице. Тебе нужна квартира в Москве?

- Было бы неплохо…

Прошло 5 лет, они снова встретились, вспоминали войну, а напоследок Брежнев сказал, что распоряжение о квартире уже дано. Но опять все замерло. И тут добрый человек из Моссовета намекнул отцу, что надо поговорить с ленинградским начальством. Папа позвонил тогдашнему первому секретарю обкома Толстикову, сказал, что необходимо его «добро», и добавил, что речь идет только о квартире, а театр остается в Ленинграде.

- Я понимаю, театр вам недорог, вы у нас не бывали, впрочем, как и в других театрах тоже.

- И почему меня так не любит интеллигенция?

- А вы издайте приказ, чтобы вас с 1 мая начали любить.

Прощаясь, отец обронил:

- Мне жаль, что у вас разное мнение с генсеком.

- А что, есть такое мнение? — удивился тот и тут же добавил: — А вы думаете, Толстиков дурак? Я вам и в Ленинграде оставлю квартиру.

Родители получили квартиру в Москве, перевезли туда все вещи. В Ленинграде не были больше года, потом позвонили, чтобы заказать номер в гостинице, а им сообщили, что их бывшее жилье действительно не тронуто. Первое время жили в пустой квартире, обедали на подоконнике. Но Толстиков так это дело не оставил. Приехал в Ленинград Косыгин, пошел на спектакль в БДТ, и Толстиков ему стал петь: «А Райкин-то наш каков! Мало того что в Москве, он и в Ленинграде имеет квартиру…»… Потом Толстикова назначили послом в Китае, а его место занял Григорий Романов. Тот вообще никогда не хотел видеть Райкина. Папа много раз пытался пробиться к нему — напрасно…».

Все эти неприятности тяжким бременем отражались на всех членах семьи. Екатерина Райкина рассказывала: «С ее обостренным чувством справедливости, все принимала очень близко к сердцу: загоралась как спичка от любой подлости, часто кого-то выручала, все время звонила и добивалась правды. Давала за Райкина интервью, писала статьи, протаскивала пьесы. Конечно же, именем папы. Все его инфаркты, болезни, проблемы она переживала как свои. Выдержать такое напряжение очень трудно.В 75-м у Ромы в доме ее подруги Светланы Собиновой случился инсульт. Спас ее известный врач Владимир Львович Кассиль, сын писателя Кассиля. В Боткинской больнице он собрал консилиум известных медиков. Профессор вызвал отца в кабинет и спросил: «Аркадий Исаакович, когда у вас намечены гастроли в Польше? Девятого? Поезжайте, здесь вы не нужны, а там вас ждут зрители». С мамой остались Владимир Коваль, мой третий муж, Костя и сын Алеша. Папа взял меня с собой, чтобы я играла мамин репертуар под ее фамилией. Уже в поезде глотая слезы, я начала учить ее роли. На нервной почве у меня пропал голос, а у папы от переживаний за Рому вдруг началось воспаление легких. Но буквально за день до спектакля врачи поставили нас на ноги массированной терапией. Папа не отходил от телефона, справлялся о Ромином состоянии и плакал, как только клал трубку».

В 1981 году театру Райкина было разрешено переехать в Москву. По решению Моссовета театру было выделено помещение кинотеатра «Таджикистан» в Марьиной Роще. Вскоре свет увидели и первые спектакли, теперь уже московского театра Райкина: «Лица» и «Мир дому твоему». Несмотря на то, что Райкину в те годы было уже более 70 лет, он превосходно держался сцене, но его силы истощались, он часто и подолгу болел. Иногда на сцене сдавала память, утрачивалась легкость движений, но всегда сохранялась атмосфера полного единения с залом, на протяжении полувека сопутствовавшая каждому выходу на сцену этого великого артиста.

Незадолго до смерти Райкин поехал в турне по Америке. Говорил на сцене он уже тихо, но все равно это был тот самый, всеми любимый Райкин, которого все русскоязычные американцы прекрасно знали. И где бы Райкин ни выступал, везде, лишь только он появлялся на сцене, зрители в зале вставали и… начинали плакать. Они понимали, что больше живым этого великого артиста они уже не увидят. Екатерина Райкина рассказывала: «В конце ноября 1987 года папа, я и Костя приехали из Америки, где у папы прошло 24 концерта. Вернулись счастливые! Было невероятно трогательно — зрители приносили папе на подпись программки и билеты с его старых спектаклей. Представляете, люди уезжали из Союза навсегда и брали с собой на память программки Райкина! К сожалению, у папы тогда правая рука уже почти не работала, поэтому мы запирались с ним в гримерке, и я расписывалась за него. Пусть люди на меня за это не обижаются, я хотела как лучше. Вернувшись, он сыграл еще 14 спектаклей «Мир дому твоему» (последний был 300-м по счету), а после этого попал в больницу. Совершенно случайно. Раз в десять дней ему надо было принимать лекарство, выводящее воду из организма, а он забыл, что уже выпил его, и назавтра принял снова, тем самым очень ослабив сердце. Приехала «скорая» и тут же забрала его в больницу. Оттуда он уже не вышел… Где-то 15 декабря я была у него в больнице, и мы даже гуляли с ним по парку. Он шел молча, а я рассказывала ему о семейных новостях, о том, что темы, которые он раньше поднимал на своих спектаклях и которые тогда были опасными, сейчас открыто обсуждаются в газетах. Помню, вернувшись в палату, он сказал мне: «Для меня очень важно подумать о том, с чем я завтра выйду на сцену. Надо решить, о чем говорить зрителю, когда все позволено». Понимаете, он думал о будущем, он не понимал, что его дни были сочтены. Когда Котенька (Константин Райкин) пришел в больницу на следующий день, врач сказал, что папу только что увезли в реанимацию. Костя спросил: «Может, он что-то просил передать?» «Аркадий Исаакович просил передать, чтобы вы берегли свое здоровье…» — сказал потом доктор. Сколько я просила, умоляла врачей пустить меня к папе, чтобы посидеть с ним рядом, поухаживать, — тщетно, «не положено!». Да нигде в мире такого нет! Они же знали, что он умирает, почему нельзя было пустить дочь?!...Самое ужасное, что я не простилась с папой. Я не могла оставить маму одну. Она была после инсульта, уже 15 лет не говорила, очень тяжело болела, и мы решили не рассказывать ей о случившемся. Я, как клоун, отвлекала ее, шутила, что-то рассказывала, но, мне кажется, мама все равно чувствовала неладное, часто начинала плакать… Сказали мы обо всем ей только через несколько дней после похорон. Я попросила сделать это друзей родителей — Владимира Львовича Кассиля и его жену Верочку, они оба врачи. Владимир спас маму в 1975 году, когда у нее случился страшный инсульт, и подарил еще 15 лет жизни. После смерти папы она прожила два года…».

Аркадий Райкин скончался 20 декабря 1987 года на 77-м году жизни и был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище. Вспоминал Л.Сидоровский: «Проходит день, другой, третий - ни газеты, ни радио, ни телевидение об этом ни слова... Потому что ждут «высшего некролога», подписанного «партией и правительством», а лезть в пекло поперек батьки никому не положено. Между тем «партия и правительство», которые всегда боялись Райкина, продолжали бояться его даже и теперь, когда он был мертв: вероятно, все не могли решить, как бы похоронить его «потише, поскромнее»... И тогда я уговорил нового редактора питерской «Смены» плюнуть на эту дурацкую традицию, нарушить «табель о рангах» - так наша газета первой в стране сказала своему читателю, что великий артист скончался... Еще в том печальном эссе писал я о том, что необходимо присвоить имя Аркадия Райкина Ленинградскому театру эстрады, что было бы очень правильно поименовать в его честь у нас какую-нибудь уютную улочку. Но к моим предложениям, естественно, не прислушались»...

Люди и манекены это шедевр!
"- Мы спрашиваем про насосы, а вы нам про колёсы!
- Какие колёса, какой Сидоров?
- Колеса круглые, Сидоров - продолговатый."

Это сообщение отредактировал boldag - 24.10.2014 - 08:31

С 1987 года Государственный театр миниатюр в Москве стал театром «Сатирикон», а в 1991 году решением правительства Москвы театру было присвоено имя Аркадия Райкина. Вся советская эстрада разговорного жанра ориентировалась на Аркадия Райкина. Райкин - это почти полувековая история сатирического и юмористического разговорного жанра на советской эстраде. По мнению Геннадия Хазанова: «Аркадий Райкин - это не просто конкретный человек, это понятие, символ, это, если хотите, явление… Мне довелось видеть не так уж много артистов этого же жанра, что и Райкин. Таких артистов вообще очень мало в мире. Но, кроме того, я честно скажу, что не видел и не знаю ни одного артиста, который по мощи, по силе дарования и обаяния, по совершенно магнетическому воздействию на зал мог бы приблизиться к Райкину хоть на какое-нибудь расстояние. Пускай это не покажется громко сказано, честно говоря, нам всем так же далеко до него, как до ближайшей планеты Солнечной системы».

Об Аркадии Райкине был снят документальный фильм «Народный артист Аркадий Райкин».

..есть, что вспомнить.....
..в начале 70-х неоднократно посещал его спектакли...учился в Питере...
..АРТИСТ.....
.в конце 86 или начале 87 он приезжал в Болгарию....
..общался с ним "по работе" ..он и Человек был (с большой буквы)...