Эта история ближе к реальности.
В ночь на 26 октября 2019 года во время охоты застрелили жителя Приморского края Николая Салтыкова, а его тело исчезло. В убийстве сразу стали подозревать местных полицейских. Заметая следы, оперативники уголовного розыска похитили и пытали единственного свидетеля, чтобы он взял вину на себя. Родственники отбили его у полиции и в ожидании справедливого расследования взяли под личную охрану.
Когда свет фар с шоссе скользнул по деревьям, двое деревенских браконьеров, остановившихся перекурить на поляне, бросили бычки на землю. В ночном тумане они едва видели лица друг друга. Вдруг у поворота появились фары, и неизвестная машина начала медленно въезжать на поляну.
— Егеря, что ли? Ты к речке ломись, — сказал 37-летний Коля Салтыков 20-летнему Славе Хлыстунову. — А я вперёд проеду, к распадку. И там потом встретимся.
Хлыстунов побежал в рощу и через минуту лёг в ложбину. Не включая габариты, на малых оборотах Салтыков повёл мотоцикл по грунтовой дороге. Но уехал недалеко — заглох через двести метров.
Подпрыгивая на кочках, внедорожник двигался по грунтовке вслед мотоциклу. Фары остановились в десяти метрах от места, где встал Салтыков. Он лёг на землю. Слава оставался в ложбине в сотне метров.
Вдруг из автомобиля раздался выстрел. Хлыстунов посмотрел на часы: они показывали около двенадцати ночи.
Послышался звук открывающихся дверей. Темноту прочертили три фонарика — с такими здесь обычно охотятся. Какие-то люди потоптались неподалёку от машины, сели обратно и быстро поехали к шоссе.
Слава Хлыстунов закурил и включил свой фонарь. Он хотел подойти к месту, где произошла стрельба, но джип, уже выруливший на большую дорогу, повернул обратно. Слава выплюнул сигарету, выключил налобный свет и побежал вглубь поляны, к сопке.
Машина вернулась на место происшествия. Из неё снова вылезли трое с фонарями. Один из них пошёл туда, где Хлыстунов бросил сигарету, и стал осматриваться.
Сам Слава Хлыстунов в это время лежал в траве в нескольких десятках метров от человека с фонарём. Ничего не найдя, человек двинулся обратно к внедорожнику. Следующие часа полтора трое возились вокруг машины: вполголоса матерясь, они что-то таскали. После того как машина уехала, Слава Хлыстунов пришёл к месту, где всё случилось. Ни Коли Салтыкова, ни мотоцикла там не было. А была там лишь огромная лужа крови.
Многодетная мать Галина Хлыстунова дремала под звуки работающего телевизора, когда во втором часу в дом вошёл её сын Слава.
— Коля не появлялся? — спросил Слава, догадываясь, что услышит в ответ. Он рассказал Галине о случившемся, она вскинула руки, заохала и стала собираться к жене пропавшего Салтыкова. Пока Слава и его старший брат — 25-летний ветеран сирийской войны Алексей — заводили трицикл «Муравей», чтобы вернуться на Хитрую поляну, Галина, подсвечивая путь старым «Самсунгом», прошла несколько сотен метров по улице и постучала в ворота салтыковского дома.
Алёна Салтыкова и двое детей спали на большой кровати в угловой комнате. «Думала — Коля! — вспоминает Алёна. — А нет, [пришла] Галя, [спрашивает меня] — где Коля? Ну, типа, он пришёл? [Я отвечаю], а что случилось? Она говорит, там стреляли, какой-то джип».
Женщины стали ждать звонка от Галиных сыновей.
«Я бы сразу позвонила в милицию, — говорит Алёна. — Откуда я знала?! Они вроде как слышали выстрелы, а вроде как не слышали. Просто у Коли уже было такое, что мотоцикл ломался и он шёл пешком! Ну, издалека. Поэтому я его ждала: ну, мотоцикл сдох где-то и он идёт пешком, в кущерях (в кустах. — Прим. «Базы»). Мокрый весь».
Старший и средний братья Хлыстуновы тем временем выехали из села Зеркального на единственное шоссе, ведущее к посёлку Кавалерово — местному райцентру. Они добрались до поворота, откуда несколько часов назад на поляну въехал внедорожник с охотниками. На месте братья снова увидели тёмную лужу крови, слезли с трицикла и стали прочёсывать округу.
Слава и Лёша ходили в тумане и кричали в сырой октябрьский воздух «Коля! Колёк!» Пошёл дождь. Они решили поехать домой, чтобы, когда рассветёт, встретиться с братьями Коли и вернуться обратно, по-прежнему надеясь найти хоть какие-нибудь следы. К утру после новых поисков снова полило, и, чтобы «спасти» отпечатки колёс и пятно крови, мужчины накрыли их своими куртками.
Оперативники прибыли к полудню.
«Да чё вы канитель устроили? Может, это козла (косулю. — Прим. «Базы») убили?» — смеялись полицейские, разглядывая тёмное пятно на краю рощи. Осмотрев место происшествия, они забрали с собой на допрос Славу и его брата Алексея. Их повезли в районной отдел полиции — МО МВД «Кавалеровский», находящийся в центре одноимённого посёлка в полусотне километров от Зеркального.
Уже с утра по Зеркальному, в котором все — от «подростков-ауешек» до эмвэдешных офицеров среднего звена — занимаются нелегальной охотой и браконьерской рыбалкой, поползли слухи: «Накануне убийства пьяные менты ездили по селу и искали линзу для охоты. Вроде бы сосед Салтыковых рассказал, что один из кавалеровских оперов пришёл к нему и просил».
Никакой причастности к убийству это не доказывало — ведь, со слов Славы, линзой, то есть фарой, которая высвечивает глаза зверя в темноте, в момент выстрела не пользовались.
«Эти типы́ были без линзы. А значит, высвечивали [жертву] тепловизором (оптика ночного видения, которая реагирует на тепло. — Прим. «Базы»), — рассказывает брат Николая Андрей Салтыков. — У обычных работяг их нет, потому что самый простой дешманский тепловизор стоит от пол-лимона. А вот менты, которые постоянно здесь охотятся, ими пользуются часто».
Андрей говорит, что дешёвая оптика позволяет увидеть лишь светящееся пятно, то есть через неё легко перепутать зверя с человеком.
«Колёк был рядом с мотоциклом, который только заглох и тоже давал тепло, наконец, ментов накануне видели пьяными: могли перепутать, — поясняет он. — И очень чисто сработано. Если б стрелял местный охотник — даже если забыть, что ни у кого из них нет тепловизоров, — вряд ли б кто догадался увозить куда-то тело вместе с мотоциклом на машине. Похоже, что люди очень хорошо понимали, что они делали».
Родственники не успели связать в голове слухи о «пьяных ментах» с тем, что единственного свидетеля увезли на допрос полицейские. А ведь в отделе работают не больше полутора десятка сотрудников, и все они хорошо знают друг друга. Не подозревал ничего и сам Слава. По дороге оперативники вели себя спокойно и по большей части молчали; на Славин вопрос, как они с братом доберутся обратно домой, один из сотрудников ответил, что «им найдут, как назад».
Около трёх часов дня праворульный полицейский внедорожник остановился на парковке четырёхэтажного розового здания, обнесённого колючей проволокой со всех сторон, кроме торца. Войдя внутрь, оперативники кивнули дежурному и, миновав железную дверь, поднялись вместе с братьями на третий этаж. Там их развели по разным кабинетам и начали допрашивать. Обоим задавали обычные вопросы; Славу спрашивали о том, что он видел той ночью. Затем его отвели в кабинет начальника уголовного розыска — майора Дмитрия Артюхова. Он спросил полицейского, который привёл Славу, обыскивали ли его, а узнав, что нет, заставил Хлыстунова раздеться до белья и внимательно осмотрел — на предмет наличия следов крови.
После осмотра он покосился на подчинённого: «А чё он у вас непристёгнутый?» Тот пожал плечами и пристегнул Славу. Артюхов молча наблюдал за этой сценой, а потом заключил: «Я тебе не верю. Это ты его завалил. А брат тебе помогал. Да?» Хлыстунов попытался что-то ответить, но капитан только разозлился. Он подошёл к пристёгнутому Хлыстунову и четыре раза ударил его коленом: первый раз попал по голове, а затем бил в грудь. «Почему у тебя глаза красные? — спросил Артюхов. — Ты под наркотиками?»
Слава не спал к тому моменту уже больше суток.
Почти весь день члены семей Салтыковых и Хлыстуновых продолжали поиски Николая. Несколько часов они ходили по полянам и сопкам вокруг Зеркального в надежде найти его следы. К тому моменту они все уже находились в состоянии какого-то ступора. Наступил вечер, Галина Хлыстунова сильно замёрзла, и младший сын отвёз её домой.
Через несколько минут после того, как Галина вошла в дом, в дверь постучались полицейские из Кавалерово: оперативники Лагунов и Большаков. «Напишите, что вы не против, что мы сделаем осмотр», — сказал один из них. «У нас бланка нет, от руки пока набросайте заявление», — добавил второй. Младший сын Галины в это время был на улице и увидел в патрульной машине своего брата Славу в наручниках. Он вбежал домой и сказал об этом матери. Та начала кричать: «Почему мой сын в наручниках сидит?».
— Ну мало ли, что может быть, — пожали плечами оперативники и стали проводить обыск. Галина понимала, что эти действия, скорее всего, совершенно незаконны, но как заставить сотрудников уйти, она не знала. В тот день они изъяли в доме Хлыстуновых несколько курток, охотничью линзу и два незарегистрированных ружья: одно из них принадлежало Славе, а второе — его отчиму.
Затем полицейские отправились осматривать дом Салтыковых, а оттуда поехали обратно в Кавалерово. На половине дороги, подъезжая к деревне Синегорье, они остановились. Лагунов спросил Славу: «Чё, говорить будешь? Я же, типа, не шучу, нахуй». Слава ответил, что признаваться не будет. Тогда они свернули с дороги, проехали несколько десятков метров и остановились в роще.
Большаков снял со Славы наручники, завёл его руки за ствол средней толщины ольхи и защёлкнул снова. Оперативники сели в машину и уехали.
«Диких зверей я не боялся. У нас хищников в округе особо нет. Вот холодно было, это да, — вспоминает Слава. — В резиновых сапогах, ноги упревшие. Но выбраться я не пытался: наручники самозатягивающиеся. И так руки свело, они стали синеть».
Они обещали оставить Славу пристёгнутым к дереву на всю ночь, но вернулись через два часа. «Ну чё, надумал?» — снова спросили они его, и он снова отказался признаваться. Полицейские отстегнули его от дерева и посадили в машину со словами: «Ладно, а то случится с тобой что-нибудь, нам потом отвечать».
В это время брат Славы Алексей находился в одиночной камере, куда его отправили после допроса. Поздно вечером к нему зашли оперативники Кулябин и Большаков.
— Брат твой сознался во всём. Это он убил, — объявил Большаков. — Можешь показать, где тело?
Алексей отказался.
— Тогда я тебя за ноги подвешу и кислород перекрою, — начал угрожать Кулябин.
— Перекрывай. Но я молчать [о пытках] не буду, — перебил его Алексей.
У Большакова забегали глаза.
— У тебя чё, подвязы есть в армейке? — спросил Кулябин Алексея, который за несколько месяцев до этих событий вернулся из Сирии, где полгода служил снайпером в мотострелковой роте. Алексей не ответил. Большаков повернулся к Кулябину:
— Ладно, хуй с ним, он ничего не скажет.
В кабинет, где находился Слава, пришёл оперативник Лагунов, а следом за ним — Кулябин. Второй был сильно пьян.
«Чё, молчит?» — спросил Лагунова Кулябин. «Да всякую хуйню несёт, показания постоянно меняет».
Тогда Кулябин несколько раз ударил Хлыстунова коленом в лицо.
— Ты в армии служил? — спросил Славу Лагунов.
— Служил.
— А как в противогазе дышится?
— Нормально.
— А если пробку закрутить?
— Плохо.
— А ты в курсе, что если кислород не поступает, у человека мозг начинает лучше работать? — улыбнулся Лагунов.
Кулябин достал чёрный пакет и надел его на голову Славе. Из-за того что Кулябин был пьян, он не смог до конца перекрыть воздух. Какое-то время оперативники ждали, что Слава начнёт задыхаться, но этого не происходило. «Да блядь, он дышит! — наконец сообразил Лагунов. — Давай ему скотчем пакет замотаем».
Несколько раз Хлыстунов почти терял сознание, и тогда пакет с него срывали:
— Будешь писать?
— Не буду.
Оперативники злились. «Ты чё, резиновый? — орал Кулябин. — Ты чё, мазохист? Тебе чё, нравится, как мы тебя пиздим? Другой бы уже явку с повинной давно написал».
Слава молчал, и тогда Кулябин схватил его за шкирку и потащил к окну: «Домой, нахуй, хочешь? К маме? Нам теперь проще, блядь, чтобы с тобой что-нибудь случилось, и на тебя все повешать. Прыгай в окно, сука! Если выживешь, то до дома как-нибудь доползёшь сам!»
Через некоторое время Хлыстунова выволокли на улицу и посадили в машину в сопровождении четверых оперативников: Большакова, Лагунова, Кулябина и Севастьянова. Сотрудники повезли его на Хитрую поляну, где всё случилось, — якобы проводить следственный эксперимент. По дороге Кулябин разбил Славе губу, «потому что пиздит».
Сам эксперимент ограничился очередным опросом: «как всё случилось?» и «куда спрятал тело?». Кроме того, полицейские, которые до этого якобы не верили, что в ту ночь на поляне Слава видел машину, попросили его описать её.
«Как у Лагунова машина примерно, дизельная, — сказал Слава. — А протекторы — как у Большакова». Те переглянулись: «Может, это ты убил?» — «А может, ты!» Полицейские засмеялись.
Вечером после возвращения в отдел Кулябин стал поить Хлыстунова водкой. Слава пытался отказаться, но Кулябин меланхолично ответил: «Пей, нахуй, а то сам в рот залью!» Двести граммов водки не заставили Славу признаться. Тогда коллега Кулябина Лагунов приказал Хлыстунову: «Встал — к стенке! Ноги шире ставь!» Он начал бить Славу по ногам, отчего тот упал на стул, который сломался под его весом, — это разозлило оперативников. Лагунов схватил спинку стула и, крича «Стул сломал, пидорас!», стал наносить Славе удары по голове. Тогда Хлыстунов потерял сознание.
Слава очнулся глубокой ночью в том же кабинете. Незнакомые ему ППСники дали Хлыстунову покурить и попить чаю, после этого он уснул. С утра следующего дня и до вечера его ещё несколько раз опрашивали, отвозили на Хитрую поляну, где записали его показания на видео, а потом вернули обратно в отделение. Там ему выдали вещи и выпустили во двор покурить, пообещав вскоре найти ему машину, чтобы отвезти домой.
Во дворе к нему подошёл начальник угрозыска Артюхов: «Попробуй только кому-нибудь сказать, что с тобой тут происходило. Пизда будет, понял? Тебе ещё жить здесь! Ты ещё спасибо нам скажи, что трое суток у нас сидел по программе защиты свидетелей».
Сейчас Слава редко появляется дома — почти сразу после того, как его отпустили из полиции, Галина Хлыстунова подала заявление в прокуратуру по факту пыток сына.
«На очной ставке опер Кулябин сначала предлагал мне деньги, — вспоминает Слава. — Жестом показывал, типа, два ляма. Затем, когда мы ненадолго остались одни, он косился на меня и шептал “тебе пизда”. Я говорю, это не мне пизда, а тебе».
И всё же из-за угроз Слава переехал, чтобы не подвергать опасности мать и младших братьев. Две недели он был на вахте в нескольких сотнях километров севернее Зеркального: Слава ремонтирует лесовозы на вырубке леса в районе посёлка Терней.
В день, когда он возвращался оттуда, на Кавалеровском вокзале его уже ждали полицейские. Оперативников заметили родственники Славы и перехватили его на въезде в посёлок. Они отвезли Славу в Зеркальное, где разместили в доме убитого Коли, — под присмотром Андрея Салтыкова и других членов семьи.
Все две недели, что Слава был на вахте, они занимались поисками тела Николая, поселившись под одной крышей с его вдовой Алёной, которой требовалась помощь с детьми и по хозяйству.
«Я же здесь не живу, мы решили у Алёнки поселиться, пока всё это не закончится», — объясняет Андрей, который вообще-то и сам не знает, что должно случиться, чтобы он вернулся домой во Владивосток.
С двумя ружьями, охотничьим арбалетом и пневматическим пээмом, подпрыгивающим на кочках в стареньком микроавтобусе, невольные «телохранители» Хлыстунова забирают меня в аэропорту Кавалерово и везут в Зеркальное.
«Когда Слава вернулся с вахты, мы определили его в дом к Кольку, — говорит Андрей. — Так безопаснее, чем отдать ментам. Предлагали они это сделать, “защита свидетелей” типа, но мы отказались. Потом приезжали прокурорские из Владивостока, говорят — “Вы его берегите. Это очень важный свидетель”. Я говорю — "А вы что будете делать?" — “А мы будем работать”», — пересказывает Салтыков свою беседу с силовиками.
В эти же дни краевые полицейские, подключившиеся к расследованию убийства, нашли труп Николая — в 70 километрах от места, где прозвучал выстрел. Вскоре с чистосердечным признанием в полицию обратился 54-летний житель соседнего района Геннадий Кондратюк — «по совпадению» отец одного из местных полицейских Юрия Кондратюка. Согласно первоначальным показаниям Геннадия Кондратюка, он случайно застрелил Салтыкова, перепутав его с косулей.
После этого Кондратюк якобы затолкал тело Коли вместе с мотоциклом в кузов машины и отвёз на заброшенное водохранилище. Там выбросил мотоцикл в воду, вещи убитого сжёг, а раздетый догола труп облил соляркой (чтобы запах не учуяли поисковые собаки) и закопал неподалёку на обочине дороги.
«Мы в эту хуйню, — говорит Андрей, — конечно, не поверили. Потому что это сделали его сын и другие мусора — которые пытали Славку».
Дом Кондратюка-старшего стоит на отшибе прибрежной деревни Моряк-Рыболов. «Кондратюку не надо ехать за двести километров в Зеркальное, у него охота за двором», — говорят местные жители (все, с кем нам удалось поговорить, попросили не называть их имён, потому что боятся мести со стороны его сына Юрия Кондратюка. — Прим. «Базы»). Кроме того, у Геннадия Кондратюка нет своей машины — и оказаться в одиночестве ночью на поляне в трёх часах езды от дома, по словам соседей, «у него просто не было причин».
Впрочем, сначала такая трактовка событий не казалась следователям странной. То, что тело Салтыкова нашли с помощью биллинга мобильного телефона сына Кондратюка, видимо, никого не волновало.
«Владивостокские опера приехали и быстро сделали свою работу. Тело нашли за пару дней, — вспоминает Андрей Салтыков. — А потом всё замерло. Было ощущение, что они просто договорились, сказали местным ментам — ищите вариант. И он нашёлся в лице старого Кондратюка».
Правда, в предложенной истории оказалось слишком много нестыковок, Салтыковы и Хлыстуновы продолжили поднимать шум, и через несколько недель, после того как Геннадий Кондратюк написал явку с повинной, признательные показания дали его сын Юрий и Андрей Большаков. Большаков — тот самый оперативник, который шутил, что причастен к убийству, глядя в глаза избитому Хлыстунову во время «следственного эксперимента».
Кстати, именно в его машине обнаружили кровь Салтыкова. При этом следователь СК, который занимается этим делом, продолжает настаивать на том, что убийца Салтыкова — Геннадий Кондратюк.
Согласно обновлённым показаниям всех троих — их следователь частично пересказал Андрею Салтыкову при встрече (запись беседы имеется в распоряжении редакции), — события развивались следующим образом: вечером накануне убийства Юрий Кондратюк забрал отца, чтобы отвезти его на некую «вырубку к китайцам, чтобы устроить его на работу». Ночью они оказались в окрестностях Кавалерово и решили поохотиться.
«Посветил линзой, глаз заблестел, и я выстрелил», — вспоминал слова Кондратюка-старшего следователь. «Это ложь, — уверен Андрей. — Во-первых, в отличие от животного, глаза у человека не блестят. Во-вторых, Слава был на месте и не видел никакой линзы».
Всю свою жизнь Геннадий Кондратюк прожил в Моряке-Рыболове — толком нигде не работал, если не считать пары лет на должности помощника рыбинспектора, занимался в основном охотой, рыбалкой и тем, что здесь называется «ша́ры колотить», иначе говоря, время от времени перебиваться мелкой подсобной работой.
«Вроде как толки такие ходили, что сын от него чуть ли не отказался, из-за того что распутный, пьёт и нигде не работает», — утверждает один из местных жителей. «Юру я у нас видел последний раз чуть ли не пять лет назад, — вспоминает другой. — Ещё когда он общался тут с местными браконьерами, Павленками. То, что он приехал к отцу вскоре после убийства в Зеркальном, — это очень странно. У них не такие отношения были — чтобы вместе ездить на охоту или рыбалку. Да и устраиваться на работу где-то в Кавалерово ему просто незачем».
Есть и ещё один момент: Геннадия Кондратюка видели в Моряке-Рыболове днём накануне убийства — и на следующий день после. А его сын Юрий в числе первых полицейских приехал по вызову на Хитрую поляну — то есть около 11 утра. Преступление было совершено в двенадцать ночи, после того как Кондратюк-младший привёз отца из Моряка-Рыболова в Кавалерово, то есть уже проехал почти пятьсот километров.
Далее — выстрел, затем они возились на месте около часа, после этого — ещё как минимум два часа избавлялись от трупа. Затем Юрий должен был отвезти отца, вернуться обратно и сразу поехать на место преступления. Успеть теоретически можно, с учётом того, что с ним был Большаков, — возможно, Кондратюк даже смог бы немного поспать. «Не было с ними старого, это хуйня какая-то, — уверен Андрей Салтыков. — Но их было трое. Мы подозреваем Артюхова. Он начальник уголовного розыска и лично бил Славика — хотя для этого у него есть подчинённые».
«Гена не убийца, — подытоживают соседи, знающие его на протяжении многих лет. — И если нечаянно бы убил — нечаянно у нас убить может любой, — он бы не стал прятать труп, а пошёл бы в полицию сразу, так и так, мол, простите. Он хоть и бич, но честный человек. А вот сын у него не такой. И, видимо, прибежал к отцу — а тот по своей душевной простоте защищает сына, городит».
Недавно Геннадия Кондратюка видели на почте — он приходил за пенсией. Там он якобы заявил примерно следующее: «Зачем я связался со всем этим? И их посадят, и меня — за дачу ложных показаний».
По словам Андрея Салтыкова, за эти два месяца кавалеровские полицейские несколько раз провоцировали его на драку, пытались угрожать, а затем договориться — Колины родственники им отказали. В начале декабря в Кавалерово сгорел магазин сестры Салтыкова Натальи.
«Той ночью я уехала в Зеркальный — готовить, — вспоминает Наталья на пепелище, где был её двухэтажный магазин бытовой техники. — На следующий день у Коли было сорок дней. Рано утром звонок от мужа: магазин сгорел. Он меня пожалел, не стал сразу звонить». В ту ночь её брат Андрей повёз Славу на очную ставку с Артюховым во Владивосток: «Артюхов на больничку смотался, — вспоминает этот эпизод Слава. — И следак нам сказал: если очную ставку не проведём, его потом долго не сможем поймать».
«Может, они надеялись, что мы обратно вернёмся», — говорит Андрей, который, как и вся семья Салтыковых, подозревает в поджоге полицейских. «Пожар начался на втором этаже ночью, гореть там было нечему — холодное помещение, без проводки, без всего, — разъясняет Наталья. — Что им стоило, кому-нибудь из этих полицейских, бросить в окно что-нибудь?»
«В отделе все знают, что Салтыкова убили свои, и по большей части сочувствуют им, — рассказывает сотрудник Кавалеровского МВД на условиях анонимности. — Мнение такое, что коллегам просто не повезло, и ждут, когда можно будет вернуться к нормальной жизни».
Один из местных силовиков объясняет: власть в районе принадлежит Толмачёву, начальнику Кавалеровского МО МВД, и его подчинённым, готовым работать на его условиях и принципах. Пока история с убийством в лесу не утихла, Толмачёв отсиживается на больничном.
Комментировать что-либо официально полицейские отказываются. В отделе полиции «Кавалеровский» сплошь улыбчивые сотрудники попросили меня обратиться к дежурному, а дежурный — позвонить секретарю. Секретарь, узнав, что я отправлял официальный запрос на интервью с полковником Толмачёвым, лишь всплеснула руками: он болеет, а заместитель уехал в командировку.
P.S. Все фамилии реальны. Свидетеля действительно пытали. Кондратюк -младший не так давно признался в убийстве. Все перечисленные менты (за исключением начальника полиции) сидят под следствием
yaplakal.com